Текст книги "Кодекс Снеговика"

– Ну, если мне действительно нальют…, – неуверенно произнес он.

– Тебе нальют! – пообещала Вера.

– Тебе нальют три раза! – заорал Коля.

– Пойдем, покурим, – предложил Вадим. Ему надоело находиться в центре внимания.

– Пойдем, братан, – охотно согласился Коля. – Обсудим твою концертную программу. Го-го.

– Только не долго. Уже почти готово, – предупредила их Катерина.

– Достал ты, Колян, с этими постоянными намеками! – сразу выпалил Вадим, как только они закурили.

Коля гогокнул.

– Да не боись, братан. Никто ничего не просёк… Я и сам, если честно, совсем не врубился. Вы с Анькой так намудрили, что без ста грамм не размудрить… Деда еще этого втянули. Неужели он поверил в вашу сказку?

– Не важно, – отмахнулся Вадим. – Главное, что я сам, кажется, все-таки поверил.

– То есть сумасшествие состоялось окончательно и бесповоротно. Поздравляю. Я, кстати, знаю хорошего доктора…

– Эх, Коля, – Вадим мечтательно улыбнулся, теребя дымящуюся сигарету в пальцах. – Я сейчас подумал. Вот если бы у меня имелся такой же собственный Снеговик, когда я в Анькином возрасте был, я бы… Я бы совсем другую жизнь прожил.

– Чокнулся ты, Вадя, вот, что я тебе скажу.

– А давай поспорим, – вдруг предложил Вадим.

– О чем?

– Если сегодня ночью, в самом деле, что-то случится, то ты…, – Вадим задумался, чтобы ему попросить. – То ты пообещаешь, что каждый Новый год будешь встречать в этом доме.

– Братан! – радостно воскликнул Коля. – Да ради бога, и с превеликим удовольствием! Но ты же через год сам погонишь меня отсюда.

– Значит, идет?

– Идет и едет, го-го! А если ничего не произойдет, то, что я получу?

– Сам выбирай.

– Я всегда спорю только на бутылку. Можно было бы поспорить на ящик, но жалко тебя. Итак в долгах загибаетесь с этой дачей.

– То есть, ты совершенно исключаешь возможность моей победы?

– При всем уважении к тебе, братан…, – Коля приложил руку к сердцу.

– Даже, несмотря на все увиденное?

– Я пока еще ничего сверхъестественного не видел.

– Как? А Псись, а гепатит?

– Впечатляет, но малоубедительно. Вот если бы чудо какое-нибудь вроде пяти хлебов на стадион народа…

– Маловер ты, Колян.

– Я старовер, Вадя. Верую во отца и сына и святого духа, – Коля перекрестился. – Все остальное от лукавого.

– Идите есть! – позвали их жены.

– На этом и порешим, – сказал Вадим. – До вечера больше об этом не говорим.

– Замётано, – Коля хлопнул себя ладонями по коленям и встал. – До вечера мы вообще не говорим, только поем.

Под картошечку и водочку, под «Барона Жермона» и «Степь да степь кругом» незаметно уговорили полторы бутылки. Учитывая, что Катерина и Вера лишь пригубливали, вся масса алкоголя процедилась во внутренностях Коли и Вадима. Оба к концу обеда стали зависать. Сильнее завис Коля.

– Хорошо у вас, ребята, – в который уже раз повторил он, но с меньшей бодростью в голосе, чем раньше.

– Давай-ка, милый, поспи часок-другой, – ласково предложила Вера.

– Нет! – Коля размашисто покачал оттопыренным пальцем перед своим лицом. – Сейчас Вадик еще раз споет «Барона», и мы пойдем прогуляемся.

– Куда вы пойдете, чудо? Посмотри сначала на себя, потом посмотри на Вадика.

Коля вперился глазами в Вадима. Голова его покачивалась.

– Вадик, ты нормальный?

– Я нормальный, – ответил Вадим. Его тоже начинало дробить.

– Сыграй «Барона».

– Я…, – Вадим взял гитару в руки, провел по струнам. – Я слова забыл…, – виновато произнес он.

– Я тебе напомню. Барон Жермон поехал на войну, барон… поехал… Его красавица жена… Три-ти-та-та, – Коля водил туда-сюда указательным пальцем, как дирижерской палочкой.

– Николай! – рявкнула Вера. – Надоел уже всем! Гоу ту слип, плиз, пьяное держимордо!

– Йес, ай ду, май дарлинг, – Коля по-армейски вскинул ладонь к виску, после чего просительно посмотрел на Вадима. – Братан, поспим немного, потом вспомним этого Жермона… А где Анюта?

– Зачем тебе Анюта? – Вера свирепела все больше.

– Я хочу, чтобы она сыграла мне колыбельную.

– Иди спать! – зашипела она, с трудом сдерживая себя.

Коля, какой бы ни был он пьяный, понял, что дальше жену не стоит доводить.

– Все! – он резко встал, покачнулся. – Братан, пошли на боковую.

Вадик тоже поднялся. Коля обнял его за плечи, и они вместе, пошатываясь, пошагали на второй этаж по лестнице.

– Вы слыхали, как поют дрозды-ы! – басом затянул на ходу Коля.

– Нет, не те дрозды, не полевы-ые, – не очень хорошо поставленным тенором подхватил Вадим.

Катерина не удержалась и фыркнула в ладошку.

– Олигофрен, – сказала Катерина, но в ее голосе уже не было злости.

– Да ладно, Вер, – улыбнулась ей Катерина. – Праздник на дворе.

– Ему же пить нельзя.

– Так ведь он пообещал бросить.

– Ага. Бросит, а на следующий день поднимет. Я же его знаю…

«Не думай о смысле жизни. Просто действуй».

Кодекс Снеговика

Пока Вадим с Колей спали, Юлий Васильевич решил снова наведаться на детскую площадку. Но до этого ему пришлось объясниться с женой по поводу происшедшего ранее инцидента, так болезненно взволновавшего ее.

– Маша, не беспокойся за меня. Я совершенно нормальный. Это ты надумала что-то, – оправдывался он.

– Зачем ты опять ходил туда? – Мария Федоровна полулежала. Боль в спине не уходила. Она не знала, какую ей принять позу. Боль настигала в любом положении.

– Я всего лишь поговорил с этими молодыми людьми… Мы очень хорошо поговорили и, как мне кажется, подружились… Маш, я ничем себя не скомпрометировал. Честное слово…

– А тапочки!?

– Какие тапочки?

– Ты вышел на улицу в тапочках. Это разве называется, не скомпрометировал?

– Маш, никто этого не заметил… Поспи, дорогая. Ты же сама знаешь, что лучшее лекарство от твоей спины – это сон.

– Ох, Юлик. Не могу я спать, пока ты такой…

– Я обычный, Маша. Я такой же, как и двадцать лет назад, – он наклонился и поцеловал ее в щеку.

Лицо ее сразу разгладилось. Она даже улыбнулась.

– Двадцать лет назад, Юлик, ты был все же немного другой. Ты так замечательно рассказывал мне про Шопена, Пушкина и Кёльнский собор.

– Я могу повторить тебе все, что я рассказывал тебе тогда. Я могу…

– Не надо, – Мария Федоровна полуприкрыла глаза. Она, наконец, нашла положение для спины, в котором боль начала постепенно отпускать ее. – Я в самом деле посплю немного, а ты поставь, пожалуйста, Шопена.

Юлий Васильевич охотно выполнил просьбу супруги. Он быстро отыскал нужный диск и вставил его в проигрыватель. Первый же ноктюрн усыпил Марию Федоровну…

Когда Юлий Васильевич понял, что супруга действительно заснула, он оделся (специально проконтролировал обувь) и вышел из дома.

На детской площадке кроме Снеговика была еще кошка. Эту кошку Юлий Васильевич знал. Она отличалась от большинства других кошек поселка и запоминалась надолго. В прошлый новый год она очень позабавила всех гостей его дома и съела при этом одну котлету. В последнее время он часто видел ее здесь, на детской площадке.

Кошка никак не отреагировала на появление Юлия Васильевича. Она сидела возле Снеговика и подрагивала лежащим не снегу хвостом.

– Очень хорошо, – сказал Юлий Васильевич и зачем-то одел очки, словно хотел рассмотреть присутствующих повнимательнее. – Хотите сказать, что вы друг друга понимаете. Да?

Мяукала равнодушно стала облизывать себя. Юлий Васильевич переводил взгляд под линзами с кошки на Снеговика и обратно. Ему пришла в голову догадка.

– Что ж, если ты такой всемогущий, сделай так, чтобы кошка сейчас вытворила что-нибудь… Ну, не знаю, жест какой-нибудь необычный или закукарекала…

Юлий Васильевич едва досказал последнее слово, как кошка вдруг грозно оскалилась, зашипела и поперла прямо на него. Ее зрачки превратились в вертикальные ниточки. Юлий Васильевич ойкнул и попятился. Он действительно испугался. Вид у нее был такой свирепый, что он готов был броситься наутек, но кошка в один миг снова успокоилась и продолжила лизать себя.

– Я понял тебя, – дрожащим голосом сказал Юлий Васильевич и внимательно посмотрел в картофелины.

Ему показалось, что картофелины приобрели какой-то новый оттенок, что-то вроде осмысленного взгляда было в этих кругляшках, и этот взгляд был озорной. Юлий Васильевич резко набрал в грудь воздух по привычке сердечника, мотнул головой, чтобы прогнать видение и пошел домой.

…Навстречу ему двигался Генерал. Он шел размеренным шагом начальника. Трифон покорно плелся сзади. Юлий Васильевич почему-то не любил этого пса. Было в нем что-то лицемерное. С виду вроде бы дисциплинированный ризеншнауцер, но по каким-то признакам казалось, что эта дисциплинированность невсамделишная, показушная. Дай ему волю, он что-нибудь обязательно вытворит.

– Что, Юлий Васильевич, любовались на снежную бабу? – спросил Генерал, и в голосе его чувствовалась издевка.

– Почему любовался? – замешкался бывший чиновник. – Я просто гуляю… С наступающим вас…

– Вы минут пять возле него стояли, – Генерал проигнорировал поздравление. – Я издалека приметил ваше любопытство.

– Да нету никакого любопытства, – занервничал Юлий Васильевич. – Я просто остановился отдохнуть. Что-то сердце покалывает…

– Мне эта снежная баба тоже странной кажется, – гнул свое Генерал. – Я часто тут хожу. Зверье какое-то бегает постоянно… И дочка этого футболиста снует туда-сюда. Странно все это… Вы не полагаете?

– Ничего я не полагаю, – Юлий Васильевич хотел обойти Генерала, но пес преградил ему дорогу и стал обнюхивать.

– Фу, Трифон, – одернул его Генерал, пес сразу стал нюхать снег. – Всего доброго Юлий Васильевич. Кстати… С наступающим вас.

– У нас появился новый союзник! – радостно сообщил Снеговик.

– Кто? – спросила Анюта.

Она как раз собиралась пойти на улицу поиграть с Лютецией и, кряхтя, натягивала на ноги сапожки.

– Ваш сосед.

– Этот сумасшедший старикашка?!

– Нельзя так говорить о людях, тем более о тех, кто намного старше тебя. Он совсем не такой плохой, как ты о нем думаешь. Просто у него не было случая, чтобы показать себя с хорошей стороны.

– Зато у него было много случаев, чтобы показать себя с плохой стороны.

– Мне нравится твое чувство юмора, но ты иногда бываешь нетерпима к людям.

– К плохим людям.

– Плохих людей не бывает. Знаешь, что гласит кодекс?

– Кодекс Снеговика?

– Да. Он гласит: «Не осуждай человека».

– Я же не снеговик. Мне можно осуждать.

Ее чувство юмора становилось слишком дерзким.

– Как Снеговик, – сказал он, пытаясь придать своему голосу возмущенные нотки, – я не хотел бы осуждать тебя за это осуждение, но, как старший товарищ, я все же должен тебе сказать, что ты не иногда бываешь слишком…

– Не злись, Снеговичок, – мысленно рассмеялась Анюта, и Снеговик запнулся в недоумении («Неужели я действительно разозлился?») – Лучше скажи Лютеции, чтобы она не суетилась под ногами.

Собачка, которая до этого момента скулила и нетерпеливо подпрыгивала в предвкушении прогулки, вдруг сразу присмирела и уставилась на девочку преданным и любящим взглядом…

«Лицом к лицу лица не разобрать. Великое нам видится на расстоянии»

Кодекс Снеговика

Вадим проснулся с тревожной мыслью, что проспал и не успел на какое-то очень важное мероприятие. Было уже темно, поэтому пришлось включить подсветку на часах. Часы показали десять минут седьмого. Получалось, что он проспал почти четыре часа.

Коля лежал рядом. Они каким-то чудом разместились вместе на надувном матраце. Вадим плохо помнил, как они ложились. Он помнил только, как они поднимались по лестнице и пели про дроздов. Было стыдно…

До Нового года осталось совсем немного времени. Странно, что женщины не разбудили их раньше.

Как только Вадим подумал о женщинах, раздались шаги на лестнице. Катерина включила свет. Вадим зажмурился.

– Вставайте певуны, – бодро сказала она. – Уже седьмой час. Весь год проспите.

Коля заворочался, стал натягивать на голову одеяло.

Вадим присел на матраце, растирая глаза.

– Кофе, чай или похмелиться? – спросила Катерина с улыбкой.

– Чай, – хриплым голосом ответил Вадим.

– К тебе, кстати, приходили, – сообщила она и добавила с иронией. – Ты становишься популярным человеком в Барханах.

– Кто?

– Сначала пришел наш сосед, дедушка с семнадцатого участка. Потом пришел один из таджиков. Я их спрашивала, что им надо, но они сказали, что зайдут позже.

– Понятно.

– У тебя с ними какие-то дела?.

– Так, – Вадим зевнул. – Делишки.

– Тайна?

– Вроде того.

– Ну, ладно. Пойду, вскипячу чайник.

Она ушла.

– Сколько времени? – очнулся Николай.

– Пять часов до Нового года.

– О! – Коля сел, чмокая губами. – Хорошо, что не пять часов после него.

– Пойдем чаю попьем.

– Только чаю?

– Другого ничего нельзя, пока не сделаем дело.

– Какое дело?

– Коля не начинай. Я тебе про это дело весь день талдычу.

– Ах, да, – Коля почесался. – Псись и вороны. Я помню.

– А если помнишь, тогда вставай и шуруй пить чай. Мне еще к таджикам идти надо.

– Плотный у тебя график.

Они, почесываясь и позевывая, спустились вниз, где во всю шла подготовка к празднику – что-то шипело и булькало на плите, пар валил из-под кастрюль, гремели кухонные утвари, женщины распаренные и, кажется, немного хмельные, перескакивали из позиции в позицию, Анюта, высунув кончик языка, втыкала пластмассовые палочки в канапе, Лютеция, подняв голову, наблюдала, не упадет ли на пол кусочек сыра, телевизор шумел веселыми песнями…

– А вот и мы, го-го! – пробасил Коля и с помятым лицом присел к столу. – Наливайте!

В тот момент, когда Коля и Вадим просыпались, в поселок, как гром с ясного неба явился Алексей. Охранники его не ждали. Он с ними еще вчера попрощался, поздравил с наступающим и, по всем признакам, возвращаться до первых дней Нового года не собирался…

Встречать начальника вышли оба охранника. Сергей открыл ворота, и джип проехал на территорию. Окошко машины Алексей опускать не стал, даже не кивнул им и поехал дальше.

– Странно это, – сказал Сергей.

– Может, позвоним Тарасу? – предложил Михаил.

– Зачем?

– Он же приказал, если что-то случится, звонить ему в любое время дня и ночи.

– Хорошо. Звони…

Алексей заглушил мотор возле штабной избы, когда его мобильник запел. На дисплее высветилось – «ТАРАС». Алексей не стал отвечать и сбросил звонок. У Тараса Александровича не было номера телефона «специалистов», поэтому помешать он никак не мог…

Алексей был настроен решительно. Он промучился в сомнениях весь вчерашний день. Он почти не спал ночью, и половину этого дня тоже не находил себе места. Когда жена уже стала накрывать на стол в ожидании гостей, он все-таки понял, что если не предотвратит беду, то не сможет дальше жить.

– Ты куда? – удивилась жена, когда он стал обуваться.

– У меня срочное дело!

– Ты что, Леша?! Какое дело? Сейчас Гордеевы придут, они звонили, что уже выехали!..

– Я быстро…, – он накинул пуховик, выскочил из дома и, даже не разогревая свой джип, уехал.

План у него был простой. Он скажет специалистам, что операция отменяется, что их услуги будут оплачены позже, а сейчас они могут убираться из Бархан восвояси. Так как Алексей являлся единственным передаточным звеном между ними и начальством, то им придется поверить ему на слово. В любом случае, ответственность за содеянное лежит на нем. Алексей уже решил, что такая ответственность – меньшее зло. Он сейчас готов был многим пожертвовать, лишь бы не скрежетать зубами по ночам все оставшиеся дни жизни…

Пока Алексей закрывал машину и поднимался на крыльцо, Тарас Александрович позвонил еще раз. Пришлось совсем отключить телефон.

Он намерено громко топтался в пороге, чтобы предупредить о своем появлении, после чего поднялся на второй этаж. Постучал. Ему сказали: «Войдите». Он открыл дверь.

Алена и Игорь уже были одеты в белые маскхалаты, хотя до начала операции оставалось несколько часов.

– Все отменяется, – тяжело дыша после подъема, сразу объявил Алексей. – Начальство послало меня сказать, что ничего делать не надо.

– Как это не надо? – Игорь сдвинул брови над очками.

– Планы изменились. Руководство приносит вам извинения и обещает, что ваши услуги будут полностью оплачены… Вы можете ехать домой, я вас сейчас довезу до электрички. А если хотите, то и до города подброшу…

Игорь и Алена переглянулись. У Алены мелькнула мысль надежды. Игорь внимательно посмотрел в лицо Алексею. Тот почувствовал, что не может совладать со своей мимикой. Взгляд Игоря проник в самую сердцевину мозга.

– Звоните своему начальнику прямо сейчас, – потребовал Игорь. – Я хочу услышать это лично от него.

– От кого? – слабо сопротивлялся Алексей (он уже понял, что проиграл).

– От вашего Тараса Александровича, – голос Игоря был беспощаден.

– Я… э…, – замялся Алексей.

– Дай свой телефон, – грозно зашипел Игорь и вытянул руку.

– Но…, – промямлил Алексей.

В это мгновение Игорь сделал резкое движение, и Алексей упал, как подкошенный, сильно ударившись головой о пол. Он сразу потерял сознание.

Игорь быстро нашел в кармане его пуховика телефон, без труда отыскал нужный номер телефона и сделал вызов.

– Алексей? – из трубки раздался немного встревоженный голос Тараса Александровича (на заднем фоне слышались музыка и женский смех).

– Это не Алексей, – сказал Игорь. – Это я.

Тарас Александрович сразу понял, кто этот «я» и, по всей видимости, понял, что сейчас произошло.

– Вы уже справились с ним? – спросил он.

– Да, – коротко ответил Игорь.

– Продолжайте по плану.

– Его машина стоит во дворе. Могут быть проблемы в связи с этим.

– Черт!, – выругался Тарас Александрович.

Действительно, машина Алексея путала все карты. Она была на виду у всего поселка. Нужно было как-то от нее избавляться, либо придумывать какую-то легенду.

– Как вы думаете? – спросил Тарас Александрович после недолгой паузы раздумий. – Этот дом, в котором вы сейчас находитесь, попадет в зону поражения.

– Взрывом его не заденет, но огонь доберется быстро. До появления пожарных он сгорит, – почти без промедления ответил Игорь. Он, как специалист, уже практически наяву видел картину будущей катастрофы.

Проблема была решена. Сгорит дом, сгорит и машина. Если даже найдут останки Алексея, можно будет как-нибудь объяснить, почему главный распорядитель поселка находился здесь в Новогоднюю ночь. Кстати, он что-то говорил про электрический автомат, который может не выдержать нагрузки…

– Отлично, – сказал Тарас Александрович. – Я думаю, вы знаете, что делать.

– Да, я знаю, – уверенно ответил Игорь.

– Тогда не буду вам мешать. Прощайте.

– Прощайте, – Игорь выключил телефон.

Некоторое время он смотрел на недвижимого Алексея без каких-либо чувств во взгляде.

– Надо связать его, – сказал он.

Алена подавила в себе вздох разочарования. Она все поняла.

Взбодрившись чашкой крепкого чая и выслушав за столом очередную Колину байку, Вадим пошел по делам. Коля предложил сопроводить его, но Вадим отказался, а Коля не очень-то и настаивал. Ему, по всей видимости, и среди женщин было не скучно.

Уже полностью стемнело. По периметру поселка зажглись фонари, а на небе высыпала первая сотня звезд. Легкий морозец сковал снег. Под ногами оптимистично поскрипывало.

– Товарищ Агеев! – кто-то окликнул его, едва он вышел за калитку.

Вадим обернулся.

Юлией Васильевичем ждал его уже довольно давно. Его очки блеснули отраженным желтым светом ближайшего фонаря.

– Вы знаете мою фамилию? – удивился Вадим.

– Я старый болельщик «Спартака», – Юлий Васильевич протянул руку.

Вадим пожал ее.

– В таком случае, вы должны меня ненавидеть, – сказал он.

– Так оно и было. Но, как говорят французы, время лечит. К тому же я уже давно не смотрю футбол. Когда вы играли, время было другое, и игра была другой.

– Время всегда одно… Я тоже давно не смотрю футбол

– Понимаю.

– Вы что-то хотите мне сообщить?

– Да… Я хочу сказать, что вы меня убедили. Жду ваших дальнейших указаний.

– Каких указаний?

– Ну, не знаю… Я, наверно, могу быть полезен.

Старик смотрел на Вадима взглядом человека, решившегося если не на подвиг, но хотя бы на временные неудобства. Наверно, во время войны такое же выражение лица было у виолончелистов, когда они добровольно приходили в военкомат. От них тоже не было никакого практического толку, кроме их решимости. Вадиму почему-то был приятен этот порыв старого чиновника. Кто его знает, может быть, именно сейчас Юлий Васильевич принял для себя самое важное решение в жизни. Хотелось как-то поддержать старика, но у Вадима сейчас не было никаких идей.

– Вот что, Юлий Васильевич, – сказал он. – Вы, конечно, можете быть полезными, но… Я и сам пока не имею четкого плана действий… Ситуация не очень обычная, и спланировать что-то трудно. Скорее всего, придется импровизировать…

– Вероятно, вам понадобится оружие? – перебил его Юлий Васильевич.

Он действительно сейчас находился в состоянии человека, вскочившего на баррикады. Ему вдруг поверилось, что своим участием он сможет хоть как-то вернуть этот мир в то состояние всеобщей справедливости, которое так бездарно было растрачено в последние годы.

Вадим удивленно посмотрел на него.

– Оружие?! У вас есть такая возможность?

– У моего сына есть. Он работает в частной охранной фирме и всегда носит с собой травматический пистолет.

– А где ваш сын?

– Он должен скоро подъехать с семьей. Мы в этом году решили отпраздновать Новый год вместе.

«Было бы неплохо, – сразу смекнул Вадим. – Коля наверняка умеет пользоваться этой штукой».

– Вы могли бы действительно оказать нам большую услугу, – сказал он. – Но мне, кажется, что сделать вам это будет нелегко.

– Да, – согласился старик, – стопроцентно не обещаю. Придется, наверно, выкрасть его у сына.

– А если просто попросить?

– Под каким предлогом? Ворон пострелять?

– Тогда попробуйте привлечь его на нашу сторону. Лишний человек, да еще с пистолетом нам бы не помешал.

– Как привлечь? Рассказать ему про Снеговика? – старик усмехнулся, представив себе эту сцену. – Да нет уж. Легче выкрасть. Хоть какой-то шанс.

– Вы правы. Тогда действуйте, как знаете…

На том и расстались. Юлий Васильевич пошел в свой дом, проворачивая в голове план похищения пистолета, а Вадим отправился в верхнюю часть поселка, где обитали таджики.

«Встреча двух Снеговиков в одной точке пространства невозможна»

Кодек Снеговика

Он шел к таджикам с намерением сказать им, что план с Дедом Морозом на крыше отменяется. Идея, конечно, была красивая (пожалуй, лучшая из его новогодних идей), и отказываться от нее было очень жалко, но сейчас этот спектакль казался совершенно не к месту и не к времени. Да и не произвел бы он ожидаемого от него впечатления на фоне предстоящих событий…

Вадим решил преподнести подарок Анюте другим способом – менее эффектным, но более верным. Перед выходом из дома он захватил с собой коробочку, обвязанную праздничным бантиком. В этой коробочке лежал тот самый телефон от якобы Деда Мороза. Ее Вадим собирался подложить Снеговику сразу после посещения таджиков. Пусть тот сам теперь дарит подарки, раз Деда Мороза он отменил…

По пути Вадиму никто не встретился. Жилые дома поселка горели праздничными огнями. Где-то слышались голоса и музыка. Плафоны фонарей окружали искрящиеся ореолы. Раздался далекий хлопок, вслед за которым в небо взвилась стрелка одиночной петарды – кто-то уже начал праздновать…

Когда он приблизился к бараку таджиков, то первым увидел улыбчивого Мишу (Мумина). Тот наряжал крепенькую двухметровую елку, росшую возле их барака. В качестве игрушек он использовал крышечки пластиковых бутылок, обрезки жести, обрывки изоленты, стаканчики из-под йогуртов – в общем, всякий мусор, который подвернулся под руки.

– О! – обрадовался Миша, увидев Вадима. – Как дела?

– Замечательно, – ответил Вадим и искусственно улыбнулся. – К празднику готовитесь?

Из барака доносились восточные напевы и запах жареного мяса.

– Празднику, празднику, – радостно закивал головой Миша. – Новый год празднику хорошо.

– Где твой друг?

– Там, – Миша кивнул на двери барака, – заходи.

Вадиму не хотелось выставляться на обозрение незнакомых ему людей, занятых своим делом.

– Позови его, пожалуйста, – попросил он.

– Тавакар! – крикнул Миша и добавил еще несколько непонятных слов.

Толик (Тавакар) сразу выглянул и тоже обрадовался Вадиму. Кажется, он был немного выпивший. Во всяком случае, Вадим еще ни разу не видел, как этот таджикский узбек улыбался.

– Пойдем, – сразу сказал Толик, – я покажу тебе, какую мы сделали лестницу.

– Хороший лестница, – подхватил Миша, продолжая навешивать мусор на ветки елки.

– Она раскладная и очень легкая, пойдем. Я спрятал ее там, – Толик махнул рукой в сторону второго барака, который стоял метрах в пятидесяти от первого и использовался, как хранилище для материалов.

Вадим стоял в смущении на месте. Он понимал, что таджики на него обидятся.

– Пойдем же, – махнул рукой Толик.

– Извини, – сказал Вадим и вздохнул, стараясь вложить в этот вздох всю степень своего сожаления. – Лестница мне уже не нужна.

Толик перестал улыбаться.

– Почему не нужна?

Миша тоже нахмурился и сразу стал не похож на самого себя.

– Не беспокойтесь, я заплачу, как договаривались. Вот, – он протянул заранее заготовленные три пятисотрублевые купюры.

Толик посмотрел на эти деньги так, как смотрит на предлагаемую взятку человек, который никогда взяток не брал (или как тот, кто хочет показать, что размер взятки недопустимо мал).

– Такой хороший лестница, – произнес обескураженный Миша.

– Извините, ребята, – оправдывался Вадим. – У меня изменился план.

– Как изменился? Возьми лестницу, – настаивал Толик. – Такую в магазине не купишь. Ручная работа… Раритет.

Вадим невольно улыбнулся, услышав последнее слово, но теперь эта улыбка уже не была искусственной.

– Оставьте ее себе, – сказал он. – Она вам еще самим пригодится.

– Эх, – расстроился Миша и сказал несколько слов на своем языке. Кажется, выругался.

Толик строго одернул его одной непонятной фразой. Миша замолчал, но елку наряжать перестал…

Таджиков огорчило не столько то, что их замечательная лестница не пригодилась, хотя они ее делали весь вчерашний вечер, сколько то, что Вадим отказывался от прежнего плана.

Этот план очень понравился им. Между собой они уже не раз обсудили, как Миша будет топтаться на крыше, и какой переполох начнется в доме, и как Миша будет прятаться за трубой, и как будет кричать и хлопать в ладоши от радости девочка… Таджики стали в шутку называть Мумина Дедом Морозом, и это новое прозвище его очень веселило. Он за это время успел проникнуться настроением наступающего праздника и именно на волне этого возбуждения стал сегодня наряжать елку. Теперь же зажегшееся настроение в один момент потухло, а вместе с ним изрядно убавилась радость от ожидаемого веселья…

– Честное слово, мне очень жаль, – неубедительно оправдывался Вадим. – У меня изменился план. Так получилось. Я решил сделать все по-другому…

– По-другому? – переспросил Толик.

– Если хотите, можете мне помочь, – нашелся Вадим и обрадовался своей догадке.

– Помочь? – снова переспросил Толик и посмотрел на Мишу. Тот напрягся, пытаясь понять, о чем они говорят…

– Рассказывай, – строго потребовал Толик.

Вадим вкратце объяснил им, что хочет сделать на этот раз.

– Нужно около девяти часов положить эту коробку возле Снеговика, – он достал из кармана подарок от Деда Мороза. – Вы знаете, что такое Снеговик? Он стоит на детской площадке. Только надо это сделать так, чтобы никто не видел…

– И все? – спросил бывший учитель русского языка.

– Все, – ответил бывший вратарь.

Толик на своем языке пересказал задание Мише. Тот кинул сердитый взгляд на Вадима. Он был явно разочарован. План с крышей ему нравился гораздо больше.

– Каргалы мабалы жакалы? – Толик сказал что-то Мише на своем языке.

– Мабалы, – равнодушно ответил тот и пошел в барак.

– Мы согласны, – Толик взял коробочку и деньги. – Ровно в девять я положу подарок на нужное место и прослежу, чтобы никто его не забрал, кроме твоей дочери. Так?

– Следить не обязательно…

– Я прослежу и не надо спорить, – настоятельным тоном произнес Толик на безупречно правильном русском языке, словно из учебника прочитал.

– Буду очень признателен, – промямлил смущенный Вадим.

– Не надо быть признательным. Ты заплатил, мы делаем, – Толик тоже был огорчен. – Иди домой, – он спрятал коробочку в карман и пошел в барак не попрощавшись и не поздравив с наступающим.

Вадим тоже ничего больше не сказал и удалился с чувством вины. Эта миссия оказалась намного сложнее, чем ему представлялось раньше.

– Во сколько мы начнем? – спросила Алена.

– В двадцать два ноль-ноль, – ответил Игорь.

– А почему не в двадцать четыре ноль-ноль?

– Это было бы чересчур жестоко.

Алена не могла понять, была ли в этом ответе попытка пошутить, или Игорь действительно не хотел травмировать аборигенов в момент их наивысшего эмоционального подъема.

По большому счету, никакой разницы не было – что двадцать два ноль-ноль, что двадцать четыре ноль-ноль. Даже с точки зрения легенды. Ведь основной мотив легенды – это случайная петарда, залетевшая во двор артистки и попавшая в газгольдер. Их хотя наибольшее количество этих петард, будет выпущено в момент двенадцатого удара курант, но их уже и сейчас начали запускать в немалом количестве…

Алена и Игорь сидели на полу в полной темноте. Все вещи были собраны, маскхалаты надеты. Оставалось еще два часа. Эта работа приучила их ждать. Бывало в их практике, что ожидания затягивались на несколько дней…

Бесчувственный Алексей лежал в углу комнаты. Он был связан и, кажется, не дышал. Алена уже привыкла к тому, что рядом с ними лежит труп. И хотя Алексей еще был жив, но для них обоих он уже был трупом…

Алена поднялась и посмотрела в окно. По улице мимо дома шагал человек. Она узнала его.

– Вратарь идет, с которым мы фотографировались, – сказала она.

– Отойди от окна.

– Он меня не увидит даже, если посмотрит.

– Отойди от окна…, – угрожающе процедил Игорь.

Она обернулась.

– Пожалуйста, – добавил он.

«Как он надоел своим занудством», – подумала Алена.

«Она теряет квалификацию», – подумал Игорь.

Вадим направлялся к Снеговику. Он решил еще раз погладить его на всякий случай, а потом завернуть к дому артистки, чтобы оценить место будущей схватки. Проходя мимо штабной избы, он даже не обратил внимания на стоявший во дворе автомобиль Алексея, которого, по всей логике, здесь не должно было быть…

Возле Снеговика в это время крутились две вороны. Когда Вадим приблизился, они вспорхнули, но не улетели, а присели на крышу грибка. Обычные вороны в это время суток уже спали в своих гнездах. Но эти, по всей видимости, были как раз теми однояйцевыми близнецами, про которых говорила ему Анюта.

– Всем добрый вечер, – нарочито громко сказал Вадим.

– Пр-ривет, – довольно внятно каркнули вороны в ответ.

Вадим вздрогнул, хотя примерно этого и ожидал. Привыкнуть к этому сложно.

– Да-да, – сказал он то ли воронам, то ли самому себе и снял перчатки. – Ну, что дружище, подзарядимся еще немного?