Текст книги "Страж Государя"

Наконец караван, состоящий из трёх возков, въехал во двор его (полковника Меньшикова), московского каменного дома, Егор распахнул дверцу, торопливо выскочил наружу, огляделся вокруг: сердце бешено и радостно стучало – в ожидании встречи долгожданной….

Лица слуг – знакомые и совершенно неизвестные, какая-то смешная низенькая собачка ласково вертелась под ногами, приветливо махая коротким хвостом-обрубком…. Вон несколько преображенцев – во главе с бравым подполковником Андрюшкой Соколовым, улыбаются радостно, салютуют. А где? Где же – она, которая…

Тёплые ласковые ладони невесомо легли на его глаза, нежные губы легко коснулись затылка…. Вот и всё. О чём ещё, собственно, вам рассказать, мои судари и сударыни? Просто встретились два любящих друг друга человека, больше года мечтавшие – об этом кратком и волшебном миге…

Уже гораздо позже, ближе к вечеру, когда схлынула первая сладкая пелена-истома, и когда он уже вдоволь поиграл-пообщался с полуторагодовалыми Петькой и Катенькой, Егор спросил у жены, ласково касаясь её нежного плеча:

– Саня, а почему утром, когда я приехал, ворота были открыты?

– Тебя ждали, родной! Князь Ромодановский, Фёдор Юрьевич, ещё два дня назад сообщил, что прибывает обоз-поезд царёв. Я и попросила Фёдора Голицына – выслать кордоны вперёд. Так что мы знали – обо всех ваши передвижениях, к встрече готовились…. А преображенцы твои, Саша, просто молодцы! Помогали мне весь этот год во всём. И я к ним в полк часто наезжала – с царевичем Алексеем…

– Даже так, с Алексеем? – удивился Егор.

– Как же иначе, сердечко моё? – довольно улыбнулась Санька. – По царскому Указу – ты один из многих, кому поручено – участвовать в воспитании сынка царского. Ты был в отъезде дальнем, так я заменяла тебя, как и положено – любящей и верной жене…. Уговорила царевну Наталью – сестру Петра Алексеевича, вот и ездили втроём в полк Преображенский. Алексей Петрович уже научился метко стрелять из пищали и ружей, шпажным и сабельным боем много и усердно занимался…

– Молодец ты у меня! – одобрил Егор. – А ещё – чем занималась полезным?

– Ещё? Языкам обучалась: французскому, английскому, немецкому, итальянскому, испанскому – только чуть…

– Ого!

– Ещё у доктора Жабо училась – премудростям медицинским. Не одна – с другими Сёстрами милосердными. И роды сложные помогали ему принимать, и – при операциях разных. Воспалённые кишки вырезали из животов, ноги-руки отпиливали почерневшие…. Теперь я на Службу сёстринскую не принимаю – кого попало. Заставляю обучаться сперва, экзамены (как мсье Жабо говорит) сдавать. Думаю вот школу открыть медицинскую, для Сестёр будущих…

Егор смотрел на жену и не находил слов. Санька похорошела просто несказанно: немного похудела лицом, постройнела фигурой, талия – почти как до родов, а глаза голубые, огромные – ещё умней стали, ещё – родней…

Было только одно – непреложное и сильнейшее желание: схватить эту неземную красавицу в свои крепкие объятия и зацеловать – до смерти…

Уже после полуночи, чувствуя, что сейчас крепко уснёт, Егор вспомнил:

– Саня, я же там привёз растений всяких: саженцы деревьев и кустов, черенки цветочные. Надо же с ними что-то сделать. Что-то, правда, сломалось по дороге, что-то засохло…

– Я уже распорядилась, милый! – нежно и сонно проворковала жена в ответ. – Слуги всё, что уцелело, уже прикопали временно, на огороде. Потом постоянно пересадим – в нашей с тобой Александровке, любезной сердцу …

На следующий день он не утерпел, заехал на часок-другой в свой Преображенский полк. С женой Санькой и заехал, с которой даже на короткое время расставаться и разлучаться не хотел…

– Александр Данилович, радость-то какая! – искренне обрадовался приезду полковника Фёдор Голицын, вскакивая с полкового барабана, сидя на котором, он наблюдал за мушкетными стрельбами. – О, Александра Ивановна, наш ангел-хранитель! Позвольте ручку поцеловать! Прибыло вчера от батюшки вашего, Ивана Артемича, две телеги с мылом. Благодарны – премного…

– Это мы с отцом – на паях, открыли фабрику мыловарную, – объяснила Санька. – Ты же мне денег много оставил, с избытком. Вот и поставили фабричонку – в слободе Долгопрудной. Для полка Преображенского мыло отпускается почти бесплатно, со скидкой половинной…

Провели пробные стрельбы – новыми гранатами, начинёнными хитрым зажигательным составом.

– Это полковник Брюс прислал с оказией два бочонка со смесью, и инструкцию подробную: как гранаты – той смесью, правильно начинять, – пояснил Голицын.

– А где сейчас сам Яков? Когда вернуться собирается? – спросил Егор.

– Отписал, что месяца через два-три. Мол, не всё ещё нужное – по части химической – успел прикупить в Европах…

Испытуемые гранаты взрывались только через раз, но пламя поднималось высоко и пылало жарко.

– Очевидно, Брюс смешал порох, белый фосфор и порошок серы самородной, – предположил Егор. – А вот корпус гранатный, брат Фёдор, толстоват! Дай команду, чтобы растачивали больше, усердней…

В четверг он прибыл в Преображенский дворец, как и было велено – незадолго до начала обычного завтрака, положенного этикетом. Вылез из кареты, приобретённой Санькой во время его отъезда в Европу – у кукуйских умельцев, не торопясь, прошёлся по изумрудной лужайке, вошёл в просторную беседку, отведённую в жаркое летнее время для приёма трапезы.

В беседке, за длинным нешироким столом, уже сервированным (европейской посудой), для предстоящего завтрака, сидели Лефорт и князь-кесарь Ромодановский, беседовали о чём-то – негромко и заинтересованно. Причём Фёдора Юрьевича было сразу и не узнать: в иноземных бархатах и кружевах, в парике – цвета воронового крыла, с бритым подбородком. Только усы оставил князь – по-татарски, крутой длинной подковой.

«Странное сочетание – европейский костюм и усы татарские!», – усмехнулся про себя Егор, но вслух говорить ничего такого не стал, поздоровался вежливо и уважительно.

– И тебе, царёв охранитель, полковник, здравствовать! – прогудел густым басом Ромодановский. – Вот, видишь, строго блюду Указ государев: бороду выбрил, одёжку иноземную прикупил. Что, наверное, смешно смотрюсь? Ладно врать тебе…. Я и сам ведаю, что смешно! Ничего, привыкну, раз так надобно – для дела! – неожиданно усмехнулся. – Это ты ещё остальных не видел! После обеда съедутся бояре – Думу сидеть, вот тогда, ужо, обхохочешься! До колик сильнейших, желудочных…. Да, вот вино венгерское – славное, просто отличное! Откушай, не пожалеешь…

Егор налил из высокой бутылки полный бокал вина, выпил до половины, поставил на стол, похвалил:

– Неплохое вино, Токайское, черносмородиновое! – после чего спросил. – А где же Пётр Алексеевич? Неужто – проспать изволили?

– Жди, как же – проспит такой! – глухо рассмеялся князь Фёдор. – С самого утра уже на ногах! С сыном общается, нарадоваться не может…

– Да занятный мальчик – царевич Алексей! – подтвердил Лефорт. – Так изменился за эти полтора года! Выглядит гораздо старше своих восьми годков. Метко стреляет из пистолетов и ружей. Неплохо говорит на языках немецком и аглицком. Книги читает усердно – по Истории военной. Знает по именам всех героев и полководцев древних…

– А где они, государь с сыном?

– Вона, возле того пруда! – радостно махнул Ромодановский рукой. – Пускают модели корабельные. Три маленьких фрегата смастерил Картен Бранд, а четвёртую модель – брига парусного, сам царевич…. Уже полтора часа там бултыхаются, пуская суда по ветру. Всё бегают: с одного конца пруда – на другой! И кому из них двоих это занятие нравится больше – ещё и неизвестно…. А вон, на разных сторонах пруда, и твои люди, Данилыч: Волков Василий, Алёшка Бровкин, ещё три охранника…. Бдят! К Волкову-то я заезжал в этом году ни один раз, в казарму, что располагается сразу за Преображенским дворцом. Человек пятьдесят под его началом: бегают, прыгают, кулаками и ногами доски разбивают, кирпичи. Стреляют из луков, ножи метают метко…. Красота!

Лефорт, до этого широко и одобрительно улыбавшийся, неожиданно озабоченно нахмурился и предложил:

– Господа мои, может, поговорим серьёзно? Пока нам никто не мешает? Дел-то намечается – клубок змеиный…. Правда ведь, князь-кесарь?

– Верно, верно! – в свою очередь помрачнел Ромодановский, и на его лбу прорезалась глубокая вертикальная морщина. – Последние три месяца – до вашего возвращения, тут такое началось…. Мрак полный!

– Расскажи про то, Фёдор Юрьевич! – подобравшись, попросил Егор. – Подробно расскажи, без недомолвок!

– Какие перед вами – недомолвки? Слушайте, соратники! Ещё в марте месяце скончался «тройник» государев. Отравили? Вряд ли, просто – от пьянства чрезмерного. Хотя, всё может быть…. Беднягу похоронили в тайне, да слухи пошли гулять разные по Москве. А тут ещё и из Европы новость долетела нехорошая, мол: «Пётр Михайлов, волонтёр Великого Посольства, скончался где-то во Франции»…. Послы иноземные стали задавать вопросы разные, неприятные вовсе. Бояре наши толстозадые – по углам зашептались радостно…. Даже я заволновался непритворно! Но тут – очень кстати, почта пришла из города Амстердама, где рукой Петра Алексеевича описан был – тайными симпатическими чернилами, ваш путь истинный, через море Балтийское, озеро Ладожское и Волхов-реку. Я тут же всех поставил на места их: на заморских послов наорал немного, матерно, кое-кого из бояр смутившихся – заковал в железо, да и отправил в темницу. Дело-то привычное…. А вот несколько дней назад всем стало известно, что царь в Новгороде уже, следует к Москве. Вот тут-то иноземные послы снова ожили, кругами широкими заходили вокруг меня. Спрашиваете, что им надобно? Да всем – по-разному…. Турки – замириться хотят с Россией. На время только, понятное дело, чтобы им сподручней было – с венцами и венецианцами разговаривать. За турками стоят датчане, норвежцы и бранденбурцы: эти хотят, чтобы мы, помирившись с Османской Империи, навались – со всей мощью русской, на короля шведского, Карла. Шведы тоже не дремлют: предлагают заключить мирный договор – на тридцать лет, более того, обещают помочь и в войне с Турцией. Естественно, когда сами разделаются с поляками…. А Польша – вообще отдельное блюдо, хитрое! Знаете уже, что курфюрст саксонский Август стал одновременно и королём польским? Вот то-то же! Теперь полякам выгодно, чтобы русские воевали и со шведами, и с турками…. А ещё ведь есть Франция с Англией! И все они, мерзавцы, – Ромодановский возмущённо воздел руки к небу, – все до одного, деньги предлагают немаленькие! Что делать? Голова пухнет и идёт кругом…

Лефорт печально улыбнулся, потом лукаво прищурился:

– Это и называется – высокая дипломатия! Всем обещать – всего. Соглашаться, клясться в дружбе вечной. А, главное, деньги брать – у всех подряд! Пушки и ружья – также. А там уже – и разберёмся…. Главное – профит свой соблюсти, выгоду денежную, или там коммерческую – на годы вперёд…

– Выгоду, профит…, – непонимающе заворчал князь-кесарь. – А как её понимать, выгоду-то? Те князья и бояре наши, у которых вотчины южные, пшеничные, они стеной стоят – за войну с Турцией. Мол, когда победим османов, то договоримся с ними о свободном морском проходе в Средиземное море, тогда можно будет пшеничку русскую выгодно продавать в Европу – за цену славную. А те, у которых вотчины северные, они только и говорят – что о портах на море Балтийском. Хотят торговать – всё с той же Европой, но уже лесом, дёгтем и мехами…. Ну, и как тут быть? Кого слушать? Ты то вот, как мыслишь, Александр Данилович? А?

Егор раздумчиво покачал головой, волнуясь (всё же не каждый день у него просили совета – в таких масштабных делах государственных!), зачем-то стащил с головы свой короткий паричок, повертел его, повертел, напялил обратно, и высказался – очень осторожно:

– Нельзя сейчас России – усердно воевать сразу на двух фронтах! Не выдержим, и там и там – опозоримся знатно! Надо с османами обязательно заключать перемирие! Балтийское побережье сегодня – важнее гораздо. Но и там надо действовать постепенно, начиная с востока: базы создавая складские и оружейные, дороги прокладывая надёжные…

Они так увлеклись этими разговорами – о делах политических и военных, что и не заметили, как подошёл Пётр: встал тихонько за столбом беседки, слушал внимательно, от волнения грызя заусенец на пальце указательном. Правда, вскоре царь не выдержал, вмешался в общий разговор, взволнованно замахав руками…

– Пётр Алексеевич, а куда ты сына-то подевал? – спросил Егор во время краткой паузы.

– Сына? Алёшку его тёзка – Бровкин – повёл на занятия по выездке конной. Кстати, царевич тут случайно узнал, что ты, Данилыч, горазд махать руками-ногами, знаешь китайскую гимнастику. Вот, просил, чтобы ты позанимался с ним. Позанимаешься? Ну, спасибо, охранитель! Кстати, когда поедем в Воронеж, я сына возьму с собой, пусть посмотрит – на верфи корабельные. Мальчишка-то – зело любопытный! Хорошо получилось, что вовремя отлучили от него всех святош и Лопухиных-скволыг…. Спасибо тебе за это, Данилыч! Ладно, давайте ещё немного поговорим – о делах польско-саксонских…

На думное сиденье съехалось около ста пятидесяти человек: генералы, советники иноземные, просто – соратники, и, конечно же, соль земли русской – бояре.

Только вот не узнать было последних – сколь не старайся: раньше-то – в своих шубах и шапках собольих да бобровых, они не шли – шествовали, а нынче? Нынче кто-то семенил в тенёчке, чтобы не попасться лишний раз на глаза насмешникам всяким, а другие и вовсе – хромали сильно, сразу на обе ноги, набив себе кровавые мозоли – башмаками тесными, иноземными. А ещё многие, просто-напросто, не узнавали друг друга – без бород окладистых…

На одних боярах одёжка заморская, купленная в спешке, мешками пузырилась, на других, наоборот, трещала по всем швам. Ну, и парики на всех были разномастные, в большинстве случаев – не по размеру.

– Да, красавцы вы у меня! Только чудные парсуны – писать с таких олухов! – довольно объявил Пётр, важно усаживаясь на своём троне. – Но, молодцы, всё же, хвалю! Исполнили мой Указ! Ничего, кафтанами можете, со временем, и поменяться, ушить опять же можно, надставить.… А башмаки – разносить…. Ладно, перехожу к делу! Решил я, для пользы великой, внести изменения – в устройство государства российского. Ввожу, своим Указом царским, новый орган – «Высший Государственный Совет»!

Царь выдержал небольшую паузу, внимательно оглядывая притихших слушателей, Егор торопливо прикрыл улыбку рукавом камзола: идея была его, всё долгое плавание на «Короле» втолковывал её царю, объяснял, приводил примеры исторические…

Пётр невозмутимо продолжил:

– Теперь будет так. Я ставлю задачу перед Советом. Государственный Совет говорит, что надо делать. Я, допустим, утверждаю рукой своей – «что». После уже Дума должна сообразить, «как» выполнить – это «что». Смотрю, не поняли? Объясняю терпеливо. Государственный Совет, например, приговорил: построить нынешней осенью – в пределах крепости Старая Ладога, новые зерновые да пороховые склады и амбары, кроме того, и сами стены крепостные – перенести в сторону, обновить и приподнять, пушками оснастить дополнительными. И испрашивает Совет для этого – в бумаге отдельной, к примеру, опять же, десять тысяч рублей. Я тогда долго думаю, вопросы задаю дотошные. А потом, допустим, обмакиваю перо гусиное в чернильницу и пишу размашисто на той бумаге: «Быть по сему!». Или же: «Согласен – только на восемь тысяч!», – царь поднялся с трона, прошёлся туда сюда, заложив руки за спину.

«Да, не так ты и прост, дорогой мин херц, как притворяешься иногда!», – восхитился про себя Егор. – «Последнее слово – всегда оставляешь за собой!».

– А дальше – всё совсем просто! – Пётр дурашливо развёл руки в стороны: – Бумага та – с реляцией моей – поступает в Думу. Задача же ваша, бояре, проста: деньги просимые найти и выделить – по назначению. Ну, и людишек назначить, которые всё необходимое – для того строительства – закупят и в Старую Ладогу доставят…. Чтобы я потом точно знал – кому рубить голову, если приключится воровство какое. Да, если денег не сыщите, то и вам достанется от меня. Кому – кнутом, кому и топором. Всё поняли, родные?

Вопросов и возражений не последовало. Пётр предоставил слово князю-кесарю.

– Отныне собираться Дума будет – один раз в неделю, строго по понедельникам. Кто не хочет сидеть в Думе – пойдёт в простые солдаты, не смотря на возраст и звания! – ласково успокоил всех Ромодановский. – Если пришли на слушанье, а бумаг из Совета Государева не поступило никаких, то все тут же и разошлись по домам. Но, если запрос, одобренный Петром Алексеевичем, поступил, то всем боярам сидеть до тех пор, пока задача решена не будет.… В понедельник наступающий получите первые документы-запросы: о работах (осенних и весенних), в крепости Старая Ладога, о закупки орудий ломовых в Европе, о выделении необходимых финансов на новое Посольство Великое, плыть которому вскорости – до самого турецкого Константинополя…. Может, кто спросить – хочет чего?

Со своего места поднялся представительный и дородный Роман Буйносов – из рода княжеского, древнего.

– А позволено узнать будет: кто входит в Совет Высший Государев? – с плохо скрытой надеждой спросил боярин.

Князь-кесарь медленно развернул (чисто для вида), бумажный свиток, поморщился и огласил – важно, с чувством и расстановкой:

– Глава Верховного Государственного Совета – государь всея Руси – Романов, Пётр Алексеевич. Постоянные участники: князь Нарышкин, Лев Кириллович, князь-кесарь Ромодановский, генералы Лефорт, Шеин, Головин и Апраксин, полковники Брюс и Меньшиков! Всё – на этом!

По залу прокатился лёгкий ропот недовольства. С трона снова поднялся Пётр, ропот тут же стих.

– Что, думали в Совет войдёт – человек тридцать-сорок? – с признаками лёгкого гнева спросил царь. – Чтобы языками было удобней трепать по-пустому? Не выйдет! Только дельные мне нужны люди, умеющие быстро думать…. А вы, столбовые, о деньгах беспокойтесь! Денег, нынче, мне очень много надобно будет…. Кстати! – смягчился неожиданно. – Князь Ромодановский не успел сказать, что есть и второй список: приглашаемых членов Совета Высшего. Их по отдельным вопросам будут привлекать. Кто – в списке том? Сами прочтёте потом, или – глашатая послушаете на Красной площади…

А ещё через час, получив от Петра условленный знак, и Егору пришлось выступить перед Думой боярской.

Чуть волнуясь (Дума – всё-таки!), он поднялся на помост, встал на три метра правее трона Петровского, огласил очередной царский Указ:

– Он, государь, милосердуя о людях своя, решил: создать особую Бурмистрскую палату.

Бурмистры, входящие в ту палату, должны ведать расправными, судебными, таможенными и купеческими делами, а также – сборами всех доходов государственных. Выбирать в бурмистры надлежит из людей деловых, купеческих, а также содержащих заводы и фабрики…

Текс указа был очень длинным и развёрнутым, а суть его заключалась в следующем: права и полномочия бояр и воевод на местах – сокращались до минимума. Более того, эти вышеозначенные важные персоны максимально удалялись – от финансово-денежных потоков. «Да, это удар ниже пояса – по знати родовитой!», – в уме поаплодировал царской придумке Егор, а вслух пояснил:

– Членом русской Бурмистрской палаты может быть любой человек – в независимости от рода, нации и пола. Главное, чтобы он для России сделал что-нибудь полезное. Например, соорудил лесопилку – на водяном приводе, как братья Баженовы. Или – построил серьёзный корабль и начал самостоятельно торговать с Европой, как архангельский купец Никифоров. Вот ещё: Нарышкин Лев Кириллович – совместно с компаньоном, в городе Туле заложили завод оружейный, что вдвойне похвально…

– Что там было – про баб? – раздался недовольный голос с дальних рядов.

Уловив краем глаза, что Пётр напрягся на троне и готов дать волю своему царскому гневу, Егор многозначительно кашлянул – мол, сам управлюсь, и ответил – подчёркнуто спокойно:

– Не про баб, а про – женщин! Да, и женщины могут входить в палату Бурмистрову…. Привожу конкретный пример. Моя жена – Меньшикова Александра Ивановна. Она является совладелицей мыловарни в Долгопрудной слободе. Следовательно, может, если изъявит такое желание, войти в состав той палаты…. Всем всё ясно? А если вам не понятны слова Указа царского, то я сейчас сюда приведу полк Преображенский, и каждый тугодумный у меня получит – по пуле свинцовой! – в подтверждении серьёзности своих слов Егор выхватил из-за пояса двуствольный пистолет – саксонской работы, и дуплетом пальнул в дворцовый потолок…

– Молодец, Алексашка, молодец! – от души хохотал Пётр…

Вечером, когда все званые гости разъехались по домам, а сам царь (в сопровождении надёжной охраны), отправился на Кукуй – на встречу с достославной красавицей Анной Монс, Фёдор Ромодановский предложил Егору:

– Ну что, Александр Данилович, сдвинем наши чары – за бесповоротный конец Времени боярского? Как думаешь?

– Сдвинем! Чего ж – не сдвинуть? – согласился с ним Егор, а про себя подумал: «Это сейчас, в конце века семнадцатого, закончилась боярская Эра. А вот в самом начале века двадцать первого – она в России начнётся снова…. Уж я-то это – знаю точно! По всей стране рассядутся жадные бояре да воеводы, и, абсолютно ничего не делая полезного для России, воровать будут – не хуже предшественников своих. Только вместо шуб соболиных да шапок бобровых – будут на них надеты костюмы шикарные и галстуки цветастые. История, она по спирали развивается, мать её…».