Текст книги "Хранитель ключа"

16. Вокруг вампира

Через Гнилую гать остатки сотни пролетели так быстро, что живущий при ней косорукий леший не успел ни спрятаться, ни наоборот, выйти на дорогу, потребовать дань за проезд. Конечно, путник покрепче лешему мог и накостылять, однако случалось, что проезжие платили просто за зрелище. Дескать, дорога далека и скучна, а тут живой леший. Лесной дух сидел на пне, рядышком с болотом. Пекли места ожогов, полученные в недавнем бою с костылевцами, пуля холодила рану, и будто даже ветка отнималась, отказывалась слушаться. Ее следовало отпилить, пока ржавчина не растеклась по всему телу. Может, весной отпочкуется новая ветка-рука. Но, пока она вырастет до размера утраченной лапы, пройдут годы. Да и вырастет она в другом месте… А может, не отпиливать? Может, пронесет?.. И что за бес его попутал записаться в войско? За мыслями не заметил, как у гати появились люди конные. Пока лешак решал, что же лучше: скрыться или наоборот, из-за поворота вылетела дюжина конных и две тачанки. Лешак похолодел: это были те самые люди, которые раздолбали смутное войско на безымянной дороге и всадили пулю непосредственно в него самого. В деревянной башке промелькнула мысль: не хватило им той победы, и теперь они мотаются по топям и лесам, добивая уцелевших. Древесный сок враз загустел в сосудах, отчего леший стал синее. Хотел бежать в болото, в глушь, в трясину. Но будто не свинцовая пуля сидела в его лапе, а он сам сделался тяжелым, свинцовым. И это, может быть, спасло его деревянную жизнь. Лошади пронеслись так близко, что замерший лешак почувствовал тепло их тел. Из-под колес тачанок брызнула грязь, заляпав его с ног до головы. Еще мгновение, и кавалькада, поднявшись на горочку, скрылась из виду. Лесному духу стоило выдохнуть с облегчением, но тому мешали две серьезные причины: во-первых, легких не имелось, и выдыхать не было чем. Ну а во-вторых, и в главных, лешак не чувствовал облегчения. И совсем не потому, что чувства были ему недоступны. Он ощущал нечто совершенно противоположное облегчению. Мир изменился – тот низкорослый новичок-гремлин был прав. И лешему эти изменения были неприятны. Хотелось уйти в чащу подальше от человека. Зарыться в мох, укрыться в тину на многие сажени, на сотни лет…

* * *

Лехто торопил людей, чуть ли не сам стегал лошадей, но все-таки не успел. Дорога перекрестком разделялась на три пути. Указателей не было, предупреждений, угроз о потере коня, головы или обретении счастья – тоже. Счастье уже давно обходило эту землю стороной, а потерять голову или коня можно было везде. Причем без всяких предупреждений. В той деревушке, где убит был Костылев, Лехто честно рассказали про дорогу, про гать, про этот самый перекресток. И по всему выходило, что старик, отвадивший от спиртного всех мужиков из Таракановки, прошел это перепутье раньше, гораздо раньше Лехто. Была надежда, что странники сделают долгий привал, и кавалерии удастся отыграть время. Но нет, места здесь располагали к прохождению расстояний без остановок. Да и у старины Геддо, если это действительно был он, имелась серьезная причина пройти как можно большее число перекрестков и запутать следы. И имя этой серьезной причины было Арво Лехто.

Лошади хрипели, ловили ртами воздух.

– Что дальше?.. – Возница задумался, подбирая слово. Наконец нашел его: – Командир, что делать?

Командир… Первый раз в жизни колдуна назвали так. Лехто попытался вспомнить, как именовали его раньше. Это ему не удалось: нечего было вспоминать. Его предпочитали не называть, не видеть, отводили взгляд, когда он проходил. А сейчас… Впрочем, нет, не время.

Ответ у колдуна был готов давно: следовало разделиться. Но по какой дороге отправиться самому? Наконец, Лехто принял решение:

– Через три часа, если не встретите старика – возвращайтесь назад. Если встретите – убейте старика, затем собаку. Убейте так, чтоб они не успели вас увидеть. Иначе они вас прикончат. Тело привезите мне. С бабой делайте что хотите, но затем возвращайтесь. Кто убьет старика Геддо – получит награду. Тех, кто сбежит, – найду я и убью. Убивать буду долго. Тем, кто желает перейти к нему, советую обратить внимание на следующее: он бежит, а я преследую. Я буду ждать вас тут. Вперед!

И снова пыль из-под копыт. Снова погоня, храп лошадей… Но лишь до первого поворота. А затем ездоки пустили лошадей сперва рысью, а потом и вовсе шагом. А что тут такого? Им же сказали ехать три часа, но, как быстро, не говорили. Сейчас пустишь коня галопом, он проскачет еще четверть версты да околеет. И что тогда? Три часа шлепать пешедралом? Да и, правду говоря, не сильно хотелось находить этого старика, как там его зовут. Спору нет: Лехто наверняка посильней того будет. Но с иной стороны – ведь не за шушерой они гоняются. Ему от солдат избавиться, наверняка, что этим солдатам клопа задушить. Только Лехто не просто догадывался о хитрости своих подопечных. Он был уверен, что именно так они и поступят. Но что за беда: по всему выходило, Геддо совсем недалеко. Что касается солдат, то у Лехто на их счет имелись собственные соображения. А пока Арво ждал развития событий, сидя в тачанке на перекрестке без указателей. От скуки глазел по сторонам, думая, что еще можно сделать. Выходило, что ничего. Выколдовать Геддо? Нет, сие невозможно. В лучшем случае Геддо замел следы, оставил фантомный, ложный след или сообразил хитрую ловушку. Произнеси заклинание – и сместится магическое равновесие, пойдет дождь, скажем, из камней… Потому Лехто ждал, как паук ждет в центре паутины дорог.

Но много далече, версты за полторы, словно финишную ленту, конь порвал тоненькую паутинку, натянутую поперек дороги. Этого не почувствовал ни конь, ни, тем паче, его седок. Лишь легонько закачались две былинки на обочинах. И где-то еще дальше вздрогнул Геддо:

– Нас преследуют… Они уже близко.

– Может, не за нами это, может, случайные люди.

Геддо печально покачал головой: такое счастье им не светило.

– Быстрее! Надо быстрей. Здесь живет мой старый приятель. Он наверняка поможет, укроет…

Действительно: пошли быстрее, чуть не побежали. Сердце колотилось быстро, бешено, и Ольге казалось, словно это стук копыт. Она постоянно оглядывалась и едва не прозевала, как дорога обросла домами с одной стороны и кладбищем с другой.

И тут же…

– Смотри! – одернула Ольга старика.

Тот обернулся. Чуть не на самом горизонте, на холме появились четыре всадника. Нельзя было понять – видели ли они путников: Геддо и девушка уже шли под деревьями, растущими у въезда в поселок. Иное дело, что по случаю осени деревья стояли почти обнаженными. Но Геддо махнул рукой. И где-то в поле поднялся ветер, собрал меж травы пыль, выбросил ее на дорогу. За этой завесой пустились бегом. За ними припустила и собака. Старик, как и подобает своему возрасту, бежал не шибко быстро, и у Ольги было время осматриваться по сторонам. Деревня была опустевшей, брошенной. Понять, как давно отсюда ушли люди, было трудно. Может, пару лет, может, десяток, а может, и в прошлом столетии. Ближе к центру поселка стояла каменная церквушка, похожая на какой-то замок или форт. Ветер забрасывал на карнизы и в трещины семена. В сгнившей листве они прорастали, пускали корни, и к небесам уже тянулись маленькие ели, кривоватые березы. «Кого здесь угораздило жить?» – мелькнула в голове Ольги мысль. Неожиданно Геддо рванул девушку за руку и потянул в сторону кладбища. Бежать в чуть ли не до пояса выросших ковылях было очень не просто.

– Себастий! – шипел Геддо. – Ты где, выходи! Себастий. Как нужна помощь – его нету.

Под ногами с треском ломалась трава, хрустели ветки. Геддо остановился, нетерпеливо крикнул:

– Себастий!!!

– Чего кричишь, – голос раздался из-за спины. – Тут я.

Беглецы обернулись. Перед ними стоял некто чрезвычайно похожий на человека. Только у человека не может быть таких печальных красных глаз, человек не возникает из-под земли на месте, где ты проходил секунду назад. И совсем немного на земле людей с такими клыками, которым тесно во рту.

– Я вас, видимо, испугал своим появлением, сударыня, – сказал он.

– У меня уже есть друг, который так… – начала Ольга.

– Не до любезностей, – перебил Геддо. – Нас преследуют. Ты можешь дать нам убежище?

Собеседник склонился в вежливом поклоне:

– Мой дом – ваш дом. Извольте следовать за мной…

И пошел так, что под его шагами совсем не прогибалась кладбищенская трава.

– Он… он же вампир, – прошептала Ольга. – Мы можем ему доверять?

– Вполне, – ответил вместо Геддо Себастий. – Ваш спутник спас мне как-то жизнь.

– Спас – громко сказано, – отозвался Геддо. – Само бы прошло лет через двести – триста…

– Поверь, триста лет даже для того, кто живет практически вечно, – срок немаленький.

Троица шла заброшенной аллейкой. Рядышком, на могиле стояло два креста – в изголовье и в ногах.

– Кто здесь похоронен? – спросила Ольга. – Великий грешник?

– Напротив, священник. Он столько принимал исповедей, столько грехов отпустил, что умирал в муках… Ну и братия решила, что одного креста для него мало.

– А почему деревня брошена?

– Их не устроил один беспокойный сосед. Решили, что проще съехать.

Даже со спины было понятно, что вампир улыбается. Понять, кто был этим соседом, – труда не составляло. Вампир подошел к могильной плите, толкнул ее носком сапога. Та на удивление легко отошла в сторону. По очереди стали спускаться вниз. Как только собака вошла в подземелье, плита сама по себе стала на место. В руке вампир нес свечку – дешевенькую, вероятно украденную из какой-то церкви. В дневном свете огоньки в глазах вампира были почти незаметны, но здесь в подземелье они светились как два уголька. Глаза старика, девушки и собаки тоже стали привыкать к темноте. Себастий остановился, отодвинул крышку стоящего в нише гроба, порылся, достал оттуда кость. Бросил ее псу:

– Хорошая собачка. Лови косточку! Погрызи…

Но пес кость не поймал, а даже отступил от нее в сторону.

– Брезгует, – заключил вампир. – Не хочет грызть человечину?

Старик покачал головой:

– С твоих костей не наешься. Им, наверное, за сто лет.

Вампир косо улыбнулся. В дрожащем огне свечи ухмылка получилась и вовсе жуткая.

– Лично моим-то костям поболее будет. Да и этой, пожалуй, лет за двести.

Спустились по лесенке, прошли коридорами, попали в зал, оттуда снова вела узкая холодная лестница. Наконец, попали в комнату вроде монастырской кельи. Ольга подумала, что вампир похож на человека гораздо более, нежели ей показалось на первый взгляд.

– А я думала, вампиры спят в гробах…

– Только когда под рукой нет кровати. А если на одном месте живешь сотни лет, отчего бы не устроиться поудобнее? Хотя, чтоб ее сюда пронести, пришлось уширять проходы.

В остальном жилище было явно холостяцким – не убрана кровать, мятый плащ в кресле-качалке вместо пледа, на столе крошки, остатки не то обеда, не то вовсе завтрака.

– Тихо у тебя здесь. Можно услышать, как сердце бьется.

– Не скажи. Иногда по ночам пауки так и топочут, так и топочут. Да и сердце у меня не бьется, – напомнил вампир.

Кстати, в уголке, над столом паук сосредоточенно ткал паутину. Сюда, в подземелья, не залетала никакая муха, и паучок от рождения питался объедками со стола вампира. Зачем тогда он ткал эту нить? Из любви к искусству? По привычке? Для собственного удовольствия?

– Присаживайтесь, – вампир услужливо пододвинул Ольге стул.

Его лицо было так близко, что казалось, можно почувствовать дыхание, тепло. Но где там – вампир не дышал и был холоден… Но отнюдь не бесчувственен.

– Ах, какая милая девушка. Скажите, а вы случайно не страдаете полнокровием? Я бы мог вам помочь.

– Я бы попросил… – вступил Геддо.

– Ну да, ну да. Уже молчу. Так кто вас преследует?

– Лехто. Я от него второй год бегаю.

Вампир замер и не побледнел только потому, что и без того был белее мела. Из-под кровати достал запыленный магический шар. Протер его, поставил на стол. Распорядился:

– Туши свет!

Геддо раздавил пальцами огонь, висевший на фитильке свечки. Бормоча заклинание, вампир закрыл глаза. Стало абсолютно темно. Тут же начал разгораться мерцающе-колдовской свет внутри шара.

* * *

…По поселку солдаты ехали неспешно, держа в руках взведенные винтовки. У трех из четырех стальная рубашка пуль была старательно исцарапана ножом. Войдет такая пуля в тело и разорвется на части. Пойдет по телу стальными брызгами, оставит после себя фарш. И раненому не выжить никак. На войне тех, кого ловили с такими пулями, расстреливали. Но не просто привязывали к столбу и стреляли, а крепили тело где-то на уровне груди. Затем выкатывали пулемет… Отстреливали сначала лодыжки, затем чуть ниже колен, после – немногим выше. И так, потратив полную коробку, добирались до сердца.

Деревушку осматривали не спеша и не то чтоб старательно. Заглядывали в окна, но вовнутрь не заходили: ступишь на пол – избенка и рассыплется как карточный домик. Выехали за околицу – может, путники, увиденные с холмов, в деревне не останавливались? Нет, пусто… Прошли по кладбищу.

– Да куда же они делись? Мы же их видели! – спросил один. И неожиданно сделал совершенно верное предположение: – Под землю, что ли, провалились?

По всему выходило: кому-то надо оставаться здесь, кому-то мчаться к Лехто, звать того сюда. Но удивительно: сейчас к Лехто стремились все. Мало кому хотелось оставаться в брошенной деревушке.

* * *

Аккурат под спорящими солдатами, на глубине десяти саженей, вампир спросил:

– Кто-нибудь умеет читать по губам?

Ольга и Геддо покачали головами.

– Зря! – подытожил упырь. – Но, как вижу, Лехто тут не имеется. Ложная тревога.

– Лехто рядом, – настаивал Геддо. – Мне было видение. И алармы дрожат, показывая присутствие сильного мага, Линии Великой Магии искривляются, идут волнами.

– В общем, ты Лехто не видел? Слишком мнительный ты стал последнее время… Давай-ка я этих бравых ребятушек пугану…

– Не смей!..

Но было поздно. Себастий уже читал заклинание.

Спор солдат, кто должен остаться в деревне, был прерван скрежетом. Обернувшись, спорщики увидели, как одна могильная плита медленно отползает в сторону. Вот появилась рука, другая. Затем высунулся череп. Обвел солдат взглядом… Из-за огромных глазниц и широкой улыбки казалось, словно скелет и удивлен, и рад видеть присутствующих. Вроде бы где-то в глубине кладбища раздался похожий звук отодвигаемого камня. Через несколько минут солдаты, жестоко пришпоривая лошадей, покидали деревню.

* * *

– Ну надо же. – На Лехто рассказы о скелетах, выползающих из могил, произвели впечатление довольно умеренное. – Нет, я слышал, что деревня брошена, что там якобы нетопырь живет. Можно было бы положить, что старина Геддо именно этой дорогой пойдет. Но, однако, гарантий никаких на то не имеется…

Солдаты, вернувшиеся с кладбища, заняли место за командирской тачанкой. Благодарности они не получили. С иной стороны – за то, что бежали, нагоняя тоже не было. И за то спасибо… Кавалькада уже неспешно покатила по пыльной дороге.

Когда отряд прибыл в поселок, сгущались сумерки. На кладбище было тихо, и все скелеты, вероятно, крепко спали под своими плитами. Но удача была на стороне Лехто. Одна из могильных плит была явно не на своем месте. Кто-то ожидал увидеть там мертвеца. Но нет, не было там ни мертвяка, ни гроба. Вниз шли ступени. Из-под земли тянуло сыростью и, что называется, могильным холодом. Уж не понять, отчего вампир оставил приоткрытой дверь в свой дом. Не то забыл задвинуть, не то решил проветрить свои комнаты. А может, собирался куда-то, уже выходил, да что-то вспомнил – вернулся. Солдаты переглянулись – в их глазах лестница была страшней ожившего скелета. Скелет – вот он, а там, в темноте, неведомо, что творится.

«Ну вот, – думали они, – сейчас Лехто погонит людей под землю, в эту яму, наверняка кишащую аспидами». Но нет, колдун бросил:

– Ждите меня здесь.

Не попросил винтовку, не достал свой револьвер. Даже саквояж оставил в тачанке, но перед тем, как спуститься по лесенке, достал оттуда трубку, кисет, коробок со спичками.

…Когда его шаги затихли внизу, кто-то прошептал:

– А нам, может, закрыть вход в подземелье, привалить камнями. Завалим да деру… Может, он выберется, да мы уже будем далеко.

– Выберется… И нас найдет, – возразил кто-то. – Если захочет – непременно найдет. А после такого, думаю, наколдует…

Кто-то еще тяжело вздохнул:

– А может, все и обойдется. Может, упырь-то его и прикончит.

– Вы как хотите, только до утра я его ждать не намерен, – произнес первый голос. – Все же жальник, опять же упырь.

Ответом ему было общее одобрительное молчание: дескать, стемнеет немного, и все отсюда умчимся. Против этого был, пожалуй, только оставленный черный саквояж. Все говорившие косились на его блестящие бока. Казалось, он живой, отлично слышит, что говорят о его хозяине, имеет свое мнение и при первом удобном случае донесет об этой сомнительной лояльности. В случае пропажи колдуна без вести сумку бы бросили туда, в темноту, под землю, а еще скорей – просто палкой столкнули бы с тачанки, как отбрасывают ленту убитой гадюки.

Меж тем Лехто спустился по вырубленной в земле лестнице. Остановился в небольшом зале, из которого уходили в разные стороны коридоры. Задумался, выбирая дорогу… Но тут из одного перехода вышел сам вампир.

– Хозяин, у вас открыто было, – бросил колдун. – Я вот и заглянул без стука.

– Лехто, все же ты?

– Я, – согласился Лехто. – Так понимаю, тебя Геддо предупредил.

Колдун прошелся по залу, осмотрелся. Будто остался доволен:

– А ты хорошо тут устроился. Чертоги себе сообразил. И тихо тут… Я где-то с годик назад пожил в городе, в многоквартирном доме. Надо мной жила семья с ребенком. Так иногда казалось, словно спишь внутри барабана. А у ребенка к ногам привязаны пудовые молоты.

Лехто замолчал, отчего-то улыбнувшись, будто вспомнил нечто приятное. Эта улыбка испугала вампира больше всего. Ему не хотелось знать, что там было дальше, но правила хорошего тона требовали иного.

– И что?..

А может, вампир просто тянул время – старался заболтать визитера, отодвинуть то неприятное, что ждет хозяина.

– А что? – зевнул Лехто. – Сначала для порядка попугал бабайкой… Но дети сейчас пошли несносные – для ребенка это было вроде веселого аттракциона, щекочущего нервы… И я его…

– …убил?..

– Зачем так сразу убил? Это негуманно – все же двадцатый век на дворе. Ноги оторвал, – ответил Лехто. – Теперь тихонько ездит в инвалидной коляске.

И снова улыбнулся.

Вампир не засмеялся. Вероятность того, что Лехто пошутил, была ничтожно мала.

– Так вот, – продолжил Лехто. – Я к тебе, как ты догадываешься, по делу. Говорят, у тебя квартировал Геддо.

– Ну, было дело. С барышней и собачонкой своей.

– В самом деле? Даже с собачонкой… А куда он направился, тебе наверняка известно.

Вампир задумался. Но ненадолго.

– Говорил, будто пойдет на Гнилую гать… А дальше мне неведомо.

– Ты, наверное, знаешь, что ищу я старика совсем не для того, чтоб поинтересоваться, какой породы его собака. Тебе известно, что вампиров я не люблю вообще и тебя в частности. Мне известно, что это взаимно. Из чего я заключаю – ты солгал… Тем паче что я сам недавно был на Гнилой гати. И Геддо не встречал. Ну же, давай… Рассказывай, куда его понесло?

Себастий молчал. Выглядел при этом жалко. Казалось, еще немного и заплачет. Не спеша Лехто полез в карман – там у него был припасен веский аргумент. Мгновение, и рука с надетым на нее тяжелым серебряным кастетом вылетела из кармана, ударила вампира в ухо…

– Ой-ой-ой… – запричитал вампир. Согнулся, но устоял.

Лехто нанес несколько ударов, послабей, отогнал упыря в угол, прижал к стене. Упер кастет в подбородок вампира, заставил того подняться на цыпочки. Кожа Себастия дымилась в местах, где соприкасалась с серебром кастета.

– Веришь ли: кого не спросишь, куда пошел Геддо, никто не знает. Все такие благородные – даже противно. Но, бывает, поскребешь этот налет, и проступает нечто более привычное. Например, кровь, боль…

Вампир выл, стиснув зубы. От его кожи шел дым.

– Я ведь бить буду тебя, пока ты не расскажешь. Или не подохнешь. Но это вряд ли.

Лехто убрал кастет, нанес пару быстрых ударов по телу, снова вернул его на прежнее место.

– Ну, мразь, куда он двинул? Облегчи душу.

– Он к станции ушел… На депо…

Еще серия ударов – сильных, жестоких.

– Не ври, гад! – кричал Лехто.

И снова затишье. Теперь одно ухо вампира было прижато к стене, во второе упирался кастет.

– Ну же… – говорил Лехто уже почти ласково. – Говори. И тебе ничего не будет.

– Я честно говорю! – уже закричал вампир, вжимаясь в стену. – Только там бой недавно был! Поезда, наверное, и не ходят!!!

Геддо улыбнулся, кивнул. Вытерев об одежду вампира кастет, убрал его в карман. Достал длинную спичку, зажег ее, прикурил трубку.

– Ну вот, видишь, как хорошо. Я обещал – и свое слово сдержу. Тебе ничего не будет. Ни света, ни воздуха, ни жизни…

Махнул спичкой, сбрасывая с нее огонь. Затем жестом неуловимым вдавил обгоревшую спичку в грудь вампиру, в то место, где у живых людей бьется сердце. Склеп на мгновение озарился холодным синим цветом. На пол осыпался пепел.

– Ну вот и все, – выбрасывая спичку, подытожил Лехто. – Думаю, кровь девственницы сюда не попадет. Да и…

Но мысль не высказал, махнул рукой и стал выбираться из подземелья.

Возле выезда из поселка стоял столб с указателем: Москва – две тысячи верст, Петербург – две с четвертью, сколько-то там до других городов. Не хватало, пожалуй, только одного: дурак – одна сажень. Ибо надо быть полным дураком, чтоб добровольно забраться в этакую глушь. Глядя на этот указатель, Геддо заметил:

– Нам казалось, что мы попали в задницу. Но оказалось, что не казалось. Знаешь, порой я думаю, что задница – это славный российский город. Может – большое село. А может, таких мест на карте много: Большая Задница, Полная Задница. И все мы – немного из Задницы… – Геддо устало махнул головой и уже другим тоном закончил: – Уходим. Срежем через лес.

Оказавшись на поверхности, Лехто тут же сел в тачанку. Саквояж взял на руки так, как обычно держат какого-то смертоносного домашнего любимца. Распорядился:

– Трогаем. Они уже недалеко – может, до темноты и нагоним.

…Когда тачанка уже выезжала из деревни, Лехто спросил у своего возницы:

– А вы знаете, что спички шведские, иначе говоря безопасные, изготавливаются исключительно из осины.

– Да ну? В самом деле? – Возница изобразил на лице крайнюю заинтересованность и удивление.

Видимо, сделал это совершенно откровенно – все равно Лехто не видел его лица. Впрочем, от колдуна можно было ожидать всякого.

– В самом деле, – подтвердил Лехто. – Спичка названа безопасной, потому как после прекращения горения не тлеет. Для изготовления таковых годится только осина. Ее еще пропитывают чем-то, но не в этом суть…

А в чем, собственно, суть? Ее Лехто как-то запамятовал. Потому просто махнул рукой: разговор окончен.