Текст книги "Крестоносец"

Глава 15
Февраль 1242 года. Чудское озеро
Санный путь

«…а клирик сказал, что сделает это; и вот он пополз туда…»

Робер де Клари. Завоевание Константинополя.

Снег на деревьях блестел, переливался всеми оттенками радуги, от глубоко-фиолетового до алого, и все вокруг было такое же сияющее разноцветное, казавшееся какой-то иной, радостной и веселой, планетой. Синяя колея тянулась вдоль берега, иногда раздваиваясь, иногда – сходясь, яркое солнце то пряталось за сумрачными вершинами елей, то прорывалось в глаза жарким желтым взрывом.

– Хэй-гой! – едущий впереди возница знай нахлестывал лошадей, сани неслись, и бил в лицо седока свежий февральский ветер.

Небольшой – в десять возков – караванец направлялся из Пскова в Дерпт. Везли речную рыбу, меха, воск и сорок бочонков с липовым медом, ехали хорошо, ходко – с погодою повезло: небольшой мороз, ясное голубое небо, солнце. Не то что еще неделю назад, когда по всему озеру яростно завывала пурга.

– Ночуем у Черной речки, – повернувшись к седокам, прокричал возница. – Посейчас повернем.

Ратников кивнул, поплотнее запахнув рогожку, – все ж таки сидеть в санях было холодновато. Парни, Макс с Эгбертом, тоже мерзли, да куда больше Миши, тот хоть время от времени согревался специально прикупленным в путь переваром – убойным медовым пойлом, сваренным по принципу – дешево и сердито.

И все же – радостно было на душе! И не только потому что ясно кругом и солнечно. Браслетик-то, похоже, оказался тем самым!

Можно было прямо вот хоть сейчас встать на лыжи да пройти по Черной речке к Танаеву озеру, всего-то десять верст с гаком, а там сломать браслет и… Но была еще Лерка Размятникова, которую тоже нужно было вытаскивать, не бросать же? По этому вопросу никаких разногласий у Макса и Михаила не возникало, имелись только сомнения: а действительно ли Лерка та самая «озерная нимфа»? Может, и не она вовсе?

Вот потому и ехали сейчас в Дерпт. Найти, посмотреть. Если не она – уж тогда делать нечего, тогда придется вдвоем возвратиться… Да Эгберта еще в Дерпте к какому-нибудь хорошему делу пристроить…

– Я сперва подумал – застряну, – сидя в санях, в который раз уже от нечего делать рассказывал Максик. – Оконце-то узкое. Эгберта поставил, сам – ему на плечи… оп! Не пролезть! Полушубок скинул, поддеву, в одной рубахе остался – холодно, зубы типа стучат. Едва пролез! А там – давай шарить, темновато, да кое-что видно было…

– Молодцы, молодцы, – прихлебывая из плетеной фляжицы перевар, похваливал Ратников. – Сообразили.

Эх, как же все удачно сложилось! И с усадьбой, и с браслетиком, и вот, с караваном этим попутным… Теперь бы еще в Дерпте повезло!

– Эгберт, а Дерпт большой город?

– Да не особо, – парень презрительно скривился. – Куда как меньше Любека.

– Ты сравнил… У Ордена, значит, там свое по– дворье?

– Ну да. Это же их крепость!

– Значит, найдем, – Михаил улыбнулся. – Сыщем. А там и поглядим – та аль не та, верно, Максюта?

Максим повернул голову:

– Мне все-таки кажется, что Лерка – там. Ну вот как бы предчувствие такое.

– Предчувствие у него, – хмыкнув, Ратников снова потянулся к фляжке.

Все ж таки хорошо, что фляжица-то не металлическая, а плетеная из лыка – губы на ветру да на морозе не обжигает. Удобно! Здесь, в средневековье, вообще все вещи были удобными – в основном для себя да на заказ мастерили.

Летели из-под лошадиных копыт яркие искорки снега, звонкой медью звенели в упряжи колокольчики, уютно пахло навозом и сеном. Проехав еще версты две, санный поезд свернул на накатанный путь к берегу – к реке Черной.

– Дядь Миш, а чего купцы здесь ночуют, а не в бурге? Ну, русские – ясно, а вот немцы? Они ж тоже с нами едут, на трех санях… и вон, гляди, поворачивают.

– Это не те немцы, чей бург, Максюта, – походя пояснил Михаил. – Бург – тевтонский, а купцы – рижане. Общего между ними мало.

Макс сдвинул на затылок шапку:

– Ах, ну да… конечно.

Поставив сани кругом – от волков – приказчики уже распрягали коней, разводили костры, топили в котелках снег на ушицу. Место – на широкой полянке недалеко от реки – оказалось наезженным, видно было, что останавливаются здесь часто.

– Хорошо нынче, – усаживаясь рядом с Михаилом к костру, улыбнулся Арсений, купец. Собственно, с ним путники и напросились, не за бесплатно, конечно. Кстати – через Опанаса Сметанникова, хоть какая-то от него вышла польза. – Ветер стих, морозец слабый.

– Волков бы в гости черт не принес.

Купец ухмыльнулся в усы:

– С волками, не впервой, сладим. Луки-стрелы-рогатины, чай, найдутся. Да и костры – уж тушить не будем!

Да уж… костры горели яркими жаркими звездами, посылая в синее звездное небо сверкающие оранжевые искры. Пахло похлебкой, старыми онучами, еще чем-то таким жилым, человечьим…

– На Танаево бы сходить, тут ведь недалеко, – прихлебывая горячее варево, улыбнулся Макс. – Просто так, посмотреть – что там?

Ратников хохотнул:

– А что там может быть-то? Озеро, как озеро. Лерку прихватим – вот тогда и сходим.

– Да-а… прихватить бы…

Наскоро перекусив, помолились да улеглись спать – чего было зря сидеть-полуночничать, коли завтра раненько поутру – в путь? Выставили часовых-караульщиков, чуть притушили костры…

Ратников проснулся утром от голосов. Прислушался – явно говорили по-немецки. Осторожно откинув рогожку, Михаил присмотрелся, заметив привязанных к старой березе коней. Мощных, с широкой грудью, никак не торговых – воинских!

Рыцари? Ну да – вон… крестоносцы! Рыцарь, собственно, один… и с дюжину вооруженных короткими копями и секирами кнехтов. Рыцарь… или – священник, монах?

Откуда они здесь взялись? Ехали сзади? Ночью? Нет, скорее всего, они заночевали в бурге – здесь ведь рядом, а с утра зачем-то подались сюда, к купцам. Зачем? Странно все это…

Ратников осторожненько зашуршал сеном, разбудил парней.

– А? Что? Что, уже едем?

– Тсс!!! А ну-ка выбирайтесь… и – потихоньку, за санями – во-он за те деревца.

– А что случилось-то, дядя Миша?

– Сам пока еще не знаю… Ну, пошли…

Они выбрались из саней и, никем не замеченные, спрятались за молодой порослью елей.

– Стойте пока здесь, – распорядился Михаил. – А я пойду, гляну.

– Да что такое случилось-то?

Игнорировав вопрос, Ратников, прячась за санями, вернулся обратно к обозу, и теперь уж подобрался как можно ближе к рыцарю… или – монаху…

А тот как раз повернулся…

Миша закусил губу – брат Дитмар!!!

Так вот, оказывается, в чем тут дело? Откуда же он узнал? Кто выдал? Кто вообще знал? Сметанников! Опанас! Тля!

Так же осторожно Михаил пробрался обратно к ребятам и, оглянувшись на караван, тихо, сквозь зубы, бросил:

– Уходим!

– А как же Дерпт?

– Здесь Дитмар, орденский брат, – Ратников нервно повел плечом. – Я про него рассказывал, помнишь?

– А! Тот самый… Так он нас, выходит, нашел?

– Думаю, Сметанников навел, больше некому… Ну, шагаем, шагаем… быстрее!

Конечно, жаль было расставаться с купцами, когда до цели было, казалось бы, уже рукой подать. Однако – что делать? Не попадаться же обратно Божьим рыцарям в лапы?

Подумав, Миша отдал браслет Максику. Пусть у него… вдруг, если сломается где-нибудь в подходящем месте… ведь Танаево озеро не так уж и далеко. Пусть тогда Максик вернется домой, а с Леркой разберемся.

Гордый оказанным доверием, подросток аккуратно завязал браслетик в тряпицу и сунул за пазуху.

Пошли…

– А куда мы идем? – версты через две спросил Макс.

Миша лишь усмехнулся – резонный вопрос. Только вот как на него ответить?

– Не знаю. Скорее всего в какую-нибудь деревню… пересидеть. А тебе, Макс, лучше к Танаеву… браслет возьмешь…

– Не-ет… – подросток обиженно хлопнул ресницами. – Я без вас не пойду, дядя Миша. И без Лерки. Ни за что не пойду – хоть режьте.

А ведь не пойдет – Ратников махнул рукой:

– Что ж, тогда давайте думать – что делать?

– Предлагаю добыть у кого-нибудь лыжи и потом… Не так уж тут и далеко до Дерпта.

– А еще можно подождать попутный караван…

– В какой-нибудь деревне…

– Среди рыбаков…

– Рыцари ведь их могут проверить. Все подряд!

– Не забывайте, парни, про Александра Грозны Очи! Его войска-то как раз уже где-то здесь, рядом. Так что в деревнях схорониться для нас в самый раз, вряд ли крестоносцы туда сунутся.

Рассудив таким образом, решительно повернули налево, пошли по тропе, точнее сказать – по лыжне – вдоль берега. Не очень-то хорошо было идти – ноги проваливались, застревали в глубоком снегу, в сугробах, и жаркий соленый пот заливал лицо.

Прошагав около трех верст, Михаил обернулся и махнул рукой:

– Ну, все, шабаш! Привал, парни.

Кому он это сказал? Пробирающемуся через сугробы в полусотне шагов Максику? Или Эгберту, вообще едва ползущему еще на сотню шагов дальше? Устали ребята… отстали… упарились…

– Уф! – добравшись наконец до Ратникова, Максим широко раскинул руки и повалился спиною в снег. – Господи… как хорошо-то!

– Упарился?

– Не то слово. Интересно, как там Эгберт? Идет?

Миша всмотрелся:

– Идет… едва-едва тащится. Черт!

– Что такое?

Присмотревшись, Ратников увидел за маленькой фигуркой Эгберта выскочивших наметом из леса черных хрипящих коней! И белое, с большим черным крестом, знамя. И кнехтов с копьями! И – сразу за ними – брата Дитмара.

Заметили… нагнали… черт!

– Бежим, Максюта!

А поздно уже, поздно. Уже слышны лающие команды и хохот. Уже не уйти. Разве что, броситься в лес? Так это не на долго укрытие…

И все же…

– Туда, Макс… Вон, за ту елку…

Рывок. Спасительная крона. И голубой снег.

А кнехты все ближе. Нет, вот остановились, заметались… Один вдруг упал. За ним – второй. Третий…

Что такое?

Миша прислушался – и вдруг услыхал, как запели стрелы.

Глава 16
Март 1242 года. Чудское озеро
Грозны Очи

А уж этот превзошел всех других, и знатных, и низкородных, и не было там никого, кто совершил бы столько ратных подвигов и выказал столько доблести…

Робер де Клари. Завоевание Константинополя.

Кнехты частью были перебиты, а частью бежали. Ратников возблагодарил Господа и бросился назад – к упавшему в сугроб Эгберту. Максик-то стоял на ногах, что-то радостно кричал, а вот Эгберт… Неужели…

Нет, вот поднялся!

На поляну между тем выходили какие-то люди в сверкающих на солнце кольчугах и мохнатых шапках. Мощные рогатины, мечи, закинутые за спину луки… Новгородцы! Кому здесь еще быть?

Один из воинов, убирая в ножны меч, направился к Михаилу. Остановился, ухмыльнулся, с удивлением хмыкнул:

– Ну, здрав будь! Не чаял я тебе здесь встретить!

Никифор! Тот самый, что специально позволил Мише бежать с ценными сведениями, приняв его за орденского шпиона. Если так, то…

Ратников улыбнулся:

– И тебе не хворать! А Игнат где?

– А зачем тебе Игнат? – Никифор скрестил на груди руки, окидывая беглецов пристальным задумчивым взглядом, словно бы рассуждал – что теперь с ними делать?

– Просто так спросил, – Михаил потуже затянул пояс. – Мне бы старшего, Игната.

– Язм посейчас за старшего, – усмехнулся Никифор. – Что у тебя за дело?

– Вот! – Ратников проворно распустил пояс, вытащив оттуда пергаментный свиток. Тот самый, что передал ему Бреслав. – Доложи воеводе. Или даже князю.

– Доложим, – бегло просмотрев послание, воин кивнул. – Ну, а вам всем придется с нами пройти.

– Иного и не ждал, – буркнул Миша. – Ладно, давай, веди, что зря стоять? Руки, надеюсь, не свяжешь?

– Зачем? Деваться-то вам все одно – некуда.

А вот это было логично – уж точно, некуда! Весь лес завален снегом, по сугробам не очень-то убежишь, тем более – после такого марафона, да и новгородцев здесь полно. Передовой отряд Александра. Вот оно, началось!

– Дядь Миша, – нагнав Ратникова, несколько испуганно спросил Макс. – Это ведь свои, русские?

– Русские, – обернувшись, кивнул Михаил. – Только вот – свои ли?

Всяко могло сейчас случиться. Ну, передал послание, довольно важное, между прочим. И что? Никифор, насколько помнил Ратников, никак не относился к слишком уж доверчивым людям. Оставалось надеяться, что сразу не казнят, но допрашивать, конечно, будут, возможно даже – с пристрастием.

Вместе с новгородским отрядом беглецы прошагали по лесной тропе, можно даже сказать – узкой дорожке – верст пять или чуть меньше. Продвигались быстро, без остановок, пока наконец за сумрачным строем убранных снегом елей не показалась такая же заснеженная деревня. Большая, в восемь дворов. И в каждом дворе, насколько мог заметить Михаил, проходя мимо, кони, возы и воины, воины, воины. Жгли костры, шутили, смеялись, сновали из избы на двор и обратно.

– Входите! – спешившись, Никифор завел беглецов в курную избу, располагавшуюся на задворках крайней усадьбы, и, велев ждать, вышел, что-то шепнув находившимся в избенке воинам. Наверное – чтоб приглядывали, чего еще-то?

Мог бы и не шептать – не убежать при всем желании…

Одно хорошо здесь было – жарко натопленный очаг: Максик с Эгбертом сразу уселись поближе, подстелив на лавку простенькие свои шубейки. Вытянули к огню руки и ноги, разогрелись, разомлели. Эгберт, обронив голову, задремал.

– Умаялся, сердечный, – бросил один из воинов – молодой вихрастый парень, старательно чистивший кольчугу мелким речным песком. Интересно, где он его взял, зимой-то, этот песок. Вероятно, специальные запасы были.

– Обождите-ко, посейчас сбитень сладим, – вихрастый поставил на очаг котелок с водой и, нагнувшись, подкинул дровишек.

Ползущий по стенам к волоковым оконцам синий дым ел глаза до слез, на что никто не обращал никакого внимания – привыкли. Даже – Максим с Ратниковым.

Снаружи заскрипел от чьих-то шагов снег, и в избенку вошел Никифор. Глянул на прикорнувших ребят, усмехнулся и махнул рукой Мише:

– Пойдем, человече. Доложишь все воеводе.

Выйдя со двора, они прошли по накатанному пути к центральной усадьбе, точно так же заполоненной воинами, как все остальные. Солнце встало уже, начинало по-весеннему греть, а как же – весна-красна пришла, уже и Новый год – первое марта – успели отпраздновать, и снег на солнечной стороне постепенно становился ноздреватым, серым. А вот в лесу еще лежал сугробами во всей красе, да и лед на озерах был по-зимнему крепок.

– Сюда-от, – пройдя ворота, Никифор показал на крайнюю избу на высокой подклети.

Заскрипели ступеньки крыльца…

Воевода – звали его Домаш Твердиславич – оказался чем-то похож на бухгалтера – круглое добродушное лицо с маленькими умными глазками, стрижка в кружок, по обычаю – расчесанная бородка. Ему бы еще очки…

Однако вопросы задавал дельные – по существу: что за человек передал послание? Был ли сам Михаил во Пскове, в Дерпте? Какие там настроения, о чем говорят-шепчутся люди. Много ли стоит за немцев? Поддержит ли новгородскую рать большинство?

Ратников отвечал кратко, по древу мыслию не растекаясь, говорил, как сам видел и представлял, а чего не знал – о том не распространялся. Немцев – да, поддерживают, правда, немногие. Зверств орденцы не чинят, в законы особо не вмешиваются, но многим не нравится их вера. Веру, конечно, никто не хочет менять. Однако сие вовсе не значит, что все безоговорочно поддержат новгородцев. А почему б тогда не смолян или еще кого? Опека «старшего брата» – Новгорода – многим псковичам давно уже надоела и, если б немцы были православными, то еще не известно бы, что происходило бы. А так… Большинству, как всегда, по сути-то все равно – новгородцы, немцы или сам дьявол – лишь бы в их жизнь не лез, ну, и защищал, когда требуется, но есть активные люди, весьма влиятельные и богатые, связанные с новгородской торговлей… вот они-то чувствуют себя ущемленными и, несомненно, организуют вой– ску Александра Ярославича всяческую поддержку. В конце концов, немцам ворота тоже не особенно-то много народу открыло – очень даже мало. Но – активные, точнее, оказавшиеся активными на тот самый момент…

– Хорошо, – выслушав Ратникова, Домаш Твердиславич удовлетворенно кивнул и сразу прищурился. – Тут Никифор, сотник мой, про тебя, мил человек, странные вещи рассказывает.

– Думает, что я – соглядатай орденский и сведения ложные принес, – невесело усмехнулся Миша. – Знаю я, как он мыслит.

– А что – не так? – воевода хитро улыбнулся.

Ратников хмыкнул:

– Не так, вестимо. Все, что там, в грамотице, написано, все, что я тебе сказал только что ведь и проверить можно. Думаю, ты не одними моими сведениями воспользуешься. Вот и сравни.

– Сравню, – серьезно кивнул Домаш Твердиславич. – Как же без этого? А покуда спрошу: ты-то сам как свою жизнь дальше мыслишь?

Вот – вопрос. Что и ответить?

– В Пскове останусь, как немцев оттуда выбьют. Да и… землица у меня на бережку, рядом. Угодья охотничьи.

– Ясно, – воевода покивал головой. – Так ты – пскович, что ли?

– Нет, новгородец. Точнее – из Заволочья.

– Новгородец из Заволочья? Нешто так бывает? Хотя… то-то я и смотрю – говоришь не по-нашему.

Ну, конечно – в Пскове мало кто на новгородский манер «цокал» и вставлял в слова лишние гласные.

– А что, мил человек, знает ли тебя кто-нибудь в Новгороде? Из тех, кому можно было бы верить, кого можно будет спросить?

– Тысяцкий Якун, – усмехнулся Миша. – Сын его, Сбыслав, боярин Онциферович – Софроний…

– Боярин Софроний?! – неожиданно обрадовался воевода. – Так и сыновья его за тебя скажут?

Ратников пожал плечами:

– Скажут. Как не сказать?

– Ну, тогда обожди чуток, мил человеце, – загадочно протянул Домаш Твердиславич. Немного помолчав, встал, подошел к оконцу… ухмыльнулся. – О! И ждать-то почти не пришлось. Едут!

Миша, конечно, хотел бы спросить – кто едет? – но этот было бы не очень вежливо. Да и зачем? И так все сейчас выяснится.

Воевода приосанился, пригладил на голове волосы, поправил пояс… Так полковник нервно поправляет амуницию перед визитом генерала.

На крыльце послышались голоса… шаги… скрипнула дверь.

И в горницу, впуская за собой уличный морозный холод, вошел князь. Князь Александр Грозны Очи – длинный, немного сутулый парень лет двадцати – двадцати пяти на вид, некрасивый, с вытянутым, всегда хмурым лицом и пронзительным, казалось бы, прожигающим людей насквозь, взглядом.

Под распахнутой собольей шубой князя сверкала-переливалась кольчужица тонкой изящной вязки – словно какой-нибудь пижонский костюм «с отливом», на золоченом поясе висел длинный, с большим перекрестьем, меч в красных сафьяновых ножнах. Такие же красные сапоги были вышиты бисером. Модник, мать его… Впрочем, именно так и положено князю – по-другому просто нельзя, не поймут.

Оба – воевода и беглец – поспешно поклонились.

– Ну? – князь скинул шубу на руки подбежавшему слуге. – Как тут у тебя дела, Домаш?

Боярин улыбнулся:

– Мыслю – неплохо, княже! Псков можно брать…

– Без кованой рати суздальцев? – Александр скривил губы. – Придется ждать. Или… без нее справимся?

– Конечно, справимся! – со всей серьезностью заявил воевода. – Псков не так уж много рыцарей брали… а мы чем хуже? Вот и человек подтвердит… Наш человек, только что из Пскова.

– Да-да, – охотно поддакнул Миша. – Ситуация там такая же, как и с немцами. Думаю даже лучше – большинство нас поддержит или уж, по крайней мере, не станет мешать.

– Мудрено говоришь, паря! – хмуро осадил князь. – Постой-ка! – вытянутое лицо его вдруг озарилось догадкою. – Так я ж тебя знаю! На Неве-реке в позапрошлое лето не ты ли был?

– Я, государь! – Ратников низко поклонился.

Александр усмехнулся и качнул головой:

– Помню, помню… изрядно мечом бился. Такие люди нам нужны! Домаш! Зачисляй его в свою рать. Возьмем Псков – первыми на Дерпт пойдете!

На Дерпт… Михаил задумчиво почесал голову. Так ему как раз туда и надобно. Только вот… хотелось бы войти мирным путем. И – как можно более незаметно. Впрочем, тут, похоже, деваться некуда, возражать уж точно не стоит.

Миша снова поклонился:

– Спасибо, княже, за честь! Только…

– Что?! – глаза Александра вспыхнули гневом – вот уж, точно – Грозные Очи!

– Не один я. Двое отроков со мной… оруженосцы.

– Оруженосцев – тоже в рать, – тут же распорядился князь. – С тобой вместе. Ты наладь их, Домаш.

– Сделаем, княже, – воевода повернулся к Ратникову. – Ну ты иди пока, жди. Я скажу кому следует…

В дверь постучали.

– Кого там черти несут? – обернулся с лавки князь.

– С докладом к тебе мнози на дворе толпятся, княже!

– А, Борис… заходи.

Ратников вздрогнул, буквально на пороге столкнувшись со старым своим новгородским знакомцем… впрочем, не только новгородским.

Сверкая кольчугой, в дверях стоял юноша с блестящими карими глазами и длинными, светлыми локонами. Борис… старший сын боярина Софрония из славного рода Онциферовичей. Не так уж и давно Ратников был его опекуном.

– Ты?! – Борис тоже узнал. – Господи… вот так встреча!

– Боярич! А ты повзрослел… вытянулся…

– Я вижу, вы знакомы? – громко осведомился князь. – Ну, Борис, скажи нам, кто это?

– Это наш человек… рядович… Язм его на усадьбе дальней тиуном хотел поставить… да он исчез куда-то, сгинул.

Отрок непонимающе моргнул.

– Сгинул, говоришь? – Александр вдруг расхохотался, и от неожиданного веселья этого смурное лицо его резко посветлело, стало даже как будто красивее, белее. – А вот он куда сгинул – в Плесков! Так ты говоришь – рядович?

– Рядович, – Борис поклонился. – Ряд честь по чести составлен, ты не сомневайся.

– Ладно, – князь покладисто махнул рукой. – Тебе он после послужит, а посейчас – мне. Пущай мечом помашет во славу русскую!

– О! – рассмеялся боярич. – Мечом он машет изрядно.

Да уж, да уж – что, что – а это… Михаил не зря в клубе реконструкторов занимался – мечом и там помахать пришлось, а потом уже здесь, в новгородских землях, сын тысяцкого Якуна Сбыслав обучал – тоже рубака не из последних.

– Ну иди, рядович, – хохотнул Александр. – Быть тебе мечником!

В задумчивости Ратников спустился с крыльца и направился в дальнюю усадебку. Никто – никакой Никифор – за ним сзади не шел, видать, разъяснили уже, что к чему.

Боярич Борис! Вот уж кого не ожидал… Теперь вот думай – к добру эта встреча иль к худу? Судя по тому, что Борис при Александре – Онциферовичи у князя в фаворе. Так что Борис вполне может потребовать себе своего рядовича, зависимого человека – ведь Ратников подписал когда-то грамоту – «ряд». Правда, до того момента всякое может случиться… в крайнем случае, с дальней Борисовой вотчины, с Долгого озера, ведь тоже можно уйти. Так что – и это вариант. Правда, куда как дольше получится. И как быть с Леркой? В Дерпт надобно, в Дерпт, бросить их всех, свалить да пробираться. Народу много – пойди, поймай. Да и связи никакой толком нет – ни интернета, ни даже захудалого телеграфа – всех о беглецах не известишь, сие просто-напросто невозможно.

Значит, сваливать! Однозначно – сваливать. Улучить момент – и в Дерпт, за Леркой. А там дальше видно будет.

Увидав показавшегося в воротах усадьбы Ратникова, Максик кубарем скатился с крыльца. По лицу его текли слезы…

– Ты что ревешь? – строго спросил Михаил. – Обидел кто? Ну! Отвечай, не хнычь же!

– Дядя Миша… – подросток глотал слезы.

– Что – «дядя Миша»? До говори ты толком.

– Браслетик… – перестав хныкать, шмыгнул носом Максим. – Я… вот только что заметил… Видно, когда упал…

Он вытащил из-за пазухи тряпицу, развернул…

В лучах солнца блеснули желто-коричневые осколки.