Текст книги "Страж Государя"

Алёшка Бровкин лукаво подмигнул Егору, демонстрируя из-за царской спины свой указательный палец.

– У этих пушек морских – отдача непривычная! – понятливо улыбнувшись, высказал своё предположение Егор. – Вот и тебе, мин херц, досталось – той отдачей…. Поручик Бровкин, чего ждёшь? Быстро помоги Петру Алексеевичу спуститься в каюту его! Примочки свинцовые приложи к пояснице, ромусом отпои ямайским…

Ещё часов пять-шесть продолжалась эта забавная и увлекательная игра в морские кошки-мышки: лавирование, неожиданные встречи между островов, обмен взаимными пушечными залпами, потеря друг друга из вида, новые встречи, новые залпы….

Хотя «Король» по-прежнему сражался более грамотно и искусно, но и несколько выстрелов пушек фрегата достигли своей цели: одно из ядер попало в заднюю мачту, которая сразу же переломилась пополам, другим ядром оторвало правую ногу у юного волонтёра Семёна Ростова, разорвавшейся картечной гранатой убило матроса-датчанина, вставшего у мортиры на место «приболевшего» Петра…

Убитого матроса завернули в холстину, в ноги покойному положили тяжёлое пушечное ядро, холстину зашили – суровыми парусными нитками, мешок с трупом, после краткой молитвы, прочитанной капитаном Лаудрупом, сбросили за борт. Семёну Ростову же – Егор остановил кровь, тщательно перевязал обрубок. Потом они вместе с Алёшкой Бровкиным спустили несчастного в трюм – под надзор и опеку других волонтёров и Франца Лефорта, который понимал немного – в делах медицинских.

К обеденному времени бриг, подгоняемый сильным попутным ветром, вошёл в широкий фьорд, по середине которого возвышалась величественная треугольная скала, вокруг неё яростно плясали белые невысокие буруны.

– Средненькое течение в Круговом фьорде есть, причём как на входе, так и на выходе, – пояснил Лаудруп. – С ближайших гор во фьорд стекает множество ручьёв – с тающих ледников. Так вот, течение не очень сильное, но почему-то эта треугольная скала – его притягивает. Около любого берега бросьте деревянную палку – она обязательно врежется в этот странный камень…

«Король» прошёл по Круговому фьорду едва ли три четверти морской мили, когда Алёшка Бровкин, стоящий на корме брига с подзорной трубой в руке, громко и недовольно (по-русски – потому как от души), воскликнул:

– Не удалось оторваться, чёрт меня побери! Они идут следом за нами, только что миновали треугольную скалу!

Капитан Лаудруп, которому Егор перевёл суть Алёшкиного тоскливого вопля, нисколько не огорчился:

– Посмотрим, как пираты пройдут повороты: фьорд там очень сильно сужается, да и вечер уже не за горами…

Бриг, при поддержке верного попутного ветра, уверенно преодолевал слабое встречное течение, продвигаясь всё дальше и дальше вглубь древней и таинственной Норвегии. Вокруг было очень даже симпатично и величественно. Берега Кругового фьорда представляли собой сплошные скалы – чёрно-синие, изысканно и беспорядочно изрезанные, совершенно неприступные, слегка напоминающие башенки древних средневековых замков.

Впрочем, уже через полчаса пришлось данный маршрут временно прервать, вожделенные повороты, обещающие кардинальное решение «пиратской» проблемы, так и остались недосягаемыми. Ветер, дувший с моря, неожиданно стих: полностью и сразу. Уже через тридцать-сорок секунд «Король» остановился и, под действием силы течения, начал медленно и величественно разворачиваться, становясь поперёк – относительно прямого русла фьорда.

– Отдать якоря, бездельники! – русским медведем взревел датчанин. – Быстрее, пока не шандарахнуло об береговые скалы! – оставив штурвал на попечение Алёшки Бровкина, он лично бросился к кормовому якорному клюзу.

Егор поспеши на нос корабля, резко дёрнул за короткий рычаг простейшей механической лебёдки: противно загрохотала ржавая якорная цепь, раздался громкий всплеск – от падения тяжёлого якоря в тёмные вечерние воды фьорда. Он дождался, когда якорь ляжет на дно, медленно досчитал до пяти, и плавно повернув рычаг в другую сторону, намертво зафиксировав цепь….

Бриг, проплыв по течению ещё несколько метров, чуть-чуть дёрнулась, и, словно окончательно подчиняясь поступившему строгому приказу, послушно закачался на спокойной водной глади…

Лаудруп, убедившись, что якоря успешно «забрали грунт», а цепи туго натянуты, достал из-за голенища высокого ботфорта подзорную трубу, раздвинул её телескопические колена, правым глазом приник к окуляру, через несколько минут довольно объявил, передавая Егору свой оптический прибор:

– Противник тоже заякорился – на два якоря. Только не сразу. Молокососы, что тут скажешь! Ещё на шестую часть мили морской – снесло их течением…

До пиратского фрегата было – в привычных метрических единицах, немногим больше километра. Судно также застыло на двух якорях, развернувшись поперёк фьорда.

– Что дальше будем делать, капитан? – спросил Егор.

– А что тут можно делать? – флегматично и равнодушно пожал своими могучими плечами датчанин. – Будем ждать, пока с моря подует сильный ветер. Без него – ничего не получиться…. Нет, конечно же, можно тёмной ночью поднять якоря и по течению спуститься – прямо на подлого неприятеля. Произвести залп пушечный, причалить к борту галеона, и – на абордаж! Только вот неизвестно – сколько у них на борту стоящих бойцов…. Как вы, сэр Александэр, относитесь – к кровавому и беспощадному абордажу?

– Да, нормально отношусь! Но только – как к крайней мере. Если уж совсем прижмёт, ну, тогда и на абордаж можно, со всем нашим русским удовольствием…

– Раз на сегодня абордаж отменяется, предлагаю выставить на ночь двух часовых, а всем остальным – без промедления лечь спать! – предложил датчанин.

Егор отрицательно помотал головой:

– Не получится – всем спать, сэр капитан! Как стемнеет по-настоящему, прикажите, пожалуйста, своим храбрым матросам – спустить на воду гребную лодку, да с того борта, который невидим с фрегата.

– Хорошо, спустим. Но – зачем?

– Да вот хочу поближе посмотреть – на наших незваных друзей. Кстати, капитан, пусть в лодке разместят ещё с пяток гранат картечных. Лады?

«Вообще-то, меня в двадцать первом веке учили на военного телохранителя. Но, в рамках этой славной профессии, я прослушал и четырёхмесячный курс – по осуществлению простейших диверсионных мероприятий», – рассуждал про себя Егор. – «Грех это – не воспользоваться полученными знаниями! Тем более, что по данному предмету у меня были исключительно одни пятёрки, включая практические полевые задания.

Лодка, осторожно прижавшись к правому высоченному (скалы поднимались над водой метров на сто двадцать – сто тридцать), берегу фьорда, медленно продвигалась в сторону моря. Ночь выдалась тёмная, облачная, только на западе – сквозь рваные прорехи в чёрных тучах, робко посвёркивали одиночные бело-желтоватые звёздочки.

– Тише греби, деревенщина! – недовольно шипел Егор, на котором были только льняные портки, на Алёшку Бровкина, сидящего на вёслах. – Верёвку то взял?

– Взял, Александр Данилович! Как вы и велели – два мотка. А ещё разных бронзовых и медных гвоздей, молоток плотницкий, – также шёпотом ответил Алёшка. – А зачем мы идём – к тому фрегату вражьему? Что делать то будем?

– Увидишь! Твоя задача – сперва подгрести кормой (где я сижу), к носовой цепи якорной, потом, как постучу по банке, к кормовой. Как ещё раз стукну – прижимаешься к самой корме галеона. Потом я там поныряю немного…. После этого – по отдельной команде, возвращаемся обратно, к «Королю». Всё понял? Только тихо надо всё делать! Поэтому – больше ни слова! Вернёмся – вот тогда и поговорим…

Вот он уже совсем рядом – чёрный и массивный корпус пиратского судна. Егор тихонько махнул рукой направо, показывая Бровкину правильное направление движения, покрутил в воздухе указательным пальцем, приказывая развернуться кормой.

Он ловко ухватился рукой за носовую якорную цепь, пропустил её себе под мышку, прижал крепко и замер, обеспокоено поглядывая наверх. На борту фрегата мелькнул свет от толстой свечи, помещённой под специальный стеклянный колпак, послышалась неразборчивая английская речь. Дождавшись, пока огонёк свечи погаснет, а голоса окончательно стихнут, Егор, выждав ещё минуты три, гневно прошептал – в Алёшкин адрес:

– Что пнём сидишь, морда глупая? Табань вёслами, табань! Держи лодку на одном месте! Мне теперь обе руки нужны…

Он плотно привязал к звену цепи, расположенному на полуметровой высоте над водами фьорда, одну шестикилограммовую картечную гранату, рядом – вторую, два раза стукнул костяшками пальцев по лодочной скамье. Алёшка дисциплинированно – кормой вперёд, направил лодку вдоль борта фрегата…

Когда и вторая якорная цепь была успешно оснащена гранатами, они подошли под самую корму вражеского корабля, украшенную деревянной фигурой – то ли гигантской русалки, то ли – какой-то неизвестной богини.

– Крепкой держись – обеими руками, за хвост девицы сей морской! – строго велел Егор, аккуратно спустился в холоднющую весеннюю воду норвежского фьорда, набрал в лёгкие максимально возможное количество воздуха, нырнул…

«Ага, это – вертикально расположенная стальная пластина рулевого механизма!», – на ощупь определил Егор, продвинулся дальше – под корпус фрегата, чуть пошевелив ступнями ног, начал всплывать, упёрся руками в дно корабля: – «Ага, вот бронзовый стержень руля, крепящийся к вертикальной пластине. Идёт, идёт, исчезает в железной трубе, мёртво вмонтированной в корпус судна.…Какова величина зазора? Понятно-понятно…».

Егор осторожно и бесшумно вынырнул, отдышался, взял с кормовой лодочной банки несколько медных и бронзовых гвоздей – разного диаметра и длины, шляпками засунул в рот, снова нырнул.

Первая и вторая попытки оказались неудачной: одни гвозди были избыточно толстые, другие болтались в зазоре – между штырём и внутренней стенкой трубы…

Только с третьей попытки удалось зафиксировать в зазоре два медных гвоздика. Он вынырнул – в очередной раз, взял в правую руку увесистый молоток, поднырнул под корму, примерился, слегка постучал по шляпкам гвоздей. Мягкая медь, расплющиваясь, начала намертво заклинивать рулевой механизм…

Уже откровенно страхуясь, чисто – на всякий случай, Егор нырнул ещё два раза и, в конечном итоге, вколотил между штырём и внутренней стенкой трубы ещё один гвоздь, бронзовый – на этот раз.

Дрожа от холода, он влез в лодку и, мелко стуча зубами и сильно заикаясь, попросил Алёшку:

– Д-д-давай мес-с-стами п-п-поменяемся! М-м-мне с-с-согреться н-н-надо!

На обратной дороге грёб Егор, стараясь орудовать вёслами бесшумно, но одновременно и с усилием. Он даже, уже наваливаясь на вёсла в полную силу, прогрёб по фьорду лишний добрый километр – за мирно покачивающийся на водной глади бриг, развернулся, снова вернулся к гостеприимному борту «Короля», и только там уже на совесть растёрся – предложенной Бровкиным толстой холстиной, оделся в тёплую и сухую одежду.

Привязав лодку к специальному бронзовому штырю, торчащему из выпуклого бока «Короля», они по широкой верёвочной лестнице взобрались на борт брига.

– А зачем вы лодку привязали? Разве её не надо поднимать назад? – чуть удивлённо спросил Лаудруп. – И куда делись гранаты картечные?

Егор дружески похлопал капитана по плечу:

– Есть у меня один план. Вот я мыслю, что когда рассветёт….

Внимательно выслушав Егора, датчанин согласно кивнул головой, подбадривающе улыбнулся и скупо похвалил:

– Отличный план! Я бы не додумался! А у гранат картечных верхняя часть корпуса – достаточно тонкая…. Вы, сэр Александэр, голова! Вам бы – в пираты податься, там сообразительность очень ценится! Запросто ваша задумка может сработать: цепи то – натянуты сильно. Я вам в помощь выделю матроса Ёнсена, он очень метко стреляет из ружья…

На тихом розовом рассвете, когда Егор, Алёшка и Ёнсен (невозмутимый пожилой датчанин), – с ружьями за плечами, уже спускались по штормовому трапу в лодку, на палубе «Короля» показался заспанный Пётр.

– Куда это вы собрались без меня, голодранцы? – тут же возмутился царь. – Небось, на охоту? Пострелять по горным козам и баранам снежным? Ждите, я сейчас, мигом! Только вот – ружьишко прихвачу своё…

– И чего ему не спится? Таскайся теперь…, – Егор зло сплюнул за борт, посмотрел на Бровкина: – Возьмёшь царя под свою опеку! Смотри, чтобы Пётр Алексеевич со скал не свалился, руки-ноги себе не переломал…

Лодка пристала к берегу фьорда – у горного склона, где Егор ещё вчера высмотрел в подзорную трубу относительно пологий путь наверх – руслом пересохшего горного ручья.

Почти полтора часа – с нешуточным риском для жизни, они, обливаясь солоноватым потом, забирались на скалы. Очень быстро уставшего Петра буквально на своих руках и плечах тащил двужильный Алёшка. Взобрались, огляделись.

– Нам туда! – уверенно махнул рукой Егор – в направлении морского побережья.

– Почему это – туда? – засомневался царь. – В стороне от нашего фьорда – скалы ниже гораздо. А вон и чёрные точки движутся…. Это же – бараны?

– Бараны, государь, они самые! – сообщил Алёшка, улыбаясь до самых ушей. – Только они – обычные совсем, горные, или там – снежные. А нас нынче только пиратские интересуют…

Фрегат неприятеля находился прямо под ними, метрах в семидесяти пяти.

На палубе – прямо под центральной мачтой, был установлен изящный раскладной столик, сервированный к раннему завтраку: серебряная кастрюлька – с серебряным же половником, медный кофейник-турка, плетёная корзинка – с аккуратно нарезанными ломтями белого пшеничного хлеба, миска с очищенными куриными яйцами, квадратная маслёнка – с большим куском жёлтого масла, две круглые фарфоровые тарелки, два ножа, две ложки, две кофейные чашечки.

– Трапезничать собрались, суки! А на тарелках то – намалёваны морды звериные, прямо – львы африканские! – объявил Пётр, отрываясь от окуляра подзорной трубы. – Вона, вылезают из трюма…

Два очень важных господина: в коротких кудрявых париках, тёмно-синих камзолах, с пышными кружевами на груди и на обшлагах камзолов, не торопясь, подошли к столику.

Невесть откуда выскочил – словно чёртик из табакерки, щупленький юноша в белом фартуку и светло бежевом поварском колпаке на голове, с раскладными стульчиками в руках. Он предупредительно разложил стулья, расставил их возле столика, склонился в почтительном поклоне. Важные господа – важно расселись по своим местам, молоденький повар снял с серебряной кастрюльки крышку, половником зачерпнул что-то дымящееся, аккуратно разложил это что-то – по фарфоровым тарелкам…

– Овсянка, сэр! – голосом дворецкого Бэримора, чуть слышно пробормотал себе под нос Егор.

За его плечом громко и недовольно засопел Пётр, спросил нетерпеливо:

– Ну, чего мы ещё ждём? Застрелим этих важных баранов – и вся недолга…

Егор обернулся, внимательно посмотрел на своих спутников и огласил (для Ёнсена – отдельно, на английском языке), предстоящую диспозицию:

– Мы с Ёнсеном стреляем первыми – по гранатам, привязанным к якорным цепям…

– Каким ещё гранатам? – не понял царь, часто моргая своими жидкими ресницами.

– А вот по тем, мин херц! Мы их с Алёшкой ещё ночью прикрепили к якорным цепям…. Так вот, только когда те гранаты взорвутся, можно будет стрелять – по этим разряженным фазанам. Всё ясно? Тогда приступаем…

Егор пристроился за круглым удобным булыжником – в десяти-двенадцати метрах от снайпера-датчанина, тщательно прицелился в одну из гранат, привязанных к носовой (дальней), якорной цепи, тихонько скомандовал по-английски:

– Ёнсен, медленно досчитай до десяти и пали. Помни, твоя цепь – кормовая.

– Слушаюсь, сэр! – еле слышно донеслось в ответ.

Выстрел, второй, серия громких взрывов, слившихся в один, новые выстрелы, клубы порохового дыма, скрывшие на некоторое время фрегат из вида…

Когда дым – минуты через три-четыре, полностью рассеялся, стало понятно, что план Егора полностью удался.

– Ура! – громко завопил Алёшка. – Ура! Цепи то – лопнули!

Пиратский фрегат, плавно вращаясь вокруг собственной оси, медленно тронулся по течению, по направлению к морю – навстречу с величественной треугольной скалой.

По палубе вражеского корабля бестолково и испуганно забегали матросы, один из важных господ остался неподвижно лежать на палубе, широко разбросав руки в стороны, другой же – совершенно целый и невредимый, бросился к штурвалу, безуспешно пытаясь повернуть рулевое колесо…

Пётр торопливо перезарядил ружьё, тщательно прицелился, опирая ствол ружья о грань прямоугольного камня, выстрелил, промазал, грязно выругался.

– Мин херц, да Бог с ними, не переводи уж заряды! Пойдём берегом фьорда к морю, посмотрим, как друзей наших – долбанёт об те камни! – миролюбиво предложил Егор.

Когда до треугольной скалы оставалось метров сто пятьдесят, с обоих бортов обречённого корабля спустили по большой гребной шлюпке, крохотные фигурки начали перемещаться вниз – по сброшенным верёвочным лестницам….

Шлюпки быстро отплыли от корабля в разные стороны, по палубе фрегата забегали люди, которым, очевидно, не хватило места в спасительных плавсредствах, загремели одиночные выстрелы…

– А руль корабельный – тоже вы испортили? – довольно и хищно улыбаясь, спросил Пётр.

– Мы, мин херц, мы, не гневайся! – честно повинился Егор, понимающе перемигиваясь с Бровкиным…

Фрегат – с постоянно возрастающей скоростью, устремился к треугольной скале, впечатался правым бортом в её боковую грань, – эхо принесло звук глухого шлепка…. Корабль резко накренился, замер – секунд на десять, и, наконец, полностью перевернулся, зарываясь верхушками своих мачт – в негостеприимные и холодные воды Кругового фьорда…

Глава семнадцатая
Путь из варяг в греки

Они по высокому берегу фьорда вернулись назад, по острым скалам осторожно спустились к своей лодке, расселись, через пятнадцать минут активной гребли успешно причалили к борту «Короля».

– Поздравляю вас, джентльмены, со славной и заслуженной победой! Я имел честь лицезреть всё – через окуляры своей подзорной трубы! – перегнувшись через борт брига, напыщенно поприветствовал их капитан Лаудруп, восхищённо размахивая своей потрёпанной треуголкой. – Об этой славной виктории – ещё и легенды складывать будут….

Лодка и все её пассажиры были незамедлительно подняты на борт брига.

Когда с берега подул лёгкий ветерок, Лаудруп скомандовал:

– Поднять якоря! К отплытию – приготовиться!

Ещё через семь-восемь минут «Король», подняв на передней мачте несколько прямоугольных парусов, начал медленно и важно сплавляться вниз по течению Кругового фьорда. У величественной треугольной скалы уже никого и ничего не было, только низкие белые буруны увлечённо перебрасывали друг другу обломки каких-то дощечек и одинокий пустой бочонок из-под французского вина, а на одном из прискальных валунов обнаружилась рваная чёрная тряпка – некогда грозный «Весёлый Роджер»…

Бриг уверенно вышел в открытое море.

– Мы что же, не будем искать пиратов? Ну, тех, которые уселись в две шлюпки? – спросил, непонятно к кому обращаясь, Пётр.

Егор перевёл царский вопрос Лаудрупу на английский язык, капитан, прежде чем ответить, задумчиво потрогал-погладил свою золотую пиратскую серьгу, скривился – словно от неожиданной зубной боли:

– Рыцари удачи уже затерялись – где-то среди этих островов. Тут их можно долго искать: неделю, месяц, полгода, год…. Стоит ли тратить драгоценное время?

Выслушав мнение датчанина, озвученное Егором, Пётр скомандовал:

– Поиски отменяются! Курс – на датский Копенгаген…

В Копенгагене – городишке симпатичном, но бестолковом и шумном, пришлось задержаться почти на месяц: Лаудруп, преодолевая местную бюрократическую волокиту, выправлял нужные бумаги, на «Короле» устанавливали новую мачту, примеряли и тщательно подгоняли новые паруса, пополняли запасы питьевой воды, продовольствия и боезапасов…

Пётр (опять – на всякий случай – в личине скромного дьячка Прокофия Возницына), проведя две недели в весёлом беспробудном пьянстве и плотном общении с доступными датчанками, среди которых затесалась и одна негритянка, произведшая на царя самое неизгладимое впечатление, наконец, решил заняться и серьёзными делами.

Он вызвал в свой гостиничный номер Лефорта, Лаудрупа и Егора и выразил жгучее желание – подробнейшим образом ознакомиться с имеющимися у датского капитана картами тех мест, куда в скором времени предстояло отправиться славному «Королю» и его доблестным пассажирам.

– Герр Питер, эти карты составлялись долгие годы: сперва один капитан, который плавал в тех местах, что-то рисовал на бумаге или пергаменте, передавал другому, который собирался в те же места, тот потом что-то изменял, дорисовывал, перерисовывал, передавал третьему.… Так что не обессудь, выглядят эти планы не очень красиво, тут вот почиркано немного, здесь – масляное пятно…

– Нормально всё! Наоборот, это даже хорошо – что сии карты рабочие…. Знать – и правильные! – усмехнулся Пётр и добродушно велел. – Ну, капитан, рассказывай: где да что, почём да почему…

Лаудруп принялся доходчиво объяснять, а Егор и Лефорт тщательно переводить, по очереди дополняя друг друга:

– Вот это – море Балтийское. Здесь оно разделяется на две части: залив Ботнический и залив Финский. Ботнический уходит далеко на север, в края очень суровые и холодные, Финский же залив – следует на восток, к устью великой и весьма рыбной реки Невы. Мы пойдём из Копенгагена – мимо большого шведского острова Гогланда, оставляя по правую руку залив Рижский…

– Там мы ходили уже – когда год назад плыли к Кёнигсбергу! – радостно дополнил Егор датчанина.

– Как минуем вот эти острова Курляндские, – невозмутимо продолжил Лаудруп, – то повернём строго на восток, войдём в залив Финский. Поплывём (по-нашему, морскому – пойдём!), мимо низких песчаных берегов, здесь же, по правую руку, в залив впадает небольшая река – по прозванию Нарова…

– Судоходна речка сия?

– Нет, государь! Порожистая очень, бурная…. Только по весеннему разливу можно на серьёзных судах двигаться по ней. Так вот, здесь и стоит крепость Нарвская…

Егор, жестом попросив датчанина прервать свой рассказ, пояснил:

– Остановимся, пройдём речным берегом к крепости, внимательно всё рассмотрим и запомним, купим творога и сметаны, вернёмся и поплывём, вернее – пойдём, дальше…. Продолжайте, капитан! – дружелюбно кивнул Лаудрупу.

Датчанин неторопливо постелил поверх первой карты – лист со второй, где в другом, более крупном масштабе, было изображено – со всей старательностью – невское устье.

– Ух, ты! – восхищённо покачал головой царь. – Островов-то сколько!

– Тут, герр Питер, отмечены только самые крупные острова! – смущённо признался Лаудруп. – Эту карту я сам составлял, прямо на месте, в то моё путешествие, когда ходили за рыбой ладожской и невской. Но времени было маловато…. На самом то деле их, островов – то есть, больше гораздо, во много раз…

– Чем больше – тем лучше! – легкомысленно заявил Пётр, спросил у Лефорта. – Помнишь, Франц, ты мне картинки показывал – про Венецию итальянскую? Вот здесь мы и заложим, когда-нибудь, Венецию Северную…

– Отчего же не заложить, государь? – попыхивая своей курительной трубкой и задумчиво щурясь – сквозь ароматный дым табачный, ответил Лефорт. – Можно и заложить. Только в этом месте, судя по карте, берега очень низкие и болотистые…. Да и река – широка и глубока. Представляешь, государь, сколько тут потом надо будет – мостов построить разных? Большие деньги уйдут на то, великие…

– Очень низкие здесь берега! – подтвердил опасения Лефорта датчанин. – Мне тогда чухонец один рассказывал, что один раз – за десять лет, бывают в устье невском – наводнения великие. Дует очень сильный западный ветер, речные воды останавливаются, и Нева выходит из своих берегов, затопляя часть островов. Поэтому я внимательно присмотрелся бы вот к этим местам! – кончиком дубовой зубочистки он ткнул в точку на карте.

«Здесь же в двадцать первом веке был расположен город Ломоносов!» – отметил про себя Егор.

Лаудруп продолжал:

– Берег здесь высокий, крепкий, песчаный, никогда не затопляется, да и мостов не надо строить. Очень удобное место – для построения крепкого города!

– Отличное место! – неожиданно – для самого себя, поддержал датского капитана Егор: – А левый берег Невы можно поднять повыше, одеть в камень, построить на нём большой порт торговый, верфи корабельные, крепость охранную. А вот, мин херц, видишь этот длинный остров? Как он называется? Безымянный пока? На нём можно будет заложить и серьёзный форт артиллерийский, да и стоянку надёжную организовать – для будущего флота, военного…

– Ладно, стратеги и тактики великие, уймитесь! – насмешливо поморщился Пётр. – Вот, дойдёт до дела – тогда и подумаем. Совет соберём государственный – из множества людишек высокоумных, обсудим всё, посчитаем тщательно – по финансам…. Только вот, шведа ещё надо выбить из тех мест, все крепости, что он занимает сегодня, взять под мою руку…

Наконец, уже в начале июня 1698 года «Король» покинул порт Копенгагена, прошёл полтора десятка морских миль по короткому проливу Эресунн, оставив по левому борту шведский городок Мальме, после чего был вынужден остановиться и лечь в дрейф. На выходе из пролива солидно качались на мелких волнах три больших шведских многопушечных корабля, украшенные большими тёмно-синими флагами – с жёлтыми крестами, над бортом одного из них взвилось маленькое белое облачко, лениво пророкотал одинокий пушечный выстрел.

– С документами нашими – желают ознакомиться! – пояснил Лаудруп. – Что ж, придётся продемонстрировать, тут уж ничего не попишешь. Шведа – его лучше не злить, себе дороже будет…

В спущенную лодку-шлюпку по штормтрапу спустились два гребца-матроса, капитан Лаудруп и Егор, одетый под классического английского негоцианта. Гребцы дружно навалились на вёсла, и через десять-двенадцать минут лодка успешно пришвартовалась своим бортом – к высокому борту шведского брига.

Матросы остались в шлюпке, Егор и Лаудруп поднялись на палубу корабля, белобрысый и молчаливый шведский боцман, лишь чуть заметно кивнувший в знак приветствия, проводил их к представительному и важному морскому офицеру, надувшемуся натуральным индюком – от осознания собственной значимости. Офицер был одет в совершенно обычную европейскую одежду – за одним исключением: на его ногах красовались длинные, ярко-жёлтые ботфорты.

«Понятное дело!», – ехидно прокомментировал внутренний голос. – «Подражает, уродец жирный, своим любимым шведским королям, которых в последнее время всё больше «Карлами» зовут. Те, говорят, свои жёлтые ботфорты не снимали месяцами, даже с женщинами вступали в интимную связь, зачиная наследников короны, – прямо в них, родимых…».

Офицер в ботфортах, действительно, оказался рьяным патриотом своей родины – знал только шведский язык. Поэтому полноценного диалога не получилось: Лаудруп, согнувшись в раболепном полупоклоне и содрав с головы свою пиратскую треуголку, просительно что-то бубнил – на ужасной смеси датского и шведского языков, а обладатель жёлто-ядовитых ботфортов небрежно изучал бумаги, предложенные его высокому вниманию, и презрительно выпячивал далеко вперёд свою нижнюю губу.

Из пятиминутной речи шкипера «Короля» Егор понял только отдельные слова: «сэр Александэр», «Нарва» и «рыба-осётр» (про рыбу – почему-то на английском языке).

По окончанию этого скоротечного рандеву, офицер – насквозь небрежным движением, вернул Лаудрупу все бумаги, после чего тот опустил в протянутую офицерскую ладонь, предусмотрительно сложенную ковшиком, тяжёлый бархатный кошелёк. Швед, меланхолично вздохнув, спрятал кошелёк в бездонный карман длиннополого камзола, снял со своей толстой шеи чернильницу, висящую на толстой медной цепочке, осторожно поставил её на раскладной столик, стоящий на палубе рядом с ним, открыл крышку, бросил на датчанина вопросительный взгляд.

Лаудруп, понятливо кивнув своей пиратской серьгой, достал из-за обшлага капитанского кафтана лист чистой бумаги, предупредительно протянул его офицеру.

Верный подданный и почитатель храбрых шведских королей ловко разместил лист на столике, достал из-за своего уха хорошо заточенное гусиное перо, обмакнул его кончик в чернильницу, задумался на минуту, возведя очи к небу, начертал на бумаге несколько длинных фраз, вернул перо на его прежнее место, презрительно глядя в сторону, протянул исписанный лист датчанину…

Уже когда лодка подплывала к «Королю», Егор поинтересовался у Лаудрупа:

– Капитан, а что это за бумагу вы купили у этого шведского индюка?

– Да пропуск в Нарвскую крепость, – объяснил датчанин. – Без него могли бы и не пустить внутрь. Торговые молочные ряды – в хорошую погоду, есть и у крепостных ворот. А теперь четырём персонам разрешается: «Пробыть в пределах крепостных – с рассвета и до самого заката».

– Четырём персонам? А кому конкретно?

– Мне, вам, сэр Александэр, и нашим денщикам. Должен же кто-нибудь – из простого люда, тащить корзинки – с купленной сметаной, творогом да маслом? Сами выберите, кто это будет. Да, ещё не забудьте, сэр, потом вернуть пятьдесят гульденов, те, что я только что – на ваших глазах, заплатил этому жадному шведу…

Плавание, которому благоприятствовала тёплая летняя погода и умеренный юго-западный ветер, проходило успешно, даже с некоторой приятностью: днём бывшие волонтёры Посольские – во главе с Петром, раздевшись до гола, много времени проводили на верхней палубе, старательно подставляя свои бледные тела под лучи ласкового северного солнца.

Уже через пять суток «Король» успешно бросил якоря – в километре от низкого берега, как раз напротив устья реки Наровы.

Егор, Лаудруп, Пётр и Лефорт по верёвочному штормтрапу спустились в лодку, где их уже ждали два матроса-гребца. Лефорт выступал в роли (и был одет соответствующим образом), денщика датского шкипера, Пётр – в роли Егорова слуги…

– Считаю, что надо приставать к восточному берегу! – предложил Егор.

Пётр, всегда стремящийся проникнуть в суть вопроса – или события, не преминул въедливо уточнить:

– А чем это тебе плох – западный?

– Кроме крепости Нарвской – есть ведь ещё и Иван-город, бывший некогда твердыней русской, – пояснил Егор. – Нарва и Иван-город – они на разных берегах реки Наровы стоят, как бы соблюдая равновесие – между Европой и Россией. Во Времена Смутные шведы заняли Ивановы бастионы…. Может, и стоит начинать шведскую компанию – с возврата Иван-города?

– Чушь полная, никчемная! – вспылил царь, ладонью старательно плеская себе на лицо холодную балтийскую воду. – Забирать – так всё и сразу! Чего мелочиться? Вона, как с Азовскими городками и крепостями получилось, любо-дорого посмотреть!

– Не скажи, государь! – вмешался разумный, как всегда, Франц Лефорт. – В конечном итоге – всё надо забирать…. Но ведь можно – и по частям? Разумно ведь: на запад – с востока идти?