Текст книги "Колдун со Змеева моря"

Летучий камень

Глава 1. Новая крепость

Над лесом разносился стук топоров. Эхо ударов раскатывалось по воде, отражалось от скалистых берегов. Громкие окрики, ругань и хохот, треск падающих деревьев…Никогда прежде тихий Кукушкин остров не слышал такого шума. Птицы смолкли, лоси ушли подальше в лес, кажется, даже рыба в реке затаилась.

Красивый, поросший ольховником мыс на слиянии двух рек было не узнать. Деревья срублены, земля разрыта. Вездесущие серые валуны, разбросанные по северным лесам великими потопами древности, сложены в огромные кучи. Десятки крепких карельских парней машут заступами, месят грязь, вкапывая в землю обожженные, заостренные бревна частокола. Копают ров и сразу насыпают вал, чтобы никто не подобрался со стороны леса. Ну а с реки попробуй еще пристань с налёту – каменные луды выглядывают из воды, словно острые рыбьи плавники.

– Тын будет высотой полторы сажени, – рассказывал Нежата карельским старейшинам, не без гордости поглядывая, как один за другим поднимаются в небо бревна, как растет стена его будущей крепости. – Земля тут у вас каменистая, стало быть, вкапываем бревна прямо в вал. Потом еще камней подсыплю. Здесь, где два рукава реки сходятся, поставим дозорную башню…

Старейшины слушали молча. Нежата говорил по-словенски, и не все его понимали. Стоявший радом с новгородцем Кевит время от времени переводил сородичам то, что считал нужным до них донести. Слова нужно было выбирать тщательно: не всех карелов радовало, что на землях рода Кукушки появится словенская крепость, запирающая речной путь в нурманские земли. Как бы теперь все прибыли с торгового пути по Узерве не потекли к новгородцам!

У Кевита было на этот счет свое мнение. Немолодой, с проседью в рыжеватых волосах и бороде карел глядел на Нежату спокойными как речная вода глазами. И не жалел для него похвал.

– Благо вашему вечу, что прислало к нам именно тебя, воевода, победитель Великого Хауги! Ты и твоя дружина избавили наши земли от чудовища, и теперь всякий карьяла тебе вовек благодарен!

Нежата невольно приосанился. Он не вникал в тонкости договора о защите и торговле, который заключили между собой именитые мужи Нового города и карельские старшины. Ему было поручено возвести здесь укрепление, и он с волнением и радостью схватился за важное поручение. Погоня за чудищем Хауги была славным приключением. Однако ставить крепость и управлять ею – совсем другое дело. «Был ты просто смелый воин – будешь князь…»

Нежата немного стыдился своей радости – и еще того, что вече выбрало его, а не Велько. Они ведь плечом к плечу сражались против огромной щуки. Кроме того, Нежата отлично знал, что в городе его брата считают более дельным и разумным. «Небось матушка замолвила за меня слово перед вечем, – думал он. – Она все время боится, как бы я за море с нурманами не сбежал и не сгинул в чужих краях… Что ж, скоро увидит, на что я способен. Сперва крепость поставлю… А там!» Нежата прекрасно понимал, что появление на мысу словенского острога – открытый вызов для нурманов, всегда ходивших по Узерве беспрепятственно. Значит, скоро их драккары здесь появятся. Молодой воевода почти мечтал об этом. Только успеть бы к тому времени возвести крепостную стену!

Руско, племянник Кевита, тоже думал о нурманах.

– Поскорее бы закончить, – озабоченно произнес он. – Если б еще новгородцы хоть немного помогали…

Кевит кинул на племянника быстрый взгляд, тот смущенно умолк. А Нежата, услышав его слова, помрачнел. На словах, карелы сами пригласили новгородцев на защиту. На деле же все было не так просто. Кевит, который горячо поддерживал каждое начинание Нежаты и уже незаметно стал его правой рукой, к сожалению, не был здесь вождем, и его слово не считалось законом. У карел вообще не было вождя, каждый род – сам по себе. С одной стороны, это и хорошо – потому что всякий народ силен единством. Но плохо, когда у каждого старика свое мнение. А дети с внуками за ним во весь голос повторяют. Да еще и в драку лезут! «За каким лешим мы должны строить новгородцам крепость на нашей же земле, пока они прохлаждаются? Договор – ладно, но им надо – пусть сами и строят!» А на слова Нежаты, что не воинам в земле копаться, карельские парни отвечают, что они, дескать, тоже могут стать ратниками, если припрет…

– А в подтверждение нашей вечной благодарности, славный воевода, – произнес Кевит, тонко чувствуя настроение новгородского защитника, – есть у нас одна девица, достойная твоего внимания…

Нежата сразу перестал хмуриться. Карел с улыбкой продолжал:

– Первая красавица в здешних местах. Зовут ее Ютси – Лебёдушка. Воистину, боги улыбнулись при ее рождении! Косы как лен, стан как березка, зубы как речной жемчуг! Быстрая да легкая, как плотвичка! Едва подросла, сразу стало ясно: не для рыбака какого-нибудь рождена. Такая красота достойна князю достаться…

– Вот и славно, – оживился Нежата. – Пусть ее приведут вечером ко мне. Поглядим, что там за плотвичка!

По лицу Кевита скользнула тень. Красотка Ютси была его родственницей, и он желал для нее высокой судьбы.

– Для защитника и спасителя нам ничего не жаль, – произнес он вслух. – Как оградят наш остров эти крепкие стены – так пусть убережет от несчастий крепкая дружба!

– Только этого и желаю, – кивнул Нежата. – Да хранит нас всех Батюшка-Гром!

Услышав грозное божье имя, Кевит склонил голову чуть набок. Крепость они уже осмотрели, и можно было переходить наконец к тому вопросу, с которым карел и пришел к Нежате.

– Батюшка-Гром… – повторил он задумчиво. – Знаю, вы, словене, почитаете его больше прочих богов. Однако не Громовик тут правит. В наших озерах да болотах – свои властители…

– Что такое? – насторожился Нежата. – Еще одно водяное чудище завелось?

Кевит повернулся к старейшинам, пересказывая им беседу. Те разволновались, загомонили, указывая в сторону реки.

– Не чудовище, скорее, наоборот… Есть тут поблизости кое-кто, о ком тебе следует знать.

– Это о ком же?

– Лучше мы тебе не расскажем, а покажем, – сказал Кевит. – Благоволи пройти с нами, воевода. Мы с Руско тебя проводим. Тут недалеко…

– Недосуг мне, – досадливо сказал Нежата.

– Поверь, такого ты в словенских землях не увидишь. Из ваших земель они давно уползли…

* * *

– За рощей есть одна протока. За ней – хороший, пологий бережок, за ним – березовая роща, – рассказывал Кевит по пути. – Там живут лесные саами, целое племя…

– Саами? – удивленно повторил Нежата. – Я думал, они давным-давно на север из этих краев выселились в… Как вы те земли называете?

– Похъела туманная, – ответил Кевит, сложив пальцы от порчи.

Нежата кивнул. Он уже не раз слышал от карелов сказки и небылицы о темной стране, обиталище нечисти и чудовищ. Если в карельских землях заводилось что-то скверное и опасное, значит, явилось оно непременно из Похьёлы. Ну а жители тамошние, саами – или как их звали в словенских землях, лопари, – все поголовно считались колдунами. Иной раз полезными, но вообще-то лучше с ними дел не иметь…

– Ты прав, воевода – раньше здесь лопарей было полно. До самого Нево их селения стояли. Теперь почти все ушли. К сожалению, не все, – скривился карел. – Эти вот пиявками присосались. Рыбу нашу ловят, зверя бьют… А земля на их берегу хорошая, мы смотрели. Можно даже ячмень посеять. Тут ведь доброй земли почти нет, один камень, – пояснил он. – Если б там посеять ячмень, Кукушкину роду большое подспорье было бы. А лопарям эта земля зачем? Они не сеют, не пашут…

– Так пусть откочуют, – отозвался Нежата. – Рыбы мало в реках, что ли?

– Не из-за рыбы они здесь сидят.

– А из-за чего?

– Скоро сам увидишь…

Новгородцы и карелы обошли мыс, пересекли насквозь сырой лесок, и перед ними предстала мелкая протока, стиснутая скалистыми берегами. Темная вода шумела, плескала и пенилась, пробираясь через каменные завалы. Осыпь, что в древние времена сползла с воду с ближайшей горушки, почти перегородив русло, была невелика…за исключением одного валуна. Посреди реки из воды выглядывала скала, а на ней, на острой грани, стоял, а вернее, парил в воздухе осколок дикого камня величиной с большую избу. Держало его на опоре размером с ладонь не иначе как колдовство. Смотреть было жутковато, казалось, вот-вот рухнет в реку от малейшего дуновения, – но нет, глыба спокойно стояла, причём явно уже не первое столетие – даже сосна на верхушке выросла.

– Ишь каков, – пробормотал Нежата, разглядывая диковинный валун. – Почему он не падает?

– Потому что ему так угодно, – объяснил Кевит. – Это великий сейд. Мы его зовем Летучий камень.

– Из-за него лопари здесь и сидят, – ввернул Руско. – Ещё и святыню нашу присвоили! Бывало, принесем ему угощение и подарки, а перед ним уже лопарская пакость какая-нибудь лежит…

– Видишь ли, воевода, – пояснил Кевит. – Есть в наших землях валуны как валуны, а есть такие, что лишь по облику камни. Ты, может, встречал такие в Черном островняке. Они то стоймя встанут, то с места уползут, то в вешку сами сложатся…

– Было дело, – кивнул Нежата.

У него промелькнула шальная мысль – подойти к огромной каменюке и слегка подтолкнуть ее. Так-то казалось, ее малейший ветерок в реку свалит.

– Но такого сейда, как наш, ни у кого нет, – гордо продолжал карел. – Старики не помнят, как он взобрался на этот камень посреди реки, да и застыл здесь – словно в воздухе повис… Смелые парни даже наверх залезали, и ничего.

Нежата хмыкнул, про себя решив тоже как-нибудь забраться на валун.

– Люди поговаривают, великий сейд на самом деле окаменевший чародей, – рассказывал тем временем Кевит, – Правда или нет, только мы давно заметили – он дары любит, особенно пиво. Всегда щедро наделяет удачей всякого, кто ему туеском поклонится. А уж если пригожая девица пиво принесет, значит, точно дело сладится… Одно слово – добрый камень! Но в последнее время тут творится неладное. Беспокоится сейд. Люди говорят, по ночам исчезает, а утром возвращается. Боимся мы, как бы он совсем не ушел…

– Что от меня-то нужно? – спросил Нежата. – Я ж не чародей, с беспокойными камнями разбираться. Тут волхвы надобны.

– Если б нам нужны были волхвы, мы бы их и позвали, – ответил Кевит, досадуя на недогадливость юноши. – Тут все дело в лопарях.

– А что лопари?

– Это дети Похъёлы темной ворожбой наш сейд растревожили. Из-за кого ему на месте-то не стоится? Из-за них! Ты бы слышал пение лопарское, господин! Как ни полнолуние, словно стая волков на том берегу собирается… А уж о чем они его на самом деле просят…

– А! – сообразил наконец Нежата. – Прогнать лопарей? Так это одним щелчком…

– Так запросто взять и прогнать? – с сомнением пробормотал Руско как бы дяде, а на самом деле Нежате. – Их ведь там целое племя. И колдунья их, Ауна – к ней весь Кукушкин остров лечиться ходит…

Кевит сделал вид, будто хочет оборвать племянника, но потом с тревогой воскликнул:

– А Руско-то прав. Не пролилась бы кровь! Вы-то, новгородцы, уйдете, а мы останемся…

Нежата задумался. Согнать лопарей с места – дело нехитрое, но и воинской славы в нём, прямо скажем, немного. И матушка навряд ли похвалит…

– Позволь, славный воевода, дать совет, – почтительно сказал Кевит. – Я уже думал над этой бедой. Надо, чтобы лопари дали нам повод. Перешли речку, на нас первые напали… Вот тогда ты и явишься с воинами, суд правый свершишь! Пусть они уйдут, а камень нам останется!

Нежата сразу представил, как расскажет новгородским старейшинам о споре между племенами и о том, как он принес закон в эти леса. Да, это не кучку дикарей потеснить, это – справедливость!

– Да, так лучше! – одобрительно заметил он.

«Грозный и милостивый князь крепости карельской, и всех подвластных племен», – произнес про себя Нежата, но вслух этого, конечно, говорить не стал.

– Как бы это устроить… – подумал он вслух.

У Кевита, оказывается, и на это уже был наготове ответ.

– А вот послушай…

Глава 2. Странный Кумма

Шаманка Ауна, исподлобья глядела на нойду.

– Пусть он уйдет. Сейчас же!

Она оказалась совсем молодой, маленькой, как дитя – невысокий нойда глядел на нее сверху вниз. Причем глядел с изрядным удивлением: совсем не такую женщину он ожидал встретить. Нойда вспоминал Черный островняк и вдохновенные рассказы Нежаты о заворожившей его синеглазой чародейке, и глазам не верил. Как вышло, что бледная крошка с русыми косичками за один разговор подчинила себе волю двух таких вождей, как Арнгрим и Нежата? Шаманка казалась нежной и слабой, как первоцвет, взошедший ранней весной среди сугробов. И сердитый взгляд раскосых светлых глаз, направленный на чужака, мог только рассмешить, а не напугать.

– Твои люди меня сами позвали, – напомнил нойда.

– Этот колдун победил Великого Хауги, – добавил один из старейшин саами, что толпой стояли на лужайке подле шаманки. – Он сумеет нам помочь.

Среди берез паслись ездовые лоси, за рощей виднелись остроконечные вежи, по летнему крытые корой и мхом.

– Из наших краев Хауги прогнал не он, – отвечала шаманка, продолжая впиваться взглядом в пришлого колдуна.

– Это верно, – на миг смешался старейшина, – но Хауги потом ушел в Черный островняк. А теперь его там нет! Рыбаки снова туда ходят, тень исчезла. Вот этот нойда и победил чудище…

– Его ли это заслуга? – возразила шаманка. – Карьяла призвали молодого вождя из земель венья – и тоже славят его за победу над Хауги! Говорят даже, что тот вождь одолел тварь в бою, подчинил ее себе и теперь может повелевать мертвецами…

Саами испуганно зашептались. «Странно, – подумал нойда. – Ауна рассказывает про Нежату так, словно не сама же его отправила прошлой осенью на поиски Хауги! А впрочем… Может, и не сама…»

Тем временем молодая шаманка обошла его кругом, оглядывая и обнюхивая.

– Ты сильный, – признала она. – Но чую, с тобой что-то не так. Тень за тобой ходит, да не одна… Уж не проклятие ли на тебе, чужак? Как твое имя?

– С чего ты решила, что я его назову?

Маленькая шаманка остановилась, закрыла глаза и прижала ладони ко лбу. Нойду вдруг затошнило. «Ну уж нет», – подумал он и быстро закрылся, но шаманка успела кое-что разглядеть.

– Убийца… – проговорила она, не открывая глаз. – Убийца…Бабушки?

– Это не имя, – усмехнулся нойда. – Прозвище.

– Не скажешь, за что тебе его дали?

– Не скажу. Я давно ушёл оттуда, и вода следы замыла.

Взволнованное перешептывание сменилось недовольным бормотанием. Чужак из дальних краев, с таким скверным прозвищем, да еще не желающий рассказать, как его получил… Может, права зоркая Ауна? Да пусть он хоть трижды победитель чудовища – стоит ли с ним связываться?

– Эй, эй! – раздалось вдруг из толпы.

Все разом притихли и расступились. Вперед вышел рослый седовласый мужчина.

– Оставьте нойду в покое! – приказал он. – И ты не фыркай на него, Ауна. Да, на парне проклятие. И что с того? Это его собственное проклятие, ему еще долго его носить. Оно на вас не перекинется…

Нойда взглянул на говорившего – и мигом забыл про неприветливую шаманку и остальных саами. Никогда прежде он не встречал подобных людей. Не стар и не молод; на лице ни морщины, глаза веселые, юные, а волосы серые… На саами он совсем не походил, но одет был в летнюю малицу и потрепанные кожаные штаны, как все прочие. Нойда быстро оглядел его, почти ожидая увидеть шаманский пояс. Странный человек заметил его взгляд и широко улыбнулся.

– Этот парень будет моим гостем, – объявил он во всеуслышание. – К себе его возьму пока.

Никто ему слова поперек не сказал. Шаманка молча склонила голову. А седой незнакомец с глазами юноши повернулся и направился куда-то к речному берегу, ничуть не сомневаясь, что нойда последует за ним.

* * *

Звали человека Кумма. Его вежа стояла в стороне от стойбища, на красивом сухом пригорке среди берез, с видом на реку и Летучий камень. Нойда только утвердился в мысли, что имеет дело с собратом-колдуном.

– Уж не обессудь, сейчас пусто у меня, неуютно, – говорил Кумма по пути через березовую рощу. – Без хозяйки живу пока. Был раньше женат, да вот беда – пережил супругу. Уж так тоскливо одному…

– Так ты, значит, на девице из этого племени женился? – спросил нойда. – Поэтому и живешь с ними?

– Хочешь узнать, из каких я краев? – ухмыльнулся Кумма. – С далекого севера. Почти оттуда же, откуда и ты.

– Со Змеева моря? – удивился нойда, про себя подумав: «Ты ведь не саами, и таких людей в наших краях нет».

– Нет, еще дальше, – тут же подтвердил его мысли Кумма. – Много странствовал дикоземьями, но с недавних пор решил на месте осесть. Надоело по земле болтаться, захотелось пожить семьей… А тут это племя подвернулось. Они меня как-то о помощи попросили, я и подумал – почему нет? Невесту в награду предложили, эту самую Ауну. Ну да ты её видел… дитё дитём. А я все же решил подождать – может, еще кого сосватают. Не люблю бобылем жить…

Нойда слушал, и его недоумение только усиливалось. Все, что говорил Кумма, вроде имело смысл, но ничуть не объясняло, кто он, откуда взялся и что делает среди лесных саами.

– Давно здесь живешь?

– Ну, здесь-то давно, а в стойбище – с начала того лета…

Нойда нахмурился. Прошлой весной здесь появился Великий Хауги. А в стойбище, значит, в то же самое время поселился этот Кумма… Нет, надо будет как можно скорее поговорить с шаманкой Ауной! Если она, конечно, хоть что-нибудь сумеет поведать ему. Ради беседы с ней нойда проделал долгий путь, и теперь опасался, как бы этот путь не оказался напрасным…

Солнце давно зашло, но все еще было светло. С реки налетели комары. Из стойбища доносилось протяжное заунывное пение. Оно грело нойде душу, напоминая песни давно потерянной родни… Кумма распахнул полог большой, добротной вежи. Войдя внутрь, нойда быстро огляделся. Ну конечно! Вопреки жалобам Куммы на запустение, внутри было красиво, уютно, богато. Множество заботливых рук обустроили это жилье, застелили пол и лежанку выделанными шкурами, разукрасили одеяла и одежду кожаными нашивками и стеклянными бусами. У стен рядами стояли короба, корзины, горшочки…

«И ни словом не обмолвился, что он шаман», – подумал нойда, кланяясь очагу и усаживаясь на гостевой стороне.

Седой хозяин склонился над очагом, высек искры, быстро раздул огонь.

– Угощайся, – он оглядел запасы и передал нойде берестяную корзинку. – Вот, утром принесли. Ну-ка, что тут у нас…

В корзинке лежали ржаные пироги с рыбой. «Карельские», – отметил нойда. Саами муку не жаловали, если и выменивали немного у соседей, то больше чтобы добавлять в рыбную похлебку в придачу к молоку и ягодам.

– Ты чего по стенам зыркаешь? – осклабился Кумма. – Ищешь, где у меня бубен?

– Признаюсь, удивлен, что его нет…

– Не-не, я в другие миры не летаю. Я люблю этот, – Кумма широко развел руки: – Тут я родился по воле богов, тут и жизнь моя проходит. Я не их тех, кто вечно с судьбой спорит, вроде тебя…

– А я спорю? – ошарашенно спросил нойда.

– А сам как думаешь?

Нойда отвел взгляд, подавляя невесть откуда взявшуюся досаду – и кажется, что-то вроде страха. Промелькнула странная мысль – уж лучше бы этот Кумма оказался шаманом…

– У тебя ведь тоже бубен не твой, – чужой, – продолжал беседу хозяин вежи. – Как же так? Не боишься?

– Не боюсь, – ответил нойда, только потом подумав: «а он откуда узнал?!» – Так уж вышло. Но от старого остался только обод. Шкура новая, сам натягивал…

Кумма пристально уставился на гостя. Глаза у него тоже были необычные – блестящие, серые, с красноватыми прожилками.

– Кто ж тебе прежнюю попортил? Кто был такой смелый – а вернее, безумный?

– Почему «был»?

– Так он уже поплатился, верно?

– Поплатился, – помедлив, ответил нойда. – Но его боги наказали, не я.

– Вот это правильно, – одобрительно кивнул Кумма.

Встал, потянулся вроде бы за пирогом, но прежде чем нойда успел догадаться, что затевает хозяин – цапнул сумку с бубном, достал его и принялся вертеть в руках.

– Кто у нас тут, а ну-ка поглядим…

Первым движением нойды было вскочить и отобрать «небесную лодку». Никто не смел прикасаться к чужому бубну. Разгневаются сайво, покарают наглеца! Но гнев духов Кумму явно не беспокоил. Нойда с изумлением глядел, как тот прикладывает бубен к уху, что-то нашептывает…

– Луот-оленёнок? Этот давно уже твой. Береги этого сайво, он за тебя жизнь отдаст… Ты с ним связан детским именем, да?

Нойда стиснул кулаки. А Кумма, как ни в чем не бывало, поднял голову и поглядел гостю куда-то за плечо.

– Сайво-ворон… Уже не первый. Что-то слишком часто у тебя разведчики пропадают… Опасно ходишь, парень!

– Ты говори, говори, – сквозь зубы выдавил нойда.

Он зажмурился, пытаясь внутренним взором разглядеть, кто перед ним. Но ничего не увидел, и это особенно пугало: будто был зрячий, и внезапно ослеп; будто перед ним глухая каменная скала, на которой нарисованы глаза и беспечная улыбка. Одно ясно: Кумма – чародей, сильный, куда сильнее его самого… Ледяные мурашки побежали по спине. Зачем Кумма пригласил его к себе?

Кумма тем временем все слушал бубен.

– А тут кто-то злобненький… Ниаль-песец? Этого ты сам призвал, причем недавно… Готовишься к битве или уже с кем-то сражался?

Кумма повернул бубен обратной стороной и пропустил сквозь пальцы яркую тесемку, привязанную к рукояти.

– Ага, наградил друга за помощь. Вижу, бой был тяжелым…

– Да как же ты все это видишь?! – не выдержал нойда.

Ответа он не ждал, но Кумма добродушно ответил:

– Я и сам не знаю. Моей заслуги тут нет. Я таким родился. Иногда людям немного помогаю – тем, кто мне нравится. Ты вот нравишься…

Он передал бубен нойде.

– А это все мне не нужно…

– Ты бы мог стать великим шаманом!

– Не хочу. Зачем? – Кумма вернулся на свое место и удобно разлегся на шкурах, опираясь на локоть. – Чтобы потом, как ты, шататься по чужим землям, таща на себе проклятие родни и неизбывную вину? Больше всего на свете я люблю мир и покой… и пиво. И ещё пироги. И девушек!

Нойда косо поглядел на него. Кумма захихикал – уж в чем, а в наблюдательности ему было отказать нельзя.

– А тебя красотки-девицы, что ль, не радуют? Ты же ведун, к тебе безудержно липнуть должны! Эх, даже немного завидно…

Нойда пожал плечами и перевел разговор в другое русло.

– Твои сородичи позвали меня на помощь. Сказали, беда с великим сейдом. Хотя, честно сказать, теперь не пойму, зачем им еще и я, если здесь ты…

– А что сейд? – равнодушно отозвался Кумма. – Это карелы виноваты со своей крепостью. Стучат топорами с утра до ночи, камни ворочают, тяжкими словами бранятся – не дают покоя здешнему хозяину. Вот он и осерчал… А когда великий сейд сердится – может случиться все, что угодно…

* * *

Шаманку Ауну нойда подстерёг у реки. Было уже совсем темно, однако нойду такие мелочи не смущали. Он следил за девушкой издалека, укрывшись за стоячим валуном, а когда она проходила мимо, выбросил руку и притянул к себе, без жалости схватив за горло и ударив головой о камень. Ауна успела лишь вскрикнуть, ее взгляд на миг стал бессмысленным, а в следующий миг нойда уже поймал его – словно рыбу острогой пронзил.

– Иди сюда, злыдня, – прошипел он.

После беседы с Кумой нойду трясло от подавленной ярости. Давно он уже не чувствовал себя таким беспомощным и униженным. Кумма вломился к нему в память, словно к себе домой, и все там перетряхнул. Что самое противное – даже не для дела, а просто из праздного любопытства. Нойда не собирался больше такое терпеть. Ярость требовала выхода.

– А вот и я, Убийца Бабушки! Тебе знакомо это имя, верно? Сегодня ты прикидывалась, что не слышала его раньше – но ведь знаешь, о какой бабушке идет речь? Имя «Черная Акка» тебе ничего не говорит? А про Неспящую слышала?!

– Пусти! – пискнула шаманка. – Ты одержимый! Я не знаю, о ком ты!

Наглая ложь Ауны только подстегнула нойду.

– На твоих руках кровь десятков людей! Ты вступила в сговор с северной ведьмой, перерожденной нечистью, и досыта накормила ее чужими жизнями. На тебя указал Арнгрим, которого ты заманила на погибель вместе со всем отрядом! То же пыталась проделать и с новгородцами, но не вышло…

– Я не виновата! Я не знаю никакую Неспящую! Не мучай меня! – закричала Айна, пытаясь отбиваться.

Пальцы девушки вцепились в его руки, отрывая их от горла, но нойда только сильнее сжал его. В этот миг ему казалось – он может одной рукой поднять Ауну над землей и так держать, пока она не задохнется. Конечно, поступать так он не собирался. Ему нужна была не смерть сообщницы синеглазой ведьмы, а ее память. А еще нойда хотел испытать себя – не ослеп ли? Не утратил ли силу? Способен ли хоть на что-то? Кумма не позволил даже и краешком заглянуть в свои тайны. Но эта девушка была далеко не Кумма. Нойда сломал ее волю мгновенно, будто перепелиное яйцо – едва сжал пальцы, оно и треснуло.

В единый миг нойда увидел все, что искал – и его жгучий гнев сразу же испарился.

– Да ты и в самом деле ничего не знаешь, – изумленно выдохнул он, отпуская ее.

У шаманки подогнулись ноги. Опираясь спиной на камень, она сползла на землю, уткнулась лицом в ладони и заплакала. Нойда глядел на нее, переводя дух. Похоже, он понял, что здесь случилось прошлым летом. Ауна, может, и была умелой лекаркой – но не выстояла против более сильной противницы. То ли синеглазая нежить как-то обманула ее, то ли просто сломала в духовном бою. А потом – подселилась, использовала и ушла, оставив выжранную оболочку…

– Она оставляет за собой одни тени, – пробормотал он, вспомнив Вархо.

Девушка подняла лицо, глядя на него сквозь слезы.

– Ауна, тебя выпили и выжгли память, – печально произнес нойда. – Лучше бы тебе больше не быть шаманкой, если тебя некому защитить…

– Почему же некому, – раздался из темноты ворчливый голос Куммы. – Ты зачем обидел крошку Ауну? Это тебе не бабушка, или кого ты там укокошил на Змеевом море…

Кумма подошел, склонился над маленькой шаманкой, протянул к ней руки. Поднявшись, она с плачем спрятала лицо у него на груди.

– Я не хотел ее обидеть, – тихо сказал нойда.

– Хотел, еще как хотел – да не ее, – хмыкнул Кумма. – Ладно, я не сержусь. Но какой же ты все-таки подслеповатый, а еще чародей, даже смешно…

– Это ведь ты прогнал отсюда Великого Хауги? – спросил нойда.

Это было утверждение, а не вопрос. Кумма даже отвечать не стал – и так все было ясно.

– Почему же саами теперь просят о помощи не тебя, а меня?

– Ну, я им помогаю, когда сочту нужным, – не сразу ответил Кумма. – А с сейдом и вовсе помогать не собираюсь. Сами пусть разбираются, а я погляжу. Ну а уж если не справятся – тогда, может, вмешаюсь. Только радости от этого никому не будет, предупреждаю сразу… Ладно, нойда, ступай спать. Чую, завтра день будет хлопотный…