Текст книги "Принцесса для киллера"

Глава 57

Фил Гринвуд

Прихожу в себя урывками. Иногда ловлю с тумбы лекарства, не присматриваясь, горстями хлещу, запивая водой из бутылки. Сам себе помогаю, выживание в крови.

Каждое движение – боль. Даже кадык, когда дергается, и то больно.

Знатно меня прессанули, конечно. Профи, что говорить…

Я отключаюсь.

А в один из дерьмовых дней, когда с трудом разлепляю глаза, чудится, что я вижу ангела… моего маленького огненного ангелочка. Моргаю и взгляд с трудом фокусируется на Маше. Заплаканная вся, но руки работают исправно. Шебуршит со шприцом и я отмечаю точность движений. Вспоминаю, что девчонка учится на врача и, кажется, у нее хорошие задатки.

Странный сон. Видение. Держусь за него, но потом опять тьма. Видно, крышей совсем еду. Потому что постоянно ее во снах своих вижу. Чувствую, как лежит рядом и гладит всего. Нежные пальчики играют с кубиками на прессе, а потом прикладывает к моему лбу холодный компресс.

Хоть бы уж секс приснился, а то кажется, что она медленно простыню оттягивает и член рассматривает.

– Господи…

Сдавленный шепот и холодный нос утыкается в мое плечо. Скромная рыжуха. Даже в моем сне не дает. Чертова игра подсознания.

Привидится же такое. Гребаный сон с самой желанной медсестричкой в главной роли.

Хочу глаза открыть, чтобы рассмотреть, в какой костюмчик одело мое развратное воображение такую желанную девчонку, но голова взрывается болью, и я вырубаюсь.

Из сна в сон уплываю. Снова и снова. То чувствую пустоту и одиночество, то тепло тонких пальцев, которые порхают бабочками на голой груди, лаская, очерчивая вязи забитых татух.

И в какой-то момент силы возвращаются настолько, что я ловлю воображаемую руку и ощущаю живое тепло под пальцами.

Глаза распахиваются, и я встречаюсь с зелеными изумрудами, смотрящими прямо в мою черную душу.

– Все хорошо, Фил. Это я. И судя по твоей хватке на моей руке, кризис миновал… отпусти, пожалуйста.

Дурею от того, что не мерещится. Маша здесь! Во все глаза смотрю, как малышка шустрит в рюкзаке и достает контейнер.

– Сегодня у нас на обед куриный бульон, гадость, конечно, но тебе придется все съесть.

Принцесса трещит без умолку, а мне хочется нащупать пульт, чтобы сделать ее треп потише и смотреть… таращиться, потеряв дар речи, как ухаживает за мной.

Впервые кто-то расправляет подушку под головой и накрывает получше…

Черт! Что-то в груди начинает болеть сильно. Все тело одна сплошная рана и синяк, но эта боль другая…

– У тебя в холодильнике полно еды, Джокер, и, кажется, ребята из охраны что-то да оставляют на тумбе рядом с тобой, но… как бы полегче выразиться, этим кретинам невдомек, что питание больного должно быть систематизированным и правильным, так что открой рот.

От шока у меня действительно открывается рот, и я проглатываю безвкусную жидкость. Снова и снова, пока Маша удовлетворенно не улыбается.

– Ты поправишься, Фил.

– Маша… – голос вырывается хрипом. С трудом задаю вопрос: – Сколько я уже в отключке?

– Десять дней.

– И ты таскаешься сюда все это время?!

Замолкает и опускает взгляд в пол, затем отвечает едва слышно:

– Да.

– И как тебя не засекли?! – удивляюсь.

– Я знаю распорядок и… – медлит, а затем выпаливает, – да и тобой не особо интересуются. Выживешь или нет, всем наплевать.

– Плакать по мне никто не станет. В нашем мире часто дохнут… – хочу еще что-то сказать, но слова исчезают в сухом кашле.

Дает мне пригубить воды из бутылки, и я вдруг понимаю, что безумно хочу пить, глотаю прохладную жидкость и смотрю в красивое личико с чуть вздернутым носиком.

Впервые кому-то не наплевать и мне по хер, что Маша это делает из чувства вины. Принцесса поняла, за какой именно косяк я держал ответ. Повезло, что легко отделался. Жизнью не заплатил.

– Нужно поменять постельное белье, – приказывает и я ржу в голос.

– Не находишь, что я немного не в состоянии?!

– Я сделаю. Посиди немного в кресле. Я тебя обмывала тряпкой и все в разводах от крови.

Проглатываю маты. Шокирует Рыжинка. Мне за всю жизнь ни разу никто постельное белье не менял. Да и спал я в канавах, там постельку никто не расправит.

Скажем так. Я быстро очухался. Но не стремлюсь разубеждать малышку в своей слабости. Мне становится дико интересно посмотреть на свою служанку царских кровей, и я пытаюсь не завалиться на хрупкие плечи и не давить весом, но все равно опираюсь на Машу, как на костыль, делая пару шагов к велюровому креслу.

Сажусь и наблюдаю, как девчонка достает из комода все необходимое и меняет простыни. Силы возвращаются с каждым мгновением. Слабости уже нет. Но мне очень нравится, как хозяйничает принцесса. Отмечаю, что она привычна к подобной работе.

– Ты где научилась пастель застилать, а, малышка?

– Я живу в кампусе, Фил, студенческая жизнь многому учит и там как-то не принято иметь личную гувернантку.

Язвит, кусается. Все та же Рыжуха. Зараза маленькая.

– Не просто принцесса, а само совершенство… – выдыхаю иронично.

Бросает острый взгляд и в эту секунду поворачивается ко мне спиной, наклоняется, заправляя простынь.

Шит! Вполне объективно оцениваю крутую задницу, и друг, спрятанный под простыней, реагирует. Да, определенно, мне значительно лучше. Член дергается и нехило так приподнимает ткань, обмотанную вокруг бедер.

– Стряпать тоже умеешь, что ли?

Задаю вопрос, чтобы отвлечься.

– Ты еду, которую я готовила, все это время ел, когда в себя немного приходил… Пришлось устраивать ночные забеги на кухню и шустрить, чтобы повара не заметили.

Балдею.

– Я на тебе женюсь, рыжая, – говорю со всей серьезностью, девчонка резко оборачивается и смотрит мне в глаза. Видно, хочет понять, шучу или нет.

Не шучу. Мне по хер на ее придурка. Не отступлюсь.

– Вот и все, давай назад. Я помогу.

Говорит как ни в чем не бывало.

– Малышка, ты что, серьезно решила поиграть в секси-няньку для киллера?! – заводит меня и бесит своей холодностью. – Я, конечно, польщен, но давай уже ты свалишь отсюда, я пойду в душ, или попросить тебя мне еще и спинку почесать, зудит нещадно.

– Афферентные нейроны – часть периферической нервной системы. Раз ты чувствуешь зуд, значит, все рецепторы функционируют исправно. Внутренних повреждений нет. Быстро поправляешься. Чудеса прямо.

Подвисаю от умной мордашки и улыбаюсь, а ее мой оскал походу давно уже не пугает. Привыкла.

– Принцесса. Я в норме. Еще как в норме, я бы сказал, в полной боеготовности.

Ни словом не солгал. Завалить ее хочу и трахнуть. За добро ее. За то, что человек хороший. Как там говорят. Добро наказуемо? И я, сука, хочу ее долго наказывать. Принцесса. Красивая. Породистая. Ох*енная.

То отталкивает, то сама приходит и взгляды голодные бросает. А я пиздец как на нее реагирую.

– Маша, тебе пора.

Говорю резче, чем должен.

– Я приду завтра.

Берет рюкзак и бросает на меня злой взгляд.

Сама решительность…

Стерва.

Глава 58

Мэри Кац

Фил спит. Сегодня я рано ускользнула из дома и пришла сюда. Меня тянет к этому месту и к этому мужчине с непреодолимой силой.

Вытаскиваю из рюкзака препараты и мази, которые с собой притащила. Филу лучше. Капельниц больше не ставлю. Но все-таки пытаюсь иметь повод приходить. Складываю на столик все припасы и сажусь на краешек кровати, чтобы не потревожить сон своего киллера.

Я уже не нужна ему. Быстро идет на поправку. Живучий и сильный организм. Он весь такой. Сильный мужчина, не привыкший демонстрировать слабости.

Я смотрю на избитого раненого хищника. Провожу пальцами по бугрящемся мышцам, спрятанным под татуированной горячей кожей. Красивый. Будто вылепленный. Рассматриваю руки с длинными пальцами и крупными квадратными ногтями. Костяшки все еще страшно сбиты.

Он выдержал поединок. Сам ничего не сказал, а я подслушала, как охранники на кухне удивлялись, что он выжил после забавы, устроенной отцом. Провожу указательным пальцем по твердой линии квадратного подбородка и осознаю, что в груди больно.

Гринвуд не мог не знать, что его будут карать за то, что промазал. Эта мысль, оформившаяся в мозгу, бьет со всей силы и причиняет боль. Он согласился выполнить мою просьбу, зная, что за это грозит.

– Я смертник, малышка, сука с косой давно уже за мной ходит…

Голос с хрипотцой бьет по ушам воспоминанием. Он знал. Он знал, что, промазав, подпишет себе смертный приговор, и этот сильный безбашенный мужчина был готов умереть по моей просьбе…

Рваный всхлип вырывается из сухого горла, а из глаз градом катятся слезы.

Внезапно его глаза распахиваются, и я нарываюсь на ртутный взгляд. Гринвуд проснулся и наблюдает за мной.

Израненный жизнью зверь, весь в рубцах и шрамах. Живущий по законам стаи и умеющий совершать поступки и держать за них ответ.

Смотрю в стальную глубину, опускаю взгляд к твердым, раненым губам. Завораживающий. Опасный. Меня манят его уста, силу поцелуя которых я уже прочувствовала…

Наклоняюсь и прислоняюсь мокрыми солеными губами к его твердости, и понимаю, что мои губы дрожат, а тело сотрясает крупная дрожь.

Сильная хватка на скулах и Фил отстраняет меня. Смотрю в глаза, где разворачивается буря, страшное серое торнадо закручивается в своем смертоносном танце. Кажется, что Гринвуд в бешенстве.

– Мне не нужна твоя жалость, принцесса! – выплевывает слова мне в лицо, а на дне глаз ярость раненного зверя. – Уходи. Больше не таскайся сюда, малышка. Я живучая тварь и заживет на мне все и без твоих примочек с антисептиками. Не в первый раз. Пошла вон!

Рявкает. Отпускает меня и глаза закрывает. Разговор окончен. Гордый. Храбрый. Не терпящий жалости.

“Дурак! – так и хочется крикнуть во всю глотку. – Неужели ты не видишь, что я полюбила тебя?! Не жалость это!”

Поднимаюсь медленно с постели и проклятые слезы опять ручьем из глаз текут.

Сердце в клочья рвется от тоски и понимания, что не в того мужчину я влюбилась. Мы на разных полюсах, мы далекие, как свет и тьма. Он – сила, а я – слабость…

Он пошел ради меня на смерть, почти погиб, но выжил. Ради любви, которую я себе придумала и которой у меня никогда не было.

Было придуманное, навеянное чувство к парню, с которым мы вместе выросли.

Я никогда не любила Дани. Просто привязалась. Он был все время рядом, и казалось, что отличается от отца и брата.

Разворачиваюсь и беру рюкзак. Упираю взгляд в деревянную дверь с прорешоченным нутром. Рассматриваю прутья и понимаю, что не хочу уходить, хоть меня и прогоняют. Все внутри скручивается в странную спираль, которая все сжимается, и в какой-то момент напряжение доходит до своего апогея и все внутри взрывается пониманием, что вот он, мужчина, который незаметно для меня поселился в сердце.

Разворачиваюсь так, что волосы взметаются, и ловлю взгляд серых глаз. Он смотрел, как ухожу, руки в кулаки сжаты и челюсти настолько напряженны, что желваки ходят. Настоящий хищник, сковывающий себя цепями и дающий жертве уйти.

Рассматриваю крупного мускулистого мужчину, засматриваюсь на оголенный торс, увитый отличительными вязами с прорисованными кубиками пресса, лесенкой спускающимися к простыне, что прикрывает бедра, и мне до жути хочется увидеть, что там дальше, прочувствовать и ощутить этого монстра в себе…

Рюкзак падает на пол, а я стремительным шагом возвращаюсь к постели с хищником. Просто падаю на него и целую изувеченные губы. Сладкие, манящие, с четко ощутимым грубым шрамом, от соприкосновения с которым тело простреливает наслаждением. Оно бьет током и пульсацией внизу живота.

Не отвечает поначалу и заставляет меня еще сильнее вцепиться в прямые твердые плечи. Вдыхаю его запах, горький, пряный, с животным ароматом, со всей силой.

Меня ведет, тело горит и пульсирует и в какой-то момент теряю надежду на ответ.

Может, я опять ошиблась и просто навязываюсь… Создаю лишние проблемы… Может, то, что я приняла за несдерживаемую страсть, было лишь желанием побыстрее избавиться от проблемной дочки хозяина?!

Слишком многое он перенес из-за меня.

Злая мысль заставляет заледенеть и отстраниться. Отталкиваюсь от мощной груди, а перед глазами все размазывается от слез.

Не нужна я Джокеру! Не нужна! Сама лезу! Сама предлагаю себя, как шлюха! У него таких желающих пруд пруди.

Становится дико стыдно за себя. За все, что творила секундой ранее. Пячусь. Делаю первые пару шагов и понимаю, что вряд ли смогу еще хоть раз взглянуть в ненавистное в эту самую секунду лицо со шрамом…

Разворачиваюсь и бегу к двери, забываю про рюкзак. Единственное желание – выскользнуть отсюда и не возвращаться никогда.

Глава 59

Внезапный стремительный бросок и я лечу вперед на дверь и буквально за секунду до того, как впечатаюсь носом, резкая хватка на моей руке заставляет завалиться назад и влететь в стальное тело с такой силой, что воздух выбивает из груди.

Грубые руки разворачивают меня, и Джокер с силой сжимает мой зад, поднимает, заставляет оседлать себя.

Глаза расширяются, когда осознаю, что я сижу на чем-то очень твердом, что горит и пульсирует.

– Маленькая, сочная принцесса, я не настолько благороден, чтобы отпустить тебя. Старался. Боролся. Не смог. Вот с чего ты каждый день таскалась ко мне, выхаживала, а? Я же, как псина, привык ждать тебя, прислушиваться в надежде услышать легкие шаги и скрип двери, впускающий в мой ад ангела.

Опускаю голову и прижимаюсь к нему лбом. Проводит грубыми руками по моим волосам. Взгляд у него бурлит жидким свинцом.

– Я ведь не знал такого тепла до тебя, Маша. Не было ласки в моей жизни. Чтобы кто-то думал, ухаживал… Всегда один. Всегда сам по себе, готовый только получать удары и рикошетить, палить без разбора в ответ. Что ты наделала, принцесса?!

Улыбается и шрам губу немного оттягивает, а у меня внутри все от этой улыбки дрожит. Тело в жаре заходится, а сердце бьется с перебоями.

– Фил… – выдыхаю в горячие губы, всю колотит от чувств, подрагивает тело и мурашки разбегаются от ощущения, что в лапах хищника сейчас. Сама пришла к нему, сама предала себя, свои убеждения… полюбила киллер и убийцу. Копию своего отца.

Убеждения… А были ли они?! Вот оно, мое убеждение. Сильное, горячее, надежное. Прижимающее к груди и пульсирующее возбуждением, нацеленным прямо в меня.

– Не отпущу, принцесса, – говорит твердо, мне в глаза смотрит. Свинцом опаляет. – Моя ты. Я груб, малышка, трахаюсь остервенело, долблюсь до упора, жестко, по-другому кайф ловить не умею. Я имею, слетаю с катушек, а с тобой боюсь этого, вряд ли ты со своим пидором много кувыркалась.

– Хочу попробовать… – сиплю в ответ, – все хочу, о чем говоришь. Тебя хочу, Фил. Такого, какой есть. Грубого, брутального, наглого.

Горячие пальцы сжимают мои ягодицы сильнее, впиваются до синяков.

– Зачетная попка, орешек, раздроблю напополам… – глаза закрывает, мысли вслух это. – Уходи. Беги. Будет нужно, ноги себе отстрелю, чтобы догнать не смог, шанс дам… Нет во мне ласки, не умею, не видел в жизни, не приучен, я только рву и калечу.

– Не нужно ласки, – отвечаю прямо смотря в его глаза, – мне нужен ты, Джокер. Такой, какой есть. Я готова…

Голос срывается и тонет в поцелуе. Его язык врывается мне в рот, как нож вспарывает, заставляет заискрить. Его ласки подобны хлестким ударам плети. Сильные пальцы впиваются в кожу, продавливают до кровоподтеков, но мне не страшно. Боли не чувствую. В ушах шумит, звон, гул крови в венах, кажется, слышу. Сжимает меня подобно железным тискам. Мой зверь ранен, но силы в нем много. Не человек это. Такая регенерация редкий случай, мысли по краю сознания, а в теле все саднит и горит в желании окунуться в его пропасть, упасть в его пламя, сгореть под жидким свинцом.

– Моя сука. Только моя.

Голос хриплый, надрывный. Грубый.

– Моя. Ноги раздвигать только для меня теперь будешь. Никому не отдам. Любого порешу, а если на другого посмотришь, я тебя уничтожу.

Боюсь дикости зверя, но бросаюсь в омут с головой. Знаю, что не навредит. Уверена в нем. Доверяю, как никому. Несмотря на всю грубость слов. Он за меня себе смертный приговор подписал, пошел на риск…

– Сама к тебе пришла, Фил. С первой секунды почувствовала, что ты мой, но не поняла. Я твоя теперь, Джокер.

Сдирает с меня одежду и откидывает в сторону трусики. Пальцами тянет за волосы, заставляя оголить шею. Во всем животные инстинкты. Поза подчинения. Одно движение и мощные зубы могут вгрызться в меня, прогрызть нежную плоть и заставить захлебнуться собственной кровью.

Приподнимает покалеченную губу, как хищник, демонстрирует клыки. Хочет моей крови, чувствую. Ужасный мужчина. Но я откликаюсь. Хочу его грубости. Жажду его силы.

– Фил, пожалуйста… Фил, – шепчу рвано, вся горю, руками обхватываю жесткое лицо и провожу пальцами по острым граням, пытаюсь стереть всю дикость и у меня получается.

Припадает ко мне головой и тянет воздух у основания шеи, принюхивается.

– Ты пахнешь, как сладость. Вишней несет. Твой запах. Никогда ни с чем не спутать.

Целует, слизывает капельку пота с шеи, а я стону в голос. Между ног давно мокро. Мне нечего скрывать. Тело само отвечает за меня.

Двумя пальцами одной руки расстегивает лифчик. На миг внутри проскальзывает ревность. Сколько же бюстгалтеров поснимал, раз такое провернуть умеет.

Разворачивается вместе со мной и идет к кровати. Опускает на простыни и смотрит. Взглядом имеет, проходится по торчащим соскам, которые жаждут, чтобы приласкал, всматривается.

Он голый. Простыня давно слетела, и я не упускаю шанса рассмотреть огромный вздыбленный член, увитый вздувшимися венами, с сочащейся смазкой головкой. Чувствую его запах животный, мускусный, чисто мужской.

Все внутри от страха сжимается только от вида готового пронзить меня штыка. Слов нет. Определений нет. Огромный стержень возвышается между проработанных жилистых мужских ног.

Я будущий медик и очень хорошо знаю анатомию, изучала по картинкам, детально сама прорисовывала, но здесь врач и эстет во мне сплетаются воедино, и то, что я вижу, заставляет замереть от страха, а девственница внутри меня забивается в угол сознания и не верит, что такая махина не раздерет ее в кровь.

Опасная красота. Жестокая, способная растерзать.

– Нравится. По сучьим глазам вижу, что все, что видишь, тебя вставляет.

Не отвечаю. Не могу. Просто смотрю на него. На мужчину, которому буду принадлежать.

Все тело Джокера образчик мужской силы. Каждая мышца идеальна. Убийца в животном мире должен быть непревзойденным охотником и Гринвуд именно такой. Прирожденный монстр, готовый сейчас уничтожить меня, продрать нежную плоть своим ужасающим стояком, но эти мысли не заставляют бежать в страхе.

Я горю от его похоти, от желания, которое транслирует оголенное, как нерв, тело.

– Ты моя, Маша, запомни, – глухой голос и я подчиняюсь, киваю. Такому мужчине не отказывают.

Глава 60

В мгновение, стоит только моргнуть, как покрывает меня. Практически нечеловеческая скорость передвижения, но вместе с тем легкая, незаметная, незримая.

Не придавливает своим огромным весом, упирается кулаками по обе стороны от моей головы, а я прохожусь пальцами по широкой грудной клетке с литыми пластинами мышц, которые сокращаются от моих прикосновений.

Чувствую, как зверь позволяет гладить себя, пытаюсь дать ему всю ласку, на которую способна. Чем жестче он, тем более мягкой становлюсь я. Ощущаю себя воском в его руках, податливым и растекающимся мягкими волнами.

Прохожусь по мускулам предплечий, ласкаю сильную шею со страшным клеймом и ощущаю сплошные шрамы и неровности кожи.

Татуировки служат покровом для этих отметин. В глазах щиплет от жалости, от понимания того, каким ужасам было подвергнуто это закаленное тело.

– Что же ты делаешь со мной… – рычит и нападает на мою грудь, втягивает сосок и заставляет вскрикнуть, вылизывает, засасывает и прикусывает вершинку.

– Ааа…

Вылетает болезненным стоном. Все тело простреливает от удовольствия. Ласкает мои ребра и целует, вылизывает пупок, языком имитирует половой акт.

А я закрываю глаза, уплываю и вскрикиваю, когда шершавый палец накрывает холмик между ног, растирает и немного проникает внутрь, глаза распахиваются в шоке и я встречаюсь с шальным взглядом, ловлю улыбку Джокера и мне совсем не страшно от подобного оскала.

– У тебя там жерло вулкана. Течешь горячей лавой. Засаживать одно удовольствие.

Пальцы опять возвращаются к складкам и размазывают мои соки, прикусываю губу, чтобы не кричать от удовольствия, и краснею от пошлости, которую слышу.

– Почему твои грязные ругательства… ааа, – резко давит внутри на стенку, задевает что-то, выворачивает меня от нахлынувшей эйфории, пережидаю и продолжаю оборванную мысль, – мне кажутся восхищением?!

– Я говорю, как привык, принцесса. Я кончить готов только от того, как твоя щель обхватила палец. Моя сука. Моя женщина.

– Вот и называй женщиной… – последнее слова почти кричу, закатываю глаза от наслаждения. Он работает пальцами, а я уже на грани, почти разбилась, растеклась.

– Много болтаешь, лисичка. Кончай.

И к своему ужасу я действительно взрываюсь, меня выкидывает от наслаждения. Умелые пальцы выбивают меня из реальности, заставляют все тело содрогнуться.

– Мне нравится, как ты закатываешь глаза, когда тебя накрывает.

Прихожу в себя и вижу, как резким движением водит по выпущенному на волю огромному члену, который в ответ на это только увеличивается, вены взбухают, прокачивая кровь, и головка становится темнее, смазка сочится на пальцы, и он ее по стволу размазывает.

Смотрю на эту махину и каменею. Тело покрывается испариной. Гринвуд огромен.

– Что вылупилась, у твоего задохлика в разы меньше хер был, так?

Вскрикиваю, когда подмигивает и шлепает своим орудием по моему подрагивающему животу и заставляет заледенеть от страха.

Раздвигает мне ноги, заставляет согнуть в коленях и рассматривает меня.

– Член жжет только от вида мокрой киски, – его голос дерет меня в клочья. Заставляет всю взвиться.

Опять проводит по все еще пульсирующему клитору и подносит руку к носу, втягивает запах, как животное, затем слизывает мой сок с пальцев. И я застываю от этого жеста. От порочности и красоты мужчины.

Смотрит мне в глаза, и я гулко сглатываю от того безумия, которое вижу на самом дне острых графитов.

– Еб*ть буду жестко. Не сдержусь. Потом на второй круг пойдем и постараюсь растянуть тебя уже нежнее.

– Фил, – шепчу, срываясь в странную истому, тело простреливает импульсом.

Заставляя раскрыться до предела, еще шире разводит мои ноги собой. Ловит затуманенный похотью взгляд. Берет в плен графитового омута и целует сильно, так, как умеет только он.

Насилует мой рот, заставляет терять сознание от эйфории, которая растекается по всему телу и ощущается небывалым приливом влаги между бедрами.

В какой-то момент ощущаю огненную пульсирующую головку у самого входа, но Фил не спешит рвать меня своей дубиной, замирает, наслаждается мной, надавливает, растягивая вход.

Горячие пальцы ощущаются везде, он оплетает меня всю. Теряюсь в его мощном теле, трусь сосками о его горячую кожу. Он – сталь, обмотанная бархатом.

Его язык во всю орудует у меня во рту, всасывает, вылизывает меня всю, как острием проходится по губам.

И в этот момент меня ослепляет от сильного удара, мычу в его рот, кричу на самом деле со всей силы, но выходят всхлипы, пропитанные адской болью. Меня сажают на каленое железо, которое резко, с размаху заполняет нутро и останавливается. Словно таран замирает. Кажется, что в меня снаряд врезался, разорвав внутренности и залив все кислотой.

– Шит!

Шипит мне в губы. А затем спустя мучительно долгое мгновение вновь ударяет, продвигается еще глубже, достает до сердца, до сути, рвет целостность.

Адская боль. Дикая пульсация и монстр рычит, держит меня в стальном захвате, активно таранит, вбивает в кровать. Кажется, что не девственную плеву прорывает, а меня всю в кровь в мясо раздирает. На куски, на ошметки.

Плачу, царапаюсь, пытаясь слезть с адового поршня, на который меня нанизали, как бабочку на гигантскую иглу, натянули глупую рыбку на огромный крюк.

Слезы текут по щекам, воздух леденеет в груди. Кажется, что умираю. Еще секунда и все – не будет меня больше. Исчезну, растворюсь, останусь лишь кровавым пятном на простынях.

– Девственница… сука… девочка… значит… – рык звериный слышу и каждое слово подтверждает огненным ударом, протыкая меня насквозь своим горячим кинжалом, делая женщиной. Своей женщиной.

Понимаю, что плачу, реву, рыдаю, не в силах вынести пытки его огромным, пульсирующим членом, который, кажется, достигает до возможного предела моего тела, пропечатывает всю изнутри.

Огромный орган проскальзывает дальше и заставляет биться в агонии, чувствовать каждую вздутую вену, каждую шероховатость, подобно питону проползает все дальше и заполняет меня всю.

– Машааа…

Сильный удар и член ударят в матку, а мне кажется, что еще чуток и я потеряю сознание, уплыву в болевом шоке.

– Открой глаза.

Доходит до воспаленного сознания хриплый приказ и тело подчиняется. Признает хозяина. Напарываюсь на серебристую чудовищную ртуть взгляда. Джокер сейчас страшный. Шрам побелел. Черты заострились, а по лбу градом течет пот. Челюсти сцеплены. Кажется, что еще чуть-чуть и он раскрошит зубы от натуги.

Мысли вихрятся в голове и отгоняют собственные болезненные страхи. Серые глаза кажутся черными. Становясь единственным якорем в море моей агонии.

– Что?! Маша…

– Боль-но… – рвано шепчу, перед глазами темнеет от мучительных вспышек, на большее не способна сейчас.

Кивает и в следующую секунду выходит из меня, отстраняется, а меня сгибает судорога, между ног рана, зияющая и кровоточащая. Несмотря на это, меня накрывает странная пустота. Нехватка чего-то. Хочется, чтобы вернул свой огромный орган на место, в меня…

Гринвуд ложится на спину, на секунду прикрывает глаза и сжимает кулаки. Напряженный до предела.

А я смотрю на окровавленный, все еще вздыбленный и пульсирующий член, на багровые следы на простыне и мне становится плохо.

Мерещится, что убил меня, выпотрошил всю, забил до полусмерти своей дубиной.

Взял. Вытрахал. Выдрал. Сделал своей шлюхой и… не кончил.

Не понравилось?! Недоволен, что не готовой оказалась к его размерам, к его страсти?!

Странная пульсирующая боль перебрасывается с точки на точку. Все тело болит и сердце колет.

Меня накрывает истерика. Знобит и колотит всю. Кому нужно неумелое бревно, не способное даже дать мужику получить разрядку?!

Миг и сильные руки обнимают. Джокер буквально раскатывает меня на своем огромном теле.

Заставляет запрокинуть голову и ловит взгляд, ласкает кожу, прогоняя озноб. Горит весь, дрожит.

Вытирает мои слезы.

– Ты не… – голос срывается на рыдание, – не смог кончить…

Мотает головой и прибивает взглядом.

– Глупышка… У меня хуй с яйцами сейчас взорвется. Я как вошел и понял, что ты целая… Блядь. Маша… Я во всю себя сдерживал, чтобы не навредить больше, чем уже сделал, когда плеву сорвал, но все равно ты чуть от болевого шока не отключилась.

Сильно давит на скулы и заставляет открыть рот. Не целует. Нет. Так жадно, дико, больно не целуют.

Кусает мои губы и высасывает меня всю. Резко опрокидывает на лопатки. Пальцы в нежную кожу впиваются, кажется, что еще чуток и кости разломает.

– Ведьма. Не сдержусь. Выдеру. Ведь, – рычит зверем и впивается в меня, прикусывает шею и подбородок.

Ловлю безумный взгляд Джокера. Кажется, что еще мгновение и он нападет, убьет, распотрошит.

Я в постели с киллером, с убийцей. Не ласковым и далеко не нежным зверем.

Отдирает себя от меня, прикусывает свою губу, вгоняет белоснежные зубы, пускает кровь, а его пальцы продолжают играть с моим телом, давят на определенные точки, заставляют хотеть зверя, хотеть ту боль, которую он может причинить.

Смотрит мне в глаза. Мне в душу.

Размыкает губы и выталкивает рваное:

– Ты моя. Взглянешь на другого – будет трупом. Я твой первый и последний мужик. Запомни, Маша. Ты меня поняла?!

– Я не хочу других, Джокер, никогда не хотела… Только ты…

Сильные пальцы смыкаются на моей шее и кажется, что намерен убить. Чувствую нажатие и в какой-то момент понимаю, что веки тяжелеют. Меня словно на волнах укачивает. Усыпляет.

– Засыпай, моя сладкая принцесса.

Слышу глубокий голос и ухо обдает жаром дыхания разгоряченного мужчины.