Текст книги "Принцесса для киллера"

Глава 50

Мэри Кац

Я живу в мире одних чудовищ, скрытых и явных. Они окружают меня и ведут свои войны. А я лишь простая глупая марионетка, пешка, которую двигают по шахматной доске.

Вытираю слезы.

Открываю дверь и выхожу к Джокеру. Стоит и смотрит прямо мне в глаза, лицо холодное. Убийца во всей своей бессердечности.

– Цель – ликвидация Дэниела Серебрякова.

Слышу, как на повторе, и смотрю-смотрю в эти стальные глаза, в которых только смерть.

Мы дети своих родителей. Я и Дэн. Его приговорили на смерть, чтобы сделать больно отцу, чтобы ударить по слабости, заставить испытать всю боль утраты.

Мой парень… тот, которого я считала своим парнем… заслужил ли он такую участь?!

Если бы приговор был озвучен для Серебрякова-старшего, я и бровью бы не повела, потому что он виновен. Из-за него мама, моя мамочка почти умерла и сейчас борется за свою жизнь, но Даня…

– Ри… запомни, прошу, как бы ни повернулось все… я всегда буду тебе другом.

Долговязый щуплый мальчик морщит лоб и прикусывает губу, словно сдерживается, чтобы не сказать лишнего.

– Прекрати, Дэн, звучит, будто ты прощаешься, а не уезжаешь к морю…

– Просто помни, Мэри, я всегда буду тебе другом и никогда не причиню вреда. Буду рядом, пока смогу… пока будут ноги, приду к тебе, и даже если мне перебьют колени, я все равно приползу.

Буду защищать до последнего.

– От кого меня нужно защищать?! – пытаюсь перевести все в шутку. – Я живу в крепости, которую охраняет взвод.

Смотрю в напряженное красивое лицо друга и улыбаюсь.

– Монстров под кроватью не существует. Не от кого спасать, Дэн.

Смеюсь, пытаюсь развеять странную тревогу, которая накатывает, и виной всему глаза напротив, болезненно блестящие, и рука, сжимающая мои пальцы.

– Монстры не живут под кроватью. Они ходят рядом с нами и не боятся солнечного света, они куют по своему образу и подобию, подчиняют других людей и рано или поздно жертва приспосабливается, становится хамелеоном, подстраивающимся под обстоятельства, иначе не выжить…

– Серебряков, ты пугаешь!

Отнимаю руку и тянусь, обнимаю долговязого парня, своего друга, соратника, молчуна, который сегодня наговорил больше, чем за все предыдущие встречи.

– Я тоже всегда буду рядом, Дэн. Ты мой друг и я всегда приду к тебе на помощь. Всегда. Запомни, Даня. Что бы ни случилось, я тебя вытащу. Клянусь.

Резкий укол иглы в палец и две руки крепко сжимаются, принося детскую, глупую клятву на крови.

– Я всегда буду защищать тебя, Ри. Всегда. Даже если ты чего-то не поймешь. Помни нашу клятву.

– И я…

Перед глазами резко темнеет, начинаю оседать, краем сознания подмечая нечеловеческую быстроту, с которой Джокер оказывается рядом и ловит меня, прижимает к груди.

– Принцесса…

Тихий шепот прямо над ухом и меня обдает горячим дыханием мужчины, которого послали убить моего друга.

Фил монстр, такой же монстр, как все. Его работа убивать, ликвидировать. Он страшен. Его душа изуродована шрамами, так же, как и лицо, а я жмусь к могучей груди, утыкаюсь в окровавленную сорочку, от которой несет гарью и потом, но не чувствую дискомфорта, хочется свернуться и спрятаться ото всех, от мира жестокости и предательства, где партнеры по бизнесу, бывшие друзья заказывают друг друга и отнимают самое ценное, чтобы достать противника, чтобы ему было больно, чтобы агония поглощала и уничтожала последние крупицы человечности.

– Успокойся, Маша, – хриплый голос действует, и я успокаиваюсь, затихаю, или же это действует львиная доля транков, которые в меня влили, чтобы отключить от той боли, которая разрывала все и заставляла биться в судорогах.

Стоит прикрыть глаза, как на повторе вижу маму. Ее платье в крови. Она везде. Затапливает сознание, становится океаном, который погружает меня на самую глубину.

Ее столько, что невозможно испить эту чашу страдания, можно только затонуть, уйти на дно, захлебнуться.

Грубый голос врезается в сознание иглой.

– Маша, если ты сейчас же не прекратишь истерику, я вырублю тебя, или вытрахаю. Оба способа проверены и действенны.

Жесткий захват на скулах, и я опять смотрю в глубокие стальные глаза. Переливчатые, мерцающие острыми бликами. Это сплав чистейшего металла. Как клинок, как отполированное огнестрельное оружие.

Еще один монстр. Мой монстр. Чудовище, объятия которого заставляют дышать и принюхиваться к животному аромату мужчины, умеющего убивать.

– Я отвезу тебя домой, Маша. Тебе нужно отдохнуть.

Хочу сказать еще что-то, ответить, но я в почти бессознательном состоянии, психика не справляется, а в огромных руках тепло и спокойно, меня укачивает. Где-то на краю сознания снова и снова мелькает острое лицо друга, который сжимает мою руку и смотрит в глаза.

– Я всегда буду защищать тебя, Ри. Всегда. Даже если ты чего-то не поймешь. Помни нашу клятву.

– Отец провернул это за моей спиной. Я бы тебя не поставил под удар. Только не тебя, Ри.

Перед тем, как уплыть в пустоту, слышу уже другой голос. Властный. Сильный.

– Я с тобой, принцесса… поспи.

Глава 51

Просыпаюсь в своей комнате. Не понимаю, сколько проспала, но за окном темно. Поднимаюсь резко и чувствую, как перед глазами каруселью проскальзывают события минувшего дня.

Обнаруживаю, что лежала в белье. Не помню, чтобы сама раздевалась. Одеваю первое, что попадает под руку. В мозгу только одна мысль. Дэн не заслуживает смерти. Он не совершал преступления.

Я выхожу из комнаты и иду вдоль коридора, вниз по лестницам. Мне нужен Джокер. Ассасин получил заказ, и я молю бога, чтобы он оказался все еще в доме, чтобы он не отправился исполнять приказ отца.

– Дэн должен жить.

Не отдам его на растерзание.

Хватит мести и смертей. Не могу больше жить в этом пекле, не хочу терять парня, с которым мы выросли.

Даже если все было ложью и игрой, я помню долговязого пацана, который со всей осторожности протирал мои разбитые коленки. Дэн был добр ко мне. Всегда.

Пусть он оказался не тем парнем, пусть я его возненавижу до конца дней за то, что он сын Серебрякова, но он не заслуживает смерти.

Выхожу на улицу. Иду на полигон. Мне кажется, что Фил там. Должен быть там. Где еще быть лучшему киллеру отца перед исполнением задания?!

Дохожу до железной двери, которая оказывается не заперта. Вхожу.

Прохожу в огромное помещение, отведенное для стрельбы, и сразу же выхватываю взглядом крупную фигуру Гринвуда. Он стоит в повязке на глазах.

Черная материя заставляет Джокера работать вслепую. Делаю несмелые шаги и замираю у стола с частями разобранной снайперской винтовки.

Ужасаюсь всей красоте и отточенности резких движений профессионального убийцы. Превосходная машина для убийств, слажено работающая, без устали и осечек. Слышу резкие хлопки, звуки, бьющие по тонкому слуху и в конце щелчком крепкие пальцы прикрепляют прицел. На все уходят секунды.

Передо мной виртуоз, орудующий огнестрельным оружием подобно гениальному музыканту. Джокер откладывает снайперскую винтовку на хромированную поверхность стола, хлопнув ладонью по часам, стоящим там же.

Кажется, что я нахожусь в зрительном зале опасного шоу, на кону которого человеческая жизнь.

Гринвуд внезапно, не снимая повязки, повернул голову в мою сторону.

– Понравилось смотреть, принцесса?

Вздрагиваю от хриплого голоса и присматриваюсь к глухой черной ткани.

Невероятно.

Как он узнал, что у его впечатляющего шоу есть зритель?! Как понял, что это я?!

Молчу.

Снимает повязку и смотрит прицельно мне в глаза.

Понимаю, что ассасин знал, где именно я стою…

– Почему пришла?

– Не убивай Даню, – срывается с губ.

Прищуривается.

– Это моя работа, исполнять приказы, Маша.

Прибивает меня к земле своей холодностью и безразличием, а мне хочется взвыть.

– Фил, не убивай его… – голос дрожит. Я пытаюсь достучаться. – Сколько еще неповинных смертей нужно, чтобы вендетта осуществилась?!

Кажется, мой лепет ему мало интересен.

– Я не промахиваюсь, принцесса.

– Молю… все что хочешь, Фил, все отдам, только пусть живет… он не виноват… Даня… – больше не могу говорить. Мне плохо. Очень-очень.

– Все сделаешь?!

– Да… – тихий шелест.

– Даже на колени встанешь?! – рявкает зло.

Ноги сами подкашиваются, и я падаю на колени перед сильным мужчиной. Трясусь, протягиваю к нему дрожащие руки.

Графитовые глаза смотрят холодно, прошивают безразличием. Сжимает челюсти, желваками играет, губы напрягаются, акцентируя шрам.

Жестокий. Беспощадный. Боюсь его до безумия. Именно сейчас передо мной истинный ассасин. Тот, кто приходит за тобой в ночи. Безжалостный убийца, не знающий пощады.

Готова переступить свой психоз и вцепиться в джинсовую материю брюк, обтянувшую мощные ноги, содрогаться в конвульсиях и умолять.

– Прошу… отпусти его, дай уйти… – слезы текут, мешают выговаривать слова – он…

– Маша, фак, с ума сошла?! – орет мне в лицо и стальные руки впиваются в плечи, перебивает, не церемонится со мной. Роли поменялись. Теперь хозяин ОН.

Свирепый взгляд выстрелом и суровое:

– Приговор озвучен – виновен и заплатит за это жизнью…

Всхлипываю, распахиваю в ужасе глаза.

– Все не так! Прошу… Ты не знаешь… – шепчу комкано в преддверии приступа панической атаки. Всматриваюсь в красивые некрасивые черты киллера и кусаю губы в нерешительности… Не знаю, как уговорить, что пообещать. Все внутри трепещет от боли и ощущения катастрофы.

Склоняет к плечу голову. Рассматривает и всю вспарывает ртутным взглядом. Голой себя чувствую и уязвимой, переломанной этими сильными ручищами, которые забиты татуировками под завязку.

Видит меня всю насквозь. Умный. Проницательный. Опасный. Бешеный. Его моя просьба просто вызверила. Чувствую, как внутри него бездна разворачивается.

– Ну, давай, принцесса, удиви меня своей банальностью… предложи себя! – ухмыляется и меня током бьет от рваного оскала Джокера. – Женщинам иногда кажется, что у них между ног золотой фонд, который можно продать за нехилую такую цену. Что, принцесса, уже готова мне дать?! Сначала в рот возьмешь?! Чем будешь платить?! Блядь!

Грязные слова летят в меня ударом. Руки на плечах сильнее сжимаются и кажется, что скоро переломают.

Отшвыривает меня. Вцепляется в короткий ежик волос.

Издевается надо мной и прав во всем.

Я не стою и цента. Если он сейчас захочет, то возьмет все, что ему нужно, как это и делает Фил Гринвуд по прозвищу Джокер…

Только я уже его. Я возненавидела этого жестокого мужчину с первого взгляда, с первого слова, потому что полюбила…

Слезы унижения текут из глаз, и я так и остаюсь лежать на холодном полу полигона, обхватываю колени.

Мне больно, я лечу в бездну и не могу повлиять на события.

Дэн умрет. А я никогда не прощу Фила. Убьет его, уничтожит мое чувство, которое я испытываю к нему, моему убийце.

Западня. Замкнутый круг.

– Я бы все отдал, чтобы у меня была возможность жить в Неверленде…

– Почему, Дэни, островов много, а ты хочешь на несуществующий?!

Обращает на меня внимательный взгляд, а кажется, что там тоска плещется и одиночество, жуткое, дикое.

– Я не там родился, Мэри. Хочу в Неверленд, где живут дети. Одни. Без родителей.

Мотаю головой, не очень улавливая суть, и получаю легкий чмок в щеку.

– Да ладно, Ри, – улыбается весело, – я просто хочу стать для тебя Питером Пеном, очень уж ты смахиваешь на заучку Венди…

Шаги и перед глазами возникает Гринвуд. Одной рукой поднимает меня с пола и заставляет смотреть в горящие диким пламенем глаза.

– Любишь Ромео своего?

Спрашивает холодно, взглядом продавливает, и я отвечаю короткое:

– Да…

Да, люблю! Только мой Ромео не сказочный герой, возвышенный и осторожный, слагающий стихи о своей вечной любви.

Мой зверь жесток, груб и одичал… и это ты, Джокер. Хочу сказать, открыться, но не дает. Вжимает палец в мои губы, смотрит с секунду, прикидывает и отвечает:

– Я смертник, малышка, сука с косой давно уже за мной ходит… Я промахнусь.

Прикрываю глаза и шепчу.

– Спасибо, Фил.

Спасибо, что ты делаешь мне эту уступку. Спасибо, что не убиваешь мое чувство…

Цена вопроса – жизнь моего дуга, и ты мне ее даришь, забирая мою.

Я ведь теперь твоя, Фил. Жизнь за жизнь.

Цепляюсь за сильную шею, хочу сказать, признаться, но крепкие руки меня отталкивают, а глаза опаляют презрением.

– Вали отсюда! И не попадайся мне больше. Видеть тебя не могу!

Глава 52

Фил Гринвуд

Порт встречает приятным слуху плеском волн, криком чаек и мельтешением людей у яхты, за которыми я наблюдаю в оптический прицел.

У каждого человека есть свой талант. Кто-то крестиком вышивает, кто-то кроссворды решает, а у меня талант – убивать.

Не могу сказать, что это природное. Скорее, живучесть и меткость развились вследствие жизненных факторов и необходимости.

Есть такая особенность у ассасина – не промахиваться. Никогда. Попадать в цель. Очень давно меткость заметили в трущобах матерые мужики, которые готовили молодняк в легионеры.

Этакая ускоренная программа по выживанию в условиях, не пригодных для жизни. Игра на выбывание, где сдохнуть легче легкого, а вот остаться в живых – редкая удача…

Подыхать не хотелось. Пришлось выживать, преодолевать и доводить умение выстреливать и косить народ без дрожи в пальцах.

Я знаю, что у нормального человека стоит блок на убийство. Психология. Когда пальцы сжимают холодную сталь ствола, руки начинают трястись и тебе совсем не хочется нажимать на курок.

Поначалу это страшно. Но этот инстинкт быстро выбивается из пацанят. Меня тренировали жестко, на износ, до кровавых слез, не щадя.

Путь у киллера один и исход ясен.

С самого начала знал, что у моей задачи две вводные. Либо развязаться ногами вперед. Либо на своих двоих с допуском старшего, но ассасина не отпустят. Слишком ценный кадр. Кто захочет терять идеальную машину, бьющую прямо в цель?

Правда, история знает случаи, когда мне подобные заслуживали свободу. Прям как в долбаном Древнем Риме. Фильмец смотрел про гладиаторов, так там сильнейшему давали свободу и меня этот кадр сильно зацепил.

Я ведь тоже в своем роде “идущий на смерть”, мать его.

Отбрасываю посторонние мысли и фокусирую взгляд через прицел винтовки. Семья Серебряковых у меня давно в разработке и найти брешь в защите младшего оказалось легче легкого.

Это судно записано на третьих лиц, подставные компании, офшоры, нарыто многое. По легенде Кровавый не просто так в больнице. Пуля его достала насмерть. И теперь Серебряков сливает сына. Умен Сашка. Хвосты подчищает. Пацана своего на яхту и ищи их по морям и океанам.

Легче самолеты отследить.

Ромео, блядь. Ненавижу падлу. Внутри все кипит. Я везучий. Опять захотел бабу из высшего сорта и опять двадцать пять. У этой Дани. У той был Тай. Что за дебильные имена, а?!

Дэниел Серебряков. Я о нем многое знаю. Личный интерес. Подающий большие надежды студент, умен, характеристики везде положительные.

Только вот трахает девок пачками, была такая, что за него чуть ли не вешалась, но он мажорчик благородный. Оплачивал лечение через подставных лиц.

Случай этот был пару лет назад и, судя по всему, тогда он еще с Машей не спал. Сложно отследить, когда именно эти двое снюхались, учитывая, что росли вместе.

– Факин холли шит!

Выплевываю сквозь зубы, понимая, что этот тюфяк был у Мэри первым. Сорвал целку и застолбил местечко между ее длиннющих ножек, и меня ревность дерет.

Сжимаю ствол сильнее. Делов-то выбить мозги тому, кто на мое позарился, только тут долбится в мозгу червь. По сути, это я второй, а этот пацанчик везде первым был. Пломбу снял с сочной девочки, которую мне не видать, как своих ушей.

– Бедовый ты, Фил.

Вспоминаю фотки мажора. Мне не нравится этот пацан. Есть в нем что-то. Взгляд. Слишком расчетливый и холодный.

А при встрече в торговом центре Джульетту свою не рванул защитить…

Странно.

И тут очень хочется списать все на шок, херовую культуру воспитания и прочую фигню, но женщину свою по любому раскладу защищать до смерти должен мужик. Иначе на х*й надо все это.

Опять в прицел смотрю и то, что вижу, совсем не радует. Тачки на перроне останавливаются. Пацаненок не один сваливает, а с экскортом первоклассных цып, которые из лимузина выходят. Стайка девок весело к многомиллионному корыту направляется, а за ними пацана тащат двое охранников. Он на их плечах висит, еле ноги передвигает.

– Что это, мать его, за херня происходит?!

Приглядываюсь.

Походу не только бухнуть любит, но и кое-что покрепче. Не стыкуется. В моем файле Даня обрисован как трезвенник. Спортом занимается и вообще предельно чист. Дрянью не ширяется.

А как это все понимать?! Не вяжется. Как бы я этого мудака ни презирал, чутье бомбит, что здесь что-то не так.

Дэниел пытается сопротивляться, засекаю его вялое мельтешение, раскоординированные движения…

Интересно. Что там происходит? Парень слаб, либо обколот транками, либо навеселе, но с чего сопротивление?!

Вот это уже совсем интересно.

Охрана работает слаженно и прикрывают Серебрякова, еще мгновение и прицелиться будет невозможно.

Внутри все горит огнем и хочется всадить пулю в черепушку, решить проблему. Воспринимаю его соперником. Только где-то внутри ноет сердце обиженно и больно, скорее, тот ошметок, который остался. У меня в груди сплошные рытвины и зияющие раны.

Один выстрел и проблемы нет.

Но есть рыжая девка, которая мне встала поперек горла. Она за этого пидора в пламя и в воду, даже под меня легла бы. Идиот, чего не воспользовался?! Завалил бы и оттрахал по-жесткому, сразу бы все забыла. Выдрал бы так, чтобы больно кончать было, а я отпустил…

Все ждал, что сама придет, захочет, полюбит.

Ничему жизнь Джокера не учит…

Такие крали таких пацанов, как я, не выбирают.

Сжимаю зубы так, что скрежет слышу, пальцы сильнее обхватывают снайперскую винтовку. Оружие – мой единственный друг и соратник в этой долбаной жизни.

Фил Гринвуд никому никогда не был нужен, а вот этот вот дохляк…

Пальцы чешутся и желание не промахиваться растет. Все происходит в миллисекунды. Времени на раздумья больше нет.

Секунда промедления и упущу ведь сучонка.

В башке установка – бить в цель. Всегда выбивать десять из десяти…

– Фил, не убивай его… – голос в ушах нежный, болью пропитанный и страданием чистого сердца.

Глаза зеленные, бездонные слезами наполнены и отчаяние в них плещется, переливается через край.

– Промахнись, молю… все, что хочешь, Фил, все отдам, только пусть живет… он не виноват… Даня… – всхлип и плач…

– Все сделаешь?

– Да… – тихий шелест и боль.

Как выдержал. Как не придушил. Она ведь мне о любви к другому говорила…

Опять. Та, которую выбираю я, не выбирает меня. Шит. Мне на роду написано, видно, ненужным быть. Всегда. Всю гребаную жизнь, наполненную всем, чем угодно, но только не любовью…

Зверей и чудовищ не любят. Чревато и опасно.

Прицеливаюсь.

Сердце. Пробить сучонку грудную клетку. Подыхать будет больно, кровью давиться и задыхаться.

– Не убивай его… Фил.

Голос принцессы в ушах звенит. Своего чувака защищает.

Только вот Маша не знает одного воровского правила. Ассасин это не только звание, это – приговор. У меня нет права на ошибку. Мой промах имеет свою цену – моя жизнь.

Задерживаю дыхание, чувствую оружие, вдавливаю прицел, а кажется, что в глаза ведьмовские смотрю и пальцы сами в медных волосах запутываются, поднимает личико ко мне, а меня бьет силой ее чувств.

И выть хочется и скулить побитым псом.

Хоть бы кто в этой сучьей жизни за меня так страдал, мою жизнь вымаливал… И хочется резкое что-то бросить, злое, как уже сказанул из-за ревности лютой, но не могу…

Где-то слышал, что любовь – это когда себе на горло наступаешь, только чтобы ей хорошо было.

Цена выстрела – жизнь. Ассасина или жертвы – закон неписанный и по понятиям принятый.

– Любишь Ромео своего? – спрашиваю, а в душе вою: “Меня люби, принцесса, хоть на крупицу так, как лоха своего!”

– Да…

Контрольным в висок, и ведь не врет, чую, что правда.

Тянет достать пушку и выстрелять всю обойму, схватить девку и рвать ее на куски, чтобы знала, что такое боль.

Моргаю и отвечаю то, что должен:

– Я промахнусь.

Обнимает меня за шею, всем телом ко мне прикипает, а я щеку в кровь кусаю, чтобы не обнять в ответ. В волосы ее дивные, что красным золотом блестят, носом не уткнуться и пряный запах свежей вишни не вдохнуть.

Отталкиваю. Видеть больше не хочу.

Никому не нужный Джокер. Убийца и зверь, выросший на улице. Всегда один. Такова судьба смертника…

И пуля меня все равно найдет, и неважно, сейчас или через год. У меня короткий путь и дорожка скользкая. Так уж получилось, что выбора не дали. Не всем везет в дерьмовой жизни и походу я в вечных лузерах.

Нажимаю на курок.

Дэниел Серебряков с пробитой грудной клеткой заваливается на землю.

Начинается суматоха, а киллер, исполнив заказ, покидает порт.