Текст книги "Хранитель ключа"

– А что потом?

– А потом я отправился в бордель…

Ольга скуксилась.

– Да нет, – поспешил Геллер. – Вы меня неправильно поняли. Я туда пошел и напился вдрызг. Только и всего. Отчего-то бытует заблуждение, что в бордель ходят исключительно чтоб переспать с дамой и в моменты расслабления разболтать какую-то военную тайну… Ну а наутро опомнились, меня арестовали. И похмельем мучился уже в камере.

Кто-то как раз посреди улицы разлил не то воду, не то помои. А может, мальчишки устроили небольшой каток. Ольга того не заметила, ступила на лед, едва не поскользнулась, но устояла. Немногим позже Рихард попытался придержать девушку за локоток и тут же пропустил руку дальше, вокруг талии. Почувствовал волнительные формы, податливость… и совсем иное прикосновение: ствол парабеллума уткнулся ему как раз ниже ребер.

– Руку убери, – почти нежно прошептала Ольга.

Вырывалась бы она или просто попросила убрать руки, Рихард поступил бы строго обратно: прижал девушку к себе, поцеловал. Но здесь было не до нежностей.

– Странная у вас рефлексия, mademoiselle, – ответил Рихард, но руку убрал. – За что…

– А за что вы меня?

– За талию… – делано удивился Рихард, глядя, как пистолет исчезает в кармане женской куртки. – Странно, что вы такие вопросы задаете.

– И ничего вы не поняли. Может быть, вы мне и симпатичны, но не до такой степени, чтоб лезть с поцелуями на первом свидании.

– Так все же я вам нравлюсь?

– Были бы несимпатичны – я вас просто убила бы. Так что, Рихард, прикрутите фитилек, коптит… Вот вы наверняка думаете, что вы орел-мужчина, что барышни должны беременеть только от вашего взгляда. Как видите, это не так. Работайте над ошибками.

Разговор сам по себе подошел к концу – саженях в двадцати сулили тепло окна гостиницы.

* * *

С утра в дверь комнаты постучали.

Открыл Клим, на пороге стоял Рихард. Климу он кивнул и тут же бросил в глубину комнаты:

– Женька, выйди на минутку. Поговорить надо.

Евгений вышел, набросив пиджак в рукава.

– Чего?..

Рихард сразу не ответил, пошел прочь, как бы увлекая Аристархова за собой. На лестнице остановились. Геллер достал папироску, стал закуривать.

– Да говорите уже.

– Жень, я вызываю вас на дуэль…

– Чего?! – опешил Евгений. – С каких это делов?

– Из-за Ольги. Она любит вас.

– А я ее нет! И не полюблю. Даю вам слово. А мое слово вы знаете.

– Знаю. Но и такой тип барышень знаю. Они добиваются, чего хотят. Эта хочет вас. Меня это никак не устраивает. Ну так что, дуэль или мне убить тебя просто так?

Умирать с утра Аристархову как-то не хотелось.

– Зря я тебя тогда у реки не расстрелял.

– Иногда я сам об этом жалею.

– Рихард… Вам стоит успокоиться, все обдумать. Да зачем она вам? Для ровного счету?

– Зря вы так… А может, я хочу быть счастлив именно с ней весь остаток жизни, тем более что он, если верить Геддо, не за горами.

– Ну так будьте… Кто вам…

Евгений хотел сказать: «мешает». Но не сказал, было и так ясно. Дуэль еще не смерть. Конечно, принять ее – преступление. Но не принять – позор. Неожиданно для себя согласился: дуэль так дуэль…

– Будем стреляться. Из пистолетов?

– Разве вы мне свой одолжите. В моей винтовке даже патронов нет. Хотя нет! Если я вас убью, Ольга меня точно не полюбит. Давайте так, чтоб выглядело это несчастным случаем, глупостью… Давайте пойдем в бордель. Я уточнял: тут есть один. Ну а там – до победного конца. У кого первого сердце откажет.

– Не частите… Насколько я помню дуэльный кодекс, то именно мне надлежит выбор оружия.

Раздражала уверенность Рихарда в своей победе. Подумалось: если поставить Геллера в неудобное, невыгодное положение, то он, пожалуй, откажется.

– Поплывем через здешнюю речку, – предложил Евгений. – Кого судорога схватит или кто просто утонет, тот и проиграл.

Казалось: условие выбрано правильно. Рихард любил тепло, а он, Евгений, в 1916-м взял моду закаляться, растираться снегом. Правда, через месяц забросил, потому как все одно заболел.

Тепло Рихард любил, но что-то любил, видно, еще более. Поэтому на вызов кивнул:

– Годится. Нужны секунданты. Скажем, вы доверяете Климу?..

– Конечно нет!

– Замечательно. Я тоже. Но он хоть и дурак, но честный дурак. Пожалуй, одного секунданта на двоих хватит.

Вернулись в комнату, где бездельничал Клим.

– Клим, ты нам друг?..

Клим опешил: кажется, за всю жизнь в один миг не мелькало столько мыслей. Даже на какую-то долю мгновения подумалось: так бывает перед смертью. Как странно: последний раз его называли другом еще в отрочестве. Всю свою жизнь Чугункин прожил невпопад, словно мимо. А тут вдруг… Друг? Конечно друг: разве Евгений не был с ним, когда Клим стоял на пороге смерти? Клим кивнул.

– Очень хорошо, одевайся… Это ненадолго.

От гостиницы заспешили по зябкому городу. Прохожие кутались в худенькие пальтишки, стараясь выглядеть беднее, чем всегда. На лавках еще можно было прочесть призывы дам оценить новую коллекцию «Осень – зима 1919 года», но сами костюмы от соблазна и греха подальше были спрятаны. У реки остановились: набережная была пуста. Ночью был мороз, но сейчас немного потеплело. Река не замерзла, и срывающиеся снежинки падали в воду и таяли.

У лодки, лежащей на песке, остановились, принялись раздеваться.

– Так, что это вы затеяли? – спросил Клим.

Наперебой Евгений и Рихард принялись объяснять. Клим растерянно смотрел на них: получалось, из двоих новоприобретенных друзей один скоро уйдет под воду. Но пусть один в два раза меньше, чем два, но в бесконечность больше, чем никого…

– Может, договоритесь на берегу? Бросите монетку – кто проиграет, уйдет.

– Меня монетка не остановит, – ответил Рихард. – Ее – тоже.

Условились плыть через речку – туда и обратно, Климу следовало плыть рядом в лодке, дождаться, пока один утонет, и вытащить второго. А после подтвердить остальным, что их товарищ погиб.

– Если что, ей скажем, что на спор реку переплывали: кто быстрей. Убийцу она не полюбит, – повторил Рихард.

– А дурака полюбит? – спросил Евгений стягивая сапог.

– Тебя же полюбила? – И, разбежавшись, Геллер прыгнул в реку.

За ним с носа лодки шагнул и Евгений.

Вода обжигала, но в ней было куда теплее, нежели в воздухе. Евгений знал: это ненадолго. Скоро организм перестанет чувствовать хоть что-то. Речка была неширокой – всего-то саженей пятнадцать в этом месте. Не прошло и минуты, прежде чем пересекли реку. Плывущий брассом Евгений чуть отстал. Тут же пустились в обратное плавание. Уже на втором круге Клим перестал плавать от берега к берегу, а лишь возвращал лодку на место, когда ее относило течением. На третьем круге Рихард понял, что совершил ошибку: плыли-то не на скорость, а на выносливость. Евгений делал минимум движений, берег силы, тепло. Зато плавание кролем вымотало Геллера, его бил озноб, конечности плохо слушались и едва чувствовались. Рихард изменил стиль, тоже поплыл брассом, но сил хватило только на один круг. Свела судорога, рука отказалась слушаться. Попробовал грести одной, просто держаться на плаву… Но тут с верховья погнало волны. Были они небольшие, в иное время года Рихард их просто не заметил бы. Но сейчас они накрывали с головой, в рот, в ноздри набивалась вода. Пахла вода тиной.

Из-за волн все хуже было видно лодку: в ней метался Клим. Ему строго-настрого запретили помогать, но ведь человек же гибнет!

Вот еще глоток драгоценного воздуха напополам с водой. Легкие горят, просто взрываются. В глазах темнело: все слилось в одну сплошную черноту… Сдавило грудную клетку, и вдруг что-то приподняло грудь Рихарда над волнами.

Послышалось:

– Что смотришь? Человек тонет! Сюда греби!

Рихард открыл глаза: его поддерживал Евгений.

Через полминуты оба были в лодке. У всех троих не попадал зуб на зуб. От пловцов клубами шел пар. И тут Рихард, клацая зубами, сказал:

– Чего смотришь? Зря ты меня спас…

В гостиницу добрались на извозчике. Тот был столь перепуган видом пассажиров, что даже забыл взять за проезд. Незадачливых пловцов взялся выхаживать Геддо. Растирал их какими-то мазями, настойками. Коридорный принес заказанный самовар. Клим принялся готовить чай и рассказывать, что произошло. Именно на Клима больше всего напустился старик:

– Эх ты! Ну ладно эти дураки. Но ты-то! Ты-то! Ты же почти колдун!

Клим молчал, потупив взгляд, и кивал: да, действительно, виноват… У самовара комиссар заметил кулон, забытый Ольгой после вчерашнего сеанса одновременного сна. Не понимая зачем, Чугункин незаметно вылил его содержимое в стакан, который потом подал Евгению. Затем так же торопливо приготовил чай и для Рихарда. Геллер выпил горячий напиток зло, залпом, словно то была водка. На всех вокруг дуэлянт глядел волком, явно что-то замышляя.

И когда Геддо уже заканчивал свое врачевание, Рихард сказал, будто себе под нос:

– Кажется, у меня есть план, – и тут же поправился: – Вам он точно не понравится. Только я дальше с вами не иду.

* * *

Утром троица ушла из гостиницы на почтовую площадь без Рихарда. Думали: может, от почтамта ходят дилижансы хоть до железной дороги. Но оказалось: все мало-мальски способное к движению укатило, уковыляло на восток, где предположительно была Белая армия. Следующий рейс к железнодорожной станции планировался уже при большевиках. Сначала компания присела на лавочке под главными в городе часами: решали, что делать: в гостиницу возвращаться не хотелось. Выходить из города пешком хотелось еще меньше: зима скалила свои зубы. Купить какую-то клячу возможности не представлялось по причине, указанной выше. За обсуждением проголодались. Вообще-то из гостиницы уходили, имея сухой паек на несколько дней. Но тратить его, так и не сунувшись за околицу, не хотелось. Совсем недалеко от площади находился базар, куда и отправились. Торговля на базаре в тот день была скромной и уже заканчивалась. Меж рядов ветер гонял мусор. Не было ни баранок, ни расстегаев. Даже самые припозднившиеся торговцы укладывали свои вещи, собирались по домам. Прошли рядами, пропахшими рыбой. Запах был такой густой, что казалось: еще немного, еще чуть-чуть, вдохнешь и будешь сыт. Геддо все время следил за собакой, чтобы та не увязалась за аппетитно пахнущими торговцами и не слишком клацала зубами.

– Может, купим немного рыбы? – предложил Евгений.

Ольга кивнула и пошла в указанном направлении, но ее привлекала не рыба, а транспорт, в который крестьяне грузили свои манатки. Это был безлошадный фургон, чем-то напоминающий автобусы марки «Фрезе». Только здесь половину шасси занимал салон пассажирский, половину коробка фургона, как у грузовиков. Этот транспорт был явно кустарного производства. И что характерно – кустарь, который его собирал, был человеком настолько небогатым, что деревянные детали ставил куда только можно и немного туда, куда нельзя. Деревянными были рама, колеса, впрочем оббитые гуттаперчею. Но самое удивительное в этом агрегате было другое: Ольга не могла понять, на каком принципе он работает. Паровой? Нет трубы, топки. Опять же деревянная конструкция и топка – слишком рискованно. Сгорит все в минуту. Газолиновый? Где выхлопная труба? Бак с горючим… Их не имелось. Электрический? Это какой тогда должен быть вольтов столб, да и дорого.

– Интересный агрегат, – не смогла сдержаться Ольга.

Крестьяне важно тряхнули бородами: истинно так. Бороды у них были такими длинными и окладистыми, что при купании в реках в них, наверное, запутывалась рыба.

– А на каком таком принципе его действие основано?

– Принцип тот, что оно ездит! – сообщил крестьянин важно.

– Хорошо, хорошо… А что его приводит в движение? Паровая машина? Электродвигатель? Двигатель внутреннего сгорания?

Крестьяне потупили взгляды, будто их уличили в чем-то неприличном.

– Энто у нас в деревне сын кузнеца собрал, – наконец сказал один. – Говорит «перпендуль-мондуль». Мощностью в сорок конских сил.

– Чего? – удивился Клим.

– Perpetuum mobile, – перевела Ольга. – Другими словами – вечный двигатель. Совсем как у Пушкина…

– Агась! – закивал крестьянин. – Он и есть! Перпендуль-мондуль!

– Но это невозможно, – бормотал Чугункин, хотя уверенности в его голосе не было. – Он противоречит диалектическому материализму.

Крестьяне пожали плечами:

– Вот ведь незадача, а мы об этом как-то не знали. Спасибо, что сказали, – иначе бы мы и дальше на нем ездили. А теперича как приедем до дому, так сходим к кузнецову сыну, он его пренепременно порубит на дрова.

Хоть крестьяне и не смеялись, было понятно – над городскими издеваются.

– А откуда сами будете? – спросил Геддо.

– Здешние мы. Живем под городом.

– В канализации, что ли? – удивился Аристархов.

– Да не-е… В селе, тут недалече, верст десять. Сейчас вот до дома будем трогать, – и махнул рукой куда-то на юг.

– А нас не подбросите? В смысле не возьмете с собой? Мы заплатим.

Крестьяне переглянулись и кивнули на салон:

– Садитесь.

Уселись сзади, на жесткие деревянные лавки. Внутри было тесно, но терпимо. Внутренняя отделка соответствовала внешней: много дерева, все больше неструганого, деревянный руль, два рычага: тормоз и сцепление. Из всех приборов присутствовал лишь счетчик. Всю поездку Ольга следила за ним, но так и не смогла понять, что именно отмерял этот прибор: время в непонятных, не известных никому единицах, расстояние неизвестно куда? Этот счетчик то замирал, то набирал обороты, то начинал крутиться назад. И что самое важное: под салоном что-то тихо шумело, журчало, пересыпалось. Там, внизу, действительно работал двигатель. Ольга и хотела, и боялась на него взглянуть. Лежащий на полу повозки пес постоянно прислушивался к звукам, идущим от двигателя, и нервно дергал ушами. Наконец, торговые дела были закончены. Водитель и его спутник заняли места в салоне, закрыли дверцы на засов.

Водитель дал рычаг от себя, включая муфту. Перпетуум-мобиле тронулся.

28. Прибытие в город

Потом, в большевицких анналах, не без злорадства писали, что после ухода белогвардейцев из Великого Кокуя в городе началась анархия. По этому поводу анархисты очень обижались: во-первых, к порядкам, а вернее беспорядкам, в городе они не имели ни малейшего касательства. Во-вторых, анархисты ратовали за идею все же безвластия, а не бесправия и беспорядков. Оставшись вовсе без командира в городе, народ впал во все тяжкие. За несколько часов в указанном населенном пункте не осталось ни одной целой витрины, лилась кровь. Те самые горожане, что два дня назад бросали цветы под копыта лошади полковника Подлецова, пили так, словно похмелье невозможно. И многие действительно до него не доживали. Говорили, что некоторые отцы, любя, убивали своих дочерей, дабы те не умерли от руки посторонней, смертью тяжелой.

…Но безвластье длилось недолго. Через день, ближе к вечеру, в город вошел отряд где-то из дюжины конных, за которыми следовала тачанка. Солдаты в отряде были вооружены, отчего смогли беспрепятственно ехать по улицам города. В трех кварталах от центра отряд напоролся на банду, грабящую гастрономию. Тут же, перегородив улицу, стояла телега с невыпряженной убитой лошадью. Конные могли бы проскочить сквозь толпу, но у тачанки такой возможности не было. Отряд остановился саженях в десяти от магазина. Оставив грабеж, к ним навстречу шагнули горожане. Чужаки у них вызывали смутное беспокойство, но не более. И когда возница попросил освободить дорогу, ответом был дружный хохот. Тогда в тачанке поднялся человек, похожий скорей не на командира, а на доктора, и, опираясь на плечо возницы, крикнул:

– Освободите дорогу, мрази! Пока добром прошу.

Смех стих. На лицах появились недобрые улыбочки, руки в карманах стали нащупывать ножи. Вот сейчас, сейчас крикни, скажи недоброе слово, и начнется злая кутерьма. Но криков больше не было. Напротив, мужчина что-то прошептал и сделал жест в сторону ближнего грабителя. Тот чуть не сразу стал беспокоиться: сначала осматривал себя, хлопал по частям тела, затем крикнул:

– Горю!.. Братцы?!! Горю же!!!

Никто не видел на нем языков пламени. Но через десяток секунд стало видно: кожа у обывателя краснеет по всему телу. Словно пот, крупными каплями выступила кровь. Кожа истончалась: стало видно жгуты мышц, арматуру вен. Кровь лилась уже потоком. Грабитель кричал что-то нечленораздельное. Несчастный упал на землю и стал кататься, будто пытаясь сбить с себя невидимое пламя. Но еще до того, как он навсегда затих, оставшиеся выпрягли мертвую лошадь, оттащили преграждавшую путь телегу.

Отряд покатил дальше.

* * *

Каким-то странным образом слава бежала впереди тачанки Лехто.

Колдун остановился в гостинице «Метрополь», затребовав себе лучший номер. Портье сообщил, что лучший номер уже занят, но с жильцом он попытается поговорить. Колдун махнул рукой: давайте лучший из свободных. Получив номер, тут же завалился спать. Пока Лехто отдыхал, в квартале все ходили на цыпочках. А когда проснулся, оказалось, что его ждет делегация «лучших граждан города», они коленопреклоненно просили вступить в должность отца города. После небольшого раздумья Лехто согласился. По старой доброй русской традиции новоиспеченному городскому председателю тут же предложили немаленькую взятку.

Когда сей голова от подношения отказался, посланцы почти сразу почувствовали нечто недоброе. Впрочем, Лехто распорядился деньги далеко не прятать. А когда на лестнице утихли шаги делегации, в дверь номера снова постучали.

– Кто там?

– Ваш сосед из номера люкс…

– Войдите, – разрешил Лехто.

На пороге стоял Рихард Геллер.

– О, это опять вы? – усмехнулся Лехто. – Как говорил один мой хороший друг, «это становится уже скучным».

– У вас есть друзья? Вот бы никогда не подумал.

– Ну вот, пришли ко мне незвано, говорите перпендикулярные вещи.

Лехто стоял, опустив руки по бокам. Меж тем они не были расслабленными. Колдун шевелил пальцами, будто тем не было покоя. Рихард подумал: наверное, где-то похоже дрожат руки у людей, страдающих пляской святого Витта. Но пальцы у колдуна не дрожали, а скорее вибрировали, как у стрелка, который вот-вот должен войти в бой. И от того, как быстро он выхватит оружие, нажмет на спуск, – зависит жизнь. Рихард не видел у Лехто какого-либо оружия, но это совершенно его не обманывало. В присутствии колдуна было нежелательно делать резкие движения. По крайней мере если хочешь дожить до вечера.

– А что это вы ко мне да без пулемета? – подтверждая вывод Рихарда, спросил колдун.

– Увы и ах, не обзавелся пока. Имелась винтовка, но единственный патрон к ней использован день назад.

– Так чем, собственно, могу быть полезен?

– Приглашение вступить в вашу банду… pardon… в армию. Оно еще в силе?

Лехто усмехнулся:

– Вам был уже дан шанс, а вы сбежали, тем паче убив моего человека.

– Знаете, я думал о том побеге. И пришел к выводу, что не все так просто было. Ну скажите, зачем послали часового будить меня ни свет ни заря. У вас что, обострилась бессонница, и вы захотели скоротать ночь в беседе? Куда делись посты? Отчего никто не кинулся на часового, не погнался за мной? И что самое странное – как вы снова очутились там, куда подался я, мои попутчики…

– Ну и к какому выводу вы пришли? – прервал его Лехто.

– Этот побег мне устроили вы. В часовые назначили человека плохонького, которого не жалко. И посты убрали… А когда я бежал по деревушке, вероятно, смотрели за мной из-за ставен и тихонько хихикали. Ведь так все было?

Но Лехто в ответ только прищурился:

– Детали неважны. Впрочем, вы продолжайте…

– А что тут продолжать? Дальше вы меня как-то выколдовали и пошли по моему следу. Думаю, вам такая задачка – как игрушка. Я одного не пойму – отчего решили, что я начну искать своих друзей?

– Все-таки друзей?..

Геллер лениво согласился:

– Ну да. С одним из них я служил вместе. Другая – барышня, мне довольно мила… Но об этом вы не знали?

– Не знал, – согласился Лехто. – Но решил рискнуть. Потери были небольшими, зато выигрыш мог оказаться значительным.

– Подведем итоги: мы имеем то же, что и пять дней назад, за вычетом никчемного человека. Стало быть, мы снова можем обсудить перспективы сотрудничества.

Лехто вдруг сразу стал серьезным и покачал головой:

– Честно говоря, я бы предпочел, чтоб сейчас вы были вместе со своими друзьями. И как бы то ни было, вы уже отказали раз. А те, кто простоял слишком долго, – платят вдвойне. Вам известно такое правило?

– Да, безусловно. Но я готов заплатить цену гораздо большую…

Как можно спокойней, Рихард порылся за пазухой, извлекая листок бумаги.

– Вы, кажется, это ищете?

Листок бумаги был чист, за исключением одной пометки. Неожиданно Лехто оказался честен: не стал делать вид, что бумага его не интересует, при этом не убил Геллера каким-то изощренным заклинанием. Лишь кивнул:

– Браво… Браво. Как вас там зовут? Простите, запамятовал…

– Рихард. – Геллер криво усмехнулся.

– Браво, Рихард. Вы не поверите, но вам удалось совершить действительно эпическое предательство, злодейство! Может, оно окажет на мир такое же влияние, как поцелуй Иуды. Впрочем, не беспокойтесь. История вскорости будет принадлежать нам, и мы легко сделаем из вас рыцаря без страха и упрека. И все же, если не секрет, что подвигло вас на это предательство?

– На днях мне вздумалось влюбиться, – задумчиво проговорил Рихард. – С тех пор слишком многое изменилось.

– Вам, наверное, должно быть стыдно, – напомнил Лехто. – Но я вам помогу. Награда будет значительной. Может быть, даже самой большой в истории человечества.

Рихард склонил голову:

– Я надеюсь на это. Для себя прошу звание полного маршала, коль скоро такое будет введено. Впрочем, согласен, чтоб вам подчинялась преторианская гвардия, лейб-штандарт, если желаете.

– Нет, избавьте меня от рутины. Звание главнокомандующего вы получите. И, наверное, ранее, чем вы думаете…

* * *

Меж тем все дальше и дальше от города уезжал не то автобус, не то грузовик. Его пассажиры глазели за окна. Дорога шла по круче. Из окна автомобиля открывался вид прелестнейший.

– Эк какая река широкая, – дивился Чугункин. – Весной, поди, разливается – не переплыть!

Но Геддо нахмурился и покачал головой:

– Здесь лучше не купаться. В таких местах русалки водятся. Утянут.

– Ничего не утянут, – обиделся водитель перпетуум-мобиле. – Они у нас тут смирные.

– Русалки? Смирные? – удивился Геддо. – И кто ж их так?..

– Это все Васька-рыбак… Мы его рыбу как раз на базар возили. Он с детства со змеями игрался, с русальчатами дружил. Теперь вроде как живет с русалкой.

– Да чего «вроде как»? – возмутился второй. – С русалкой и живет! Я сам их вместе видел. Она же ему рыбу в сети и нагоняет. А он ей плезиры дарит. Бусы там, брошки. Она хоть и с хвостом, но баба. На бирюльки эти падкая.

– А она красивая? – спросил Клим. – Говорят, русалки красивые.

Крестьянин согласился:

– Красивая. Но холодом от нее веет за пять шагов. Но Васька любит ее, наверное, дурень…

– А где живут?

– Дом у Васьки возле реки. А русалка где-то под нами живет. У нее, говорят, под кручей хоромы.

Геддо удивленно покачал головой:

– Ну надо же… Было бы интересно посмотреть на живую русалку.

– А раньше вы что, только мертвых видели? – усмехнулся водитель. – Вяленых? Или как их там… Чучел набитых?

Его спутники тихонько захихикали:

– Да чего уж тут! Летом приезжай, смотри. Только шибко не пялься – Васька ревнивый. А чичас она не плавает – холодно. Зимует в своих хоромах!

Десять верст в «автобусе» промелькнули незаметно. По прибытии perpetuum mobile заводили в ангар – уже до весны.

Маленькая деревушка, укрытая снегом, словно уже впала в сон, выглядела совершенно непримечательно.

Компания отправилась дальше.

* * *

Утром, сразу после завтрака, к Лехто зашел Рихард. Держался он за щеку и был чем-то озабочен.

Колдуну подал две бумаги. Попросил:

– Подпишите…

Лехто подмахнул не глядя, но потом стал все же читать.

– Что это? Приказ о сдаче оружия и мобилизации? Последний намеренно без даты?

– Ну да, как только я насобираю достаточно оружия, поставлю дату, проведу частичную мобилизацию. Конечно, многие от нее спрячутся… Но, когда после обучения этих отпущу домой и призову следующих, дело пойдет легче.

– А вы смотрите вдаль! – улыбнулся Лехто. – А с оружием, как думаете, дело пойдет?

Рихард покачал головой:

– У народа наверняка оружие имеется, закопанное по подвалам, растыканное по чердакам. Если поискать получше, то сыщутся и пулеметы. Да вот беда – выдаст оружие только полный дурак. Единственная надежда – что дураков окажется достаточно много.

Геллер снова ощупал свою щеку и продолжил:

– Была бы у меня возможность, я б выкупал оружие за деньги. Лучше за золото, а еще лучше – менял бы на продукты.

– Кстати, а что у нас с деньгами?

– Полное дерьмо. Остались клише и полпуда денег прежней власти. Стоят они меньше, чем бумага, на которой напечатаны.

С минуту помолчали. После раздумий заговорил Лехто:

– Знаете что… Найдите пару пудов свинца, я сделаю из них вам серебро. Купите на них то, что сочтете нужным. Только сразу предупреждаю: за неделю оно снова превратится в свинец. Так что его лучше продать все скопом куда-то подальше.

– Трансмутация? Алхимический камень? – улыбнулся Геллер. – А я думал, из свинца получается золото.

– И золото тоже получается. Только заклинание сложное, требуется время на подготовку. Да и дорогое, хотя и прибыльное.

– И это заклинание кто-то знает, кроме вас?

– Отчего «кто-то»? Думаю, с пару тысяч людей по всему свету.

– И они им не пользуются.

– Еще как пользуются. Только это не афишируют. Живут не то чтоб скромно, но без особых излишеств. Во-первых, сделают золота слишком много – оно обесценится. Во-вторых, слишком богатые живут чересчур беспокойно и часто недолго. Особенно в этой стране и в это время.

– Хм… Странно все это. Выходит, по-вашему, что колдуны рядом где-то живут, а нам сие неизвестно.

– Магия подобна виноградной лозе. Виноград, как известно, размножается побегами. Поруби его на куски, засыпь землей… И ты размножишь его. Если вдуматься, то каждый куст винограда – продолжение, часть того самого прадавнего куста. Без всяких там тычинок-пестиков, опылений или там оплодотворений.

– Ну да, я слышал, что так растет и бурьян.

– Не совсем ладно сравнивать Magna Magia с каким-то бурьяном, – покачал головой Лехто. – Но чего можно ожидать от дилетанта. Вот вы знаете, кто поднял мертвеца первым?

– Ну откуда мне знать?

– В конце шестнадцатого века испанский монах-инквизитор из Толедо. Причем монах действовал, как он думал, к вящей славе Господней. Следствия в те времена велись долго, не то что сейчас… И приговоренный часто умирал до приговора. Тогда еретика жгли фигурально – в изображении или выкопав из могилы. И тогда монах подумал – а не мало ли данное наказание? И решил воскресить умерших, дабы они увидели, как их хозяйство отходит к инквизиции, книги… Предварительно скопированные, разумеется, летят в костер… Ну а потом наступало время грешника – он снова умирал, уже на костре и навсегда. Но вам, наверное, это неинтересно.

– Нет, отчего же. Напротив, рад заполнить пробел в знаниях. И что сталось с этим монахом? Наверное, тоже сожгли на костре?

– Отнюдь. Его судили, он признал свои заблуждения, принял покаяние и был сослан в Новый Свет. Но заклинание пошло гулять миром.

Геллер потер щеку. Маг отчего-то поперхнулся:

– Впрочем, это неважно. Я скоро ненадолго отбуду из города и оставлю оный на ваше попечение. Прежде я бы попросил вас подготовить для человечишек… Нечто наподобие воззвания: для дела опасного, но денежного, организуется кампания… Особо подчеркните, что требуются исключительно добровольцы. И будьте любезны проследить, чтоб набор действительно был добровольным.

– Пойдут только идиоты.

– Именно. Добровольцы – они кто? Непоседы, авантюристы, люди, подверженные стороннему влиянию. Людской материал совершенно лишний в нашем деле. Поэтому я возьму на себя миссию Гамельнского крысолова. Выведу их из города и…

– Утопите?

– Употреблю с пользой для дела. Пока меня не будет, из местных сформируйте поисковые партии и отправьте их по следу ваших бывших друзей. Сообщите, что вражеский колдун разыскивается живым или мертвым. Лучше – мертвым…

Рихард кривовато зевнул:

– Оставили бы старика в покое? Свое вы получили… Ну скажите, что он вам может сделать?

Зевота оказалась заразной: Лехто тоже открыл рот и, прикрыв его рукой, тихо выдохнул. Затем продолжил:

– Надо все доводить до конца. Я не думаю, что эти селюки способны справиться с настоящим магом. Но на некоторое время это его может отвлечь. И я займусь своими делами, не размениваясь на его фокусы. Договорились?

– Договорились, – кивнул Геллер. – Я хотел попросить еще одно… Когда мы поймаем Геддо и его спутников… Не могли бы вы…

– Женщину? Чтоб она любила вас? Ну как же я сразу не понял: вы предали из-за женщины! Конечно, я все сделаю.

Новоиспеченный бургомистр отнял руку ото рта. На пальцах была видна кровь.

– Что там у вас? – поинтересовался Лехто. – Неужели цинга?

– Да нет, зуб разваливается, десна кровоточит…. Ноет, зараза.

– Позвольте, я вам помогу.

Геллер было отмахнулся:

– Не стоит хлопот.

Но маг оказался проворней. Сложил пальцы в Знак, бросил заклинание.

– Полегчало?

– Да вроде бы.

– Впрочем, это простое обезболивающее заклинание. Такого же эффекта вы бы добились стаканом с содой. Так что появится время – сходите к зубодеру.

Рихард кивнул и похлопал по карманам. Остался недовольным.

– Вы мне не одолжите носовой платок?

– Легко.

Из кармана жилета Лехто достал надушенный батистовый платок и бросил его новому союзнику.

Пока Рихард прикладывал его к десне, успел разобрать вышитую монограмму: «А» и «Л».

– Я потом верну.

– Не стоит хлопот, – мило улыбнулся Лехто.