Текст книги "Кодекс Снеговика"

– Ну, что ты, сестра, – подхватила Каролина. – Они совсем не спят. Они вечные тр-р-руженники.

– Зр-р-ря, сестра, мы смеемся над ним. Это же самая полезная птица на земле. Санитар-р леса.

– Эй, санитар-р, чего замолчал? Бер-резу вспомнил?

– Подар-ри шапочку, модник. Она тебе не идет.

– Постучи по дереву тр-ри раза, а то удачи не будет.

– Но только тр-ри, больше не надо, голова заболит.

– Не болит голова у дятла.

– Зато мозоль на клюве чешется.

– Кар-кар-кар! Я умру от смеха!

Дятел ждал, что скажет Снеговик, и гримасы ворон ему были не понятны.

– Вот что, – Снеговик вышел из минутной задумчивости. – Твоя информация очень полезная, и ты оказал мне большую услугу. Но не хотел бы ты оказать мне еще бОльшую услугу. Так сказать, не в службу, а в дружбу.

– Какую? – с готовностью отозвалась птица.

– Найди, пожалуйста, этот дуб. Я понимаю, что это очень далеко, и сложно, но… Мне обязательно нужно узнать о нем побольше, а еще лучше, как-то связаться с ним. Ты птица трудолюбивая. Только ты сможешь выполнить эту задачу.

– Конечно, – не раздумывая согласился дятел. – Но мне не успеть вернуться до вечера. Ведь сегодня мы должны спасти поселок. Я же обещал помочь…

– Не беспокойся об этом. У нас достаточно сил, и мы сумеем справиться без тебя. Ты принесешь гораздо больше пользы, если найдешь этот дуб. Никто другой этого сделать не сможет. Не торопись, но постарайся успеть до тринадцатого числа. Я не хотел бы покидать это место, не узнав наверняка, что такой феномен, как мыслящий дуб, действительно существует.

– Тогда я полечу прямо сейчас.

– Лети и возвращайся скорее.

– Я желаю вам удачи. Постарайтесь спасти поселок.

Дятел резко вспорхнул и улетел.

– Кар-р! – заорали в голос вороны. – Ты куда? А на посошок?

– Тише вы, – шукнул на них Снеговик не очень строго.

– Да ладно, шеф, – они захохотали хохотом. – Кому мы нужны? Какая р-разница, где мы будем клювы р-разевать. Люди к нам уже привыкли.

– Вы, вообще-то, зачем ко мне пожаловали? Что-то важное хотели спросить или просто поболтать?

– Ага. Поболтать. И еще лясы поточить. Потусоваться. Потар-р-раторить!

– Давайте завтра поболтаем и лясы поточим. Сегодня много дел. Сегодня день особенный. Лучше еще раз обсудите со своими сородичами план действий на вечер.

– Чего там обсуждать. Все будет нор-рмально. У нас все под контр-р-олем!

Избавиться от них было невозможно. Благо в это время начался какой-то вороний базар на другом конце поселка. Карина и Каролина, заинтересованные этим, сорвались с места и полетели на шум.

«Самые беззаботные птицы на свете», – подумал им вслед Снеговик, но его мысль снова вернулась к известию, принесенному дятлом…

Если сова не нафантазировала, то ее сообщение означало переворот в миропонимании Снеговика. Это было открытие! Эврика! Значит, он не единственный представитель созерцательной ветви эволюции. Правда, мыслящее дерево – это несколько иная природа, чем мыслящий снег, но суть была одна. Снеговик и раньше пытался слушать деревья, и он слышал их голоса, но до сих пор пока не мог понять, являются ли эти голоса проявлением интеллекта или просто эфирным шумом. Мыслящий Дуб, если он существует, может представлять собой безграничный кладезь накопленных идей и знаний. Корневая система растений переплетена в почве и представляет собой практически безграничное пространство для передачи информации. К тому же Дуб, в отличие от Снеговика, может получать информацию круглогодично…

Снеговик так усиленно думал, что начал подтаивать. Мысли о Дубе пришлось оставить на потом. «Мне надо обязательно подзарядиться», – подумал он.

В это время пошел снег – самый что ни на есть новогодний. Он крупными хлопьями отвесно ложился на землю, прихорашивая ее к празднику. Свежий снег тоже заряжал Снеговика энергией, но в небольшом количестве.

Снеговик ждал Создателя. Он соскучился. К тому же его интуиция подсказывала, что сегодня придется потратить рекордное количество килоджоулей. Он еще не знал точно, для чего ему понадобится такое количество энергии, но предчувствовал, что его действия могут сегодня выйти за рамки дозволенного. Что-то неординарное обязательно должно произойти будущей ночью…

«Обуздай свою мудрость и стань младенцем перед лицом человека».

Кодекс Снеговика.

В десятом часу утра в Барханы неожиданно заявилась дама из Амстердама.

Впрочем, неожиданным это событие могло показаться только Тарасу Александровичу, но он об этом пока ничего не знал. Остальные обитатели поселка, если кто-то и заметил столь раннее прибытие дамочки сюда, вряд ли уделили ему какое-то внимание. Каждый в этот праздничный день жил исключительно заботами и радостями своей семьи…

Охранники открыли ворота и впустили машину Елены Владимировны на территорию. Насчет этой дамы у них было особенное поручение от Тараса Александровича. Когда он был здесь в последний раз, то строго настрого наказал им в случае появления артистки до Нового года немедленно звонить ему.

Артистка, как владелица единственного дома с газгольдером, была ключевой фигурой в предстоящей афере. Вполне понятно, что Тарас Александрович пригласил ее в хороший ресторан на всю ночь не ради удовольствия (хотя и это не исключалось), а ради того, чтобы не допустить ее присутствия в поселке. И хотя она легко согласилась на его предложение, Тарас Александрович не был уверен, что ее решение было окончательным. Эти артистки очень взбалмошны и способны на неожиданные капризы…

Машина Елены Владимировны проехала мимо Снеговика. «А вот это сюрприз», – подумал тот и решил потратить немного энергии, чтобы выведать ее планы. Это было непросто – все мысли женщины подавляла мощная волна тревоги. «Неужели ей стало что-то известно?» – удивился Снеговик. Если артистка действительно каким-то образом узнала о готовящемся взрыве, то это меняло многое в их планах. Она одна могла своим присутствием предотвратить беду. Снеговик усилил поток энергии, чтобы пробиться сквозь заслон тревоги…

К сожалению, беспокойства дамочки имели исключительно женскую природу. Во всяком случае, ни один мужчина ради такой пустяковины не отправился бы в дорогу ранним утром за несколько десятков километров…

Вчера вечером Елена Владимировна готовилась к празднику и выбирала для себя вечернее платье, в котором она могла бы очаровать не только Тараса Александровича, но и всех мужчин, присутствующих в ресторане. Выбор был остановлен на темно-фиолетовом платье с широким вырезом на груди. Это платье было памятно для нее очень приятным событием и символизировало собой ощущение победы. Особенно хорошо оно смотрелось в ансамбле с ожерельем из аметистов, оправленных в серебро. Эффект можно было еще больше усилить, подняв волосы и оголив затылок. Елена Владимировна мысленно представила себя в этом убранстве и поняла, что завтра она должна выглядеть именно так…

Она искала это ожерелье до глубокой ночи по всей своей просторной квартире – заглянула во все шкафы и шкатулки, выпотрошила все старые сумочки, пересмотрела карманы всех жакетов и пиджаков, но ожерелья нигде не нашла. У нее было много разных других украшений из драгоценных металлов и камней, однако ни одно из них не подходило к этому фиолетовому платью. Без аметистового ожерелья терялось пятьдесят процентов эффекта. Надевать другое платье она уже ни за что не хотела…

Единственная надежда оставалась на дом в Барханах. Туда она на всякий случай перевезла часть своего гардероба, и, вполне возможно, что это ожерелье тоже там. Если бы Елена Владимировна не выпила вина (а у нее имелась такая вечерняя привычка), она обязательно отправилась бы в дорогу, на ночь глядя – настолько велико было ее нетерпение по поводу ожерелья. Она с трудом переборола себя и решила поехать ранним утром…

Все время пути она думала только об одном – что же ей надеть, если ожерелья в доме все же не найдется. Никакой другой наряд ей теперь не нравился. Она видела себя в ресторане только в этом платье. Ее тревога была такой сильной, что Снеговику пришлось потратить немало дефицитной энергии.

К счастью, ожерелье действительно оказалось в загородном доме. Оно нашлось в первой же открытой шкатулке. Елена Владимировна очень обрадовалась, и тут же пожалела, что не захватила с собой фиолетовое платье. Ей хотелось сейчас же примерить его вместе с украшением. Эта праздничная суета, взвихрившая ее мысли и действия, была ей несвойственна. Она поймала себя не мысли, что уделяет слишком много внимания грядущей новогодней ночи. Елена Владимировна спрятала ожерелье в сумочку и, чтобы успокоиться, сварила себе кофе. В это время зазвонил сотовый телефон. Звонок был от Тараса Александровича. Елена Владимировна несколько секунд выждала и только потом нажала кнопку.

– Слушаю вас, – бодрым голосом (с небольшой толикой кокетства) отозвалась она.

– Елена Владимировна, как же так?! – Тарас Александрович сразу обрушился на нее всем своим обаянием. – Вы разве передумали осчастливить меня? Вы не собираетесь встретить этот Новый год со мной?

– Почему передумала?

– Но зачем вы приехали в Барханы?

– А вы откуда знаете?

– Обижаете. Я же не последний человек в этом поселке. По долгу службы я обязан знать все и всегда, что в нем творится. В любую минуту.

Елена Владимировна искренне рассмеялась. Этот настырный мужчина нравился ей все больше и больше. «Только не вздумай влюбляться», – уже в который раз за последние дни предупредила она себя, хотя по опыту знала, что подобные предостережения совершенно бесполезны.

– Вы зря беспокоились. Я не собираюсь оставаться здесь. Просто кое-что забыла и вернулась, чтобы забрать.

– Вы говорите правду?

– Тарас Александрович, я не люблю клясться и сейчас этого делать не буду. Вам придется поверить мне на слово. А за ваше недоверие сегодня вечером вы споете мне песню.

– Я спою вам три песни, да еще столько же раз станцую, если вы меня не обманете.

– Ловлю на слове.

Она едва не сказала «целУю», вместо «до свидания».

Когда ее машина выехала с территории поселка, охранники тут же отзвонились Тарасу Александровичу.

Вадим и Коля проснулись после десяти. Оба были изрядно помятые и малоразговорчивые.

После завтрака, ради разнообразия, они решили сыграть в нарды. Сдули пыль с доски, расставили фишки. Вадим первым кинул зарики. Анюта некоторое время наблюдала за их игрой, облокотившись о папино плечо.

– Папа, у меня к тебе дело, – сказала она между ходами.

– Что такое? – спросил Вадим, внимательно глядя на доску.

– Надо Снеговика подзарядить.

Коля бросил зарики. Фраза «снеговика подзарядить», кажется, не вызвала с его стороны никакого интереса. Он за завтраком заглотнул две пятидесятиграммовые рюмки, больше ему не дали, а чтобы расшевелить ум и сердце, нужно было еще, как минимум, две по пятьдесят. Коля пребывал в дискомфорте…

– Три шесть, – пробормотал он, подумал и передвинул фишки.

Анюта тем временем продолжала тихо, но настойчиво наседать.

– Доча, давай позже, – попросил Вадим. Ему тоже было муторно.

– Позже нельзя. Он уже совсем…

– Я же его только вчера заряжал.

– Разрядился.

– Когда он успел?

Коля, наконец, вмешался в их разговор:

– Ты играть будешь или сдаешься?

– Коль, может, пойдем прогуляемся, – предложил Вадим, зажав зарики в кулаке.

– А нарды? Мы же только сели.

– Потом продолжим.

– Давай партию доиграем и пойдем.

– Собака на улицу просится. У нее расписание, – по-вратарски быстро среагировал Вадим.

Коля недовольно посмотрел на Лютецию, которая, словно бы поняла, что речь зашла о ней, встрепенулась и завиляла хвостом.

– Ладно, – согласился Коля. – Подышим свежим воздухом, продуем мозги.

– Вы куда это? – грозно подбоченилась Вера, когда они стали одеваться и обуваться.

– Лютецию прогуляем, – ответил Вадим.

– И аппетит нагуляем, – гогокнул Коля (это был его первый за утро «гоготок»).

«Что-то задумали», – поняла Катерина, но ничего не сказала.

Обе припаркованные во дворе машины были припорошены свежим снегом. Лютеция радостно проторила между ними дорожку на белой пушистой целине и заскулила в нетерпении перед закрытой калиткой. Анюта открыла ее, собака вырвалась наружу и с лаем помчалась по улице.

– Лютя, стой! – закричала девочка и побежала за ней.

Вадим и Коля закурили, накинули капюшоны, засунули руки в карманы и, сгорбившись, как лесорубы после вахты, пошли в том направлении, куда убежали Анюта с собакой.

Навстречу им двигались два таджика с широкими лопатами для расчистки снега.

– Ассалам алейкум, – сказал им Коля, не вынимая сигареты изо рта.

– Здравствуйте, – ответил один из таджиков на чистейшем русском языке, четко выговорив это нагромождение из четырех согласных подряд.

Коля удивленно вскинул бровь.

Это был Толик. Он приостановился и обратился к Вадиму:

– У нас все готово. Сегодня вечером надо встретиться, чтобы обговорить детали.

На лице Вадика на мгновение появилось такое выражение, будто он вспоминает имя человека, которого когда-то знал и теперь неожиданно встретил.

– Ах да! – вспомнил он. – Да, конечно…

Он и впрямь подзабыл про тот уговор с таджиками за суетой последних дней.

– Ты с ними о чем-то договаривался? – насмешливо спросил Коля, когда они пошли дальше.

– Да, кое-что нужно сделать на участке, – уклончиво ответил Вадим, продолжая думать о таджиках.

Он сейчас уже сомневался в том, стоит ли теперь, после всего, что выяснилось, устраивать шумный концерт с топотней на крыше. Новогодняя ночь и без того ожидалась не скучной. Да и оценит ли Анюта его задумку? Ведь, насколько понял Вадим, в Деда Мороза она уже не верит. Она верит только в Снеговика…

– Кстати, – сказал Коля, пока они шли. – Насчет «подзарядить снеговика», это какое-то кодовое слово или я не в теме?

Он, оказывается, все же услышал эту фразу.

Вадим улыбнулся и ответил:

– Это называется – прыжок в сторону. Сейчас увидишь.

– Мне уже становится интересно.

– Опять они, – Юлий Васильевич взволнованно задышал, глядя, как Лютеция и Анюта подошли к снеговику.

– Юлик, отойди от окна, – требовательно попросила Мария Федоровна.

– Маш, но ты же видишь…

– Отойди от окна! – вдруг вскрикнула Мария Федоровна.

Юлий Васильевич удивленно посмотрел на свою жену. Никогда еще он не видел ее такой разъяренной.

Она тоже поняла, что дала лишку своим криком и более спокойным голосом добавила:

– Юлик, завтрак уже готов, и твоя передача началась.

Юлий Васильевич еще раз посмотрел в окно и неохотно пошел за женой на кухню.

– А теперь, Коля, смотри, что означает «подзарядить снеговика». Следи внимательно.

Вадим снял перчатки.

– Подзаряжать надо голыми руками, иначе эффекта не будет, – объяснил он.

Коля смотрел на действия Вадима, прищурившись из-под капюшона, посасывал сигарету и пока ничего не говорил. Он, наверно, ожидал какого-то юмористического фокуса.

Лютеция села на задние лапы и тоже с интересом наблюдала за хозяином. Возможно, Снеговик перед началом аттракциона сказал ей пару слов, и она, как и Коля, ждала сюрприза.

Вадим продолжал медленно оглаживать Снеговика по округлым бокам и при этом приговаривал:

– Вот так. Теперь с этой стороны…

Анюта подозрительно покосилась на дядю Колю. Его присутствие здесь в этот момент казалось ей кощунственным. Она, конечно, не знала такого слова – «кощунственный» – но ей сейчас было также неудобно и неприятно, как если бы кто-то застал ее за важным для нее занятием в тот момент, когда она не хотела, чтобы ее застали за этим занятием.

– Вадик, ты меня, конечно, извини, – не выдержал Коля, – но твои действия имеют легкий эротический подтекст.

Вадим усмехнулся и продолжил.

– Папа, вот здесь еще погладь, сзади, – тихо попросила дочь.

Коля хрюкнул. Анюта кинула на него сердитый взгляд. Коля сплюнул сигарету, которая до этого висела, прилипнув к его нижней губе.

– Не, ребятишки, – сказал он. – Я все могу понять, когда мне объяснят. Но здесь я чего-то не вдалбливаюсь.

– Папа, зачем ты его с собой взял? – шепотом, чтобы не слышал дядя Коля, спросила Анюта.

– Он может быть полезен нам сегодня, – также тихо ответил Вадим (у него уже начали замерзать ладони).

– У меня уже замерзают ладони, – сообщил он дочери.

– Потерпи, папочка, – попросила она. – Сегодня надо долго. Сегодня ему потребуется много… (она снова покосилась на дядю Колю).

Коля молчал. Он словно чувствовал деликатность момента и ждал, что его все же просветят, в чем смысл этого утренника. Юмористический фокус, которого он ожидал, не получился. То есть, какой-то юмор на самом деле присутствовал (ему хотелось посмеяться), но фокуса не было. Разве что, Снеговик выглядел чуть ровнее, чем был до этого.

Вдали на дороге показалась пара лыжников.

– Там физкультурники какие-то ковыляют в нашем направлении, – предупредил Коля и снова закурил. Он понял, что Вадим ему должен что-то сказать по поводу своих магических манипуляций, когда они закончатся. А до тех пор решил ничего не выпытывать и никаких вопросов не задавать.

Вадим, продолжая оглаживать Снеговика, оглянулся на дорогу. Два человека на лыжах в синих костюмах быстро приближались. До соприкосновения с ними в этой точке пространства оставалось несколько минут. Он вопросительно посмотрел на дочь.

– Ему достаточно, – сказала она.

Вадим подышал на руки, надел перчатки.

– Можно я пойду домой, папа? – спросила дочь.

– Иди, – разрешил Вадим.

Анюта с Лютеций наперегонки побежали по заснеженной улице к дому.

– Ну, и в чем смысл этого бенефиса? – спросил Коля.

– Давай дойдем до дома, выпьем по рюмашке, я тебе все расскажу, – устало ответил Вадим (он действительно устал, хотя физической работы выполнил немного). – Только одна просьба, Коля. Нашим девушкам ни слова про то, что ты видел. Это секрет. Понял?

– Ты меня пугаешь, Вадя.

– Ни слова! – более требовательно произнес Вадим.

– Да не дрейфь, друган. Пацан пацана не сдаст…

Они посторонились, чтобы пропустить распаренных и раскрасневшихся лыжников неопределенного пола и возраста, которые с шелестом и скрипом промчались мимо и свернули на соседнюю улицу.

Каждый дожидался праздника в меру своих наклонностей…

Снеговик медленно приходил в себя после мощного наплыва блаженства. Зрение, слух и способность к анализу постепенно возвращались к нему.

«Наверное, грудной ребенок также счастлив, когда к нему прикасается мать, – подумал он и тут же сделал вывод: – Все же есть Бог на свете. Одна эволюция без первоначального толчка не могла додуматься до всех этих лабиринтов чувств. Только высший гений, созидатель всех начал способен на это»…

Но его аллилуйная мысль осеклась на полпути, когда он увидел Байкала. Тот с большой скоростью мчался по дороге.

«Только этого не хватало», – забеспокоился Снеговик. Он издали почувствовал безумную радость пса. Именно безумную. Такая радость подобна ярости, она крушит все перед собой и не оглядывается.

– Я на свободе! Я на свободе! —этот крик излучали все клетки затомившегося в будке Байкала.

«Он сбежал, – понял Снеговик. – Он прежде времени воспользовался своим секретом. Теперь его закуют в цепи так, что он больше не высвободится».

Каждую ночь до этого момента они виделись с Байкалом, когда его прогуливали. И ночь от ночи Байкал становился все грустнее и грустнее. Животное, которое никогда не сидело на цепи, не могло терпеть несвободы ни минуты даже если ему пообещать, что свобода придет очень скоро. Он хотел ее сейчас же. И вот отчаяние стало невыносимым, и Байкал каким-то образом все же выскользнул…

– Я свободен! Я свободен! – в такт своим широким прыжкам с задних лап на передние кричал он и мчался в сторону Снеговика.

Охранники быстро хватились беглеца. Снеговик уже слышал беспокойное шевеление в вагончике. Сергей на ходу накинул на себя полушубок и ударом ноги распахнул дверь. Свобода не продлится долго. Это знает и сам Байкал, но ничего не может поделать с собой.

– Байкал, назад! Ты все испортил! Сейчас же назад! – попытался образумить его Снеговик.

– Я свободен! Я свободен!

Пес резко затормозил у детской площадки и преданно впялился в Снеговика, высунув язык. Нет, он ни о чем не жалел и ничего не боялся.

– Ты глупыш, – мягко сказал ему Снеговик, поняв, что ничего исправить уже нельзя. – Тебя сейчас снова посадят на цепь, и закроют на замок. Ты больше не сможешь выбраться.

– Они меня не поймают, – засмеялся Байкал. – Я знаю лазейку в заборе. Уйду в лес. Все равно лучше, чем сидеть там.

– Дурачок…

– Извини, друг, – Байкал оглянулся. Он увидел, что один из охранников бежит за ним. – Я не сделал так, как ты говорил. Сил ждать у меня больше не было. Не обижайся…

Он помчался по дороге и исчез за поворотом улицы.

«Он собачий Моцарт. В нем чувство свободы преобладает над чувством самосохранения», – подумал ему вслед Снеговик.

Сергей пронесся мимо, меся сапогами свежий снег. Спустя полчаса он понуро шел обратно. Байкала ему поймать не удалось.

Другой охранник (Михаил), пока длилась погоня, внимательно изучал цепь, с которой сорвался пес. Одна из петель цепи была разомкнута, словно ее разжали плоскогубцами. Охранник подозрительно посмотрел на безучастного Прохора. Тот, лежал в углу и, кажется, не интересовался происходящим. «Неужели зубами?» – мелькнула мысль у охранника. Удивительно было даже не то, что Прохор это сделал – у него такие зубы, что гвоздь могли перекусить. Удивительно было – как он до этого додумался?!

– Прохор? Это ты сотворил? – вслух спросил Михаил.

Прохор поднял голову и старательно изобразил преданное выражение морды.

«Он», – решил охранник.

Когда Сергей вернулся с пустыми руками, Михаил рассказал ему о своей догадке. В это мало верилось, но на всякий случай они решили закрыть собачью будку на навесной замок.

Теперь и Прохор не мог ничем помочь Снеговику.

Вадим и Николай вернулись с прогулки проголодавшимися. Жены словно предчувствовали это. И хотя время было еще не совсем обеденное, на столе уже стояли две дымящиеся тарелки с жареной картошкой, приправленной грибным соусом. Вадик изумленно посмотрел на Катерину. Он действительно очень хотел есть, но был бы рад и обыкновенной яичнице.

Катерина потупила глаза с девическим смущением.

– Это Вера приготовила, – сказала она, чтобы снять все вопросы.

– А, – Вадим кивнул Вере. – Спасибо, гости дорогие.

– Чего ты скромничаешь, Кать? – вступилась та за подругу. – Я только картошку почистила, а идея и основной процесс – это ее заслуга. Да и что тут удивительного? Всего лишь жареная картошка.

– Просто раньше в наше меню это блюдо входило очень редко.

– Наверно, угодил ты ей чем-то, – Вера подмигнула как-то не по-интеллигентски. Прежде она никогда не позволяла себе таких откровенных намеков.

Они обе прыснули. Коля тоже загокал.

– Ты, Вадя, пока мы здесь, почаще угождай, – пробасил он. – Я такие меню тоже нечасто получаю.

– Потому что мало стараешься, – без промедления отпарировала Вера (она сегодня не на шутку расшутилась).

Коля снова гогокнул да еще хрюкнул для большего колорита.

– Садитесь, господа, – пригласила Катерина.

– А запить?

Катерина вопросительно посмотрела на Веру. Та пожала плечами – дескать, ты хозяйка в доме. Катерина вышла, а спустя минуту на столе появилась пол-литровая бутылка. Полная.

– Эх, люблю я Новый год! – Коля тут же свернул пробку. – После прогулки аппетит зверский.

– Только не увлекайтесь, – почти в унисон забеспокоились женщины. – Еще рано…

– Не боитесь, милые. Мы только по сто грамм. До Нового успеем протрезвиться…

– Тогда и нам наливай, – решительно махнула рукой Вера.

– Я не буду – запротивилась Катерина.

Вера стала ее уговаривать:

– Брось, Катюха. Пригубим только для веселья. Праздник же.

После веселого завтрака мужики ушли на веранду курить. Коля ловким движением сунул за пазуху остатки водки.

– Мальчики, пожалуйста, не надо напиваться, – попросила Катерина, уловив краем глаза Колин маневр.

Вадик улыбнулся ей в ответ, и в этой улыбке Катерина прочитала: «Все будет хорошо».

– Не бойтесь, девочки, – гогокнул Коля. – Опыт и мастерство не пропьешь.

Женщины переглянулись, вздохнули и стали мыть накопившуюся за утро посуду. Вера мыла, а Катерина протирала тарелки полотенцем. Анюта была на втором этаже и вела себя тихо.

– Я тебе не говорила, что у Коли обнаружили гепатит? – сказал вдруг Вера таким беззаботным тоном, словно вспомнила о недавней покупке.

Катерина от неожиданности чуть не выронила мокрую тарелку из рук.

– Нет, не говорила, – она механически оглянулась на стеклянную дверь веранды. За дверью клубилось табачное облако, но мужей видно не было, их скрывал пролет бревенчатой стены. – Ты серьезно?

– С этим разве шутят.

– Ох, – Катерина трагически сложила ладони лодочкой, словно помолиться хотел. – Так ему же пить нельзя!

– Нельзя, – согласилась Вера. – Пообещал, что со второго числа окончательно бросит. Он пока еще не поверил до конца. Надеется, что врачи ошиблись. Собирается идти в другую клинику. Думает, что за большие деньги сегодня можно купить все – даже диагноз…

– Ты так спокойно об этом говоришь?

Вера продолжала мыть тарелки прежним темпом.

– А как мне еще говорить… Свое я уже отплакала. Осталось молиться…, – гримаса боли на одно лишь мгновение исказила ее лицо, но она быстро совладала с собой. – Вот что, Кать, – Вера требовательно посмотрела на подругу. – Я тебе это сказала по секрету. Не вздумай проболтаться Вадиму. Это всего месяц назад обнаружилось, поэтому надежда на ошибку еще остается.

– Хорошо, родная.

Катерина обняла Веру, поцеловала ее в щеку. Слезы навернулись у нее на глаза.

– Не надо, Кать. Давай салаты готовить.

Катерина долго не могла прийти в себя от услышанного. Ее поразило мужество Веры. Как можно с такой болью в груди улыбаться, шутить, петь «Несе Галя воду», восхищаться Чайковским. Она примерила эту боль к себе и поняла, что вряд ли выдержала бы ее…

Коля разлил. Они выпили и закурили.

– Жду объяснений, братан. Просто чешусь от нетерпения, – Колино круглое лицо расплылось в улыбке.

Вадим оглянулся на дверь, словно хотел убедиться лишний раз, что их не подслушивают.

– Только, чур, не перебивать. Просто выслушай до конца.

– Как скажешь, братан, – Коля хотел гогокнуть, но осекся под строгим взглядом Вадима и сдвинул брови. – Я слушаю, ты начинай.

Вадим решил обойтись без предисловий, прелюдий и любой другой психологической подготовки. Он просто выложил Коле сразу все, что знал и видел: и про Анютино чудесное преображение, и про Снеговика, и про дятла. Рассказал и о том, что на Новый год их поселок могут сжечь…

Коля, периодически разливая по рюмкам, терпеливо дослушал рассказ Вадима до конца. Он даже ни разу не гогокнул. То есть гогокнуть ему периодически хотелось, но он ждал, что в какой-то момент Вадим скажет ключевое слово, и тогда можно будет с полным правом и в полный голос поддержать шутку.

Он перебил Вадима только один раз.

– Как зовут мышонка? – переспросил Коля.

– Псись, – повторил Вадим.

Коля с трудом удержался.

– Очень смешное имя, – сказал он и разлил еще по одной.

Ключевого слова так и не прозвучало. Вадик сказал: «Вот», – и вопросительно уставился на друга. Друг некоторое время также вопросительно смотрел на него. Оба пока еще были не настолько пьяные, чтобы о подобных вещах разговаривать всерьез.

– Что «вот»? – не понял Коля. – А где «лопата»?

Вадим разозлился, но сумел вовремя взять себя в руки. Он понимал, что сейчас надо проявить как можно больше терпения.

– Я вовсе не шучу, Коля, и рассчитываю на твою помощь, – спокойно ответил он.

– Какую помощь?

– Мне еще раз все пересказать?

Оба пристально смотрели в глаза друг другу.

– Братан, – Коля улыбнулся. – Я конечно не такой умный и в футбол не играл, но… Причем здесь Псись и кошка с воронами?

– Мне все же кажется, что я не очень доходчиво тебе рассказал. Я попробую еще раз…

– Не надо.

«Пора вмешаться», – решил Снеговик.

– То есть ты мне помочь не хочешь?

– Вадя… Я так и не понял, ты дуркуешь или всерьез?

– Всерьез, – в голосе у Вадима прозвучала искренняя злость, которая исключала всякую двусмысленность.

Коля был в замешательстве. «Нужно срочно сменить тему», – понял он. Вадик, несомненно, перепил и поэтому несет всякую чушь. Коля иногда встречал мужиков, которых во время пьянки вдруг перемыкало на какую-то бредовую идею. Про говорящих снеговиков он, конечно, слышал впервые, но про деревянных солдат однажды наслушался. Был у него такой товарищ, который, когда напивался, все время пытался убедить, что надо срочно по всей протяженности российской границы поставить деревянных солдат, чтобы отпугивать китайцев…

Вадим прочитал мысли Коли. Он понимал, что его попытка обернулась крахом, и сейчас нужно было как-то выпутываться. Или искать более убедительные доводы или обернуть все в шутку.

– Хорошо, – смиренно сказал он. – Я тебя вполне понимаю. Я и сам не поверил бы… Давай забудем все, что я тебе рассказал про Снеговика, но оставим то, что я сказал про газгольдер. Барханам действительно угрожает опасность. Не важно, откуда я это узнал. Важно, что это произойдет через несколько часов, и помешать этому могу только я. Мне нужна твоя помощь, Коля. Я не справлюсь один…

– Братан, – Коля растерялся. – Я готов сделать все, что угодно… Но… Пойми, Вадя… Я бы поверил тебе… Но говорящий снеговик… И эти вороны… Вадя, может ты еще раз все расскажешь? А я постараюсь вникнуть… Может, я где-то пропустил важный поворот… Ты наверно имел в виду?… М-м… Я даже предположить не могу, что ты имел в виду…

– Коля, дорогой… Я и сам уже второй день чувствую себя сумасшедшим, но факты. Факты!

Коля не сдержался и повысил тон:

– Факты – это акты! Подписанные и с печатью. Какие у тебя факты? Дятел на дереве и мышь в отключке?

Вадик вздохнул тяжело. Пересилить здравый смысл ему было не по силам. Для этого надо выпить по крайней еще одну бутылку, но тогда они не смогут сделать то, что должны сделать.

– Все, – сказал он, – забудь про дятла. Не было никакого дятла и никакого снеговика. От тебя требуется только пойти со мной ближе к полуночи к этому дому…

– Как скажешь, – Коля потянулся за бутылкой, чтобы еще раз разлить…

– Смотри! – вдруг выкрикнул Вадим и указал пальцем.

– Что? – Коля вздрогнул.

– Да вот же. Псись!

Коля обернулся по направлению пальца Вадима и обмер…

По заснеженному бревну, ограждавшему веранду, бодро семенила мышь, оставляя за собой мелкие частые следы. О том, как она взобралась на это бревно, можно было только догадываться. Но сейчас удивляло не это, а ее неслыханная наглость. Она совсем не боялась людей.

– Псись стой! – скомандовал Вадим.

Мышонок остановился, посмотрел на них и неожиданно поднялся на задние лапки, а передние поджал, как заяц на стреме. Коля приоткрыл рот и вытаращил глаза.

– Псись умри!

Мышонок брякнулся с бревна в слой снега, нанесенный на пол веранды, прямо им под ноги…

Он не шевелился и казался действительно мертвым.