Текст книги "Опальный адмирал"

Глава 17

Адмирал Эстер Тропан мрачно пялился сквозь щель броневой рубки на валузские броненосцы, взгляд его пылал черным огнем. Адмирал нечеловеческим усилием воли сохранял внешнее спокойствие. Внутри у него все клокотало.

Проклятый выскочка Винг перемешал все кости в игре. С самого начала боя все пошло не так. Пересчитав приближающиеся корабли валузов, Тропан уже предвкушал близкую победу. У него был численный перевес. Оставалось только вытянуть противника в линию, насесть крейсерскими отрядами на хвост и голову вражеской колонны, и победа, считай, в кулаке.

После того как валузы открыли огонь, и весьма точный, с дальней дистанции, безукоризненно выполнили перестроение с охватом, Тропан посчитал это случайностью или домашней заготовкой противника. Не мог придворный выскочка, министерский живоглот управлять эскадрами как настоящий морской волк. Здесь дор Эстер совершил первую ошибку: выделив крейсерский отряд отсечь и задержать подставившиеся крейсера противника, он навалился на вражеские броненосцы всеми оставшимися силами.

Поначалу все шло хорошо. Численное и огневое превосходство было за бурландским флотом. Вражеские броненосцы шли окруженные водяными столбами. Десятки орудий засыпали противника градом снарядов. Однако накрытий было мало, а ответный огонь валузов, наоборот, казался слишком точным.

«Генерал Прайт» содрогался от частых попаданий. Огромный броненосец был перегружен артиллерией. Вся его средняя часть загромождена башнями и казематами. Кроме концевых двухорудийных башен калибра тринадцать с половиной дюймов, корабль нес четыре такие же пушки в одноорудийных башнях по углам спардека, между ними располагались по две двухорудийные башни с восьмидюймовками, а в промежутки между подбашенными коробками втиснулись казематы с дюжиной шестидюймовых скорострелок.

На практике же вдруг выяснилось, что целых три калибра в бортовом залпе сбивают друг другу пристрелку. Вокруг валузских броненосцев поднимались целые рощи всплесков, но попаданий было маловато. Зато любой валузский снаряд, угодивший в среднюю часть «Генерала Прайта», попадал или в башню, или в каземат, а то бил ударной волной и осколками и туда, и туда.

Очень скоро на палубах и в надстройках флагмана заполыхали пожары, а свои орудия вдруг снизили темп огня. За первые два часа боя корабль потерял половину артиллерии. Проклятые вражеские фугасы взрывались даже при ударе о воду и рассеивали тучи мелких осколков. На идущих под огнем кораблях положительно нельзя было нос высунуть из укрытий. Ужасающие потери среди артиллеристов и пожарных команд. Адмирал Тропан подозревал, что и на остальных кораблях картина мало отличается от той, что он видел на палубах «Прайта».

Оставалось только держаться. Стиснув зубы, терпеть огонь и стрелять в ответ. Оставалось надеяться, что численное преимущество даст о себе знать. Благо жертва крейсерского отряда не была напрасной, вражеские броненосные крейсера болтаются далеко за кормой и не спешат прийти на помощь своим броненосцам.

Очередной маневр валузов отнюдь не способствовал душевному спокойствию адмирала. Эстер Тропан сразу понял, чего добивается проклятый Винг, отворачивая в сторону. Однако пока на флагмане смогли поднять сигнальные флаги на обрубках мачт, время потеряли. Броненосные крейсера вырвались вперед и попали под сосредоточенный огонь вражеских броненосцев.

Тропан рвал и метал, но ничего поделать не мог. Придворный паяц, опальный министр опять его переиграл. Шаг за шагом, кость за костью, Аранг Винг обходил адмирала Тропана. Проклятый валуз умудрялся держать позицию в, казалось бы, безвыходной ситуации.

– Если у валузов отставные командиры крейсеров умеют вести эскадренный бой, то что говорить о настоящих адмиралах? – прозвучал риторический вопрос.

– Мой адмирал, может быть, Винг держит флаг, но не командует? – предположил флагманский офицер.

– Тогда кто у них такой умный в рубке «Дуба»?

– В таком случае и Винг не в опале, – догадался командир броненосца.

Тропан бросил на офицера красноречивый взгляд. Упоминание опалы нервировало и выводило из себя. Адмирал чувствовал себя не в своей лодке. Бой еще продолжался, но исход его уже не казался таким оптимистичным, как сегодня утром.

Глухо лязгнул люк.

– Сверг ушел? – поинтересовалась Иора Винг.

– Он не вернется. Только если броненосец будет тонуть, даура, – ответствовал Барко.

– Я знаю. Мужчина в бою должен быть в первых рядах. Сверг слишком похож на своего отца, – последняя фраза прозвучала как похвала. И слова матери не казались пафосными. Благородная даура понимала и признавала, что сын рано или поздно повзрослеет.

Иора Винг передала мирно сопящего младенца няньке, поправила лиф платья. Ее красивое личико на мгновение исказило брезгливое выражение – взгляд наткнулся на притаившуюся за стеллажами корабельную крысу. Поймав взгляд мамы, Аура выхватила револьвер.

– Не надо. Крома разбудишь, – Иора опустила ладонь на ствол.

– Но?

– Не нужно. Они всегда заводятся в трюме.

– Даура права, – вмешался Барко. – Мы будем наблюдать за этой крысой.

– Я старая. Мне все равно. Я свою жизнь прожила! – В голосе Умбры проскальзывали истеричные нотки. – Она ребенка покусает. Меня даур убьет, если с малышом что случится.

– Заткнись, – бросил Барко. Повернувшись к Иоре, он продолжил: – Крысы чувствуют приближение смерти. Они всегда уходят с корабля, если ему грозит гибель.

– Я знаю, старый моряк. Ты забыл, что я выросла в Тирини. Мой отец держал не только плантацию, но и три шхуны.

– Я ничего не забываю, моя даура. Но молодой дауре может быть интересно.

– Прости.

Иора хотела еще что-то добавить, но ее перебил глухой противный гул от удара тяжелого снаряда в броневой пояс. Даура вздрогнула и с опаской покосилась на дочь. Нет, Аура достаточно спокойно воспринимала обстрел. Неприятно, конечно, но уже не страшно. Поймав полный тревоги взгляд мамы, девочка ответила самой светлой, чистой, непосредственной, детской улыбкой, на какую только была способна. На мгновение в отсеке даже стало светлее. Много повидавший в этой жизни Барко смущенно отвернулся в сторону.

– Мужчины сражаются. Женщинам остается забота о раненых, – молвила даура Винг. – Аура, мы идем в лазарет. Умбра, я оставляю на тебя Крома. Следи за крысами, наблюдай за ними, они умные зверьки, совсем как люди, и жестоки, как люди.

– Да, даура.

– Барко тебя защитит, – добавила Иора.

– Да, даура, – кивок, не более того. Барко Лурк знал себе цену. Но при этом он признавал полное превосходство супруги хозяина. Благородная кровь, морские демоны побери!

– Гиза, не забудь, завтра у детей урок грамматики и лирики.

Иора первой перешагнула комингс люка. Дочь, не оглядываясь, вышла следом. Лазарет на броненосцах «королевской» серии находился слева от барбета средней башни, под броневой палубой. Пройти туда можно было коридором вдоль машинного отделения.

В лазарет уже приносили первых раненых. Иора проскользнула через приемное отделение и постучала в операционную. Выглянувший санитар с недовольной рожей и перемазанными в крови руками вытаращил глаза.

– У меня есть свидетельство младшего лекаря, – холодно улыбнулась даура Винг. – Сегодня горячий день.

Санитар молча кивнул, пропуская даур в операционную. Старший корабельный лекарь Эрг Грот оперировал. Он на секунду повернул голову к визитерам, одобрительно кивнул и опять склонился над раненым. Здоровенный, могучий и волосатый, как горилла, заряжающий казематного орудия судорожно вцепился руками в края операционного стола. Он только скрипел зубами, когда лекарь выковыривал из глубокой раны на бедре осколок.

Еще на двух столах обрабатывали моряков с глубокими ожогами. В операционную вкатили каталку с прикрытым бушлатом матросом. Человек лежал без сознания. Работа в лазарете кипела. В приемном отделении дожидались своей очереди с полдюжины раненых. Как заметила Иора, среди них были и тяжелые.

– Тазик с водой и мыло, – скомандовала даура Винг. – Есть запасные халаты?

– Сей секунд, даура.

Горячая вода и мыло нашлись. Чистые накрахмаленные халаты, перчатки и накидки тоже. Один из фельдшеров застегнул даурам халаты на спине и помог завязать пояса. Пока они готовились к работе, Эрг Грот закончил шить рану.

– Оперировать приходилось?

– Во время осады Порт-Тауна работала в госпитале. Обработка ран, несложные переломы, осколочные ранения, выхаживание.

– Это было десять лет назад.

– Такое нельзя забыть. Навыки остались.

– Хорошо, на сортировку. Молодая даура… – лекарь задумался. – Молодая даура поможет на перевязке.

– Слушаюсь, – лицо Иоры совершенно серьезно.

В приемной она быстро прошла вдоль раненых. Пока их немного. Первые трое с глубокими осколочными. Не страшно. Пожалуй, их первыми на стол. Иора наклонилась над носилками с бледным осунувшимся мичманом. Судя по остекленевшему взгляду, ему уже успели дать опиум. Плохо дело. Разрезав ножом окровавленную одежду на животе и груди паренька, Иора вздрогнула, ее глаза сузились. Глубокая рваная рана живота. Внутренние органы повреждены. От раны уже идет сильный запах.

– В баню? – прошептал санитар.

– В третью очередь. Старший лекарь решит.

– Не жилец.

– Надо вскрывать, – упрямо мотнула головой Иора. – Тогда видно будет.

В душе она понимала: молодой мичман умрет, но решила дать ему шанс. Санитары подняли носилки и переставили их в самый дальний угол. Третья очередь. В операционную его отправят, когда у лекарей появится свободное время и не будет раненых с куда лучшими шансами на выздоровление. У военных лекарей свои правила. Времени нет. Спасать надо тех, кого можно спасти.

Еще двое нижних чинов с глубокими ожогами. Этих Иора Винг тоже поставила в первую очередь. Если вовремя обработать раны, жить будут и даже смогут дальше служить на флоте.

В лазарет внесли очередного пациента. Трое матросов в рваной форме с покрытыми грязью и копотью лицами втащили брезент со своим товарищем. Санитар помог им взгромоздить тяжелую ношу на каталку. Разворачивая брезент, он невольно закусил губу.

– Давайте сюда, – Иора направила на каталку лампу. – Хорошо. Вам помощь нужна? – это в адрес топтавшихся у двери моряков. – Нет, тогда не мешайте.

– Саур, Ирко, помогайте.

Даура подошла к каталке с раненым, ее красивое личико исказила гримаса. Зрелище не для слабонервных. Правая рука матроса обгорела и неестественно вывернута. Лицо покрыто коркой грязи и крови. Глаза закрыты. Тело… Тягостно глядеть. Правый бок – одна сплошная рана. Из живота торчит кусок металла. Иора жестом командует санитарам перевернуть раненого набок. Да, сквозное. Осколок пронзил живот, ударил по позвоночнику и застрял, порвав кожу на спине.

Пальцы Иоры нащупали сонную артерию. Пульс еле чувствуется. Человек без сознания. Дышит тяжело, с хрипами. Из уголка рта стекает струйка крови.

– В баню, – глубоко вздохнув, Иора приказывает: – Стилет.

Ей в руку вкладывают холодную рукоять. Встав сбоку от раненого, даура поднимает стилет и резко с выдохом бьет в грудь. Слышен стук. Острое жало насквозь пробило тело и ударилось о металл каталки. Человек дергается и затихает.

– Хороший удар. Точно в сердце, – в словах Саура чувствуется одобрение.

Если раненого нельзя спасти – ему надо помочь безболезненно умереть. Нельзя обрекать человека на муки. Это и отличает цивилизованного человека от дикарей.

Еще раз проверить пульс. Не чувствуется. Зрачок на свет не реагирует. Все. Санитары складывают концы брезента и прямо так выносят тело в коридор. Дальше его отнесут в баню. Традиционная мертвецкая на кораблях Валузии. Иора Винг протирает каталку влажной тряпкой. Затем помогает занести одного из раненых в операционную.

Работа идет. Люди прибывают. Когда выдавалась передышка в приемной, Иора шла в операционную, помогала зашивать раны, обрабатывать ожоги, накладывать гипс на переломы. Даура забыла о времени, забыла об усталости и покалывании в натруженных мышцах. Она работала и не думала о прошедших часах.

Аура тоже не отлынивала от дела. Девочке-подростку было тяжело, но она не жаловалась, бинтовала раны, подавала лекарям инструменты, мыла столы. И она старалась не думать о боли и смерти. Это слишком тяжело – переживать о своих пациентах, отвлекает и мешает лечить людей.

Часа через два Эрг Грот объявил перерыв. Стряхнув на пол перчатки, он потянулся и глубоко зевнул.

– Давайте отвар. Иора, Аура, вам какой лучше?

– Смородину и шиповник, – пискнула девочка.

– Не слышу радости в голосе.

Фельдшер разлил по стаканам горячий отвар. В лазарете был свой кипятильник. Большой бак хромированной стали с электрическим нагревом и двумя отсеками: для холодной и горячей воды.

– Вода чистая, – Грот заметил настороженный взгляд Ауры. Только что она наливала из этого кипятильника воду для мытья операционных столов. Девушка глубоко вздохнула и пригубила стакан. Она никогда так не уставала, как за эти два часа.

– Что там наверху? – с тревогой в голосе произнес младший лекарь, маленький, круглолицый человечек с пышными усами.

– Последний раненый, тот белобрысый гальванер с переломом ноги, рассказывал: мы деремся, маневрируем, отбиваемся. Потопили или повредили три броненосца и крейсера бурландов.

– Броненосцы?

– В начале боя хорошо залепили кораблю типа «Генерал Ривер». Выкатился из строя, красиво горел и отстал. Затем выбили два броненосных крейсера, – рассказывала даура Винг. – Контр-адмирал сделал ставку на фугасные снаряды. Похоже, он не ошибся.

– Будем надеяться, – старший лекарь покосился на дверь в палату с прооперированными моряками, потом поднял взгляд на подволок. – Над нами три дюйма палубы, а люки частенько перекашивает и клинит. Не хотелось бы.

На лицо Ауры набежала тень. Юная даура прекрасно поняла смысл слов Эрга Грота. Иора больше переживала за мужа и сына. Мужчины не будут прятаться за спины своих людей. Оба даура Винга хороши. Хуже того, сын старается подражать отцу, больше всего боится показать страх, хочет выглядеть бесстрашным, не думая, что не обязательно подставляться под огонь, чтоб победить. Мальчишка! Даура невольно стиснула кулачки.

Она мать, она не могла не переживать за своего ребенка. В то же время Иора Винг понимала, что нельзя мешать мальчику становиться мужчиной. Защищая, делаешь слабее. Разумом понимала, а на сердце было тяжело.

Сразу после чаепития даура ушла в трюм кормить малыша. Прошло много времени, Кром должен был проголодаться.

Принесли очередного раненого моряка. Четверо нижних чинов водрузили на стол в приемном отделении носилки с израненным кондуктором. Пока даура Винг осматривала их товарища, моряки топтались у люка.

Сразу видно, человек не жилец. Осколочное ранение в живот. Внутренние органы разорваны. Непонятно, как еще дышит. Иора отстранилась от стола и качнула головой. Вердикт ясен. Нет смысла ставить даже в третью очередь.

– Даура, Рихо Парели родом из Пармы, – негромко проговорил один из матросов, при этом он смотрел на Ауру. – Он не выживет?

– Нет. Кишки в лоскуты, печень повреждена, внутри все разорвано.

– Да, даура. Он родом из Пармы. У них считается, если человека убьет юная девушка высокого рода, то боги дадут ему счастье в новой жизни, – матрос замялся. Сейчас все четверо глядели на Ауру.

– Хорошо, – девушка шагнула к операционному столу.

Санитар хотел было ей помешать, но наткнулся на ледяной, обжигающий взгляд молодой дауры.

– Он настоящий товарищ, хоть и унтер-офицер. Хорошо будет, если ему помогут правильно уйти, как у них принято.

– Я никогда раньше этого не делала, – с этими словами Аура положила руку на лоб раненого.

Аккуратно повернув голову Парели на бок, девушка быстро и аккуратно вскрыла ланцетом сонную артерию. Вверх ударила струя темной крови. Брызги попали на халат и лицо Ауры.

– Потерпи. Все будет хорошо. – Девичья ладошка гладила лицо и волосы умирающего.

Минута, другая. Человек даже не чувствовал, что жизнь его покидает. Только легкое жжение на шее и наваливающаяся слабость. Последний тихий вздох, судорога, кондуктор Парели отошел.

– Благодарствую вам, даура, – дожидавшийся конца старший матрос вежливо с достоинством кивнул.

Моряки подхватили носилки с телом своего товарища и вынесли из лазарета.

– Мы и сами могли, – проворчал фельдшер.

– Ирко, с каких пор ты стал юной девушкой? – ухмыльнулся старший лекарь и, повысив голос, резко приказал: – Проверь парней в палате. Посмотри, можно ли впихнуть еще хотя бы два матраса.

Выходя в коридор, Ирко тихо одними губами прошептал:

– У благородных это хорошо получается. У них рука не дрогнет. Даже у такой девочки.

Старая беда. Лазарет не рассчитан на такой поток раненых, как сегодня. Лекари и фельдшеры уже уплотнили палату до предела и захватили два смежных помещения под своих пациентов. Однако бой наверху продолжается. Эрг Грот не без оснований опасался, что будут еще раненые, а места для них уже нет.

Из коридора донесся топот ног. К радости лекаря, это был не очередной пациент, а гонец из рубки. Запыхавшийся мичман попросил дать ему краткий доклад и поинтересовался: чем можно помочь лазарету?

– Двух-трех матросов надо, – ответствовал старший лекарь. – Это раз. Притащить из шкиперской парусину и матрасы. Одеяла нужны, это три. И пошлите боцмана вскрыть неприкосновенный запас лекарств – четыре. У нас буквально все кончается. Смешно сказать, плесневые порошки выходят, и последнюю банку кергутовой нити вскрыл.

– Так точно. Людей пришлю. Лекарства принесут. Рундуки будут.

– Жду, – Эрг Грот повернулся к операционному столу и склонился над раненым канониром. Запустив в рану пинцет, он выдернул осколок. Фельдшер тут же промокнул кровь тампоном и развел края раны.

– Вроде чисто, – буркнул лекарь. – Можно шить.

Старший корабельный лекарь работал быстро, но без суеты. В очереди на операцию лежали еще три человека. Это кроме тех, кого могли обработать младшие лекари, фельдшеры, санитары и две помощницы. А затем еще раненых надо выхаживать, лечить их, следить, чтоб швы не разошлись, раны не загноились, а переломанные кости спокойно срастались. Одна надежда – в ближайшие дни удастся добраться до порта и сдать людей на берег. Тогда шансы будут хорошие, выживут почти все.

Глава 18

– Разворот «все вдруг», – выдохнул контр-адмирал. – Сигнал: три красные ракеты.

Мичман и сигнальщик пулей выскочили из рубки. Взлетев на мостик, они одновременно схватились за сигнальный прожектор. Только здесь, на свежем воздухе, до молодого офицера дошло, что работать с ратьером прожектора может и один человек. Что ж, остается только проверить ракетницу, любовно протереть рукавом картонные цилиндры зарядов, зарядить и приготовиться.

Сигнальщик успел отстучать команду на авизо и на «Королевский скипетр». Повернув прожектор в сторону кормы, он приготовился передать сигнал на идущие следом корабли. В этот момент в останки дальномерной площадки ударил фугас. Крыло мостика окатило осколками. Мичман чудом остался жив. В самый последний момент он отступил к рубке. Взрывной волной человека бросило на настил. Осколки прошли рядом.

Если мичману повезло, то сигнальщика взрывом сбросило с мостика. Окровавленное тело полетело за борт и скрылось в волнах. Прожектор и пеленгатор покорежило осколками.

Мичман Артог со стоном встал на колени, вытер рукавом кровь с лица. Голова гудела, казалось, что под черепом работает паровой молот. Офицер машинально поднял руку и невидящим взглядом уставился на ракетницу.

– Я должен стрелять, – пробормотал Артог. – Я должен. Я должен стрелять.

Он доковылял до конца мостика и ухватился за кожух прожектора. Контузия давала о себе знать. Человек мучительно пытался вспомнить, ради чего он вышел на мостик.

– Сигнал. Почему «Быстрый» мигает? – мичману казалось, что он кричит. На самом деле он почти беззвучно шептал. – Какой сигнал? Стрелять.

С кормового мостика «Скипетра» махали флагами. Три авизо за линией броненосцев перемигивались прожекторами. С кораблей подтверждали получение приказа.

В голове грохочет паровой молот. В висках и ушах отдается болью. Взгляд мичмана рассеянно скользит по кораблю, останавливается на носовой башне. Перед глазами порхают черные мотыльки. Артог видит, как из дульного среза орудий выплескивает струя огня и дыма. Залп. Корабль дерется. Внезапно до Артога доходит, что он ничего не слышит. Шум в голове заглушает все звуки.

– Стрелять, – шепчут губы. Мичман поднимает ракетницу и давит на спуск. Руки сами на автомате открывают крышку, вставляют заряд, взводят пружину. Выстрел. Еще один. И еще один. В небо уходят три красные ракеты.

– Сигнал. Поворот. Маневр, – улыбается человек. Он только что вспомнил, что он должен был сделать.

Очередной восьмидюймовый снаряд рвется на крыше башни. Клубы дыма. Визг осколков. Мостик под ногами вздрагивает, жалобно скрипит. Мичман Артог это уже не видит и не чувствует – осколок смахнул ему полчерепа. Тело человека падает на кожух прожектора, медленно оседает и скатывается с мостика.

В рубке рулевой крутанул штурвал. Седоусый кондуктор на доли секунды опередил командира корабля. Каперанг Урдо удовлетворенно кивнул рулевому. Так и должно было быть. Хороший матрос чувствовать должен, что от него хочет офицер.

– Сигнальщики на мостик! – рявкнул контр-адмирал. – Глядеть в оба!

Иркан Урдо с невозмутимым видом протирал окуляры бинокля. Выждав, пока сигнальщики и штабные офицеры выйдут из рубки, он снял заглушку с переговорной трубы.

– Эрл Аракс, вы живы? Хорошо. Поднимайте аварийные партии. У нас есть четверть часа. Затем они снова пристреляются.

– Полагаю, будем бить только фугасами, – заметил артиллерийский офицер.

– Разумеется. Лиддит великолепно выкашивает палубные команды и рвет оконечности. Добавим огонька.

Командир корабля был доволен собой и своими людьми. Они выдержали. Самое страшное позади.

Контр-адмирал Винг не стал задерживаться в рубке. В отличие от командира броненосца, он понимал, что еще не все кончено. Самое страшное впереди. Судьба «Неприступного» тому пример. Адмирал Тропан достойный противник. Просто так он не отступит. У противника больше кораблей, а проклятый Куттер до сих пор не может догнать броненосцы. Вон он, дымит на горизонте.

Корабли четко отрепетировали маневр. Развернулись как один. Разворот позволил разорвать огневой контакт. Вражеские снаряды ложились с недолетом. Пока скорострелки вели пристрелку – палубные команды тушили пожары, разгребали завалы и пытались восстановить что можно.

Средняя башня повернулась на правый борт. При этом орудийные стволы играючи смахнули останки шлюпочной палубы. Та уже была разбита снарядами и держалась на честном слове.

Бурланды не рискнули повторить маневр и разворачивались поотрядно. Хорошо. Они опять потеряли темп. Перестроение мешает вести огонь. Вражеские корабли разрывают строй, растягивают линию. Честно говоря, контр-адмирал Винг про себя надеялся, что бурланды вообще собьются в кучу. Жаль, они оказались лучше, чем показали в начале боя.

С четвертого залпа «Дуб» накрыл броненосный крейсер противника. Получив целеуказание, заработал старший калибр броненосца. Казематные пушки перешли на беглый огонь. Еще один плюс перестроения – часть артиллерии левого борта выбита, а вот правый борт не страдал от огня. Сейчас на противника обрушивались полновесные залпы казематных семидюймовок вкупе с башенными орудиями.

Эскадра разогналась до четырнадцати узлов. Выжать больше не позволяли сбитые трубы и закрученные узлом вентиляционные раструбы. Идущий первым «Неукротимый» довернул на два румба в сторону противника. Контр-адмирал одобрил решение командира корабля. Так будет лучше. Теперь линия броненосцев уверенно подрезала голову вражеской колонны.

Наконец-то в дело вступили валузские крейсера. Разойдясь с броненосцами, они последовательно повернули налево, охватывая противника. Контр-адмирал Винг приказал отсемафорить на «Пикинер» приказ держаться в голове колонны. Затем через четверть часа последовало распоряжение повернуть правее.

Два сверхтяжелых крейсера адмирала Тропана, вынужденные болтаться за своими броненосцами, после перестроения сбросили скорость. В противном случае они разрывали линию. После чего на эти два корабля должна была навалиться пятерка броненосных крейсеров валузов, поддержанная огнем своих авангардных броненосцев. Нехитрый расклад, понятный даже безусому мичману.

Бурландская колонна отстала от валузов. Перестроение, а затем вынужденное сближение с противником привели к тому, что валузы обогнали бурландов. Сейчас броненосцы Винга охватили голову противника. Все пять линейных кораблей сконцентрировали огонь на «Дальнем перевале» и «Громовых воротах». Свой вклад в потеху внесли и крейсера Куттера. Проходя на контркурсах, они яростно обстреливали противника.

Всего полчаса, и ситуация в корне поменялась. Перевес сместился в сторону броненосных отрядов контр-адмирала Винга. Теперь уже бурландам приходилось выдерживать огонь превосходящих сил противника. Недолго, крейсерам Куттера пришлось отвернуть и разорвать дистанцию, когда на них обрушились снаряды концевых броненосцев противника. Но и этого хватило.

«Дальний перевал» нахватался крупнокалиберных снарядов и медленно зарывался носом в волны. Носовая и бортовые башни разбиты. Над машинным отделением полыхает пожар. Две из четырех труб сбиты. Грот-мачта накренилась и грозит рухнуть в любой момент.

«Грозовые ворота» щеголяют роскошным пожаром в казематах. Корабль получил не менее трех тяжелых бронебойных снарядов в районе ватерлинии. Восемь дюймов броневого пояса не выдержали ударов закаленных стальных болванок башенного калибра. К сожалению, из трех снарядов взорвался только один. Прошив пояс и скос палубы, он лопнул облаком взрыва в трюме перед траверзом носовой башни. Не смертельно. Однако неприятно.

Почти одновременно осколок семидюймового фугаса влетел в башню и поджег картуз с порохом. Башня выгорела дотла. Башенный расчет погиб на месте. От гибели корабль спасло только затопление погребов. От разрыва фугаса на барбете кормовая башня подпрыгнула и смяла кольцевой погон. Она так и застыла с повернутыми на борт орудиями.

После того как два новейших крейсера вышли из боя, Тропан благоразумно отвернул вправо. Крейсера валузов шарахнулись в сторону и дали полный ход, уходя от противника.

Адмирал Тропан, бледный, как сама смерть, распорядился выходить из боя. Даже приседающий на корму горящий концевой броненосец противника не помешал адмиралу прекратить сражение. Добить? Можно. Однако слишком опасно. Бурландский командующий не рискнул продолжить бой.

«Королевскому скипетру» не повезло. Броненосец держался весь бой. Но последние полчаса он был вынужден идти под огнем четырех кораблей противника. Корабль окружал лес водяных столбов. Попаданий не могло не быть. Одно за другим замолкали орудия. Три каземата младшего калибра разбиты. Средняя башня вышла из строя. Из-за пожара пришлось затопить погреба кормовой башни. Корма разворочена фугасами. Через пробоины поступает вода. Бронебойный снаряд в тринадцать с половиной дюймов прошил палубу и пробил котел в средней кочегарке. Помещение мгновенно наполнилось перегретым паром. Из полуторной смены кочегаров выжили только два человека. Обоих взрывом вынесло в коридор. Люди отделались синяками, легкими ожогами и контузией. Остальные сварились заживо.

Взрыв в котельном отделении был последней каплей, переполнившей чашу терпения. Капитан первого ранга Рунт приказал переложить руль на левый борт и дать самый полный. Машинное отделение могло выжать только восемь узлов, но и этого достаточно. С каждой минутой корабль удалялся от вражеской линии, при этом он отставал и от своих. Но командира броненосца это пока не беспокоило. Противник явно не собирался бросаться в погоню за искалеченным гигантом.

На случай же, если вдруг командиру какого легкого крейсера бурландов взбредет в голову дурная идея отличиться и самолично добить броненосец, недалеко от «Королевского скипетра» держался «Буйный». На этом большом авизо достаточно скорострелок, чтоб поддержать старшего брата огнем.

Броненосцы контр-адмирала Винга повторно развернулись «все вдруг». При этом они еще больше отставали от дымившего на весте противника. Аранга Винга это устраивало. Сейчас его куда больше беспокоил не противник, а свой конвой. С эскортных крейсеров через эфир пробивались тревожные искрограммы – там шел бой. Поисковые отряды бурландов один за другим наваливались на эскорт. Бои там не прекращались и зачастую шли куда как ожесточеннее, чем сражение стальных линейных гигантов.

Крейсера «Кремень» и «Кварц» в начале боя шли отдельно, держались на правой раковине броненосцев «королевской» серии. По первоначальному плану, эти два крейсера должны были служить своего рода мобильным резервом, поддержкой броненосного отряда, но жизнь всегда вносит свои коррективы.

С «Кремня» заметили дымы на норд-весте. Так как свободных авизо не было, на разведку отправились оба крейсера. Вскоре наблюдатели на марсе распознали три бурландских крейсера. Пришлось идти на перехват.

Через час погони «Кремень» приблизился к противнику на сорок пять кабельтовых и начал пристрелку. Каперанга Авара Ирега не смущало численное превосходство противника. Два его корабля однозначно превосходили трех «собачек» по огневой мощи. Скорость у валузов тоже выше. «Кремень» и «Кварц» уверенно держали двадцать два с половиной узла и могли безнаказанно издеваться над противником, шедшим на двадцати узлах.

Командир бурландского отряда слишком поздно понял, что, увлекшись прорывом к каравану валузов, сам попал в ловушку. Он пытался маневрировать. Бурланды шли зигзагом, сбивая пристрелку противнику. Однако при этом и сами не могли добиться близких накрытий. Последнее некритично. Все равно до валузов дотягивались только две восьмидюймовки «Клемора». Сократить же дистанцию не получалось.

Долго так продолжаться не могло. Четырнадцать семидюймовых орудий «Кремня» и «Кварца» засыпали противника дождем фугасов. Начиненные лиддитом снаряды взрывались даже от ударов о воду. При близких накрытиях на бурландов обрушивался стальной вихрь мелких разящих осколков.

Примерно через три четверти часа боя к бурландам на помощь подошли еще два крейсера. Легкий броненосный «Файр» и бронепалубный «Аревон» попытались подрезать хвост валузов. Поворот на четыре румба вправо и перестроение пеленгом позволили избежать этой опасности, но ситуация коренным образом поменялась. Один только «Файр» уже мог осмысленно, с надеждой на успех вести бой против обоих валузов.

Крейсер в восемь тысяч триста тонн водоизмещения нес четыре восьмидюймовки в палубных башнях и батарею из десяти шестидюймовых скорострелок. Кроме того, он был защищен четырехдюймовым поясом по ватерлинии напротив котельных и машинных отделений. Это не считая бронепалубы со скосами и местного бронирования кожухов труб и подачи боеприпасов к орудиям.