Текст книги "Слепой. Теория лжи"

Глава 17

Все, что произошло за последние сутки, похоже, совсем выбило Степана из колеи. Утром он проснулся раньше Слепого, но, придя на кухню, вместо того чтобы, как обычно, заварить кофе, уселся за стол, безучастно глядя прямо перед собой и складывая и раскладывая салфетку.

– Доброе утро! – приветствовал его Глеб и, хотя отлично знал ответ, только чтобы разговорить, спросил: – Чай, кофе?

– Что? – переспросил Степан.

– Скажи честно, ты сегодня хоть немного поспал? – спросил Глеб.

– Не знаю, – покачал головой Степан и добавил: – Может, мне надо было остаться дежурить в отеле? Или хотя бы сейчас туда подъехать?

– Что тебя так тревожит? Найдем мы твоего Федора! – заваривая кофе, попытался хотя бы своим оптимистичным настроем успокоить его Глеб.

– Мне кажется, – проговорил Степан, – что Федор не собирается возвращаться в лагерь. Если бы он собирался туда вернуться, он бы отдал эту жестянку мне. На хранение. А он сбежал, скрылся от нас. Когда он здесь появился, он, я это точно знаю, хотел отомстить. И Вовану, который сейчас профессор Кочергин, и, как я понял, этому Штырю, который убил наших родителей. А вместо этого убежал, скрылся ради того, чтобы заниматься какими-то таблетками.

– Ну, допустим, не какими-то, а, если верить Штырю, уникальными, – заметил Слепой. – Ну и потом, кто тебе сказал, что Федор отказался от мысли отомстить. Я думаю, что он, когда придет время, и Вована и Штыря из-под земли достанет.

– О каком времени ты говоришь! – возмутился Степан. – Там, в лагере, томится Макс! А он ведь из Америки прилетел ради того, чтобы остановить Вована и проведать Федора, просто проведать! Он не собирался на зоне чалиться.

– Как говорится, от сумы и от тюрьмы не зарекайся, – понимая, что все его попытки поднять Степану настроение провалились, вздохнул Слепой.

– Я их отлично знаю! Макс значительно слабее Федора. Поэтому мне даже страшно подумать, что с ним может случиться там, в лагере…

– Ладно, чтобы скорее найти Федора, будем искать этого профессора Кочергина, – твердо сказал Слепой. – В девять можно начинать обзванивать университеты, институты и другие учебные заведения…

– И кто нам сейчас, летом, даст его координаты? – перебил его Степан. – В лучшем случае мы всего лишь узнаем, где именно он работает.

– Не волнуйся, есть масса способов узнать его телефон и адрес. Кстати, мы даже еще не обращались в адресный стол и не искали в Интернете…

– Ты уверен, что этот профессор уже не слинял за кордон? – хмуро спросил Степан. – И потом, неизвестно сколько времени мы потратим на то, чтобы уломать его указать нам место, где расположена их лаборатория.

– Ну ему, как я понял, срочно нужны были деньги… – напомнил Слепой.

– А что, если его интересы и приоритеты изменились? – вздохнул Степан.

– Ты что, думаешь, что этакий вот Вован сможет отказаться от денег? Даже если у него и нет в них теперь крайней необходимости… – пожал плечами Слепой. – И потом, ведь я сказал, что готов подобно Хозяину сбывать его товар…

– Да, только как бы он, услышав твой голос, не пустился в бега. Ведь теперь, когда все каналы только и делают, что вещают о паленых таблетках, Вован, он же профессор Кочергин, может стать идеальным мальчиком для битья. Думаю, он давно уже летит в теплые страны.

– А мое внутреннее чувство подсказывает мне, что он не станет сейчас резко срываться с места, – возразил Слепой.

Впрочем, не успели они допить кофе, как их спор разрешился сам собой.

Профессор сам наконец позвонил Слепому.

– Простите, – пробормотал он упавшим голосом, – вы, наверное, подумали, что я забыл о нашем уговоре… Понимаете, товар еще не готов. Мне не до того было. Я пытался сам решить свои проблемы, но у меня не вышло. И я решил обратиться к вам… Я не знаю, кто вы… Но я чувствую за вами силу. И очень прошу помочь.

– Помочь в чем? – уточнил Слепой. – Я думаю, для начала нам нужно хотя бы встретиться.

– Да, действительно. Это нетелефонный разговор. Но обычно все дела с Хозяином мы решали без личных встреч. Я не могу светиться…

– Вы что, агент иностранной разведки, что боитесь светиться? – спросил Слепой с иронией.

– Есть причины, по которым я стараюсь делать все возможное, чтобы меня не идентифицировали с тем человеком, который поставляет товар Хозяину… – начал профессор.

– Понятно, – кивнул Слепой.

– Это может повредить общему делу, – сказал профессор.

– Безусловно, – согласился Слепой и продолжил: – Так где и когда мы сможем встретиться?

– Только поздно вечером, – сказал профессор. – Я приеду на черном джипе «чероки» туда, куда вы укажете.

– На такой шикарной машине в глухих безлюдных закоулках небезопасно. Поэтому давайте встретимся на парковке у станции метро «Кропоткинская», – предложил Слепой. – Я буду на серебристом «фольксвагене».

– Ну что? – спросил Степан.

– Назначил встречу, – сказал Слепой и предупредил: – Я бы не хотел, чтобы ты сообщал своему куратору о нашей встрече. Иначе можно все испортить. Если этот профессор почувствует неладное, он потом ни за что не покажет нам место, где расположена лаборатория.

– Я не собираюсь никому ничего сообщать, – обиделся Степан. – Но одному тебе ехать на эту встречу тоже не стоит.

– Хорошо, – кивнул Слепой. – Но при любых обстоятельствах ты останешься сидеть в машине.

Степан, обрадованный тем, что день у него свободен, в надежде, что все-таки найдет Федора, поехал дежурить к отелю.

– Только не опаздывай, – предупредил его Слепой, – в девять нам нужно выехать.

Сам же Глеб решил использовать Интернет, для того чтобы выудить максимум информации о профессоре Кочергине и братьях Лущиках.

Однако, когда Степан, покручивая на пальце ключи от «фольксвагена», ушел, он для начала включил телевизор, чтобы посмотреть новости. Одно свежее утреннее сообщение особенно заинтересовало Слепого.

– Сегодня утром, – вещал с экрана молодой диктор, – у ремонтных мастерских за Казанским вокзалом был обнаружен труп мужчины. По документам это некто мистер Джон Смит, гражданин Соединенных Штатов Америки, бизнесмен, занимавшийся продвижением на российский рынок новейших пищевых добавок. По предварительной версии следствия, мужчина был избит до смерти и ограблен группой неизвестных.

На экране появилась неясная картинка, снятая, очевидно, с привокзальных камер видеонаблюдения.

– Как подтверждают камеры видеонаблюдения, – говорил диктор, – в 22 часа 12 минут мистер Смит достал сумку из автоматической камеры хранения. Составлен фотопортрет человека, который находился в здании вокзала вместе с ним. Это мужчина в возрасте около сорока лет…

И тут на экране появилось лицо… Федора.

Слепой чуть было не присвистнул.

– Всех, кому что-либо известно об этом мужчине, просим сообщить по телефону, который вы видите на экране, или в ближайшее отделение полиции.

Итак, в последний раз Федора видели ночью на вокзале. Значит, чтобы напасть на его след, стоило поехать на вокзал. Слепой пожалел, что Степан забрал его машину. До трех вокзалов, конечно, можно было доехать и на метро, но ведь неизвестно, как сложится обстановка на месте. Вполне возможно, придется еще куда-нибудь ехать. Хотя, если там, у вокзалов, ему действительно удастся взять след, можно будет вызвонить Степана, который в «фольксвагене» дежурит у отеля.

Вокзалы всегда были кладезью информации. И Слепой, разумеется, время от времени пользовался услугами постоянных привокзальных жителей. Привокзальные бомжи были особой публикой. Кто-то, как только появлялись деньги, садился в скорый и поминай как звали. А кто-то оседал в Москве и каждый день встречал и провожал все поезда. У бомжей-путешественников, которые останавливались в московском привокзалье на день-два, можно было узнать о том, что творится в самых разных уголках России. А постоянные жители, так сказать аборигены, славились меткими характеристиками как приезжих, так и местных жителей.

Среди бомжей за последние годы появились люди образованные и наблюдательные, обладающие не только острым умом, но и острым глазом. Особенно много их было выброшено на улицы лихими девяностыми, когда в обществе начал процветать культ денег и распальцованных новых русских. Духовно окрыленные перестройкой и гласностью образованные мужья и жены вдруг сделались непопулярными у своих вторых половинок. Кто-то спился, кого-то попросили очистить помещение еще в трезвом уме, кого-то обвели вокруг пальца риелторы… Несколько лет у трех вокзалов бродила немолодая женщина в шляпе, с отрешенным взглядом потускневших голубых глаз. Она выбирала в толпе интеллигентное лицо и, произнося после каждой фразы «простите!», «извините!», пыталась объяснить, что она дочь известного художника и после смерти родителей жила в их квартире в центре Москвы. Но риелторы так умело ее обманули, что она оказалась сначала в психушке, а потом вообще на улице. После этого она просила одолжить ей на первое время денег, которые она обязательно вернет. При этом она ни у кого не брала ни адресов, ни телефонов.

Однако женщин в качестве информаторов Слепой использовал крайне редко. Женщины, как правило, запоминали массу ненужных мелких деталей, но при этом могли пропустить что-нибудь крайне важное и существенное. Детали тоже иногда были нужны, но их при необходимости можно было выудить и у мужчин.

Наведываясь к трем вокзалам, Слепой чаще всего общался с бывшим театральным актером, который из-за своего пристрастия к спиртному умудрился за год лишиться и семьи, и московской прописки, и работы. Однако вольная жизнь в привокзалье буквально пленила этого немолодого уже мужчину. Как ни удивительно, именно здесь, у вокзалов, он стал больше читать и меньше пить.

Узнать бывшего актера по кличке Боб было легко по широкополой шляпе и хотя и мятому, но элегантному костюму, который он не снимал даже в летнюю жару. На вокзале так ходить было не принято, а поскольку привокзальные аборигены людей в очках и шляпах особо не балуют и относятся к ним как к белым воронам, Боба, по идее, давно должны были избить до смерти. Но вместо этого ему было даже разрешено жить не вместе со всеми в стае, а особняком. У Боба, правда, тут же появилась любимая женщина Маргарита, которую он называл Королевой, и овчарка Лэсли. Слепой был уверен в том, что Боб владеет исчерпывающей информацией.

Едва Слепой появился у вокзалов, он тут же наткнулся на Боба. Тот был изрядно пьян и без Лэсли.

– Здорово, Боб, – поздоровался с ним за руку Слепой и тут же поинтересовался: – А где твоя собака? Где Лэсли?

– Так ее я как раз сейчас и оплакиваю, – сказал Боб и продекламировал:

 
Так любить влюбленный каждый хочет,
Хочет дева быть любимой так.
Ах! Зачем порыв святейший точит
Скорби ключ и близит вечный мрак!
 
 
Ты его оплакиваешь, милый,
Хочешь имя доброе спасти?
Мужем будь, – он шепчет из могилы, –
Не иди по моему пути».
 

– Опять Гёте? – подыграл Бобу Слепой.

– Что ж, когда погибает твой единственный друг, делается одиноко и страшно. Но когда понимаешь, что на его месте могли и должны были оказаться ты и твоя возлюбленная, делается не страшно, а жутко… – уже прозой заключил Боб и добавил тоном ниже: – А теперь для протокола.

– Не собираюсь я составлять никаких протоколов, – заметил Слепой.

– И очень плохо! – возмутился Боб. – Ведь на месте Лэсли должны были оказаться я и моя Королева.

– Господин Король… – начал Слепой.

– Я не король, я шут при ней, – продолжал играть Боб и неожиданно запел: – В раба мужчину превращает красота…

– Боб, ты же обещал мне что-то рассказать, – попытался Слепой вернуть Боба с неба на землю.

– Ну да. Ну да… – кивнул Боб, собираясь с мыслями.

– Что у вас здесь произошло сегодня ночью? – спросил Слепой. – Не для протокола.

– Пришли ко мне двое, – начал Боб, – один американец, второй, кажется, русский. И вот этот американец сказал, что они представляют какой-то там фонд, ходят по миру и подкармливают таких, как мы, бездомных. Из ресторана мне две порции куриных котлет с картофельным пюре принесли. Ну я одну оставил для Маргариты, а другую Лэсли дал. Она заслужила. Мужчины такие обходительные, культурные. Говорили мы довольно долго. Лэсли в рюкзак ко мне залезла и вытащила оттуда еще одну, Маргаритину, порцию. Ну и все. Нет моей Лэсли…

– А куда ты труп дел? – поинтересовался Слепой.

– Закопал. Там, за путями! Закопал, – повторил Боб, и у него на глазах заблестели слезы.

– Так что, ты думаешь, твою собаку они специально отравили? – спросил Слепой.

– Да нет, я так не думаю, – покачал головой Боб. – Когда я понял, что Лэсли нет больше, я очень громко закричал, заплакал… А наши все компанией сидели. Выпивали. Они меня окружили, а тут этот американец вернулся и мне куриные котлеты снова сует. Я не выдержал. Заклинило меня, заорал: «Это ты, ты моего пса отравил!» А нашим только крикни «Ату его!», до смерти затравят. Ну вот и прибили… Но в полицию я заявлять не пойду. Нет желания. Да и подставлять своих я не буду. Их уже жизнь наказала по самые помидоры! Да, еще… У этих двоих сумка была. А потом она вроде как пропала…

– А второй, тот, что с американцем был… ты не заметил, куда он делся? – поинтересовался Слепой.

– Тот, второй, раньше ушел, – объяснил Боб. – Еще до того, как я понял, что Лэсли погибла.

– Так куда он собирался? Может, слышал или видел? – продолжал задавать вопросы Слепой.

– Нет, – покачал головой Боб, – не знаю. Говорили мы с ним о Гёте. Это было, да… А куда собирался – не знаю.

– И где сумка та, ты тоже не знаешь?

– Нет, – покачал головой Боб. – Не до сумки мне… Горе у меня…

– Может, ваши кто взял? – спросил Слепой.

– Может, и наши… – пожал плечами Боб.

– А у кого мне спросить бы?

– Да сейчас они после вчерашнего проспятся и приползут, – пообещал Боб, доставая из-за пазухи бутылку водки и два одноразовых стакана. – Помянем Лэсли?

– Мне много не наливай. Я же на работе. А тут такая жара! – вежливо покачал головой Глеб и, внимательно изучая этикетку, спросил: – А что за водка? Где ты ее взял? Уверен, что не паленая?

– Кто не рискует, тот не пьет шампанское! – гордо заявил Боб, разливая содержимое бутылки. – А водку тем более! Что за люди стали! Уже выпить боятся!

– А вот я не боюсь! – вдруг как из-под земли возле них выросла длинноносая женщина с выцветшими голубыми глазами, без возраста и, похоже, без определенного вида занятий. Ее испитое отекшее лицо свидетельствовало о том, что едва ли не единственной радостью в жизни для нее остался алкоголь.

Женщина достала из пакета граненый стакан и протянула Бобу:

– Наливай!

Боб покачал головой и, налив стакан до краев, заметил:

– Вот у тебя, Муха, нюх! Как где кто разливает – ты тут как тут!

– Какой нос, такой нюх! – заявила Муха и первой предложила: – Ну, за Лэсли. Не чокаясь!

Выпив, она смачно крякнула и покрутила головой. Слепой, чтобы не обижать, тоже сделал вид, что пьет, но, воспользовавшись тем, что и Муха и Боб принялись что-то искать в своих пакетах, вылил содержимое стакана на землю.

– Закуски, к сожалению, нет, – торжественно заявил Боб, доставая завернутую в газету книжку. – На закуску будут стихи.

– А у меня есть настоящая итальянская пицца! – сказала Муха, извлекая из своего пакета картонную упаковку. – Я только с этого вот краю откусила, а остальное можно есть!

– Клади на ящик, я порежу, – предложил Боб, доставая из кармана перочинный нож.

После того как пицца была порезана, он с торжественным выражением лица прочитал:

 
Кто с плачем хлеба не вкушал,
Кто, плачем проводив светило,
Его слезами не встречал,
Тот вас не знал, небесны силы!
 
 
Вы завлекаете нас в сад,
Где обольщения и чары,
Затем ввергаете нас в ад.
Нет прегрешения без кары!
 
 
Увы, содеявшему зло
Аврора кажется геенной!
И остудить повинное чело
Ни капли влаги нет у всех морей вселенной!
 

– Наливай! – предложила Муха, подставляя стакан.

– Мне хватит, – покачал головой Глеб.

– Люблю собутыльников, которые не пьют! – ухмыльнулась Муха. – Нам с Бобом больше достанется.

Они вновь выпили, и Муха жадно набросилась на пиццу.

А Боб как будто что-то вспомнил и, обращаясь к Мухе, спросил:

– Ты вроде вчера говорила, что тех двоих, что мою Лэсли траванули, хорошо знаешь. Вот человек интересуется!

– Ну да… Знаю, а что?! – сказала Муха и с вызовом глянула на Слепого: – Рассказать?

– Да, если можно, – кивнул Слепой.

– В подробностях? – уточнила Муха.

– В подробностях, – подтвердил Слепой.

– Ну, это будет тогда стоить дороже! Говорят, что тот, кто владеет информацией, владеет миром! Так что информация сейчас очень дорого стоит. А если она тебе нужна, то…

Муха хотела еще что-то сказать, но Слепой уже достал двадцатидолларовую бумажку и протянул ее Мухе.

– Столько хватит? – спросил Слепой.

– Ну да… – кивнула Муха, пряча бумажку в карман брюк, и задумчиво добавила: – Или нет?..

– Ты рассказывай, Муха, видишь – человек торопится, – подогнал Боб.

– А что именно вас интересует? – серьезно спросила Муха.

– Вы знали того мужчину, которого вчера избили до смерти? – спросил Слепой.

– А ты ваще кто?! – спросила Муха. – Че ты ходишь и все вынюхиваешь? Боб, он кто?

– Муха, это наш человек! Он не из полиции. – успокоил ее Боб. – Расскажи ему все, что он просит. Ему для дела надо.

– Ладно. Не вопрос, – пожала плечами Муха и попросила: – Только дайте женщине закурить!

Слепой достал из кармана и протянул ей пачку сигарет, а потом дал прикурить. Выпустив несколько колец дыма, Муха наконец сказала:

– В общем, того, которого мы забили, американца, я позже узнала. А второго я под фонарем хорошо рассмотрела, пока он с Бобом базарил. Так вот, второго я еще в девяностые знала. Как знала… Ну, проходил он по делу одному. В общем, засудили его. Наверное, откинулся он.

– А что за дело? – уточнил Слепой.

– Да наркоту синтезировали химики… Я тогда только травкой баловалась, но мощно всем интересовалась. По журналистскому своему роду деятельности.

– Вы что, журналистка?

– Да что-то вроде того, – покраснела Муха и продолжила: – Так вот, их там несколько было организаторов. Но чалиться одного его отправили. Его звали… ага… Его звали Федор Лущик. Точно. Федор Лущик.

– А второй?

– Американец? Ну с этим у меня ваще личные счеты. Кто его, может, за собаку пинал. А я исключительно за свои загубленные ноги.

– В смысле? – опешил Слепой.

– В смысле и без смысла… – вздохнула Муха. – Появлялся он уже здесь, на вокзале, года два назад. Пробники крема бесплатно раздавал. Помажешь – и все волосы на ногах отвалятся. А у меня ноги волосатые были. Дай, думаю, попробую.

– И что? – уточнил Слепой.

– Да вот что! – сказала Муха и закатала одну штанину.

Вся нога до колена была покрыта тонкой в кровоподтеках кожей с рубцами.

– Все волосы вместе с кожей слезли… – пробормотала Муха и заплакала.

– А я и не знал, – растерянно произнес Боб.

– А еще скольким людям он этот крем впарил! Да и теперь он, я уверена, сюда не с пустыми руками заявился!

– А сумки вы их не видели? Большая такая… – начал Слепой.

– Сумка ниче! Годящая сумка! На колесиках, – покачала головой Муха, выливая себе из бутылки последние капли.

– Так где их сумка? – спросил Слепой.

– У меня, – сказала Муха. – Я в ней бутылки буду таскать сдавать!

– Она что, пустая была? – спросил Слепой.

– Ну да! Там полно было коробочек всяких. Но я их на мусорку высыпала. Вот только одну себе оставила. В такой соль хорошо хранить! – заявила Муха, копаясь в пакете, из которого в конце концов извлекла пластмассовую баночку с ярко-зеленой наклейкой.

– Она пустая? – спросил Слепой.

– Да нет, я еще ее не опустошала, – сказала Муха и добавила: – Но если хошь ее взять, только за дополнительную плату!

– Это конечно! – кивнул Слепой, протягивая ей еще десять долларов.

– Я ж говорю, кто владеет информацией, тот владеет миром! – сказала Муха и предложила: – Один вопрос можешь задать бесплатно. Но ровно один!

Слепой задумался, а потом спросил:

– А куда второй, Федор Лущик, делся, ты не заметила?

– Заметила, – кивнула Муха. – Он в такси уехал.

– Ладно, спасибо! – кивнул Слепой.

– Знаешь, мне бы еще сигаретку, – попросила Муха.

Слепой отдал ей почти полную пачку и вежливо кивнул, потом пожал руку Бобу, который опять впал в задумчивость.

– Ну что, все узнал, что хотел? – спросил Боб.

– Ну, что узнал, то узнал… – покачал головой Слепой и спросил: – Может, и тебе заплатить?

– Ну если только на поминки по Лэсли, – пожал плечами Боб, – а так с друзей я денег не беру.

Слепой протянул ему двадцать долларов и направился к метро.

С молодым, подающим надежды ученым-химиком Павлом Стрельниковым Слепой познакомился в ходе одного давнего своего не самого простого расследования. Так получилось, что Слепой спас Павлу жизнь, поэтому тот всегда готов был оказать ему любую услугу.

Павел оборудовал себе лабораторию в бывшем отцовском гараже, и Слепой был уверен, что сейчас найдет его именно там.

Павел действительно, несмотря на летнюю жару, в надетом на голое тело белом халате сидел в своем гараже за заставленным пробирками и колбами столом.

– Не боишься, что к тебе антитеррор нагрянет? – поздоровавшись, спросил Слепой.

– Да мы с антитеррором – лучшие друзья! – улыбнулся Павел. – Если они не могут определить, что там где намешано, ко мне бегут. Я всегда, если могу, помогаю. Вы же помните, я безотказный.

– Помню, помню, – кивнул Слепой, – потому и пришел.

Коробочка с белым порошком Павла весьма заинтересовала. Он прочитал надпись на ярко-зеленой этикетке и пожал плечами:

– Ну, все понятно! Даже без анализа вам скажу – это американская самоделка, так называемые пищевые добавки. Они их назначение по-разному указывают. То для похудения, то для поумнения…

Павел говорил, ловко манипулируя пробирками, и, произведя несколько операций, улыбнулся:

– Ну вот, что и требовалось доказать.

– А что требовалось доказать? – поинтересовался Слепой.

– То, что в эти добавки входит некоторое количество синтетических наркотических веществ, которые вызывают привыкание. Человек, один раз попробовавший эту добавку, подседает на нее навсегда. В малых дозах это может и ничего. Но в больших чревато… – объяснил Павел.

– Спасибо, – кивнул Слепой и попросил: – Ты не мог бы мне написать формулы основы этой добавки и того наркотика, который входит в ее состав.

– С дорогой душой, – кивнул Павел, вырывая из блокнота листок.

– Ты бы куда-нибудь на речку покупаться съездил, – предложил ему Слепой.

– Не могу, – пожал плечами Павел, – спецзаказ.

– И что за спецзаказ, если не секрет? – поинтересовался Слепой.

– Да вы наверняка слышали про паленые таблетки экстази?

– В общем да, – кивнул Слепой.

– Ну вот, их мне принесли на анализ. Это смертельный яд. И еще какие-то таблетки, которые оказались обычной аскорбинкой. В общем, в ночных клубах паника. Покупаешь колеса – или копыта откинешь, или аскорбинку сжуешь. И вместо глюков получишь витаминную атаку. Кстати, – вдруг задумался Павел, – в состав этого паленого психотропа входит тот самый наркотик, что и в эту добавку. Только в добавке доза значительно меньше.

– Спасибо за консультацию, – кивнул Слепой, пожимая Павлу руку.

– Подождите. – вдруг оживился Павел, – покажите-ка мне вашу коробочку.

Слепой протянул ему коробку с зеленой наклейкой.

– Я вспомнил, где я ее видел! – кивнул Павел. – В соседней аптеке. Если не такая, то похожая.

– Странно, – пожал плечами Слепой, но в аптеку зашел.

Молодая улыбчивая девушка с интересом взяла в руки коробочку.

– Посмотрите, я у вас покупал такую добавку и хотел бы купить еще… – сказал Слепой.

– Нет, – покачала головой девушка. – Такой добавки у нас не было. Но с похожей этикеткой – была. Тоже экологически чистый продукт.

– Можно посмотреть? – попросил Слепой, улыбнувшись девушке.

– Увы! Все продано, – пожала плечами девушка и добавила: – Но если вы хотите продолжить курс, можете обратиться к оптовому продавцу. Я дам вам телефон.

Девушка написала телефон, который показался Слепому знакомым.

– Нонна, продавца зовут Нонна, – уточнила девушка.

Слепой поблагодарил ее и вышел на улицу. Получалось, что эта активистка Нонна распространяет не только наркотики, но и пищевые добавки.