Текст книги "Принцесса для киллера"

– Все прочувствуешь на своей шкуре, и я поучаствую. В пытках могу потягаться в мастерстве со старшим, а учитывая, что ты, красавчик, меня сильно взволновал, то царский прием в подвалах я тебе гарантирую.

– Тебе ведь нравится… кайф ловишь от истязаний?

Наклоняюсь и шиплю прямо в рожу твари:

– Еще какой. Я зверею, когда покушаются на мое. Ты сделал именно это. А знаешь что? Не колись. Не обрубай веселье. Чем дольше продержишься, тем больше наслаждения словлю.

Рукой вяло за пушкой тянется. Вмазываю по харе.

Хрипит, кровью харкает.

– Был в курсе, что ассасин работает на Каца, но то, что ты такой же отбитый на голову, как и твой хозяин, не знал.

– Зарубку ты себе про мой неадекват сделал и что?

– Дай сдохнуть, пусти пулю в обмен на инфу. Я живым в руки все равно не дамся… Лучше сдохну сейчас.

Ухмыляюсь. Киллер и так труп. У него походу позвоночник перебит.

– Хочешь умереть как мужик, а не зассавшая псина? С чего мне быть таким добреньким?

Бросает на меня странный взгляд.

– Потому что я всего лишь исполнитель, которому отдали приказ. И однажды ты можешь оказаться на моем месте.

– Мне тебя прямо жалко, почти невиновного на тот свет отправляю…

Подыхает, вижу, но мудак в шоке и не понимает очевидного. Он уже труп. Мне нужно, чтобы он успел сдать заказчика до того, как окочурится.

– Договорились. Инфу в обмен на пулю.

Достаю мобилу и наставляю вместе с пушкой.

– Имя заказчика? – задаю вопрос и внутренне замираю.

Ну же, ублюдок, колись. И в следующую секунду меня отпускает, когда тонкая игра на чужом сознании дает нужный результат.

– Александр Серебряков. Цель – Иван Кац.

Глава 47

Иван Кац

Выходим из ресторана. Притягиваю к себе Рору. Красивая. Не меняется. Все такая же охуенная зеленоглазая блондинка, которую с первого взгляда я захотел в свое личное пользование.

Поворачивается ко мне и смотрит из-под пушистых ресничек, улыбается чувственно, заставляя хотеть скорее развернуть свой подарок из тряпок и поиметь, вспомнить, какая она мягкая и нежная.

– Ваня, не терпится?

Смеется и неожиданно припадает ко мне, хочет обнять.

– Красный свет! – рявкает Джокер.

Засекаю, как ассасин прыгает и спасает дочь, выводит ее из-под удара.

Все сливается – делаю движение, чтобы оттолкнуть Аврору, но не успеваю. Меня прошивает болью, в тело вгрызается огненная пульсация, вспарывая плоть, рука намертво впивается в спину Роры…

Чувствую вязкую огненную жидкость, которая вырывается толчками и окрашивает все вокруг в багряный цвет.

Взрыв. Мой мир разлетается на части, на куски и ошметки. Падаю, прижимая к себе ускользающую от меня Аврору, прикрываю ее собой, не реагирую ни на что. Пытаюсь остановить кровотечение, а сам смотрю на приоткрытые алые губы со стекающей струйкой крови.

В горле ком встает, сгусток боли и вины.

Это моя пуля…

Не уберег. Свое сердце не уберег…

Руки работают, привычно фиксируя пробитое пулей тело, а в груди зарождается молчаливый вопль. Безумный крик зверя, агония отчаянной ярости.

Только Рора. Только она – жизнь, свет. Все. Без нее я чудовище, монстр, привыкший рубить, пытать, убивать, топить в реках крови.

С ней я перестал быть мясником и психопатом. Она научила улыбаться и быть мягче. Совсем чуть-чуть, но и этого с лихвой хватило.

– Смотри на меня.

Не позволяю ей отключиться. Зажимаю рану сильнее.

Без нее я в трясине, кровавой выгребной яме, смердящей от обилия трупов.

– Ты не умрешь. Не отпущу, – шепчу, наклоняясь и лаская бледную щеку, оставляя кровавый след на бархатной скуле.

Месть – это мало. Месть – это ничто. Все в крови утоплю, багряными реками землю напитаю. Каратель, не знающий милости. Всегда им был. Больным психом, орудующим ланцетом с точностью хирурга.

– Моя пуля…

До воспаленного сознания, наконец, доходят крики и мельтешение. Смотрю в зеленые глаза, подернутые пеленой.

Ее губы дрожат, словно Рора хочет что-то сказать. Накрываю пальцем и ловлю взгляд.

– Ты не умрешь. Не отдам.

Это последние слова, которые слышит Аврора, прежде чем прикрыть веки и уплыть от меня в небытие.

Внутренние черви просыпаются, они выходят из спячки и долбятся болью в черепной коробке, требуют крови, им нужна агония врагов, чтобы нажраться, чтобы утолить голод мести.

Ассасин стоит рядом, изучает, вычисляет угол попадания и в следующую секунду срывается с места, стартует.

Значит, взял след.

Руки сжимаются в кулаки до хруста, тело не чувствует повреждений. Меня перекрывает наподобие короткого замыкания.

Все вскользь. Все мимо. Звуки сирен. Люди в белых халатах… Меня пытаются отодрать от Роры и я с трудом выпускаю ее.

Отдаю.

Больница. Врачи. Звонок и лучший из лучших доставляется в рекордные сроки.

– Мне нужно, чтобы ты ее оперировал! – рявкаю в бледное лицо старого друга.

Не видел меня Абрам в истинном обличье.

– Господин Кац, здесь лучшие! – дрожит главврач. – Вам самому нужна помощь. Я боюсь, что у вас серьезное ранение! Дайте персоналу, наконец, осмотреть себя!

Подхожу к тухловатому мужичку, немного лысоватому, с умным, но в эту секунду потным лицом.

– Моей жене нужна срочная операция. А ты мне про мои ранки втираешь…

– Я один из лучших нейрохирургов штатов. Я буду оперировать вместе с профессором Цукербергом!

Слышу блеянье и приближаю лицо к врачу, который становится белее своего халата.

– Случись с ней что. Ты труп. Порву на части, долго буду обрабатывать скальпелем, и ты до последнего не потеряешь сознание.

Внезапно между мной и врачом вклинивается давний знакомый. Старый еврей сдвигает седеющие брови и смотрит мне прямо в глаза.

– Господин Кац, Иван Дмитриевич, я представляю шок и общее состояние. Но мы врачи, и я с командой буду делать все, чтобы спасти Аврору. Верь мне. Мы клятву давали и для нас это не пустой звук, угрозы излишни.

Встречаюсь взглядом со своим старым знакомым.

– Спаси ее, Абрам. Иначе все здесь разнесу.

– Я сделаю все, что смогу.

Отвечает и скрывается за дверью реанимации.

Обнаруживаю себя в палате. Окровавленная сорочка валяется на полу. Меня латают. Не чувствую. Проходят часы. Не замечаю. Я застыл в одной точке с окровавленным телом жены на руках…

Много пуль в жизни словил, перышки под ребра заталкивали. Все было. Все колюще-режущие на коже опробовал.

Смотрю в стену, а перед глазами калейдоскопом кадры жизни и понимание, что все хорошее, что когда-либо случалось со мной – это Аврора. Все связано с ней. Все завязано на ней.

Дверь открывается и на пороге замирает крупный боец с бритыми висками.

Встречаюсь взглядом со Змеем. Кореш, который всю жизнь воевал рядом. Отталкиваю врача. От легкого касания он отлетает в шкаф со стеклянными створками, звон битого стекла и мужик оседает.

Резко выхватываю пушку из кобуры Змея, приставляю к татуированному виску и вдавливаю с силой.

– Твой прокол, падла. Я тебе кишки выпущу и за них подвешу. Будешь на штырях дохнуть.

– Давай, брат. Если сукой считаешь. Не там ищешь, блядь. Не предавал тебя.

– Найди мне его.

– Джокер снял снайпера, устроил заход по городу, сейчас решаем вопросы с правоохранительными. Кстати, там пацаны устали законников тормозить. Пока отговариваемся.

Отвожу оружие.

– По всем каналам пусти утку, что пулю я словил насмерть.

Вскидывает бровь, а потом кивает. Понимает.

– Решай вопрос, Змей. Адвокатам зря, что ли, бабки отстегиваем. Федералам заказчиков не сдаем.

– Ясен пень. Думаешь, поверят, что ты мертв?

– Пускай в новостную ленту информацию. Пусть враги расслабятся. Пируют, а я пойму, кто есть кто.

– Да это легко прокатит. Там такая неразбериха была и крови много.

Выключаю эмоции. Работаю подобно компьютеру. На автомате.

– Джокер где?!

– Он едет, дай время. Пацан торпедой среагировал. Если бы не его кличь… Мы все убийцы и в разных мясорубках побывали, но он был быстрее на доли секунды и этого хватило.

Приподнимает мощные плечи и проводит широкой ладонью по лицу.

– Времени у нас как-раз немного…

Замолкаю, когда дверь открывается и в палату входит ассасин. Гринвуд в порезах, одежда в пыли и крови. Скорее всего, не только его.

Встречает мой взгляд и прикрывает за собой дверь.

Молча подходит, достает мобильник из кармана и кладет передо мной, запускает видео. Перед глазами изувеченный автомобиль, а на переднем плане полутруп. Рассматриваю разбитую в хлам заплывшую морду ублюдка.

Касаюсь экрана. Приостанавливаю запись. Изучаю лицо. Не знаком. Опять запускаю видео.

Слышу голос Джокера.

– Имя заказчика?

– Александр Серебряков. Цель – Иван Кац.

Смертный приговор озвучен.

Встаю со своего места, губы кривятся в оскале.

В два шага подхожу к киллеру, хватаю за бычью шею, приближаю его голову и практически упираюсь лбом, смотрю в глаза.

Зверь во мне требует крови.

– Вендетта, ассасин.

Кивает и я отпускаю киллера. Отхожу в глубь палаты.

– Серебрякова-старшего не трогать.

– Хера себе?! Царь, ты в адеквате?!

Не обращаю внимания на прифигевшего Змея.

– Иногда смерть – это милосердие. А вот жизнь становится настоящей агонией. Когда тебя лишают самого дорогого. Того, что является частью тебя, твоей слабостью, твоим продолжением, надеждой…

Внимательно смотрю в отрешенное лицо ассасина. Идеальная машина для убийств, не дающая осечек. Именно об этом говорит клеймо на его шее. Именно это он доказал сегодня, спасая мою дочь. И я четко осознаю, что его крик помог оттолкнуть Аврору.

Он – оружие, никогда не дающее промаха.

– Твоя цель – Дэниел Серебряков. Зуб за зуб. Кровь за кровь. Слабое место Сашки – его единственный сын. Я хочу, чтобы эта сука корчился от боли. Пусть поживет в страхе и ожидании, когда я приду за ним. Каждый день будет трястись, прежде чем я его раскатаю и сгною в подвалах. Ты меня понял, ассасин?

– Цель – ликвидация Дэниела Серебрякова.

– Папа, маму закончили опери…

Ответ ассасина сливается с криком распахнувшей дверь и застывшей на пороге стремительно бледнеющей Марии. Глаза огромные, зеленые, со слезами, точь-в-точь как у матери, заставляют замереть. Меня этот взгляд ножами режет.

– Змей, хирурга ко мне с ответами! Живо!

Боль выбивает все шайбы. Все ограничители. Не нужно дочери меня таким видеть. Иван Кровавый не просто так кликуху свою носит. Я привык реками крови врагов затапливать.

Обращаю взгляд на ассасина.

– Убери ее отсюда! Домой отвези! Чтоб носа из поместья не высовывала.

– Папа! – слышу крик дочери, тянет ко мне руки, плачет, а я смотреть на нее не могу. Пытка это. Аврору перед собой вижу.

– Ты меня слышал, Джокер, ее здесь быть не должно.

– Папа…

Слышу шепот.

– Будет сопротивляться – связать.

Глава 48

Мэри Кац

Страшный приказ отца бьет наотмашь.

Он хочет убить Даню?! Невиновного?! Убить ни в чем неповинного человека, чтобы сделать больно его отцу?!

Боже. Я в аду. Я в пекле, жарюсь на костре.

Мама… ты мне так нужна. Твое тепло, ласка, любовь.

Джокер оборачивается ко мне. Передо мной убийца. Бесчувственный монстр. Одно сплошное хладнокровие.

Я в пекле, а рядом одни чудовища… Страшные, жестокие, привыкшие отнимать жизнь по щелчку пальцев.

Больно, как же мне больно…

Я плыву в ядовитом океане. Обугливаюсь от кислоты, которая разъедает всю меня, а перед глазами вспыхивают картинки.

Вижу угловатого парня с острым подбородком, он протягивает салфетки, а потом, не видя отклика, сам наклоняется и начинает аккуратно протирать мои окровавленные колени.

– Я – Дэн…

Боже…

Пячусь, отступаю. Разворачиваюсь и бегу прочь. Меня тошнит. Рвотные позывы сотрясают, но желудок пуст. Влетаю в уборную и закрываю за собой дверь, сгибаюсь над раковиной и меня рвет пустотой. Просто спазмы.

А перед глазами мой друг, первая детская влюбленность. Парень, с которым мы часами просто говорили, ну или я болтала без умолку, а Дэн слушал и задавал вопросы. Начитанный, умный, обходительный, крайне спокойный. Полная противоположность взрывной мне:

– Ри, малышка, я скучал…

Красивый, чуть смущающийся Дэни протягивает мне букет. Ромашки. Не дорогущие розы с шипами, а самые простые белоснежные цветочки, которые я сжимаю в руках и смотрю на парня, который вырос вместе со мной.

– Спасибо, Даня… неожиданный выбор.

– Знаешь, что эти полевые цветы самые надежные, самые стойкие оловянные солдатики?

– Эм… Что ты имеешь в виду?

Удивленно смотрю в красивое, немного отстраненное лицо. Дэниэл замкнут, но вместе с тем со мной он кажется другим, открытым.

– Где-то читал, что они борются за свою любовь до последнего лепестка, пока не упадут обрубленным стеблем к ногам мучителя…

– Это страшно, Дэн, у меня от твоей истории сердце дрогнуло…

– Жизнь вообще невеселая штука, Ри…

В глазах темнеет. В груди ком, который все растет, затапливает, пульсирует от нескончаемого потока мыслей и кадров произошедшего.

Яркой алой вспышкой вспоминаю разговор. Наш последний разговор с Дэном.

– …Я хочу тебя увидеть.

– Дэни…

– Что, малыш?

– Я не смогу. У родителей будет годовщина, и мы хотим провести вечер в “Беладжио”.

– Может, сможем еще встретиться… после вашего праздника?

– Я не знаю, Дэн…

Я ведь сказала ему, где мы будем праздновать… Только члены семьи. Близкие родственники…

Слезы текут по щекам, и я беру телефон и звоню Дэну.

Пара гудков и голос. До боли, до крови знакомый голос друга.

– Ри…

Взрываюсь.

Вновь вижу страшную картина: мама вся в крови и отец бледный со смертоносным блеском в глазах, звуки сирен и врачи скорой, которые светят мне фонариком в зрачки и вводят внутривенные…

– Ты! Ты меня предал, Серебряков. Ты подонок! Ты знал, где мы будем праздновать, и ты! Скотина… из-за тебя случилось покушение и мама… мама на грани смерти…

Я задыхаюсь, рыданья не дают внятно говорить.

– Мэри! Что ты говоришь?!

Рявкает в трубку так, что мне кажется, у меня кровь из уха течет…

– Не притворяйся! – шепчу, а на самом деле в душе ору во всю глотку. – Ты знал, где мы будем, и твой отец организовал покушение! Ты хотел убить нас! Из-за тебя мама… Если она умрет, я вгоню нож в твое сердце, Серебряков! Убийц не нужно будет посылать. Сама все сделаю!

– Мэри… успокойся.

Голос Дэна не дрожит. Впервые я слышу властные интонации, столь нетипичные для него, что разом замолкаю.

– Я тут ни при чем. Я ничего не знаю про покушение. Клянусь, Маша. Я не воюю с женщинами.

Жмурюсь, пытаюсь переварить сказанное. Смысл ускользает.

– Ты… ты говорил отцу, где мы будем?

Молчание в трубке, а затем короткое:

– Да.

– Я ненавижу тебя, Дэн, – шепчу и заливаюсь слезами, – ты просто выбивал из меня информацию…

Тяжелое молчание, а потом, когда слышу голос Серебрякова, хочется оттянуть трубку от уха и посмотреть, с тем ли Даней я общаюсь, так как властный, собранный мужчина на другом конце совсем не похож на застенчивого парня, к которому я привыкла.

– Покушение организовано за моей спиной. Уговор с отцом у меня был. Это правда. Но. Уговор на то, что я женюсь на тебе. Это единственный способ обезопасить. Я люблю тебя, Ри, и всегда оберегал, хотел тебя только себе. У наших отцов давние терки. Иван Кац не святой и там коса на камень. Бизнес отжимают друг у друга.

Но… покушение… Отец провернул это за моей спиной. Я бы тебя не поставил под удар…

Только не тебя, Ри…

– Кто ты, Дэниэл? Что ты такое?! – из горла вырывается хрипом.

Пауза и прежде, чем отключиться, слышу откровение:

– Тебе лучше не знать…

Глава 49

Дэниел Серебряков

– Кто ты, Дэниел? Что ты такое?!

– Тебе лучше не знать.

Сбрасываю звонок. Злость застилает взор, но я привычно подчиняю чувства разуму и начинаю мыслить, вычислять.

Вырисовывать причинно-следственную связь. Итак, исходники, которые имею. По факту звонок Мэри, которой верю. Она всегда прямолинейна и говорит правду. Значит, отец сыграл втемную. Использовал информацию, которую я случайно дал, оправдав, почему именно не встречаюсь с Ри. Он сделал заказ на Каца и… прогорел.

Если Мэри знает, кто заказчик, то об этом знает и Кац. А раз она упомянула только мать, значит, Иван – жив.

Интересненькая ситуация вырисовывается.

Александр Серебряков – кровожадный монстр. Изверг, который не доверил всех секретов даже мне, а я, наивный идиот, думал, что втерся в доверие…

Встаю и ловлю свое отражение в оконном стекле…

– Кто ты, Дэниел? Что ты такое?!

Хороший вопрос, Ри. Я – хамелеон, приспособившийся, скрывающий себя ото всех…

– Кто ты, Дэниел? Что ты такое?!

Как на повторе голос девчонки. Той, которая разглядела меня настоящего очень давно. Впервые дала почувствовать тепло человеческого общения, показала, что иногда разбитые в кровь колени – это не следствие наказания и часовых отсидок на рисе…

Веселая рыжая девочка расшевелила и вызвала интерес, показала, что можно просто бегать и падать, ссориться на повышенных тонах и смеяться громко.

– Ри…

Выдыхаю и стекло запотевает, а я вывожу пальцем две буквы ее имени…

– Кто ты Дэниел? Что ты такое?!

– Тебе лучше не знать.

Долго ли ждать ответку от Каца?!

Парень из застеколья улыбается, понимая все.

Иван ответит. Жестко. Отец рискнул и проиграл.

Ну что же, пусть отвечает за то дерьмо, которое сам и состряпал. К нему нет жалости. Давно это чувство у меня выгорело. Жалость из меня выбивали розгами, плетью и наказаниями, которые были призваны воспитать во мне монстра.

Зверь был вымуштрован, только вот где-то глубоко в подкорке все-таки сидит угловатый парень, который сохранил толику человечности благодаря одной рыжей девчонке.

– Грядет война, Серебряков.

Спокойно поправляю галстук, глядя на свое отражение. Из мутной глубины стекла на меня смотрит спокойное, слегка надменное лицо пресыщенного всем мажора.

Лицо-маска. Слои за слоями…

Только в самой глубине спрятано то, что осталось, крупица души. Все остальное – пульсирующая звенящая пустота.

Разговор с Александром уже давно назрел.

Забираю пиджак и иду к лифту, далее парковка, автомобиль, забег по трассам и чем ближе я к логову зверя, тем больше меня бьет озноб.

Это не страх. Нет.

Лютая ненависть.

– Отец, что происходит?!

Спрашиваю, заходя в кабинет Александра Серебрякова. Звук хлопнувшей двери бьет по нервам с оглушительной силой.

– Ты повышаешь на меня голос?!

Ледяное в ответ и мертвый взгляд садиста ввинчивается в меня, давя, подавляя, заставляя вновь почувствовать себя никчемным тщедушным сыном больного ублюдка, которого опять за провинность будут наказывать со всей жестокостью, свойственной монстру.

Только тот Дани давно сдох, он умирал долго и мучительно, выхаркивая собственное нутро и превращаясь в зверя, вымуштрованного собственным родителем.

Ровно встречаю взгляд и приближаюсь.

– Мы так не договаривались. Ты с Иваном – отдельная тема. Моя игра была на то, чтобы жениться на Маше! Что ты вытворил за моей спиной? Почему отдал приказ о ликвидации?! Маша могла погибнуть!

– И это мой сын? Я вижу в тебе эмоции, Дэни. И мне они не нравятся. Всегда был слабаком. Весь в мать, рохля.

– Ты устроил покушение на Каца, а информацию получил от меня. Маша не дура, она поймет, откуда ветер дует. Но зачем?! Зачем тебе это? Ты хотел убить Ивана, а если бы и Маша умерла?!

– Да. Конечно. Его мне удалось списать в утиль. Димитрия ждет то же самое. А дальше буду рвать империю на части. И тут можно жениться либо на вдове. Либо на дочери. Они наследники первой очереди. Мы тут не в песочнице играем.

Выпей!

Александр со стуком ставит передо мной стакан с выпивкой, и я залпом осушаю жидкость. В груди печет. Я не хотел всего этого. Слепец. Придурок. Как я мог не понять всей игры больного на голову мудака…

– Ты подписал всей семье смертный приговор! Ты. Мне. Лгал. План был жениться на Маше! Породниться, чтобы она сама за меня цеплялась.

Отец смотрит внимательно.

– Весь в мамашу свою. А как ты представлял все это?! Маша мне нужна просто для укрепления власти. Кровь Ивана, носитель его фамилии. С твоей свадьбой все сферы влияния отходят в мое личное пользование. Тебе дочурка Каца в сабы, заделаешь побыстрее наследника. Кровь Ивана в моем внуке. Никто под сомнение власть тогда ставить не будет.

– Ты монстр. Настоящий шакал, бьющий со спины, – цежу слова, незачем больше скрываться. Я никогда не стал бы таким, как отец.

– Ну, ты ко мне слишком предвзято относишься, сынок. В принципе, я человек неплохой. Совсем. Просто я люблю причинять боль и убивать. Хладнокровно.

– Зачем тебе нужно было убивать?!

– Ну. Как тебе сказать. Тут даже дело не в ненависти и не совсем в мести… Пришло время. Убить Ивана Каца – это наслаждение. Мечта, к которой я шел очень долго.

– Ты развязал войну.

– Не разочаровывай меня, Даня. Я ведь люблю тебя. Только мне очень жаль, что хотел провести собственного отца… Ты говорил, что Маша – это просто шлюха, которую ты пару раз оприходуешь, чтобы понесла, а я вижу эмоции…

– Мне плевать на то, что ты хотел.

Отец приближает свое бледное худое лицо к моему и смотрит цепкими близко поставленными глазами садиста.

– Думаешь, не знаю, что твое нижние орут от наслаждения, а не от боли?! Что хотел жениться на своей рыжей и жить долго и счастливо?! Так ничего не изменилось. Все семейство Кац под корень ликвидируем. Всех в утиль, а вот Маша в твое личное пользование. Может, я еще оставлю Аврору себе. У меня с этой сукой давние терки…

Смотрю в лицо монстра и вспоминаю, как калечил меня, как лепил чудовище по своему образу и подобию. Не до конца справился.

– Больной ублюдок!

– Угомонись, Дэн. Ты мой сын! Ты тот, кто будет править империей, которую я создам! Я это делаю для тебя!

– Да пошел ты!

Подрываюсь с места. И заваливаюсь обратно.

– Что ты мне дал выпить?! – слова вылетают из горла с трудом.

– Ничего, Даня. Не нужно, чтобы ты путался под ногами. Предосторожность. Поспи, покайфуй.

– Ненавижу тебя.

Одурманенное сознание выдает истину, и я отключаюсь, внутренне радуясь, что не успел поделиться тем, что понял.

Иван Кац жив.