Текст книги "Страж Государя"

– А вот пиво здесь – совсем другое! – сообщил Пётр, опорожняя очередную литровую кружку. – У немцев то оно светлое, лёгкое и слегка сладковатое. А здесь – гораздо темнее и крепче, да и горчит немного, но – приятно…

Посовещавшись с кормщиком-голландцем, посетили большую птичью ферму. Царь очень удивлялся – многообразию её обитателей. Куры – самых разных пород: хохлатые, разноцветные, непривычно крупные и совсем мелкие, некоторые – с ногами, густо покрытыми перьями. А кроме куриц – ещё и утки, гуси, чёрные и белые лебеди, цесарки, индюшки, куропатки, бекасы, фазаны, павлины…

– Вот так чудо! – умилился Пётр и велел Брюсу: – Яша, срочно отпиши Лефорту, чтобы он тоже заехал на ферму эту. Пусть купит – каждой твари по паре, и отправит на Москву, в Преображенское…

Наконец, подошли к Амстердаму, впереди заблестела – зеркалом старинным, водная бесконечная гладь, покрытая бессчетным количеством разномастных парусов.

– Это и есть – Зейдерзее, море голландское! – скупо объяснил кормщик.

Морской порт Амстердама поражал: мачты, паруса, резные фигурки всех богов и богинь, придуманные когда-либо жителями и жительницами этой древней планеты, рангоуты, тяжеленные якоря, крепкие солёные словечки – на десятках разных языков…

– Столько кораблей – да в одном месте! – удивлённо и одновремённо – восхищённо, качал головой Пётр. – Это же – какая здесь торговля? Подумать страшно – какие здесь деньги вертятся…. Нужен нам порт на Балтике! Ох, как нужен…. Да, Александр Данилович, ты прав: возвращаться в Москву будем тем путём, по которому варяги – в греки ходили! Эх, жаль, что нет у нас с собой – карт тех мест…

Егор твёрдо заверил:

– Не беда, мин херц! По голландским магазинам пошарим, шкиперов расспросим опытных: вдруг, кто-нибудь из них и ходил – к Неве-реке? Проработаем маршрут, даже наметим место удобное – для порта будущего…

Всю осень, зиму и часть весны они провели в приветливой, любезной царскому сердцу Голландии, объехав за это время больше дюжины городов, городков и крохотных деревушек. Брюс всё больше интересовался науками точными: математикой, геометрией механикой, гидравликой, навигацией, астрономией, астрологией, основными принципами и методами кораблестроения, химическими и алхимическими опытами. Безмерно жаден был Яков – до всяких новых знаний, спал часа по три-четыре за сутки, ел в спешке – если вовсе не забывал, похудел, почернел, но улыбался при этом – широко и счастливо.

– Побольше бы нам – таких Брюсов! – не мог нарадоваться царь на Якова. – Не деньги и богатство – главное в этой жизни! А стремление к разным знаниям, стремление – первым быть во всём!

Сам же Пётр (и Егор вместе с ним, чтобы не выпускать царя из поля зрения), занимался делами более приземлёнными: лично постигал ремёсла разные, совершенствовал своё мастерство. А с октября к ним присоединились и волонтёры Великого Посольства – общим количеством до сорока человек.

Чем только не приходилось заниматься за эти восемь месяцев! Егор даже (а вдруг – мемуары придётся писать?), составил подробный перечень всех профессий и ремёсел, которым ему выпало обучаться. Плотницкое и столярное искусство, резьба по дереву и камню, кораблестроительное дело, шитьё парусов и умение устанавливать их на мачтах, обязанности и профессиональные навыки штурмана, работа на токарных, сверлильных и фрезерных станках, резка стёкол и остекление ими оконных рам, сооружение и обслуживание речных шлюзов, фортификационные работы, кузнечное дело, обустройство ватерклозетов, возведение ветряков и мельниц водяных.

Один Алёшка Бровкин (кроме Брюса, конечно), обучался отдельно, по специальной программе, почти безостановочно плавая по морским волнам, пересаживаясь с одного судна на другое. Умудрился даже – в качестве второго помощника капитана двухмачтового торгового брига – сплавать до Дании, проследовать оттуда в Исландию и вернуться обратно в Амстердам – с грузом вяленой трески и солёной атлантической сельди.

– Ты, Алёшка, станешь первым русским капитаном! – радовался Пётр. – Потом ещё и других будешь обучать, дипломы подписывать!

А трудолюбие голландцев – вызывало безграничное уважение. Чуть севернее Амстердама – на морском побережье – безостановочно работали более сорока полноценных верфей. Большие корабли, готовые к долгим плаваниям по морям и океанам, строились в невиданно короткие сроки – от пяти до восьми недель. Многочисленные фабрики и заводы, расположенные тут же, изготовляли всё необходимое для нужд кораблестроителей: доски и мачты, железные гвозди, бронзовые скобы, канаты и пеньковые верёвки, всевозможные паруса, якоря, деревянные скульптуры, корабельную мебель, навигационные приборы, плащи-зюйдвески.… На всех предприятиях большинство станков и прочих механизмов работали от ветряных и водяных мельниц – с помощью хитроумных тяг и сложных приводов.

Раз в полтора месяца – с торговыми оказиями – приходили письма от жены. Санька писала (первая часть каждого письма – на русском языке, вторая – на немецком, третья – на французском), что дома всё хорошо, дети не болеют и растут, а она скучает, любит безмерно и очень ждёт – своего беспутного мужа…

В конце января в Амстердам из Германии, успев заехать и во Францию, прибыл Лефорт – похудевший, помолодевший, с горящими глазами, доложил толково:

– Пётр Алексеевич, всего на твою государеву службу мною нанято сто тридцать человек разных! Тридцать пять – опытные офицеры и полковники. Двадцать шесть – морские люди: штурманы, навигаторы, капитаны. Пятнадцать – корабелы и парусных дел мастера. Двенадцать – минёры, строители крепостные. Остальные – оружейники, литейщики, кузнецы, инженеры шлюзные и дорожные…

– Молодец, герр Франц! – похвалил Пётр и долго обнимал Лефорта, от души хлопая по спине, целовал – в засос, предварительно сняв со своего носа камуфляжные очки, в щёки и уста.

– Вот ещё, государь! – вырвавшись из царских объятий, сообщил герр Франц. – Купил я для нужд армейских двадцать тысяч ружей, тысячу пистолетов офицерских, десять гаубиц, десять мортир полевых и единорогов боевых – пятнадцать штук…. А ещё беда у нас приключилась, Пётр Алексеевич! Виноват я, дурень старый, не доглядел! Ты уж помилуй, не казни!

– Что ещё произошло? – грозно нахмурился Пётр, его накладная бородёнка взволнованно задрожала – Сказывай, генерал, не томи!

– Волонтёр Петр Михайлов, которого я всюду возил с собой, представился надысь, неделю назад, когда проезжали через Лилль французский…

– Что, отравили? – вскочил на ноги Егор.

– Французский доктор сказал, что представился тот волонтёр от возлияний чрезмерных – напитками горячительными. Там и похоронили беднягу…. А всем правителям европейским я уже отписал тайно. Как мы и договаривались – на случай такой, несчастный. Мол, Пётр Михайлов – это не царь Московский Пётр. А настоящий царь – на Москве сейчас, дела неустанно вершит важные…

В феврале непривычно потеплело, кругом зацвели первые тюльпаны, на фруктовых деревьях появились зелёные листики, набухли плодовые почки. В воскресный день Пётр и Егор, прихватив с собой Алёшку Бровкина, решили немного погулять по Амстердаму.

Был ярмарочный день, везде пестрели переносные прилавки – с самыми разными товарами, а также разноцветные большие и высокие шатры, где сидели предсказатели, фокусники и гадалки.

Бровкин заскочил в один такой бежево-коричневый шатёр, через две-три минуты выскочил обратно – словно пчелой ужаленный, прикрывая рот платком, завернул за угол, где его успешно и стошнило.

– Ужас какой-то! – часто-часто моргая своими длиннющими (как у сестры) ресницами, испуганно вздрагивая, рассказывал Алёшка. – Там разные уроды – сидят в больших стеклянных банках! Такие все страхолюдные из себя, такие противные…

– Уроды? – живо заинтересовался Пётр. – Алексашка, пошли скорее, посмотрим!

Егор, ещё в классе пятом посещавший вместе со своими родителями санкт-петербургскую Кунсткамеру, сразу понял, что там такое – в этом бежевом шатре, и не испытывал ни малейшего желания заходить туда, но – приказ царский…. Сглотнув неприятную слюну и тяжело вздохнув, он последовал за Петром.

В больших банках, очевидно заполненных специальным раствором, чего только не было: человеческие эмбрионы, младенцы с тремя глазами – и прочими аномалиями, отдельные человеческие органы, крыса с двумя головами, непонятная жёлтая рука – с восьмью пальцами. Егор, чувствуя, что его начинает мутить, старался на банки не смотреть, внимательно изучая досчатый пол и матерчатые стены шатра. Была присуща его организму такая странность: совсем не боялся крови – ни своей, ни чужой, а вот перед всяким уродством испытывал сильнейшую брезгливость…

Пётр же, наоборот, как заведённый бегал от одного сосуда к другому, радостно тыкал пальцами, громко и искренне восторгался:

– Алексашка, ты посмотри только сюда, увалень худородный! Красота то какая! А это? Гы-гы-гы! Ха-ха-ха! Вот славно то как!

Уже выйдя из противного шатра, царь приказал Алёшке:

– Найди срочно Лефорта! Отведи сюда, велю купить, не торгуясь, всё это – вместе с шатром, и отправить – в Преображенское. Пусть там эти диковинки осторожно, чтобы ничего не разбить, сложат в большую кладовку – до моего приезда…

В конце апреля месяца они стали собираться домой, предварительно распространив слух, что часть Великого Посольства перебирается в Англию – пообщаться с тамошними аристократами, изучить разные ремёсла и хитрости английские…

Алёшка Бровкин, обойдя добрую половину порта амстердамского, высмотрел и нанял подходящую посудину – крепкий трёхмачтовый датско-английский бриг (один компаньон, он же капитан судна – датчанин, другой – англичанин, постоянно проживающий в Лондоне), с гордым названием «Кинг», то есть по-русски – «Король». Корабль считался сугубо торговым, но вдоль каждого его борта располагалось по шесть бронзовых пушек, могущих стрелять как чугунными ядрами, так и картечными гранатами.

Перед самым отплытием в Москву были отправлено (разными дорогами), трое надёжных гонцов – с почтой к Фёдорову Юрьевичу Ромодановскому, состоящей только из нескольких частных писем, в которых, на первый взгляд, не было ничего тайного: описывались голландские прелести и диковинки, подробно рассказывалось о достоинствах местных дам и скота домашнего.…Только в заранее условленном месте было помещено секретное сообщение (симпатическими невидимыми чернилами), – об истинном маршруте следования царя и персон, его сопровождающих…

Петр, Егор, Алёшка Бровкин, Лефорт и ещё полтора десятка дворян-волонтёров из свиты Великого Посольства (все остальные ещё на шесть месяцев оставались в Голландии – совершенствовать приобретённые навыки и получать новые знания), загрузились, вместе со своими вещами и нехитрым скарбом, на корабль.

Поклажа Егора оказалась самой обширной и разнообразной. Как же иначе? Семена всяких разных овощных растений, рассада клубники и земляники, саженцы фруктовых деревьев и кустов, цветочные луковицы и черенки, многочисленные подарки – для родственников и друзей, всякие бытовые мелочи, могущие пригодится в повседневной жизни….

– Скопидом ты, Алексашка! – насмехался царь. – Не охранитель хваткий, а помещик натуральный! В деревне тебе – самое место, яблоки растить, коровам крутить хвосты…

– А я и не против, государь! – в шутку (в шутку ли?), ответил Егор. – Всегда, с лет младых, имел слабость – к сельской жизни…. Я бы с удовольствием навсегда поселился в деревне. Да вот, кто тогда – тебя будет охранять и оберегать?

Капитан «Короля» – датчанин по фамилии Лаудруп, неплохо знавший английский язык, скомандовал отплытие. Два пожилых матроса умело убрали сходни, в клюзах противно загремели ржавые якорные цепи, портовые работники упёрлись специальными длинными палками, которые по мере необходимости наращивались – вплоть до пятнадцатиметровой длины, в борт брига, сильно отталкивая его от деревянного пирса и одновременно разворачивая – носом в открытое море…

Ветер, дувший с берега, наполнил два прямоугольных паруса, заранее установленные на центральной мачте, «Король» начал уверенно удалятся от полюбившейся всеми Голландии, держа курс на запад….

Когда отошли от берега на три-три с половиной морские мили, произошли два важных и воистину знаковых события.

Во-первых, царь прилюдно сорвал с себя очки и гладковолосый парик, снял накладную бороду и усы. Удивление дворян-волонтёров было безмерно, все застыли с открытыми ртами, совершенно не понимая – что делать дальше…

– Что такое? – дурачился Пётр. – Думали – дьячок Возницын всё это время был с вами? А тут узрели царя, и душа ушла в пятки? Ай-яй-яй, простота лапотная…. Ладно, забудем, братцы! Алексашка, полковник Меньшиков! А где два бочонка – с вином бургундским, которые генерал Лефорт привёз из Франции? В моей каюте? Нет, так не пойдёт! Выкатить на палубу и распить – в честь моего возращения – в должность царскую…

Бургунское послушно распили – до последней капли, уже под общий смех и слегка солоноватые, взаимные шутки…

Во-вторых, Лаудруп узнал от Алешки Бровкина, который за этот год научился бойко болтать по-английски, что плыть в Лондон никто и не собирается. Датчанин сперва несказанно удивился, затем разгневался и принялся грязно и длинно ругаться, а в конце разговора, осознав до конца – величину денежной суммы, предлагаемой ему за резкую смену курса, сразу же замолчал, согласился со всем и отдал чёткое приказание рулевому – повернуть на северо-восток…

Более того, Лаудруп (через Алёшку), радостно сообщил, что несколько лет назад ему уже довелось побывать в устье реки Невы:

– Тогда – в самом начале июля месяца, «Короля» зафрахтовал один шведский купец. Бросили якорь недалеко от безымянного острова в устье Невы. На том острове стояла фактория чухонская. Целые сутки (ночью там летом очень светло), перевозили на лодках и сгружали в трюм разную копчёную и солёную рыбу: гигантских осетров, морских и речных лососей, ещё какую-то – мне незнакомую, с очень красивыми цветными спинными плавниками. С рыбным грузом пошли в Стокгольм, но по дороге ещё в одном месте бросили якорь, на лодках пристали к холмистому берегу, пешком, вдоль реки ходили в крепость Нарву.

– В Нарву ходили? Зачем? – глаза Петра сразу загорелись.

– Покупать для нужд своих: сыр, сметану, творог, – добросовестно перевёл поручик Бровкин. – Нарва, она славится – своей едой молочной…

– Кстати это! – царь взволнованно потёр одну ладонь о другую. – Всё одно – к одному! Заодно взглянем и на эту крепость славную…. О чём он, Алёша, ещё толкует?

– Говорит, что придётся в Копенгаген заходить, там бумаги выправлять нужные.

– Какие ещё бумаги?

Пообщавшись пару минут с датчанином, Бровкин доложил:

– До Копенгагена пойдём проливом Каттегат, там путь свободен. Дальше, в море Балтийское, придётся идти узким проливом Эресунн, там уже стоят корабли шведские, документы смотрят. Если что не так, дальше не пропускают, заворачивают назад. Но Лаудруп – за дополнительные сто пятьдесят гульденов, выправит все бумаги – какие надо….

– Ладно, передай этому жаде, что получит он своё золото…. Всё теперь?

– Нет, ещё одно! В устье Невы шведы возвели – на одном из островов, крепость, названную ими – Ниеншанц, а там, где река вытекает из озера Ладожского, стоит вторая крепость. Прозывается – Нотебург, Ореховый город – по-нашему…. Мимо этих крепостей не пройти, там пушки установлены хорошие. Но за деньги – можно договориться. Ещё триста гульденов надо приготовить – как пошлину торговую, её заплатим комендантам Ниеншанца и Нотебурга, и ещё пятьдесят – нашему капитану, за то, что он комендантам слово замолвит нужное…

Ветер внезапно стих, паруса беспомощно повисли на мачтах – бесполезными серыми тряпками.

– Штиль, мать его растак! – через Алёшку объявил Лаудруп – мужчина крупный, усатый, с массивной золотой серьгой в ухе и лицом, украшенным парочкой живописных шрамов. Пират классический – по всем внешним признакам.

– Ну, и что дальше? – забеспокоился Пётр?

– Что будет дальше – знает только Господь Бог! – прозвучал неожиданный ответ – с явной философской подоплёкой. – А, возможно, что и он не в курсе. Например, дрыхнет на своём облаке, опившись крепкого пива, и в ус не дует…

Глава шестнадцатая
Морские странствия и сражения

Погода вела себя – как ветреная и взбалмошная красотка, не обременённая никакими серьёзными обязательствами и нормами морали…

Штиль, сопровождаемый мелким и противным дождём, продержался почти двое суток. «Король» беспомощно и неуклюже дрейфовал – то на север, то на юг, время от времени медленно поворачиваясь из стороны в сторону.

– Здесь очень слабые и неверные течения, – терпеливо объяснял Алёшка Бровкин – опытный «морской волк». – Мы же сейчас стоим за островами английскими, в спокойном «мешке». Вот если пройти ещё на север – миль сто пятьдесят морских, то там уже есть сильное течение – Гольфстримом прозывается. Дрейфовали бы себе на восток – со скоростью пешехода торопливого, бодрого…. Кстати, там и рыбы можно было бы наловить. Пикши там, палтуса, камбалы, крупного окуня морского…

На самом горизонте – с западной стороны, виднелось крохотное светлое пятнышко: это дрейфовал, не убирая парусов, ещё один корабль, попавший в полосу предательского штиля.

Потом выглянуло яркое весеннее солнце, совершенно неожиданно и подло, без предупреждения, ударил сильнейший юго-западный ветер, бриг резко завалился на правый борт.

Иван Лопухин – денщик Лефортов, легкомысленно куривший трубку, свесив ноги за борт, сразу же свалился в морскую воду. Вытащить уже не успели…

– Был Ивашка, и нет – Ивашки! – печально улыбаясь, прокомментировал это печальное событие невозмутимый герр Франц.

«Король», забирая своими внезапно ожившими парусами тугие порывы ветра, неудержимо рванулся строго на северо-восток, невесть откуда взявшиеся гигантские волны регулярно догоняли бриг, сильно и настойчиво били в его корму. Солнце потерялось где-то в чёрно-синих, плотных и тяжёлых тучах, из которых время от времени вырывались яркие, непривычно тонкие и очень сильно изломанные жёлто-зелёные молнии, угрожающе гремел трескучий, нескончаемый гром…

– Ничего сделать нельзя! – с трудом перекрикивая противный вой непогоды, сообщил Алёшка. – Очень сильный ветер! Лаудруп божится, что и вовсе не помнит такого. Будем себе лавировать – как уж получится…. Всё равно «Короля» очень сильно отнесёт на север. Потом придётся возвращаться, потеряем несколько суток, может, и неделю полную… Ветер всё дул: сутки, вторые, третьи…. Все паруса, которые не успели вовремя убрать, были порваны в клочья, в трюме началась сильная течь.

– Это ещё хорошо, что Лаудруп – шкипер опытный! – радовался Бровкин. – Никогда не выходит в море с пустым трюмом, вот и сейчас – в последний момент загрузил в Амстердамском порту балласт: триста пятьдесят мешком с песком и крупными камнями. Не сделай он того, давно бы нас перевернуло, рыб кормили бы – на дне морском…. И ещё раз повезло: такой страшный ураган, а все мачты на «Короле» – целы до сих пор! Прорвёмся, Бог даст…

Сквозь сон Егор почувствовал, что его кто-то сильно трясёт за плечо, знакомый голос настойчиво заканючил:

– Данилыч, просыпайся! Просыпайся, Данилыч! Ну, прошу тебя, просыпайся!

Егор разжал ладони рук, которыми он и во сне держался за бронзовый скобы, вбитые в бортовую обшивку, сел на койке, открыл глаза, увидев перед собой взволнованное и страшно усталое лицо Алёшки, спросил – ещё хриплым со сна голосом:

– Какая там ещё новая напасть образовалась – на наши бедные головы? Что сейчас – день, вечер, ночь?

– Сейчас утро раннее. Ветер начинает чуть стихать и поворачивать к берегу, господин полковник. А рядом с нами, в половине морской мили, тем же курсом, – идёт непонятное судно….

– Чем – непонятное? Ты, кстати, сколько часов не спал?

– Не помню уже, Александр Данилович! Не важно это…. Может, поднимемся на палубу? Да и Лаудруп там волнуется…

Егор мельком бросил взгляд на спящего рядом Петра, убедился, что царь крепко пристёгнут к своей койке специальными кожаными ремнями, и случайное падение – с серьёзными последствиями – ему не грозит, последовал за Бровкиным.

Визуально ветер слабее не стал, но качало-болтало уже гораздо менее ощутимо, да и значительно тише стало на палубе: даже кричать не приходилось, чтобы тебя услышал собеседник…. Справа по курсу – на самой линии горизонта, из низкой туманной дымки высовывались многочисленные чёрные чёрточки-штрихи, слева – неугомонно мелькал дальний силуэт незнакомого судна.

Решив, что в данной ситуации излишняя осторожность совершенно не нужна, Егор обратился к Алёшке:

– Я английский язык знаю не хуже тебя! Извини, что раньше не сказал…. Поэтому с капитаном – сам пообщаюсь! А ты, давай, дуй в трюм, отоспись! Не спорить, поручик! Это – приказ!

Удивлённо улыбнувшись, Бровкин согласно махнул рукой и послушно полез в трюм, аккуратно прикрыв за собой крышку тяжёлого люка.

Егор подошёл к датчанину, лично стоящему за корабельным штурвалом, кратко сообщил о своём хорошем знакомстве с английским языком, указал рукой направо, попросил прокомментировать увиденное.

Лаудруп приветливо подмигнул и невозмутимо ответил:

– Чёрные чёрточки на востоке – это горные пики на норвежском берегу. До него миль девять-десять будет. Город Берген? Нет, Берген остался гораздо южнее, гораздо…. Здесь же места совсем безлюдные. Горы высокие, извилистые фьорды, дикие скальные козы и снежные бараны…

– А что за судно следует слева, курсом, параллельным нашему?

– Трудно сказать, сэр Александэр! – обеспокоено нахмурился датчанин и недовольно мотнул своей шикарной пиратской серьгой. – Обыкновенный трёхмачтовый фрегат, но в скорости – не уступит моему «Королю». А корабельных пушек – втрое больше. Флаги и всякие вымпелы – полностью отсутствуют…. Хотя, сэр, сдаётся мне, что силуэт этого фрегата мне определённо знаком. Года четыре назад, сэр, я уже встречался с этим кораблём – в районе северного архипелага Шпицберген. На его мачте тогда висел один очень нехороший флаг. Просто каким-то чудом «Король» ушёл тогда от погони, да и туман помог. Тамошние туманы – самые туманные…

– Хотите, угадаю – про флаг? – предложил Егор. – Чёрный, с двумя белыми, скрещенными костями. Ведь, верно?

– Верно, сэр Александэр! Этот флаг – очень плохой. Где он появляется, там тут же бесследно пропадают мирные суда. И каждый раз – с очень богатым грузом! Тогда, около островов Шпицбергена, внезапно исчез почти новый французский бриг, груженный серебреными слитками, добытыми на одном из тамошних северных рудников…. Старые моряки утверждают, что кроме диких, настоящих «джентльменов удачи», есть и легальные, так сказать, которые делятся своей добычей с английской короной. Вот и этот фрегат: больно уж красив и грамотно построен, такое впечатление – что на английских королевских верфях…. Скажите честно, сэр, этот корабль пиратский – охотится за нами?

– Всё может быть! – неопределённо пожал плечами Егор. – Надеюсь, капитан Лаудруп, вы не испугаетесь – маленькой морской схватки? Естественно, предусматриваются специальные боевые выплаты. Щедрые, безусловно…

Капитан, презрительно и насмешливо пошевелив своими длинными чёрными усами, гордо ответил:

– Я ничего не боюсь, сэр Александэр: ни Бога, ни чёрта, ни королевской плахи! Боевые премиальные выплаты – просто великолепно! Щедрые? Ещё лучше! Но…, – продолжил не очень уверенно, после короткой паузы: – Но, если вы не забыли, сэр, на «Короле» находится сам русский царь Питер! Вы считаете нормальным – подвергать его жизнь излишней опасности? В жарком бою всякое возможно, роковые и нелепые случайности – в том числе…

Признав про себя безусловную правоту датчанина, Егор спросил:

– Есть другие, альтернативные варианты?

– Какие умные слова вы знаете, сэр! Говорите, что только недавно выучили английский язык? Позвольте – вам не поверить, сэр! – громко хохотнул Лаудруп, впрочем, тут же опять став совершенно серьёзным: – Есть и другой вариант! – он уверенно кивнул головой в сторону далёкого норвежского берега. – Там многие сотни больших и маленьких островов. Дальше начинаются знаменитые норвежские фьорды, которые вдаются в берег на много-много миль. Новичок в морском деле – там обязательно сядет на острые камни, проверено уже! Но ваш покорный слуга, – капитан громко щёлкнул каблуками, – уже двадцать пять лет бороздит солёные моря и туго знает своё дело! Норвежские фьорды? Тьфу, да и только! Так вот, войдём в один хитрый фьорд, он называется «Круговой». По факту и есть – круговой! Входим в него, плывём прямо в берег – миль тридцать-тридцать пять, потом следует один разворот, второй, дальше уже идём по течению. Хоп, снова море! У этого необычного фьорда между входом и выходом – по морской береговой линии, миль двадцать пять будет…. Так что затеряемся, обязательно оторвёмся от пиратского фрегата!

– Наши конкретные действия?

Капитан внимательно и вдумчиво посмотрел на хмурое небо, по-прежнему местами покрытое чёрными неприветливыми тучами, после чего предположил:

– Сейчас они не будут идти с нами на сближение: при такой высокой волне палить из пушек – дело пустое, только ядра и гранаты тратить зазря. Но, где-нибудь через полчаса, ветер по-настоящему начнёт стихать и задует – прямо в берег. Проверено уже! Тогда «Король» сразу повернёт к норвежским островам. На фрегате поймут, что мы задумали, попытаются резко сблизиться и быстренько потопить нас, или же – поджечь и взять на абордаж…. Думаю, что ничего такого у них не получиться, но лёгкой пушечной перестрелки – точно не избежать! Поэтому, сэр Александэр, объявляйте общую тревогу! Пусть мои матросы занимают свои места – согласно боевому расписанию! Если кто из ваших людей захочет помочь в этом благородном деле – просто отлично. Жаль, что доблестному эсквайру Алексею – так и не удалось выспаться…

– Стакселя – выбрать! У грота справа концы стравить и надёжно закрепить, слева – взять на риф! – громко скомандовал Лаудруп, ещё через три минуты объявил: – К повороту – готовсь!

«Король» элегантно развернулся – почти на девяносто градусов, всех стоящих на палубе, включая Петра, тут же окатило холодной морской водой.

– Ничего, это к добру, есть такая старинная и верная примета! – утешил капитан. – Тем более что вы, ребята, сделаны не из сахара, следовательно, и не растаете…. Сэр Александэр, попросите всех зевак, включая вашего русского государя, незамедлительно спуститься в трюм! Скоро тут пушки начнут палить…

Егор попросил – громко и слегка грубовато, волонтёры (кроме Алёшки Бровкина и ещё двух добровольцев, пожелавших принять участие в предстоящем морском бое), покладисто и шустро полезли в трюмы. Пётр же, плотно прикрыв за ними люк, остался на палубе, зло и неприятно ухмыльнувшись, вытащил из-за пазухи пергаментный свиток, велел Егору – строго и непреклонно:

– Смотрю, Алексашка, ты уже и по-английски болтаешь шустро. Ну-ну! Перетолмачь тогда капитану, что я являюсь бомбардиром опытным, патентованным…. Вот и диплом, подписанный славным курфюрстом бранденбургским Фридрихом. Пусть капитан Лаудруп укажет место моё – на случай сражения морского с подлым неприятелем…

Фрегат противника, заложив широченную дугу и подняв дополнительные паруса, незамедлительно устремился в погоню. На клотике его передней мачты тут же зловеще и отчаянно забился – на сильном ветру, «Весёлый Роджер»….

Минут через сорок пять, когда молочная туманная дымка полностью рассеялась – видимо, из-за изменения направления ветра, впереди показались сотни и сотни островов – самых различных форм и размеров.

Возле одного из таких безымянных островков два корабля наконец-то сошлись на расстояние, пригодное для взаимного обмена пушечными залпами.

– Огонь! – неожиданно завопил Лаудруп. – Не зевать, лентяи, мать вашу!

Раздался дружный грохот шести корабельных пушек, всё вокруг заволокло неправдоподобно густым пороховым дымом…

«Видимо, нашему опытнейшему капитану подсунули бракованный порох!», – насмешливо подумал Егор.

Только минуты через полторы – сквозь непроницаемую дымовую завесу, донеслись звуки ответного залпа. Судя по всему, грозный противник пошло промазал.

Когда дым рассеялся, стало ясно, что корабли опять расходятся, огибая остров с разных сторон. Причём Егор успел рассмотреть в подзорную трубу, что фрегату здорово досталось от метких выстрелов «Короля»: в нижних парусах зияли неровные и рваные дыры от разорвавшихся картечных гранат, в борту наблюдались свежие раны-пробоины от попадания чугунных ядер.

– Ха-ха-ха! – хрипло и зловеще рассмеялся Лаудруп, плавно и уверенно перебирая своими мозолистыми ладонями ручки штурвала. – Мальчишки сопливые, описавшиеся от страха! Сперва воевать научитесь, а потом уже бросайтесь в погоню – за взрослыми и опытными дяденьками!

– Капитан, а почему мы попали, а они – нет? – уважительно спросил Егор. – И этот порох…. Почему наш порох – такой дымный?

– Почему порох дымный? – удивился вопросу датчанин. – Да потому, что я специально покупаю такой: итальянский, он в два раза дороже обычного…. Именно поэтому мы и попали, а пираты – нет!

– Извините?

– Но это же так просто, мистер Александэр, сэр! Мой «Король» – всегда стреляет первым, всегда! Мои матросы постоянно тренируются – стрелять с самых дальних расстояний. И порох – самый дымный порох на этом свете! Понимаете? Мы дали пушечный прицельный залп, скрылись за дымовой завесой, и сразу же – резко отвернули в сторону…. Тактика такая, знаете ли!

Егор недоверчиво покачал головой:

– А как же – настоящие морские сражения? Когда эскадра – идёт на эскадру?

– Ну, это же совсем другое дело! – датчанин небрежным движением поправил на голове свою пиратскую треуголку. – Настоящие морские баталии – совершенно особый случай: корабли, ведомые храбрыми шкиперами, становятся друг напротив друга – и безостановочно палят, до тех пор, пока кто-нибудь из них не потонет, или – не сдастся в плен. «Король» же – всего лишь мирное торговое судно, и его (то есть – меня и мою команду), совершенно не интересуют: ни потопленные суда, ни пленные адмиралы, офицеры и матросы. Наше дело: пальнули и ушли, пальнули – и оторвались от того, кто угрожает нам бедой…. Кстати, похоже, что вашему великолепному царю Питеру – вдруг стало не очень хорошо…

Тут же забыв о хитрой боевой тактике Лаудрупа, Егор бросился к центральной мачте, где располагалась корабельная мортира, куда царь был определён бомбардиром. Пётр сидел, неловко прислонившись боком к деревянному ящику с чугунными ядрами, и болезненно морщился, держась за поясницу.

– Что случилось, мин херц? Тебя ранило? – забеспокоился Егор, подбегая к царю.

– Не знаю, Алексашка, не знаю…. По команде капитана пальнули, всё вокруг дымом заволокло. Тут меня что-то и кольнуло сильно – в поясницу…. Ох, пробивает то как, даже сидеть больно!