Текст книги "Iстамбул"

15

Саша пересел на городской автобус и с интересом посматривал по сторонам, узнавая и не узнавая знакомые улицы, дома, площади, скверы, бульвары. Неужели всё на самом деле изменилось за эти несколько дней? Деревья потеряли последнюю листву, а дома – наоборот, стали будто ярче, насыщеннее цветом по сравнению с серостью, окружившей их теперь окончательно.

А может, это он сам стал другим? По-другому думает, по-другому ощущает течение времени и себя самого в этом беспрерывном потоке, несущемся всегда только в одном направлении? Ни затормозить, ни вернуться назад, хотя бы на мгновение, невозможно. А вот оглянуться…

Негромкая мелодия, заменяющая телефонную трель, заставила его вздрогнуть. Саша испугался этого неожиданного звонка – он никак не ожидал, что телефон в ближайшие дни вообще проявит признаки жизни. Нехорошее предчувствие заставило его поторопиться – на светящемся экране маячили ещё не выветрившиеся из головы цифры, слагающиеся в номер Толяновского телефона.

– Толян, ты? – он спросил шёпотом, почему-то представив себе дружка, звонящего ему будто украдкой.

– Ты дома? – Толян тоже говорил шёпотом.

– Пока нет.

– Не ходи! Слышь, Сань? Не суйся туда, умоляю.

– Да что случилось-то?

Ему показалось, что Толян плачет. Потом донеслись какие-то стуки, шорох, голоса. Тишина и снова шёпот Толяна:

– Прости меня, Сашка. Я боюсь…

Он пару раз всхлипнул. Да что же там у них происходит?!

– Толя… а, Толя…

– Не ходи домой… спрячься… уедь…

– Толь!

– Прости!

Толян бросил трубку, и на дальнейшие Сашины звонки следовала стандартная фраза: телефон выключен или находится вне зоны действия сети. Но такого не может быть! Ведь только что телефон прекрасно был в этой самой зоне, а теперь вдруг оказался вне её!

Однако Саша, уже вышедший из автобуса, развернулся в другую сторону от своего дома и пошёл по улице, обдумывая странный звонок Толяна и свои нехорошие предчувствия, возникшие одновременно со звонком.

«Ладно. Домой не пойду – хотя ничего особенного ни на улице, ни около своего подъезда не вижу. – Саша на ходу оглянулся, внимательным взглядом охватывая картину обычного рабочего дня, бабушек на скамейке, пешеходов, невозмутимо вышагивающих в разных направлениях, балующихся ребятишек. – Ничего не понимаю. Что у Толяна могло случиться? И почему он просит у меня прощения? Почему плачет? И куда ж мне, в конце концов, идти, если не домой? Уедь… хм…»

Дойдя до перекрёстка, Саша вновь оглянулся в направлении своего дома, уже спрятавшегося за другими домами.

«Куда мне? Ну? И телефонов-то ничьих не помню… Вот, Валеркин телефон, да и то без обратной связи… Стоп! К Валерке и пойду, и ни к кому больше».

Саша развернулся в сторону центра и зашагал вперёд ко всем известному зданию, с одной стороны которого было парадное крыльцо со входом в областное УВД, а с другой стороны – менее представительное крыльцо, но ведущее в не менее уважаемое силовое ведомство, Главное управление областной ФСБ.

После звонка дежурного по внутренней связи Сашу пригласили пройти на четвёртый этаж. У лифта его уже ждал Валера, его взгляд выражал не столько удивление, сколько беспокойство.

– Валер, да ничего страшного не случилось, – с ходу успокоил его Саша. – Просто у меня… обстоятельства, понимаешь? Мне нужно с бумагами поработать, а домой…

– Сейчас всё подробно расскажешь, – не дал ему договорить Валера, провёл в свой кабинет, усадил за стол. – Неужели стряслось что-то непредвиденное?

– В общем-то да, но не со мной. Толян вляпался, – Саша поспешил ответить на немой вопрос Валеры коротко, но ясно. – Помнишь, ты ночью его с парнями у соседа Альберта застукал?

– Ну-ну… дальше.

– Так они всё же лазали туда! Но дело-то даже не в этом, по дурости мужики сунулись продавать золото Коле Бесу.

– Что? Санёк, ты что-то не то несёшь.

– Сам бы не поверил, но там с Толяном такое сделали…

Сашин рассказ Валеру сильно взволновал. Они перешли в кабинет начальника подразделения, и Саша всё в подробностях с самого начала рассказал внимательно переглядывающимся, задающим по ходу вопросы и что-то помечающим в блокноте ФСБ-шникам. Саша не посмел только упомянуть о бумагах, украденных им самим из дома Валериного соседа по даче. Он решил, что потом, наедине с однокашником, расскажет тому, как, зачем и почему он совершил этот некрасивый поступок. А сейчас, в связи со странным предупреждением Толяна не соваться к себе домой, Саша хотел попросить Валеру об одолжении – позволить ему поработать в каком-нибудь уединённом месте, где есть Интернет, со своими бумагами. Но не успел он даже высказать свою просьбу, как Валера с сослуживцем чуть ли не хором произнесли:

– Посидишь пока у нас на конспиративной квартире.

– Да нет, неудобно… Я могу и здесь где-нибудь… какой-нибудь тихий уголок… А может всё-таки домой?

– Нет! – оборвал его Валера. – Даже не думай, дело действительно серьёзно, раз уж Толян опять у них.

– Как… откуда ты… да нет же, я ничего такого не говорил.

– Собирайся. Закину тебя по адресочку. Посидишь там пару деньков… продукты, все удобства… И Интернет, кстати, имеется. Ну? А Толяна мы выручим, честное слово.

– Пару деньков… Толяна… Я ничего не понимаю!

– Не обращай внимания, Санек. Твоё дело историю рыть, наше – отечество защищать. Всё. Ей богу, ничего не могу пока сказать кроме того, что тебя, кажется, уже действительно ищут.

– Меня?!

Удивление Саши было столь искренним, столько разочарования и лёгкого презрения сквозило во взгляде на ФСБ-шников, ничего не понявших из его рассказа, что Валера с напарником рассмеялись. Переглянувшись, они вновь стали серьёзны.

– Дело в том, – объяснил Валера, – что незадолго до твоего прихода я получил сообщение: твой адрес пробит по ментовской базе. Кто предоставил такую информацию и кому – это мы, конечно, выясним. Но тебе лучше домой не соваться, прав Толян.

– Да причём тут Толян?!

– Да, видно уж, при том, – по-деловому ответил Валера и встал. – Всё, времени в обрез. Ну? Ты ж сам хотел в тишине поработать? Книги, Интернет… Телефоном можешь пока тоже пользоваться, но осторожно.

– Могу и отдать. – Не смог скрыть обиду Саша.

– Да не в том я смысле, чудак ты, человек. – Хлопнул его по плечу Валера. – Не звони пока ни родителям, ни сеструхе. Ни друзьям.

– Хм… никому.

– Ну почему же? Можешь набрать две пятёрки – наш дежурный ответит.

– Мне это не надо.

– Не зарекайся. Любые просьбы, вопросы… со мной соединит, если надо.

Тонированная машина легко скользила по знакомым улицам, но Саша погрузился в собственные раздумья и не обращал внимания, куда его везут. Одноликие многоэтажки кружились вокруг него по мере того, как Валера проводил машину по узким дворовым проездам.

– Кстати, мне бы хотелось переговорить со своим руководителем, – очнулся Саша от раздумий. – Можно?

Машина остановилась. Валера оглянулся, облокотив руки о спинку сиденья:

– С руководителем, думаю, можно.

– Но ведь я номера не помню. Сам знаешь, всё в телефоне. А телефон – дома.

– Ерунда. Фамилию, имя… это-то помнишь? – Саша на нелепый вопрос хмыкнул. – Ну и всё. Остальное – через две пятёрки. Так-то, Санёк. А ты говоришь, обойдусь…

– Да не говорил я так, – пробурчал Саша, поражаясь возможностям обычного на вид телефона с такими магическими двумя пятёрками.

– Чего сидим-то? – окликнул вновь задумавшегося Александра Валерий.

– А чего?

– Приехали!

Всё то время, пока они поднимались по лестницам, открывали два сложных замка на усиленной стальными листами двери, пока Валера объяснял, где бельё, показывал забитый едой холодильник и предупреждал, что не стоит отдёргивать шторы и выходить на балкон, Саша уже не принадлежал сам себе. Он кивал, соглашаясь со всем, что скажет Валера, а сам мыслями был далеко в чужой теперь стране, раньше входившей своей северной частью в состав Великой Тартарии (правопреемницей её была царская Россия). Он был вместе с мужественной и несчастной девушкой, в очередной раз находившейся на краю гибели. Он ощущал её сомнения, её страх, её боль, её надежды.

Ещё в автобусе, чуть покачивающемся от быстрого движения, сидя в мягком кресле и читая разрозненные листки невероятным стечением обстоятельств доставшейся ему рукописи, он понял, ЧТО за принцесса спаслась после Екатеринбургского расстрела в 1918-м году. Он не понял многого из деталей, но в голове его уже складывались картины тех страшных осенних дней. Отступить от появляющихся образов он уже не мог, поверить в реальность описываемого всё ещё не решался, но не доверять свидетелю тех далёких событий было просто невозможно. Кто она, эта неведомая свидетельница?

16

Ната, как ей показалось, только немного задремала и услышала шёпот и лёгкое прикосновение чьей-то руки к своему плечу:

– Принцесса… пора… (франц.)

Она рывком села на кровати и протёрла глаза – нет, не показалось. Чёрный силуэт человека, склонившегося над ней, отпрянул.

– Кто вы? – пробормотала Ната и тут же зашептала. – А… нет-нет, не говорите, я поняла. Вы – друг. (франц.)

В комнате царила не полная темнота. От другой руки мужчины исходил тёплый свет, от которого всё, что было в комнате, приобретало неясные очертания.

«Ага, это фонарик в его руке, а сверху наброшена тряпка», – догадалась Ната.

– Ч-ч-ч… – произнёс мужчина. Быстрым движением свободной руки он почти прикоснулся к её губам, потом взмахом пригласил идти.

Она вскочила. От слишком резкого движения кровать громко скрипнула, а Ната после этого непроизвольно ещё и ойкнула.

Мужчина лишь неодобрительно слегка покачал головой и сделал шаг к чёрному провалу в полу, где раньше стоял платяной шкаф. Ната аж рот раскрыла от удивления: шкаф вместе с куском пола, на котором раньше стоял, отъехал в сторону, а в образовавшейся дыре высвечивались чуть намечавшиеся на чёрном фоне ступеньки. Но тут раздался дробный стук в её закрытую изнутри на крючок дверь и испуганный шепот Марты:

– Ната? С вами всё в порядке? Откройте. (нем.)

Она оглянулась на мужчину, пришедшего её спасать. Он быстро и бесшумно в одно мгновение оказался у двери и прошептал почти беззвучно:

– Откройте. (франц.)

Прикрытый тряпкой фонарик уже лежал на полу, а в правой руке мужчины сверкнул небольшой кривой нож. Ната дрожащей ногой ещё не могла попасть во вторую туфлю, а Марта повторила громче и требовательней:

– Откройте же, наконец! (нем.)

Боясь, как бы не поднялся шум, Ната бросилась к двери:

– Иду-иду! Не понимаю, зачем вы меня будите? (нем.)

Только она открыла запор, как почувствовала себя довольно грубо откинутой в сторону. Пошатнувшись и едва устояв на ногах, она выпрямилась и сразу увидела бесшумно переменившуюся картину: неизвестный мужчина, пришедший к ней прямо из-под земли, держал безжизненно обмякшее тело Марты одной рукой, а другой собрался перерезать ей горло.

– Нет… – с ужасным тихим криком бросилась к нему Ната. – Прошу вас, не делайте этого. (франц.)

Его рука с ножом замерла, а Ната снова закрыла дверь на крючок и прижалась к мягкому войлоку обивки спиной:

– Не убивайте её. (франц.)

– Вы просите не убивать её? Но она… впрочем, это не имеет теперь значения. Времени нет. (франц.)

Он сорвал с фонарика тряпку и засунул её Марте в рот огромным кляпом. Затем вытащил откуда-то верёвку, быстро связал ей руки, потом ноги и оставил её, связанную, лежать на полу.

– Она жива? – шепотом спросила Ната. (франц.)

– Нам надо спешить. Бежим. – Мужчина чуть дёрнул её за рукав. (франц.)

– Она жива? (франц.)

– Да, конечно. Очнётся через несколько минут. Умоляю, принцесса. (франц.)

Ната перешагнула через тело Марты и последовала за мужчиной, уже начавшим спуск в потайной ход. Фонариком он освещал путь под землёй и, стоя на нижних ступеньках спуска, протянул к ней свободную руку. Ната, больше не оглядываясь, протянула свою узкую ладошку к нему и ступила ногой на первую, ведущую в неизвестность ступеньку.

Они бежали, сильно пригнувшись, по длинному земляному тоннелю, кое-где укреплённому какими-то палками. Бежали довольно долго. Она несколько раз спотыкалась, падала, он терпеливо помогал ей вставать, замедлял шаг, если она сильно отставала. Но ни на какие её вопросы не отвечал, торопясь уйти как можно дальше. Привыкшие к темноте глаза видели под слабым светом фонарика уходящий в никуда узкий земляной тоннель, сзади замыкавшийся за ними непроглядной чернотой. Вдруг земля под ногами задрожала. Сверху на головы посыпался песок и мелкие камешки.

– Чёрт, они взорвали его раньше назначенного времени, – проговорил мужчина, обернувшись. – Они меня пытались обмануть! (франц.)

– Кто? – спросила Ната. (франц.)

– Русские. (франц.)

Ответа попутчика Ната не расслышала, потому что долетевшая до них ударная волна огромной силы швырнула их далеко вперёд по тоннелю. Ната, весившая вдвое меньше мужчины, кубарем перелетела через него, упала в мягкий осыпавшийся грунт и замерла, прикрыв голову руками. Последовало ещё несколько взрывов, докатывавшихся до них ослабевшими, но всё равно очень ощутимыми волнами. Можно было лишь догадываться, какой разрушительной силы рукотворный смерч пронёсся над местом бывшего обитания принцессы, если с каждой долетавшей через длинный тоннель новой волной беглецов обдавало жаром, засыпало землёй, падавшими досками и жердями.

Неутихающий гул разрывал барабанные перепонки, в пыльном воздухе ощущалась сильная нехватка кислорода, а страх и вовсе парализовывал не только волю к какому-либо движению, но даже и осознанию, что же вообще тут происходит.

Наконец земля перестала сотрясаться, а беспорядочные шумы постепенно превратились в несмолкающий, но более или менее равномерный и далёкий гул, позволяющий услышать вибрацию собственного голоса. На самом деле никакого гула уже не долетало до слуха Наты через завалившийся местами земляной тоннель. Просто оглушённая предыдущими перегрузками всё ещё гудела не пришедшая в нормальное состояние голова.

– Э… как же вас там… – по-русски пробормотала Ната, потом перешла на французский. – Друг! Друг, отзовитесь! Где вы? (франц.)

Она только чуть приподнялась от земли, стоя на коленях и упираясь руками о засыпанный какими-то обломками пол. С головы что-то сыпалось, попадая в глаза, в рот, в уши. Так как никакого ответа на последовало, то она более основательно отряхнулась и покрутила головой туда-сюда. Было очень темно, но всё же какие-то тусклые световые пятна подсказывали ориентацию подземного сооружения. Куда надо ползти – вправо или влево? Что будет являться направлением вперёд, а что назад? Ната откашлялась и ещё раз жалобно позвала:

– Друг! Пожалуйста! Где же вы? Да отзовитесь, наконец! (франц.)

И тут она услышала стон. Где-то далеко и, казалось, совсем незнакомым голосом.

– Кто тут? – резко повернулась она на стон и задрожала.

Её вдруг только сейчас, после всего, что уже произошло, объял ужас. Леденящие иглы этого огромного, всеобъемлющего, всепожирающего ужаса вонзились в неё и медленно, беспощадно стали проникать всё глубже, глубже… Замаячили те кошмары, которые преследовали её, больную и лишь изредка приходящую в сознание во время длительного путешествия из России, когда всех их… когда их всех…

– А-а-а-а-а!!!

Вспышки выстрелов в полуподвальной тёмной комнате, ослепительные снопы искр от рикошетов, визги, крики, стоны, хрипы. Падение тел, шевеление, ползание. На неё сверху кто-то упал, потом ещё и ещё. И ещё, и ещё… Эта пытка казалась бесконечной. Продолжающиеся выстрелы, продолжающиеся вспышки. И боль, боль, боль, постепенно превзошедшая все остальные ощущения.

– А-а-а!!!

Чёрный-чёрный мир, чёрный-чёрный гроб, чёрная-чёрная Анастасия… Боли нет, значит, она умерла. Тряска, гул, вонь… боль вернулась… нечем дышать…

– А-а-а…

Воздух. Глубокий вдох. Одновременно сквозь веки – звёзды. Не чёрные. Но боль опять превзошла саму себя, и мир снова ухнул в кромешную тьму.

– А-а-а… а-а… а…

И ничего… Очень долго – ничего. Не жизнь и не смерть. Не белое и не чёрное. Постепенное осознание, что жива. Постепенное складывание в голове жуткой по своей реальности фантасмагории: в чёрном-чёрном городе стоит чёрный-чёрный дом, в чёрном-чёрном доме есть чёрная-чёрная комната, в чёрной-чёрной комнате…

– А-а-а-а-а!!!!!

Ната надолго потеряла сознание, а когда очнулась, то проблески света в полуразрушенном тоннеле стали яркими – сквозь появившиеся дыры явно сиял солнечный свет. Одна нога и обе руки затекли от неудобной позы. Ната распрямилась, насколько это было возможно в узком проходе, и стала разминать конечности.

«Почему я не умерла? Этот взрыв предназначался мне, а погибли совсем другие люди. Зачем? Что мне теперь делать?»

От этих её небольших движений сухая осыпавшаяся взвесь вновь оказалась в воздухе, и Ната несколько раз подряд чихнула.

– Принцесса… – раздался шёпот после того, как установилась тишина. (франц.)

– Что? – она села, сердце в груди подпрыгнуло от радости: так он жив! (франц.)

Головой задела за какую-то балку, может быть, даже расцарапала кожу, но это такая ерунда! Главное – она не одна. Её друг, который, рискуя собой, совершил невероятное и спас её – жив.

– Где вы, сэр? С вами всё в порядке? Пожалуйста, отзовитесь. Я не поняла, где вы. (франц.)

– Я тут. (франц.)

– Где? (франц.)

– Сзади. (франц.)

«Хм… Хорошенькое дело – сзади! – хмыкнула Ната. – Да сзади меня вообще-то никого не может быть. Вот, ведь я спиной упираюсь в землю».

Однако, вертя головой, она всё-таки уловила, с какой стороны от неё раздаётся чуть слышный голос. Она встала на четвереньки и медленно поползла на шёпот:

– Вы живы? (франц.)

– Да. (франц.)

– А можете хоть как-то пошевелиться, чтобы я увидела, где вы? (франц.)

– Осторожнее… ещё не более двух метров.

Ната ещё немного проползла и остановилась. Интересно, здесь вроде бы стало светлее, вон какая дыра сверху, но ничего похожего на человеческую фигуру почему-то не видно. И вдруг она в ужасе присела, вся сжавшись в комочек от страха: она увидела чёрное лицо где-то внизу, ниже уровня земляного пола, сверкающие белки глаз, приоткрытый шевелящийся рот:

– Мне надо успеть вам сказать… (франц.)

– О… нет-нет, подождите. Как мне помочь вам? (франц.)

– Вы мне не поможете. (франц.)

– Но я откопаю вас! Не бойтесь, я очень осторож… (франц.)

Она подползла чуть ближе, протянула вперёд руки и резко отдёрнула их, оборвав фразу на полуслове. Она и в самом деле увидела, что помочь тут уже, вероятно, ничем нельзя. Обломок толстой жерди вонзился мужчине в бок, разорвав живот и сдвинув в сторону внутренности. Всё вокруг было в крови, местами кровь уже засохла, но вокруг жерди, застрявшей в теле, кровь шевелилась и даже временами булькала.

У Наты самой внутренности от увиденного зашевелились, она отвела взгляд и несколько раз глубоко вздохнула, подавляя рвотный рефлекс.

– Фляжка… пить… у сапога… (франц.)

Она перевела взгляд на закатывающиеся глаза мужчины, затем заставила себя сообразить, где же у него могут быть ноги. И заметила, что одна нога, вывернутая прямо в её сторону, находится совсем рядом. Девушка передвинулась поближе, обшарила пальцами изуродованный сапог и сразу же наткнулась на небольшую фляжку, пристёгнутую ремешками к сапогу. Не без труда она высвободила фляжку, но ногу раненого даже не пошевелила. С ещё большим трудом поддалась ей замысловатая крышка. Но и она отлетела, обломав ей два ногтя. Ната подползла к голове мужчины и прошептала:

– Я дам вам пить. (франц.)

Ответа не последовало. Тогда она, чуть ополоснув руку от грязи, набрала воду в ладошку и постаралась влить её в рот страдальцу. Он очнулся, облизал мокрые губы:

– Ещё…

Она несколько раз поливала ему губы водой. Пить, конечно, ему не удавалось – слишком неудобная была поза, но какое-то облегчение всё-таки наступило.

– А теперь слушайте. Когда я умру, найдите у меня в куртке турецкий талисман. Он теперь ваш. Он тот же, что и был двести лет назад, только самого большого бриллианта нет – это плата за ваше освобождение. Вы должны прочитать, понять, что там зашифровано. Магическая формула откроет древние знания, скрытые под всеобщей ложью. Почему тайна откроется русским, я не знаю. Но таково… предание. Русским… царской крови. Мой прадед… последний из уничтоженных тогда… янычар… уж почти сто лет… Там же, у меня в куртке… каждое поколение переписывает… но мы давно ничего не понимаем… Там же, там же… в куртке… Найдите… записи… Может быть вы, русская… царской крови… таково предание… предание… ложь и предание… (франц.)

Мужчина перешёл на какой-то непонятный язык и бормотал, бормотал что-то, что его тревожило и что он хотел перед смертью кому-то передать. У Наты по лицу ручьём лились слёзы, она еле сдерживала рыдания. Она ничего не поняла из его французской речи, ничего не понимала и теперь, когда бормотание его стало ещё тише и бессвязнее.

Наконец он замолк. Она долго прислушивалась к чуть слышному хрипению его быстрых вдохов, потом не выдержала и заплакала в голос. Он тут же открыл глаза и обвёл вокруг себя мутным взором.

– Вы кто? (тур.)

Она заплакала ещё громче.

– Как вас зовут? (тур.) Как вас зовут? (франц.)

– Анастасия, – ответила она по-русски.

Он попытался сосредоточить на ней взгляд:

– Принцесса? (франц.)

– Да. (франц.)

– Я всё сказал про талисман? (франц.)

– Да. – Она кивнула, роняя слёзы. (франц.)

– Про записи… тетрадь… (франц.)

– Да, да. – Она боялась поднять взгляд на это измученное болью лицо. (франц.)

– Значит, всё. (франц.) Аллах акбар. (тур.)

Он резко изогнулся, насколько ему позволяли оставшиеся силы. Что-то хрустнуло, из горла его мощным потоком хлынула чёрная кровь.

Нату скрючило неудержимым порывом, извергающим из неё всё, что накопилось за последние часы. Она дёргалась и дёргалась, захлёбываясь слезами, горечью, грязью. И эта грязь, земля – было самое сносное из того, чем она захлёбывалась.