Текст книги "Ведьмак (сборник)"
Автор книги: Анджей Сапковский
Жанр: Героическая фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 141 (всего у книги 151 страниц)
Вильгефорц взял со стола стеклянный шприц по меньшей мере полфута длиной. Шприц оканчивался тонким, слегка изогнутым капилляром. Цири почувствовала, как у нее начинает сохнуть во рту. Чародей осмотрел шприц на свет.
– Через минуту, – заявил он сухо, – тебя разденут и усадят на кресло. Именно то, на которое ты взираешь с таким любопытством. На этом кресле ты проведешь – правда, в неудобном положении, – некоторое время. А вот при помощи этого прибора, который, как я вижу, тебя также весьма заинтересовал, ты будешь оплодотворена. Это вовсе не так уж страшно, почти все время ты будешь пребывать в полуобморочном состоянии от эликсиров, которые я стану вводить тебе в сосуды, чтобы правильнее закрепить плодовое яйцо и исключить внематочную беременность. Тебе нечего бояться, у меня есть опыт, я проделывал это уже сотни раз. Правда, моими подопытными ни разу не были избранницы судьбы и Предназначения, но не думаю, чтобы матка и яичники избранниц кардинально отличались от маток и яичников обычных девочек.
А теперь – самое главное. – Вильгефорц явно наслаждался своими словами. – Это может тебя огорчить, а может – утешить, но знай, что ребенка ты рожать не будешь. Как знать, возможно, это и был бы величайший избранник с невероятными способностями, спаситель мира и властелин народов. Однако гарантировать этого не может никто, а кроме того, я не намерен ждать так долго. Мне необходима кровь. Точнее, кровь плацентная. Как только плацента оформится, я извлеку ее из тебя. Последующие мои планы и намерения, изумительная моя, тебя уже, как ты сама понимаешь, касаться не будут, так что нет смысла информировать тебя о них, это было бы излишней фрустрацией.
Он умолк, сделал эффектную паузу. Губы у нее задрожали – и поделать с собой она уже ничего не могла.
– А теперь, – театрально кивнул Вильгефорц, – приглашаю в кресло, мазель Цирилла.
– Хорошо было бы, – сверкнул зубами из-под седых усов Бонарт, – чтоб на это поглядела сука Йеннифэр. Она того заслужила!
– А и верно. – В уголках улыбающихся губ Вильгефорца снова появился белый шарик пены. – Оплодотворение, как ни говори, дело святое, возвышенное и торжественное, сие есть мистерия, при которой должна присутствовать вся ближайшая родня. А ведь Йеннифэр – ее квазимать, а в примитивных культурах таковые прямо-таки активно участвуют в проводах дочерей к брачному ложу. А ну! Приведите-ка ее сюда!
– Что же до оплодотворения, – Бонарт наклонился над Цири, которую выбритые до блеска аколиты чародея уже начали раздевать, – то нельзя ль, господин Вильгефорц, сделать это более привычно? Традиционно? По-божьему?
Скеллен фыркнул, покачал головой. Вильгефорц слегка насупился, потом холодно возразил:
– Нет, господин Бонарт. Нельзя ль.
Цири, словно только теперь уразумев серьезность ситуации, пронзительно закричала. Раз, потом второй.
– Но, но, – поморщился чародей. – Храбро, с гордо поднятой головой и мечом вошли мы в логово эльфа, а теперь испугались маленькой стеклянной трубочки? Стыд, моя девочка. Стыд и позор.
Цири, наплевав на стыд и позор, заорала в третий раз, да так, что зазвенела лабораторная посуда.
А замок Стигга неожиданно ответил криком и воплями ужаса.
– Будет беда, сынки, – повторил Клочень, выковыривая окованным концом рунки засохший навоз из щелей между камнями двора. – Ох, увидите, беда нам будет, горемыкам.
Он посмотрел на дружков, но ни один из стражников ничего не ответил. Смолчал и Бореас Мун, оставшийся со стражниками у ворот. По собственной воле, не по приказу. Он мог, как Силифант, пойти за Филином, мог собственными глазами поглядеть, что станется с Владычицей Озера, какая судьба постигнет ее. Но Бореас не хотел на это смотреть. Предпочитал остаться здесь, во дворе, под голым небом, подальше от комнат и залов верхнего этажа, куда забрали девушку. Он был уверен, что сюда до него не долетит даже ее крик.
– Дурной это знак, птицы эти черные. – Клочень движением головы указал на воронов, все еще сидящих на стенах и карнизах. – Скверный энто знак, та молодица, что на вороной кобыле прискакала. В скверном, говорю я вам, мы тута деле Филину служим. Балакают, мол, сам Филин уже не коронер вовсе и никакой не важный господин, а в розыске пребывает, како и мы. Что инператор на него зол, аж жуть. Как нас, сынки, инперские разом прихватят, будет нам беда, горемыкам.
– Да уж! – добавил второй стражник, усач в колпаке, украшенном перьями черного аиста. – Да уж! Скверно, ежели инператор злой.
– А, хрен с имя, – вставил третий, прибывший в замок совсем недавно с последней завербованной Скелленом партией наемников. – Инператору могет до нас времени недостать. У его теперича навроде бы другие неразберихи-то. Побил нордлинг инператора-то наголову.
– Сталбыть, – сказал четвертый, – могет быть, и не так уж паршиво, что мы тута с Филином-та? Завсегда лучшее при том, который наверху.
– Оно и верно, – проговорил новичок, – что лучшее. Филин, мнится мне, в гору пойдет. А при нем и мы выплывем.
– Ох, сынки, – оперся о рунку Клочень, – глупы ж вы, яко хвосты конские…
Черные птицы взвились с оглушительным шумом и карканьем, перекрыли небо, тучей окружили башню.
– Какого черта? – ахнул один из стражников.
– Отворите ворота!
Бореас Мун неожиданно почувствовал пронзительный запах трав, шалфея, мяты и тмина. Он сглотнул, тряхнул головой, закрыл и открыл глаза. Не помогло. Худощавый, седовласый, похожий на сборщика податей тип, возникший вдруг рядом с ним, и не думал исчезать. Он стоял и улыбался, не разжимая губ. Волосы Бореаса чуть не подняли шапку.
– Прошу отворить ворота, – повторил улыбающийся тип. – Незамедлительно. Без проволочек. Поверьте, так будет лучше.
Клочень, со звоном упустив рунку, стоял неподвижно и беззвучно шевелил губами. Глаза у него были совершенно пустые. Остальные стражники подошли к воротам, двигаясь одеревенело и неестественно, будто глиняные големы. Сняли балку, отодвинули засовы.
На двор, гремя подковами, ворвалась четверка лошадей со всадниками. У одного волосы были белые как снег, в руке молнией сверкал меч. Второй оказался светловолосой женщиной, на скаку натягивающей тетиву лука. Третья наездница, совсем юная девчонка, размашистым ударом рассекла Клочню висок.
Бореас Мун подхватил упущенную рунку, заслонился древком. Четвертый наездник неожиданно возвысился над ним. К его шлему с обеих сторон были прикреплены крылья хищной птицы. Блеснул занесенный меч.
– Перестань, Кагыр, – резко сказал беловолосый. – Береги время и кровь. Мильва, Регис – туда…
– Нет! – крикнул Бореас, сам не зная, почему это делает. – Не туда… Там только тупик между стенами. Туда вам дорога, вон по тем ступеням. В верхний замок. Ежели хотите спасти Владычицу Озера, то надобно вам поспешить.
– Благодарю, – сказал белоголовый. – Благодарю тебя, незнакомец. Регис, слышал? Веди!
Через минуту на дворе остались только трупы. И Бореас Мун, все еще опирающийся на древко рунки, которого не мог отпустить – так сильно тряслись у него ноги.
Вильгефорц выслушал сообщение прибежавшего наемника со стоическим спокойствием и каменным лицом. Но бегающий и беспрерывно мигающий глаз выдавал его.
– Помощь в последний момент? – проскрежетал он. – Невероятно. Такие вещи так просто не случаются. Либо случаются, но в скверных ярмарочных представлениях, что, впрочем, одно на одно выходит. Окажи любезность, добрый человек, и скажи, что все это ты придумал, скажем так, шутки ради?
– Я не выдумывал! – возмутился солдат. – Правду говорю! Ворвались сюда какие-то… Цельная армия…
– Ну ладно, ладно, – прервал чародей. – Я пошутил. Скеллен, займись этим лично. Есть случай показать, чего в натуре стоит твое войско, нанятое, кстати, на мое золото.
Филин подпрыгнул, нервно размахивая руками.
– Не слишком ли просто ты на это смотришь, Вильгефорц? – крикнул он. – Ты, похоже, не представляешь себе серьезности ситуации! Если на замок напали, так это же армия Эмгыра! А значит…
– Ничего это не значит, – отрезал чародей. – Но я знаю, о чем ты. Хорошо, если тот факт, что у тебя за спиной стою я, поправит твое моральное состояние, пусть будет так. Пошли. Вы тоже, господин Бонарт. Что до тебя, – он уставился на Цири страшным глазом, – то оставь надежды. Я знаю, кто сюда явился со своей достойной дешевого фарса помощью. И уверяю тебя, я этот дешевый фарс оберну ужасом.
– Эй, эй! – крикнул он слугам и аколитам. – Заковать девчонку в двимерит, запереть в келье на три засова, шагу не ступать от двери! Головой за нее отвечаете! Ясно?
– Так точно, господин!
* * *
Они влетели в коридор, из коридора – в другой зал, полный статуй. Никто не преградил им пути. Мелькнули лишь несколько слуг, тут же скрывшихся при их приближении.
Вбежали по лестнице. Кагыр ударом ноги вышиб дверь. Ангулема ворвалась внутрь с боевым криком, одним махом сабли снесла шлем со стоящих у дверей лат, которые приняла за стража. Поняла ошибку и залилась хохотом.
– Ха-ха-ха! Вы только гляньте…
– Ангулема, – утихомирил ее Геральт. – Не стоять! Дальше!
Перед ним отворились двери, за ними замаячили фигуры. Мильва, не раздумывая, натянула тетиву и послала стрелу. Кто-то вскрикнул. Двери захлопнулись. Геральт слышал, как звякнул засов.
– Дальше! Дальше! – крикнул он. – Не стоять!
– Ведьмак, – сказал Регис. – Глупо и бессмысленно бегать вслепую. Я пойду… Полечу на разведку.
– Лети.
Вампир исчез, словно ветром сдуло. Геральту некогда было удивляться.
Они снова натолкнулись на людей, на этот раз вооруженных. Кагыр и Ангулема с криком кинулись к ним, а люди бросились бежать, скорее всего из-за Кагыра и его шикарного шлема с крыльями.
Вбежали на окружающую внутренний дворик галерею. От ведущего в глубь здания портика оставалось шагов, может, двадцать, когда на противоположной стороне галереи появились люди. Разлетелись эхом крики. И засвистели стрелы.
– Прячься! – крикнул ведьмак.
Стрелы сыпались градом. Фурчали перья, наконечники высекали искры из каменного пола, отбивали штукатурку со стен. Мелкая пыль штукатурки осыпала ведьмака и его команду.
– Падайте! За перила!
Они упали, прячась кто как мог за резными столбиками перил. Но избежать ранений не удалось. Ведьмак слышал, как вскрикнула Ангулема, увидел, как она хватается за плечо, за мгновенно набухший кровью рукав.
– Ангулема!
– Ничего! Прошла сквозь мякоть! – крикнула девушка немного дрожащим голосом, подтвердив то, что он уже знал: если б наконечник стрелы раздробил кость, Ангулема потеряла бы от шока сознание.
Лучники с противоположной стороны галереи стреляли непрерывно, кричали, призывали подкрепление. Несколько человек отбежали вбок, чтобы поражать противника под более острым углом. Геральт выругался, оценил расстояние, отделяющее их от аркады. Дело выглядело неважно. Но оставаться там, где они были, означало смерть.
– Прыгаем! – крикнул он. – Внимание! Кагыр, помоги Ангулеме.
– Они нас уничтожат!
– Прыгаем! Так надо!
– Нет! – крикнула Мильва, поднимаясь с луком в руке.
Она выпрямилась, заняла стрелецкую позу, истинная статуя, мраморная амазонка с луком. Лучники на галерее заорали.
Мильва спустила тетиву.
Один из лучников отлетел назад, ударился спиной о стену, на стене расцвел кровавый разбрызг, напоминающий огромного осьминога. С галереи долетел крик, рев гнева, злобы и угрозы.
– Великое Солнце… – простонал Кагыр.
Геральт сжал ему плечо.
– Прыгаем! Помоги Ангулеме.
Стрелки с галереи сосредоточили весь обстрел на Мильве. Лучница даже не шелохнулась, хотя вокруг нее клубилась пыль от штукатурки, летели осколки мрамора и щепки ломающихся стрел. Она спокойно спустила тетиву. Опять вскрик, второй противник рухнул как тряпичная кукла, обрызгал своих соседей кровью и мозгом.
– Сейчас! – крикнул Геральт, видя, как стражники прыгают с галереи, как падают на каменный пол дворика, скрываясь от неминуемых Мильвиных стрел. Продолжали стрелять лишь трое самых отважных.
Наконечник стрелы ударился о столб, запудрив Мильву пылью штукатурки. Она сдула падающие на лицо волосы, натянула лук.
– Мильва! – Геральт, Ангулема и Кагыр подскочили к аркам. – Оставь! Беги!
– Еще разочек, – сказала лучница, держа перья стрелы у уголка губ.
Зазвенела тетива. Один из тройки отважных стрелков взвыл, перегнулся через перила и рухнул вниз, на плиты дворика. Остальных тут же покинула отвага. Они повалились на пол и прижались к нему. Подбежавшие на помощь не спешили выходить на галерею и подставлять себя под убийственные Мильвины стрелы.
За исключением одного.
Мильва поняла и оценила его сразу. Невысокий, щуплый, седой. С протертым до блеска наплечником на левом предплечье, с лучничьей перчаткой на правой руке. Она видела, как он подбрасывает красивый композитный лук с профилированным резным седлищем, как мягко его натягивает. Видела, как полностью натянутая тетива пересекает его загорелое лицо, видела, как красное перо стрелы касается его щеки. Она видела, что он целится верно.
Она подкинула лук, мягко натянула тетиву, прицелилась уже во время натяжения. Тетива коснулась ее лица, перо стрелы – уголка губ…
– Сильней, сильней, Маришка! До мордашки. Скручивай тетиву пальцами, чтобы стрела не свалилась с седлища. Руку крепче к щеке. Целься. Оба глаза открыты! Теперь сдержи дыхание. Стреляй!
Тетива, несмотря на шерстяной защитник, болезненно укусила левое предплечье.
Отец хотел что-то сказать, но на него напал кашель. Тяжелый, сухой, болезненный кашель. «Он кашляет все страшнее, – подумала Маришка Барринг, опуская лук. – Все страшнее и все чаще. Вчера раскашлялся, когда метился в козла. И на обед из-за этого была вареная лебеда. Терпеть не могу вареной лебеды. Ненавижу голод. И нужду».
Старый Барринг, хрипя, со стоном втянул воздух.
– В пяди от середки прошла твоя стрела, девка! В целой пяди! А ведь я говорил, чтобы так не дергать, спуская тетиву! А ты скачешь так, будто тебе червяк заполз между полужопками. И целишься слишком долго. Усталой рукой стреляешь! Только стрелы изводишь!
– Так я ж попала! И вовсе даже не в пяди, а всего полпяди от середины.
– Не пищи! Наказали ж меня боги, вместо парня девку-растяпу послав.
– И вовсе не растяпа я!
– Еще увидим. Стрельни еще разок. И помни, что я сказал. Стоять надо, словно в землю врытая. Целиться и стрелять быстро. Ну, чего морщишься?
– Потому что наговариваете на меня!
– Имею право. Я – отец. Стреляй.
Она натянула лук, надувшаяся и готовая разреветься. Он заметил это.
– Я люблю тебя, Маришка, – сказал он глухо. – Помни об этом всегда.
Она отпустила тетиву, как только перо коснулось губ.
– Хорошо, – сказал отец. – Хорошо, дочка.
И закашлялся жутко, хрипло.
Смуглый лучник на галерее погиб на месте. Стрела Мильвы угодила ему под левую подмышку и вошла глубоко, больше чем на половину древка, ломая ребра, разрывая легкие и сердце.
Выпущенная долей секунды раньше красноперая стрела смуглого стрелка угодила Мильве низко в живот и вышла сзади, разбив таз, разорвав кишки и артерию. Лучница упала на пол, словно ее ударили тараном.
Геральт и Кагыр закричали в один голос. Не обращая внимания на то, что увидевшие падение Мильвы стрелки с галереи снова взялись за луки, они выскочили из-за прикрывающего их портика, схватили лучницу и вытащили, презирая град стрел. Одна из стрел зазвенела, ударив по шлему Кагыра. Другая, Геральт поклялся бы, прочесала ему волосы.
Мильва оставила за собой широкую блестящую полосу крови. В том месте, где ее положили, мгновенно разлилась по полу огромная лужа. Кагыр ругался, руки у него тряслись. Геральт чувствовал, как его охватывает отчаяние. И ярость.
– Тетечка! – крикнула Ангулема. – Тетечка, не умирай! Тетечка!
Мария Барринг открыла рот, ужасно кашлянула, выплевывая кровь на подбородок.
– Я тоже люблю тебя, папка, – сказала она совершенно отчетливо.
И скончалась.
Бритые аколиты не могли справиться с вырывающейся и орущей Цири, на помощь поспешили прислужники. Один, которого она ловко пнула, согнулся в три погибели и упал на колени, обеими руками хватаясь за промежность и лихорадочно ловя ртом воздух.
Но это только разъярило остальных. Цири получила кулаком по шее, раскрытой ладонью по лицу. Ее перевернули, кто-то крепко пнул в бедро, кто-то уселся на лодыжки. Один из бритых аколитов, молодой, со злыми желто-зелеными глазами, придавил коленями ее грудь, вцепился в волосы и крепко рванул. Цири взвыла.
Аколит тоже взвыл. И вытаращился. Цири увидела, как из его бритой головы фонтаном брызнула кровь, пачкая белый лабораторный халат чудовищным рисунком.
В следующее мгновение в лаборатории разверзся ад.
Загрохотала выворачиваемая мебель. Пронзительный звон и хруст бьющегося стекла слился с безумным воем людей. Разливающиеся по столам и полу декокты, фильтры, эликсиры, экстракты и другие магические субстанции перемешивались и соединялись, некоторые при соприкосновении шипели и взрывались клубами желтого дыма. Помещение мгновенно заполнил ядовитый смрад.
Сквозь дым, сквозь проступившие от вони слезы Цири с ужасом видела, как по помещению с невероятной быстротой мечется что-то черное, напоминающее гигантского нетопыря. Видела, как нетопырь на лету задевает за людей, как те, кого он задевает, с криком валятся на пол. На ее глазах пытавшегося бежать прислужника подхватило с пола и швырнуло на стол, где он извивался, брызгал кровью и хрипел, окруженный разбитыми ретортами, перегонными кубами, пробирками и колбами.
Разлившиеся смеси брызнули на лампу. Зашипело, завоняло, и в лаборатории неожиданно вспыхнул огонь. Волна жара развеяла дым. Цири стиснула зубы, чтобы не закричать.
На стальном кресле, том, что предназначалось для нее, сидел худощавый седовласый, одетый в элегантный черный костюм мужчина. Он спокойно грыз и сосал шею перекинутого через колено бритого аколита. Тот тоненько попискивал и конвульсивно подрагивал. Напряженные ноги и руки у него ритмично подергивались.
Мертвенно-синие язычки пламени плясали по металлической крышке стола. Реторты и колбы с гулом взрывались одна за другой.
Вампир оторвал острые клыки от шеи жертвы, уставился на Цири черными, как агаты, глазами.
– Бывают обстоятельства, – проговорил он менторским тоном, слизывая кровь с губ, – когда просто невозможно не напиться. И не пугайся, – улыбнулся он, видя ее мину. – Не пугайся, Цири. Я рад, что нашел тебя. Меня зовут Эмиель Регис. Я, сколь странным это ни покажется, друг ведьмака Геральта. Прибыл вместе с ним, чтобы тебя спасти.
В пылающую лабораторию влетел вооруженный наемник. Друг Геральта повернул к нему голову, зашипел и выставил клыки. Наемник дико взвыл. Его вой долго еще не стихал вдали.
Эмиель Регис сбросил с колена неподвижное, обмякшее как тряпка тело аколита, встал и совсем по-кошачьи потянулся.
– И кто бы мог подумать? – проговорил он. – Такой хмырь, а до чего шикарная в нем была кровь. Это называется «скрытые достоинства». Разреши, Цирилла, проводить тебя к Геральту.
– Нет, – буркнула Цири.
– Тебе незачем меня бояться.
– А я и не боюсь, – возразила она, героически сражаясь с зубами, которые принялись было отбивать дробь. – Не в этом дело. Но где-то здесь в узилище находится Йеннифэр. Я должна ее как можно скорее освободить. Я боюсь за Йеннифэр… Пожалуйста, господин…
– Эмиель Регис.
– Предупредите, добрый господин, Геральта, что здесь Вильгефорц. Это чародей. Могущественный чародей. Пусть Геральт будет внимательным.
– Тебе следует быть внимательным, – повторил Регис, глядя на тело Мильвы. – Потому что Вильгефорц – могущественный чародей. А она освобождает Йеннифэр.
Геральт выругался.
– Дальше! – крикнул он, чтобы криком поднять у своих упавший дух. – Вперед!
– Я чувствую в себе, – зашипел вампир, жутко улыбаясь, – такую силу, что мог бы, наверное, весь этот замок развалить!
Ведьмак подозрительно глянул на него.
– Ну, вряд ли надо так-то уж, – сказал он. – Но пробейтесь на верхние этажи и наделайте немного шума, чтобы отвлечь от меня внимание. Я попытаюсь отыскать Цири. Не нравится мне, ох не нравится, что ты оставил ее одну, вампир.
– Она потребовала, – спокойно объяснил Регис, – таким тоном и поведением, которые исключали дискуссию. Признаться, она меня удивила.
– Знаю. Идите на верхние этажи. Держитесь! Я попробую ее отыскать. Ее либо Йеннифэр.
Он нашел, к тому же очень быстро.
Налетел на них случайно, совершенно неожиданно, выбежав из-за поворота коридора. И увидел. И картина эта вызвала такой приток адреналина, что у него прямо-таки закололо в сосудах на кончиках пальцев.
По коридору несколько верзил волокли Йеннифэр. Чародейка была избита и закована в цепи, что, однако, не мешало ей вырываться, брыкаться и ругаться не хуже портового грузчика.
Геральт не дал верзилам очухаться от неожиданности. Ударил только один раз, только одного, коротко, от локтя. Мужик заскулил по-собачьи, завертелся и с грохотом и звоном врезался головой в стоящие в нише латы, сполз по ним, размазывая кровь по пластинам.
Остальные – их было трое – отпустили Йеннифэр и отскочили. Кроме четвертого, который схватил чародейку за волосы и приставил ей нож к горлу над самым двимеритовым ошейником.
– Не подходи, – заорал он. – Я зарежу ее! Я не шучу!
– Я тоже. – Геральт закрутил мечом мельницу и заглянул дылде в глаза. Тот не выдержал. Отпустил Йеннифэр и присоединился к дружкам. У всех в руках уже было оружие. Один сорвал со стенного паноплия древнюю, но грозную на вид алебарду. Все, ссутулившись, не могли решить: нападать или обороняться.
– Я знала, что ты придешь, – сказала Йеннифэр, гордо выпрямляясь. – Покажи, Геральт, этим мерзавцам, на что способен ведьмачий меч.
Она высоко подняла скованные руки, натянув связывающую наручники цепь. Геральт схватил сигилль обеими руками, немного наклонился, примерился и рубанул. Так быстро, что никто не заметил движения клинка. Оковы со звоном упали на пол. Кто-то из наемников громко выдохнул. Геральт крепче сжал рукоять, положил указательный палец на эфес.
– Стань тверже, Йен. Голову немного набок, пожалуйста.
Чародейка даже не дрогнула. Звон металла, по которому ударил меч, был едва слышен.
Двимеритовый ошейник упал рядом с кандалами. На шее у Йеннифэр расцвела одна – одна-единственная! – красная капелька.
Она засмеялась, массируя кисти. И повернулась к мужчинам. Ни один не выдержал ее взгляда.
Тот, что держал алебарду, осторожно, словно опасаясь, чтобы она не зазвенела, положил древнее орудие на пол.
– С такими, – проворчал он, – пусть Филин дерется сам. А мне моя жизнь дорога.
– Нам приказали, – забормотал, пятясь, другой. – Велели нам… Мы по приказу…
– Я ж ничего не сделал, – облизнул губы третий, – вам, госпожа… В вашей камере… Заступитесь за нас…
– Пошли вон, – бросила Йеннифэр. Освобожденная от двимеритовых оков, выпрямившаяся, с гордо поднятой головой, она смотрелась как сестра титанов. Черной растрепанной гривой она, казалось, касается потолка.
Верзилы исчезли. Уменьшившись до нормальных размеров, Йеннифэр кинулась Геральту на шею.
– Я знала, что ты придешь за мной, – мурлыкала она, отыскивая губами его губы. – Что ты придешь в любом случае.
– Пошли, – сказал он минуту погодя, с трудом ловя воздух. – Теперь – Цири.
– Цири, – подтвердила она. А через миг в ее глазах разгорелось пугающее фиолетовое пламя. – И Вильгефорц.
Из-за угла выскочил детина с арбалетом, крикнул, выстрелил, целясь в чародейку. Геральт прыгнул, как подброшенный пружиной, махнул мечом. Отраженный болт пролетел над самой головой арбалетчика так близко, что тот аж скорчился. Раскорчиться он уже не успел: ведьмак подскочил и разделал его, как карпа. Дальше в коридоре стояли еще двое, у них тоже были арбалеты, они тоже выстрелили, но у них слишком уж тряслись руки, чтобы попасть. В следующий момент ведьмак был рядом с ними, и оба умерли.
– Куда, Йен?
Чародейка прикрыла глаза, сосредоточилась.
– Туда. По лестнице.
– Ты уверена?
– Да.
Разбойники Скеллена напали на них сразу за изломом коридора, неподалеку от украшенного архивольтом портала. Их было больше десятка – с пиками, алебардами и корсеками. Кроме того, они были решительны и ожесточенны. Несмотря на это, дело пошло быстро. Одного Йеннифэр сразу же поразила выпущенной из руки огненной стрелой. Геральт завертелся в пируэте, влетел меж остальными, краснолюдский сигилль мелькал и шипел змеей. Когда свалились четверо, остальные сбежали, звоном и топотом пробуждая эхо в коридорах.
– Все в порядке, Йен?
– Более чем!
Под архивольтом стоял Вильгефорц.
– Это впечатляет, – сказал он спокойно и звучно. – Я восхищен. Честное слово, я восхищен, ведьмак. Ты наивен и безнадежно глуп, но техникой своей действительно можешь вызвать восхищение.
– Твои разбойники, – так же спокойно ответила Йеннифэр, – только что ретировались, бросив тебя на нашу милость. Отдай мне Цири, и мы подарим тебе здоровье.
– Знаешь, Йеннифэр, – осклабился чародей, – это уже второе за сегодняшний день столь великодушное предложение. Благодарю, благодарю. А вот и мой ответ.
– Берегись! – крикнула Йеннифэр, отскакивая.
Геральт отскочил тоже. Вовремя. Вырвавшийся из рук чародея огненный шар превратил в черную шипящую жижу то место, где они только что стояли. Ведьмак смахнул с лица сажу и остатки бровей. Увидел, что Вильгефорц протягивает руку. Нырнул вбок, припал к полу за основанием колонны. Громыхнуло так, что закололо в ушах, а замок задрожал до основания.
Грохот эхом прокатился по замку, задрожали стены, зазвенели жирандоли. С грохотом упал большой выполненный маслом портрет в позолоченной раме.
У прибежавших со стороны вестибюля наемников в глазах стоял дикий ужас. Стефан Скеллен остудил их грозным взглядом, привел в порядок воинственной миной и решительным голосом.
– Что там? Говорите!
– Господин коронер, – прохрипел один. – Ужасть там! Это ж демоны и дьяволы… Из луков бьють без промашки… Рубять страшно… Смерть там… Все красное от кровищи!
– С десяток пало… Может, и поболе… А там… Слышите?
Загудело снова, замок задрожал.
– Магия, – пробормотал Скеллен. – Вильгефорц… Ну, посмотрим. Поглядим, кто кого.
Прибежал еще один солдат, бледный и опорошенный штукатуркой. Он долго не мог выговорить ни слова, а когда наконец заговорил, то руки у него тряслись и дрожал голос.
– Там… Там… Чудовище… Господин коронер… Все равно как огромный черный летучий мышь! У меня на глазах головы людям отрывал… Кровь – фонтаном. А он свистить и хохочеть… Во-от такие у него зубищи!
– Не сносить нам голов… – прошептал кто-то за спиной у Филина.
– Господин коронер, – решился заговорить Бореас Мун. – Это упыри. Я видел… молодого графа Кагыра аэп Кеаллаха. А ведь он мертв.
Скеллен молча взглянул на него.
– Господин Стефан… – еле внятно пробормотал Дакре Силифант. – С кем нам здесь воевать досталось?
– Это не люди, – простонал один из наемников. – Адские черти они, вот кто! Не одолеет их человеческая сила…
Филин скрестил руки на груди, повел по солдатам смелым и властным взглядом.
– Значит, не станем, – заявил он громко и отчетливо, – вмешиваться в конфликт адских сил! Пусть себе дерутся демоны с демонами, чародейки с чародеями, а упыри – с восставшими из могил мертвяками. Не станем им мешать! Мы спокойно переждем здесь результат боя.
Лица наемников посветлели. Самочувствие их заметно поправилось.
– Эта лестница, – громко продолжал Скеллен, – единственная. Другого хода нет. Подождем здесь. Посмотрим, кому придет нужда по ней спускаться.
Наверху раздался ужасающий грохот, со свода шумно посыпалась штукатурка. Запахло серой и гарью.
– Слишком здесь темно! – воскликнул Филин громко и храбро, чтобы поднять дух своему войску. – Быстро зажечь, что только можно! Факелы, лучины! Надо толком видеть, кто появится на лестнице! Заполнить чем-нибудь горючим вон те железные корзины!
– Каким горючим, господин?
Скеллен молча показал каким.
– Картинами? – недоверчиво спросил наемник. – Изображениями?
– Именно! – фыркнул Филин. – Ну, что вы смотрите! Искусство умерло!
В щепки превратились рамы, в тряпки – полотна. Хорошо просохшее дерево и промасленная материя занялись сразу, взвились ярким пламенем.
Бореас Мун смотрел. Он для себя уже все решил. Окончательно.
Загудело, сверкнуло, колонна, из-за которой они успели выскочить прямо-таки в последний момент, развалилась. Ствол колонны переломился, украшенная аканфом капитель грохнулась о паркет, раздробив на части терракотовую мозаику. В их сторону с шипением понеслась шаровая молния. Йеннифэр отбила ее, выкрикнув заклинание и жестикулируя.
Вильгефорц шел прямо на них, его плащ развевался драконьими крыльями.
– Ну, Йеннифэр меня не удивляет, – говорил он на ходу. – Она – женщина, существо в эволюционном смысле более низкое, управляемое гормональной неразберихой, сумбуром. Но ты-то, Геральт, ты же не просто мужчина рассудительный от природы, но к тому же еще и мутант, эволюции неподвластный.
Он взмахнул рукой. Загудело, блеснуло. Молния отскочила от вычарованного Йеннифэр щита.
– Несмотря на свою рассудительность и рассудочность, – продолжал Вильгефорц, переливая из руки в руку огонь, – в одном ты проявляешь поразительную и глупейшую последовательность: тебя постоянно тянет плыть против течения и мочиться против ветра. Это должно было кончиться скверно. Знай же, что сегодня, здесь, в замке Стигга, ты мочился против бури.
Где-то на нижних этажах кипел бой, кто-то жутко кричал, скулил, выл от боли. Что-то горело. Цири вдыхала дым и запах гари, чувствовала дуновение теплого воздуха.
Громыхнуло с такой силой, что задрожали поддерживавшие потолок колонны, а со стен посыпался алебастр.
Цири осторожно выглянула из-за угла. Коридор был пуст. Она быстро и тихо пошла вдоль стоящих справа и слева в нишах скульптур. Когда-то она уже видела эти скульптуры.
В снах.
Выходя из коридора, наткнулась на человека с дротиком. Отскочила, готовая к сальто и вольтам. И тут же сообразила, что это не человек с дротиком, а седая, худая и согбенная женщина. И что в руках у нее не дротик, а метла.
– Где-то здесь держат чародейку, – откашлялась Цири, – с черными волосами. Где?
Женщина с метлой долго молча шевелила губами, словно что-то жевала.
– Откедова ж мне-то знать, голубица? – промямлила она наконец. – Я туточки токмо прибираюсь. Ничего боле, токмо прибираю опосля их и прибираю, – повторила она, вообще не глядя на Цири. – А они хучь бы што, токмо поганють и поганють. Глянь-кось сама, голубица.
Цири глянула. На полу извивалась размазанная зигзагом полоса крови. Через несколько шагов полоса обрывалась около скорчившегося у стены трупа. Дальше лежали еще два – один свернувшийся клубком, другой – совершенно противоестественно раскинувшийся крестом. Рядом с ними валялись арбалеты.
– Ничего боле, как токмо пачкають да пачкають. – Женщина взяла ушат и тряпку, опустилась на колени, принялась вытирать. – Грязь и ничегошеньки боле, токмо грязь, грязь да грязь. А ты тут, понимаешь, убирай и мой. Когда-нито будет тому конец?
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.