Текст книги "Страж Государя"

Они подплыли к уловленному месту, когда уже дотлевали последние бордовые угольки вечерней зари: двадцать-тридцать секунд – и всё вокруг погрузилось в полную черноту, но с правого борта тут же загорелся крохотный яркий огонёк.

– Править на свет фонаря! – распорядился Егор.

Фелюга осторожно коснулась своим бортом высокого причала, Егор ловко выскочил на берег – рядом со стоящим на каменной плите горящим масляным фонарём, пламя которого было предусмотрительно накрыто стеклянным колпаком. Из темноты показалась неясная фигура, укутанная в чёрное покрывало, хриплый голос спросил на французском языке:

– Вас зовут – сэр Александэр?

– Да, так меня зовут.

– Тогда идите за мной! – незнакомец развернулся спиной к Босфору, извлёк из-под полы своего балахона ещё один – гораздо менее яркий, масляный фонарь, тонкая дужка которого была зажата в его ладони, медленным шагом двинулся перпендикулярно – по отношению к берегу пролива.

– Я пошёл! – Егор коротко махнул рукой Бровкину. – Делай всё, как договорились!

Шагали минут сорок, Егор держался за своим проводником метрах в трёх с половиной. Шли мимо высоких заборов, за которыми негромко и лениво брехали собаки, потом – узкими тропинками, замысловато петлявшими между высокими фруктовыми деревьями, на ветках которых (в неярком свете масляного фонаря и жёлтой половинки луны) виднелись крупные груши, персики и абрикосы.

Наконец они упёрлись в неприметную тёмную изгородь – не так чтобы и очень высокую, раздался негромкий щелчок ключа в замке, бесшумно приоткрылась узенькая калитка.

– Прошу за мной! – пригласил хриплый голос.

Эта часть пути проходила уже через ухоженный парк: по сторонам угадывались высокие цветочные клумбы (розы – судя по запаху), весело журчали – тут и там, крохотные фонтанчики, вдалеке кричали дурными голосами капризные павлины.

Подошли к стене трёхэтажного особняка, провожатый, полминуты поколдовав над запором, широко распахнул дверь, чуть утопленную в кирпичной кладке, вежливо посторонился и предложил:

– Дальше, господин, идите один. Всё время прямо. Потом толкнёте дверь, она не заперта…

Егор сделал несколько шагов по узкому коридору, сзади раздался тоненький скрип закрываемой двери. Он невольно вздрогнул, ожидая, что сейчас всё погрузиться в непроглядный мрак. Но этого не произошло, вокруг царил зеленоватый таинственный полумрак: квадратные каменные плиты коридора были густо изрезаны тонкими прожилками неизвестной горной породы, тускло светящимися мягким и очень приятным для глаз светом.

Машинально касаясь пальцами правой руки гладкой и чуть тёплой стены, он прошёл по коридору метров семьдесят пять, остановился около широкой, полукруглой сверху двери, взялся за железную, искусной ковки ручку, несильно толкнул.

Помещение, в которое он вошёл, очень сильно напоминало парадный зал средневекового рыцарского замка – каким его себе представлял Егор по голливудским фильмам, просмотренным когда-то: высокий, тонущий в полумраке потолок, покрытый толстыми деревянными балками, неровный каменный пол, стены, увешанные самым разнообразным холодным оружием, многочисленные чучела различных животных, неподвижно замершие повсюду. Для полноты ощущений не хватало только гигантского камина, сложенного из диких валунов…. В специальных металлических подставках, вбитых в стены, ярко горели с десяток бездымных факелов.

Егор вышел на середину зала, огляделся по сторонам и в одном из углов обнаружил хозяина этих экзотических апартаментов: на толстом ворохе звериных шкур возлежал обнажённый по пояс пожилой турок, лицо которого было украшено короткой и аккуратной седой бородой, и невозмутимо, чуть булькая какой-то жидкостью, покуривал кальян. По всему залу распространялся аромат розового масла.

– Приветствую вас, благородный Медзоморт-паша! – вежливо поздоровался Егор. – Вы не будите возражать, если я буду говорить на смеси французского и арабского языков? Немного знаю один, немного другой…

– Мир вашему дому, сэр Александэр! – вежливо ответил турок, вынув изо рта мундштук кальяна. – Располагайтесь напротив меня, поговорим. И на французском, и на арабском…

В пяти-шести метрах от Медзоморт-паши на камнях пола лежал большой ворох звериных шкур, по разные стороны от которого стояли два горящих масляных светильника, за шкурами располагался ещё один разогретый кальян.

В помещении было достаточно жарко, поэтому Егор первым делом, предварительно отстегнув от пояса ножны со шпагой, снял с себя сюртук, бросив его в изголовье своей «подстилки». Потом он стащил с ног чёрные низкие кожаные сапоги, аккуратно запихал в них льняные портянки, отставил сапоги далеко в сторону, и, вытерев босые ступни ног о специальный коричневый коврик, с удобством устроился на мохнатых шкурах, сжал зубами янтарный мундштук кальяна, затянулся, с удовольствием вдыхая ароматный дым, блаженно прикрыл глаза.…

«А шкуры то у паши – куда как интересные!», – отметил наблюдательный внутренний голос. – «И зебра есть в наличие, и львы с леопардами, не говоря уже о прочей мелочи…».

Егор открыл глаза, чуть заметно повертел головой, мысленно составил перечень чучел, попавших в поле его зрения: «Благородный олень, косуля, кабан – две штуки, маленький верблюжонок, какая-то африканская антилопа с винтообразными рогами…».

– Поражаюсь я на вас, сэр Александэр! Ну и выдержка у вас! – отвлёк его от созерцания чужих охотничьих трофеев голос «алжирского разбойника». – На зверушек любуетесь, а на меня – ноль внимания. Обидно даже немного!

– Извините, эфенди! – мимолётно улыбнулся Егор выпуклым умным глазам Медзоморт-паши. – Устал я немного за последнее время, а у вас такая обстановка – располагающая к отдыху. Вот и расслабился…

Турок хитро прищурился:

– Прекрасно вас понимаю! Я именно для этих целей и построил данное поместье: чтобы было – где забыться, развеяться, хоть немного отдохнуть душой – от дел мирских…, – тяжело вздохнул и продолжил – уже насквозь деловым тоном, искусно переплетая французские и арабские выражения: – Знаете, уважаемый сэр, но вы совсем не похожи на жителя туманного Альбиона. Скажу вам даже больше: вчера я беседовал с английским послом, он никогда и ничего не слышал об английском пэре по имени «Александэр», да ещё и личном друге семьи королевской. Аналогичная история и с доблестным маркизом де Бровки. Не объясните мне эту загадку?

Изобразив своими бровями бесконечное удивление, Егор ещё раз с удовольствием побулькал кальяном и разъяснил ситуацию – с не меньшим удовольствием:

– Кто-то намеренно ввёл вас в заблуждение, уважаемый Медзоморт-паши. Или толмачи напортачили – в очередной раз…. Я, действительно, являюсь пэром, только русским…

– Как это может быть? Поясните!

– Всё очень просто: недавно наш царь Пётр, мой личный добрый друг, издал свой царский Указ, согласно которому в России введены новые звания благородные: пэр, граф, барон, маркиз…

Медзоморт-паши, демонстрируя своё тонкое чувство юмора, смеялся, временами похрюкивая, минут пять. Отсмеявшись, он внимательно посмотрел Егору в глаза и очень серьёзно произнёс:

– Вы мне положительно нравитесь, сэр Александер! Это даже очень хорошо – что вы оказались русским. Очень уж я не люблю – всех этих европейцев…

– За что же, если не секрет?

– Очень уж они хитрые, напыщенные, лживые. А ещё при этом – хилые…

Алжирский «корсар на пенсии» неторопливо поднялся со своего места, тщательно вытер ладони рук белоснежным полотенцем, небрежно отбросил его в сторону.

Турок, несмотря на свой почтенный возраст – лет пятьдесят пять, выглядел как русский молоденький гриб-боровик: невысок ростом, но очень широкоплеч, тонок в талии, под гладкой кожей перекатывались упругие мышцы, руки у него были непропорционально длинными и жилистыми.

«Да, дедушка-то у нас – настоящий боец!», – уважительно прокомментировал внутренний голос.

Медзоморт-паша сделал несколько шагов в сторону, где недалеко от горящего масляного светильника стоял неопределённый предмет, напоминавший собой обычный утюг, только большой, высокий и без заострённой части.

«Это у них здесь гири такие смешные!», – самостоятельно догадался Егор, не дожидаясь подсказок от внутреннего голоса.

Заслуженный и легендарный «морской волк» крепко ухватился за ручку «утюга», рывком поднял до уровня плеча, технично подсев тазом, выжал гирю вверх. Повторив это движение ещё пять раз, турок сменил руку и продолжил свои атлетические упражнения.

– Ну, сэр Александэр, а как вы относитесь к «железным играм»? – вернувшись на свои шкуры и слегка отдышавшись, спросил Медзоморт-паша.

Егор молча встал, неторопливо расстегнув пуговицы, сбросил рубашку, подошёл к необычной гире и, не без труда повторив все упражнения, исполненные турком, поставил «утюг» на прежнее место. Естественно, он мог бы попытаться и превзойти – в спортивных результатах – своего пожилого собеседника, но существовало неписанное правило восточного этикета: гость не должен подавать хозяину ни малейшего повода для обиды. Особенно, если ты хочешь, чтобы этот хозяин стал твоим надёжным деловым партнёром…

Медзоморт-паша одобрительно несколько раз хлопнул в ладоши и поинтересовался:

– А чем, сэр Александэр, вы еще меня можете удивить?

– Я очень хорошо умею метать ножи. При чём любые и на весьма дальние расстояния.

– Очень интересно! Не покажите ли? Вон – ножи! – турок махнул рукой на стену за своей спиной. – Куда метать? Ну, хотя бы в чучело кабана, оно стоит – очень уж удобно…

Егор подошёл к стене, вытащил из прикрепленных к стене ножен семь самых разных по форме и размерам клинков, вернулся к светильнику, стоящему возле гири-утюга, посмотрел на предполагаемую мишень. До чучела матёрого кабана-секача, расположенного по отношению к нему в профиль, было метров четырнадцать-пятнадцать.

– Если это расстояние велико, то можете подойти к кабану поближе, – любезно предложил Медзоморт-паша.

Легкомысленно передёрнув плечами, Егор коротко взмахнул рукой, второй раз взмахнул, третий…. Семь серебристых молний – одна за другой, просвистели негромко и таинственно, в зале опять наступила полная тишина, нарушаемая только редкими потрескиваниями горящих факелов. Кабан сразу же стал похож на экзотического дикобраза, испуганно ощетинившегося стальными иглами…

Личный друг Небеснородного Султана опять тихонько поаплодировал и задал очередной вопрос:

– Сэр Александер, а вот эта приметная серьга в вашем ухе…. Она – откуда? Чей-то презент?

– Вы опять угадали, эфенди! – почтительно поклонился Егор. – Это подарок моего хорошего друга, датского капитана Лаудрупа.

– Лаудруп всё также ходит по морям на своём «Короле»?

– Да, всё на нём, родимом! Несколько месяцев назад я тоже удостоился чести – быть пассажиром этого славного брига.

Медзоморт-паша задумчиво подёргал себя за седую бороду, восхищённо покачал головой, промолвил почтительно:

– Эта серьга, сэр Александэр, для меня – самая лучшая рекомендация! Капитан Лаудруп – человек, бесспорно, уважаемый – во всех отношениях. Кстати, достопочтимый сэр, не назовёте ли ваше изначальное русское имя? Другие ваши благородные звания – кроме пэрского?

– Дворянин Меньшиков, Александр Данилович, генерал-майор, командир Преображенского полка…

– И личный Охранитель царя Петра! – закончил за Егора турок. – Итак, перейдём к делу. России нужен мир с Османской Империей, чтобы развязать себе руки для шведской компании. Это понятно. Что вы, уважаемый Охранитель, можете предложить – за его незамедлительное предписание?

– Деньги. Очень большие – деньги! – честно признался Егор и тут же поспешил уточнить, заметив, как у его собеседника презрительно дёрнулись брови: – О пошлом бакшише речь не идёт! Я говорю – о совместно заработанных Больших деньгах.

– Объясните!

– Последние четыре года были для России годами урожайными. У некоторых наших помещиков в амбарах хранится двухгодичный урожай пшеницы, у других – даже трёхгодичный…

– Это тоже понятно! – кивнул головой Медзоморт-паша. – Куда вам продавать пшеницу? Балтийских портов у России нет. Путь до Архангельска долог, да и моря северные – штормовые, жестокие…. Ливония и Курляндия? Они там все бедные и жадные: такую заломят пошлину перевалочную, что и от прибыли ничего не останется. Есть, конечно, и южный путь. Но здесь – мы, турки, держащие под своим полным контролем проливы, ведущие в море Средиземное, к богатым европейским рынкам…. Так в чём суть предложений ваших, господин генерал-майор?

– Суть предложений – проста! – усмехнулся Егор. – Я скупаю, да и казна поможет государева – ежели что, пшеницу у помещиков русских…, – задумался (якобы), минуты на две, – по две пятых части гульдена за пуд. Продаю вам, вернее – Султану Небеснородному, за четыре шестых гульдена. Вы, Османская Империя, сбываете пшеничку эту – за полновесный гульден – пудик. Всё просто. Русские корабли подошли к Константинополю, извините – к Стамбулу, перегрузили мешки с пшеницей на корабли турецкие, получили деньги, ушли к Азову – за следующим грузом. А к Азову – по Дону-батюшке, непрестанно баржи с пшеницей спускаться будут. Главное, чтобы мир был, тогда и коммерция будет процветать…

– Гульден – за пуд? Да, в Европе польскую пшеницу покупают по этой цене, – подтвердил турок – бывший алжирский корсар. – Русская же пшеница будет получше польской. Гораздо – лучше…. А, сколько будет кораблей – с тем грузом?

Егор ответил – с погодовой разбивкой на ближайшие пять лет. В умных глазах Медзоморт-паши замелькали бесконечные нули…

– Всё это – очень серьёзно, нужно подумать, посчитать! – заявил турок, и громко щёлкнул пальцами правой руки.

Тут же – словно из-под земли, в зале появились четверо тёмнокожих слуг, одетых в одни набедренные повязки, ловко и оперативно, заменив розовую жидкость и табак, перенастроили кальяны, после чего – словно бы испарились…

Время тянулось – в полной тишине, вязко и медленно: лежали, курили – словно в ожидании чего-то…. Егор краем глаза заметил, что Медзоморт-паши изредка поглядывает на голову африканской антилопы, висящей на правой стене – рядом с горящим факелом. Стал тоже исподтишка наблюдать за этой головой. Минут через пятнадцать винтообразные рога антилопы – до этого смотрящие в разные стороны, совершенно бесшумно развернулись, становясь параллельными друг другу.

«Не иначе, за той стеной сидел сам Небеснородный – с обычными деревянными счётами в руках!» – радостно предположил внутренний голос. – «Всё это время считал и пересчитывал – выгоду предложенную. Вот, похоже, наконец, принял окончательное решение…».

Как бы там ни было, но через три дня оба Договора были успешно подписаны: и о семилетнем мире, и об оптовых поставках в Стамбул русского зерна[15]15
  Это уже полностью альтернативный вариант. В «реальной» Истории данный Договор о мире подписывался очень долго, посольство – под руководством Прокофия Возницына, провело в Константинополе более года и, естественно, никаких торговых договоров (совершенно непонятно – почему), не заключалось.


[Закрыть]…

А потом – случилась беда…. Беда? Да ладно, с точки зрения политики европейской, высокой – просто маленькое недоразумение, не более того. Пропал Прокофий Возницын…

Целую неделю после подписания судьбоносных Договоров следовали – чередой бесконечной, различные радостные и праздничные мероприятия: торжественные приёмы, частные приватные встречи-переговоры, тайные (чтобы Аллах не увидел!), дружеские пирушки-посиделки…. В какой-то момент означенный дьяк, видимо устав, откололся от остального дружного коллектива: возжелал посетить древний греческий монастырь, расположенный в отдалении от Константинополя, вёрстах в десяти-пятнадцати. Возжелал, уехал и пропал – вместе с охраной, повозками и лошадьми…

Объявили всеосманский поиск. Через трое суток – после исчезновения дьяка, к борту «Крепости» пристал длинный султанский сандал. По парадному трапу на борт российского флагмана величественно поднялся лично Медзоморт-паша – легендарный алжирский корсар, вежливо, больше ни на кого не глядя, поздоровался с Егором, достал из своей наплечной сумки коричневый камзол Возницына, небрежно бросил его на палубу корабля, грустно улыбнулся и пояснил:

– Этот окровавленный камзол мои люди нашли на окраине Стамбула, в трущобах простолюдинов. Только это и нашли…

«Вот и ещё один человек погиб – по твоей вине!», – внутренний голос, холодный и сумрачный, не ведал жалости. – «Кто-то из многочисленных врагов узнал, что по Европе Пётр Алексеевич путешествовал под личиной дьяка Возницына. Решили проверить – а что в этот раз? Подло выкрали бедного Прокофия (тем более что он ростом и не намного ниже царя), убедились, что это совсем даже и не Пётр, после чего безжалостно зарезали бедного дьячка – за полной ненадобностью…».

Эпилог …

Погода благоприятствовала: небо ясно-голубое, легкий и стабильный юго-западный ветерок. За неделю, не останавливаясь у древних крепостных стен Керчи, вернулись в море Азовское, по Кутюрму-рукаву вошли в Дон–батюшку, пересели на гребные струги, пошли вверх по течению.

Пётр аккуратно и тщательно разложил на наспех выстроенном досчатом столе-стеллаже различные карты, поманил к себе:

– Ну, Алексашка, давай разрабатывать план войны…. Как же её обозвать-то?

– Предлагаю – «Северной войной» назвать сиё действо! – не раздумывая ни минуты, предложил Егор. – А что такого? – недовольно обернулся на захихикавшего Автонома Головина. Хорошее, на мой взгляд, название, благородное…

– На раз возьмем шведа! – заявил Головин. – Мы их…

Егор даже замахнулся на Автонома:

– Ты, бездельник, думай, о чём говоришь! Зачем нам – позорные конфузии? А? Тут план нужен – сразу лет на десять! Первый этап – на лет пять– шесть…. Чтобы – стопой железной, встать на побережье Балтийском…

– Тихой сапой – склады строим, дороги….. По весне штурмуем крепость Ниеншанц, забираем, укрепляем, часть пушек переносим на Заячий остров, – старательно объяснял Егор. – Потом ждём до осени: крепость «Орешек» без поддержки продовольственной – сама сдастся. Потом – Иван-город, Нарва, Мариенбург, Рига, Ревель…. Да, и Курляндию надо забирать – под русскую руку! Главное, без спешки, шаг за шагом….

– Действительно, а чего – торопиться? – покладисто соглашался Пётр. – Годом раньше – годом позже… Спешка она хороша – когда блох ловишь, или там – клопов давишь…

Когда до Воронежа оставалось всего ничего – полдня пути, навстречу стругам попалась новехонькая каторга – под косым парусом, на носу которой стоял взволнованно машущий рукой Василий Волков.

– Табань! – скомандовал Егор гребцам, понимая, что случилось что-то явно плохое, раз Василий, которому велено было – безотлучно надзирать за царевичем Алексеем, покинул Москву.

Суда поравнялись.

– Докладывай! – велел Егор.

– Генерал Лефорт – скончался! – объявил Волков.

– От простуды?

– Никак нет! Застрелили! Из груди достали три пули. Все – шведские…

– Что? – взревел Пётр. – Мать его! Дьяка ко мне – с бумагой и чернилами! Чердынцев? Указ пиши! Война! С весны – начинаем штурм Нарвы! Молчать всем! С весны, я сказал…

Месть моя будет страшна…. В порошок! В труху полную…

– Мин херц! – выждав несколько минут, нерешительно обратился к царю Егор.

– Молчи, гнида трусливая! – попросил царь и от души заехал Егору в ухо, пристально всмотрелся в правый (по ходу течения), речной берег: – Что там за лагерь? Временная стоянка драгунского полка? Немедленно пристаём! Сейчас я шведскому Карлу письмо напишу – об объявлении войны…

«История – дама очень упрямая! Не хочет она – изменяться, сопротивляется – изо всех своих сил!», – известил, мерзко ухмыляясь, внутренний голос. – «Столько ты, братец, положил усилий, чтобы отсрочить на год-другой начало Северной войны? А ничего и не получилось! Ну, что скажешь в ответ?».

– А что тут можно сказать? – растерянно пробормотал себе под нос Егор. – Похоже, что в этот раз История победила. Теперь вот – воевать придётся, однако…

Конец книги.