Текст книги "Слепой. Теория лжи"

Глава 7

Мистера Смита в Москве встречала очаровательная молодая светловолосая девушка в джинсах и розовой маечке, с очень серьезными карими глазами.

Максу было, конечно, любопытно, почему Смит вместо Африки, куда собирался лететь, чтобы апробировать новое лекарство, на которое они с Хилари положили столько сил, прилетел в Москву, да еще налегке, но у него хватало иных проблем. Ведь хотя Федор и взял тогда всю вину на себя, неизвестно, что наплели следователям Вован и другие участники той истории. Макс, правда, после того отпустил усы и бороду, обзавелся квадратными очками и элегантной шляпой. То есть то, что его узнают, было маловероятным.

Каково же было удивление Макса, когда первым, кого он встретил в холле предоставившего ему номер отеля оказался не кто иной, как Смит. Он сидел на диване и, похоже, кого-то ждал. Сначала Смит попытался сделать вид, что не заметил Макса, но, поскольку тот улыбнулся и направился прямо к нему, привстал и кивнул в знак приветствия.

– Хэллоу, мистер Смит, – сказал Макс. – А я, когда вас увидел, подумал, что чего-то перепутал и вместо России прилетел в Африку. Вы же в Африку лететь собирались, чтобы проверить наш новый препарат…

– Да-да. Я все вам объясню. Вечером, часов в семь, давайте встретимся здесь в холле. Посидим где-нибудь. А сейчас, Макс, я жду одного человека. Очень вас прошу… – торопясь, проговорил Смит.

– Хорошо, понял, – кивнул Макс и добавил: – Я просто считал своим долгом вас поприветствовать…

– Конечно. Я тоже рад вас видеть, – невпопад пробормотал Смит, кого-то высматривая.

Макс подошел к лифту и обернулся. Девушка, которая встречала Смита в аэропорту, тащила к нему внушительных размеров темно-синий чемодан на колесиках. Макс все понял. Смит, очевидно, не стал сам рисковать: кто-то другой доставил в Москву лекарственные препараты, которые он собирался испытывать.

Поднявшись в номер, Макс принял душ, накинул на плечи махровый халат, лег на кровать и включил телевизор.

Много лет назад, в конце восьмидесятых годов, они с Федором, зеленые студенты, дети среднестатистических советских интеллигентов, впервые попали в гости к своему однокурснику Вовану, родители которого – дипломаты, уже несколько лет жившие в США, – приезжали всего раза два на год и привозили Вовану новые фильмы, часто записанные прямо с их американского телевизора.

Когда они пришли к Вовану в гости, первое, что тот сделал, – плотно занавесил шторы. Они с Федором уселись на диване, девушка Катя, с которой в то время встречался Вован, тоже дочка не то каких-то видных ученых, не то дипломатов, привезла с кухни на столике на колесиках виски с содовой и соленые орешки. А когда они выпили по рюмке, принесла еще настоящую итальянскую или, точнее, американскую пиццу. Они слушали какую-то модную тогда на Западе музыку, песни русских эмигрантов. Но больше всего ему почему-то запомнилось, как Вован включал видеомагнитофон с записанными с американского телевизора фильмами. Английский они все знали неплохо, а если что было непонятно, Катя переводила. Так тогда они впервые посмотрели «Полет над гнездом кукушки», «Доктора Живаго», мультфильмы «Том и Джерри»… Но самым ярким впечатлением были не сами фильмы, а реклама, которой они перебивались.

– Понимаете, это очень удобно, – объясняла Катя. – Пока идет реклама, хозяйка может проверить, как готовятся ее блюда, в туалет, в конце концов, сходить…

И вот он приехал в Россию, и здесь по телевидению по одной из программ, как на заказ, демонстрируют его любимую «Калину красную» с Шукшиным. И в самый драматический момент некая балерина несется в пуантах, с мячом по баскетбольному полю и вдруг орет: «Поцелуй меня в пачку!»

Макс недовольно поморщился, но все же досмотрел фильм и хотел уже подремать, как вдруг увидел на экране знакомые упаковки с таблетками.

Диктор предупреждал, что в Москве или под Москвой начато производство синтетического наркотика типа экстази. И эти таблетки, мало того что сами по себе приносят организму страшный вред, так еще изготовлены каким-то химиком-дилетантом, потому смертельно опасны не только для тех, кто их употребляет, но и для их еще не рожденных, а то и еще не зачатых детей.

– Производство подобных препаратов было налажено когда-то в Подмосковье в девяностые годы. И тогда было арестовано несколько человек, но, к сожалению, местонахождение подпольного цеха так и не было установлено, – бесстрастно сказала диктор и добавила: – Уважаемые телезрители, если вам что-нибудь известно о местонахождении подпольного цеха или склада произведенных кустарным способом наркотических веществ, просим сообщить по указанному на телеэкране телефону. Анонимность и вознаграждение гарантируем.

Макса это сообщение окончательно вывело из себя. Он встал и прошелся из угла в угол по номеру.

Да, у них тогда, в девяностые, остался изрядный запас этих промышленных упаковок для автомата, который загоняет туда таблетки. Сейчас наверняка уже существуют новые упаковки, но кто-то использует те, старые. Неужели до сих пор органы не обнаружили их цех и кто-то посторонний пользуется не только их упаковкой, но и их оборудованием? Анализируя ситуацию, Макс снова и снова возвращался к той самой мысли, которая первой промелькнула у него в голове еще в Америке, – это Вован. Использовать по назначению оставшееся в подмосковном цеху оборудование мог только кто-то из них троих. Он, Макс, был в Штатах, Федор – на зоне. Значит, только Вован. А это самое опасное. Да, у Вована были родители-дипломаты, новые фильмы и музыка, у него еще в далекие восьмидесятые были виски с содовой и соленые орешки. Но мозгов у Вована всегда не хватало. То есть мозги у него были, но настроены они были на совсем другое. Если бы не Вован, их судьба сложилась бы совсем по-другому. Феде не пришлось бы париться на нарах, ему – менять фамилию и уезжать за границу. Но и что такое большие, огромные деньги, они бы тоже не знали. Как-то Вован, который тогда только что получил водительские права, повез их за город на новом отцовском «мерсе». Тогда этот белый «мерс» для них с Федей, детей отнюдь не богатых родителей, был чем-то вроде Марса. А Вован свернул на какую-то проселочную дорогу и затормозил у высокого забора, на воротах которого красовалась суровая надпись: «Осторожно, ядохимикаты! Посторонним вход запрещен!» Однако Вован как ни в чем не бывало отпер висевший на воротах замок и въехал на территорию. Они с Федей остались стоять у ворот.

– Да чего вы, ребята! – рассмеялся Вован. – Это я сам, чтобы пацаны не лазили, повесил. Здесь раньше и правда какое-то химическое предприятие было. Не то лекарства выпускали, не то экспериментировали над чем-то. А теперь это все мое!

Они с Федей вошли в ворота и увидели два довольно просторных не то цеха, не то ангара и небольшой домик-сторожку.

Оказалось, что отцу Вована по дешевке продал эту обнесенную забором землю вместе с расположенными здесь строениями какой-то новый русский, который, собираясь осесть в одной из европейских стран, распродавал свою российскую недвижимость. А отец подарил ее Вовану на день рождения.

– Батя мне сказал: «Ты же химик? Вот и химичь! Или дом строй», – похвастался Вован. – Ну я и решил, что сначала похимичу, а потом на заработанные деньги можно и дом построить.

Федя первым пошел осматривать территорию и помещения. И, оценив имеющуюся аппаратуру и химикаты, причмокнул языком:

– Да, здесь можно было бы похимичить!

Вован, казалось, только этого и ждал. Он тут же по-деловому предложил:

– Мужики, так, может, применим свои знания на благо обществу?

Как Макс ни старался, он не мог себе объяснить, почему тогда они так легко повелись и согласились выпускать экстази. В то время это был новый для России наркотик. Заказчик, немолодой подтянутый высокий мужчина, говоривший с легким прибалтийским акцентом, которого привел Вован, долго объяснял, как страшна участь молодежи, которая употребляет опаснейшую дурь. А здесь, если тщательно соблюдать условия синтеза, если аккуратно проводить очистку всех полупродуктов, в итоге получатся легкие веселящие, поднимающие настроение пилюльки.

– Я сам химик и врач, долгое время работал за границей, – хвастался он. – Я мог бы организовать производство экстази где-нибудь в Прибалтике. Но здесь Москва – рынок сбыта рядом. Значит, и доход выше. Владимир сказал, что вы первоклассные химики-синтетики. Но если вы не согласитесь, я буду искать других исполнителей.

– Нет-нет, мы попробуем, – согласился Федор, – если, конечно, у нас получится.

– Думаю, получится, – кивнул Вован.

Макс прекрасно знал, что Федора во всем том деле интересовали не столько деньги (точнее, не только деньги), сколько возможность поэкспериментировать. Федор был действительно химиком от Бога.

И им удалось тогда поставить на рынок таблетки – колеса, как их называла молодежь, которые по качеству не уступали зарубежным аналогам.

Упаковкой, сбытом занимался Вован. Он же и привозил деньги – такие, каких они сроду не видели. Они смогли купить себе по квартире, помогали родителям, которые жили с младшим братом. Все шло как по маслу. У Вована, как он говорил, все было схвачено. С кем он и его заказчик не поделились, почему вдруг над ними нависла тогда туча? Единственное, о чем попросил Федор, – это чтобы законсервировали их цех.

– Не волнуйся, – уверил его Вован, – это моя частная собственность. Сейчас им главное – посадить кого-то. А потом мы опять развернемся…

– Наркотиками мы больше заниматься не будем, – решительно заявил тогда Федор. – Мы будем выпускать лекарства.

Вован тут же затихарился. Макса Федор сам отправил за границу.

Вован обещал Федору досрочное освобождение, но тот все еще сидел. До его освобождения оставалось всего несколько месяцев, но Макс хотел бы съездить к нему, встретиться с ним теперь, посоветоваться, узнать, какие у Федора планы и решить, как поступить с Вованом, который, похоже, нарушил договоренность.

Макс и не заметил, как уснул, поэтому спустился в ресторан позже назначенного срока, когда Смит уже ждал его за одним из столиков, на котором стояли дорогой коньяк, тонко нарезанные лимоны и сырное ассорти.

– За встречу! – поднял рюмку с коньяком Смит. – Неожиданную и такую нужную. Макс, вы даже не представляете себе, как кстати я вас встретил.

– Кстати? – удивился Макс. – Мне показалось, что вы предпочли бы меня не заметить…

– О нет, нет… – на все свои тридцать два искусственных зуба заулыбался Смит.

С самого первого дня пребывания в Штатах Макс то и дело ловил себя на том, что его жутко раздражают фальшивые улыбки американцев. Когда-то в юности он, глядя на лучистые улыбки голливудских звезд, думал, что их зубы так светятся благодаря жевательной резинке. И, поступая на химфак, он, никому не говоря об этом, имел-таки тайный план создать свою собственную жевательную резинку, которая бы оздоравливала десны и делала улыбку ослепительно белой. И только пожив в Штатах, он понял, что лучистость улыбок американцев процентов на девяносто обеспечивают искусственные вставные зубы. А что касается напечатанных в журналах портретов, то там белозубую красоту творят не жвачка и даже не дантисты, а компьютер, запрограммированный соответствующим образом.

– О нет, нет, – все так же фальшиво улыбаясь, повторил Смит. – Тогда я был просто слишком напряжен, я очень волновался. А теперь, когда наконец мои препараты прибыли, я могу предложить вам сотрудничество.

– Где, в Африке? – скептически хмыкнул Макс.

– Ну, зачем в Африке?! – покачал головой Смит. – Здесь, в Москве.

– А почему не в Африке? Ведь вы же хотели лететь в Африку. Мы с Хилари так спешили, боялись, что не успеем и сорвем ваш эксперимент.

– Хорошо, я постараюсь быть с вами до конца откровенным, – серьезно заявил Смит.

– Постарайтесь, – кивнул Макс, допивая коньяк.

– Мне досаждает Интерпол: каждый мой шаг находится под контролем. И единственная возможность вырваться из-под его опеки – это запутать следы. Я полагаю, – тут Смит понизил голос, – что Хилари тоже работает на них.

– На кого? – переспросил Макс, думая, что ослышался.

– На Интерпол, – тревожно оглядевшись по сторонам, повторил Смит.

– Может, и я работаю на Интерпол? – недоверчиво ухмыльнулся Макс.

– Ну, это вряд ли, – заметил Смит. – Видите ли, я навел о вас справки: у вас, как говорите вы, русские, у самого рыльце в пушку… И мое предложение должно вас заинтересовать, это очень выгодное для вас предложение. Я хорошо, я очень хорошо вам заплачу. А деньги вам очень нужны.

– Хорошо, – подумав, кивнул Макс. – И что же вы хотите мне предложить?

– Я знал, знал, что вы – умный малый и обязательно, обязательно согласитесь… – заулыбался Смит. – Вот увидите, о нас с вами еще заговорят. Мы с вами прославимся! Обязательно прославимся.

– И что же мы будем делать? – поинтересовался Макс.

– Проверим, как действуют новые пищевые добавки.

– Но мы с Хилари не производим никаких пищевых добавок.

– Неужели вы думаете, что в Штатах есть только ваша с Хилари лаборатория? – скривил губы Смит. – У меня много поставщиков. Я курирую более десятка лабораторий. И ежегодно в моем списке появляются новые и новые.

– А то лекарство, которое разработали мы с Хилари… – начал Макс.

– То лекарство улетело в Африку.

– Без вас? – удивился Макс.

– У меня есть помощники, – ответил Смит, дав понять, что разговор на эту тему окончен.

– Но ведь вы собираетесь проверять эти добавки не на собачках, а на людях. А здесь, в России, если вы и найдете тех, кто согласится проверить, то им же платить придется…

– Вы, наверное, давно здесь не были, – передернул плечами Смит. – Здесь, в России, теперь полно тех, кому можно платить еще меньше, чем в Африке.

– Бомжи, что ли?

– Бомжи, нелегальные разнорабочие, китайцы… Они за еду работать согласны. А если еще скажешь, что эти таблетки или порошки еду заменяют… А они заменяют… И там мы добавили кое-что… Привыкание возникает стопроцентно. Человек раз попробует и все – будет покупать пожизненно.

– Вы так в этом уверены, зачем же проверять?

– Мы должны исключить возможные побочные действия. Если найдется что-то серьезное, состав добавок придется подкорректировать.

– А что потом?

– Потом через своих людей, а у меня везде есть свои люди, организуем дилерскую сеть и будем искать новых и новых покупателей. Дилерами могут стать даже врачи. Здесь, в России, знаете, сколько голодных врачей, милых, обаятельных женщин, которые за небольшой процент сплавят любую туфту?

– Да, планы у вас наполеоновские… – покачал головой Макс.

– У нас, у нас планы наполеоновские, – поправил его Смит, опять растянув губы в улыбку, – поскольку я готов взять вас в компаньоны. Более того, пока вы будете находиться в России, я могу сделать вас моим постоянным представителем… Как вам такая перспектива?

– Подождите, не так быстро… – замялся Макс.

– Давайте выпьем за наше плодотворное сотрудничество! – предложил Смит, разливая коньяк.

– Подождите, – сделав глоток, покачал головой Макс. – Я еще не дал согласия. Я еще не решил.

– Макс, – совсем другим тоном – голосом, в котором звучали стальные нотки, отозвался Смит, – вы же понимаете, что я вам очень много сказал… И если вы не захотите со мной сотрудничать…

– Вы меня уберете? – договорил за него Макс, пристально глядя ему в глаза. – Уберете, как ненужного свидетеля?

– Ну, допустим, найду способ вас нейтрализовать. Хотя бы на время. Пока буду выполнять свой план.

– Да ладно, – махнул рукой Макс. – Я пошутил. Но сначала я должен завершить кое-какие свои дела.

– Да, конечно. Я тоже не сразу начну экспериментировать. Я не уверен, что за мной не следят. Поэтому я хочу сбить их всех с толку, пусть думают, что я просто путешествую по России. Я нанял себе переводчицу, купил тур по Золотому кольцу. В Москву вернусь дней через пять, и тогда… Вам хватит пять дней, чтобы сделать дела?

– Вполне, – кивнул Макс.

– Препараты лучше оставить в привокзальной камере хранения. И я был бы вам весьма благодарен, если бы вы этим занялись. А через пять дней заберете их и привезете назад в гостиницу, – распорядился Смит и, доставая пачку долларов, добавил: – Я вам заплачу. Только не здесь – в номере.

Смит подозвал официанта, расплатился, и они поднялись к нему в номер.

– Я бы хотел, чтобы вы завезли препараты на вокзал сейчас, – сказал Смит, заперев двери и внимательно осмотрев все помещения.

– Может, лучше утром? – пожал плечами Макс, которому совсем не хотелось выходить на улицу в ночное время. Он хорошо помнил, какие жуткие истории случались в прошлом на московских улицах и в московских двориках.

– Нет, лучше сейчас, – твердо сказал Смит, протягивая ему пачку стодолларовых купюр. – Это только задаток.

– Ладно, – нехотя согласился Макс.

– Только принесите сюда какой-нибудь свой чемодан или сумку и переложите туда препараты, – попросил Смит.

– Зачем? – не сразу понял Макс.

– Я думаю, странствия моего чемодана они тщательно фиксируют.

– Кто «они»?

– Это мы с вами обязательно узнаем, но позже, – сказал Смит и распорядился: – Сходите за сумкой. Переложим препараты, затем я выйду со своим уже пустым чемоданом, возьму такси и поеду на Казанский вокзал. Там я положу чемодан в одну из ячеек камеры хранения. Вдруг клюнут. А вы выйдете позже, завезете сумку на Киевский. Только код не забудьте.

– Хорошо, – кивнул Макс, понимая, что от Смита ему теперь не отвязаться.

В коридоре никого не было видно. Ни тогда, когда он нес сумку Смиту, ни тогда, когда уже с упаковками добавок возвращался к себе.

Заперев дверь номера, Макс выглянул в окно и увидел, как Смит подкатил чемодан к такси, погрузил его в багажник, сам сел в машину и через пару минут отъехал. Смит, похоже, не ошибался, считая, что за ним обязательно увяжется хвост. Выехав откуда-то из-за угла, за такси тут же пристроилась «ауди».

Через несколько минут Макс взял свою дорожную сумку и, поразмыслив, достал оттуда одну упаковку. Это ведь интересно – узнать, что же на самом деле будет впаривать этот американец русским людям.

В холле, кроме ночной охраны, никого не было. Макс вышел на улицу, сел в такси и попросил отвезти его на Киевский вокзал. Некоторое время он оглядывался, опасаясь, что и за ним увяжется хвост. Но ни одна из машин подозрительной ему не показалась.

Киевский вокзал жил обычной ночной жизнью. Пройдя в камеру хранения, Макс еще раз оглянулся и, положив сумку в одну из пустых ячеек, на секунду задумался и набрал дату своего рождения.

В отеле он столкнулся у входа со Смитом, который вполголоса спросил у него:

– Которая ячейка?

Макс назвал номер и зашагал дальше.

Поднявшись в номер, Макс принял душ, лег спать, но долго ворочался, думал. И меньше всего почему-то его занимала история с мистером Смитом. Макс давно приучил себя думать только о том, что должен сделать в ближайшее время. Планировать на далекую перспективу было ненадежно: ведь невозможно учесть всего, что могло произойти за эти дни. Он и Смиту так легко согласился помочь лишь для того, чтобы тот от него отвязался. А эти пять дней, которые Смит будет ездить по Золотому кольцу, были в полном его распоряжении. И тут нужно спланировать все максимально точно. Легче всего, наверное, найти Вована и, если это он затеял этот сыр-бор с паленым наркотиком, попросту набить ему морду. Но, во-первых, Вован не признается в том, что виноват в производстве этой дури. Во-вторых, он тут же выдаст Макса с потрохами, и Макс окажется там, где сейчас мается Федор. В-третьих… Максу очень хотелось встретиться с родителями и с Рыжим. Ведь, возможно, родители даже переехали из Москвы, от греха подальше. В конце концов Макс включил телевизор и задремал под сполохи вездесущего канала Дискавери. И здесь, в России, он вещал о самых жутких в истории цивилизации катастрофах.

Глава 8

Доктора химических наук, профессора Владимира Ильича Кочергина аж передергивало, когда, идя по институтским коридорам, он слышал, как кто-нибудь из студентов кричал: «Вован, подожди!» Ох, как ему хотелось забыть обо всем, что было связано с этим его трансформированным когда-то еще в студенчестве друзьями, а может, и им самим именем. Ныне для всех, даже для его второй, молоденькой жены, он был исключительно Владимиром Ильичом. Правда, в вузе, где он теперь преподавал, многие за глаза над ним посмеивались и называли его «прохвессором». Все знали, что кандидатскую Кочергину написала его первая жена, фамилию которой он взял после женитьбы, а докторскую ваяли сразу несколько его талантливых аспирантов, которых он потом отправил на стажировку на Запад.

Лекции профессор Кочергин читал по бумажке. Но студенты относились к нему лояльно, потому что зачеты он любил ставить автоматом, на экзаменах никого не мучил и вообще был занят своими мыслями, или, как говорится, витал в облаках. Для профессора, пусть и не старого, этакая акцентированная рассеянность была несомненным плюсом. Высокий, породистый, в модных очках, с аккуратно подстриженной бородкой, всегда в дорогом костюме, при галстуке, профессор Кочергин после того, как женился на своей студентке, стал еще больше внимания уделять своему внешнему виду, или, даже точнее, имиджу. Можно было только удивляться, как он, пусть и на довольно солидную, но всего лишь профессорскую зарплату умудрился купить дом, две новые машины – себе и своей молодой жене Оксане. Кто-то говорил, что его пожилые родители, в прошлом дипломаты, накопили за жизнь солидные деньги и теперь перечислили их сыну на банковский счет. Кто-то утверждал, что он взял в банке солидный кредит и теперь не знает, как расплатиться. Кредит профессор Кочергин действительно взял, ведь молодая жена должна была постоянно пребывать в шоке от его возможностей – если не сексуальных, то хотя бы финансовых. А средств, которые выделили ему родители в надежде на то, что он будет за ними ухаживать, было недостаточно, чтобы выплачивать кредит и жить богато.

Вот тут-то Владимир Ильич Кочергин и вспомнил о принадлежащей ему земле, на которой находилось предприятие, приносившее ему и его двоим однокурсникам в конце девяностых годов колоссальные деньги. Конечно, они рисковали. И жизнь подтвердила, что не всегда тот, кто рискует, пьет шампанское. Братья Лущики теперь в прямом смысле находились на разных концах земли. Федор маялся где-то в лагере в Сибири, а Макс улетел в Америку. Но Владимиру Ильичу главным было, чтобы его не трогали. В нулевые он еще находился под прикрытием авторитета родителей-дипломатов, которые преподавали в МГИМО, потом его «крышей» стали жена, фамилию которой он взял, и тесть. Но после того, как он развелся с прежней супругой и взял молодую жену-студентку, если что, прикрыть его было некому. Но он все равно рискнул. Он поехал в старые цеха с двумя своими самыми надежными помощниками-аспирантами – узбеком Рахимом и китайцем Лю Синем. Он не говорил им, что за лекарственные средства они будут производить. Расплывчато объяснил, что лаборатория, в которой они будут работать, закрытая, про ее существование не должна знать ни одна душа. Он сам или его шофер, которому он доверял, как самому себе, будет возить их туда и обратно. За качественную работу и молчание профессор Кочергин пообещал им огромные деньги, защиту кандидатских и докторских, зарубежные стажировки и еще много-много всего.

Лю Синь сам предложил взять на работу в лабораторию группу его соотечественников.

– Им очень нужны деньги, – вздохнул он, – и они будут работать день и ночь.

– Работать на износ не надо, – покачал головой Кочергин. – Главное, чтобы язык за зубами держали.

На что Лю Синь не то в шутку, не то всерьез заверил:

– Зубы у нас, у китайцев, крепкие!

– Эти твои китайцы по-русски понимают? – спросил Кочергин.

– В общих чертах, – пожал плечами Лю Синь.

– А по-английски?

– Нет, лучше по-русски. Или по-китайски, – растянул губы в улыбку Лю Синь.

Рахим никого устроить на работу не предлагал, а все заработанные деньги аккуратно отсылал своим родным в Узбекистан. Когда в девяностые годы Кочергин, которому тогда очень даже нравилось, когда его называли Вованом, занимался изготовлением экстази вместе с братьями Лущиками, он особо не вникал в производственный процесс. Его главной задачей было сбыть товар и получить за него деньги. Теперь ему пришлось вникать во все детали производства. И это его, по правде, порядком раздражало. Рахим с Лю Синем тут же пришли на помощь. Оказалось, что с девяностых годов остались практически все химические исходные материалы и, главное, аппаратура. Единственное, если раньше очисткой и взвешиванием занимались вручную, то теперь Лю Синь предложил внедрить новые технологии и даже привел какого-то своего товарища-компьютерщика. Так что, можно сказать, производственный цикл был даже усовершенствован. Поскольку пришла весна и впереди было лето, пятнадцать китайских рабочих, которых привел на завод Лю Синь, решили временно поселить в палатках. Они сначала занимались упаковкой, сортировкой, уборкой, но потом Лю Синь обучил некоторых из них простейшим операциям на производстве.

Кочергин связался с теми, кто занимался сбытом их продукции в девяностые годы. Они сдали ему в аренду транспорт. Несколько партий было отправлено куда-то на Дальний Восток, в Якутию. И поскольку оттуда никаких рекламаций не поступало, Кочергин и компания решили забросить пробную партию в Москву. В целях безопасности все переговоры велись на территории сбытчиков. Кроме шоферов, которые были надежными парнями, о месте производства никто не знал. А профессор Кочергин появлялся на заводе довольно редко, в темных очках и вообще старался особо не светиться.

Производство он практически передоверил своим помощникам Рахиму и Лю Синю. Но они, как видно, не справились. И вот теперь, вместо того чтобы ехать в свой новый загородный дом, где его с обедом ждет кареглазая полногрудая Оксаночка, он вынужден надевать темные очки и ехать на встречу с Рахимом, который позвонил ему и попросил срочно встретиться в лаборатории.

Но не успел он подойти к своему новому «крайслеру», как рядом просигналила вишневая «ауди». Кочергин присмотрелся, понял, что это машина Рахима, и сел в нее рядом с ним.

– Ты сам решил за мной заехать? – удивленно спросил он – А на кого производство оставил? На Лю Синя?

– Нет больше производства, профессор. Нет больше Лю Синя… – покачал головой Рахим.

– Что значит «Лю Синя нет»? – изумился Кочергин.

– Застрелили. И его, и еще одного из наших. Китайца.

– Кто?! Как?! – не на шутку испугался Кочергин.

– Попали в переделку у Хозяина.

– Так, а производство? Как производство?! – еще больше заволновался профессор. – Ты что, оставил там китайцев одних?

– Там никого уже нет. Я все закрыл на замок. Вот ключи, – и он протянул Кочергину связку ключей.

– А где китайцы? – спросил Кочергин.

– Испарились вместе с микроавтобусом… У них, как у крыс, повышенное предчувствие опасности. Я поехал на базу к Хозяину узнать, что там с ним, а они за это время смылись.

– А что с Хозяином? – чувствуя, как все внутри холодеет, переспросил Кочергин.

– Не знаю, – покачал головой Рахим. – Я через забор увидел только трупы Лю Синя и его товарища. Их вытащили из дома, чтобы, наверное, позже закопать или увезти.

– Кто?

– Я их не видел.

– Хозяин успел сбыть с рук товар? – спросил Кочергин.

– Не знаю, – покачал головой Рахим. – Микроавтобус там стоит, а где товар, не знаю. Когда по телевизору показали наши упаковки, мы с Лю Синем решили отказаться от них и использовать фантики от конфет…

– Не понял… Какие фантики? Каких конфет? – спросил Кочергин, пытаясь вникнуть в суть дела…

– Как, профессор, вы ничего не знаете? – спросил Рахим, вспомнив, что Кочергин жаловался, что в новом доме у него еще не подключено кабельное телевидение.

– А что я должен знать? – удивился Кочергин.

– Я не подумал. Я еще удивился, почему вы нам не звоните… – пробормотал Рахим, не зная, с какой стороны подойти к разговору.

– Да говори ты скорей, что там у вас стряслось! – раздраженно воскликнул Кочергин, открывая окно машины и закуривая.

– В нескольких ночных клубах после приема экстази несколько парней и девушек были доставлены в больницу, уже есть смертельные случаи.

– Но кто тебе сказал, что это были наши таблетки?!

– По телевизору… – начал Рахим.

– Что «по телевизору»?! – перебил его Кочергин.

– И по телевизору, и по Интернету показали, что таблетки экстази были в нашей упаковке…

– Мало ли кто еще упаковывает так экстази?! – возмутился Кочергин. – Ты что же, думаешь, что в Европе мало таких, как наша, лабораторий?!

– Но мы с Лю Синем решили, что это про нас…

– Они решили! – возмутился Кочергин и, не докурив, выбросил окурок на улицу.

– Словом, мы перестраховались и перепаковали весь товар в фантики из-под конфет, – сказал Рахим.

– И где теперь эти ваши конфеты?! – нервно спросил Кочергин.

– Где-где… В Люберцах, на базе у Хозяина, если еще не растащили…

– Хозяин заплатил вам? – спросил Кочергин, не скрывая тревоги.

Рахим лишь молча покачал головой.

– То есть вы оставили товар и не взяли деньги?!

– Там что-то случилось… Водитель не вернулся. Что-то пошло не так. Лю Синь хотел все узнать. Но его тоже убили…

– Что значит «хотел узнать»?! – возмутился Кочергин. – Вы даже точно не знаете, наши или не наши таблетки столь ядовиты? Почему ты до сих пор не поручил кому-нибудь разузнать, какими таблетками траванулись в том ночном клубе, кто и куда завез наш товар? Ведь из Якутии, если не ошибаюсь, нам никаких рекламаций не поступало.

– Вроде не поступало… – пожал плечами Рахим, которого, очевидно, обидело то, что Кочергин разговаривает с ним в таком тоне.

– Вроде или точно?!

– Вроде… – задумчиво повторил Рахим.

– За что только я вам деньги плачу! – едва не взвизгнул Кочергин.

– А когда вы последний раз платили мне деньги? – огрызнулся, краснея, Рахим.

– И теперь не заплачу! Пока все мне не разузнаешь! Нужно срочно определить химический состав таблеток из последней партии! И узнать, где теперь таблетки, последняя партия, те, которые, ты говорил, вы в фантики заворачивали…

– Я никому ничего не должен! – вдруг заявил Рахим. – Меня ждут на родине родители, любимая девушка. Я мог бы вместе с этими китайцами слинять, а не выслушивать теперь этот ваш крик. Я мужчина и не позволю, чтобы вы на меня повышали голос! Выходите из машины. Я вам ничего не должен. Это вы мне должны…

– Подожди… подожди… – пошел на попятную Кочергин. – Я тебе заплачу. Только не бросай сейчас меня. Давай разберемся. Давай попробуем во всем разобраться…

– Разбирайтесь. Только без меня, – твердо сказал Рахим. – Ключи я вам отдал. А у меня билеты на самолет. Я улетаю. Я не собираюсь разбираться, что там эти китайцы сварганили. Ими Лю Синь командовал. Вот с него и спрашивайте. Я последними партиями не занимался. Я улетаю.