Текст книги "Кодекс Снеговика"

– Вот видите. Все скоро исправят. Надо найти свечи и разжечь камин.

– Я все-таки схожу, – Вадим стал обуваться. – Коля, ты составишь мне компанию?

– Как скажешь, братан, – Коля незаметно стянул со стола бутылку водки и сунул ее за пазуху.

– Куда же вы сразу оба, – жалобно заскулили женщины. – Нам будет скучно.

– Мы быстро, – пообещал Вадим, хотя понимал, что раньше чем через час они не вернутся.

Анюта тоже стала одевать шубку.

– А ты куда?

– Я с вами…

– Нет, – строго отрезал Вадим.

– Ну, папа…

– Нет, – еще строже ответил он. – Катерина проследи, чтобы она ни на шаг из дома не выходила. Такая темень на улице, нечего ей там делать.

Ровно в девять часов вступил в действие план Мяукалы, который она лично разработала, а Снеговик одобрил его…

– Вставайте, сонные тетер-ри! – заорали Карина и Каролина своим сородичам, спавшим в гнездах.

– О великий Кар-р, – ворчали спросонья вялые вороны. – Дайте поспать. Еще рано.

– Потом будет поздно! Вставайте лентяйки безр-родные! Вставайте вор-ровки!

– Это кто вор-ровки? Ты на себя посмотр-ри.

– Карл у Клар-ры укр-рал кор-ралы!

– Клар-ра у Карла укр-рала кларнет!

Этот гомон, начавшийся с одиночного карканья, быстро набрал силу. Вороны покинули свои гнезда и стали кружить над крышами домов с ужасным криком. Аборигены выскакивали на улицу и ничего не могли понять. Никогда еще не приходилось им видеть такого буйства ворон в столь поздний час.

– Не к добру это, – говорили самые суеверные из них.

Вслед за воронами, по плану должны были подключиться домашние животные. Снеговик стал посылать импульсы своего манящего сигнала. Завыли и залаяли собаки, по-весеннему заорали кошки и, не обращая внимания на увещевания своих хозяев, бросились бежать из дома, а за ними вдогонку побежали и люди…

Хаос овладел Барханами. По темным улицам метались обезумевшие животные, со всех сторон неслись крики людей: «Мурзик, вернись! Кочубей, место! Татушечка, куда же ты! Сейчас же домой, кобелина! Мурзик! Кнопочка, будь умницей, вернись! Место, я сказал! Ты же простудишься! Я тебя на живодерню отвезу!»…

Лютеция тоже убежала.

– Мама, я пойду ее искать, – требовательно заявила Анюта.

– Я даже не знаю, что делать, – заколебалась Катерина.

Она и Вера с недоумением смотрели в окно, но там почти ничего не было видно. Только какие-то силуэты промелькивали туда-сюда, издавая человеческие и нечеловеческие вопли. Лютецию, с ее характером, в этом кипящем котле могли и вправду сварить заживо. Жалко было собачку. Но и девочку одну отпускать никак нельзя. Самой же Катерине выходить из дома было боязно…

На праздничном столе послышался какой-то шорох. Катерина посветила туда фонарем…

Псись, застигнутый врасплох, сразу упал замертво прямо в салат. Катерина завизжала и швырнула фонарик. Луч света сделал колесо, что-то звякнуло, фонарик погас. Женщины забрались с ногами на электрическую плиту. Вера, как и Катя, тоже панически боялась мышей.

– Ну, тогда я пойду, – воспользовалась моментом Анюта и стала напяливать шубу.

– Не смей! – закричала мама, но девочка не повиновалась, а Катерина долго не могла решиться спуститься вниз.

Наконец, она все же решилась, стала нащупывать ногой пол, но в это время случилось что-то совсем уж невероятное.

Наверху, на крыше, раздался громкий топот, потолок заходил ходуном, кто-то дико захохотал, и после этого целая лавина снега с шумом обрушилась с крыши…

Женщины снова завизжали и в страхе обнялись, зажмурившись…

(Топот устроил Мумин. Он напился водки и понял, что блестящий план Вадима не должен кануть в лету. В поселке началась суматоха, и такой удобный случай нельзя было упускать. Пока другие таджики мирно разговаривали у костра, он схватил раскладную лестницу и быстро добежал до дома Вадима. Никто его в темноте не увидел. Да и не до этого было сейчас аборигенам)…

– Жутко как-то, – прошептала Алена, глядя в окно. – Может, сбежим отсюда, пока не поздно? Это дело сразу пошло не по плану. Я чувствую, что ничем хорошим оно не закончится.

Игорь подскочил к ней и рывком за плечо развернул ее к себе.

– Во-первых, сколько раз тебе говориь, чтобы ты отошла от окна! – зашипел он. – Во-вторых, прекрати паниковать! Мы сделаем это дело, даже если все силы ада спустятся сюда! У нас уже нет другого пути. Мы уже вляпались, – он махнул рукой на связанных Алексея и Генерала, лежавших в углу. – Теперь мы обязаны довести это до конца, чтобы ни случилось. Ты поняла?!

Когда он начинал говорить с ней таким тоном, Алена не могла ему противостоять.

Она не знала, и не могла даже догадываться, что Игорь и сам немного запаниковал от этого всепомешательства. Еще никогда ему не приходилось работать в условиях такого активного сопротивления внешней среды. Бывало всякое, но чтобы животные сходили с ума – такого никогда не было. Игорь гнал от себя мысли о судьбе, но они настырно лезли обратно в голову. Чтобы избавиться от страха, нужно было действовать немедленно. Немедленно и решительно. Он должен был выполнить контракт, даже если придется лично убить всех аборигенов, их собак и кошек, а также охранников, таджиков, ворон, мышей – всех, кто бы ни попался на пути.

– Ты поняла? – грозно повторил он.

– Поняла, – Алена покорно опустила голову.

– Чтобы ни случилось?

– Чтобы ни случилось, – она чувствовала, что теряет волю.

Так было всегда – он настаивал, гипнотизируя ее своим ледяным взглядом, она безропотно исполняла все, что он говорил.

– Кто бы ни встретился нам на пути?

– Кто бы ни встретился, – послушно повторила Алена.

– Тогда выходим прямо сейчас.

– Но еще нет десяти…

– Именно сейчас. Лучшего времени уже не будет. В этой суматохе и темноте нам гораздо легче будет добраться до цели. Никто сейчас не обратит на нас внимания, даже если мы на виду у всех пройдем по улице…

Они распределили снаряжение. Игорь вышел наружу, огляделся вокруг и кивнул Алене. Та тоже вышла и закрыла дверь дома. По-прежнему лаяли собаки и каркали вороны, низко проносясь над домами. Где-то совсем неподалеку играла музыка, потом неожиданно хлопнула петарда. Алена вздрогнула.

– Спокойно, – сказал Игорь, обогнул джип Алексея и выглянул за забор. – Пойдем.

Алена последовала за ним. У нее на плечах был рюкзак с взрывчаткой. У Игоря в рюкзаке были детонаторы. Они вышли за забор, но не успели пройти и десяти шагов. В этот момент на Игоря бросился Байкал. Даже для Снеговика появление этого пса в поселке было неожиданностью. Он только успел крикнуть ему: «Байкал не смей!». Раздался грозный рык, потом глухой выстрел, который был почти не слышен на фоне грохота очередной петарды, разорвавшей воздух и взвившейся в небо.

Байкал упал на дорогу. Игорь ногой спихнул его тело в обочину…

«Пуля – дура, штык – молодец».

Кодекс Снеговика

Теперь Снеговик знал наверняка, что произойдет дальше. Решимость Игоря, его последние действия стали недостающим пазлом в общей картине. Будущее ближайшего получаса вырисовалось вполне отчетливо. Это будущее уже не перерисовать, не переделать. Даже Снеговику это было уже не под силу. Но он надеялся спасти хотя бы Создателя и Слышащую. Хотя бы на этот раз…

– Милая девочка! – закричал он. – Скорее беги к папе и скажи ему, чтобы немедленно уходил из этого дома. Садитесь все в машину и быстро уезжайте отсюда, иначе папа погибнет. Или бегите в лес! Уходите подальше. Я не могу допустить, чтобы еще один Создатель погиб!

– Но почему? – Анюта как раз выбегала из дома. – Ведь все идет по плану. Смотри, что творится вокруг!

– Да, да. И тем не менее, бегите. Ничто уже не поможет. Я вижу. Теперь я вижу!

– Что ты видишь?

– Я вижу будущее. Это не предположение и не гипотеза, это реальная картина. Взрыв в любом случае состоится, и твой папа погибнет. Беги же скорей, иначе ты больше не увидишь своего отца…

Если раньше Снеговик мог просчитывать события будущего на основании многомерного анализа с той или иной степенью вероятности, то сейчас ему представилась полная картина следующих тридцати минут. Он отчетливо видел последний вратарский прыжок Создателя – самый лучший из всех его прыжков…

«Мне необходима полная тишина, – понял Снеговик и приказал: – Животные, сейчас же все замолчите и идите по домам. А ты, Трифон, беги в штабной домик и, если хочешь спасти своего хозяина, прыгай прямо в окно сквозь стекло. Тебе будет больно, ты потеряешь много крови, но хозяин потом отблагодарит тебя сполна»…

В Барханы быстро стало возвращаться прежнее спокойствие. Вороны перестали каркать и улеглись в гнездах, мыши перестали лазить по столам и спрятались в своих норах, домашние животные вернулись по домам, а их хозяева перестали их истошно звать…

Когда Вадим и Коля выходили из дома их уже поджидал Юлий Васильевич.

– Вот, – он протянул им два пистолета.

Коля восхищенно гогокнул:

– Откуда такое богатство, уважаемый?!

– Я же обещал, – сказал Юлий Васильевич. – Извините, мне надо скорее идти домой, чтобы никто не хватился пропажи. Удачи вам…

Они взяли пистолеты и пошли в сторону дома артистки. Коля не мог успокоиться.

– Я вижу, братан, ты уже поставил дело на поток. Как тебе удалось этого старпера заманить? Откуда у него стволы?

– Некогда, Коля, объяснять, – Вадим ускорил шаг. – Мне кажется, что надо поторопиться. Эта темнота может изменить их планы…

Они дошли до первого перекрестка и свернули на соседнюю улицу. Как раз в это время началась вакханалия зверья. Мимо с лаем промчались две собаки, а вслед за ними растрепанная женщина.

– Вы Кнопочку мою не видели? – на ходу спросила она, и, не дождавшись ответа, побежала дальше.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил Коля.

– Догадываюсь.

Коля уже не был таким бодрым и веселым, как раньше. Он крутил головой из стороны в сторону и сжимал ручку пистолета в кармане пуховика.

– Мы пришли, – сказал Вадим. – Действуем по плану.

– Да, – с готовностью ответил Николай.

Вой и лай усиливались и наводили на Колю какой-то потусторонний страх. Он нажал на ручку калитки и вошел внутрь. Его уже не удивляло, что калитка оказалась не запертой, как и предсказала Анюта.

Вадим отработанным движением закатился под скамейку.

– Вадя, – позвал его Николай с той стороны забора.

– Что?

– Ты пистолетом пользоваться умеешь?

– Нет.

– Тогда засунь его подальше и забудь о нем, а то не дай Бог.

– Хорошо, Коля. А теперь ни слова. Они могут появиться в любой момент.

Трифон, в отличие от всех остальных домашних животных, не поддался на зов Снеговика. И хотя хозяина не было дома (он умчался, как только погас свет), а зов был очень манящим, пес проявил небывалую для него стойкость, помня страх наказания. Но когда Снеговик лично ему сообщил о том, что хозяин в беде, Трифон – трусливейший из всех псов – сорвался с места. Хозяйка что-то кричала ему вслед, но он не послушался…

Трифон хорошо знал, где находится штабной домик. Сюда они с хозяином ходили, чуть ли, не каждый день. Он быстро его нашел в темноте. Дом чернел безжизненными окнами и казался совершенно пустым…

К этому моменту Генерал уже очнулся. Он некоторое время определялся со временем и местоположением. Попытался подняться и не смог. «Связан», – понял Генерал своей армейской смекалкой. Рядом раздался стон.

– Кто здесь?

– Я.

– Кто я?

– Алексей.

– Алексей?

– Да это я, Сергей Петрович?

– Ты меня узнал?

– Ваш голос я в могиле узнаю. Хотя, я и так уже в могиле.

– Ты можешь что-нибудь объяснить, Леша?

– Могу. Наш поселок хотят взорвать.

– Кто?!

– Тарас Александрович. Мы с вами сгорим в этом доме заживо.

– Сейчас же расскажи все, что ты знаешь…

Алексей в деталях рассказал все, что ему было известно. В том числе не утаил и свою преступную роль. Когда он досказывал эту невероятную историю, раздался звук битого стекла.

– Тише! – перебил его Генерал.

Послышался легкий топот, словно гномик с когтями на пальцах бегал по комнатам. Точно также Трифон, бывало, бегал по дому, царапая когтями паркет.

– Трифон! – позвал Генерал.

Собака ворвалась в комнату и стала лизать хозяина в лицо.

– Трифон, дружок, развяжи нас.

Пес продолжал лизать лицо Генерала.

«Развяжи или разгрызи веревки», – подсказал ему Снеговик.

Генерал и Алексей были по ногам и рукам опутаны липки скотчем, справиться с которым было не так просто. Пес стал остервенело рвать шелестящую ленту зубами. Она липла к языку. Он рычал и ломал зубы…

– Давай, давай, Трифон, – подбадривал его Генерал. – Умная собака. Моя собака. Самая лучшая собака на свете.

Пес быстро слабел. С него капала кровь. Он терял силы…

Лютеция тоже мчалась к хозяину. Она безошибочно определила его местонахождение, юркнула под скамейку и стала лизать лицо Вадима. Тот был соверешенно обескуражен ее появлением. Он напряженно ожидал появления специалистов, когда этот шерстяной комок вдруг накинулся на него со своим влажным язычком.

– Ты откуда взялась? Быстро домой!

Но Лютеция не могла успокоиться.

– Домой! – рявкнул на нее Вадим. – Сейчас же домой!

Испуганная собака выскочила из-под скамейки, но убегать не думала. Она преданно виляла хвостом и поскуливала.

Послышался скрип шагов.

«Глупая псина», – подумал Вадим и начал судорожно искать пистолет в карманах. Он был уверен, что это приближаются Игорь и Алена.

– Папа, – раздался голос дочери.

– Анюта? – Вадим высунул голову из своего укрытия. – Ты что здесь делаешь? Быстро уходи отсюда и забирай собаку. Вы нам все дело испортите.

– Папа, уже нет никакого дела. Снеговик мне только что передал, что мы должны быстро уезжать из поселка.

– Зачем?

– Он сказал, что ничего не поможет. Надо спасаться или ты погибнешь. Быстрее, папа!

– Доча, сейчас же иди домой!

– Папа, я не уйду без тебя!

– Доча!

– Папа!

– Вадик, может, действительно, слиняем отсюда, – раздался из-за забора встревоженный голос Николая. Он тоже начинал нервничать.

– Нет! – отрезал Вадим.

– Снеговик сказал, что мы…, – Анюта осеклась.

Две фигуры высветились в лунном свете в самом начале улицы.

– Это они, – прошептала девочка.

Лютеция загавкала. Анюта цыкнула на нее, но было уже поздно. Специалисты их заметили.

– Анюта, хватай собаку и убегай отсюда немедленно, – приказал Вадим.

Но Анюта не послушалась. Она помнила слова Снеговика. Папа погибнет, если не уйдет…

– Стойте! – закричала девочка.

Две фигуры продолжали идти.

– Пожалуйста, стойте!

Она кинулась им навстречу. Следом с визгливым лаем помчалась Лютеция.

– Анюта! Доча! Не смей! – заорал Вадим ей вдогонку.

Прятаться дальше было бессмысленно. Он выкатился из-под скамейки и бросился за дочерью, которая бежала по направлению к двум фигурам.

Одна из этих фигур на ходу вытянула руку перед собой.

– Нет!!! – заорал Вадим и, собрав все свои силы, прыгнул. Это был прыжок достойный финала Лиги Чемпионов…

Выстрела слышно не было. Раздался только свистящий звук. Вадим накрыл своим телом дочь и в ту же секунду почувствовал сильный толчок в плечо, но при этом совершено не почувствовал боли.

– Чтобы не случилось, – сказал Игорь, проходя мимо.

– Чтобы не случилось, – ответила одурманенная Алена.

Игорь еще раз нажал курок. Пуля пробила затылок Вадима и вонзилась в голову Анюты. Лютеция, поджав хвост, стала убегать, надеясь спастись, но Игорь вошел в азарт и снова выстрелил.

Маленькая собачка, перекувыркнулась несколько раз и затихла посреди дороги.

Алена невольно стиснула зубы и зажмурилась. Даже смерть девочки не произвела на нее такого впечатления…

– Стоять всем, гады, не двигаться! – не выдержавший напряжения Коля с криком выскочил из своего укрытия на улицу и стал палить из травматического пистолета во все стороны.

(На самом деле, Коля никогда не был настоящим бандитом. Был у него однажды эпизод в жизни, когда на его фирму надавили рэкетиры, и пришлось для прикрытия приглашать специально обученных ребят, но сам он боевым оружием не пользовался и поэтому сейчас не имел никаких шансов)…

Игорь среагировал мгновенно и первым же выстрелом уложил Николая на снег, а проходя мимо, добил его и тут же перезарядил свой пистолет. Он готов был стрелять и дальше в любую подвижную цель…

Его совершенно уже не беспокоило, что тщательно распланированное дело было фактически провалено за несколько минут. Всюду валявшиеся трупы невозможно было списать на издержки. Сейчас он уже не думал о контракте. Игорь вдруг осознал, что борется не с обстоятельствами, а с судьбой. Он должен был одолеть ее, и символом победы должен стать взрыв дома. Даже если сам Тарас Александрович сейчас появился бы перед ним и отдал приказ остановиться, Игорь застрелил бы и его…

– Открывай, – кивнул он Алене, мигом оглянув все близлежащее пространство.

Никого в округе больше не было. Их стрельба не заинтересовала аборигенов. Взрывы и грохот стали привычным звуковым фоном этого вечера.

Алена открыла калитку, но перед тем, как войти во двор дома артистки, обернулась и спросила:

– Зачем ты убил собачку? Она же убегала от тебя.

– Не мешай мне! – зарычал он. – Хотя бы ты не мешай…

Но Алена не посторонилась и вдруг резко и сильно ударила его в грудь. Игорь попятился и чуть не упал, на мгновение потеряв равновесие. Раздался еще один выстрел. Алена покачнулась и осела у порога. Он снял с нее рюкзак с взрывчаткой и вошел во двор, перешагнув через тело девушки.

Теперь его уже никто не мог остановить…

Правда, оставалась еще Мяукала, которая сидела на кромке забора и наблюдала этот боевик от начала до конца. Она уже готова была спрыгнуть вниз и вцепиться когтями в голову Игорю, но Снеговик сказал ей: «Не надо, теперь моя очередь»…

Снеговик пережил все произошедшее довольно спокойно. Он не зажмуривался, не стонал, не клял себя за бездейственность и не пытался судорожно и суетливо помешать совершавшемуся злодейству. Ему неприятно было видеть все это – но не более того. Ведь он знал наперед, что все так случится и мало надеялся, что ему удастся что-то исправить. За несколько минут до трагедии он уже просчитал этот замечательный, но безуспешный прыжок Создателя. Единственная поправка, которую смог внести Снеговик в неминуемый финал – это уничтожение боли. Он отключил рецепторы боли Вадима и Анюты, и они умерли, словно заснули…

За последние двести лет Снеговик привык к подобным развязкам. Частенько события развивались по более жестокому сценарию. В Аргентине, например, когда обрушилась церковь, он много часов слушал стоны и плач детей и ничего не мог сделать, чтобы помочь им. Вернее, он мог помочь им. В нем было достаточно энергии. Но для этого нужно было израсходовать ее всю, то есть аннигилироваться и тем самым нарушить правила Кодекса. Тогда он не смог этого сделать, хотя стоны детей были невыносимы. Наверно, он не смог этого сделать только потому, что тогда ему не повезло с Создателем, который так и не поверил в него. Да и с воронами ему тогда не повезло. Они гадили ему на голову. Но сейчас…

«Я устал», – вдруг подумал Снеговик и тут же поймал себя на мысли, что он совершенно не ужаснулся от этой мысли и даже не попытался ее отогнать от себя.

И именно то, что он не испугался этой мысли и не стал отчуждаться и прятаться от нее, ему стало легче, словно какое-то прозрение, которое так долго кружилось возле него, сейчас перестало кружиться и опустилось внутрь него…

Да, теперь он знал, что такое Усталость. Оказалось, что это не так уже страшно. Это не болезнь, не проклятие и, тем более, это не банальное онемение мышц, которых у него нет. Усталость – это всего лишь ощущение своей беспомощности и бессилия при одновременном осознании, что сил еще вполне достаточно. У него в запасе, если не врал Кодекс, еще имелось несколько миллиардов килоджоулей. Для чего они?…

Снеговик задумался.

«В конце концов, не так уже страшна аннигиляция, и не так страшны запреты Кодекса – решил он, – но страшно то, что Создатель и Слышащая – именно этот Создатель по имени Вадим и эта Слышащая по имени Анюта – больше не будут жить, а я буду и дальше смотреть, как погибают мои Создатели и мои Слышащие»…

Снеговик знал, что делать дальше. Скорее всего, он подсознательно знал это и раньше, но принял решение только сейчас. Мудрая сова оказалась большей провидицей, чем он сам. Пора становиться не просто ветвью эволюции человека, а Человеком. Но для этого необходимо совершить основную миссию Человека, то есть самопожертвование…

До взрыва оставалось не больше получаса. Пока Снеговик размышлял об Усталости и о своем предназначении, Игорь уже прикрепил взрывчатку, выставил таймер и сейчас пытался перебраться через забор. Пора было переходить от принятия решения к его осуществлению.

Снеговику не было страшно, но было немного неловко от пафоса принятого решения. Он постарался избавиться от чувства, что собирается совершить нечто вроде подвига, чтобы ненароком не загордиться. «Не я первый и не я последний», – подумал он, успокаивая себя.

Снеговик пытался в эти последние минуты быть как можно беспечнее. Насвистывая легкий мотивчик из американского кинофильма тридцатых годов, он, как бы между прочим, оценил оставшиеся в нем мегаджоули, убедился в полной их достаточности, и начал расходовать накопленную энергию в хронометрическом порядке.

Сначала он воскресил Байкала, потом исцелил Трифона, возродил к жизни Вадима, Анюту, Лютецию, Николая и Алену, попутно излечил от рака груди Антонину (жительницу тридцать четвертого участка) и создал мощное защитное поле вокруг коробки с подарком, чтобы она не повредилась. У него мелькнула догадка оставить на телефоне сообщение Анюте (что-нибудь вроде «Не печалься, девочка моя»), но он решил не делать этого, чтобы не травмировать лишний раз ребенка.

В нем осталась только та энергия, которая скрепляла атомы водорода и кислорода в молекуле воды. Ее должно было хватить, чтобы перейти в состояние квазибустулярности…

«Жалко, что дятел не успел», – это была его последняя мысль.

Игорь выставил таймер на тридцать минут. За это время он надеялся добежать до штабной избы, выждать взрыва и затем в общей суматохе покинуть Барханы через главные ворота.

Возвращаться на улицу через калитку мимо тела Алены ему не хотелось. Он не испытывал угрызений совести, но не хотел провоцировать себя на то, чтобы эти угрызения появились. Поэтому, чтобы выбраться из этой усадьбы, он решил преодолеть довольно высокий забор, ограждавший по периметру владения артистки.

Рядом с забором росло несколько деревьев. Игорь забрался на одно из них и попытался оценить траекторию прыжка, но в темноте сделать это было трудно. Он положился на авось, что с ним случалось довольно редко, и прыгнул.

Авось подкачал. То ли снежный покров за забором был недостаточно глубоким, то ли забор слишком высоким. Острая боль пронзила левую ногу от пятки до колена…

Игорь попытался встать и чуть не вскрикнул. Идти он не мог. До штабной избы – метров триста. Любым способом – хоть ползком – нужно было убираться отсюда. Он стал на четвереньках продвигаться вперед и попутно шарил вокруг себя руками в снегу. Пальцы натолкнулись на холодный кусок арматуры. Это была удача, которая, казалось, уже окончательно оставила Игоря и не собиралась возвращаться. Он оперся о прочный металлический стержень и с натугой поднялся. Ковыляя по направлению к штабной избе, Игорь на ходу пытался сообразить, как действовать дальше.

Решение пришло, когда перед ним из темноты оформились очертания джипа Алексея…

На полное выпутывание из скотча ушло довольно много времени. Наконец, удалось обрести подвижность, хотя обрывки липкой ленты свисали с краев одежды, как лохмотья средневекового нищего.

– Трифон, родимый, – Генерал обнял совсем ослабевшего пса. Тот уже не держался на ногах от потери крови.

– Семен Петрович, пожалуйста, поторапливайтесь, нет времени, – Алексей присел несколько раз, чтобы размять затекшие суставы.

– Не брошу же я его здесь. Он ранен.

– Если мы сейчас не поторопимся, то погибнем все. Пойдемте скорее…

– Я вернусь, – Генерал погладил лежавшего на полу и тяжело дышащего Трифона и последовал за Алексеем.

Они спустились на первый этаж. Алексей осторожно приоткрыл выходную дверь, высунул нос наружу и тут же захлопнул дверь обратно.

– Что? – шепотом спросил Генерал.

– Специалист здесь.

– Какой специалист?

– Да этот… Терминатор в очках. Стоит возле моей машины.

– Что будем делать?

– Вы генерал, вы и придумывайте стратегию.

– Я не генерал, Леша, я всего лишь подполковник.

«На нем я отсюда и уеду», – Игорь погладил джип по переднему бамперу с несвойственной ему нежностью и прилег на него от усталости. Нога ныла, как тысяча больных зубов. Унять эту боль можно было только действием, но сил уже не хватало.

До взрыва оставалось минут десять. Нужно было подняться на второй этаж и достать ключ из кармана бесчувственного Алексея. Если бы не нога, вся эта операция заняла бы не больше минуты…

Игорь с большим трудом преодолел несколько ступенек, чтобы подняться на крыльцо, и открыл входную дверь. Он тяжело дышал. Нужно было еще подняться на второй этаж. Шестнадцать ступенек. Игорь напряг силы. Кусок арматуры был не самым хорошим заменителем посоха. От его острых краев ладони уже горели и, может быть, даже кровоточили.

Изрядно уставший и истекающий потом Игорь одолел лестницу – ступенька за ступенькой, каждая на счет. Арматура громыхала о дерево так, что, казалось, слышно было на другом конце поселка. Игорь толкнул дверь в комнату, в которой они с Аленой прожили несколько дней в почти полном безмолвии…

Лунный свет, проникающий через окна, высветил тела Алексея и Генерала, лежавшие в углу. Они еще, конечно же, были живы, но Игорь считал их уже мертвыми. Он приблизился, опустился на здоровое колено, бережно отклячив больную ногу, положил рядом с собой арматуру, и стал шарить в карманах связанного Алексея. В этот момент он почувствовал еле уловимое движение воздуха. В другое время Игорь обязательно среагировал бы и мгновенно ответил предупредительным ударом, но сейчас обездвиженная нога и боль в колене нарушили все его суперменские способности.

– С новым годом! – прогромыхал голос Генерала, и в тот же момент арматура опустилась на голову Игоря.

Он стал терять сознание, но в промежутке между бытием и небытием услышал гул, похожий на звук сходящий с гор лавины. «Я все-таки выполнил контракт», – была его последняя мысль.

– Мы опоздали! – выкрикнул Алексей и помчался к выходу.

Генерал бросил кусок арматуры и побежал за Алексеем. Гул усиливался. Они соскочили с крыльца.

– Ложись!!! – скомандовал Генерал и толкнул Алексея в спину.

Они оба повалились лицом в притоптанный снег. Генерал, как его много лет назад учили в военном училище, вытянул ноги в сторону предполагаемого взрыва.

В других домах поселка тоже почувствовали этот гул, но не сразу придали ему должное внимание…

«На свете нет тоски такой, которой снег бы не вылечивал»

Кодекс Снеговика.

Эпилог

Полной фазы взрыва не видел никто. Аборигены к этому моменту были слишком расслаблены предчувствием праздника и выбежали на улицу, когда это фантастическое зрелище уже завершалось. От взрыва остались только редкие всполохи и искры, которые можно было объяснить очередным фейерверком, поэтому никого это зрелище не встревожило. Аборигены проводили последнюю искру восторженным взглядом, сказали: «Вот это да», и вернулись к своим остывшим закускам…

Это очень затруднило следствие по данному делу. Судя по степени разрушения дома артистки, взрыв был такой силы, что его не только жители этого поселка должны были видеть, но и население всех близлежащих поселков в радиусе пяти километров. Тем более было странно, что ни один другой дом в Барханах не пострадал. В домах, непосредственно соседствующих с местом происшествия, даже стекла не вылетели. Складывалось такое впечатление, что взрывную волну прервала какая-то преграда. Милицейские эксперты были в недоумении, ничего подобного они раньше не видели…

Единственным, кто видел всю картину от начала и до конца был таджик Толик, но его показания имели для следствия мало ценности в силу «полной неадекватности» (так написал в объяснительной записке главный следователь). Показания Толика действительно не могли рассматриваться всерьез, хотя, с другой стороны, если бы можно было сделать такое невероятное допущение, что ничего странного в его объяснениях не было, то его версия очень хорошо объясняла все те трудности, с которыми столкнулось следствие…

По его утверждению, за несколько секунд до происшествия, примерно в двадцать один тридцать снеговик, что стоял на детской площадке, стал вдруг светиться голубым светом. Потом, когда яркость света набрала ослепляющую силу, он оторвался от земли и взлетел по дуговой траектории. Следователей поначалу очень забавили выражения, наподобие «дуговой траектории», произнесенные узбеком таджикского происхождения, причем без акцента, но впоследствии, когда такие выражения в его объяснении стали следовать одно за другим, следователей это стало злить.

– Ты яснее можешь говорить? – не выдержал один из них.

– Как яснее? – не понял Толик.

– Нормальным языком.

– А я каким говорю?

Следователь стиснул зубы.

– Продолжай дальше. Я записываю…

Далее по его версии следовало, что изогнутый столб света, образованный снеговиком, расширился на конце, накрыл дом артистки воронкой и образовал вокруг него купол. В ту же секунду внутри этого купола началась какая-то необъяснимая реакция (Толик так и сказал: «Какая-то необъяснимая реакция»). Пространство под куполом играло и переливалось всеми цветами радуги – от ярко-зеленого до ярко-фиолетового. Эти краски то вспыхивали искрами, то поднимались красивыми пузырями, ударялись о поверхность купола и дробились. Что-то не пускало их наружу. При этом раздавался такой звук, словно где-то в отдалении идет бой с применением тяжелой артиллерии (Толик без запинки выговорил слово «артиллерия»). Потом краски стали бледнеть, искры становились не такими интенсивными, энергия взрыва стала иссякать.

– Это все? – спросил уставший следователь.

– Кажется все, – Толик наморщил лоб то ли от попытки вспомнить, то ли от боли в голове. Он тоже устал и не меньше следователя ждал окончания этого допроса. – Может быть, я что-то еще запамятовал, но если бы вы задали наводящий вопрос…

– Ой, да хватит уже этого цирка, – милиционер раздраженно махнул на него рукой и выписал пропуск на выход, а когда Толик ушел: написал в протоколе: «Показания свидетеля не заслуживают внимания ввиду полной неадекватности последнего». Все ясно и понятно.

Толик и остальные таджики в поселок больше не вернулись. После того, как они дали показания по этому делу, их схапала миграционная служба и депортировала на родину. Ни Алексей, ни Тарас Александрович тоже здесь больше не появлялись. Они сидели в КПЗ. В Барханах наступил период безвластия…

Узнать о том, что же произошло в момент взрыва, Вадиму и Анюте было неоткуда. Они сами этого тоже знать не могли, потому что очнулись слишком поздно – когда все уже завершилось.