Текст книги "Воля к жизни. Как использовать ресурсы здоровья по максимуму"

1. Какой у вас уровень воспаления?

________________________________________________________

________________________________________________________

________________________________________________________

________________________________________________________

________________________________________________________

________________________________________________________

2. Есть ли у вас хронические инфекции (зубы, простата) или аутоимунные заболевания?

________________________________________________________

________________________________________________________

________________________________________________________

________________________________________________________

________________________________________________________

________________________________________________________

3. Много ли вы едите переработанной пищи?

________________________________________________________

________________________________________________________

________________________________________________________

________________________________________________________

________________________________________________________

________________________________________________________

8. Ожирение

Многие люди, когда приходят работать со мной, начинают с похудения. Действительно, поддержание нормального веса – это одновременно и самая эффективная профилактическая мера, и самая сложная для многих людей. Формальный совет «просто меньше ешь» не работает для большинства. Долгое время ученые пытаются найти причины ожирения, и их количество таково, что простой обзор занял бы всю эту книгу. Поэтому я хочу рассказать про две гипотезы ожирения – эволюционную и социально-психологическую. Они не исключают друг друга, а, скорее, дополняют.

Вероятно, ожирение – это нарушенный адаптивный ответ организма на изменившиеся условия внешней среды. Механизмы сохранения калорий, которые помогали выживать в древности, сегодня вредят нам.

По этой теории за ожирение ответственен комплекс генов, обеспечивающих поддержание и накопление запасов энергии при дефиците питания.

При образе жизни охотников-собирателей доступность пищи часто варьировалась. Сезоны изобилия сменялись голодом – так называемый цикл голод-пиршество. Поэтому закреплялась способность организма накапливать избытки пищи и сжигать их на фоне повышения активности и голода.

Сейчас мы сталкиваемся с ситуацией, когда пища доступна постоянно, но эволюционные механизмы по-прежнему заставляют нас откладывать «на черный день». Если раньше в условиях дефицита пищи избыток еды помогал нам выжить, то сейчас в условиях изобилия выжить нам помогает умеренность.

Из всех видов пищи наибольшую ценность для выживания представляют продукты с высокой удельной калорийной плотностью. Если раньше многие корнеплоды и фрукты были доступны сезонно, а добыть мед или крупное животное удавалось не всегда, организм поощрял такие находки выбросом дофамина, и человек стремился съедать пищу целиком, про запас.

Углеводы в виде брокколи не вызывают особого аппетита, а вот в виде эклера – совсем другое дело. Чем выше плотность калорий и гликемический индекс, чем больше жира и белка, тем сильнее наш аппетит и выше риск переедания.

Мы также склонны переедать соленое (дефицит соли в природе) и жареное или копченое (доступность калорий из термически обработанной пищи выше) – и все эти продукты провоцируют желание съесть их впрок.

17 миллионов лет назад в период очередного похолодания у наших очень далеких предков произошла мутация в гене уриказы, который регулирует обмен мочевой кислоты. В результате этого уровень мочевой кислоты в крови вырос. Мочевая кислота – продукт разложения фруктозы, таким образом, когда мы едим много фруктозы, это снижает чувствительность к инсулину, что увеличивает количество жира. Значит, мы эффективнее превращаем сахар в жир. Больше жира – выше вероятность выжить в неблагоприятный период. Кроме этого, фруктоза снижает чувствительность к гормону сытости лептину, что провоцирует переедание.Для нас это вредно, но для выживания полезно, ведь сезон спелых фруктов короток, и нужно съесть их с избытком, чтобы накопить достаточно жира.

Похожая история произошла с алкоголем. Мы научились его усваивать не от хорошей жизни, а от необходимости есть даже упавшие и забродившие фрукты, чтобы выжить. 10 миллионов лет назад у общего предка человека и высших обезьян произошла мутация в гене алкогольдегидрогеназе, что в 40 раз увеличило скорость расщепления этанола. Благодаря этому наши предки были в состоянии не только съесть забродившие фрукты, но и вернуться назад на дерево. Сахар и алкоголь вообще имеют на удивление много общего. Во-первых, в природе мы получали их из одного продукта – фруктов, зрелых и забродивших. Во-вторых, сахар и алкоголь вызывают одинаковые проблемы в печени и провоцируют инсулинорезистентность. В-третьих, зависимость от алкоголя и сладкого связана с одним и тем же отделом головного мозга. Ну, и наконец, сахар и алкоголь одинаково снижают силу воли, приводят к депрессии и выгоранию.

Рафинирование и переработка продуктов заметно влияют на то, как они действуют на наш организм. Например, яблоко и яблочный сок действуют по-разному. Сок, будучи измельченным и без пищевых волокон, быстро проходит через желудок как жидкость и интенсивно всасывается, вызывая сильный гормональный отклик и пиковую концентрацию сахаров. Твердое яблоко задерживается в желудке, переваривается плавно, клетчатка замедляет всасывание сахара, и усвоение проходит мягче и полезнее. Сок вредит, а цельный фрукт – нет.

Значение имеет и тип углеводов. Сейчас люди едят много мучного и круп. Такие концентрированные углеводы с высокой гликемической нагрузкой резко повышают уровень глюкозы, вызывают воспалительную реакцию в кишечнике. Частое и избыточное употребление в пищу таких углеводов снижает чувствительность к инсулину, что повышает риск воспаления, депрессии, диабета. Наиболее высокое употребление таких углеводов повышает риск смерти на 30 % при сравнении с наиболее низким.

А вот углеводы из корнеплодов и овощей положительно влияют на здоровье. Поэтому дело не в граммах углеводов в вашей диете, а в конкретных продуктах, из которых вы эти углеводы получаете.

Похожая ситуация и с жирами: произошло увеличение потребления трансжиров, которые увеличивают риск сердечно-сосудистых заболеваний. В рационе у нас появилось заметно больше Омега-6 жирных кислот, которые содержатся в дешевых маслах вроде подсолнечного, соевого, кукурузного и могут оказывать провоспалительное действие, особенно в условиях дефицита Омега-3.

Содержание линолевой кислоты (Омега-6) в подкожном жире увеличилось с 9.1 % в 1959 году до 21.5 % в 2008-м, т. е. выросло на 136 %. Получается, что в теле у нас два лишних килограмма линолевой кислоты. Мы – то, что мы едим.

При голодании или стрессовых реакциях включаются механизмы сохранения энергии, когда тело снижает активность и потребление энергии в тех системах органов, которые не являются необходимыми для выживания. Можно сэкономить на работе мышц и щитовидной железы, на иммунной и репродуктивной системах и т. д.

Режим дефицита – это комплексные изменения организма, от нежелания двигаться, снижения настроения и мотивации до тяги к высококалорийной пище и отключения чувства насыщения.

Нашу склонность набирать вес – и меньше двигаться при этом – рассматривают как «зимнюю спячку». Да, резистентность к лептину и инсулину, повышение уровня свободных жирных кислот помогает эволюционно экономить энергию при неблагоприятных условиях. Но в наше время такая защитная реакция становится патологической. Мы как медведи: постоянно едим, копим жир, ждем зиму, чувствуем себя сонливыми, но так и не впадаем в спячку.

Эпигенетические теории ожирения описывают множество интересных «решений» организма, начиная с момента зачатия. Активность ряда генов, участвующих в энергетическом обмене, может измениться под действием разных факторов, например, голода или стресса, и склонность к ожирению будет заложена еще внутриутробно, начав передаваться по наследству в пределах нескольких поколений.

С изобретением лампочки мы стали ужинать позже и обильнее. А ведь пища, которую мы едим в разное время дня, по-разному влияет на здоровье. Поздняя еда увеличивает риски для здоровья, избыток светодиодного излучения с высокой долей света синего спектра от различных устройств сбивает наши внутренние часы и обостряет чувство голода. Это циркадная гиперфагия – переедание из-за сбитых биоритмов.

Мы ведь даже не воспринимаем количество света вечером и ночью как фактор, влияющий на переедание. Между тем, риск ожирения увеличивается на 33 %, если человек спит с включенным светом.

А вот и гедонистическая гиперфагия: мы переедаем, чтобы получить больше удовольствия. Когда у людей снижается удовольствие от жизни, то еда – самый дешевый и доступный способ себя «порадовать». Сильнее всего поднимают уровень одного из «гормонов счастья» дофамина продукты с высоким содержанием углеводов, сахара, жира, жареного и соленого, а также их комбинации.

Стрессовая гиперфагия – это когда люди едят не для удовлетворения физического голода, а для решения эмоциональных проблем: успокоиться, заесть, поднять настроение, заглушить скуку. Хронический стресс увеличивает уровень гормона голода грелина и вызывает переедание: уровень съедаемых калорий незаметно увеличивается, способность контролировать свой аппетит и голод куда-то улетучивается. Стресса сейчас стало больше, за 15 минут просмотра новостей человек может увидеть фото и видео такого количества трагедий, катастроф и убийств, которое иной человек в средневековье не узнал бы и за 10 лет.

Если раньше еда была ритуалом, то современный человек может поесть где угодно: на ходу, в машине, за рабочим столом, в кинотеатре, в постели.

Разрушение культуры питания приводит к тому, что мы ленимся тщательно жевать и проглатываем пищу кусками, едим быстро и неосознанно, глядя в телефон или телевизор, все реже сидим за одним столом, предпочитая «перехватить что-нибудь» в одиночестве. Увеличение скорости поглощения пищи, еда в стрессе значительно увеличивают количество съедаемых калорий и уменьшают удовольствие от процесса. Как правило, в таких условиях люди чаще выбирают готовую еду, которая отличается низкой биологической ценностью и высокой калорийностью.

Если раньше при отсутствии холодильников и готовых продуктов люди ели реже и не перекусывали, то сейчас вокруг нас на расстоянии вытянутой руки множество видов еды, мы можем заказать онлайн что угодно, и это что-то приедет к нам в течение получаса. Начиная с 50-х годов, у людей постепенно росло количество приемов пищи. Продуктов становится больше, но разнообразие нашего питания снижается. Наши предки употребляли десятки видов животных и растений, разные травы, ягоды, грибы, птиц, ели много ферментированной пищи. Сейчас же мы едим ограниченный набор продуктов: говядина, свинина, курица, соя, пшеница, кукуруза, молочка и т. п. составляют большинство калорий у многих людей.

Установлено: чем ниже доходы, тем выше неуверенность в завтрашнем дне и тем выше частота ожирения. Эта закономерность работает только в развитых странах, где даже бедные слои населения могут позволить себе покупать много калорийной еды. Пищевая неуверенность – это общее обозначение возможных в будущем проблем с доступом к пище. Для нашего мозга, как мы помним, очень важен вопрос выживания. А вопрос выживания решается в будущем.

Чем выше у нас уровень ресурсов сегодня, чем выше уверенность в завтрашнем дне, чем более развита способность планировать, тем выше «пищевая уверенность».

Впервые гипотезу пищевой неуверенности высказал в 1995 году исследователь Уильям Дитц рассматривая ожирение девочек-подростков и их связь с семьями и получением пособия. Проанализировав полученные данные, Дитц высказал идею, что ожирение – это адаптивная реакция на периодическую нехватку денег при жизни «от пособия до пособия». Любопытно, что просто увеличение дохода без снижения стресса и увеличения уверенности не приводило к изменениям веса – важна именно уверенность, а не социальное пособие.

Эта связь обнаружилась и в других исследованиях, причем ее стали называть «парадоксом бедности-ожирения», когда при нехватке денег или нерегулярном заработке наблюдалось увеличение частоты ожирения. Авторы выделили пищевую неуверенность как отдельный фактор риска и дали ему определение.

Пищевая неуверенность – это ограничения или невозможность получать полноценную пищу социально приемлемыми способами. Пищевая неуверенность не связана с объективным дефицитом, она может проявляться в виде опасений о будущем, неуверенности в завтрашнем дне, снижения приспособительных возможностей. Сигналы пищевой неуверенности – это повышение уровня стресса, связанного с сужением горизонта планирования.

Длительный хронический стресс подавляет префронтальную кору, которая отвечает за планирование. Это приводит к тому, что человек начинает «жить одним днем», что по сути и является пищевой неуверенностью.

Мозг решает проблему доступным способом – набором веса: жировые депо организма в таком случае работают как важный механизм выживания. Но хранение жира в них также имеет свою цену для организма – от повышения риска ряда заболеваний до снижения двигательной активности.

Даже намек на трудные времена и проблемы заметно усиливает переедание. Впрочем, эта стратегия работала только в древности, когда нам угрожал голод. Сегодня же нам вроде понятно, что пицца не решит наши рабочие, финансовые, личные проблемы, но все равно подкорка действует по-старому.

В исследовании предлагали на выбор два вида конфет: первые были отмечены как низкокалорийные, вторые – высококалорийные. За спинами исследователей висел плакат, где в одном случае были нейтральные слова и предложения, а в другом – вызывающие стресс и тревогу: борьба, нехватка, несчастье, выживание и др. Там, где был стресс, участники съедали больше высококалорийных конфет. Другие исследователи изучали количество калорий, съеденных спортивными фанатами во время успехов их команды. При проигрышах количество употребленных высококалорийных продуктов заметно увеличивалось.

Более высокий социальный статус связан с более эффективным обменом веществ: доминантные животные имеют более высокий энергетический расход, чем недоминантные. К тому же более низкий социальный статус и более низкое положение в иерархии связано с избыточным потребление калорий.

Вне зависимости от типа диеты и питательности пищи, люди и животные с более низким социальным статусом в исследованиях едят намного больше калорий, чем остальные.

У человека уровень образования, дохода, стресса всегда связан с энергетической, то есть калорийной плотностью питания. Повышение социального стресса приводит к увеличению потребления пищи и быстрому набору веса. Поэтому чем вы красивее и здоровее, тем меньше вам хочется есть. А чем вы толще, тем хуже себя чувствуете, от стресса еще больше едите, замыкая порочный круг.

1. Как у вас связаны стресс и переедание? Как меняется ваш стиль питания в условиях сильного, острого и хронического стрессов?

________________________________________________________

________________________________________________________

________________________________________________________

________________________________________________________

________________________________________________________

________________________________________________________

2. Влияет ли на ваш рацион неопределенность в будущем, туманные перспективы, ваша самооценка?

________________________________________________________

________________________________________________________

________________________________________________________

________________________________________________________

________________________________________________________

________________________________________________________

3. Какие продукты заставляют вас сильнее всего переедать? Держите ли вы их у себя дома?

________________________________________________________

________________________________________________________

________________________________________________________

________________________________________________________

________________________________________________________

________________________________________________________

9. Депрессия

Исследования среди племен охотников-собирателей, которые буквально преследуют нас на протяжении всей главы, показали, что у этих «детей природы» либо отсутствует депрессия и ее эквиваленты, либо наблюдаются единичные случаи. При этом в «цивилизованных» странах депрессия наблюдалась уже с античных времен.

Меланхолия, ипохондрия, сплин – чем активнее была жизнь, тем чаще у людей проявлялись состояния разной степени подавленности.

Сейчас депрессия – одно из ведущих заболеваний. Каждый четвертый американец страдает от клинической депрессии на протяжении жизни. Это глобальная эпидемия и главная причина, по которой ежегодно совершают самоубийство более миллиона людей по всему миру. Причины депрессии могут быть как внутренними, так и внешними: депрессии бывают метаболическими и стрессовыми, могут быть связаны с заболеваниями (например, гипотиреоз) или внешними факторами (например, дефицит солнца). Сердечно-сосудистые заболевания или ожирение могут приводить к развитию депрессии, и наоборот, депрессия увеличивает риск сердечно-сосудистых заболеваний и ожирения. Механизмы возникновения депрессии объясняет множество теорий – от когнитивной до моноаминовой, которая говорит о дисбалансе серотонина, норадреналина, дофамина.

Депрессия могла возникнуть как побочный эффект эволюции иммунной системы, полезный для выживания. Во время депрессии наше поведение меняется: сонливость, апатия, минимум движения – все это снижает и траты калорий. Снижение активности при инфекционных заболеваниях могло снизить число контактов между особями и, соответственно, замедлить распространение болезни. Даже нарушения сна при депрессии могут быть связаны с увеличением времени бодрствования для спасения от хищников.

Давно была замечена связь между депрессией и воспалительной реакцией. У людей с депрессией более «раздражительный» иммунитет и выше маркеры воспаления даже в период ремиссии. Те 20–30 % людей с депрессией, которые остаются нечувствительными к антидепрессантам, имеют наиболее высокие показатели воспалительных маркеров. Воспаление усиливает тревогу: исследования показывают, что уровни провоспалительных цитокинов ИЛ-1 и ИЛ-6 заметно выше в крови и мозге покончивших с собой. Воспаление в мозге влияет на активность работы нейромедиаторных систем (серотонин, дофамин, глутамат), а также подавляет активность работы дофаминовой системы.

Все противовоспалительные препараты и добавки в целом снижают и риск депрессии.

Более высокий уровень социальной поддержки, контроль воспалительных маркеров и их коррекция могут улучшить наше ментальное состояние при депрессии, тревоге, выгорании, а также снизить риск не только депрессии, но и астмы, сердечно-сосудистых заболеваний и др.

Как метко заметил Карл Юнг, «зрелость человека определяется тем, как много неопределенности он может выдержать».

Сегодня наш мир называют VUCA-мир: Volatility (нестабильность), Uncertainty (неопределенность), Complexity (сложность) и Ambiguity (неоднозначность), и нам требуется больше психологической устойчивости, чтобы совладать с ним. Мы можем дать свой VUCA-ответ: Vision (видение своих ценностей), Understanding (понимание происходящего), Clarity (ясность восприятия), Agility (гибкость и адаптивность). Вместо сопротивления изменениям нам важно научиться противостоять информационному шуму, перерабатывать много информации, управлять своей энергией и состоянием, адаптироваться и учиться на протяжении всей жизни. Ведь сопротивление, неконтролируемость, непредсказуемость – все это факторы риска выгорания и депрессии.

Вообще, стресс в современном мире – это огромная и очень актуальная тема. Исчерпывающие ответы на большинство вопросов про стресс дал известный исследователь Роберт Сапольски в книге «Психология стресса» – рекомендую для домашнего чтения.