Текст книги "Принцесса для киллера"

Глава 39

Мэри Кац

Я веду себя… Боже… что творю?! Что позволяю выделывать с собой ассасину…

Это ненормально. В жизни меня никто не касался так нагло, словно имеет права на все, словно я уже в его личном пользовании, его собственность.

Наглый до невозможности, дикий. Бесит!

– Моя…

Как на повторе слышу глубокий хриплый голос. Так просто сказано. Словно это мелочь для него – слово принадлежности. Клеймо. И он швыряет им в меня со всего маха. Я его, а он? Он мой? Глупости. О чем думаю…

Закрываю глаза в смятении… Хочу ли я, чтобы он принадлежал мне? Фил Гринвуд сам как оружие, заточенное на смерть. Я боюсь его. Потому что в нем скрыто что-то, от чего кровь в жилах стынет.

Иногда кажется, что он горит подобно факелу, а иногда смерть в его холодных глазах пульсирует. Серые и, несмотря на это, жутко темные, в цвет асфальта после дождя.

Сильный и реакции как у животного, выбрал свою цель и стремительно загоняет глупую девчонку, которую захотел.

Кутаюсь в теплый халат после горячей ванны, которую я принимала часами, чтобы хоть как-то прийти в себя после того, что случилось.

Никто меня так не касался, никто не залезал в трусы и так нагло не вставлял пальцы в самое нутро. И не заставлял стонать и задыхаться, теряться в чувствах и ощущениях. Джокер берет. Именно это определение подходит к его повадкам, а в сексе явно жесток и близости с ним я могу и не пережить. Порвет к чертям.

– Стоп. Черт. Это уже слишком!

Резко трясу головой. Не помогает. Не вылетают дикие кадры горячего мужчины, зажимающего меня, словно я…

– Мэри, хватит!

Если прикинуть, то Джокер ведет себя со мной грубо. Так, как привык. Не расшаркивается, не лебезит. И даже не на равных. Он подчиняет. Заставляет отдаваться в его сильные громадные руки, забитые татуировками до предела.

И мне очень хочется посмотреть на него голым. Его татушки меня будоражат. Хочется увидеть его кожу, скрытую под мокрой футболкой, обтянувшей покатый торс с четко прорисованным рисунком мышц.

Он кажется скалой из-за высокого роста и общей комплекции бойца. И при таких габаритах он умудряется передвигаться с хищной грацией и быстротой.

В бассейне он загнал меня как дичь и мог сделать все, что угодно, если бы захотел. Смогла бы я ему сопротивляться?

– Черт. Такого со мной еще не было!

Прикрываю глаза и понимаю, что шея пылает огнем и пламя спускается к груди, затем к животу и отдается пульсацией в том местечке, где так чувственно хозяйничали пальцы киллера.

Сдвигаю ноги. И ерзаю, кажется, что он все еще там, натирает и проникает в пылающую глубину.

Хочется, чтобы пружина, которую он так безжалостно затянул и настроил в моем теле, наконец, отпустила.

Закрываю глаза и провожу пальцами по своему телу, очерчиваю путь его пальцев, но не чувствую и десятой доли того, что заставлял чувствовать он.

– Машшша…

Опять слышу его хриплый голос, вскакиваю и брожу по комнате. Не могу ничего с собой поделать. Скидываю халат на пол и рассматриваю свое отражение в зеркале.

Смотрю на кожу с отпечатками пальцев на бедрах. Гринвуд пометил меня собой. Его руки были везде, и на нежной коже остались неоспоримые доказательства его страсти. Грудь налита и соски красные, растревоженные грубыми мозолистыми пальцами.

Накрываю полушария и содрогаюсь от просквозившего во всем теле электрического тока. Отскакиваю от зеркала.

– Это сумасшествие…

Никогда ничего подобного со мной не было, тело пульсирует и хочет закончить то, что начал этот безумец. Если бы потеряла здравый смысл, бежала бы к нему, вымаливала скупую ласку жестоких рук.

“Сама попросила остановиться”, – стучит мысль в виске. Если бы он продолжил…

Прерываю поток.

Мне становится очень плохо. Подбираю халат и закутываюсь в него, как в одеяло, рыдания уже подступают к горлу, когда телефон начинает тихонечко пиликать.

Имя звонящего заставляет сглотнуть вязкую слюну.

Даня.

Хватаю трубку и дрожащей рукой нажимаю сброс. Не могу говорить с ним. Не хочу. Мне стыдно за себя. За то, что фактически изменяю своему парню, и с кем?! С телохранителем! Неплохой сюжетик для третьесортного сериальчика.

Богатая избалованная папина дочка замутила с охранником. Слезы на пятьсот серий и потом титры, а по окончании мыльной эпопеи ты никак не понимаешь, что это вообще было…

Опять звонок и я не отвечаю.

– Даня…

Шепотом срывается с губ, но я ничего не чувствую. Нет того томления, которое испытывала раньше. Он ведь с самого детства был рядом, был другом, к которому я всегда могла прийти поплакать в жилетку.

Телефон вновь вибрирует. Названивает, словно чувствует мое состояние. Холодные мурашки внезапно пробегают по спине, и я не могу продолжать игнорировать Дэниела.

Вздыхаю и принимаю вызов.

– Алло.

– Ну наконец-то, Ри! Как ты, все хорошо, милая?

Слышу голос и жмурюсь. Я просто дрянь, похотливая мерзавка, которая играет с чувствами хорошего парня.

– Привет. Нормально.

Банальные слова, а я с трудом произношу. В горле сухо и першит.

Хочу сказать, чтобы больше не звонил. Я ведь изменяю. То, что я вытворяю с посторонним мужчиной, это… Дэн ни разу не позволил себе меня так коснуться…

– Хорошая моя, почему голос глухой, что произошло? Давай встретимся, придумай что-нибудь. Я хочу тебя увидеть.

– Дэни…

– Что, малыш?

Чувствую улыбку в голосе и мне становится совсем плохо… не хватает духу сказать, чтобы больше не звонил, отговариваюсь.

– Я не смогу. У родителей будет годовщина, и мы хотим провести вечер в “Беладжио”.

Пропускает мои слова мимо ушей, страстно шепчет:

– Понятно. Я скучаю, Ри. Сильно. Может, сможем еще встретиться после?

Колеблюсь и тяну с ответом.

– Я не знаю, Дэн.

Молчит недолго, словно обдумывает, почему я упираюсь и избегаю его.

Решаюсь. Если спросит напрямую, что случилось… я отвечу, что, кажется, я… мне… Черт! Я завожусь от другого мужчины. И я не могу поступать со своим парнем так. Мне нужно время, чтобы понять, что за чертовщина со мной происходит.

Только Дэни не обращает внимания на мою пристукнутость. Не лезет с вопросами.

Я просто слышу его теплый смех.

– Ладно, солнышко, мне пора. Люблю тебя.

Дэн отключается, а я стою и тупо пялюсь в телефон.

Глава 40

Аврора Кац

Просыпаюсь от назойливого звонка, протягиваю руку и выхватываю с тумбочки телефон.

– Слушаю, – произношу немного сорванным голосом. Со стороны кажется, что из-за сна, но я-то знаю, что сорвала его из-за криков, которые выбивал из меня Иван, заставляя теряться в водовороте оргазма снова и снова.

– Мать, спишь?! – ироничный голос заставляет сразу же прийти в себя.

Сажусь на кровати и тяну одеяло, прикрываясь.

– Здравствуй, родной, как ты? Где ты? Почему не приезжаешь?

– Аврора, тормози. Слишком много вопросов. Я нормально… тусуюсь, и вообще, мать, кончай переживать. Че мне будет, лось здоровенный.

– Митти… – вздыхаю, – я так скучаю…

Пауза в трубке. Затем серьезное:

– Рора, я бы с радостью заглянул к тебе, даже наступил бы себе на горло и встретился бы с Кровавым, но у меня действительно крайне важные дела, которые я не могу пустить на самотек.

Голос сына серьезен. Исчезли лукавые, веселые нотки. Сейчас Димитрий искренен. Знаю его. С интонаций понимаю настроение.

– Я скучаю, сынок… Дима, – называю его детским прозвищем и в ответ слышу глубокий, раскатистый мужской смех. Помнит. Все помнит.

– С годовщиной. Я рад, что именно ты моя мать, Аврора. Подобрал тебе презент. Под цвет глаз.

– Лучшим моим подарком был бы твой приезд.

– Не могу, мам. Даже не проси. Два Каца под одной крышей это капец просто. И у меня прям армагедец намечается. Я должен присутствовать лично и держать все на контроле. Речь идет о четкой комбинации, на разработку и реализацию которой я ухайдакал огромные ресурсы.

Молчу. Димитрий вырос копией отца. Оттого и не ладят два альфы, так как не приемлют вторых ролей. Тот случай, когда коса находит на камень. Искры летят, звон и столкновение характеров.

Сын ироничен, жесток, у него острый ум и своеобразное чувство юмора. Выбешивать он умеет буквально с полуоборота, выводить собеседника на эмоции и прощупывать слабости. Я знаю, что за глаза его называют русской гюрзой. Но, вместе со всей невозможностью нрава, у него есть неоспоримые достоинства. Просто, чтобы их увидеть, нужно пробиться сквозь титановую броню неприступности Димитрия Каца.

– Я понимаю, Митрий, и не обижаюсь. Очень люблю тебя, дорогой.

Хриплый смех на другом конце мира наверняка заставляет женщин трепетать. Улыбаюсь, когда слышу теплое:

– Рора, ты мне льстишь…

Отключается.

Всегда такой. Не терпит разговоров по душам. Чаще шутит, редко, когда позволяет поговорить серьезно.

Стук в дверь отвлекает от мыслей.

– Одну минуту, – повышаю голос, и вскакиваю с кровати, тело приятно ноет и отдается тяжестью внизу живота. Последствия дикой ночи дают о себе знать. Накидываю глухой закрытый пеньюар и открываю дверь.

– Это для вас, – проговаривает слуга, глядя куда-то в пол.

– Спасибо, – отвечаю, забирая бархатную коробочку.

Открываю и улыбаюсь. Великолепный гарнитур с россыпью чистейших бриллиантов и изумрудов. Тонкая работа.

Смотрю на карточку-вкладыш:

“Я люблю Вас, миссис Кац. И поцелуй от меня Рыжую Заразу”.

У Димитрия отменный вкус.

Кладу подарок на трюмо.

Лучи солнца проникают в кремовую спальню и отражаются от зеркал, наполняя все пространство веселыми светящимися точками.

Солнечные зайчики резво пробегают по стенам, легкий ветерок играет с занавесками, а я смотрю куда-то вдаль, лечу на волнах воспоминаний и мой взгляд упирается в самый горизонт.

Оборачиваюсь и смотрю на старые фотографии, которыми завален мой туалетный столик. Красивый мальчик с зелеными глазами обнимает веселую блондинку за шею.

Рядом запечатлен другой кадр: крупный мужчина рядом со мной держит в руках маленький сверток, откуда выглядывает рыжая головка размером с кулак Ивана.

Моя жизнь. Моя семья. Моя радость и моя боль. Все перемешано и идет рука об руку.

– Мама, открой!

Слышу, как Маша барабанит по двери.

– Сейчас. Не ломай! – отвечаю скороговоркой.

Быстро открываю дверь и в меня с размаху летит торт с кремом.

Еще раз. В меня. Женщину моего возраста. Летит. Торт. С кремом!

– Зараза рыжая! – кричу и слышу заливистый смех.

– Серебряная свадьба! С годовщиной! Я решила быть оригинальной.

Отплевываюсь и смотрю в хитрую веснушчатую моську.

Неодобрительно мотаю головой, но не сержусь. Радостно как-то на сердце.

– Родная, а ты маму не хочешь нормально поздравить, поцеловать? – спрашиваю и, заметив недоверчивое выражение на лице Мэри, быстро ловлю дочку в объятия, стараясь как следует испачкать.

– Мстя моя будет жестокой, Рири!

Смеюсь, пока дочь пытается выскользнуть из материнских объятий.

– Нет! Не надо, ааа… – отбрыкивается как может.

Отпускаю проказницу и коротко резюмирую:

– Я в душ. С баловством на этом все. У меня уйма дел и тебе тоже не мешает подготовиться к вечеру, скоро придут стилисты.

– Хорошо…

Похрюкивая со смеху, отвечает дочь, и бежит к себе в комнату.

Глава 41

Иван Кац

Вхожу в спальню, где все пропитано запахом моей женщины. Ноздри хищно улавливают аромат, а я выхватываю тонкую фигуру, сидящую перед зеркалом.

Роскошные золотистые волосы аккуратно уложены, глухое платье с длинными рукавами совсем не выглядит скромно на Роре, оно подчеркивает женственность тела и вызывает только одно желание – разорвать, чтобы добраться до мягкой плоти, вгрызаться и оставлять следы страсти, засосы и синяки, которые так долго держатся на нежной коже.

Аврора ловит мой взгляд в зеркале, прикусывает губу, встрепенувшись, и длинные серьги-капельки бьются о шею.

– Иван, у меня нет замены этому платью!

Просекает настрой за секунду, вскакивает и пятится к стене, упирается в нее лопатками и смотрит на меня расширенными зрачками. Улавливаю страх и завожусь сильнее. Может быть, и не тронул, если бы так четко не прочувствовал эмоции.

Приближаюсь, мягко ступаю по полу.

– Ваня, не надо. Ночью после праздника я вся твоя.

Не отвечаю.

Совсем теряется и шепчет.

– Не рви только…

Подхожу вплотную и вдыхаю непревзойденный аромат моей женщины.

Смотрит на меня и уже вижу, что плывет, глаза полыхают. Быстро отводит руки за спину и нащупывает змейку, заставляя платье соскользнуть с точеной фигуры и свалявшимся облаком упасть к стройным ногам. Рассматриваю Рору. Отбрасывает бюстье и спускает полоску трусов, оставаясь передо мной украшенной лишь блеском бриллиантов и изумрудов.

Тянусь рукой к торчащим соскам и выкручиваю легонько. Запрокидывает голову, стонет.

– Ваня, я хочу повеселиться, пойти в ресторан, у нас заказан столик… нет на это времени.

– На хуй все, не убежит.

Расталкиваю коленями ее ноги и выпускаю готовый к бою член из брюк. Насаживаю одним смачным ударом.

– Ваня, что же ты творишь… – шепчет, обнимая за шею, подстраиваясь, пока пошлые шлепки двух бьющихся друг об друга тел раздаются в пространстве.

– Ебу свою жену. Не чувствуешь?!

Стонет в ответ.

Уплываю от кайфа обладания, даже чувство тревоги, что постоянно со мной в последнее время, притупляется. Ударяю со всей силой, тараня матку.

Уже сама насаживается, ловит кайф от остервенелого траха.

С ней можно быть нежным, чувственным, слизывать капельки слез, которые она проливает, когда кончает, а можно быть и таким озверевшим от ее красоты.

И она будет отвечать всегда. Чувствую, как стенки влагалища ритмично сокращаются, давая понять, что моя женщина достигла пика, отпускаю себя. Еще пара сильных фрикций и я кончаю.

Целую пухлые губы, смотрю в блестящие глаза.

– Ты прекрасна, Рора.

Ухмыляется.

– Это нужно было сказать сразу, как увидел меня в красивом платье, а не когда отодрал, как шлюху.

Целую наглые улыбающиеся губы и всасываю острый язычок.

Отхожу и смотрю на жену. Восхищаюсь открывающимся видом.

– Ты прекрасна именно сейчас, Аврора, в бриллиантах и моем семени на бедрах. Ночью пощады не проси. Буду брать свое. Сейчас был маленький перекус.

Улыбается в предвкушении и вышагивает отточенной модельной походкой в ванную. Смотрю на крутую задницу, кайфую от вида. Закрывает дверь и слышу щелчок.

Предусмотрительная, наученная девочка. Не хочет продолжения на мраморной раковине. Хотя, дверь – не преграда, если мне приспичит.

Поднимаю маленькие трусики и вдыхаю тонкий аромат ее соков. Вытираю уже готовый к новому забегу член.

Ночь я возьму свое.

Голодный. Все равно хочу Рору. Как ни крути, а она моя одержимость. И ничего не меняется чертову тьму лет.

– Я готова. Только не нападай снова, – выходит из ванной, а в глазах чертята, улыбается, шутит. Только я даже не пытаюсь улыбнуться в ответ.

Стою не шевелясь, наблюдаю, как подходит к будуару и подправляет макияж, наносит на губы блеск.

Смущается под моим пристальным взглядом.

– Ваня, что-то не так?

– Все хорошо.

Улыбается, а я смотрю на нее, как влюбленный мальчишка, и понимаю, что безумно, до усрачки счастлив, что когда-то заполучил в личное пользование очередную дорогую игрушку, а оказалось, что сам стал принадлежать единственной женщине…

Глава 42

Мэри Кац

Ресторан “Беладжио” напоминает мне пестрящий улей со снующими туда-сюда служащими и узким кругом гостей. Вечеринка закрытая и здесь только самые близкие.

Взгляд опять возвращается к родителям.

Мамина ладонь на сгибе локтя мужа. Идеальная женщина. Пшеничные волосы собраны в высокую прическу, открывают вид на лебединую шею, увенчанную нежным бриллиантовым колье с вкраплением изумрудов, заставляющих глаза этой красавицы переливаться всеми оттенками зелени.

Отец смотрится черной скалой, нависающей над хрупкой ланью, попавшей в руки русского медведя.

Иван крупный мужчина с широкими плечами и сильными руками. Даже мама со своим высоким ростом значительно уступает мужу и это на каблуках.

Пью коктейль и в общем-то маюсь дурью. Скукотища. Ненавижу эти светские мероприятия.

– Мэри, дорогая, какая ты красавица! – излишне громко замечает обвешанная рубинами молодящаяся тетушка Иванна, дальше меня просто сгребают в пухлые объятия и во всю тискают за щеки.

Вытягиваю губы в улыбке и пытаюсь вырваться из захвата.

– Иванна! Задушишь… классно выглядишь, кстати.

Иду на риск и выдаю наглую ложь. Моя тетка выгладит классно в кавычках, конечно. Тут лишнее либо платье дизайнерского дома “Диор”, либо громоздкие украшения, либо сама Иванна.

– Мне гардероб подбирала знаменитая Мирэль Кэрр, услуги этого байера стоят заоблачных средств, а очередь на месяцы вперед!

Радостно выдает сильно цепляющаяся за молодость женщина. Морщу скептически нос. Тот случай, когда имя у стилиста есть, а оснований для гонора вообще в ноль.

Запоминаю фамилию. За неудачный образ тетки, стрясенные деньги с не очень подкованной знаниями в мире моды Иванны байер мне ответит. Я – Кац, а мы мстительны. Этого не отнять. В крови, как говорится.

– Как поживает Ставрос? – улыбаюсь еще шире, а тетка поджимает губы. Я троюродному брату знатно один раз в пах заехала. За дело, конечно, да и давно это было, но, кажется, тетушка до сих пор забыть не может.

Она его потом по врачам затаскала, чтобы проверить детородный орган на повреждения, ну и профпригодность, наверное.

Почти хрюкаю со смеху, когда вспоминаю брюзжащую моську свинтуса, который решил попинать меня за огненную шевелюру.

– Все хорошо, Ри, он сейчас занимается хайкингом в горах.

– Как замечательно! – отвечаю и хлопаю в ладоши.

Да, актриса из меня совсем отстой. У тетки заметно дернулся глаз от моей излишне веселой реакции. Ну а что?! Как тут не ржать в голос, если Стася, ну никак не вяжется с толстым пузиком гордое Ставрос, далек от гор, как я от Эвереста.

– Ты что-то знаешь, Мария Ивановна?! – включает дознавателя тетушка. Делаю излишне честные глаза и хлопаю ресничками, играю в барби-долл дурочку.

– Ну… он в горах на хайкинге, ты же сказала…

Тетка молчит и сверлит взглядом. Бедная моя Иванна, думает, он на горы лезет, как же. Ставрос у меня в друзьях в социальных сетях, видела его спорт… “Кто больше бухнет” называется. Только фотки дорогого шампанского и голых девиц в джакузи выставляет.

У меня закрытый профиль с отсутствием фотографий. У отца на это пунктик и строжайший запрет. Я не имею права показывать, где и как отдыхаю, да и не стремлюсь к этому.

Когда тетушка, наконец, отходит, выдыхаю и залпом допиваю коктейль.

Слишком много мыслей в голове. Свалить бы куда подальше, но не могу. Праздник все-таки, да и портить матери с отцом их вечер не собираюсь. Я, конечно, с тараканами, но не настолько. Можно и потерпеть чуток.

Беру со стола очередную порцию легкой выпивки, желая отключить мысли и нацеливаясь на то, чтобы впервые немного напиться, как передо мной возникает красавец в строгом костюме, который идеально сидит на прокачанной фигуре, смотрю на черную бабочку, повязанную под горлом и у меня уходит несколько секунд, чтобы осознать, кто этот лощеный брутал.

– Завязывай с алкоголем, Маша, – злой голос заставляет все внутри встрепенуться.

Смотрю во все глаза на Джокера. Я его впервые вижу не в футболке с джинсами. Никогда бы не подумала, что он может быть таким… ТАКИМ… даже слов не нахожу. Язык прирос к небу и глаза из орбит выпрыгивают.

Уверенный в себе. Он ни на каплю не отличается от верхушки. Кажется магнатом и воротилой, акулой бизнеса. Резким, стремительным дельцом, гасящим сопротивление в секунды, умеющим молниеносно впиваться огромными зубами в мелкую рыбешку, подвернувшуюся на пути.

– Ты больше не пьешь, – проговаривает холодно.

Нависает надо мной угрозой. Безумно притягательный сексуальный мужчина. Некрасивый красавец, одним взглядом заставляющий в груди вспыхивать нечто порочное.

– Хватит, девочка. Положи эту дрянь, Маша.

Хриплый голос вынуждает тело напрячься, а перед глазами проносится кадрами его страсть, его сумасшествие и кажется, что я все еще чувствую его пальцы в себе.

– Да ладно, и что ты мне сделаешь, Джокер, отшлепаешь?!

Это я сейчас ляпнула?!

Фил прав, пора заканчивать, хотя я выпила-то от силы пару коктейлей. Просто, может, с непривычки ведет, а может, и от близости голодного зверя, на которого реагирует тело.

Кровь приливает к щекам. Выпивка вправду бьет в голову, иных объяснений моему чувственному коллапсу я не нахожу. Так и тянет заскочить с Джокером в какую-нибудь кладовую и отдаться по-быстрому, чтобы унять зуд и излечиться наконец-то от помутнения.

Так, стоп, это действительно я сейчас так думаю?!

Лицо Гринвуда с каждой секундой становится все более холодным, глаза темнеют. Графиты. Словно дождь прошел и окрасил асфальт в темно-серый цвет.

Облизываю губы, которые внезапно становятся слишком сухими.

– Ты смотришь на меня как голодная сука. Такое сложно пропустить и не реагировать. Я ведь предупредил. Еще раз окажешься в моих руках, нагну и оттрахаю до потери пульса. Поставь этот чертов стакан, бери сок и вали на свой праздник!

Бесит. Как же меня доводят эти замашки вершителя.

– Ты. Мне. Не. Указ.

Цежу слова, шиплю змеей и делаю глоток, нагло заглядывая в штормовые омуты. Еще одна черта алкоголя. Вспарывать нутро и вытаскивать суть. Мне нравится блеск этих глаз, я кайфую, таская матерого котяру за хвост, ограничители слетают и чувство самосохранения валяется где-то в углу в полуобморочном состоянии.

– За базар ответишь, принцесска. Маленькая сучка нарвалась.

Делает еще один шаг ко мне, а кажется, что вбивается в мое нутро со всей силы, рвет в клочья это уродливое зеленое платье, сшитое по всем канонам диснеевских ведьм.

Только вот по лицу Гринвуда ничего не понять. Айсберг. Со стороны кажется, что он инструктаж по безопасности проводит. Потому что с таким выражением лица только убивают безжалостно и хладнокровно.

Пытаюсь понять происходящие, но Джокер произносит слова, которые кусками арктического льда врезаются в меня, прошивая до нутра.

– Я ненавижу баб с выпивкой в руках, Мэри. Бокал можно пригубить. Это одно. А нажираться в говно и доходить до состояния давалки неприемлемо.

Я выдеру тебя, натяну так, что будешь орать от боли вперемешку с наслаждением, но ты будешь в адеквате.