Текст книги "Русский ад. Книга вторая"

Вчера вечером у знаменитого кремлевского «крылечка» в дрезину пьяный Руцкой столкнулся с Филатовым:

– Я тебя, бл… дину, первого повешу, когда к власти приду, – предупредил Руцкой.

И ведь придут! С Гайдаром – точно придут! Разумеется, Коржаков боялся не только за Ельцина. Прежде всего он боялся за себя самого. – С каким же удовольствием эта «тройка» (Руцкой, Хасбулатов, Баранников) отправит его в тюрьму!

…Ночь, чертова ночь, – сегодня Ельцин ночевал в Кремле, домой, в семью, не хотелось, ноги не шли; Наина Иосифовна и Татьяна опять будут приставать с вопросами и не дадут отдохнуть. Если Ельцин в Кремле, значит Коржаков тоже в Кремле. Его только что разбудил Старовойтов: пять минут назад Президенту России позвонил Клинтон и поднял его с постели. Помявшись, Клинтон сказал, что «друзья Ельцина» в Америке обеспокоены тем, как развернулся сейчас съезд, и предложил Ельцину «что-то сделать с этими полковниками». А мы, мол, Соединенные Штаты, «закроем на это глаза».

Ельцин растерялся, молчал. Тогда Клинтон, как докладывал Старовойтов, еще раз, уже с металлом в голосе, повторил:

– Не церемоньтесь! Когда стрельцы бунтуют против царя… что остается царю?

– Во имя государства? – уточнил Ельцин.

– Конечно, – обрадовался Клинтон. – И – нашей дружбы.

– А что… сделать-то? – не понял Ельцин.

Единственный зверь, доживший (не считая Неси) до наших дней, это крокодил. Почему? Крокодилы – они тупые. Живут себе и живут…

Клинтон ничего не ответил Ельцину, но напомнил: «под Гайдара» и его реформы («только под Гайдара», – подчеркнул Клинтон) Соединенные Штаты дают России кредит: 37 миллиардов долларов.

– А не обманешь?.. – усомнился Ельцин.

Старая советская привычка: от американцев Ельцин все время ждал подвоха.

– Что… Буш обманывал? – заинтересовался Клинтон.

Новый американский Президент не любил Буша, его высокомерный тон. Кто, если не Буш, мог назвать Киссинджера «деревенским дурачком», а?

– Ну… – замялся Ельцин и – тут же нашелся: – Не будем о старом!

Клинтон, как докладывал Старовойтов, еще раз выразил уверенность, что такой мужественный человек, как Ельцин, не отступит от принципов демократии и опять выдвинет Гайдара в премьер-министры.

Стыд для Клинтона – сущий пустяк, философия таких людей помещается в ореховой скорлупе: если я предан Америке, если я, Президент, могу поднять Америку еще выше, мне можно простить все, что угодно!

Тем более – такой пустяк, как звонки по ночам…

В ответ Ельцин что-то пробормотал (кажется, поблагодарил) и – положил трубку. Потом набрал Гайдара, но Гайдар так сладко спал, что дозвонился до него только адъютант Президента Кузнецов.

Борис Николаевич сухо сказал Гайдару, что завтра утром, на съезде, он вносит его кандидатуру. Самое главное – уже без обидной приставки и.о.

На часах – половина четвертого.

«Это конец, – подумал Коржаков. – Теперь война!»

Он вдруг представил себе горящий Кремль. Танки на Красной площади, которые прямой наводкой стреляют по Кремлю.

«Нет, не допустим… – подумал Коржаков. – Еще чего…»

Однажды, кажется, в 87-м, Коржакову поручили охранять Никсона.

Бывший Президент Соединенных Штатов готовил визит Рейгана, но, коль скоро Никсон – носитель государственных секретов, рядом с ним и днем и ночью были сотрудники ФБР.

Ну а там, где ФБР, там и КГБ!

Никсон изъявил желание посетить в Москве один из рынков – любой. Выбрали Черемушкинский, самый чистый. На рынке Никсона тут же узнали: кто-то из продавцов совал ему в подарок свою зелень, кто-то – огурчики из теплицы, а кто-то торжественно преподнес арбуз.

Вдруг из толпы вышла бабушка и робко протянула Никсону кулек семечек:

– Возьмите, пожалуйста! Эти семечки я сама собирала… Вы там, в Америке, много говорите о войне. У меня на войне погибли трое сыновей. Пожалуйста, сделайте так, чтобы не было больше войны…

На заплакала, неловко сунула Никсону этот кулечек и ушла за чужие спины.

Никсон молчал. И все молчали. Толпа медленно разошлась, Никсон остался один. Он вернулся в резиденцию на Ленинские горы, заказал бутылку водки, отменил Большой театр, запланированный на вечер, и еще долго-долго бродил по нескончаемым дорожкам правительственной резиденции…

О чем он думал в ту минуту? О том, что по его приказу американские ВВС бомбили Камбоджу, Ханой и Лаос? О том, что он, Ричард Никсон, был в шаге от того (Киссинджер отговорил), чтобы сбросить на Камбоджу «большую бомбу»?

Прожив на Урале всю свою жизнь, Ельцин никогда не видел американцев. А где бы он с ними встретился? В такие города, как Куйбышев, Свердловск, Челябинск, иностранцев не пускали. Прилетев первый раз в Нью-Йорк, Ельцин не поверил своим глазам: да, это не Свердловск, однако! – Небоскребы выносили мозг. Ельцин – строитель, но он не понимал, как они построены, эти красавцы: какая сила! Какой взлет!

Клинтон и Ельцин. Небоскреб рядом с пятиэтажкой.

…Коржаков встал и налил себе коньяку. Потом подошел к окну, открыл форточку: он терпеть не мог Кремль, все здесь было, как он считал, слишком пафосно.

Над диваном, где отдыхал Коржаков, висела большая икона, кто-то привез из Питера, список: Тихвинская Божья Матерь. В Кремле теперь все молились, особенно чиновники, словно они боялись: если не будут молиться – выгонят с работы. А Коржаков плохо понимал, что он делает, когда молится. Его мама тяжело болела, и, когда Коржаков вырывался к ней под Можайск, в свою родную деревню, его сразу обступали бабульки:

– Сашка, ты ж все время с Ельциным! Почему ты его до сих пор не убил?

Бабульки, родные с детства, говорили серьезно.

– Почему-почему… – хмурился Коржаков. – Потому что вы его выбрали!

Да, Ельцин деградирует, это видно, но он, Коржаков, начальник охраны Ельцина. То есть надо сначала уйти, уволиться… – хорошо, Коржаков уйдет, но кто в ту же минуту встанет рядом с Ельциным? Чубайс? Гайдар?

Чубайс уже пробрался в его семью! Чурбанов № 2, черт бы его побрал! Не к нему, так к детям лезут, понимашь!

Наина Иосифовна постоянно пеняла Коржакову:

– Саша, вы спаиваете Бориса Николаевича…

– Это кто кого спаивает?.. – взрывался Коржаков. – Я до Ельцина вообще не пил! Кто б меня в «девятке» держал? А так, как Борис Николаевич, пить может только бессмертный! Шесть бутылок коньяка.

В день. Каждый день.

Интересно: за всю историю государства Российского встречались примеры, когда… не надо царь или президент… когда чиновник высокого ранга пил бы так, как пил Ельцин, оставаясь при этом чиновником?! – Каждый день, с утра до ночи, «по грамму». Ельцин и Коржаков, на двоих, выпивали шесть бутылок коньяка.

Или царь Петр пил еще больше?!

Когда врачи напугали все-таки Бориса Николаевича циррозом, он неохотно перешел на шампанское! Двенадцать бутылок в день. По бокалу – сутра до ночи; Коржаков остался «при коньяке»… – Лукашенко, лучший друг и союзник (Ельцин тоже звал его «сыном»), с недавних пор старался как можно реже появляться с визитами у «Папы», боялся шампанского!

Сначала Лукашенко, потом Назарбаев, Акаев…

Один Кравчук ничего не боялся, ибо «шампусик» Леониду Макаровичу – как слону дробина!

Коржаков верил: если он будет с Ельциным, следующим Президентом России окажется тот человек, на которого он, Коржаков, покажет пальцем. Он – и такие, как он (люди пока есть, хотя многие разбежались)… тот же Юрий Афанасьев, например, Алесь Адамович – все они брезговали Ельциным.

Разбежались, но – помалкивали. Из тех, кто вылез на волне демократии, не было ни одного выдающегося политика. Если Ельцин к кому и ревновал, так только к Собчаку, – все! И не очень-то хотел видеть его на посту мэра Петербурга…

Коржаков думал об Олеге Сосковце, но Сосковца мало кто знает, хотя он – бывший союзный министр. Коржакову хотелось, конечно, поскорее найти Барсукова, поделиться с ним вестью о Клинтоне, но после Зубалово, после бильярда Геринга их отношения заметно испортились.

Спит, поди, Барсуков! И не один, с какой-нибудь девочкой… ну и пусть себе спит…

Зубалово, Зубалово… – раньше всех и круче всех на Рублевке развернулся, конечно, Руцкой. Он решил построить свой загородный дом прямо у Ельцина под окнами. Сельхозземли; здесь еще недавно паслись «буденновцы», знаменитый подмосковный конезавод, но Руцкой строит где хочет – без документов, без землеотвода… он же – Руцкой!

Почему здесь? А чтобы Ельцин не забывал, каждый день, с утра, своими глазами видел: в стране есть и вице-президент!

Ничего не говоря Борису Николаевичу (зачем?), Коржаков и Рогозин, его заместитель, заложили на стройке (уже «коробка» стояла) немного тротила.

Шарахнуло так, что «коробка» мигом сложилась как карточный домик. На стройке – никого, только сторож, он, слава богу, остался жив, только руку повредил, без двух пальцев остался…

Что ж, сторож сам виноват: от таких, как вице-президент, держаться надо подальше!

«Интересно, тот же Клинтон, американцы, – рассуждал Коржаков, – понимают, что в «афганскую» Руцкой лично «штурмовал»… соседний Пакистан?»

Из года в год Руцкой с воздуха, в упор, расстреливал базы моджахедов. Их лагеря. Иногда он сбрасывал бомбы. «Точечное» оружие! Формально Пакистан в афганской войне не участвовал – Руцкой летал без опознавательных знаков, исключительно по ночам, в одиночку, и – бомбил, бомбил, бомбил…[63]63
  За каждый боевой вылет Родина платила полковнику А.В. Руцкому по 1200 инвалютных рублей в чеках «Березки», то есть в те годы Руцкой был, конечно, самым богатым Героем Советского Союза. (Прим. ред.)


[Закрыть]

Есть преступления, не имеющие срока давности! Если Пакистан официально обратится сейчас в Интерпол, Руцкой будет арестован в первой же частной поездке. Пакистан не желает поднимать скандал, это ясно, бен Ладен и другие международные террористы живут – причем спокойно живут, – на его территории, но Руцкой, советские бомбы – это тысячи смертей, мирное население, значит если на Пакистан надавить…

Американцы могут. Так надавят, мало не покажется, опыт большой…

Рассекретить архивы Министерства обороны и… по вновь открывшимся обстоятельствам… – хорошая идея? Может, поделиться с Борисом Николаевичем? Или наоборот – умнее ничего ему не говорить?.. – Интересно, как работает? Сначала арест, потом – сбор доказательств. И ведь как ни верти, а Клинтон прав: с Руцким надо что-то делать! Сейчас Гайдар, его выдвижение, Руцкой тут же пойдет в атаку, он – военный человек, он умеет атаковать, это не бывший школьный учитель Зюганов, извините; связка Руцкой – Бирштейн, документы Якубовского… – это все неплохо, конечно, но мало, мало… мало сейчас одним «мерседесов»…

Якубовский не спал. Он лежал на кровати, уткнувшись лицом в подушку: здесь, в апартаментах Великих князей, у Якубовского была такая же кровать, как у Ельцина, в его спальне тоже горел торшер: мебель в Кремле всегда закупали оптом.

«Повеситься, что ли?» – размышлял Якубовский. Даже веревки нет! Один антиквариат. И еще – скульптуры вокруг… почти надгробные. Можно, конечно, как маршал Ахромеев, повеситься на ремне от брюк… – где, кстати, был его кабинет? Там же, где у Ельцина сейчас, в Сенате?

Он не знал, что Ельцин – совсем рядом, в каких-нибудь ста метрах от апартаментов Великих князей, и что Ельцин тоже не спит. Всем, наверное, кто вынуждено ночует в Кремле, всем тяжело: одиноко. А может, страшно, ведь правда… вокруг столько могил…

И Сталин – тоже здесь…

Когда Сталин умер, поэт Алексей Сурков, успевший, как всегда, сбегать в Кремль, к начальникам, предупредил писателей: «Сказали: плакать, но не очень!».

Тем, кто ночует здесь, в Кремле, Сталин снится чаще других. Открывается дверь… и он входит… спокойно, осторожно, незаметно…

Смотрит, удивляется:

– Ви кто? Что ви… здесь… делаете?

Хозяин! Был и остается – здесь, в Кремле, все сталинское, даже паркет никто не менял. Он что, навсегда Хозяин? Это потому следователи Степанкова – такие сволочи, что за ними – Хозяин?..

Да: он, Хозяин, должен быть сильнее всех, ибо Россия привыкла к сильной руке. Сталин часто снился Ельцину. Если он и Сталин выйдут сейчас на Тверскую, к кому бросятся люди? Кого они начнут обнимать?

Было когда-то такое полотно: Сталин и Ворошилов гуляют по Кремлю. Кажется, Александр Герасимов.

«Два вождя после дождя», – усмехнулся Хрущев, возглавив страну.

Картину уничтожили. Ворошилов тоже выступил за то, чтобы «уничтожить этот позор»[64]64
  Правда, по недосмотру, наверное, осталась авторская копия. Но – меньших размеров. Когда-то Герасимов подарил копию своей картины певцу И.С. Козловскому, а Козловский в 54-м передал в дар Министерству культуры.


[Закрыть].

А еще Ельцину снилось, что как-то раз они со Сталиным выпивали. Разговор не получился. Пили молча. Ельцин боялся, что Сталин сейчас его расстреляет, и искал глазами Коржакова: где он? Куда делся? Неужели сбежал?

– Скажите, Ельцин, – вдруг спросил Сталин. – Пачему, когда ви дали свободу, у вас умэрает людей больше, чем я расстреливал?

Ельцин вздрогнул:

– Это… временно, понимаешь… Не рассчитал Гайдар. Теперь так не будет!

– Головокружение от успехов?

– Да какие… успехи…

– Ви – честный человек, – заметил Сталин. – Поэтому коньяк… – он щелкнул ногтем по бутылке, – это у вас… как медленное самоубийство. Трус всегда стреляет в себя медленно. Ха-ачу, Ельцин, спросить. Прежде чем уйду. И ви – уйдете. Па-чему Россия не поднимется на сельском хозяйстве? Даже с черноземом?

Ельцин задумался. Ему уже давно никто не задавал такие вопросы.

– Потому что там… работать надо?

– Потому что в России погода, Ельцин, как человек. А дождь, как запой. При такой погоде, Ельцин, в поле работают только рабы.

– За две копейки?.. – уточнил Ельцин.

Сталин усмехнулся:

– Если за рубль, Ельцин, человек бросит поле и уедет в город. А в городе откроет пивную или банк. Пусть теперь рабами будут другие! Русскому человеку, Ельцин, опасно двать в руки деньги. Пачему об этом никто не говорит? С деньгами русский человек может весь мир насмешить. Почему… Па-риж от русских купцов с ума сходил? Почему в Париже Шаляпин пел в ресторанах? Советский певец… из Большого театра… может петь в ресторанах? Нет. Потому что я привил чувство меры…

Ельцин хотел возразить, что, если бы не Сталин, сегодня русский человек был бы намного лучше, чем он есть: Сталин испортил людей, Сталин так любил доносы, что перессорил нацию. Главное – всеобщая подозрительность. Как следствие – ненависть. Волнами. Как успокоить теперь это море? Кто знает? Как его остановить?

Ельцин ждал, когда Сталин опьянеет, но Сталин пил и оставался трезв, грузины не пьянеют! Потом вождь встал – и ушел. Растворился в тумане. А Ельцин так ничего и не сказал: рот почему-то сразу одеревенел, а язык – совершенно не слушался.

Страшный сон. А где Коржаков, в самом деле? Может, правда сбежал? Или… за углом спрятался? Пересидеть хочет? Когда Сталин уйдет, опять появится? Как ни в чем не бывало?..

А может быть, Коржаков, такие, как Коржаков, это и есть сегодня портрет русского человека? Все – и в одном лице. Все браться Карамазовы. Нет? Или да?..

Вот так, друг Якубовский: Президент рядом, в 100 метрах, но эти 100 метров – это совсем не 100 метров на самом деле, не надо иллюзий!

100 метров – это как «ничейна полоса». И никто не перепрыгнет через эту «полосу», никто и никогда… да и не полоса это, а пропасть, горный обрыв: где бы Ельцин ни был, между ним и страной всегда – обрыв, вся страна как «ничейная полоса»…

Слово-то какое… ничейная!

С виду Ельцин как все. Пьяницы в России всегда похожи друг на друга, потому что бутылка, если катать ее по лицу, стирает любое лицо. Люди в России трудно находят общий язык между собой. И – немудрено: в России между каждым крупным городом – пол Европы. Разные земли – разные люди, а земли, кстати, тоже совершенно разные: Сибирь и Кавказ – как их сравнивать? Они настолько разные, эти русские, что в каждом крупном городе сейчас – как бы своя Россия. И свои русские люди. Советская власть стирала-стирала эту разницу, но так и не стерла! Язык у них вроде бы один, но их язык – все равно разный!

Если бы Ельцин получил классическое образование, то Гайдар, тем более Чубайс, никогда бы так не развернулись. Но у Ельцина (по факту) вообще не было образования; по 40 орфографических ошибок на каждой странице! И наоборот: если бы Гайдар и Чубайс всю свою жизнь провели бы где-нибудь в глубинке (в Сибири, например), были бы воспитаны глубинкой, они бы сейчас по-другому относились бы к людям. И не перебили бы их заводы как глиняные горшки!

…Тяжело в Кремле, очень тяжело: здесь все так чинно, так торжественно, что даже дышать трудно… – а разве Кремль, сам Кремль, в столице не одинок? Он же как Бастилия в Париже когда-то! В Венеции, кстати, тоже есть «кремль», только он – далеко-далеко от Сан-Марко, ибо там, в венецианском «кремле», совсем другая Венеция… – да и не Венеция эта Венеция вовсе!

Ельцин лежал на кровати и громко, вслух, ругался с Клинтоном. Коньяк давал о себе знать: пьяный Ельцин часто разговаривал сам с собой.

Он бормотал, что вообще-то Клинтон нужен России, как мертвому – кадило! Что Россия, Клинтон забыл, имеет полный арсенал ядерного оружия и наши все ракеты так хорошо спрятаны в надежных лесах, что американцы сроду их не найдут, пусть не стараются; ибо Россия даже больше, чем небо, Россия – это не коврик для ног! – Ельцин говорил, говорил, кулаком потрясал… и вдруг как-то осекся. Коньяк иногда помогал смотреть на вещи трезво: без 37 миллиардов Россия, чьи доходы (включая приватизацию) составили в 92-м 5,3 миллиарда рублей, а расходы – около 6 миллиардов. Без Клинтона и его кредита бюджетники в России никогда больше не получат зарплату, а старики пенсии, и это – исторический факт!

Гайдар и так вовсю штампует деньги, об этом знают всего несколько человек в Минфине и верный, преданный Геращенко. Все. Но нельзя же, черт возьми, печатать деньги, как фантики, так недавно уже было при Горбачеве!

В России Ельцина царствовал не Ельцин, а беспредел, и Якубовский, кстати, тоже считал себя жертвой беспредела. Да, – никто из них, «вояжеров темного ремесла»… легендарные Тальвис, Сен-Жермен и – даже! – Аффлизио, который в конце концов оказался на галерах, – никто из них не смог бы, конечно, так быстро, так легко пробраться в правительство, как «генерал Дима», но это что, политика, все время жить вчерашним днем?

Сейчас Якубовский приехал в Кремль, чтобы помочь Президенту разобраться с его главными генералами, ведь Ельцин не смирится, наверное, с тем, что их жены свободно гуляют по Цюриху! Да что там чьи-то жены… – тяжелее всего для Ельцина, конечно, его родная семья. Если бы он, Ельцин, по-прежнему сидел в Свердловске, разве Наина Иосифовна могла бы поднять глаза выше подбородка? А?! Президент знал, Коржаков не смолчал, доложил: только что, в Сочи, Наина Иосифовна, отправив Ельцина спать, вернулась к гостям, маханула, чтобы «догнаться», фужер коньяка, скинула туфли и влезла на обеденный стол – танцевать!

Так пьяные купчихи когда-то делали – в отсутствие мужей. «Тени исчезают в полдень», первая серия, любимый фильм Наины Иосифовны!

Она так лихо прыгала на столе, что утопила – в неизвестном салате – сережку с двухкаратным бриллиантом!

Коржаков наутро всю кухню перерыл и всю помойку, куда официанты свалили праздничные объедки (Коржаков сразу, в первый же месяц, предложил Ельцину откармливать здесь, в «Бочарове ручье», свиней; больно уж много добра пропадает, целое стадо можно вывести)…

Сережку не нашли. Растворилась в майонезе. Наина Иосифовна с ума сходила от горя…

А Татьяна, дочь? Если бы Татьяна по-прежнему жила в Свердловске, если бы Москва не вскружила ей голову, разве посмела бы она смотреть на кого-то еще, кроме собственного мужа?

Ельцин пододвинул к себе «вертушку» и набрал Илюшина:

– Виктор Васильевич! Завтра я… выставляю Гайдара. Готовьте… к утру текст. Не больше страницы. С твердым обоснованием.

Илюшин поддерживал любые решения Бориса Николаевича. Всегда! Но как понять, что сказал Борис Николаевич: «выставляю», то есть выгоню? Или «выставляю», значит выдвину?

Переспрашивать Илюшин не решился. Говорят, когда великий Щусев предложи Сталину разные варианты гостиницы «Москва», Сталин не разобрался и подписал все эскизы сразу. И никто не рискнул сказать вождю, что он – что-то не понял, ошибся. Эскизы соединили в один. Вот и получилось, что правая часть «Москвы» совершенно не похожа на левую!

«Нестрашно, – подумал Илюшин. – Спичрайтеры сделают два варианта. Один – о Гайдаре, второй – против Гайдара… Трудно, что ли?»

Чуть-чуть успокоившись, Ельцин позвонил Коржакову:

– Спите?

– Уже нет, Борис Николаевич… – Коржаков просыпался мгновенно. Если у Ельцина начиналась бессонница, он всегда звонил Коржакову, одному-то скучно!

А кому еще звонить? Чубайсу, что ли?

Интересно, кто вслед за Чубайсом влезет к Татьяне в постель? Неужели Юмашев? Но у него же несколько маленьких детей!

– Давайте прогуляемся… Александр Васильевич.

Коржаков оторопел:

– Где? Когда?.. Куда прогуляемся, Борис Николаевич?..

– Так прямо сейчас… – объяснил Ельцин. – По Кремлю.

– А, по Кремлю…

Только что, в ноябре, Ельцин среди ночи здорово напился и приказал «гнать в Чкаловский», на аэродром.

Адъютанты вызвали кортеж, одели Ельцина и позвонили Коржакову:

– Президент едет в Чкаловский!

Коржаков поднял Грачева:

– Готовь президентский «борт». Что-то случилось…

В машине Ельцин уснул. Оказалось, он принял решение посетить Севастополь, чтобы лично проверить боеготовность Черноморского флота.

– Это приказ! – рычал Ельцин…

Президентский «борт» – это минимум час подготовки, но с Байконура, по счастью, только что вернулся Юрий Павлович Семенов, генеральный конструктор «Энергии». Его Ту-154 дозаправили, и Ельцин вместе с Коржаковым и Грачевым – полетел.

Но не в Севастополь. Это же Украина! Что скажет Кравчук? Ночью ему на голову упал с неба Президент Российской Федерации! А если братья-украинцы просто собьют, не мешкая, загадочный «борт»?

Грачев, пока Ельцин спал, отдал приказ лететь в Новороссийск, где в доке (повезло!) чинился крейсер «Москва».

Ночью по всему Новороссийску лихорадочно собирали военных моряков. Тех, кого нашли, построили на палубе, а крейсер вывели в открытое море…

Коржаков уточнил:

– По Кремлю пройдемся… Борис Николаевич?

Вдруг Ельцин опять куда-то поедет или полетит?

– Пока… да.

Ельцин был хмур.

– Я иду, Борис Николаевич.

– Куда? – не понял Ельцин.

– К вам! Куда еще?..

Сталин тоже часто гулял по Кремлю!

Охрана Президента – почти 200 человек, работают круглосуточно, день через два. Недавно поступила информация: на Ельцина готовится покушение. Киллер – знаменитый Солоник. От кого заказ – непонятно, может, и чеченцы, заказ дорогой. Ответ последовал тут же: через неделю трупы Солоника и его любовницы, красивая, кстати, девушка, модель… их трупы будут случайно найдены вблизи Афин, у гостиницы, которая когда-то принадлежала Марии Каллас.

Почему Ельцин не понимает, кто такой Коржаков? – Якубовский стоял у окна, смотрел на пустой, полутемный Кремль и почему-то думал о том, что Ельцину, наверное, сейчас тоже одиноко. А еще, что завтра утром, когда Ельцин отправится на съезд, он, наверное, пройдет где-то здесь, рядом, может быть, даже у него под окнами, и ему ничего не стоит подняться сюда, на второй этаж, ведь Коржаков сейчас пальцем не пошевелил, чтобы приблизить его, Якубовского, к себе!

И вдруг он… увидел Ельцина…

Он? Ельцин? Он!.. Конечно, он…

А вот и Коржаков, следом идет. Впереди – адъютант, следом Коржаков, еще кто-то…

Ельцин шел тяжело, будто у него камни в ногах.

Как же он постарел, мама дорогая…

– Стоп-стоп… а куда они? Четыре часа утра… куда они идут? К кому?

Якубовский вздрогнул: куда еще в такую темень непроглядную… идти Президенту, если не к нему, к Якубовскому? Куда?!

Он же идет, он же не вызвал машину…

Якубовский прилип к окну и ждал, что будет дальше.