Текст книги "Во власти мракобесия"

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. 15–31 МАЯ 1995

Когда Смеляков пришёл к начальнику СБП в его кремлёвский кабинет, Коржаков встретил его почти радостно.

– Поздравляю, дело сдвинулось с мёртвой точки!

– Александр Васильевич, не томите. У нас так много мёртвых точек.

– Я про Ильюшенко говорю, – пояснил Коржаков. – Следственное отделение УФСБ по Камчатской области возбудило уголовное дело по факту нарушения фирмой «Балкан-Трейд» таможенных правил. Так что материалы по Ганычеву—Ильюшенко превратились из оперативных в следственные.

– Наконец-то. Признаться, я думал, что всё канет в Лету, как это в последнее время бывает.

– Мы с Барсуковым были у шефа по этому поводу.

Коржаков вспомнил, каким крайне измученным выглядел президент, когда выслушал доклад об исполняющем обязанности генерального прокурора.

– Ну что ж… – Ельцин с трудом шевелил языком. – Ошибся я с Ильюшенко… Такой, понимаешь, нормальный вроде был, симпатичный… Что ж…. Громкий скандал-то будет… Надо кого-то другого на пост генерального прокурора… А кандидат у вас есть?

– Пока нет, Борис Николаевич.

– Ищите, – угрюмо произнёс Ельцин. – Надо найти. Нужен хороший человек, чтоб не получилась такая же петрушка, а то, понимаешь, государство – курам на смех… Главный законник – вор… Проморгали…

– Борис Николаевич, важно, что вы разобрались в этом деле, – и Коржаков хитро улыбнулся, – а уж мы свою работу знаем…

Начальник СБП сдёрнул с себя пелену воспоминаний и посмотрел на Смелякова.

– Ты ведь работал с прокурорскими? – спросил Коржаков. – Подумай, кого можно предложить взамен Ильюшенко. Но только смотри – чтобы абсолютно «чистый» был.

Виктор неуверенно пожал плечами. «Чёрт его знает, на кого нынче можно положиться. Так всё перемешалось. Никакой надёжности. Люди сильно изменились». После долгой паузы Смеляков наконец сказал:

– Мне кажется, что такая кандидатура есть.

– Есть? Кто?

– Пономарёв Геннадий Семёнович, бывший прокурор Москвы.

– Так его же сняли! Ильюшенко ведь совсем недавно, вот-вот только, в марте уволил Пономарёва по указанию Ельцина, в связи с убийством Листьева.

– Знаю, – согласился Смеляков. – Это была большая кадровая ошибка. И я, и мой заместитель знаем Пономарёва как исключительно честного и принципиального человека.

– Да-с… – Начальник СБП озадаченно потёр лоб. – Ты представляешь, как это будет выглядеть? Только что сняли – и тут же повышение?

– Ну и что? Наоборот, президенту это только в плюс. Да, он снял Пономарёва, но потом разобрался и исправил свою ошибку…

– Сверхавантюрный план… А Пономарёв не обижен? На президента? Сняли-то его незаслуженно. Нет, думаю, что Пономарёв всё-таки не согласится. Но ты попробуй…

После этого разговора сотрудники СБП несколько раз встречались с Пономарёвым, уговаривали его вернуться. Всё напрасно. Геннадий Пономарёв был непреклонен. Даже от предложения стать заместителем генерального прокурора он отказался.

– Я отлично представляю себе нравы, которые царят в Кремле, – объяснил он. – Нет, карманным прокурором я никогда не был и стать уже не смогу. А другой там не нужен.

– Геннадий Семёнович, – уговаривал Виктор, – но ведь надо кому-то руководить прокуратурой. Нельзя же туда откровенного лизоблюда сажать. Это будет катастрофа. И без того дела из рук вон плохо идут, а если кресло генерального займёт сволочь какая-нибудь…

– А нормальному человеку там делать нечего. Всё равно сломают. Да и не найти сейчас нормального в нашей системе… Впрочем, за одного человека я могу поручиться. Это Юрий Ильич Скуратов, директор НИИ проблем укрепления законности и правопорядка генпрокуратуры. Кстати, член коллегии ГП.

– Скуратов? – переспросил Виктор, пытаясь вспомнить.

– Больше никого не порекомендую. Но только вы не хуже меня знаете, Виктор Андреевич, что задавить, смять, превратить в куклу сегодня можно любого…

В конце мая, когда уже вовсю жгло почти настоящее летнее солнце, Смеляков встретился с Гусинским в ресторане гостиницы «Балчуг».

– Должен сообщить вам одну очень неприятную вещь, – угрожающе начал банкир. – Речь идёт о Ельцине. У Бориса Николаевича очень тяжёлое положение. Это крайне печально… Мои аналитики провели тщательное исследование и пришли к выводу, что у Ельцина практически нет шансов выиграть выборы.

– И потому вы так огорчены?

– Поймите, у меня работают серьёзные специалисты, аналитики высокого уровня, – многозначительно сказал Гусинский. – Их выводы предназначены не для широкой общественности, а для меня. Мне не нужны сплетни, меня интересуют факты, потому что они связаны с моим бизнесом. Виктор Андреевич, вы понимаете, о чём я говорю?

– Разумеется, понимаю.

– Вы зря улыбаетесь. Сейчас любезности ни к чему.

– А я и не улыбаюсь. Вы остаётесь верны вашей режиссёрской профессии – видеть то, что вы хотите видеть.

– Ладно, не улыбаетесь… Это так… Фигура речи… Но поймите, что всё, что я прочитал в отчётах, очень неутешительно. Как только Ельцин теряет власть, можно будет поставить крест на рыночной экономике в России. Это не может радовать ни меня, ни кого другого из предпринимателей.

– Владимир Александрович, а вам не кажется, что вы внесли свою лепту, и очень немалую, в то, чтобы Ельцин предстал перед народом в нынешнем облике?

– Виктор Андреевич, не будем передёргивать. НТВ критикует Бориса Николаевича за дело. – Банкир погрозил указательным пальцем. – Критикует ради того, чтобы положение в стране исправилось. Но речь сейчас не об этом. Ельцин не выиграет выборы сам по себе. Ему нужна поддержка, основательная информационная поддержка. Моё телевидение может предоставить ему такую поддержку. И не только может, я готов предоставить эту поддержку… Более того, я готов принять участие также в финансировании предвыборной компании Ельцина. Но для этого мне нужно восстановить моё доброе имя. Мне необходимо вернуть расположение Бориса Николаевича.

– Владимир Александрович, вы говорите, что готовы поддержать президента, но вы, насколько мне известно, поддерживаете связь и с коммунистами, хотя боитесь пустить их во власть.

– А я и не скрываю. Я ни с кем не теряю контакт. У меня есть надёжные мосточки. Это бизнес. Я стараюсь со всеми поддерживать хорошие отношения: и с коммунистами, и с президентской командой. Жаль вот, что лично с Борисом Николаевичем у меня нет соприкосновения. Но я буду стараться. И если не получится вернуть его расположение через вас, то я буду искать другой вариант. Поверьте, связи у меня обширные.

– Не сомневаюсь.

Гусинский подался вперёд и выразительно зажестикулировал:

– Я запустил механизм, люди уже работают. Жора Сатаров, кое-кто ещё. Многие уже просили за меня семью президента. Многие!

– Вашу бы энергию, Владимир Александрович, да в нужное русло направить.

– Вы не понимаете! Такими людьми, как я, бросаться нельзя. Нас немного. Нас очень немного. Но без нас власть не выстоит. Мы нужны президенту, как воздух! Власть проявляет неуверенность, слабость. Это дистрофия, а не власть! Власть нуждается в деньгах, и я понимаю это лучше других…

– Стало быть, вы хотите оказать поддержку Ельцину?

– Хочу, – ответил Гусинский спокойно и уверенно.

– И при этом сотрудничаете с коммунистами?

– Во-первых, я обязан подстраховаться. Я не желаю терять моё положение. А я потеряю его – да и другие тоже потеряют всё, – если президент проиграет выборы. В конце концов, какие у вас ко мне претензии? Или у нас не демократия? Разве я не могу общаться, с кем хочу?.. Раньше надо было думать! Вы упустили этот процесс! – Он возмущённо бросил вилку, и она звонко ударилась о тарелку. – Вы упустили время! А я не желаю терять ни минуты. Наша задача – взять средства массовой информации в свои руки, иначе власть от нас уплывёт.

– От вас лично?

– Не только. Говоря «мы», я имею в виду мир капитала. Мы обязаны держать СМИ в наших руках. Послушайте, я на службу безопасности «Моста» трачу треть всех денег, а это громадная сумма! Но на масс-медиа я готов отдавать львиную долю своей прибыли! – Банкир выразительно сжал кулак и потряс им перед собой. – Возможность управлять информацией для власти сегодня важнее всего остального.

– Из всего сказанного я могу сделать лишь один вывод. Ельцин нужен вам лишь для того, чтобы вы не потеряли своих позиций. Вы поддержите его лишь в том случае, если он позволит вам делать всё, что вам заблагорассудится. Вас интересует президент, зависимый от вас, иными словами – управляемая кукла. Тогда вы будете спать спокойно, не так ли?

Гусинский не ответил. Он взял вилку и принялся поедать салат.

– Ну а во-вторых? – продолжил расспрашивать Смеляков.

– Что «во-вторых»? – Гусинский посмотрел поверх очков.

– По поводу поддержки коммунистов. Вы сказали, что, во-первых, хотите подстраховаться. А во-вторых?

– А во-вторых, Виктор Андреевич, я действительно хочу, чтобы коммунисты окрепли.

– Зачем?

– Чтобы народ испугался. Чтобы страна содрогнулась, увидев опасность реставрации коммунистического режима. И тогда народ хлынет голосовать за Ельцина.

– Это вы сейчас придумали?

– Вовсе нет… Вы поймите, что за Ельцина просто так сейчас мало кто пойдёт голосовать. А при угрозе люди испугаются… Заметьте, что я попытаюсь создать эту угрозу, превратить её в реальность с помощью средств массовой информации. И только тогда простые граждане отдадут свои голоса за Бориса Николаевича.

– А не слишком ли сложную комбинацию вы задумали, Владимир Александрович?

– Не слишком. – Банкир потыкал вилкой остывший кусок рыбы и отодвинул тарелку.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ. 1–10 ИЮНЯ 1995

Женя сидела за кухонным столом, прижимая к уху телефонную трубку, и перемешивала салат в глубокой красной миске. В окно бил яркий солнечный свет, и лучи, отражаясь от миски, освещали стену, прыгая расплывчатыми бликами по белому кафелю.

– Ну и что? – спрашивала Женя. – Не понимаю, Марго, в самом деле не понимаю, чем ты недовольна.

– Возрастом недовольна, – слышалось из телефона. – Старый он. Ты же сама видела.

– А тебе-то что? В постель он тебя вроде не тащит.

– Это пока. Мужчины и женщины все в общем-то одинаковы. Всем нам друг от друга одно и то же нужно. Он ведь не просто так цветы присылает и каждую неделю в рестораны приглашает. В наше время ничего бескорыстно не делается, за всё приходится расплачиваться.

– А если он влюблён? – настаивала Женя. – Ну ведь случается такое.

– Ты знаешь, если посчитать, сколько все его букеты стоят, то я думаю, что на них автомобиль можно было бы купить. Этот Модестович просто ненормальный.

– Нормальный. Мужики должны о цветах помнить. – Женя обернулась к вошедшему в кухню Трошину. – Знаешь, если бы мне дарили цветы, пусть даже в десять-два-дцать раз реже и меньше, чем тебе, я была бы счастлива. Ладно, подруга, увидимся позже. У меня мужик с открытым клювом ждёт, пора кормить. Целую… – Она постучала ложкой о миску, стряхивая налипшую зелень. – Знаешь, у Марго такой ухажёр… Ну помнишь, я рассказывала, как он ей на концерте букет поднёс?

– И тебе тоже, – кивнул Трошин. – Он вас ещё потом катал на «мерсе»…

– Всё время цветы шлёт Маргоше, в рестораны приглашает.

– А ты в ресторан не хочешь сходить? Женя удивлённо посмотрела на него.

– У тебя завелись лишние деньги?

– Мне нужно встретиться кое с кем.

– По делу? Ага, понимаю. Я тебе, значит, в качестве ширмы нужна?

– Жень, я на днях встретил Игоря Семёнова, давнего знакомого, – пояснил Сергей. – Не виделись много лет. Он пригласил в ресторан, сказал, что ему нужно поговорить со мной. Познакомить с кем-то хочет. Я решил, что со мной обязательно должна быть красивая женщина.

– Серёжа, давай договоримся на будущее – ты мне выкладываешь всё честно. Если я нужна тебе для дела, я пойму. Не нужно приглашать меня в театр, на прогулку или в ресторан якобы от чистого сердца, когда этого требует твоя Служба. Я всё прекрасно понимаю. – Женя подошла к нему и положила руки ему на плечи. – Работа есть работа. Не нужно смешивать её с нашей личной жизнью. Договорились?

– Не обижайся, малыш, – обнял девушку Трошин. – Н у, не с того начал разговор… Прости. Я обещаю, что «чистые» прогулки будут «чистыми», а служебные – служебными. Врать не буду.

– Ладно, прощаю. Приглашение, хоть и служебное, принимаю.

– Женечка, я не знаю, насколько эта встреча будет иметь отношение к работе. Думаю, что вряд ли Семёнов решил познакомить меня с кем-то просто так. Но на самом деле это вовсе не служебная встреча.

– Ладно, не оправдывайся. В рестораны я давненько не хаживала. Только ты скажи мне: у вас там своих барышень, что ли, не хватает, в вашей конторе-то?

– Таких, как ты, вообще нет.

Она со смешком щёлкнула его по носу:

– Подхалим и подлиза! Садись за стол, будем есть. Салат, картошка и котлеты поданы. А когда в ресторан пойдём?

– Завтра.

* * *

У противоположной от входа стены играл джазовый оркестр.

– Ого! – обрадовалась Женя. – Живая музыка! Что ж, я прекрасно проведу время!

– Разумеется, – ответил Трошин. – Здесь хорошая кухня, музыка и вообще… Только ты не нервничай. Это совершенно обычная встреча, без шпионских штучек.

– Я спокойна.

Женя была одета с изысканной простотой, весело смотрела по сторонам и следовала за Сергеем почти летящей походкой.

– Чего мне нервничать-то? – Она бойко тряхнула своей золотистой гривой. – Это у тебя дела, а я тут для удовольствия.

– Просто мне нужен личный контакт с этим человеком. Кстати, я представлю тебя как мою жену, ладно? Так будет удобнее.

– Вообще-то я ещё не дала согласия. Но ради твоей работы я скажу «да». Только ради работы и только на время работы.

За столом, спрятавшимся среди раскидистых пальм, их ждали двое мужчин. У Игоря Семёнова была славянская наружность, рыжеватые редеющие волосы, чуть сдвинутые к переносице глаза. Второй был молодой чеченец, стройный, красивый. Увидев Трошина со спутницей, оба поднялись и почтительно поклонились Жене. Рыжеватый протянул руку.

– Здравствуй, Сергей. – Семёнов указал на чеченца: – Это Тимур Тамаев.

– Очень приятно. – Трошин ответил на рукопожатия. – А это Женя, моя жена.

За спиной Жени вырос официант и задвинул за ней стул.

– Что будете пить? – Тамаев улыбнулся, блеснув золотым зубом.

– Что-нибудь на ваш вкус, – ответил Трошин. – Если позволите, я на минуту отлучусь.

Он пересёк зал и, подходя к двери, обратил внимание на двух мужчин, внимательно смотревших на него. Они сидели за столом возле входа и опустили глаза, когда он миновал их. Когда же Сергей возвращался из туалета, краем глаза глянул на незнакомцев. Те бросили на него взгляд и отвернулись. «Крепкие парни, – оценил их Трошин. – Смотрят на меня изучающе, но не хотят, чтобы я заметил это… А не слишком ли я подозрителен?.. Может, это охрана Тамаева?»

Семёнов и Тамаев развлекали Женю какими-то историями, и девушка охотно смеялась, живо участвуя в беседе. «Слава богу, ей тут вполне уютно», – подумал Сергей.

Минут через тридцать Семёнов пригласил Женю на танец.

– Вам, должно быть, скучны наши нудные разговоры, – сказал он, выводя её ближе к оркестру. – Я считаю, что на деловых встречах не должно быть очаровательных женщин, ибо, кроме скуки, мы, мужчины, ничего не в силах предложить вам за таким столом. Но так хочется, чтобы рядом было красивое лицо.

– Благодарю вас за комплимент…

Краем глаза наблюдая за тем, как Женя с животной грацией двигалась в танце, Трошин поднял бокал и подумал, что Семёнов увёл Женю из-за стола не случайно. «Сейчас Тимур заговорит о том, из-за чего меня сюда пригласили».

– Я рад нашему знакомству, Сергей, – произнёс чеченец.

– Выпьем за знакомство и взаимопонимание, – предложил Трошин.

– С удовольствием. В отношениях нет ничего лучше взаимопонимания. Оно приносит удовлетворение. – Их бокалы звонко соприкоснулись. – Но настоящее удовлетворение бизнесмен получает, когда у него успешно идут дела. А успешно они идут, когда возникающие трудности рано или поздно, но всё-таки преодолеваются…

– Ты сейчас о чём, Тимур? – Сергей поставил бокал, сделав небольшой глоток.

Тамаев указал глазами на Семёнова и произнёс:

– Мы с Игорем большие друзья, почти братья. Он рассказал мне, в какой уважаемой организации ты работаешь… Знаешь, мой отец тоже чекист был. Недавно умер. Сердце надорвалось. Очень переживал за Чечню. Такое у нас там происходит, что стыдно даже думать об этом. Ты сам знаешь, что творится. Бандиты, беспредел полный… Все ненавидят друг друга, не верят никому, мстят за убитых родственников… Вчера был друг – сегодня кровный враг. Всё поменялось. Спиной повернуться ни к кому нельзя…

Сергей слушал внимательно. «Сейчас заговорит о главном».

– У меня было хорошее дело в Чечне, – продолжал Тимур, – но война разрушила всё. У нас там сейчас никому доверять нельзя. Куда ни глянь, всюду обман, всюду вопросы решаются с помощью оружия. Честный бизнес нельзя организовать… Я приехал сюда, привёз деньги. Многие уважаемые люди поверили мне и вложились в моё новое предприятие. Но оказалось, что и здесь, в Москве, про честность забыли… – Тимур горько вздохнул. – Воры и взяточники всюду сидят и не позволяют работать. Денег требуют… Я занимаюсь нефтью, и они считают, что я могу платить им столько, сколько они будут выжимать из меня…

Сергей слушал молча. Тамаев отпил вина и посмотрел в глаза Трошину.

– Когда я узнал, что ты работаешь в такой важной организации, то решил, что ты сможешь помочь… Мне нужно получить квоту на вывоз нефти за рубеж. Для этого надо пробить решение там! – Тимур показал пальцем наверх. – Но если у чиновника нет интереса, он никому не даст «добро». Всякий чинуша жаждет чувствовать себя маленьким царьком, власть свою стремится проявить, пусть даже самую крохотную толику власти. Я бы не против – пусть себе властвует, но ведь для них власть – это возможность запрещать, не позволять. Только через это они свой вес чувствуют. Можно месяцами двери околачивать, приносить все нужные документы, но… Мне в Белом доме открыто говорят, что могут сделать любую бумагу, любое разрешение, но не бесплатно. Что греха таить, я бы, конечно, заплатил им денег. Даже приготовил их… Но я вовремя узнал, что мои деньги пропадут, что никаких квот на нефть я всё равно не получу.

– Почему?

Тамаев выразительно свёл брови и ответил:

– Потому что Родионов со своей «Проминформкооперацией» перешёл мне дорогу.

– От кого к тебе пришла эта информация?

– От Дуденко.

– Юрий Дуденко? Консультант главы аппарата Белого дома, если не ошибаюсь?

– Он самый. – Тимур удручённо кивнул. – Я имел приватный разговор с ним, и он, активно помогавший мне всё это время получить эту квоту, сказал, что сейчас ничего не может сделать, так как в это дело влезла более влиятельная фигура, некий Петлин.

– Что же ты хочешь от меня, Тимур?

– Помоги решить эту проблему. Ты – серьёзный человек. Помоги мне, и я отблагодарю тебя.

– Боюсь, что тут я не смогу быть тебе полезным, – пожал плечами Трошин.

– Ты не понимаешь, друг! – Тамаев широко улыбнулся. – Я умею быть щедрым. Никаких денег не пожалею. И не я один. Понимаешь? Нефть – дело великое. Нефть даст мне и моим друзьям власть. И я не забуду твоей услуги никогда.

– Прости, Тимур… – Сергей достал сигарету и закурил. – Я ничем таким не занимаюсь.

– Может, ты думаешь, что я на нечестное дело зову тебя? Обижаешь! Убивать никого не приглашаю. Ты придавишь тех, кого должен придавить по работе. Свой долг выполнишь и благодарность от меня получишь. Зачем я должен взятку давать? Зачем класть деньги в карман какой-нибудь сволочи, если могу заплатить хорошему человеку? Тебе хорошо будет, твоей жене хорошо будет, вашим детям и внукам хорошо будет.

– Тимур, давай закроем эту тему.

– Зря не соглашаешься… Но ты всё-таки не отказывайся сразу, подумай крепко…

* * *

Трошин усадил Женю в «жигули».

– Ты не много выпил? – озабоченно спросила она.

– Нет, пригубил только. Он вставил ключ в замок зажигания.

– Хочу поблагодарить тебя, – сказала Женя. – Всё было очень мило.

– Ты серьёзно? – Трошин включил дальний свет и надавил на педаль. – Неужто понравилось?

– Скучно, конечно. Эти ваши разговоры о нефти, банках и вообще… Но покушали вкусно, да и потанцевала я с этим Семёновым. Ты знаешь, сколько я уже не танцевала?

– Вот и хорошо. Я, признаюсь, дёргался немного из-за тебя.

– И что, вот так ты и работаешь? Рестораны, бары, может быть, девчонки в саунах?

– Случаются также мусорные ящики, закладка тайников в сортирах… А если честно, то по большей части торчу в кабинете, копаюсь в подшивках всяких документов и глотаю бумажную пыль… Слушай, ты не обратила случайно внимания на такого эффектного блондина, который вместе с нами спустился в фойе?

– Был там какой-то. Но зачем мне другие мужчины, когда есть ты? – Женя дотянулась до Сергея и чмокнула его в щёку.

Трошин то и дело поглядывал в зеркальце, сзади не отставал тёмный «фольксваген».

– Ты сегодня ко мне или домой? – спросил Сергей.

– Вообще-то я маму предупредила, что могу заночевать у тебя.

– Это хорошо, что предупредила. А то если домой, то мы можем немного загулять.

– Ты куда-то ещё собираешься?

Трошин не ответил и достал из кармана пиджака мобильный телефон.

– Алло, Вадим? Привет. Не спишь? Слушай, я со встречи возвращаюсь. Разговор у меня там состоялся весьма любопытный. И вот теперь ко мне прилип «хвост»… Минут через пятнадцать я буду возле твоей хаты проезжать. Ты выскочи, зависни возле подъезда, я на углу твоего дома тормозну, попробуем пощупать этих молодцов, ладно?.. Тёмно-серый «фольксваген», сразу увидишь. Ствол не забудь!

Женя с беспокойством посмотрела на Трошина.

– Серёж, ты хочешь сказать, что за нами следят? Это серьёзно?

– Это тоже входит в мою работу. Не волнуйся, всё будет в порядке.

– Ничего себе! А кому ты звонил?

– Моему коллеге. Спокойно. Сейчас мы всё уладим.

– Но ведь это может быть случайность? Кто-то просто едет в нашу сторону. Разве не так?

– К сожалению, не так, Женечка. – Трошин крутанул руль, и «жигулёнок» свернул в переулок. Сергей снова взглянул в зеркальце.

Некоторое время они ехали молча, Женя не решалась больше задавать никаких вопросов.

– Ага! Вот и Вадим! – обрадовался Сергей, увидев стоявшего возле подъезда Вадима Игнатьева.

Он проехал метров на двадцать дальше, чтобы следовавший сзади «фольксваген» остановился ближе к Игнатьеву.

– Сиди здесь, – приказал Трошин Жене.

Она испуганно заморгала.

Как только Трошин вышел из своей машины, Игнатьев сунул в рот сигарету и стал шарить по карманам в поисках спичек или зажигалки.

– Мужики, – пьяным голосом крикнул он и шагнул к «фольксвагену», – огоньку не найдётся?! – Он нагнулся и постучал им в окно, показывая сигарету. – Прикурить бы, мужики…

Водитель выругался и недовольно сказал своему спутнику:

– Олег, дай ему, что ли, а то не отвяжется, шуметь будет.

Тот, кого водитель назвал Олегом, опустил стекло и достал зажигалку. Вадим тут же схватил его руку и с неожиданной силой дёрнул на себя, почти вытащив Олега из окна. В ту же минуту Трошин подбежал с другой стороны, вытаскивая на ходу пистолет.

– Спокойно, ребята, не рыпайтесь, – рявкнул Вадим, – мы из Службы безопасности президента.

Водитель не сдержал досадливого стона и процедил:

– Приплыли, мать твою.

– В чём дело? – Олег пытался высвободиться от хватки Игнатьева. – Мы из ФСБ.

Трошин постучал стволом пистолета в окно с другой стороны:

– О, да мы, кажется, ужинали давеча в одном ресторане! Припоминаю ваше лицо, сударь! – Он подмигнул водителю.

Игнатьев выпустил Олега и заглянул внутрь.

– О-ля-ля! Мать твою! Коля, ты ли это? – узнал он водителя.

– Знакомый? – удивился Трошин.

– Это Николай Петрицкий, – со злорадным удовольствием поспешил объяснить Игнатьев. – Вместе на Лубянке работали, правда, в разных управлениях. Но ведь дружили семьями, не так ли? Только вот дело в том, что ФСБ для него – это в прошлом.

– Вадим, тут недоразумение, – начал оправдываться Петрицкий.

– Конечно, недоразумение! – воскликнул Игнатьев. – Сейчас попытаемся уразуметь. Выходите из машины, выкладывайте документы и оружие.

– Мужики, давайте по-хорошему, – заговорил Олег.

– Мы и так по-хорошему, – почти радостно отозвался Вадим. – Можно ведь и группу вызвать сюда. Но мы по-хорошему, без скандала… Закон об оперативно-разыскной деятельности разрешает вести наружное наблюдение только государственным структурам. А вы, я полагаю, к ним не относитесь… Итак, где ваши фээсбэшные ксивы? Какие красивые корочки, совсем как настоящие… Ай-ай-ай, Коля, ты же уволился из органов почти год назад… Нехорошо. За такое фальшивое удостоверение можно крепко схлопотать. Зачем же ты свою бывшую контору порочишь, старик?

Трошин обыскал обоих, выложил на капот автомобиля удостоверения и оружие.

– Так, – произнёс он, – лицензия на ношение оружия, частное охранное предприятие. Вот это уже похоже на правду… На кого горбатитесь, орлы?

– На Тамаева, – сквозь зубы ответил Олег. – Он велел проследить за тобой.

– Ладно, – отрезал Вадим. – Ваше хозяйство мы берём с собой. Теперь поезжайте, только побыстрей-быстрей и ей-ей… Начальству передайте, чтобы перестало шутки шутить. У нас с чувством юмора не очень.

– Верните оружие, – попросил бывший сослуживец.

– Мужики, вы же профессионалы, – едко засмеялся Игнатьев. – Ну, случилось – прокололись, бывает такое, когда расслабляешься. Умейте проигрывать… Всё, теперь сматывайте…

Вадим мотнул головой, и вместе с Трошиным зашагал прочь. Женя видела из «жигулёнка», вывернувшись на своём месте, что в каждой руке Игнатьев держал по отнятому пистолету.

– Сволочи! – крикнул им вслед Петрицкий. – Коржаковские выкормыши!

Вадим резко обернулся, постоял несколько секунд, словно взвешивая только что услышанное, медленно приблизился к Петрицкому и некоторое время с каким-то удивлением разглядывал лицо бывшего сослуживца. Затем резко ткнул левой рукой ему в живот и тут же правой рукой саданул в челюсть. Фактически он ударил его пистолетами, и по лицу Петрицкого потекла кровь. Он согнулся пополам, покачался, упал на колени, накренился вперёд и упёрся головой в асфальт.

– Нервным я стал недавно, – прошипел Вадим, – а вот продажных тварей ненавидел всегда.

– Убирайтесь, – проговорил Трошин и повернулся к Игнатьеву. – Успокойся, не нужно этого.

Вадим присел на корточки перед Петрицким и произнёс с ненавистью:

– Кто из нас чей выкормыш, не тебе говорить, гнида. Мы-то государству служим, а вот ты разваливаешь его, Коля. Ты за деньги свою жопу готов подставить под кого угодно… В военное время таких, как ты, расстреливают, потому что это называется предательство!

– Хватит, идём, – позвал его Трошин, направляясь к своей машине.

Игнатьев выпрямился и стал ждать, пока «фольксваген» уедет.

– Я стволы домой пока отнесу! – крикнул он Сергею.

Тот кивнул и сел в «жигулёнок».

Женя испуганно взяла его за руку.

– Я так перепугалась, когда ты достал пистолет!

– Всё нормально…

– Нет, я так испугалась! А когда вы их обыскивать стали, у меня сердце чуть не остановилось!

– Извини… Так вышло… – Он завёл автомобиль, и они тронулись.

– Серёж, это кто был?

– В некотором смысле коллеги…

Некоторое время ехали молча.

– У вас, у мужчин, странные игры, – едва слышно сказала Женя.

– Это не игры, это работа.

– Каждый выбирает работу себе по сердцу. Стало быть, тебе нравится именно такая. Оружие, сила… А власть тебе нравится?

– Мне власть не дана… Может, оно и к лучшему…

* * *

Войдя в квартиру, Вадим в первую очередь сбросил башмаки. Даже в нынешнем возбуждённом состоянии мозг не выпускал из внимания привычные бытовые мелочи, к которым его приучила жена. На улице было сухо, но Вадим всё равно оставлял обувь у двери на коврике.

Он прошёл в комнату, по-прежнему держа пистолеты в руках. Постояв в нерешительности, бросил оружие на стол.

– И что? – послышался за спиной женский голос. – Теперь ты превратишь наш дом в военный склад?

Он повернулся к жене.

– Инга, ступай спать.

– Я уже собиралась ложиться, но ты, как всегда, куда-то вдруг сорвался!

– Я по работе выходил…

– А на часы посмотрел? – Голос Инги внезапно сделался пронзительно резким. – Кому ты рассказываешь сказки про работу?

– А откуда, чёрт возьми, я притащил эти стволы?! – не выдержал он, мгновенно перейдя на повышенные тона. – Что я, по-твоему, гулять бегал?! Послушай, Инга, уйди… Пора спать…

– Конечно! Пора спать! Легко сказать! А ты подумал, как… что я тут… как мне, когда ты вот так, ни с того ни с сего, просто вдруг срываешься куда-то чуть ли не посреди ночи… И ни слова не говоришь! А может, я вся извелась? Ты же обо мне совсем не думаешь! Ты на меня плюёшь!

Она прошлёпала босыми ногами по паркету и остановилась перед мужем.

– Ты никогда не думаешь обо мне, а у меня сердце разрывается, – со слезами на глазах она подвела черту.

– У тебя разрывается? С чего бы вдруг? Помолчи лучше.

– Я всегда…

– Да никогда ты не переживала из-за меня. Перестань молоть языком…

– Вадим, я тебя любила.

– Это я тебя любил, дуру. Может, и сейчас ещё люблю.

– Нет! Ты меня никогда не любил! Разве это любовь? Только работа на уме!

– Опять затянула старую песню. Сколько лет слышу одно и то же. Не понимаю, почему я женился… Околдовала ты меня своей красотой. Молод я был, в глаза твои проклятые провалился однажды и пропал. Себя потерял… А надо было тебя вышвырнуть сразу, как только ты мне первую сцену закатила… Вроде бы профессионал, людей раскалываю с лёту, десяток серьёзных вербовок на счету, а вот тебя не раскусил… Сплоховал.

– Вадим, между нами что-то порвалось. Я хочу понять. Давай обсудим.

– Чего тут обсуждать? Будь ты нормальным человеком, мы спокойно могли бы…

– Ты на себя посмотри! – закричала она.

– Я хочу приходить домой и знать, что меня ждёт друг, любящий человек. Я хочу иметь возможность расслабиться дома, иначе на кой чёрт мне семья?!

– А я разве не хочу расслабиться? Я разве мусорный ящик, куда надо сливать дурное настроение и усталость? Нет! Я хочу в театр, хочу…

– Ты знала, какая у меня работа, знала с первого дня…

– Начнём с того, что вовсе не с первого! – взвизгнула Инга. – Когда мы с тобой познакомились, у тебя и мыслей не было о КГБ! Это потом ты туда сбежал с нормальной, человеческой работы! И даже о Денисе не подумал! – Инга нервно махнула рукой в сторону спальни.

– Прекрати эту шарманку!

– Я хочу ходить на выставки, в музеи, хочу ездить на курорты, как все нормальные женщины! У тебя есть время на всех, кроме меня! Ты думаешь, я ничего не понимаю? Думаешь, я не знаю, сколько у тебя баб? Да они на тебя гроздьями вешаются! Только и умеешь прикрываться работой…

Вадим в бешенстве схватил пистолеты и ударил ими о стол.

– Замолчи. Сейчас про женскую долю пластинку заведёшь… Если бы ты не была сдвинута на почве ревности, всё у нас было бы в полном порядке… И хватит! Хватит! Никогда ты не любила меня, да ты и не знаешь, что это такое… Всё! Мне завтра рано на работу. Кончаем это!