Текст книги "Кодекс Снеговика"

– Синоптики прогнозир-р-руют долгую зиму. Последний снег сойдет только в пер-рвой декаде апреля, – авторитетно заявили вороны.

– Я говорю о другом законе.

– О Кодексе, что ли? – с присущей ей ехидцей заметила Мяукала.

– О нем.

– Какой кодекс? – всполошились вороны. – Уголовный? Мор-р-ральный?

– Кодекс стр-р-оителя коммунизма? – вспомнила Каролина.

Снеговик не хотел посвящать их в сложности своего бытия. Байкал и дятел переводили взгляды то на кошку, то на ворон, то на Снеговика. Они вообще перестали понимать, о чем идет речь.

– Что же мы можем сделать? Что ты можешь предложить? – настойчиво потребовала кошка.

– Пока я не знаю. В любом случае, для начала надо найти Слышащего.

Они разошлись неудовлетворенные. Кошка снова была разочарована Снеговиком. Она рассуждала так: если уж ты имеешь сверхъестественные способности, то эти способности не могут быть половинчатыми. Предупредил об опасности, будь добр – избавь нас от нее. Байкал тоже был расстроен. Он даже немного обиделся на Снеговика. Пес был уверен, что они с Прохором вдвоем вполне могут защитить поселок от любой угрозы. Вороны поняли только одно – скоро им придется искать другое место для обитания. Их это удручало, но в меньшей степени, чем кошку и собаку.

Менее других расстроился дятел. Но в отличие от других, у него был план к действию. Он решил с рассветом лететь в соседний лес, где, по слухам, жила очень старая и очень мудрая сова (знакомых сов из своего леса он слишком мудрыми не считал).

«Усталость – это смерть. Снеговик после квазибустулярной аннигиляции, не возрождается».

Кодекс Снеговика

Двадцать седьмое декабря. Суббота.

Первым, кого увидел Снеговик этим утром, был бывший чиновник Юлий Васильевич Горский. Он шел по дороге не свойственным ему нетерпеливым шагом. Во всяком случае, раньше Снеговик видел у него совсем другую походку – размеренную, наблюдательскую, даже философскую. А сейчас казалось, что Юлий Васильевич торопится на автобус. Снеговик знал, что торопился бывший чиновник именно сюда.

– Привет, – по привычке сказал он, хотя уже знал точно, что этот старик не Слышащий.

Юлий Васильевич лишь мельком глянул на Снеговика и стал изучать поверхность детской площадки. Он изучал ее с внимательностью детектива, разве что лупы из кармана не достал. Снега в последние два дня не выпадало, поэтому на поверхности были следы, которые могли быть оставлены и вчера, и позавчера. Здесь в большом количестве были видны следы кошек, собак, а также следы птиц и каких-то мелких животных (возможно мышей). Юлий Васильевич встал на цыпочки и осмотрел запорошенную шляпу деревянного грибка. На ней тоже были многочисленные следы птичьих лапок. Сами по себе эти следы ничего не доказывали, но, во всяком случае, они говорили о том, что это место очень популярно среди животных. Нигде в поселке не было такой концентрации звериных следов.

Юлий Васильевич снова посмотрел на Снеговика – уже более внимательно, чем прежде. Снеговик улыбнулся ему своей невидимой улыбкой. Юлий Васильевич про себя отметил: «В наше время снежные бабы были посимпатичнее». На это Снеговик ему ответил:

– В ваше время и конфеты были слаще, и девушки скромнее.

Юлий Васильевич пошел восвояси.

«Что ж, возможно это к лучшему, – подумал Снеговик. – Любой человек, который заподозрит во мне существо одушевленное, может стать союзником. Хотя, при определенном стечении обстоятельств такой человек может быть и опасен».

В это время по дороге пробежал Байкал. Он не сказал ни слова и даже не посмотрел в сторону Снеговика.

«Обиделся, – понял тот. – Хорошо, что еще ногу возле меня не поднял».

Он был уверен, что обида Байкала продолжится недолго. Он мог бы эту обиду прекратить прямо сейчас. Достаточно было крикнуть: «Байкал, давай поиграем!». Снеговик не сделал этого только потому, что не хотел, чтобы Байкал весь этот день снова провел на детской площадке. Он ждал Слышащего, а пес мог помешать их встрече.

Утро началось для Анюты, как и всякое субботнее утро на этой ненавистной даче, с требований играть на ненавистной скрипке.

– Мама, имей совесть, я еще не завтракала.

– Это ты имей совесть, нахалка. Пока не отыграешь полчаса, не отрываясь, никакого завтрака не получишь.

– Я на тебя в суд подам за издевательство над ребенком!

Катерина чуть не поперхнулась от такого заявления.

Буквально несколько дней назад они смотрели по телевизору передачу про то, как одна английская девочка засудила родного отца за то, что тот лишал ее ужина из-за плохих отметок в школе. Катерина во время этого репортажа исподтишка посмотрела на Анюту. Та слушала очень внимательно, хотя никогда не проявляла интереса к подобным передачам.

– В суд ты подашь? Ах ты, соплячка!

– И за оскорбления тоже подам, – невозмутимо продолжала Анюта.

– А ну иди на второй этаж и возьми в руки скрипку, – мама угрожающе приближалась. – А то я сейчас же напишу письмо Деду Морозу, и никакой суд тебе не поможет.

Анюта поджала губы. По крайней мере, до первого января у мамы был железный аргумент.

– Я есть хочу, – уже более примирительно сказал она.

– Пока ты будешь играть свои этюды, я приготовлю завтрак.

– А что ты приготовишь?

– Яичницу.

– Опять яичницу.

– Иди, играй, я сказала!

Вадик в это время был на улице. Он с утра строил обещанную дочери снежную горку. Для каркаса он взял оставленные строителями деревянные козлы, прибил к ним доски под уклоном, обшил по максимуму кусками фанеры, и теперь осталось сделать самое тяжелое – нужно было завалить всю эту конструкцию снегом. Он усердно махал лопатой, когда Анюта позвала его в открытое окно:

– Папа, иди кушать!

После завтрака Анюта попросилась сходить на детскую площадку.

– Поиграй на скрипке, а потом сходи, подыши воздухом, – согласилась Катерина.

– Мама! Я уже играла.

– Галина Владимировна говорила, что тебе надо играть минимум два часа в день.

– День только начался. Успею еще.

– Знаю я тебя. Если до обеда тебя не заставить, то потом и вовсе не дождешься.

– Дождешься.

– Не дерзи!

Вступился Вадим:

– Пусть погуляет, пока солнышко на улице. После обеда она поиграет полтора часа на скрипке, а потом мы пойдем кататься на лыжах. Так?

– Так, – охотно кивнула Анюта.

– Делайте, что хотите, – Катерина попыталась изобразить из себя обиженную, хотя знала, что такая гримаса ей не поможет. И Вадим, и Анюта в последнее время на ее обиды почти никак не реагировали, тем более, если для такой обиды они не видели причин.

Анюта оделась и ушла с санками, Вадим снова занялся горкой, а Катерина, вздохнув, продолжила мелкое обустройство дома: примеряла купленные абажуры, красила подоконники на втором этаже, обмеривала спальню под будущую кровать, которую собиралась купить со следующей зарплаты. Катерина мечтала о просторной и массивной кровати с резными стойками и с полупрозрачным балдахином. Она уже присмотрела такой экземпляр в одном мебельном магазине. Правда, стоил этот экземпляр довольно дорого, но Катерина не экономила на том, что делало ее дом комфортнее и красивее…

Анюта подняла валявшийся на снегу посох и вставила его на прежнее место – между еловыми пальцами Снеговика.

– Благодарю вас, – услышала она голос папы.

Анюта вздрогнула и резко обернулась.

Папы рядом не было. Вокруг вообще никого не было. Светило яркое солнце, покрытые снегом, могучие ели торчали над высоким щитовым забором, окружающим поселок, из труб вились белые струи дыма. Люди сидели в тепле. Даже Генерал с Трифоном еще не выходили на прогулку.

– Это я с тобой говорю, – снова прозвучал голос папы.

Она не могла ослышаться. Анюта осмотрела все закоулки, за которые мог спрятаться отец. Этих закоулков было не так уже много – грибок, песочница, тыльная сторона снеговика, угол ближайшего забора. Больше ему спрятаться было негде.

– Папа, ты где?

– Я не папа, я Снеговик. Я просто говорю голосом твоего папы, потому что твой папа мой Создатель.

Анюта пристально посмотрела в глаза Снеговика, потом еще раз оглянулась по сторонам и тут же опять впялилась в картофелины. «Ой», – девочка, как будто что-то поняла. В следующую секунду она резко сорвалась с места и побежала к дому, оставив санки на детской площадке.

Снеговик подумал, глядя ей вслед: «Сейчас она прибежит домой и скажет, что с ней заговорила снежная баба. Родители, в лучшем случае, не придадут этому значения и спишут слова ребенка на очередной каприз, в худшем случае – вызовут врачей».

– У меня есть хорошая новость и есть плохая новость, – такими словами Снеговик собирался встретить Мяукалу, когда она придет. – Хорошая новость – я нашел Слышащего. Плохая новость – это девочка девяти лет.

Анюта ворвалась в дом. Огляделась. На первом этаже никого не было. Со второго этажа доносились шаги мамы. Девочка, не разуваясь, бросилась в заснеженных сапогах через всю гостиную к веранде заднего двора. Через стеклянную дверь был виден весь их приусадебный участок. Там папа продолжал закидывать снегом горку. Анюта несколько секунд в задумчивости смотрела на него и мысленно сверяла расстояние между детской площадкой и их домом…

Снег стаивал с ее сапог, на полу образовалась лужа.

– Ты уже вернулась? Почему так быстро? – раздался голос мамы за спиной девочки.

Анюта обернулась. Мама хотела поругать ее за то, что она не разулась, но увидела испуг в глазах дочери.

– Что случилось?

Анюта не ответила.

– Что с тобой, Аня? – Катерина забеспокоилась, подошла ближе, присела перед девочкой на корточки.

– Я… Я варежки забыла…, – Анюта сказала первое, что пришло ей в голову, но тут же сообразила, что варежки надеты на ее руках. – То есть… Я хочу надеть другие варежки.

– Какие другие?

– Теплые.

– А эти разве не теплые?

– Не совсем. У меня руки немного замерзли.

Катерина встала, ее лицо приобрело прежнее строгое выражение. Она в последнее время все меньше и меньше понимала этого ребенка. Ребенок явно что-то задумал, и это «что-то» вряд ли имело рациональное объяснение. Катерина не любила и не умела играть с Анютой в поддавки. Она предпочитала разговаривать с ней, как со взрослой.

– Значит, оставайся дома, – сухо сказала мама. – Других варежек у меня нет.

– Совсем нет?

– Совсем.

Анюта на секунду задумалась.

Она судорожно размышляла, сказать ли ей: «Тогда я останусь дома». Но в этом случае пришлось бы до самого обеда отбрыкиваться от ненавистной скрипки. Лучше уж говорящий снеговик, решила она и сказала:

– Тогда я еще немного погуляю.

Анюта медленным шагом возвращалась к детской площадке. Периодически она резко оглядывалась, надеясь увидеть за собой крадущегося папу. Уже подходя к углу улицы, с которого открывался вид на детскую площадку, она остановилась и снова задумалась: «Может, все-таки вернуться домой?»

Ее санки лежали там, где она их бросила. Анюта приближалась осторожно, по шажку.

Снеговик молчал. Он искал слова, которые не испугали бы девочку.

– Ты забыла свои санки, – сказал он, когда расстояние от него до дочери Создателя было не больше пяти метров.

Анюта снова резко оглянулась по сторонам. Вдалеке показался Байкал.

«Он может все испортить», – понял Снеговик.

Байкал приближался большими прыжками – с передних лап на задние. Снеговик напрягся, потратил толику своей энергии и понял, что пес уже не обижается и хочет предложить поиграть. Этого нельзя было допустить. Только не сейчас. Он снова напрягся и послал сигнал: «Беги мимо. У меня Слышащая. Ее нельзя вспугнуть». Байкал затормозил метрах в пятидесяти. Он печально посмотрел на Снеговика, опустил голову, развернулся и потрусил обратно. Его хвост болтался в позе неудовлетворенности.

– Подойди и ничего не бойся, – сказал Снеговик Анюте. – Ты же веришь в Деда Мороза?

Анюта вскинула ресницы.

– Ты Дед Мороз?!

– Нет. Но разве Дед Мороз не такое же чудо, как говорящий снеговик?

Анюта задумалась.

– А где Дед Мороз?

– Не знаю. То есть я могу тебе кое-что о нем рассказать. Но сначала ты должна смириться с тем, что я говорю с тобой. Ты же не думаешь, что я галлюцинация?

– Кажется, не думаю.

Она все еще не решалась приблизиться.

– Но ты говоришь голосом моего папы… Мне как-то…

– Тебе трудно к этому привыкнуть?

– Да.

– На самом деле у меня вообще нет голоса. Ты слышишь меня не ушами, а головой. Если хочешь, можешь отвечать мне просто мыслями. Я тебя пойму. Давай проверим.

Мысли ребенка заметались в голове. Воспитанная телевизором девочка уже знала, что значит «телепатия».

«Лучше бы я два часа играла на скрипке», – подумала она, замирая.

– Соглашусь с тобой, – ответил Снеговик, – лишний раз потренироваться действительно не помешает. Галина Владимировна и мама были бы рады.

Анюта обомлела. Вряд ли папа знал имя ее учительницы по скрипке. Он любил слушать, как она играет, но никогда не интересовался ее делами в музыкальной школе.

– Может быть, ты знаешь и фамилию моей учительницы? – это был вопрос последней надежды.

Но Снеговик ответил не задумываясь:

– Хачатурян.

– Откуда ты это знаешь! – вскрикнула девочка.

– Я все про тебя знаю, Анюта.

Время близилось к обеду. Анюта до сих пор где-то гуляла. Она явно тянула время до вечера, чтобы только не заниматься. Катерина вышла на балкон.

Горка была почти готова. Вадим делал последний штрих. Он поливал спуск водой. Теперь нужно было подождать некоторое время, чтобы поверхность обледенела.

– Вадик, – позвала его Катерина. – Сходи поищи Анюту. Пора уже обедать.

– Где ее искать? – спросил Вадим, продолжая поливать.

– Наверно, на детской площадке.

В это время Юлий Васильевич наблюдал в окно очередное любопытное действие. Вернее сказать, действия никакого не было. Было мистическое бездействие. Девочка-скрипачка (а бывший чиновник уже знал, что эта девочка живет в том доме, в котором иногда раздаются скрипичные звуки, и методом дедукции мог сообразить, что играет на скрипке именно она) сидела неподвижно на краю деревянного бордюра песочницы уже несколько минут и ничего не делала, а только смотрела на снежную бабу. Она словно гипнотизировала ее – точно так же, как собака и кошка прошлой ночью.

Юлий Васильевич нервно засопел, но на этот раз не рискнул позвать жену подивиться на эту картину.

Анюта и сама не заметила, как из коротких фраз родилась беседа с существом, рот которого представлял ломтик свеклы.

– Ты рассказала родителям про меня? – первым делом поинтересовался Снеговик.

– Нет. Они все равно не поверили бы, – вздохнула Анюта.

– Правильно сделала, что не рассказала. В двух из трех случаев это заканчивается семейной драмой.

Через пятнадцать минут она уже не видела ничего необычного в том, что с ней разговаривает снеговик. Велика сила детской непосредственности. Правда, ей пришлось немного потрудиться, чтобы вести разговор, не включая речевой аппарат. Слова иногда предательски срывались с ее языка.

– И все-таки, откуда ты знаешь про мою учительницу?

– Я же сказал, что знаю про тебя все.

– Все, все, все?

– Почти. Знаю, что было, знаю, что есть, и частично знаю, что будет.

– И что же будет?

– Это зависит от тебя.

– Ну-у, – она недоверчиво скривила губы. – Это мне и мама говорит. А ты скажи что-нибудь точное.

– Что именно?

– Буду я кинозвездой? – выпалила девочка.

Снеговик усмехнулся. Он много раз в своей жизни разговаривал с детьми, но немногие из них в девять лет ставили перед собой какие-то цели на будущее.

– Понимаешь, – сказал он после небольшой паузы, – жизнь каждого человека представляет собой много перекрестков. Выбирая дорогу на каждом перекрестке, ты выбираешь дальнейший путь. Как в сказке: налево пойдешь – коня потеряешь, направо пойдешь – богатство найдешь. Сейчас ты стоишь на одном из твоих первых и, может быть, самых важных перекрестков. Я могу тебе сказать, что с тобой будет, если ты бросишь заниматься скрипкой.

– И что же?

– Ничего хорошего не будет. Во всяком случае, кинозвездой ты точно не будешь. Путь без скрипки ведет тебя к обычной жизни обычного человека. Таких жизней вокруг сколько хочешь. Неинтересно. А вот если ты все же заставишь себя заниматься, то у тебя будет очень интересная жизнь. Не всегда легкая и даже чаще трудная, но… Интересная. Ты не будешь знать, что такое скука, а скука – это самое большое зло человека и вместилище всех его пороков.

Недоверчивая гримаса осталась на лице Анюты.

– Ты опять говоришь, как моя мама, хотя и говоришь голосом папы. Она тоже мне твердит постоянно, что если я не сделаю так, как она хочет, то мне будет плохо. Откуда вы все знаете, что для меня хорошо, а что плохо?

– Насчет твоей мамы ничего не скажу, а лично я говорю только то, что определенно знаю. Просто я вижу эти перекрестки у каждого человека, как ты сейчас видишь меня.

– Как ты видишь?

– Через снег. Снег – это вода, а вода – это информация, которая накапливается с того момента, как был создан мир. Ты знаешь, что такое компьютер? Вода и есть такой большой компьютер. Она всегда и повсюду, и поэтому все знает.

Анюта не поняла из сказанного почти ничего. Какой-то компьютер приплел. Снеговик, конечно, как и все взрослые, любит запутать словами, чтобы заставить тебя делать то, что тебе делать не хочется.

– Не хочу я заниматься этой скрипкой, – отрезала она категорически, – мне с ней плохо уже сейчас. Сейчас, а не когда-то там… в будущем. Понятно?

– Ты мне не веришь?

– Никто не может знать мое будущее. Ни мама, ни ты…

«Надо менять тактику», – понял Снеговик.

– Ладно, – сказал он, – забудем об этом на время. Я только попрошу тебя посмотреть сегодня новости в восемь часов вечера. Там ты услышишь про цунами в Индонезии. Волна накроет город на побережье в семнадцать часов тридцать три минуты. Погибнет пять тысяч сто двадцать шесть человек. Запомнила? Пять тысяч сто двадцать шесть. Новости в восемь часов вечера. А теперь можешь идти. Тебе пора обедать. Завтра придешь, и мы поговорим более предметно.

Но Анюта, вставшая в позицию противостояния, уже не могла остановиться. Она разозлилась, словно ей приказали спать перед началом самого любимого ее мультика.

– Чего ты раскомандовался? Когда хочу, тогда и пойду…

Анюту очень задело то, что Снеговик сразу встал на сторону мамы, хотя по логике вещей он, как сказочное существо, должен всегда быть на стороне детей.

– Не хочешь, не уходи.

– Вот, и не уйду.

Снеговик, понимая, что теряет дружественный контакт с ребенком, судорожно искал нужные слова, но не успел их найти. Его внезапно парализовало от нахлынувшего счастья…

К детской площадке приближался Вадим. Его еще не было видно, но Снеговик чувствовал его присутствие все сильнее. Мысли Снеговика быстро замкнулись в круг.

«Создатель идет. Создатель идет», – заладил он.

– О чем ты говоришь? Что еще за создатель? – не поняла Анюта.

– Твой папа. Он идет сюда. Пожалуйста, попроси его, пусть он прикоснется ко мне.

– Зачем?

– Его прикосновение дает мне энергию. Без энергии я не смогу разговаривать с тобой. А мне нужно тебе еще многое сказать. О-о! Он приближается…

– Вот ты где. Мама зовет обедать, – Вадим улыбнулся дочери.

«О-о!» – Снеговик стал быстро таять и тратить энергию.

– Папа! – Анюта подскочила к Вадиму и взяла его за руку. – Посмотри, какой красивый снеговик получился.

– Да, неплохой. Пойдем обедать. Я легко оделся и уже замерз.

– Ну, папа.

– Что?

– Погладь снеговика.

– Зачем?

– Чтобы он стал еще круглее и красивее.

– Холодно, Ань. Я перчатки не взял…

– Голой рукой лучше. Она же теплая. Вот здесь, пап, на боку, смотри, здесь немного неровно. Нужно разгладить.

Вадим воровато огляделся по сторонам. Он сейчас не мог понять, как это ему в прошлые выходные взбрело в голову лепить снеговика на виду у всех. И ведь не пьяный был. Наверно нашло на него какое-то наваждение.

Он разгладил неровность там, где указала Анюта. Потом она попросила: «Вот здесь и здесь». Рука начала коченеть.

Снеговик молчал. Анюта не слышала его голоса, но она каким-то неизвестным до сих пор органом чувства отдаленно услышала то наслаждение, которое вливалось в Снеговика. Это было примерно такое же чувство, какое испытала сам Анюта года два назад, когда впервые вошла босыми ногами в море.

– Все, Анюта. У меня рука отваливается. Пойдем обедать.

– Ты как? – беззвучно спросила Аня.

– Хорошо, – тихо ответил Снеговик.

– Тогда мы с папой пойдем?

– Идите. Спасибо тебе. Не забудь – новости в восемь часов.

– Не забуду. Тебя, кстати, как зовут.

– Никак. Просто Снеговик.

Анюта взяла папу за руку и вместе с ним пошла к дому, волоча другой рукой санки.

«Человек не может стать Снеговиком, но Снеговик может стать человеком»

Кодекс Снеговика

После обеда начались традиционные гуляния аборигенов. Погода позволяла. Приятно поскрипывало под ногами, яркое солнце рассыпалось по поверхности снега мельчайшими иголочками, которые кололи в глаза, как газики лимонада.

Вышел Генерал с ризеншнауцером. Трифон опять попытался поднять ногу возле Снеговика, но был вовремя одернут хозяином. Потом появился бывший чиновник Юлий Васильевич. Он снова остановился возле детской площадки и некоторое время осматривал снежное изваяние с подозрением.

– Не утруждайте себя, Юлий Васильевич. Вам все равно ничего не понять, – сказал ему Снеговик.

Прилив новой энергии наполнил его организм бодростью и желанием улыбаться.

Бывший чиновник ушел, а через несколько минут лыжная процессия из двух человек прокатила мимо в сторону выездных ворот. Они собирались прогуляться в ближайшем лесу. Он и она – Евгений Павлович Самохин и Светлана Леонидовна Самохина. Обоим за тридцать. В браке почти десять лет. Он – завотделом информатики, она – менеджер по продажам в крупной торговой фирме. Домик в поселке купили на подаренные родителями деньги. Детей не имеют, так как думают, что дети помешают их карьерному росту. Снеговик видел, что это ожидание скорого роста так и не даст им возможности ощутить родительское счастье. Они оба несколько лет назад свернули не в ту сторону на своих перекрестках. Евгений так и останется завотделом и, в конце концов, начнет пить, а Светлану к сорока годам съест меланхолия. Жалко их… Впрочем, у них впереди будет еще один важный перекресток и, может быть, там они сделают правильный выбор, если пересилят себя…

Байкал сделал еще одну попытку поиграть со Снеговиком, но снова не успел – в этот момент на детскую площадку пришли дети. Две сестры – девочки восьми и девяти лет и с ними брат – подросток четырнадцати лет. Родители отправили его погулять с сестрами. Он согласился только под нажимом отца.

Байкал, увидев, что Снеговик опять занят, прилег на снег метрах в тридцати и наблюдал. Обычно дети звали его, когда им хотелось поиграть, но этим пока было не до собаки.

– Света, смотри какая снежная баба!

Девочки с интересом рассматривали Снеговика. По всей видимости, они до этого видели снеговиков не часто. Одна из них – та, которая Света – потрогала руками морковку. Морковка пошатнулась. Света Смолова была уже в третьем классе, а Катя Смолова только во втором.

Подросток (Витя Смолов) присел на бордюр песочницы, с достоинством сплюнул на снег и с еще большим достоинством достал из кармана пачку «Честерфильда». Курить он начал две недели назад, но основные повадки, которые необходимы для этой процедуры уже знал.

– А я маме расскажу, – Катя лукаво сощурилась.

– Рискни, – буркнул мальчик.

– Давай будем в нее снежки кидать, – предложила Света. – Кто попадет снежной бабе в глаз, тот и выиграл.

Девочки отошли на расстояние и начали с хохотом катать снежки и бросать их в Снеговика. В картофелину им попасть не получалось. Один раз снежок угодил в ведро. Несколько раз – в средний шар туловища.

Снеговик не боялся за себя, но он почувствовал, как напрягся Байкал.

– Смотрите, мелочь, как надо, – Витя небрежно бросил докуренную до половины сигарету в песочницу и тоже встал на позицию.

Он долго скатывал свой снежок, пока тот не превратился в оледеневший твердый снаряд. Девочки смотрели на него с восхищением. Наконец, Витя примерился и замахнулся.

«Попадет в глаз», – понял Снеговик еще до того, как ощутил сильный удар в картофелину.

В следующую секунду раздался лай, рык и визг. Снеговику на несколько мгновений заволокло зрение, поэтому он не видел всю сцену.

– Байкал, нет! – успел он закричать до того, как пес налетел всей массой на подростка.

Тот упал и попытался заслониться от клыков, нависших у самого лица. Девочки завизжали. Они знали Байкала добрым псом, который никогда ни на кого не рычал и никого не кусал. Для них его реакция была подобна взрыву. Они в ужасе и с воплями побежали к своему дому.

– Байкал, фу! – еще раз крикнул Снеговик.

Пес отпрянул, но продолжал скалиться и рычать на мальчика. Тот на четвереньках отползал дальше и дальше, потом подскочил и побежал по дороге, поскользнулся, упал, снова побежал, периодически оглядываясь.

– Что с тобой, Байкал?

Пес тяжело дышал, высунув язык.

– Не знаю, – ответил он. – Что-то нашло на меня. Я думал, что он сейчас разобьет тебе голову. Какой же вредный этот мальчишка. Я его давно невзлюбил.

– Никогда не суди людей, Байкал. Тем более детей.

– Да, ты прав, – Байкал прилег на снег и положил голову на лапы. Ему было стыдно.

– Сейчас прибегут разгневанные родители, тебе лучше на время где-нибудь спрятаться. По крайней мере, до завтрашнего дня не показывайся им на глаза.

– Хорошо, – Байкал поднялся и медленно затрусил по дороге, но метров через сто остановился и оглянулся. – Я ведь хотел всего лишь поиграть с тобой.

– Мы еще поиграем. У нас будет время. Поторопись.

Снеговик уже чуял приближение ненависти. Она прибывала волна за волной, и каждая последующая волна была больше предыдущей.

Байкал удрал вовремя. Сергей Владимирович Смолов был вооружен – он прихватил с собой охотничий карабин. Если бы пес попался ему под горячую руку, то этот руководитель типографии, который обожал каждого из своих детей, просто застрелил бы его. Увидев, что пса у детской площадки нет, Сергей Владимирович матерно выругался и побежал в сторону вагончика охранников.

Весть о взбесившемся любимце детей скоро облетела весь поселок. Вечером пришла Мяукала и от нее Снеговик узнал, что Байкал был все-таки изловлен и по требованию возмущенных аборигенов посажен на цепь рядом с Прохором. Снеговик вздохнул печально об участи пса и рассказал кошке о своей встрече со Слышащей.

– У меня есть хорошая новость и есть плохая новость, – сказал он. – Хорошая новость – я нашел Слышащего. Плохая новость – это девочка девяти лет.

– То есть шансов у нас никаких, – поняла Мяукала.

– Шансы есть всегда. Главное – надеяться. Сейчас главная надежда на Анюту.

Кошка скептически хмыкнул:

– Ну да. Все зависит от человеческого котенка.

– Таков закон.

Миима ушла разозленная.

«Глупый ваш закон, – спорила она на ходу, думая, что разговаривает сама с собой. – Любой закон должен давать ответы. Простые ответы, мляу. А ваш закон только все усложняет, но ответов не дает».

Снеговик слышал ее мысли и не обижался. Во-первых, он не умел обижаться. А во-вторых, упреки Мяукалы были во многом справедливы. Он осознавал, что кодекс не справлялся с ситуацией. Уже лет двести не справлялся. Из-за этого коэффициент полезного действия Снеговика становился с каждым годом все меньше и приближался к нулю. Если ему иногда и удавалось предотвращать несчастия, то причиной тому была скорее счастливая случайность, чем его сверхспособность. Убеждать людей становилось все сложнее и сложнее. Наука убила в них веру в чудеса. Снеговик мог бы их спасти, но его не слышали, а Слышащих не слушали…

В 1801 году в Северной Америке индейцы под Новый год вырезали целый форт. Девочка Лидия пыталась убедить командира, чтобы он принял меры, но тот только посмеялся в ответ на ее просьбы. Он был уверен, что стены его форта неприступны. В 1845 году в Австрии снежной лавиной накрыло небольшой городок в Альпах. Слышащим был четырехлетний мальчик. Ему, естественно, никто не поверил, и все жители погибли. В 1873 году в северной Англии два мошенника под видом бродячих монахов посетили маленькую деревню и нехитрыми махинациями лишили жилья и имущества всех ее жителей. Несчастье можно было предотвратить, если бы жители вовремя выгнали лже-монахов, но никто не поверил маленькому Самуэлю. В 1909 году в Аргентине обрушилась кровля церкви прямо во время служения рождественской мессы. Погибло триста пять человек. Их можно было спасти, но Снеговик так и не смог убедить Слышащего в том, что тот не сошел с ума. Впрочем, в Аргентине сразу все не заладилось. Там даже вороны ему не верили и гадили на голову…

Таких случаев в его жизни было много, и во многих из них жертвы исчислялись сотнями, а ущерб миллионами. Каждый из этих случаев Снеговик записывал себе в поражение, хотя, если следовать Кодексу, их нужно было записывать в издержки профессии. Кодекс так и говорил: «Не бойся результата, но бойся бездействия».

«А, может быть я просто устал, – вкралась ему в голову преступная мысль, но он тут же отверг ее. – Нет, нет. Я совсем не устал. Мы что-нибудь обязательно придумаем»…

Анюта внимательно следила за временем. Без пятнадцати восемь она уселась перед телевизором.

Как это не удивительно, но ей до сих пор почти не пришлось сожалеть о том, что она находится на проклятой даче, а не в веселом городе. Весь этот день пролетел в чередовании веселейших и любопытнейших событий. Сначала был Снеговик, потом она долго каталась на сделанной папой горке. Папа тоже несколько раз съехал, смешно задрав кверху ноги, и Анюта надрывно хохотала. Потом они хотели пойти кататься на лыжах, но мама запротестовала.

– Ты обещала поиграть на скрипке.

– Я поиграла утром, – упорно сопротивлялась Анюта.

– Ты только полчаса поиграла. А надо два.

– Завтра поиграю.

– Завтра само собой. А сегодняшнюю норму ты должна выполнить.

Пришлось поиграть еще полчаса. Потом Анюта попила чаю, мельком посмотрела мультики, вступила в новую перепалку с мамой и все же поиграла еще полчаса.

– Все, – сказала Анюта и отложила скрипку. – Я устала.

Время близилось к восьми. Ни о каких лыжах уже, естественно, не могло быть и речи. Анюта включила телевизор.

– Учти. Тебе еще полчаса надо поиграть.

– Мам!

– Не мамкай.

Начались новости.

– Главная новость дня, – сразу объявил диктор голосом, который обычно предвещает террористические акты или падения самолетов. – Волна цунами обрушилась на Индонезию.

Анюта окаменела, широко раскрыв глаза.

Мама возилась на кухне. Папа что-то прибивал на втором этаже. Никому не было дела до страшной трагедии.

– Катастрофа случилась в семнадцать часов тридцать три минуты по московскому времени (изображение разрушений с вертолетной высоты, толпы несчастных беженцев). – Цунами было вызвано подводным землетрясением, эпицентр которого находился в двухстах километрах от побережья. По оценке специалистов число жертв – не менее трех тысяч человек.