Текст книги "Кодекс Снеговика"

– Он ожил! – она запрыгала и обняла Вадима. – Ты сделал это, папа! Ты самый лучший на свете папа!

Вадим так растрогался от этих слов, что в глазах стало горячо. Вроде бы ничего особенного не сделал, а у ребенка восторг. Как же иногда замечательно это – быть отцом…

– Что случилось? – Катерина встретила Вадима в пороге – без половника, но очень грозная.

– Все нормально, – он скинул ватник, сел на табурет и стал с трудом стаскивать сапоги.

– Что нормально? – повторила она.

– Да-а…, – Вадим усмехнулся. Он только сейчас понял, что все переживания, в общем-то, не стоили выеденного яйца. – Снеговика опять кто-то разломал. Пришлось восстанавливать. Просто бедствие с ним какое-то. Второй раз за день. Если так и дальше пойдет, мне можно будет открывать сервис по ремонту снеговиков.

– А вороны почему так каркали?

– Вороны? – Вадим вспомнил Карину с картофелиной в клюве. – Вороны действительно здесь какие-то фантастические. Кстати, у нас в поселке случайно не живет какой-нибудь дрессировщик? Ты здесь всех знаешь. Он мог бы прояснить насчет ворон…

– Перестань острить, тебе это не идет.

– Разве? А утром ты меня просила рассказать анекдот. Кстати, хочешь анекдот. Свежий. Про ворону и картофелину.

– Вадик, ну, не издевайся хоть ты надо мной. Где Анюта?

– Анюта еще там. Она доводит снеговика до кондиции. Представляешь, он для нее имеет какую-то особенную важность. Она говорит, что он живой и разговаривал с ней.

Вадим, наконец, разулся и только сейчас почувствовал, как он устал за сегодняшний день, хотя ничего, вроде бы, существенного не делал.

– Слушай, Кать. А у нас есть водка? Я совсем продрог…

– Началось. Пяти часов еще нет…

– Для согрева…

– Для согрева иди дошлифуй на втором этаже.

– Как ты? – спросила Анюта.

– Хорошо, – сказал Снеговик.

– Хор-р-рошо! – заорали вороны, и Анюта, осознав, что понимает их язык, подскочила и тоже закричала, но, в отличие от ворон, сделала это вслух.

– Тише ты, глупая девчонка! – заполошились Карина с Каролиной. – В доме напр-ротив живет ужасный стар-р-рик, который постоянно за нами следит.

Мяукала подошла поближе.

– Мы все одна команда, мяу, – сказала она и потерлась пушистым боком о валенки Анюты.

Анюта присела и погладила ее.

– Как видишь, нас тут не мало. И все мы ждали тебя, – Снеговик улыбнулся, и эту улыбку почувствовали все.

Он был весь шрамах. Вадиму не удалось тщательно заделать швы. Смотреть на него было больно. Анюте хотелось обнять Снеговика, но она боялась, что он снова распадется на части. Бедный, бедный Снеговичок.

– Мне надо задать тебе так много вопросов, – сказала она.

– Я знаю, – ответил он. – Иди домой. Теперь мы будем всегда вместе. Создатель влил сегодня в меня столько энергии, что я могу себе позволить разговаривать с тобой на расстоянии.

– А с нами? – спросила кошка.

– Вы и так можете приходить ко мне часто.

– Кар-р-р! – заорала радостно Каролина. – Он действительно ожил, он снова с нами!

Анюта удивленно переводила глаза с кошки на ворон и не знала, что сказать.

– А где дятел? – спросил Снеговик.

– Я здесь, – тут же ответил тот, слетел с веток ели и, вцепившись в ножку грибка, несколько раз ударил по ней своим клювом.

Тем самым он хотел сказать, что готов и дальше работать на общую пользу.

– Ты чего творишь, дурр-р-рачок? – загоготали вороны, не поняв его благородного жеста. – Это же мертвое дерево!

– Господа, не надо опять начинать ссору, – попросил Снеговик.

– А Байкал? – вспомнила Анюта. – Он тоже с вами?

– Ты хотела сказать «с нами», – уточнил Снеговик. – Ты ведь тоже одна из нас. Байкал, к сожалению, сейчас сидит на привязи и не может прийти, но он обещал, что в самый критический момент обязательно освободится.

– В какой критический момент? Что-то должно случиться?

– Да, девочка моя. Скоро наступят тяжелые времена, и нам всем надо подумать, как избежать беды. Очень многое будет зависеть только от тебя…

– От меня?

– От тебя, Анюта. Ты Слышащая, то есть ты единственная из людей, кто может слышать меня. А я, единственный, кто знает, что ждет Барханы в ближайшем будущем. Это долго рассказывать. Вороны сказали правду, за нами следят, и находиться всем вместе здесь нежелательно. Иди домой и поиграй час на скрипке, а потом скажи маме, что хочешь почитать, ляг на свою кроватку, возьми в руки книгу, и в этот момент я свяжусь с тобой. Я отвечу на все твои вопросы и расскажу тебе, что нас ждет, и что ты должна сделать, чтобы не стряслось большой беды.

«Главное предназначение человека – самопожертвование. Главное предназначение Снеговика – не допустить жертв»

Кодекс Снеговика

Вадик шлифовал бревна на втором этаже, но как только дочь начала играть на скрипке, выключил станок, чтобы не мешать ей громким звуком. Он отряхнулся от древесной пыли, тихонько вошел в ее комнату, поцеловал Анюту в макушку и спустился на первый этаж.

Катерина с задумчивым видом держала в руках абажур-фонарь, сделанный в средневековом европейском стиле. Она уже полчаса не могла найти ему места у кухонного стола, смеланного в старорусском стиле. Почему-то когда она покупала этот фонарь, то у нее не возникло никакого сомнения…

– Пора бы поужинать, – предложил Вадим.

– Почисти картошку.

За окном уже потемнело. Началась легкая метель. Ветер завывал в каминной трубе и в многочисленных щелях, которые еще не удалось запаклевать и загерметизировать. Вадим разжег камин и стал чистить картошку. Катерина примеривала фонарь то с правой стороны от стола, то с левой, то над ним.

– По-моему, лучше его повесить над столом, – сказал Вадим, выковыривая глазки из картофелины.

Катя обернулась и посмотрела на мужа рассеянным взглядом. Вадим никогда не участвовал в ее дизайнерских поисках и никогда не высказывал своего мнения по этому поводу. Обычно, он просто выполнял то, что она ему говорила.

– Почему над столом? – спросила она.

– Выгодно бросается в глаза. А если с боку, то вид теряется.

– Разве?

Она снова приподняла фонарь, еще раз присмотрелась. Вадим видел ее профиль в тусклом свете на фоне снежного пейзажа за окном. Она сейчас очень была похожа на ту девушку, которую он когда-то полюбил.

Со второго этажа стекал заунывный звук скрипки. За окном завывало. Из камина доносился треск дров. Было тепло и уютно. Уютно вне себя и внутри себя…

И в этот момент Вадим вдруг почувствовал, что абсолютно счастлив. Бывают в жизни такие редкие мгновения, когда ты ухватываешь этот ускользающий миг за хвост и заставляешь время остановиться. С ним уже было такое однажды – в период цветущей молодости, сразу после армии. Вадим тогда только-только научился управлять автомобилем и ехал куда-то далеко без четкого плана, просто катался. Он остановился у придорожного магазина, чтобы купить сигарет, вышел из машины, хлопнул дверью и вдруг (снова вдруг) увидел себя как бы со стороны – пустынная дорога, закатное солнце, в кармане есть деньги на целый бак бензин, он совершенно свободен и независим, может уехать сейчас, куда ему захочется…

– Нет, – решила Катерина, – он сюда совсем не подходит. Повесим его где-нибудь в другом месте.

Вадим усмехнулся и продолжил чистить картошку. Она никогда не поступала так, как он говорил. Раньше его это очень злило, но сейчас, словно какая-то волна мудрости нахлынула, он подумал – наверно, надо смириться. Надо чаще мириться. С Катериной, с Анютой, с обстоятельствами. Не надо слушать свое второе «Я», которое все время что-то нашептывает тебе, чем-то возмущается и призывает к справедливости. Все твои проблемы, Вадик, в том, что ты слишком часто слушаешь его. Оно твердит тебе, что время потрачено зря, и что жизнь почти закончена. Не слушай его. Именно сейчас, тупо выковыривая картофельные глазки, или шлифуя стены, или склеивая обломки снеговика, ты приносишь больше пользы, чем тогда, когда вытягивал мячи из ближнего угла, сложившись пополам, из матча в матч, турнир за турниром. Только сейчас ты начал созидать, а это значит, что жизнь началась только сейчас – в этот самый момент. Живи, Вадик, и шлифуй дальше. Твое время еще придет. Оно уже пришло…

– Надо бы елку поставить, – предложил он.

– Вот, после ужина и займитесь этим с Анютой. Я думаю, она будет рада. Ты, кстати, подумал насчет Деда Мороза?

– Я работаю над этим вопросом, – Вадим бросил в кастрюлю последнюю картофелину. – Гарнир готов. Что будет к нему?

– Сосиски.

– Замечательно.

– Давай украсим елку, – предложил Вадим дочери после того, как была съедена последняя сосиска.

Он думал, что дочь охотно поддержит это предложение. Раньше она всегда с большой радостью навешивала шарики на елочные иголки. Но на этот раз Анюта почему-то отказалась. Вадим не мог знать, что дочь с нетерпением ждала разговора-откровения, которое ей обещал Снеговик.

– Может быть, завтра, папа? Я хочу еще почитать перед сном, – сказала она и поднялась из-за стола. – Спасибо, мамочка, за ужин, – Аня поцеловала Катерину в щеку, положила тарелку в раковину, и побежала на второй этаж.

Вадик и Катерина проводили ее недоуменным молчанием. Недоумение Вадима было веселым, Катерины – тревожным. Поцелуй дочери горел на щеке, тарелка, аккуратно положенная в раковину, казалась бомбой, а фраза «хочу почитать перед сном» – чистым издевательством…

– Мне кажется, – произнес Вадим после долгой паузы, – что Новый год несет нам какие-то перемены. Я только еще не знаю, хорошие они или плохие.

– Если ты сейчас скажешь: «Спасибо, милая» и тоже поцелуешь меня, я разрыдаюсь.

– Я как раз хотел это сделать, но раз ты так взволнованна, то воздержусь.

– Мы сегодня сказали друг другу больше десяти слов и не поругались. Тебе не кажется это странным, Вадик?

– У нас водка есть?

– Под лестницей, за мешком с ветошью, – ответила Катерина и добавила. – И мне налей.

«Действительно, чудеса», – подумал Вадик.

Итак, телепатический сеанс начался. Анюта легла на свою кроватку и для маскировки, как наказал ей Снеговик, раскрыла «Денискины рассказы». Эту толстенную книгу мама настойчиво подсовывала ей в любое свободное время, а Анюта также настойчиво от этой книги отбрыкивалась. Даже картинки ее не интересовали.

– Я готова, – сказала она.

– Одну минутку, – тут же отозвался Снеговик. – Сейчас я договорю с Мяукалой. Буквально секундочку

– Хорошо, я подожду, – еле сдержав смех, ответила девочка. Ей очень непривычно было слышать папин голос с такими просительно-извинительными интонациями. Папа если и говорил когда-нибудь так, то только, чтобы рассмешить ее…

Коротая время, пока Снеговик беседовал с кошкой, Анюта начала читать книгу.

Вообще-то читать она не любила. Она не понимала смысла этого развлечения. Зачем читать, если можно поиграть на компьютере или посмотреть телевизор? Доводы мамы, что, дескать, без чтения человек деградирует, ее не убеждали. Играть на компьютере было интереснее, чем читать – это очевидно. Но сейчас она волей-неволей увлеклась, и когда папин голос Снеговика снова возник в ее голове, она попросила:

– Еще немножко, пожалуйста.

– Конечно, конечно, – поспешил успокоить ее Снеговик.

Аня дочитала рассказ до конца главы и на всякий случай загнула страницу.

– Теперь что мне делать? – спросила она.

– Расслабься, – сказал Снеговик. – Я буду транслировать всю интересующую тебя информацию единым потоком на большой скорости. Ты готова?

– Да, – Анюта закрыла глаза…

Она думала, что это будет похоже на хирургическую операцию под гипнозом (в пятилетнем возрасте ей вырезали аппендицит, и она знала, что это такое). Но все случилось гораздо быстрее и без каких-либо волшебных эффектов. Она просто за несколько минут узнала то, что хотела узнать. Когда она открыла глаза, то никаких вопросов у нее больше не осталось. По крайней мере, на данный момент…

– Пароль от маминого компьютера? – был ее первый вопрос.

– Эмбриология.

– Что это такое?

– Не заморачивайся.

– Что значит не заморачивайся.

– Это значит – не бери в голову того, что тебе сейчас не нужно.

– Почему папа грустный?

– Предложи ему поиграть на гитаре, и он сразу повеселеет. Он очень хорошо играет.

– Когда он успел научиться?

– Спроси у него.

– А почему мама грустная?

– Ей надо съездить в Париж.

– Зачем?

– Она с детства мечтает туда съездить, но этот дом заменил ей все мечты и желания. Ей обязательно надо от него отдохнуть и развеяться…

– Почему происходит ветер?

– Потому что деревья качаются… Шутка. Не заморачивайся. В свое время прочтешь О`Генри и сама узнаешь.

– Когда я умру?

– Если будешь слушать маму, то не скоро.

– Витька из четвертого «Б» меня любит?

– Ты ему нравишься. Но еще больше ему нравится твоя подружка Вика.

– Ты весной растаешь?

– Мое физическое тело растает с наступлением весны, но мое сознание перестанет работать в ночь с тринадцатого на четырнадцатое января.

– Ты умрешь?

– Нет. Говоря образно, я уйду в спячку. Перед следующим Новым годом я снова появлюсь, но не здесь. Я никогда не появляюсь дважды в одном и том же месте.

– Дед Мороз существует?

– Я уже отвечал на этот вопрос?

– Дед Мороз подарит мне телефон?

– Да. Он лежит в багажнике вашего автомобиля.

– Ты инопланетянин?

– Нет. Инопланетян, как и Деда Мороза, не существует.

– А снежный человек?

– Снежный человек изредка появляется, но это продукт прошлого, который образуется на переломе снежных пространств… э-э… Как бы тебе это попроще объяснить…

– Да ладно, не заморачивайся… От ковыряния в носу ломаются пальцы?

– Медицине известны такие случаи, но вероятность близка к нулю.

– Я буду знаменитой?

– Да. Если заставишь папу играть на гитаре, а сама будешь продолжать играть на скрипке.

– Овсяная каша действительно полезна?

– Да.

– Ты вечный?

– Если верить Кодексу, то Снеговики постепенно вымирают.

– Что такое Кодекс?

– Это наш закон.

– А кроме тебя снеговиков еще много?

– Я не знаю. У меня с ними нет связи, но я пользуюсь их информацией.

– Почему же они вымирают?

– По двум причинам. Во-первых, их губит гордыня. Снеговик, который загордился, теряет свою силу и перестает слышать внешний мир.

– А во-вторых?

– Усталость. Некоторые снеговики устают и самоликвидируются.

– Как?

– На нашем языке это называется квазибустулярная аннигиляция. Они превращают силу своей мысли и энергия свое физического тела в энергию. Получается очень красивое зрелище. Ты про Тунгусский метеорит слышала?

– Нет.

– Когда-нибудь услышишь. Это был как раз случай уставшего снеговика.

– А почему они устают?

– Я точно не знаю. Может быть потому, что с каждым годом нам становится все сложнее. Люди перестали верить в чудо…

– А ты еще не устал?

– Мне пока интересно. Но коэффициент моего полезного действия снижается с каждым годом.

– Ты побывал во многих странах?

– Во всех странах, где температура воздуха зимой опускается ниже ноля, и выпадает снег, я побывал по несколько раз. В вашей стране я был пятнадцать раз… или шестнадцать…

– А в следующем году ты где появишься?

– Не знаю. Это не зависит от меня.

– От кого же это зависит?

– От Создателя. Я рождаюсь любовью Создателя.

– Значит, если папа в следующий раз слепит снеговика с любовью, то это можешь быть ты?

– Нет. Один и тот же Создатель два раза не бывает.

– Кодекс запрещает?

– Да.

– У меня будет сестричка или братик?

– Если ты будешь продолжать играть на скрипке, папа снова станет играть на гитаре, а мама съездит в Париж, то вероятность очень велика.

– Бог есть?

– Есть. Но это чисто интуитивный вывод. Других доказательств у меня нет.

– А Дед Мороз есть?

– Следующий вопрос.

– Чипсы действительно вредны.

– При чрезмерном их употреблении.

– Что больше всего любит Лютеция?

– Она любит, когда ее гладят по животу и любит, когда ты играешь на скрипке.

– Ты издеваешься? Свет клином сошелся на этой скрипке?

– Я не умею издеваться. Мама и папа тоже очень любят, когда ты играешь на скрипке.

– А ты сам когда-нибудь слышал, как играет скрипка?

– О! У меня собрана чудная коллекция скрипичной музыки. Я тебе при случае дам послушать.

– Деда Мороза действительно не существует?

– Лучше спроси, кто открыл Америку.

– Я и сама знаю. Это Колумб.

– Нет. Зу-зу.

– Кто такой Зу-зу?

– Беглый гладиатор. Это было еще во времена Древнего Рима. Он сбежал на лодке и случайно переплыл Атлантический океан.

– А на Марсе жизнь есть?

– Я же сказал – инопланетян не существует.

– А в других солнечных системах тоже никто не живет?

– Других солнечных систем нет.

– Как это нет? А как же звезды?

– Это сложно объяснять. На самом деле вся звездная система, видимая человеку, является результатом искажений на границе перехода из одного измерения в другое. Астрономия – лженаука. Но чтобы мне объяснить тебе это, сначала надо объяснить, что такое квазибустулярность…

– Не заморачиваться?

– Не заморачивайся… Кстати, через одиннадцать секунд сюда придет мама, поэтому возьми книгу и сделай вид, что читаешь. Мы потом продолжим…

От выпитых пятидесяти грамм водки, Катерине не стало легче на душе. Ее терзали подозрения. Она решила подняться к Анюте в комнату и проверить, чем она занимается. Она не могла поверить, что ребенок и в самом деле решил «почитать перед сном».

Катерина старалась двигаться по лестнице бесшумно, чтобы застать Анюту врасплох.

Анюта одетая лежала поверх покрывала в своей кроватке и действительно держала перед глазами книгу – «Денискины рассказы».

Катерина сама купила ей эту книгу, потому что в детстве очень любила ее. Она старалась привить дочери любовь к хорошей литературе. Но Анюта читала очень неохотно, и за последние полгода едва осилила страниц пятьдесят.

– Сколько прочитала? – поинтересовалась она, войдя в комнату.

– Пятнадцать страниц, – ответила та.

– Что-то не верится.

– Мама, ты меня отвлекаешь.

Катерина села на кровать рядом с дочерью, поцеловала ее в щеку, погладила по голове.

– Аня, скажи мне, пожалуйста, честно, что происходит?

– А что происходит, мама? Я читаю.

– Почему с тобой такие изменения?

– Мам, я просто взялась за ум. Ты же сама столько раз мне говорила, чтобы я взялась за ум, а когда я взялась за ум, ты снова недовольна. Если хочешь, я не буду больше браться за ум, и не буду больше читать… Никогда.

– Прекрати говорить глупости.

– А что тогда тебе надо? Не читаю – плохо, читаю – тоже плохо…

– Мне просто странно… Скажи честно. Вы договорились с папой разыграть меня?

– Мама, ну перестань! Ты же мне мешаешь, – у девочки была совершенно взрослая интонация раздражения.

Катерина поняла, что ничего не добьется. Она еще раз поцеловала дочь и оставила ее. Успокаивало хотя бы то, что ее девочка довольно умна и уже не попадется в легкие ловушки.

Когда мама ушла, Анюта снова услышала голос Снеговика:

– Насколько я понял, у тебя больше вопросов ко мне нет?

– Только один.

– Деда Мороза не существует.

– Точно?

– Точно.

– Тогда больше вопросов нет. Но они могут появиться потом.

– Всегда готов ответить на них… А теперь настало время мне рассказать тебе что-то очень важное. От этого зависит вся твоя дальнейшая жизнь.

Девочка сдвинула брови.

– Нас ждет какая-то беда? – поняла она.

– Да. Вашу семью и всех жителей поселка ждет большая беда. Отвратить эту беду можешь только ты.

– На нас нападут враги?

– Можно и так выразится. Враги хотят сжечь Барханы…

– Немцы? – ужаснулась Анюта…

Уже было поздно. Вадим курил на веранде. Катерина возилась на втором этаже. Анюта перед сном спустилась вниз, накинула шубку на плечи и вышла к отцу.

Вадим не ожидал ее появления.

– Ты еще не спишь? – он среагировал с вратарской прыткостью и быстро убрал чекушку под себя.

– Сейчас пойду. Я хотела перед сном поговорить с тобой.

У Анюты был очень серьезный вид. Она села рядом. Вадим улыбнулся, обнял дочь.

– О чем ты хотела поговорить?

Анюта не знала, как начать, и не знала, стоит ли вообще начинать этот разговор. Снеговик сразу предупредил ее, что если прямо сейчас выложить родителям всю информацию, то это не принесет ничего кроме вреда. Но Анюте не терпелось. Она хотела попытаться. Ведь помочь, кроме папы, никто не сможет. Только он может поверить ей…

– Так о чем же ты хотела поговорить?

«Нет, – она все-таки не решилась, – я поговорю с ним завтра… Или послезавтра»

– Я хотела тебя спросить…

– Ну, спрашивай же, а то замерзнешь.

– Это правда, что раньше ты играл на гитаре?

– Откуда ты знаешь? – Вадим был застигнут этим вопросом врасплох. Благодушная улыбка тут же стерлась с его лица. Он даже немного запаниковал, как бывало, когда кто-то узнавал его на улице.

– Мне мама как-то говорила, а я сейчас почему-то вспомнила.

Вадим ответил не сразу. Он искал нужные слова, а те от него прятались.

– Было такое дело, доча… Давно… Очень давно. Я закончил школу по классу гитары Неплохо, действительно, играл. Меня даже в консерваторию приглашали…

– А почему же ты не стал дальше играть?…

– Да как-то не сложилось. Были другие задачи в жизни… Пришлось бросить.

– Жалко… Я об этом не знала… И ты больше никогда не играл?

– Какое-то время играл, даже гитару купил лет десять назад, хотел вспомнить, но не получилось… А почему тебя это так интересует?

– Просто хотелось услышать, как ты играешь? Там в гостевой комнате лежит какая-то гитара. Уже треснутая. Это та самая?

– Разве лежит? – Вадим инстинктивно даже повернул голову в ту сторону, где располагалась «гостевая комната». Ее окна выходили как раз на веранду.

Несколько лет назад, уже после рокового матча с «Ювентусом», когда ему было совсем муторно, он случайно заглянул в магазин музыкальных товаров и неожиданно для себя купил там гитару – не очень дорогую, но из разряда профессиональных. Он побренчал на ней несколько вечеров, и ему стало почему-то совсем тошно. Вадим забросил гитару на антресоли и больше в руки не брал. Странно было теперь слышать, что она очутилась здесь…

Была в их загородном доме такая комната, которая называлась «гостевой». Она находилась на первом этаже, но заглядывали туда редко. Гостевой она являлась по плану Катерины, а так как пока никаких гостей не предвиделось, из этой комнаты устроили нечто вроде кладовки ненужных вещей. Всякий хлам, который скапливался долгие годы в городской квартире, свозили сюда и складывали в гостевой комнате – на всякий случай, авось когда-нибудь пригодится. Таким же образом, по всей видимости, оказалась тут и давно ненужная гитара…

– Ладно, Анюта, – сказал Вадим, – ложись спать, а я потом проверю эту гитару. Если она в порядке и на ней можно играть, я тебе обязательно сыграю.

– Только не обмани.

– Обещаю, – он поцеловал дочь и слегка подтолкнул ее к двери. – Спокойной ночи, милая.

«Да там и струн, наверно, нет», – подумал он, когда Анюта ушла.

Струны оказались все целы. Правда, корпус гитары, действительно, дал трещину.

Вадим нашел ее за большим туристическим чемоданом, который они покупали два с лишним года тому назад ради поездки в Турцию. После Турции они больше никуда не выезжали, поэтому чемодан тоже попал в разряд ненужного хлама…

Вадим вытащил гитару, сдул с нее пыль, дернул первую струну. Она ответила неправильной нотой «до». Радовало хотя бы то, что спустя столько лет Вадим мог на слух определять тональность. Он повернул колок, быстро подтянул струну до положенной «ми». Потом настроил и другие струны. В свое время у него был хороший учитель по сольфеджио, который научил чувствовать каждую ноту не столько ухом, сколько внутренним чутьем. У Вадима были всегда хорошие оценки по музыкальным диктантам…

Пальцы правой руки привычно встали в позу «ля минор», пальцы левой быстро пробежались по струнам сверху вниз и обратно. Кажется, фальши нет. Звук был довольно сочный, несмотря на трещину в корпусе. Вадим некоторое время помедлил, освежая память…

Катерина со второго этажа услышала звуки гитары, но сначала подумала, что это из телевизора, и поэтому снова стала стирать следы засохшего герметика с оконной рамы.

– Мама, – позвала ее Анюта из своей комнаты.

Катерина была уверена, что дочь спит. Она еще полчаса назад пожелала ей спокойной ночи.

– Что? – Катерина заглянула в детскую.

– Ты слышишь?

– Что?

– Папа играет.

Катерина еще раз прислушалась. Действительно, это были звуки гитары… Живой гитары.

Первой на ум Вадиму пришла мелодия «Эль кондор пасса» (Кондор пролетел). Он очень любил ее в детстве и считал ее своей, то есть принадлежащей только ему. Есть, наверное, у каждого человека такие мелодии, которые он несет в себе, как в сосуде, всю жизнь.

Несмотря на простоту, было в этой мелодии что-то мистическое, какая-то непосильная грусть, тоска дикаря по миру, никогда им невиданному, робость и восхищение песчинки перед бесконечностью, отчаянное желание человека вырваться из-под гнета земного притяжения. Это была одна из самых лучших мелодий, созданных древними людьми. В ней не было ни одной лишней ноты. Время отшлифовало ее, как море гальку…

Память пальцев восстановилась на удивление быстро, но их подвижность с годами стала уже не та. Они прыгали каждый точно в свою точку, но запаздывали на доли секунды, или наоборот торопились, отчего мелодия получалась немного кривоватой. Нужно был сыграть много-много раз, потом через день еще много-много раз и еще через день, через два, и тогда, возможно, пальцы обретут прежнюю прыткость…

А ведь он когда-то играл «Полет шмеля» и «Тико-тико». В старших классах музыкальной школы растяжка пальцев позволяла ему раскинуть ладонь на пять ладов вширь… Эх Вадик, стоило ли ради никому неизвестных «девяток» губить свои пальцы?!…

Вадим играл круг за кругом, играл, играл, словно крутил ручку неисправной шарманки времени. Он никак не мог добиться того эффекта удовлетворения, которое приносила ему гитара в молодые годы. Кондор то улетал, то снова прилетал, но не дарил никакой надежды… А ведь когда-то дарил…

Катерина тихонько встала в тени бревенчатого выступа и подглядывала.

Вадим сидел на табуретке у камина в характерной позе классического гитариста, приподняв левое колено. Его лицо было напряжено. С таким лицом он раньше выходил на матч. «Наверно, даже сейчас он не музыку слушает, а мячи ловит», – подумала она. Ей очень нравилось, как он играл десять лет назад, но тогда у него было другое лицо, и эта мелодия звучала по-другому. Сейчас в каждой ноте у него слышалось недоумение – почему так произошло?

Катерина была уверена, что через полчаса гитара ему опостылеет и снова будет задвинута за чемодан…

Она тихо поднялась наверх и еще некоторое время работала, пытаясь работой заглушить возникшую боль.

После того, как стихла гитара, она спустилась и легла рядом с мужем. Лютеция тоже пришла и устроилась в ногах у хозяйки.

Катерина быстро заснула, но Вадиму сон дался не сразу. Натруженные кончики пальцев от непривычки саднило, а в голове продолжал парить неустанный кондор. Он постепенно растворился в воздухе, но вдруг снова вернулся, закаркал, и картофелина вывалилась из его клюва…

Анюта тоже еще долго не засыпала и не оставляла в покое Снеговика. Ей хотелось досконально выяснить все детали будущей операции.

– Ну, хорошо, – сказала она (мысленно). – Своими силами мы их остановить не можем, так?

– Не совсем так, – ответил Снеговик. – Своих сил у нас достаточно. Один Прохор может так на них гавкнуть, что они побегут и пяток своих не почувствуют. Но дело в не том, что бы просто прогнать их. Необходимо, чтобы взрослые сами их поймали за руку, чтобы они поняли, в чем здесь дело. Иначе Тарас Александрович не остановится и будет пытаться раз за разом, снова и снова, и когда-нибудь у него получится. Я же здесь не вечно буду. Кто вас тогда предупредит?

– Тогда надо милицию вызвать. Пусть они в засаде засядут. А когда эти бандиты придут, то они их схватят и посадят в тюрьму.

– Кто же будет вызывать? Мяукала?

– Я и сама могу. Я и номер знаю. Ноль два.

– А что ты им скажешь?

– Так и скажу, что нашу дачу собираются поджечь.

– Милиция, Анюта, это такие же взрослые. Они тебе не поверят. Они скажут, позови маму или папу, девочка, и не дури нам голову. Не станешь же ты говорить, что тебе снеговик все это рассказал.

– Что же нам тогда делать?

– Пока не знаю.

– Ты же все знаешь.

– Я знаю то, что было, что есть, и, частично, что будет. Но я не умею и не знаю, как предотвращать события.

«А какой тогда с тебя толк», – подумала про себя Анюта, забыв, что со Снеговиком думать про себя не имеет смысла.

– Мне это уже говорил один мальчик, – с грустью в голосе ответил Снеговик и добавил. – Я действительно не всесилен.

– Да уж, – Анюта немного рассердилась. – Ты не Дед Мороз… В конце концов, мне-то что. Я эту дачу терпеть не могу. Пусть она сгорит.

– Вряд ли ты действительно этого хочешь. Подумай, что это будет значить для твоих родителей. Кроме того, могут быть жертвы. Деревянные дома горят быстро…

Анюта тяжело вздохнула. На нее навалилась какая-то уж слишком взрослая задача. «Ну почему, именно на меня?» – подумала она.

– Потому что ты Слышащая, – сказал Снеговик.

Анюта повернулась лицом к стене. Этот разговор ей надоел. Тем более надоело, что ничего она не может подумать так, чтобы ее не услышал Снеговик.

– Ладно, Снеговичок, – сказала она вслух. – Мне пора спать. Я хочу встать пораньше и поиграть на скрипке.

– Спокойной ночи. Один совет напоследок можно?

– Какой?

– Когда зазвонит будильник, скажи: «С добрым утром, Снеговик».

– Хорошо.

– Не забудешь?

– Обещаю, – Анюта сладко зевнула. Она сегодня устала и действительно очень хотела спать.

Воскресение заканчивалось. Машины аборигенов стали покидать поселок, но их было вполовину меньше, чем обычно. Многие, как и Катерина, взяли отгулы на последние предпраздничные дни и остались в поселке. Те же, кому это не удалось, собирались вернуться в Барханы уже во вторник вечером тридцатого числа. Только дама из Амстердама, которая в последние дни жила в ожидании свидания с Тарасом Александровичем, уезжала из поселка до первых чисел января…

До полуночи выехали все, кто должен был выехать.

Настало время выгулять Прохора. Охранники заканчивали свой поздний ужин.

– Давай и Байкала выпустим, – предложил Сергей. – Вторые сутки парень взаперти. Все равно никто не увидит.

– Не возражаю, – ответил его напарник Михаил. – Только на поводке и по очереди. Сначала я с Байкалом, потом ты с Прохором.

– А может, я с Байкалом, а ты с Прохором?

– Давай разыграем в пять партий, – Михаил кивнул на лежащую рядом потрепанную колоду карт.

Сергей дожевал последний кусок, запил молоком, вытер рот рукой.

– Раздавай…

Сергей выиграл со счетом три-два, то есть Байкала выгуливать выпало ему. Он взял висевший на стене собачий поводок, оделся и вышел из вагончика. Прохор уже ждал в дверях будки, а Байкал по-прежнему лежал в углу и никак не отреагировал на появление охранника. Однако когда Сергей отстранил Прохора и сказал: «Пойдем, Байкал, прогуляемся», пес сразу подскочил, залаял от восторга, стал лизать руки Сергея. Охранник потрепал его по затылку и начал одевать ошейник. Восторг Байкала сразу потух. Гулять на привязи он не любил и всегда сочувствовал по этому поводу Прохору.