Текст книги "Русский ад. Книга вторая"

82

А ворон теперь правда до черта, особенно в Кремле. И ведь озверели, падалыцики! Просто озверели – нынче, зимой, в морозы особенно – кидаются даже на маленьких детей. Когда в Москве было что-либо подобное?

Эх, что спрашивать – а когда было так, чтобы инфляция за год – 2 600 %? И что тогда удивляться, что за всю историю Советского Союза, тем более России, прежней России, никогда не было таких [диких и часто совершенно необъяснимых) убийств «на бытовой почве», как в 92-м?

Вслед за криминальной журналистикой быстро вырастала – сейчас – и судебная психиатрия. Даже в безжалостные 20-е, когда Ленин изо дня в день кричал на митингах, что рабочий класс должен «поощрять энергию и массовидность террора» («массовидность» – слово-то какое изобрел Владимир Ильич!), даже в 20-е люди все-таки как-то помогали друг другу. В Москве скончалась Анастасия Георгиевская, народная артистка СССР, актриса Московского Художественного театра им. Горького, больше известного в народе как «театр Татьяны Дорониной». В «Господах Головлевых» (последняя актерская работа Анастасии Павловны) именно Георгиевская, ее Арина Петровна, похожая на злую черную птицу, была в центре спектакля: такой оказалась сила актерской игры, хотя Смоктуновский в роли Иудушки играл в каких-то сценах просто бесподобно.

В квартире, на полу, труп Георгиевской пролежал почти две недели: обширный инфаркт. Вскрытие показало: актриса была жива еще несколько дней, но она так и не сумела дотянуться до телефона – силы ушли. В последние годы Георгиевская жила очень одиноко. Из всех друзей – только собака. И никто в родном театре не вспомнил о народной артистке СССР: а где великая? Почему не звонит? Почему не приходит?

Время нынче такое: каждый сейчас думает только о себе.

Георгиевская отдала МХАТу почти 60 лет своей жизни.

Россия упрямо, тупо, сама того не понимая, вставала на американские рельсы, а в Америке люди редко навещают друг друга в гостях.

Когда мхатовцы (покойная сорвала репетицию) вспомнили наконец о Георгиевской, сначала не дозвонились, потом – не достучались, взломали дверь… – навстречу им вылетела обезумевшая от голода собака. Все эти дни и ночи овчарка Георгиевской питалась только трупом своей хозяйки: выгрызла грудину, съела нос, глаза, а живот распотрошила «на органы»…

Прежде, при царе-батюшке, если какой-то «чужой» человек застрелился бы, не приведи Господь, «меж высоких хлебов», то есть беда в той деревне «приключилася страшная», какой здесь «не видали вовек», – да, о них слагали песни и оплакивали всем миром.

Выдающийся журналист (и тоже, кстати, очень одинокий человек) Эдвин Поляновский написал о смерти Георгиевской полосную статью.

В «Известиях». Статья прошла незамеченной.

Когда-то об убийстве старухи-процентщицы спорила вся читающая Россия. Сейчас читающая Россия – отходила: когда и в литературе, и в искусстве (вообще – кругом) одна ерунда, когда все имитируется, когда нынешний МХАТ имитирует настоящий МХАТ, а нынешний Малый – настоящий Малый, на что, спрашивается, надеяться, то ждать?

Якубовский тосковал. Вот уже пятый день, как он сидит в Кремле, в апартаментах Великих князей. С утра до ночи слоняется – в одних трусах – из угла в угол, из комнаты в комнату, с этажа на этаж…

Лень одеваться, все равно никто не придет! Зачем же время тратить: бриться, чистить зубы, одеваться?..

Однажды в какой-то газете был опубликован нехитрый расчет: в среднем каждый мужчина тратит 20-25 лет на сон. Два года жизни уходит на чистку зубов. Три года, чтобы побриться. А сколько времени отнимает дефекация?

В Торонто от тоски хотелось выть. Здесь, в Кремле, очень хочется застрелиться.

На воздух, хотя бы во двор, Якубовского не выпускали. Из-за съезда в Кремле повышенные меры безопасности. Здесь (даже здесь!), в «застенке», Руцкому многие симпатизируют, это факт: полотеры, подавальщицы, разнорабочие… Разумеется, с Якубовским нужна полна конфиденциальность: бывший «представитель правительства в информационных и специальных службах России», вдруг сбежавший – от греха подальше – в Канаду, скрывается сейчас… в Кремле.

От кого? Что он делает в апартаментах Великих князей?

Баранников убежден: после торжественной встречи во «Внуково» Коржаков спрячет Якубовского именно в Кремле. Правда «источник» Лубянки в Кремлевском полку так и не сумел – пока – проверить это «агентурное донесение».

Баранников внимательно следил за Коржаковым, но Коржаков – сложный «объект»; Коржаков был намного хитрее вчерашнего мента! Сейчас Виктор Павлович каждый день висел у Степанкова на трубке. Они давно, еще весной, обзавелись «мотороллами» и номера меняли почти каждый день.

Баранников никогда и никому не доверял. Особенно – генералу Старовойтову, начальнику Агентства правительственной связи и информации, формально – своему подчиненному. При желании Старовойтов мог слушать кого угодно, даже Ельцина. Тем более – Хасбулатова, Руцкого, Баранникова, хотя все их телефоны, разумеется, имели «защиту».

Кто сейчас сильнее: Ельцин или Коржаков?

Через Татьяну, дочь Президента, Чубайс, ее новый любовник, внушал Ельцину мысль, что Коржаков сам хочет стать Президентом Российской Федерации.

Лучше уж зайти далеко, чем не дойти вовсе! Скажи мне, кто твой денщик, и я скажу, кто ты…

– Валя, дай ордер! – кричал Баранников. – Ты – Генеральный? Или… кто?!

Степанков дрожал как осиновый лист.

– Я уже выдал… За переход границы.

Виктор Павлович аж заходился – от гнева.

– Какая разница, бл! Про границу забудь! Там – двадцать человек, и у всех отметки! На… этого дай! На еврея!..

Баранников следил за Коржаковым, а Коржаков, его люди ежечасно «пасли» Баранникова. Только поэтому, кстати, Якубовский, вся их компания, спокойно перешли (в присутствии Баранникова) государственную границу Российской Федерации, хотя некто Мусич, следователь Лубянки, уже возбудил – по санкции Степанкова – уголовное дело и позвонил, когда Караулов был еще в самолете, ему домой, на Делегатскую наорал на Наташу:

– Передайте… вашему, чтоб был в 9 утра у меня на допросе!

– Что случилось? – испугалась Наташа.

– Из газет узнаете, – отрезал «гражданин следователь» и бросил трубку.

Похоже, они, эти парни, до сих пор гордятся, что был – когда-то – 37-й!

Барсуков так вдохновил Караулова, что поутру Караулов сам нашел – по телефону – Мусича.

– За хамство извинитесь, господин следователь. Перед моей женой.

Мусич еще не знал, что Коржаков и Барсуков перехитрили Баранникова.

– Чего-о?

– Того! – завопил Караулов.

– Знаешь, парень…

– Знаю, – отрезал Караулов. – Жаль, господин следователь, что я знаю, а вы – ни черта не знаете! Придется вас просветить. Чтоб государство не позорили!

В Архангельском, где – до Осенней – жили почти все руководители новой России, Баранников выбрал для себя дачу Крупской. Большой дом, очень большой бассейн (Крупская любила плавать). Баранников тоже любил плавать. А еще он любил шашлыки. Ельцин хотел, чтобы Коржаков жил вместе с ним, в одном доме (его особняк, бывшие владения Троцкого, был построен на две семьи). Тогда, в 91-м, все хотели жить рядом с Ельциным, больше всех Бурбулис и Шахрай, но Коржаков, который терпеть не мог избалованных внуков Ельцина (они постоянно просились «к дяде Саше», и Наина Иосифовна «сплавляла» их с удовольствием), – так вот: Коржаков убедил Ельцина, что будет лучше «для дела», если он понаблюдает за «Крупской»: КГБ как-никак!

Наташа возмущалась:

– А где дело-то? Уголовное. Мусич сказал: есть уголовное дело!

– И что?..

– Куда делось?

– Дура ты, – важничал Караулов. – Уголовные дела в России возбуждаются не по закону, а по настроению!..

Степанков не скрывал, что он хотел бы перебраться в совет директоров «Пермских моторов», поближе, так сказать, к «настоящим», главное – официальным деньгам, но на «моторы» зашел «Боинг», а зачем «Боингу» Степанков? Да и «моторы» – тоже!

– Ты идиот, Валя? – удивлялся Баранников.

– Идиот… – уныло соглашался Степанков…

Четыре года назад он был – всего лишь – прокурором в Перми. А отметился тем, что услышал Горбачева, метнулся в депутаты, переехал в Москву и на всех столичных митингах был «при микрофонах».

– Считаешь, этот… отсосиновик, эта рвань подзаборная… в говно тебя не макнет?!

– …Ну…

– …Т-такое драчилово будет!..

Степанков не возражал:

– …Это да…

– Ты… ты вообще п-по-нимаешь, бл…, что он в Кремле… в этом сраном… делает? Точнее – пишет! И как он всех отпузырит?!

Степанков с удовольствием выдал бы ордер на арест Якубовского, но кто, черт возьми, продвигал этого гада в правительство? В проекте Указа стояли визы: Шумейко, Баранников, Примаков, Степанков, Старовойтов, Кокошин… И он, Степанков, тоже завизировал этот Указ! А подписал Президент…

Все по закону, выходит?

…Ледяная наглость шефа Лубянки действовала на Степанкова ободряюще. И не факт, конечно, что Ельцин сдаст сейчас Баранникова. Подумаешь, коррупция! Счета жен! – Ельцин любил Баранникова и все ему прощал. И не удивился (может, вида не подал?), когда удивилась Наина Иосифовна и поделилась подозрениями: какие бриллианты у жены Баранникова, на каждом пальце – по два карата!..

Самое главное: Ельцин простил Виктору Павловичу свой позор в Сеуле, когда Ро Де У Президент Южной Кореи, получил от Ельцина «черный ящик» южнокорейского «Боинга», сбитого над акваторией Советского Союза в ночь на 1 сентября 1983 года[60]60
  Тот самый «Боинг»! Как известно, погибли все: и пассажиры (было много детей), и экипаж. Почему «Боинг» отклонился от курса? Кто в Анкоридже, на Аляске, спрятал в кабине пилотов «закладку», сбившую весь их маршрут?
  Ельцин торжественно объявил: во время официального визита Президент России лично передаст РоДе У «черный ящик». И весь мир наконец узнает правду об этой трагедии.
  Статьи в южнокорейских газетах накануне визита: «Да здравствует Ельцин!», «Вся правда об „империи зла“», «Москва раскрывает „ящик“»…
  По протоколу никто не имеет права войти к Президенту Южной Кореи даже с портфелем в руках. А «черный ящик» больше похож на огромную тарелку – штука довольно тяжелая.
  Ельцин (он же спортсмен!) поднатужился, поднял «ящик», вытянул руки, чтобы не прижимать его к животу, и, чуть пошатываясь, сам, своими руками, внес «ящик» в парадный зал…
  Вечером – пресс-конференция. Весь Сеул-здесь, у Президентского дворца. В первом ряду – родственники погибших. Последняя надежда: вдруг русские не сбили «Боинг» (такой слух быстро распространился по Сеулу), а отправили его на какой-то секретный аэродром? А пассажиров распихали по лагерям?..
  Ро Де У объявил: «черный ящик» за ночь будет полностью расшифрован и утром его пресс-конференция. Тысячи людей остались на площади перед дворцом. Те, кто ушел отдохнуть, вернулись сюда с восходом солнца. На помощь южнокорейским специалистам срочно прибыли коллеги из Франции, Китая и – даже! – Австралии. Россию представляла Татьяна Анодина, бывший союзный министр.
  Шок! «Ящик» вскрыли, и у всех – шок…
  Записи-стерты. Полностью!
  Ро ДеУ подняли с постели. Ельцин спит здесь же, рядом с дворцом, в резиденции для почетных гостей, но не будить же его среди ночи, гость… все-таки…
  Ро ДеУ позвонил премьеру Японии. За советом. Японцы были шокированы не меньше корейцев. Решили так: посол Южной Кореи в Москве немедленно найдет Гайдара (второго человека в кремлевской иерархии, как считали корейцы) и спросит: что это все значит, ведь такой «подарок» больше похож на издевательство…
  Гайдар протер глаза. Позвонил Баранникову. Тот заверил Гайдара: так, мол, «не может быть», корейцы «что-то напутали», наверное, и – обещал разобраться.
  – А что им сказать? – не понял Гайдар.
  – Ума не приложу, – честно ответил Баранников и положил трубку.
  Именно он отвечал за передачу Президенту «ящика» из спецхрана, именно он был обязан проверить его «содержание», ноу Виктора Павловича много работы, а записи, видно, были стерты тогда же, в 83-м, то есть – в прежние годы…
  Гайдар перезвонил послу и сухо сказал:
  – «Черный ящик»-это акт доброй воли. Как хотите, так и понимайте!
  Утром Ро Де У выступил по радио и сказал, что работа с «тарелкой» затянется еще на несколько дней. Козырев доложил Ельцину, что «черный ящик» пуст, Ельцин удивился, потом махнул рукой: «Это не наш вопрос!»
  В аэропорту Ельцина провожал премьер-министр. Ро Ду У сослался на нездоровье и не попрощался с российской делегацией…


[Закрыть]. В 88-м Ба-

ранников – обычный мент, полковник. А сейчас, в 92-м, уже генерал армии. Ельцин знал его по Карабаху, но сблизились они в январе 91-го: Ельцин был уверен, что Виктор Павлович спас ему жизнь.

Мог ли Горбачев решиться на убийство Ельцина? Но он же решился на Тбилиси, Баку и Прибалтику… Баранников и Скоков, в тандеме, убедили Президента России: самолет, на котором Ельцин собирается вернуться из Вильнюса в Москву, будет взорван. Как только поднимется в небо.

Можно, конечно, перенести вылет, но опасность все равно будет…

Коржаков поднял Баранникова и Скокова на смех, но в Москву они возвращались на автомобилях.

Эти гонки – в ночи – непонятно от кого, Ельцин запомнит на всю жизнь…

Комендант Кремля был абсолютно уверен, что из-за Якубовского у них с Коржаковым будут одни проблемы. Якубовский – это «отложенный взрыв», натура у него такая, жизнь научила Барсукова все ставить под сомнение, там, где евреи или хохлы, – особенно.

– Может, рассчитаем? – приставал он к Барсукову.

– А Караулова куда?.. – не понимал Коржаков.

– Куда-куда… К праотцам! Туда же!

– Ты знал, что Караулов при Советской власти в тюрьме сидел? За спекуляцию театральными билетами?

– Вот! – обрадовался Барсуков. – Уголовник. А смерть уголовника всегда кому-то нужна!..

Про тюрьму придумал Юмашев, конечно, больше некому. Но Караулов сам виноват: это он познакомил Юмашева с будущим Президентом Российской Федерации. В тот год – год октябрьского пленума – журналисты, кроме прибалтийских ребят, обходили Ельцина стороной. Сам Ельцин был чернее тучи, пил беспробудно и пытался покончить с собой. После бесед Караулова с Ельциным в «Театральной жизни» Лев Суханов, его помощник, всячески «зазывал» Караулова поработать с Ельциным над его мемуарами.

Караулов тогда с ходу придумал название: «Сочинение на заданную тему», был когда-то такой фильм. (Или роман?]

Название понравилось. И Ельцин, кстати, неплохо платил. Все-таки Ельцин не был так жаден, как Горбачев. Скорее всего платил (через Суханова) издатель, книга писалась для Запада, да и кто бы издал ее в СССР? Караулов отредактировал первую главу, наброски, сделанные со слов Ельцина самим Сухановым, но заартачился: у него в работе стояли мемуары Чурбанова, и Чурбанов, семья Брежнева, были ему гораздо интереснее, чем Ельцин!

«Расшифровав» трехдневные беседы с Юрием Михайловичем, записанные на магнитофон в Нижнем Тагиле, в колонии № 13, где Чурбанов отбывал наказание только за то, что он был зятем Леонида Ильича, Караулов, вернувшись в Москву, полностью, от первого слова до последнего, написал его мемуары.

«Я расскажу все, как было…» – даже не книга, брошюра, на десять издательских листов.

Сам Чурбанов пером не владел. Большой охоты рассказывать о своих отношениях с Галиной Леонидовной у него не было. За полгода до этого Караулов специально из-за Чурбанова приезжал в Нижний Тагил. Там, в «ментовской зоне», сидели все участники «узбекского дела». Жертвы двух следователей-рецидивистов, Гдляна и Иванова: генералы Норов, Норбутаев, а еще – Инамжон Усманходжаев, бывший Первый секретарь ЦК КП Узбекистана. – Так вот: когда Караулов получил наконец (да здравствует гласность!) разрешение побывать в колонии № 13, Чурбанов тут же его отшил. Прямо с порога.

Тогда Караулов (а что оставалось?) нашел подход к майору Загоре, замполиту колонии. Как-то раз Загора даже выступил на вечере «Театральной жизни», кстати – в родном для Караулова Калининграде: рассказал о том, как Чурбанов сидит, как он сейчас «исправляется», – короче говоря, когда Караулов (по команде Загоры) снова явился в Нижний Тагил, Чурбанов встречал его уже как родного!

Загора делал с Чурбановым все, что хотел. И не только Загора…

Сначала – интервью для «Театральной жизни». Потом, когда Чурбанов уверился, что Караулов ни в чем его не обманул, они засели за мемуары.

На суде Чурбанов полностью признал свою вину. Поверил, сдуру Макарову. Думал, за «чистосердечное» ему скосят срок. – Чурбанов только здесь, в «ментовской зоне», понял, что главная задача, поставленная КГБ Макарову, посадить его в тюрьму.

– Сам понимаешь, чье решение, – развел руками Виктор Чебриков, шеф КГБ, который как-то раз, еще в Москве, в канун 9 Мая, навестил Чурбанова в тюрьме.

Чебриков принес с собой бутылку коньяка, но пить Чурбанов не стал, хотя выпить ему очень хотелось. Вежливо отказался. Он был вежливым человеком – вежливым и спокойным. Последнее это дело – пить со своим палачом!

Как же там, в кабинете у Загоры, за стаканом чая (водки – ни-ни, с Загоры бы тут же сняли погоны), как он жалел, что женился когда-то на Галине Брежневой!

– Что лучше? – спрашивал Чурбанов у Караулова. – 20 лет в семье Леонида Ильича или 7 лет лагерей?

Кому что, наверное…

Все последние годы Галина Леонидовна и Чурбанов жили порознь. Встречались они только по выходным и только на даче Леонида Ильича, изображая – перед ним – счастливую семью. За эти 7 лет от Галины Леонидовны – только две телеграммы, последняя из четырех слов. Сообщение о разводе (Галина Леонидовна подала на развод сразу после ареста Чурбанова). Четыре слова: Я с тобой развелась. Брежнева».

А он думал, Галина Леонидовна никогда не предаст!

– Слепну, – сообщил Чурбанов, когда Караулов в очередной раз приехал к нему с главами (Чурбанов подписывал каждую страницу, такой у них договор). – Так-то вот, Андрей Викторович… Врач здешний… прописал очки. А оправы нет, тут все какое-то детское, стыдно носить…

Караулов тепло относился к Чурбанову Без уважения, но тепло. Когда человек живет на этом свете достаточно долго, ему приходится испытать абсолютно все!

– Привезу из Москвы, Юрий Михайлович.

Это Игорь, сын Щелокова, «подбирал» для Галины женихов. Игоря попросил отец. Щелокова – Брежнев. Кандидатов в женихи проверяли сначала в КГБ СССР и только потом, за ужином, представляли Галине. Два человека за вечер. Чурбанов ей понравился с первого взгляда, да и Леонид Ильич хотел, чтобы его будущий зять непременно был офицером!

Интересная логика: «штатский» с Галиной не справится!

– …Не надо покупать, – остановил его Чурбанов. – Звякни Галине. У нас на антресолях есть права, в чемодане лежит, кто-то подарил…

Вернувшись в Москву, Караулов тут же позвонил Галине Леонидовне. Хоть бы она спросила, как он там, ее бывший муж, жив ли он, что у него с глазами…

– Оправа? С ума сошел? Какие антресоли? Я, бл…, на антресоли полезу? А он знает, что дел у меня по горло и мама ослепла? В суп ложкой не попадает, прислуги нет, с дачи поперли, а маму кормить надо… нет, сука, он точно рехнулся, но ты… ладно, вечером позвони, найду – значит найду!

Тройной расчет: Чурбанов мечтал о карьере, Леонид Ильич был уверен, что сейчас, когда у Галины такой красавец-муж, она наконец точно успокоится, – сколько же можно, как говорил Леонид Ильич, «скакать по циркачам»!

Ну, а Галина Брежнева надеялась, что отец теперь от нее точно отстанет, а Чурбанов ради карьеры переживет любого Буряцэ, Кио, Авдеенко и – даже! – красавца Лиепу!..

Караулов дождался вечера, потом позвонил Галине Леонидовне.

– Эт… то ты?..

– Я. Я!

– А что ты… так долго не звонил?.. Ты хочешь… моей смерти, да?..

Ну надо же: девушка – в дугу и Караулова с кем-то перепутала…

Утром Наташа пошла в ближайшую аптеку и купила оправу. Чурбанов все сразу понял:

– Пьет[61]61
  Освободившись из мест заключения, бывший первый заместитель министра внутренних дел целую неделю, если не больше, жил в квартире майора Загоры. У тюрьмы никто его не встретил, в Москве никто его не ждал, даже сестра, Светлана Михайловна, хотя за книгу «Я расскажу все, как было…» она получила колоссальный гонорар…
  За это время Галина Леонидовна поменялась квартирой с племянником. За деньги, с доплатой! Квартира племянника была с закуток. Виктория Петровна умерла, любовники исчезли – кому нужна эта старая пьянь?
  Чурбанов набрался духа, купил три гвоздики и пришел к Галине Леонидовне. На самом деле он пришел за своим мундиром (можно продать!) и за костюмами: ему не в чем было ходить.
  Дверь Чурбанову открыла полупьяная старуха в рваном халате и с банкой пива в руках.
  – Ты кто?
  Не узнала своего бывшего мужа.
  Больше они никогда не встречались. Чурбанов приехал к Галине Леонидовне Брежневой только в день ее похорон.


[Закрыть]?

Сюда, в Нижний Тагил, Караулов действительно приезжал, как на работу, – восемь или девять раз. А Коржаков был недоволен тем, как Юмашев писал «Исповедь» (книга Ельцина называлась теперь «Исповедь на заданную тему»). – Получив за «Исповедь» отличный гонорар (тогда это были именно гонорары, не взятки – под видом гонорара), Ельцин поговаривал о новой книге, и Юмашев остерегался, что Караулов, этот самоучка, издав Чурбанова, отберет у него «кусок хлеба».

Самоучка чертов! Настоящий самоучка, кстати, это всегда интересно, потенциал настоящего самоучки неисчерпаем, он может так самообучиться, что станет Преидентом, ведь это дар такой – учиться у всех и на каждом шагу?

Себе, как политику, Ельцин отмерил ровно 65 лет.

– Так мало? – удивлялся Коржаков.

– Ни дня больше, – повторял Ельцин.

– А по-моему, – философствовал Коржаков, – после 60 самое время! Вон Махатма Ганди! Или Рейган… Если работа – смысл жизни, самое время пожить для страны…

Но Ельцин упрямо стоял на своем:

– 65!

Коржаков боялся, что этот «самогипноз» окажется в итоге таким сильным, что 2 февраля 1997-го Ельцин (просто на глазах, за ночь!) постареет лет на 15…

Кремлевские солдаты, день и ночь торчавшие у входа в апартаменты Великих князей (никто здесь не знает, что во дворце – тот самый «генерал Дима», о котором столько писали газеты), кремлевские солдаты заходят погреться, жаловались Якубовскому, что на Ивановской площади вороны сейчас все какие-то бешеные: как начнут орать или кидаться друг на друга – просто перепонки лопаются.

Ельцин, говорили бойцы, глухой на одно ухо, ему, наверное, все равно, а вот товарищ Барсуков – сердится.

Только что комендант Кремля провернул блестящую сделку: продал Зубалово, бывшую дачу семьи Сталина (в последние годы там жил маршал Устинов), новоявленному олигарху – Роману Абрамовичу. Начинал Абрамович с «варенки», но сейчас перешел на нефть: все умные люди перешли сейчас на нефть.

Из-за дачи Сталина комендант Кремля чуть было не поссорился с Коржаковым. Только кто, если не Коржаков, их всех вырастил: Абрамович, Потанин, Ходорковский, Березовский?.. На кремлевских приемах эти ребята в очередь выстраивались, чтобы поздороваться с Александром Васильевичем!

Барсуков приказал доставить из Калмыкии в Кремль соколов. Пусть ворон истребляют! Так вороны их чуть не порвали: ворон – море, а соколы – молодые, плохо обучены, в Калмыкии, видать, не до охоты сейчас…

Кстати: Птичий рынок в Москве почти свернулся. Испокон веков [до, при и после Советской власти) было так: хочешь увидеть Россию – ступай на Птичий! – Где взять деньги, когда денег нет, а выпить очень хочется? Правильно, надо найти болото, намыть здесь мотыля и продать его на Птичьем!

Можно, конечно, и червей накопать, только мотыль легче продается. Быстрее, коренные москвичи обожают пикники и рыбалку, а где в Москве, особенно в центре, найти червей[62]62
  Мотыль на Птичьем – это настоящая мафия; мотыль в сезон продавали здесь всего 10-12 человек, звали их «землекопы». Носами «землекопы» (они же-«гномы») по болотам не шарились, еще чего! На них, на «аристократов», работали другие «землекопы» – настоящие. Совсем-совсем опустившиеся. Кто-то «рыл» мотыля, кто-то его разводил, были даже подпольные «фермы», но случайный человек с таким товаром появиться на Птичьем за прилавком не мог, слишком неустойчивых, тех, кто без «понятия», били в кровь.
  Та же схема, что и у путан: каждый дорогой отель – это чья-то «конкретная поляна», и на «поляне» – только «свои».
  Отели, Птичий рынок, антикварные магазины, особенно на Арбате, и московский ипподром: в их кухню лучше не соваться, опасно-здесь могут убить.


[Закрыть]?

Самой колоритной, конечно, была Хитровка – гигантское поселение негодяев. Вот где был настоящий русский социализм; все одинаково отстали от общества, но равноправия даже между этими нищебродами нет и не может быть! – Птичий рынок – это, конечно, не Хитровка, не Сухаревка, не те сейчас времена, хотя и на Птичьем были когда-то ночлежки.

Советская власть терпела Птичий рынок так же, как она терпела продажных женщин (до тех пор, пока те не поднимали цены). Птичий рынок – единственный рынок в Москве, где никто никогда не интересовался, откуда у них, этих странных, угрюмых людей, с утра до ночи стоявших за длинным дощатым прилавком, их товар: здоровенный нильский крокодил, которому лет 100, не меньше, щенки дальневосточного леопарда или, скажем, попугаи, один ярче другого, ведь вывести этих попугаев в неволе – огромный труд!

А что спрашивать, если и так ясно: все это украдено, или у людей, или у природы.

Человеческое многообразие России, весь этот жесткий, полуграмотный, но отнюдь не озлобленный мир людей, выживавших в любых условиях… – человеческое многообразие России быстро стиралось. Якубовский находился в Торонто каких-нибудь семь-восемь месяцев, но, вернувшись, он не узнал Москву. Главное – людей.

Все ходили какие-то оглоушенные. В сердцах – явная остуда, а по всей Москве – запах старости. Сантехник, проверявший в апартаментах горячую воду, сообщил Якубовскому, что даже здесь, в Кремле, зарплату техникам не платят четвертый месяц подряд!

Только что Коржаков для Ельцина и его близких открыл Президентский клуб. Рядом с Домом приемов на Воробьевых горах он быстро построил огромный спортивный комплекс. А еще – крытый бассейн, зал для пинг-понга, два летних теннисных корта и один зимний. Теперь вся «Большая шляпа» поместится! Дорогое удовольствие, эти корты; асфальтовую дорогу легче проложить, чем проутюжить поле: «газон» должен быть, как лист бумаги, иначе мячик летит сразу во все стороны, теннис – это же не бадминтон!

Денег на клуб нет, бюджетом не предусмотрены. Говорить с Ельциным о деньгах себе дороже, ответ ясен:

– Ис-шите, где хотите!

Кому сегодня на Руси жить хорошо? Членам клуба. Президентского! Голь на выдумки хитра: Коржаков давно не «голь», конечно, но выход нашел именно он. президентский клуб, все его корты, ресторан, бассейн, летний павильон и веранды, баню (планировалась даже лодочная станция, ибо Борис Николаевич по-прежнему любит «сидеть на веслах»), – Президентский клуб на проспекте Косыгина построят… заключенные. Здесь у Москвы-реки высокий берег, за забором, с проспекта, ничего не видно, посторонних глаз нет. И – не наши заключенные, не российские, наши – это опасно, освободятся и… тайное становится явным! Ведь Ельцин – не какой-нибудь царь безумный, не императрица Анна Иоанновна! Ельцин – скромный человек. С утра до ночи у Ельцина – одна работа. Он – народный Президент. С привилегиями борется. Если узнает про зэков, он отрубит Коржакову голову.

А как быть-то? Кто хочет работать бесплатно?

Заключенных, короче говоря, привезли из Северной Кореи. Точнее – из Хабаровского края, из лесов вокруг порта Ванино.

В Северной Корее заключенных нет. В Северной Корее все так любят товарища Ким Ир Сена, что никто не преступает закон; любовь к вождям не позволяет северокорейским товарищам превращаться в подонков.

А коль скоро (это жизнь!) подонков все-таки хватает, суды (если их суд можно назвать судом) проходят в спрятанных от посторонних глаз помещениях, адвокатов (если этих людей можно считать адвокатами) предоставляет государство, а тюрьмы и лагеря, где подонки, бывшие граждане, предавшие Ким Ир Сена, отбывают справедливое, главное – гуманное наказание (обычно – это пожизненное заключение; преступления – самые разные, наказание одно и то же: пожизненное), так вот: все северокорейские лагеря еще с начала 60-х находятся только на территории Российской Федерации. Именно здесь северокорейские зэки отрабатывают государственный долг КНДР перед Советским Союзом за поставки оружия и продовольствия – заготавливают древесину.

Когда у страны нет валюты. Но есть бесплатные руки, и рук много, руками тоже можно расплатиться!

Караулов каждый день навещал Якубовского и слушал его, открыв рот. Особенно про Северную Корею. И про соколов Барсукова, погибших под железными клювами злобных ворон.

Караулов честно предупреждал Якубовского: он не так умен, чтобы достойно оценить все его «приколы», да только Димке сейчас было совсем не до смеха.

Если Бог есть, почему Кремль тогда до сих пор не провалился под землю?

– Возможно, тюрьма – это еще не самое страшное, что может случиться с тобой… – задумался как-то раз Караулов.

– Да? – насторожился Якубовский. – А что страшнее?

Не нравились ему такие разговоры!

Караулов, особенно после двух-трех литров пива, которое он очень любил, мыслил всегда глубоко:

– Страшнее лишиться в один день всех денег сразу. Это еще страшнее, чем не иметь их вовсе!

Якубовский не отвечал. Не знал, наверное, что сказать!

Апартаменты Великих князей – это обычные гостиничные номера, только очень большие. Каждый номер – несколько спален, кабинет, комната для деловых встреч и огромная столовая – человек на тридцать. Все двери выходили в коридор, узкий и нескончаемый. Окна, окна, окна… И все равно – много, очень темно; окна глядели на изнанку Кремлевской стены, солнце никогда сюда не пробивалось, поэтому кирпич здесь черный, гнилой, весь мхом порос, а мох с такой силой въелся в кирпич, что даже мороз его не берет…

В гостиной, на журнальном столике, всегда были свежие газеты. Прессу доставлял во дворец комендант; мрачный полуглухой старик с бесцветным лицом. Он столько лет работал в Кремле, что помнил, похоже, всех великих князей! В «МК» Якубовский наткнулся на большое интервью Наины Ельциной: «По-моему, 90-е годы надо называть не лихими, а святыми. И поклониться тем людям, которые жили в то сложное время, которые создавали и строили новую страну в тяжелых условиях, не потеряв в нее веру…».

«Интересно, – задумался Якубовский, – они с «Папой» вообще… ничего не понимают? Ведь молчать умнее, чем говорить?!»

Вчера вечером старик-комендант зашел от скуки к Якубовскому – «помужиковать». Они выпили, и старик вдруг открылся Димке: есть у него заветная мечта.

Он хотел (не знал, правда, куда ему лучше обратиться), чтобы его прах после смерти был развеян здесь, на «задках», как он говорил, кремлевской стены.

– К Ельцину, к Ельцину надо подойти, – бормотал старик. – Но он же сейчас все на ходу забывает…

Кремлевские старожилы не любили Ельцина. Что за Президент, а? ел за столом без ножа, пил даже больше, чем когда-то Подгорный, мог прийти в медсанчасть на массаж – пьяный…

Под утро Якубовскому приснился сон: дед-комендант умирает в муках. Барсуков лично, вместе с солдатами, разводит на Красной площади костер, Ельцин почему-то смеется, а Якубовский на вытянутых руках вносит деда в огонь и горстями рассыпает его прах по кремлевским коридорам…

Отдельной строкой Якубовский сообщал Ельцину (бумага была на его имя), что в Торонто Баранников заказал его убийство. Люди из Москвы (ясно кто) сделали «подход» к местным уголовникам, но их «пахан» в тот же день отыскал Якубовского и предложил ему («если Якубовский не дурак, конечно») перекупить «заказ». Караулов предложил Коржакову сделать с Якубовским «Момент истины», Коржаков его поддержал, но вскоре передумал; сейчас съезд и если там, на съезде, Руцкой и Хасбулатов пойдут против Ельцина, вот тогда-то и появится – на всех экранах сразу – «генерал Дима».

– «Момент истины», – говорил Коржаков, – прокрутим на Первом, Попцов переживет. Упор на Руцкого; «Симбеко», Бирштейн, «Мерседесы»… А пока Якубовский пусть посидит в Кремле. Все лучше, чем тюрьма: телевизор есть, книги есть, газеты есть, главное – хороший вид из окна…

В первый же день «кремлевского плена» Якубовский действительно включил телевизор. Повезло: он сразу наткнулся на программу «про это»; какая-то девушка с яркими африканскими корнями подробно, в деталях объясняла публике, для чего женщине в сексе нужен рот и как сделать так, чтобы «неприятель» спокойно миновал крепостные бойницы зубов, зашел в рот поглубже, но деликатно, ибо возможен рвотный позыв…

Девушка рассказала в эфире смешной анекдот.

Два грузина разгадывают кроссворд.

– Вано, женский половой орган. Пять букв.

Вано задумался.

– По вертикали?

– Нет, по горизонтали.

Вано улыбается:

– Ротик!

Якубовский засмеялся. Новый, демократический телевизионный гнал такую «голую правду», что все платные эротические каналы в Торонто, надежно, тройным шифром закрытые от любопытных детских глаз, это… пионерская зорька, честное слово!

Праздник точно удался, если рассказать о нем стыдно, а очень хочется!

Главный вопрос: что из того, что он, Дима Якубовский, бродит, как Тень отца Гамлета, с утра до ночи по узким и кривым коридорам апартаментов Великих князей? Во-первых, великие князья – большие дураки, если жили в такой тесноте. Во-вторых, здесь, в Кремле, его держат сейчас для какой-то – неясной пока – операции. И это не «Момент истины» Караулова, здесь что-то посерьезнее, – а вот что?..

Кормили чудовищно. Барсуков распорядился, чтобы Якубовского взял на довольствие Кремлевский полк. Но кто поверит, слушайте, что офицеров Кремлевского полка кормят – каждый день – котлетами с рисом, приготовленными на прогорклом маргарине?

– Он псих, – утверждал Якубовский. – Понимаешь?

Караулов не понимал:

– Кто на этот раз?

– Барсуков! Требует невозможного. Психи всегда хотят невозможного! У психа, старик, нет ясной картины мира… – я… я не прав?

Коржаков знал: Баранников и Лубянка не просто усилят, случись что, позиции Хасбулатова и Руцкого. Соединившись в кулак, этот клин пробьет любую оборону! Баранников падок на деньги. За тридцать серебренников мать родную продаст, и, если Ельцин, не дай бог, покачнется, Баранников тут же, в один день, переметнется к Хасбулатову. И не один, на Лубянке у Баранникова немало сторонников, все главные чекисты давно в бизнесе.

Теперь, после выборов Президента России, все понимают, и Хасбулатов, и Руцкой, и Баранников, как это просто на самом деле: стать в России Президентом.

 
Ельцина избрали толпой, а толпа –
Изменчива, мятежна. Суеверн
Легко пустой надежде предана,
Мгновенному внушению послушна,
Для истины глуха и равнодушна,
А баснями питается она…
 

Выборы 91-го, кстати говоря, были самыми честными – до этого дня – выборами в стране, начиная с 1917-го, с Учредительного собрания.

Если бы Якубовский сообразил, что Борис Николаевич на самом деле вообще ничего не знает – пока – о его существовании, он бы сразу, конечно, рванул из Кремля. И обманул бы любую охрану! К дураку деньги не липнут, у Димки инстинкт хищника, а все стоящее в жизни, он был уверен, делается только ради денег. Но, в самом деле: Указы свои Ельцин почти не помнил, их сотни. О поездке Илюшенко и Макарова в Цюрих Коржаков ему пока не докладывал, сейчас – съезд, основная для всех проблема – Гайдар, а ситуация на съезде с каждым часом становилась все хуже и хуже…