Текст книги "Ведьмак (сборник)"

– Не знала я, – сказала наконец Йеннифэр, поднимаясь с кучи обломков. Вид у нее был страшноватый. Кровь текла из носа, заливая подбородок, стекая на грудь. – Вот уж не думала, – повторила она, видя непонимающий взгляд Геральта, – что ты знаешь иллюзионные чары. К тому же способные обмануть Вильгефорца…

– Не я. Мой медальон.

– Ах, – подозрительно взглянула она. – Любопытно. Но все равно – за то, что мы живы, надо благодарить Цири.

– Не понял.

– Его глаз. Он не вполне восстановил координацию. Не всегда попадал. Однако в основном я обязана жизнью…

Она замолчала, глянула на остатки расплавленной колонны, в которой можно было угадать контуры фигуры…

– Кто это был, Геральт?

– Друг. Мне будет его недоставать.

– Он был человеком?

– Он был воплощением человечности. Что у тебя, Йен?

– Несколько поломанных ребер, сотрясение мозга, тазобедренный сустав, позвоночник. А все остальное – прекрасно. А у тебя?

– Примерно то же.

Она равнодушно взглянула на голову Вильгефорца, лежавшую точно в центре мозаики на полу. Маленький остекленевший глаз чародея поглядывал на них с немым укором.

– Хорошая композиция, – сказала Йеннифэр.

– Факт, – согласился Геральт, немного помолчав. – Но я уже насмотрелся досыта. Ты сможешь идти?

– С твоей помощью – да.

И они встретились втроем там, где сходились коридоры. Под арками. Встретились под мертвыми взглядами алебастровых канефор.

– Цири, – сказал ведьмак и протер глаза.

– Цири, – сказала поддерживаемая ведьмаком Йеннифэр.

– Геральт, – сказала Цири.

– Цири, – ответил он, преодолевая неожиданный спазм. – Рад тебя видеть.

– Госпожа Йеннифэр.

Чародейка высвободилась из-под руки ведьмака и с величайшим трудом распрямилась.

– Как ты выглядишь, девочка! – сурово сказала она. – Ты только посмотри на себя. Как ты выглядишь? Поправь волосы. Не сутулься. Подойди-ка сюда.

Цири подошла, окостеневшая, будто автомат. Йеннифэр поправила ей воротничок, попыталась стереть уже засохшую кровь с рукава. Коснулась волос. Приоткрыла шрам на щеке. Крепко обняла. Очень крепко. Геральт видел ее руки на спине Цири. Видел изуродованные пальцы. Он не чувствовал ни гнева, ни жалости, ни ненависти. Только усталость и дикое желание покончить со всем этим.

– Мамочка…

– Доченька…

– Пошли, – решился наконец он. Но решился не сразу.

Цири громко хлюпнула носом, вытерла его тыльной стороной ладони. Йеннифэр осуждающе взглянула на нее, протерла глаз. Видимо, в него что-то попало. И немудрено. Ведьмак глядел в коридор, из которого вышла Цири, словно ожидал, что оттуда вот-вот появится кто-нибудь еще. Цири покачала головой. Он понял.

– Пошли отсюда.

– Да, – сказала Йеннифэр. – Я хочу увидеть небо.

– Я вас никогда больше не оставлю, – глухо сказала Цири. – Никогда.

– Пошли отсюда, – в третий раз сказал Геральт. – Цири, поддержи Йен.

– Незачем меня поддерживать!

– Разреши мне, мамочка.

Перед ними была лестница, гигантская лестница, тонущая в дыму, в мерцающем свете факелов и огня в железных корзинах. Цири вздрогнула. Она уже видела эту лестницу. В снах и видениях.

Внизу, далеко, ожидали вооруженные люди.

– Я устала, – шепнула Цири.

– Я тоже, – признался Геральт, доставая сигилль.

– Хватит с нас убийств.

– С меня тоже.

– Отсюда есть другой выход?

– Нет. Только эта лестница. Что делать, девонька? Так надо… Йен хочет увидеть небо. А я хочу видеть небо, Йен и тебя.

Цири оглянулась, посмотрела на Йеннифэр, которая оперлась о поручни, чтобы не упасть. Вытащила отнятые у Бонарта медальоны. Кота повесила себе на шею, волка протянула Геральту.

– Надеюсь, ты знаешь, – сказал он, – что это всего лишь символы?

– Все в жизни всего лишь символы.

Она вытянула Ласточку из ножен.

– Идем, Геральт.

– Идем. Держись ближе ко мне.

Внизу, с оружием во вспотевших руках, ожидали наемники Скеллена. Филин быстрым жестом послал на лестницу первую группу. Кованые ботинки загрохотали по ступеням.

– Помедленнее, Цири, не спеши. И ближе ко мне.

– Да, Геральт.

– И спокойнее, девочка, спокойнее. Помни, никакой злости, никакой ненависти. Просто мы должны выйти и увидеть небо. А все, вставшие у нас на пути, должны умереть. Не сомневайся.

– Я не сомневаюсь. Я хочу видеть небо.

До первой площадки они дошли без помех. Наемники отступали, удивленные и сбитые с толку их спокойствием. Но через мгновение трое прыгнули к ним, с криком размахивая мечами. Они умерли тут же.

– Все разом! – орал снизу Филин. – Прикончить их!

Прыгнули следующие трое. Геральт быстро шагнул навстречу, обманул финтом, прошелся одному снизу по горлу. Развернулся, пропустил Цири под правую руку. Цири гладко хлестнула второго под пах. Третий хотел спастись прыжком через перила. Не успел.

Геральт отер с лица брызги крови.

– Спокойнее, Цири.

– Я спокойна.

Следующая тройка. Просверк клинков, крик, смерть.

Густая кровь капала вниз, стекала по ступеням.

Наемник в изукрашенной латунью разбойничьей одежке прыгнул к ним с длинной списой. Глаза у него были дикими от наркотиков. Цири быстро ударила наискось, отбросила древко. Геральт рубанул. Отер лицо. Они шли вниз, не оглядываясь.

Вторая площадка была уже близко.

– Убить! – орал Скеллен. – Вперед! На них! Все вместе! Убить!

На ступенях топот, крик. Сверкание клинков, рев.

Смерть.

– Хорошо, Цири. Но спокойнее. Без эйфории. И ближе ко мне.

– Я всегда буду рядом с тобой.

– Не тычь от плеча, если можно – от локтя. И осторожнее.

– Я осторожна.

Сверк клинка. Крик, кровь.

Смерть.

– Хорошо, Цири.

– Я хочу увидеть небо.

– Я очень тебя люблю.

– Я тебя тоже.

– Осторожнее. Уже близко.

Вспышка клинков. Вой. Они шли, догоняя стекающую по ступеням кровь. Шли вниз, все время вниз, по лестнице замка Стигга.

Нападающий поскользнулся на окровавленных ступенях, упал им под ноги, завопил, умоляя смилостивиться, обеими руками прикрывал голову. Они прошли мимо, не глядя.

До самой третьей площадки никто не решился преградить им путь.

– Луки! – орал снизу Стефан Скеллен. – Хватайте арбалеты! Бореас Мун должен был принести арбалеты! Где он?

Бореас Мун – о чем Филин знать не мог – был уже весьма далеко. Он мчался прямо на восток, прижав лоб к конской гриве, выжимая из коня все, что он мог дать.

Из остальных посланных за луками и арбалетами вернулся только один.

У отважившегося стрелять дрожали руки и слезились от фисштеха глаза. Первый болт едва скребнул балюстраду. Второй попал в ступени.

– Выше! – надрывался Филин. – Поднимись выше, идиот! Стреляй вблизи!

Арбалетчик прикинулся, будто не слышит. Скеллен грязно выругался, выдернул у него из рук арбалет, прыгнул на лестницу, опустился на одно колено и прицелился. Геральт быстро заслонил собою Цири. Но девушка мгновенно вывернулась из-за него, а когда щелкнула тетива, она уже стояла в позиции. Вывернула меч в верхнюю кварту, отразила болт с такой силой, что он долго вертелся, прежде чем упасть.

– Очень хорошо, – буркнул Геральт. – Очень хорошо, Цири, девочка. Но если ты еще раз сделаешь подобное, я выпорю тебя.

Скеллен бросил арбалет. И вдруг понял, что остался один.

Все его люди, сбившиеся в кучу, были в самом низу. Ни один не решался ступить на лестницу. Их было вроде бы поменьше, опять несколько человек куда-то побежали. Не иначе как за арбалетами.

А ведьмак и ведьмачка спокойно, не убыстряя и не замедляя шага, шли вниз, вниз по залитым кровью ступеням лестницы замка Стигга. Рядом, плечом к плечу, гипнотизируя и обманывая противника быстрыми движениями клинков.

Скеллен попятился. И пятиться не переставал. До самого низа. Оказавшись среди своих и увидев, что отступление продолжается, он бессильно выругался.

– Парни! – крикнул он, а голос сфальшивил и надломился. – Смелее! Вперед на них! Разом! Вперед, смелее! За мной!

– Идьте сами, – проворчал кто-то, поднося к носу ладонь с фисштехом. Филин ударом кулака запорошил ему наркотиком лицо, руки и грудь кафтана.

Ведьмак и ведьмачка спустились со второй площадки.

– Когда они окажутся внизу, – зарычал Филин, – их можно будет окружить. Смело, парни! За оружие!

Геральт глянул на Цири. И чуть не взвыл от ярости, увидев в ее серых волосах беленькие, блестящие серебром прядки. И тут же взял себя в руки. Сейчас не время было злиться.

– Осторожнее, – сказал он глухо. – Ближе ко мне.

– Я всегда буду рядом с тобой.

– Внизу будет жарко.

– Знаю. Но мы – вместе.

– Мы вместе.

– Я с вами, – сказала Йеннифэр, спускаясь следом за ними по ступеням, красным и скользким от крови.

– Держаться! Держаться! – ревел Филин.

Некоторые из тех, что бегали за арбалетами, возвращались. Без арбалетов. И очень напуганные.

Из всех трех ведущих к лестнице коридоров донесся грохот выбиваемых бердышами дверей, звон железа и топот тяжелых шагов. И неожиданно из всех трех коридоров вывалились солдаты в черных шлемах, латах и плащах со знаком серебряной саламандры. Услышав громкие и грозные окрики, наемники Скеллена со звоном побросали на пол оружие. В менее решительных нацелились арбалеты, острия глевий и рогатины, их поторопили еще более грозными криками. Теперь послушались все, поскольку стало ясно, что черные солдаты прямо-таки сгорают от желания кого-нибудь прикончить и только ждут повода. Филин стоял у колонны, скрестив руки на груди.

– Чудотворная помощь? – проворчала Цири.

Геральт отрицательно помотал головой.

Арбалеты и копья нацелились и в них.

– Glaeddyvan vort!

Сопротивляться было бессмысленно. От черных солдат было черно внизу, словно от скопища муравьев, а Геральт и Цири слишком устали. Но мечей не бросили. Аккуратно положили на ступени. Потом сели. Геральт чувствовал теплое плечо Цири, слышал ее дыхание.

Сверху, обходя трупы и лужи крови, показывая черным солдатам невооруженные руки, шла Йеннифэр. Тяжело уселась рядом, на ступени. Геральт почувствовал тепло и другим плечом. «Жаль, – подумал он, – что так не может быть всегда».

И знал, что не может.

Людей Филина связывали и выводили по одному. Черных солдат в плащах с саламандрами становилось все больше. Неожиданно среди них появились высокие рангом офицеры, которых легко было узнать по белым султанам и серебряной окантовке лат. И по уважению, с которым расступались перед ними.

Перед одним из офицеров, шлем которого был особенно богато украшен серебром, расступались с исключительным почтением. Даже с поклонами.

Именно он остановился перед застывшим у колонны Скелленом. Филин – это было видно даже в мерцающем свете лучин и догорающих в железных корзинах картин – побледнел, стал белым как бумага.

– Стефан Скеллен, – громко проговорил офицер звучным, зазвеневшим под сводами холла голосом. – Пойдешь под суд. Будешь наказан за предательство.

Филина вывели, но рук, как его подчиненным, не связывали.

Офицер обернулся. От гобелена наверху оторвалась пылающая тряпка и упала, вращаясь огромной огненной птицей. Свет загорелся на серебряной окантовке лат, на прикрывающих половины щек заслонах шлема, выполненных – как у всех черных солдат – в форме жуткой зубастой челюсти.

«Пришел наш черед», – подумал Геральт и не ошибся.

Офицер глядел на Цири, а его глаза сверкали в прорезях забрала, замечая и регистрируя все. Ее бледность. Шрам на щеке. Кровь на рукаве и руке. Белые струйки в волосах.

Потом нильфгаардец перевел взгляд на ведьмака.

– Вильгефорц? – спросил он своим звучным голосом.

Геральт отрицательно покачал головой.

– Кагыр аэп Кеаллах?

Опять отрицательное движение головы.

– Бойня, – сказал офицер, глядя на лестницу. – Кровавая бойня. Ну что ж, кто с мечом пришел… Кроме того, ты облегчил задачу палачу. Далекий же ты проделал путь, ведьмак.

Геральт не ответил. Цири громко хлюпнула носом и вытерла его кистью руки. Йеннифэр неодобрительно глянула на нее. Нильфгаардец заметил и это. Усмехнулся.

– Далекий же ты проделал путь, – повторил он. – Явился сюда с края света. За ней и ради нее. И уже хотя бы за это ты что-то заслужил. Господин де Ридо!

– Слушаюсь, ваше императорское величество.

Ведьмак не удивился.

– Найдите отдельную комнату, в которой я смогу без помех спокойно поговорить с господином Геральтом из Ривии. А пока мы будем беседовать, прошу обеспечить все удобства и услуги обеим дамам. Разумеется, под чуткой и неусыпной охраной.

– Слушаюсь, ваше императорское величество.

– Господин Геральт, соблаговолите пройти со мной.

Ведьмак встал. Взглянул на Йеннифэр и Цири, чтобы успокоить их, предостеречь от каких-нибудь глупостей. Но в этом не было нужны. Обе чудовищно устали. И смирились с судьбой.

– Далекий же ты проделал путь, – в третий раз сказал, снимая шлем, Эмгыр вар Эмрейс Аддан ын Карн аэп Морвудд, Белое Пламя, Пляшущее на Курганах Врагов.

– Не думаю, – спокойно ответил Геральт, – что короче был твой путь, Дани.

– Ты узнал меня, – улыбнулся император. – А ведь, казалось бы, отсутствие бороды и характер поведения совершенно изменили меня. Из тех, с кем мы раньше встречались в Цинтре, многие потом побывали в Нильфгаарде и видели меня на аудиенциях. И никто не узнал. А ты видел всего один раз, к тому же шестнадцать лет назад. Неужто я так врезался тебе в память?

– Я не узнал бы, ты действительно очень изменился. Я просто догадался. Уже некоторое время тому назад, не без посторонней помощи и подсказки я догадался, какую роль сыграл инцест в семье Цири. В ее крови. В одном из кошмарных снов мне приснился инцест самый страшный, самый отвратительный из возможных. И, пожалуйста, вот он ты, собственной персоной.

– Ты едва держишься на ногах, – холодно сказал Эмгыр. – А через силу выдавливаемые дерзости заставляют тебя качаться еще сильнее. Можешь сесть в присутствии императора. Этой привилегией ты будешь пользоваться пожизненно.

Геральт с облегчением сел. Эмгыр продолжал стоять, опершись о резной шкаф.

– Ты спас жизнь моей дочери, – сказал он. – Несколько раз. Благодарю тебя за это. От своего собственного имени и от имени потомков.

– Ты меня обезоруживаешь.

– Цирилла, – Эмгыр не отреагировал на колкость, – поедет в Нильфгаард. В соответствующее время она станет женой императора. Точно так же, как становились и становятся королевами десятки девочек. То есть почти не зная своего супруга. Зачастую – не составив о нем достаточно хорошего мнения после первой встречи. Часто – разочаровавшись первыми днями и… ночами супружества. Цирилла будет не первая.

Геральт воздержался от комментариев.

– Цирилла, – продолжал император, – будет счастлива, как и большинство королев, о которых я говорил. Это придет со временем. Любовь, которой я от нее вовсе не требую, Цирилла перенесет на сына, которого она мне родит. Эрцгерцога, а впоследствии императора. Императора, который родит сына. Сына, который станет владыкой мира и спасет мир от уничтожения. Так гласит пророчество, точное содержание которого знаю только я.

Разумеется, – снова заговорил Белое Пламя, – Цирилла никогда не узнает, кто я. Эта тайна умрет. Вместе с теми, кто ее знает.

– Ясно, – кивнул Геральт. – Ясно даже и ежу. О, пардон!

– Ты не можешь не видеть, – проговорил после некоторого молчания Эмгыр, – десницы Предназначения, стоящего за всем этим. За твоими действиями тоже. С самого начала.

– Во всем этом я вижу скорее руку Вильгефорца. Ведь именно он тогда направил тебя в Цинтру, правда? Когда ты еще был заколдованным Йожем. Он сделал так, что Паветта…

– Ты блуждаешь в тумане, – резко прервал Эмгыр, забрасывая на плечо плащ с саламандрой. – Ты ничего не знаешь и знать не должен. Я пригласил тебя не для того, чтобы рассказать историю своей жизни. И не для того, чтобы перед тобой оправдываться. Единственное, что ты заслужил, это заверение, что с девушкой не случится ничего скверного. Перед тобой у меня нет никаких долгов и обязательств, ведьмак. Никаких.

– Есть! – Геральт прервал так же резко. – Ты нарушил заключенное соглашение. Не выполнил данное тобою слово. Солгал. Это долги, Дани. Ты нарушил клятву, будучи князем, и у тебя есть долг как у императора. С императорскими процентами. За десять лет!

– Только-то и всего?

– Только-то и всего. Потому что лишь столько мне полагается, не больше. Но и не меньше! Я должен был явиться за ребенком, когда ему исполнится шесть лет. Ты не стал ждать обещанного срока. Ты надумал украсть его у меня прежде, чем наступит срок. Однако Предназначение, о котором ты все время толкуешь, посмеялось над тобой. Все следующие десять лет ты пытался с ним бороться. Сейчас ты ее получил, получил Цири, собственную дочь, которую некогда по-сволочному и подло лишил родных и с которой теперь собираешься по-сволочному и подло наплодить детей, не убоявшись кровосмешения. Не требуя от нее любви. Между нами говоря, Дани, я не знаю, как ты сможешь глядеть ей в глаза.

– Цель оправдывает средства, – глухо сказал Эмгыр. – То, что я делаю, я делаю ради потомков. Ради спасения мира.

– Если миру предстоит уцелеть таким образом, – поднял голову ведьмак, – то пусть лучше этот мир сгинет. Поверь мне, Дани, лучше будет, чтобы он сгинул.

– Ты сильно побледнел, – сказал почти мягко Эмгыр вар Эмрейс. – Не нервничай так, а то, чего доброго, грохнешься в обморок.

Он отошел от шкафа, отодвинул стул, сел. У ведьмака действительно кружилась голова.

– Обернуться Железным Йожем, – начал спокойно и тихо император, – был единственный способ принудить моего отца сотрудничать с узурпатором. Все происходило после переворота. Отца – низложенного императора – арестовали и пытали. Однако он не позволил себя сломить. Тогда испробовали другой метод: на глазах отца нанятый узурпатором чародей обратил меня в чудище. Чародей немного добавил по собственной инициативе. А именно – юмора. Эмгыр – на нашем языке значит «Еж», или, как ты меня называешь, – «Йож». Отец, как я сказал, не дал себя сломить, и его убили. А меня под насмешки и хохот выпустили в лес и натравили собак. Жизнь я сохранил, меня не очень активно преследовали, поскольку не знали, что чародей работу спортачил и по ночам ко мне возвращался человеческий облик. К счастью, я знал нескольких человек, в преданности которых мог быть уверен. А было мне тогда, к твоему сведению, тринадцать лет.

Из страны мне пришлось бежать. А то, что освобождения от чар мне надо было искать на Севере, за Марнадальскими Ступенями, вычитал по звездам один чуточку спятивший астролог по имени Ксартисиус. Потом, уже став императором, я подарил ему за это башню и оборудование. До того ему приходилось работать на взятом напрокат инструментарии.

О том, что случилось в Цинтре, ты знаешь сам, нечего напрасно терять время, чтобы углубляться в эти дела. Однако я не согласен с тем, что к этому как-то причастен Вильгефорц. Во-первых, я тогда его еще не знал, во-вторых, я питал сильную антипатию к магикам. Впрочем, не люблю их до сих пор. Да, чуть было не упустил: обретя престол, я отыскал того волшебника, который лизал зад императору и истязал меня на глазах отца. Я тоже проявил чувство юмора. Магика звали Браатенс, а на нашем языке это звучит почти как «жареный».

Однако достаточно воспоминаний, возвратимся к делу. Вильгефорц тайно навестил меня в Цинтре вскоре после рождения Цири. Назвался агентом людей, которые в Нильфгаарде были мне по-прежнему верны и скрывались от узурпатора. Он предложил помощь и вскоре доказал, что помочь действительно может. Когда, все еще не очень ему доверяя, я спросил, почему он это делает, он откровенно сказал, что рассчитывает на благодарность. На милость, привилегии и власть, которыми одарит его великий император Нильфгаарда. То есть я, могущественный владыка, подчинивший себе половину мира, человек, потомок которого станет властелином мира. Рядом с такими великими владыками, заявил он не смущаясь, он и сам надеется взлететь высоко. Тут он достал перевязанные змеиной кожей свитки и предложил моему вниманию их содержание.

Таким образом я познакомился с предсказанием. Узнал о судьбе мира и вселенной. Узнал, что должен сделать, и пришел к выводу, что цель оправдывает и венчает средства.

– Ну конечно.

– Тем временем в Нильфгаарде, – Эмгыр пропустил иронию мимо ушей, – мои дела шли все лучше. Мои сторонники обретали все большее влияние; наконец, поддержанные группой линейных офицеров и кадетским корпусом, они решились на государственный переворот. Однако для этого был необходим я. Законный наследник престола и короны Империи, истинный Эмрейс – кровь от крови Эмрейсов, собственной персоной, мне предстояло стать чем-то вроде знамени революции. Между нами говоря, многие революционеры питали надежду на то, что ничем сверх того я не буду. Те из них, которые еще живы, до сих пор не перестают об этом сожалеть.

Но, как было сказано, оставим отступления. Мне необходимо было возвратиться домой. Пришла пора Дани – лжепринцу из Мехта и липовому цинтрийскому герцогу – напомнить о своих правах на трон. Однако я не забывал о предсказании. Вернуться надо было обязательно вместе с Цири. А меж тем Калантэ внимательно, очень внимательно следила за моими руками.

– Она никогда тебе не доверяла.

– Знаю. Думаю, что-то знала о той ворожбе. И сделала бы все, чтобы мне помешать, а в Цинтре я был в ее власти. Значит, необходимо было вернуться в Нильфгаард, но так, чтобы никто не догадался, что я – Дани, а Цири – моя дочь. Развязку подсказал Вильгефорц: Дани, Паветте и их ребенку предстояло умереть. Сгинуть без следа.

– При организованном вами кораблекрушении.

– Именно. При переходе из Скеллиге в Цинтру Вильгефорц намеревался втянуть корабль магическим насосом, когда тот будет проплывать над Бездной Седны. Я, Паветта и Цири должны были предварительно запереться в специально защищенной каюте и выжить. А экипаж…

– Выжить был не должен, – докончил ведьмак. – Так начался твой путь по трупам.

Эмгыр вар Эмрейс некоторое время молчал. Наконец заговорил, и голос его звучал сухо:

– Он начался раньше. К сожалению. В тот момент, когда оказалось, что Цири на борту нет.

Геральт поднял брови.

– К сожалению, – лицо императора ничего не выражало, – в своих планах я недооценил Паветту. Эта малохольная девица с вечно опущенными глазами разгадала меня и мои намерения. Перед тем как подняли якорь, она отослала ребенка на сушу. Меня охватило бешенство. Ее тоже. У нее начался приступ истерии. Во время разразившегося скандала она свалилась за борт. Прежде чем я успел прыгнуть за ней, Вильгефорц втянул корабль своим всасывателем. Я ударился обо что-то головой и потерял сознание. Выжил чудом, запутавшись в линях. Очнулся весь в бинтах. У меня была сломана рука…

– Интересно, – холодно спросил ведьмак, – как чувствует себя человек, прикончивший собственную жену?

– Паршиво, – немедленно ответил Эмгыр. – Я чувствовал и чувствую себя паршиво и чертовски отвратительно. И тут ничего не меняет тот факт, что я ее никогда не любил. Цель оправдывает средства. Однако я искренне сожалею о ее смерти. Я этого не хотел и не планировал. Паветта погибла случайно.

– Лжешь, – сухо сказал Геральт, – а императорам лгать не пристало. Паветту нельзя было оставлять в живых. Она бы тебя разоблачила. И никогда б не допустила того, что ты намеревался сделать с Цири.

– Она жила бы… – возразил Эмгыр, – где-нибудь… далеко. Есть достаточно замков… Хотя бы Дарн Рован… Я не смог бы ее убить.

– Даже ради цели, которая оправдывает средства?

– Всегда, – император потер лицо, – можно найти какое-то менее драматическое средство. Их множество.

– Не всегда, – сказал ведьмак, глядя ему в лицо.

Эмгыр отвел глаза.

– Именно это я имел в виду, – кивнул Геральт. – Закончи рассказ. Время уходит.

– Калантэ стерегла малышку как зеницу ока. О том, чтобы ее похитить, я и думать не мог. Мои отношения с Вильгефорцем сильно охладели, другие магики все еще вызывали у меня антипатию… Но военные и аристократия активно подталкивали меня к войне и нападению на Цинтру. Клялись, что этого жаждет народ, что народу требуется жизненное пространство, что следование vox populi[111]111
  глас народа (лат.).


[Закрыть] будет чем-то вроде императорского испытания. Я решил убить двух зайцев одной стрелой. Одним махом заполучить и Цинтру, и Цири. Остальное ты знаешь.

– Знаю, – кивнул Геральт. – Благодарю за беседу, Дани. Но дольше тянуть невозможно. Я очень устал. Я нагляделся на смерть друзей, которые пришли сюда со мной с края света. Они шли, чтобы спасти твою дочь. Они ее даже не знали. Кроме Кагыра, никто не знал Цири. Но они пошли, чтобы спасти. Потому что были в них порядочность и благородство. И что? Они нашли смерть. Я считаю, что это несправедливо. И если хочешь знать, не согласен с этим. Потому что плевал я на такую историю, когда порядочные люди умирают, а паршивцы продолжают жить и творить свое гнусное дело. У меня больше нет сил, император. Зови людей.

– Ведьмак…

– Тайна должна умереть вместе с теми, кто ее знает. Твои слова. Другого выхода у тебя нет. Неправда, будто у тебя их множество. Я убегу из любой тюрьмы. Отберу у тебя Цири. Нет такой цены, какую я не заплачу, чтобы ее отнять. Ты прекрасно знаешь.

– Прекрасно знаю.

– Йеннифэр ты можешь позволить жить. Она тайны не знает.

– Она, – серьезно сказал Эмгыр, – заплатит любую цену, чтобы спасти Цири. И отомстить за твою смерть.

– Факт, – кивнул Геральт. – Действительно, я забыл, как сильно она любит Цири. Ты прав, Дани. Ну что же, от Предназначения не убежишь. Есть у меня просьба.

– Слушаю.

– Позволь мне с ними проститься. Потом – я в твоем распоряжении.

Эмгыр подошел к окну, уставился на вершины гор.

– Не могу тебе отказать. Но…

– Не бойся. Я не скажу Цири ничего. Я нанес бы ей смертельную обиду, сказав, кто ты. А я не в силах ее обижать.

Эмгыр долго молчал, все еще глядя в окно.

– Может, и есть у меня перед тобой какой-то долг, – повернулся он. – Послушай, что я предложу тебе в порядке оплаты. Давно-давно, в очень давние времена, когда у людей еще были честь, гордость и постоянство, когда они ценили свое слово, а боялись исключительно бесчестья, случалось, что осужденный на смерть человек, чтобы избежать позорящей его руки палача или наемного убийцы, ступал в ванну с горячей водой и вскрывал себе вены. Можно ли…

– Прикажи наполнить ванну.

– Можно ли рассчитывать на то, – спокойно продолжил император, – что Йеннифэр пожелает сопровождать тебя в таком купанье?

– Я почти уверен. Но все же спросить не помешает. Йеннифэр – натура довольно бунтарская.

– Знаю.

Йеннифэр согласилась сразу.

– Круг замкнулся, – добавила она, глядя на кисти рук. – Змей Уроборос вонзил зубы в собственный хвост.

– Я не понимаю! – Цири зафыркала, как разозленная кошка. – Я не понимаю, зачем я должна с ним идти? Куда? Почему?

– Доченька, – мягко сказала Йеннифэр. – Таково, девочка, твое Предназначение. Пойми, иначе просто не может быть.

– А вы?

– У нас, – Йеннифэр взглянула на Геральта, – иное Предназначение. Просто так должно быть. Иди сюда, доченька. Обними меня покрепче.

– Они хотят вас убить, верно? Я не согласна! Я едва отыскала вас! Это несправедливо!

– Поднявший меч, – глухо проговорил Эмгыр вар Эмрейс, – от меча и погибнет. Они сражались со мной и проиграли. Но проиграли достойно.

Цири тремя шагами оказалась рядом с ним, а Геральт молча втянул воздух. Услышал вздох Йеннифэр. «Хрен тебя побери, – подумал он, – ведь это же все видят! Ведь все его черное воинство видит то, что скрыть невозможно! Та же осанка, те же горящие глаза, тот же изгиб губ. Так же скрещенные на груди руки. К счастью, к великому счастью, пепельные волосы она унаследовала от матери. Но все равно, стоит приглядеться и сразу видно, чья это кровь…»

– Так ты… – сказала Цири, испепеляя Эмгыра огненным взглядом. – Ты, значит, выиграл? И считаешь, что выиграл достойно?

Эмгыр вар Эмрейс не ответил. Только удовлетворенно усмехнулся, глядя на девушку.

Цири стиснула зубы.

– Столько людей погибло. Столько людей погибло из-за тебя. Они проиграли достойно? Их смерть – достойна? Только зверь может так думать. Из меня, хоть я видела смерть вблизи, рядом, тебе сделать зверя не удалось. И не удастся.

Он не ответил. Смотрел на нее, казалось, поедая ее взглядом.

– Я знаю, – прошипела она, – что ты удумал. Что хочешь со мной сделать. И скажу тебе сейчас, сразу, здесь: я не позволю к себе прикоснуться. А если меня… Если меня… То я убью тебя. Даже связанная. Когда ты уснешь, я перегрызу тебе глотку.

Император быстрым жестом успокоил нарастающее среди офицеров ворчание.

– Будет то, – процедил он, не спуская с Цири глаз, – что предназначено. Попрощайся с друзьями, Цирилла Фиона Элен Рианнон.

Цири взглянула на ведьмака. Геральт ответил отрицательным движением головы. Девушка вздохнула.

Они с Йеннифэр обнялись и долго шептались. Потом Цири подошла к Геральту.

– Жаль, – тихо сказала она. – Все обещало быть лучше.

– Гораздо лучше, – подтвердил он.

Они обнялись.

– Будь мужественной.

– Он меня не получит, – шепнула она. – Не бойся. Я сбегу от него. Я знаю способы…

– Ты не должна его убивать. Запомни, Цири. Не должна.

– Не бойся. Я и не думала убивать. Знаешь, Геральт, я уже достаточно наубивала. Слишком много этого было.

– Слишком. Прощай, ведьмачка.

– Прощай, ведьмак.

– Только не вздумай реветь.

– Тебе легко говорить.

Эмгыр вар Эмрейс, император Нильфгаарда, сопровождал Йеннифэр и Геральта до самой ванны, почти до обрамления огромного мраморного бассейна, заполненного ароматной парящей водой.

– Прощайте, – сказал он. – Торопиться не обязательно. Я уезжаю, но оставляю здесь людей, которых проинструктирую и отдам нужные распоряжения. Когда вы будете готовы, крикнете, и лейтенант подаст вам нож. Но повторяю, торопиться не обязательно.

– Мы должным образом оцениваем оказанную милость, – серьезно кивнула Йеннифэр. – Ваше императорское величество?

– Слушаю.

– Прошу по возможности не обижать мою дочку. Не хотелось бы умирать, зная, что она плачет.

Эмгыр молчал долго. Очень долго. Прислонившись к дверному косяку. И отвернувшись.

– Госпожа Йеннифэр, – проговорил он наконец, и лицо у него было на удивление странное. – Будьте уверены, я не обижу вашей и ведьмака Геральта дочери. Я топтал трупы друзей и плясал на курганах врагов. И думал, что в силах сделать все. Но то, в чем меня подозревают, я просто сделать не могу. Теперь я это знаю. И благодарю вас обоих. Прощайте.

Он вышел, тихо прикрыв за собой дверь. Геральт вздохнул.

– Разденемся? – Он взглянул на парящий бассейн. – Правда, не очень-то меня радует мысль, что нас выволокут отсюда в виде голых трупов…

– А мне, представь, без разницы, какой меня выволокут. – Йеннифэр скинула туфли и быстро расстегнула платье. – Даже если это мое последнее купание, я не намерена бултыхаться в воде одетой.

Она стянула рубашку через голову и вошла в бассейн, энергично расплескав воду.

– Ну, Геральт. Что стоишь как вкопанный?

– Я забыл, насколько ты прекрасна.

– Быстро же ты забываешь. А ну, лезь в воду.