Текст книги "Колдун со Змеева моря"

На огненных крыльях

Глава 1. Маленький гусляр

Взошло солнце, и ворота Словенского крома распахнулись, впуская внутрь прибывших из соседних слободок и деревень. На этом холме над рекой жило больше всего народу. Неподалеку виднелся частокол Людинского конца, а по ту сторону Волхова раскинулся большой укрепленный городок мерян. Но лишь словенский холм венчала настоящая крепость. Могучие стены поднимались на высоту в три человеческих роста. Бревна были уложены в два ряда, между ними насыпаны земля и камни, так что можно ходить поверху. Город охраняло пять башен – три глядели на реку, две стерегли Словенский холм с берега. Все три союзных селения с некоторых пор носили имя Новый город, однако пока еще жили сами по себе, объединяясь лишь когда нападали враги.

Белоголовый мальчик лет двенадцати, подхваченный толпой, вошел в ворота и поднял взгляд, изумленно оглядываясь по сторонам. Он был оглушен и чувствовал себя потерянным. Заплечный тул он крепко прижимал к груди, чтобы не выбили из рук и не раздавили. Людей мимо шло много, его толкали, но он ничего не замечал. Очнулся только когда кто-то едва не сшиб его с ног. Мальчик споткнулся и отскочил в сторону, едва не угодив под телегу. Тул в руках отозвался жалобным звоном.

А ведь говорили ему: не ходи! «Море видит, лес слышит, в городе – ослепнешь, оглохнешь…» Именно так он себя и чувствовал. Внутри нарастало тоскливое недоумение. Для чего все это? Столько людей живут, собравшись кучей в тесноте и вони, когда вокруг, куда ни глянь, раскинулись леса – безлюдные, просторные, молчаливые… Где можно дышать полной грудью, а не задыхаться… Но словене зачем-то норовят и лес извести. Столько деревьев убито и сложено в эти огромные серые стены… По сторонам, над головой, под ногами – повсюду мертвое дерево. А как шумно! Назойливый шум был разлит повсюду, он проникал не только в уши. Даже в мысли.

«Как может великий певец и чародей жить в таком месте?!»

Мальчика вдруг замутило, он пошатнулся, чувствуя, как шум и мелькание сбивают его с ног, словно тяжелая, мутная волна весеннего паводка…

– Что с тобой, братишка? – раздался рядом встревоженный голос.

Голос пробился сквозь городской шум, как чистый ручеек сквозь замерзшее болото. Мальчик открыл глаза и увидел рядом с собой словенскую девушку, смотревшую на него с тревогой и участием.

– Тебе нехорошо? Ну-ка пойдем.

Она подхватила его, отвела в сторону, помогла сесть под стеной какого-то богатого дома. Мальчик сидел весь мокрый от пота, с закрытыми глазами, тяжело дыша. Потом его дыхание успокоилось, глаза приоткрылись.

– Ну что, полегче? – обрадовалась девушка. – Эх, нет у меня с собой ничего, хоть бы воды умыться…А! Ты, наверно, давно не ел, вот и мутит! Дойдем до нашего двора, накормлю. Меня Славушей зовут, а тебя?

– Вяйно меня мать прозвала, – ответил мальчик.

– Где сейчас твои?

– Я один пришел.

– Один? – озадаченно проговорила Славуша, разглядывая паренька. Бросила взгляд на его кожаные сапожки с острыми, загнутыми вверх носами. – Ты карел?

Мальчик отрицательно мотнул головой. Нет, карелов Славуша видела не раз, их в Новом городе бывало много. Светлая кожа, почти белые волосы и узкие голубые глаза ясно говорили о том, что парнишка из чуди. Однако такой одежды, как на нем, Славуша раньше не видала. Яркая синяя шерстяная рубаха, кожаные штаны… В такой одежде можно и шагать целыми днями, и на земле спать. Одежда была чистая, нарядная. Как это он пришел, откуда? Даже обувь не запылилась!

Славуша бросила взгляд на родовые вышивки, но они лишь сильнее сбили с толку. Все чудские племена вели свой род кто от зверя, кто от дерева. Однако обережные узоры на рубахе парнишки объявляли его роднёй всему миру. Вот луна, вот солнце, морские волны, вихри, колючий лес… Может, все-таки мерянин? Те тоже синее любят…

– Ты, верно, заблудился, – сказала девушка. – Тебе надо бы в Мерянский конец, это через реку. Там ваших много живет. Пошли, покажу перевоз…

Мальчик вдруг усмехнулся такой недетской улыбкой, что Славуша на миг опешила, и окрепшим голосом сказал:

– На что мне меря? Хотел бы к ним, так туда и пошел бы. Я ищу гусляра по имени Вельхо.

– Велько? – озадаченно переспросила Славуша. – Есть у нас такой, сын боярыни Милолики…

– Мне сказали, что он очень красив, у него золотые волосы и зеленые глаза…

– Да, это он! Но… – Славуша кинула на маленького чудина любопытный взгляд. – Где ты о нем узнал? Зачем его ищешь?

– Я хочу услышать его песни, – ответил Вяйно. – Мне сказали, в мире нет гусляра вдохновенней…

– Что ж, провожу, – все сильнее удивляясь, ответила девушка. – Их подворье тут рядом… Поди ж ты, какой наш Велько славный, оказывается!.. Пошли, доведу. Встать сможешь?

Она протянула руку, и тут только обратила внимание на берестяной тул на ремне, который все еще сжимал мальчик.

– Что там у тебя? – с любопытством спросила она. – Вроде как голосок раздается!

Вяйно снял крышку. Внутри лежали необычные, похожие на рыбий плавник гусли.

– А, так ты сам певец! – догадалась наконец Славуша. – Тут скоморохи проходили, ты не от них отбился?

Она сразу заулыбалась, а то уже понемногу начала беспокоиться. Вяйно, конечно, выглядел вполне безобидным парнем, но странных гостей везде опасаются…

– Я не скоморох, – строго уточнил тот. – Рунопевец.

Слово было незнакомое. Славуша благодушно кивнула. Рунопевец так рунопевец!

– Ну, идем!

Они прошли наверх по широкой дороге от ворот, к подворьям именитых горожан, и вскоре приблизились к резным красивым воротам. Те были распахнуты настежь. Во дворе перед крыльцом толпились вооруженные люди. Они оживленно разговаривали, окружив богато одетого светловолосого юношу, собиравшегося сесть на коня.

– А вот и двор Велько! – указала в сторону Славуша. – Уж не он ли там куда-то собирается? Они с братом вечно в разъездах, дома не застанешь! Беги скорее, пока опять не уехал!

– Спасибо, добрая Славуша, – степенно ответил маленький рунопевец.

Но его взгляд уже был прикован к великому гусляру.

* * *

Нежата собирался уже вскочить на коня, когда вдруг увидел невысокого человечка в красно-синей рубахе, входящего в ворота. На вошедшего немедленно уставились все во дворе, так непривычно он выглядел. Нежата же испытал лишь досаду от новой задержки. Он вернулся в Новый город лишь вчера, однако времени даром не терял. Едва переодевшись, поехал к посаднику. Несмотря на все напасти, которые мешали строительству острога на Кукушкином острове – важном месте в низовьях Узервы, – крепость он все-таки достроил. Пришлось припугнуть местных жителей, а потом изрядно обобрать их, но дело было сделано. Теперь успех надо было развивать. Пусть отношения с карелами подпорчены, Нежата отступать не собирался. Нужно просто побольше серебра. И людей. И новая ладья, а лучше две. Плыть дальше, осваивать Узерву…

Странный человечек подошел и поклонился. Он оказался мальчишкой – чудином, важным не по годам. Нежата сразу нахмурился при виде белобрысой головы. Карелов он невзлюбил после скверной истории с летучим камнем, а лопарей так вовсе возненавидел. Блеклые голубые глаза незваного гостя и девчоночье лицо сразу напомнили Нежате проклятого нойду.

– Чей ты? – спросил он холодно. – Кто прислал?

Мальчишка выпрямился и впился в новгородца острым взглядом, словно пытаясь что-то прочесть на его лице.

– Люди зовут меня Вяйно, сыном Ильман-Импи, – сказал он. – Я проделал долгий путь, чтобы встретиться с тобой, мудрый Вельхо. Я преодолел скалы, лес и море. Мне сказали, нет на свете такого гусляра, как ты…

– Он сказал «Велько»? – хмыкнул стоящий рядом с Нежатой воин. – Да ты, парень, знаешь ли, с кем…

– Помолчи-ка, – Нежата повернулся к мальчику. – От кого наслышан о Велько?

– В наших краях есть те, кто однажды слышал твою игру, и больше не могут забыть ее, – уклончиво ответил Вяйно. – Мне сказали, звон твоих струн отзывается в трех мирах. Солнце выходит из туч, повинуясь движению твоих пальцев, цветы расцветают, звери прибегают послушать…

Вокруг послышались смешки. Нежата поднял руку, призывая к тишине.

– Предположим. И зачем тебе Велько?

Вместо ответа Вяйно вытащил гусли.

– Я тоже немного играю, – сказал он. – Конечно, совсем не так, как ты! Рос я в лесу у болота, учился у кукушки… Если дозволишь, я бы хотел сыграть и показать, что умею. И, если удостоишь, давно мечтаю услышать твое пение…

Нежата прищурился.

– Что за нелепица у тебя в руках? Ты на таких гуслях играть собрался?

– Это кантеле, – мальчик бережно провел рукой по гладкому боку. – Росла в нашем лесу березка, что прежде девушкой была. Девица умерла, да голос ее остался…

– Ну, играй.

– Здесь? – растерянно оглянулся Вяйно.

– Да.

Взгляд Вяйно заметался. Не так он представлял себе «беседу» гусляров. Не среди истоптанного двора, полного случайных людей, которые глазеют на него, не стесняясь обсуждать его во весь голос… Но может, Вельхо испытывает его?

Вяйно начал подкручивать колки и перебирать струны, настраивая кантеле.

– Долго ты там? Мне целый день стоять ждать?

Мальчик вздохнул и пробежал пальцами по струнам. «Тебе не сбить меня!» И вот полилась переливчатая песня, похожая на тень звука, на эхо над водой…

 
– Мать-земля моя родная,
Сорсы-утки дар бесценный!
Ты, обильная лесами,
Что тебя корнями держат,
На ветвях качают звёзды!
Пел всегда тебе я славу,
Пел я тихо, безыскусно —
Просто лучше не умею.
Но услышь! К тебе взываю,
Котиранта, онни-маа!
 

– Ничего не слышу! – заявил Нежата.

Вокруг грянул смех. Вяйно опустил гусли. Светлые глаза будто погасли.

– Это струны из девичьих кос, они поют тихо. Они не кричат, а шепчут…

– Вот что, парень, – нетерпеливо ответил Нежата. – Мне тут стоять недосуг. Для начала заведи себе что-то годное вместо этого писклявого корытца, а потом уж приходи. У нас тут в посаде есть умелец, такие звонкие гусли делает, что на холме застольную грянешь – у мерян через реку слыхать. Вот это, я понимаю, гусли! А на твоих только в лесу змеям играть… Для торга и гридницы они не годятся. Прав я, ребята?

– Прав! – нестройным хором поддержали его товарищи.

– Я бы и твою игру послушал, мудрый Вельхо, – тихо сказал Вяйно.

– Мне для тебя играть, малец? – развеселился Нежата. – Вот сейчас все брошу, побегу за гуслями! Ступай-ка прочь, пока самоделку твою не поломали!

Он вскочил на коня, ударил его в бока пятками. Вяйно едва успел посторониться, чтобы не снесли с ног. Кто-то небрежно выпихнул его на улицу, и ворота закрылись.

Глаза Вяйно стали темными, словно небо перед грозой. Он убрал кантеле и медленно направился к городским воротам.

К закату мальчик ушел очень далеко, не зная куда. Ноги сами несли его, глаза не видели пути. Наконец он забрел на высокий берег Волхова, откуда был видел весь Новый город и раскинувшиеся вокруг зеленые дали. Устроившись там, он долго сидел, глядя, как пламенеющие облака затягивают небо, а их отражения медленно гаснут в водах реки. Проводив солнце, Вяйно наконец почувствовал, что детская обида отступила. И вот тогда в нем начал пробуждаться медленный, тяжкий гнев.

«Ладно же, мудрый Вельхо… Значит, струны у меня тихие, только змеям играть?! Ты меня еще услышишь! А потом и сам сыграешь, никуда не денешься… И вот тут мы увидим, кто чего стоит…»

Густо застроенный Словенский холм, опоясанный крепостной стеной, показался вдруг Вяйно темным горбом, уродующим берег Волхова. По другую сторону реки расплывалось темное бесформенное пятно селения мерян. Теперь Вяйно точно знал, чем именно ему не понравилось это место. Шумный, грязный город – как и злой, надменный Вельхо с его пустой славой, – оскверняли собой мир.

Это следовало исправить.

Вяйно снова достал кантеле, положил его на колени, собрался с мыслями, решая, с чего начать очищение.

И над рекой поплыли размеренные звуки первой руны…

* * *

Около полуночи над Волховом поднялся сильный ветер. Он дул с севера, нагоняя низкие дождевые тучи. В небе глухо грохотало и посверкивало. Вскоре пошел теплый дождь. Те, кто по разным причинам оказался ночью на улице, говорили потом, что домой идти не хотелось, наоборот, тянуло остаться под этим дождем. Велько – он ездил с материным поручением и возвращался в город уже в темноте – запомнил ту ночь как одну из самых таинственных в своей жизни. Он ехал верхом темным берегом Волхова, скинув шапку и подставив лицо падающим с неба каплям, и ему казалось, что дождь проходил через кожу насквозь, а синие молнии в тучах вспыхивали нарочно для него – вот только божье послание никак не прочесть…

Всю ночь громыхала гроза и лил дождь. А утром обнаружилось пугающее и непонятное. Волхов изменил течение, повернул в обратную сторону. Не было наверно ни единого новгородца, кто с утра не сбегал бы к реке, чтобы своими глазами увидеть великое чудо. Все волновались, подспудно ожидая страшного. Но полноводная река текла себе в берегах, только вот совсем не туда, куда ей следовало…

А дождь все моросил, пусть не так сильно, как ночью, но не прекращаясь. Вскоре жители Нового города, уже было успокоившиеся, начали осознавать, что беды только начинаются. С дождем было что-то не то. Если долго слушать, людям начинали мерещиться в шелесте капель слова неведомого языка. Шепчущие голоса нараспев повторяли тихое заклинание. Дождь как будто взывал ко всем, кого достигали его влажные прикосновения – и понемногу ему начали отвечать…

Первыми откликнулись городские стены. Пространство наполнилось шорохами и скрипом. Выходили бревна из пазов, лопались стены, выпуская корни и ветки. Все деревья, что пошли на постройку городских стен и домов, словно вспомнили о том, что еще недавно были живыми. Повсюду начали раздаваться испуганные возгласы. Завизжала хозяйка, у которой в руках начал пускать побеги ухват. Яростно ругался плотник, чья кропотливая работа вдруг покорежилась и покрылась молодыми ростками…

На теплый живительный дождь тут же отозвалась земля. Весь берег от крома до пристани потёк сплошной грязью. В ней радостно прыгали жабы и извивались невесть откуда взявшиеся змеи. Около полудня большой пласт земли съехал со склона в реку, похоронив недавно спущенную лодью. Её пытались увести, но она пустила корни в речное дно и успела переплестись ими с причалом…

После этого новгородцам окончательно стало ясно: дела плохи. Были посланы гонцы к соседям-людинам и на другую сторону реки, к мерянам. Посадник кликнул сбор на священном острове.

Этот небольшой остров, прозванный Вечным, расположился посередине реки, словно богами нарочно созданный для таких встреч. Испокон веков на острове лежал большой синий камень. Такие камни особенно почитали меряне. Они утверждали, что в незапамятные времена синие камни сбросил с неба Волозь-Шкай людям на удачу. Видно, это место в самом деле было счастливое – за последние полвека словене и меряне, живя рядом, ни разу не поссорились. А после того, как вместе пару раз отразили набеги лихих морских ярлов, начались разговоры о том, что пора трем крепостям объединяться в один – новый, – город. Впрочем, это дело долгое – зато уже устоялся обычай устраивать на острове вече, если дело касалось всех соседей. Меряне, правда, ворчали, что словене понемногу подминают под себя людь, чтобы получить побольше голосов на совете. Но пока их городок все равно был самым многочисленным, так что ворчали негромко.

Вопрос с неизвестной напастью несомненно касался всех. И теперь священный остров кипел и бурлил спорами. Лучшие люди Нового города пытались понять, что творится, и кто виноват. С опаской задавались вопросом – не Ящер ли опять пробудился? Ясно было одно – без колдовства не обошлось. Словене призывали идти за помощью к Велесу, людины – искать зловредного чародея. Меряне туманно говорили о гневе богов, а больше помалкивали.

Слово за слово – и наконец кто-то вспомнил о странном мальчике-чудине, который ранним утром топтался в воротах словенского крома. Одни видели, как его привела в город дочка кормщика. Другие были свидетелями, как чужак выходил со двора Нежаты.

– Верно, я говорил с ним! – вспомнил Нежата.

Теперь все глаза обратились на сына именитой вдовы. Тот рассказал все, как было: дескать, пришел мальчишка, вытащил гусли и бросил ему вызов. Когда жрецы услышали, что у парня при себе были необычные гусли, сомнений не осталось – именно этот отрок неведомо из какого племени, который появился у ворот так, словно возник там из воздуха, и навел на Новый город проклятие.

С людинской стороны тут же прозвучало слово «похъелец». Ну конечно, кто же еще? Откуда приходят все самые вредоносные чары?! И наверняка никакой это был не ребенок. А оборотень-чародей, которого дура – дочь кормщика привела в город…

Опять от дочки кормщика одни неприятности! То, что она устроила на капище Велеса прошедшей зимой, попытавшись заменить собой бабку в качестве жертвы, никто не забыл. Что ж, девка сама себя и весь род наказала – свататься к ней теперь никто не спешил. Кто осмелится взять в дом жену, которая вмешалась в обряд и привлекла к себе внимание Хозяина Зимы?

– Знал бы – ни в жизнь бы не отпустил наглого мальчишку со двора! – ярился Нежата. – Поймаю – шкуру спущу!

В итоге порешили: Нежате, раз уж он кашу заварил, ехать в святилище Велеса за советом и помощью. Остальным – искать колдуна повсюду. Хотя как его найдешь? Если затаился где-то в лесу и наводит порчу на город – это одно. А если проклял в сердцах и утёк восвояси?

Глава 2. Следовик-колодец

На закате того же дня Велько неторопливо вышел из городских ворот, направляясь к перевозу через Волхов. В отличие от Нежаты, который любил окружать себя шумной толпой друзей и соратников, его брат всегда предпочитал ходить сам по себе, чтобы никто и ничто не мешало мыслям. Вот и теперь шагал один к берегу, высматривая смельчака, который возьмется переправить его через заколдованные воды.

– Велько, это точно ты? – послышался позади неуверенный голос.

Боярский сын обернулся и увидел Славушу, глядевшую на него с отчаянным видом.

– Прости, боюсь опять вас спутать! – призналась она, краснея.

– Не горюй, нас все путают, – весело ответил Велько.

– Как не горевать? – всплеснула руками девушка. – Все, что сегодня в городе стряслось – из-за меня!

– Прямо-таки все?

– Да! И река вспять потекла, и змеи полезли, и дома в землю уходят…

Велько остановился, склонил голову набок.

– Не бери на себя лишнего, Славуша, – посоветовал он. – Я слышал, что говорили сегодня на вече. Ну, встретила гусляра-чудина, привела к Нежате – и что? Нашли преступление – дорогу показать!

– Так не к Нежате вела – к тебе! Я ж не знала, что он негаданно вернулся. Все думали, он в карельских землях крепость строит… Вот я снова вас и перепутала!

– Вот как! – с любопытством проговорил Велько. – То-то я подумал, с чего бы чудину вызывать Нежату на гусельный поединок? И брат не сказал мне… Гм… Значит, тот парень искал меня?

– Тебя, тебя!

Славуша быстро рассказала ему о том, что приключилось прошлым утром.

– Тот отрок, Вяйно, не хотел ничего плохого, боги свидетели! – горячо говорила она. – Он так тебя расхваливал, аж глаза горели! Говорил, из-за моря пришел, чтоб только твои гусли послушать… Дескать, твоя слава во всех концах земли гремит! Я верю, он с чистым сердцем тебя искал. Разве может злодей быть гусляром? А Нежата, наверно, посмеялся над ним…

– С брата станется, – рассеянно кивнул Велько, удивляясь ее словам. – А ты ничего не спутала? Или Вяйно твой? Я, конечно, у костра по струнам бренчу, друзей тешу. Но слава…

– Нет, – настаивала Славуша. – Он тебя искал. Так и говорил: Вельхо.

Велько хмыкнул.

– Это не имя. На всех чудских языках так величают чародеев.

Славуша озадаченно взглянула на него. Неужели она ошиблась, и Вяйно искал кого-то совсем другого?

Велько наконец высмотрел перевоз, помахал рукой и направился туда, где у пристани горел костер и двигались тени. Славуша, помедлив, пошла за ним.

– Ты не на мерянский ли берег собрался? – спросила она.

– К ним. Сегодня на вече мне показалось, что они знают о том чудине побольше, чем пожелали сказать вслух.

– Думаешь, тебе скажут?

– Скажут или нет, а спросить можно, – ответил Велько, приветствуя перевозчиков.

Славуша вцепилась ему в локоть.

– Возьми меня с собой!

– Зачем? – удивился Велько.

– У Тархо дядя – жрец, его и спросим!

– Тархо? Который у Нежаты на лодье гребцом ходит?

Славуша потупилась.

– Отец думает меня за него выдать замуж. Сейчас с его родителями сговаривается…

– За мерянина? – с сомнением протянул Велько.

Не то чтобы это было не принято, – жители Нового города роднились между собой, и чем дальше, тем чаще, – а все же обитатели Словенского холма старались отдавать дочерей за своих. Да и тяжело в чужой уклад вживаться, чужих богов принимать…

– После того, что случилось зимой, все от нас отшатнулись, – с горечью сказала Славуша. – А Тархо давно под окнами похаживал… Возьми меня с собой, Велько! Я не из праздного любопытства прошу. Я весь день места себе не нахожу… Это ведь я Вяйно к вам на двор привела – и видишь, чем кончилось? Надо скорее найти его! Что ему Нежата сказал, почему он так обиделся?!

– Ты права, – кивнул Велько, внимательно глядя на нее. – Надо его найти. Ладно, поплывем к мерянам вместе. Может, и от тебя польза будет…

* * *

Когда они перебрались через реку, мерянский берег уже погрузился в глубокие синие сумерки. Проходя воротами, Велько про себя отметил, что здешний частокол не шёл ни в какое сравнение с могучими стенами Словенского холма. Однако внутри все выглядело почти привычно – те же дворы, те же избы, только словене больше любили тесовые крыши, а меряне дерновые. Окна и двери были защищены от нечисти затейливой резьбой. Понизу переплетались змеи и ящеры, по сторонам летели утки, сверху бежал по Дороге Инея шестиногий лось, вез по небу солнце и луну. У каждого крыльца росла ель-прародительница или рябина, защищавшая дом от злых духов. А над воротами извивался в волнах, скручивался в спираль резной крылатый змей…

Весть о гостях со словенского берега разлетелась быстро. Вскоре явился и Тархо, радостно приветствовал Славушу, а при виде Велько смутился.

– Дядя сказал, ты непременно придешь, – сказал он. – Пошли, он ждет тебя…

– Вот как? – удивился Велько. – Ну что ж, идем.

Они прошли мерянский город насквозь, вышли за стену и оказались возле оврага, заросшего старым, замшелым ельником. Справа и слева от него еще виднелись избы, но в самом овраге было уже совсем темно. Туда и вела тропа. Перед спуском остановились. Тархо крикнул совой и шепотом сказал, что надо подождать.

– Слышишь? – прошептала Славуша, крепко держа Велько под руку.

Тот прислушался. Снизу из сырой темноты доносилось журчание ручья.

– Наверно, тот самый синий колодец, в который они жертвы своему летучему змею бросают…

«Так и есть», – подумал Велько. Хоть он и был уверен, что бояться им здесь нечего, а все-таки ему стало немного не по себе. Никто из словен не бывал в том овраге, но каждый в Новом городе слышал про священный жертвенный колодец мерян. Про синий колодец ходило много глупых слухов. Дескать, меряне льют туда по своим праздникам кровь во славу Волозь-Шкая. А как у мерян свадьба, так непременно украдут словенского ребенка и к змею своему крылатому в нору бросят! Впрочем, никто в это особенно не верил.

Самого Волозь-Шкая у словен не слишком-то любили. Конечно, богов своих соседей следует чтить и уважать. Но огненный змей вызывал не столько почтение, сколько неприязнь и страх. Он и в воде живет, и небу летает. Устраивает страшные лесные пожары, высушивает реки, пролетает словно вихрь, оставляя в лесах просеки бурелома. Если же обернется прекрасным золотоволосым мужем – ни одна женщина, особенно вдовая, перед ним не устоит. Любит крылатый змей и жар человеческой страсти, и жар золота, которое, как всем известно, не что иное, как застывший в металле солнечный свет…

Однако Волозь-Шкая, несмотря на всю его злокозненность, считали близким родичем батюшки Велеса. Лесной Хозяин ведь тоже порой обращался змеем. А вернее, Ящером…

Вскоре послышался звук шагов, бренчание оберегов, и из оврага, опираясь на посох, появился жрец-арбуй – в берестяной личине и длинной синей рубахе, расшитой белым и черным. Небольшая кучка любопытствующих, наблюдавшая за гостями, притихла. Велько поклонился и как раз собирался приветствовать жреца, как Славуша вдруг взвизгнула и подскочила:

– Змея!

Небольшая гадюка выползла прямо из-под ног арбуя и, извиваясь, исчезла в траве. Тот даже не шевельнулся.

– Вижу, проклятие настигло и вас, – заметил Велько.

– Нет, Вельхо, – послышался голос из-под личины. – Змеи у нас тут повсюду и так живут. Мы тебя ждали еще с полудня. Решили не звать – подумали, сам прийти догадаешься…

– Так что же, проклятие на вас не пало?

– Ты только не говори об этом на словенском берегу, – хмыкнул жрец из-под личины. – Иначе ваши решат, что мы в сговоре с рунопевцем.

Велько подался вперед.

– Так вы знаете, кто он?!

– Догадываемся. Твой брат обидел того, кого обижать не следовало. И теперь словене за это платят.

– Кто это был?

– Мы заглянули вглубь синего колодца, чтобы спросить Волозь-Шкая. И он ответил, что Новый Город посетило необычное существо. Вяйно – могучий чародей, знаток рун. Каждой песней он распускает ткань мира и вновь создаёт. Как мы видим, он сейчас распускает…

– Но как ребенок обрел подобную силу? – воскликнул Велько. – Разве людям подвластна… А-а… Вы считаете, что нас посетил кто-то из богов?

Арбуй сдвинул личину на затылок и оперся на посох двумя руками. Лицо его было немолодым и очень усталым.

– Мы, конечно, тоже сразу об этом подумали. И спросили Волозь-Шкая. Но ответ его был туманным. Мы ничего не знаем о Вяйно, кроме того, что этот мальчик – не совсем человек и владеет даром рунного волшебства, превосходящим всякое разумение. Никто не видел, как он пришел и куда ушел…

– Почему он явился в облике ребенка?

– Потому что он и есть дитя. Но не исключено, что летами он намного старше нас с тобой, – арбуй покосился на собеседника. – Когда дети богов рождаются среди людей, ничем хорошим это не кончается…

– Ну я-то обычный смертный, – с досадой произнес Велько, правильно истолковав взгляд жреца. – Не такой, как этот Вяйно!

– Нет, Вельхо, – покачал головой арбуй. – Именно такой. Потому-то мы тебя и ждали…

* * *

Они спустились в овраг по едва различимой в густых сумерках тропе. Журчание воды становилось все звонче. И вот посветлело – арбуй вывел гостей к небольшой запруде, наполненной чуть светящейся водой. Над запрудой стоял большой сруб явно нежилого вида. Вместо двери вход в него закрывала медвежья шкура. Из-под дубового нижнего венца избы с бульканьем вытекала струя воды.

– Это и есть ваш синий колодец? – тихо спросил Велько, глядя на воду.

– Нет, он там, внутри.

Жрец, поклонившись вырезанному над входом в избу змею, отогнул шкуру и вошел. Велько со Славушей последовали за ним.

Велько невольно ожидал, что внутри будет темно, но ему пришлось даже прищуриться от неожиданного холодного свечения. Посреди пустого сруба высился большой расколотый синий валун, с глубокой вмятиной в виде трехпалой лапы. Вернее сказать, сруб был построен вокруг камня. Во вмятине копилась вода, переливаясь через края и вытекая наружу, в запруду. Эта вода и светилась во мраке.

– В древние времена сам Волозь-Шкай наступил на этот камень, – почтительно произнес арбуй. – Так возник источник, что сообщает нам божью волю. Надо лишь спросить, и вода ответит. Конечно, не всякому… Но с тобой, змеевич, пожалуй, заговорит. Спрашивай, только будь осторожен. Я буду поблизости. Девка, выйди со мной, не мешай…

– Нет, пусть останется, – возразил Велько. – Она мне нужна здесь.

Жрец и Славуша взглянули на него с одинаковым недоумением. Однако арбуй решил не спорить попусту и молча вышел.

– А теперь, – сказал Велько, когда они остались вдвоем, – смотри в воду и спрашивай!

– Я?!

– Да – а я буду за тобой следить. Гляди в воду и зови этого Вейно. Он тебе точно откликнется. Ты была с ним добра, помогла ему, он тебя уже знает…

– А ты хитрец, Велько! Ну хорошо…

Девушка шагнула вперед и склонилась над источником. Вода лежала во вмятине полированным голубым самоцветом. И так же, как в иных самоцветах, где-то в глубине вспыхивали и гасли крошечные искры.

Славуша старалась вспоминать растерянного белоголового мальчика, встреченного у городских ворот. Получалось плохо. Чем дольше она всматривалась в воду, тем сильнее из недр памяти всплывал совсем другой образ. Должно быть, сама вода и вытягивала его – а может, все было проще. Несложно вспомнить то, чего никогда и не забывал…

– Это он! – выдохнула Славуша, склоняясь над источником.

– Гляди, гляди, – прошептал Велько.

Знать бы ему, что из-под воды на Славушу глядели совсем другие глаза, полные тоски по ней и по жизни… Знакомые глаза…

«Это же тот молодой вождь, что нес меня на руках! Тогда, в Велесовой роще!»

Славушу бросило в жар. Она частенько вспоминала того воина, и всякий раз сердце сжималось от жалости. Тогда, на капище, она растерялась и испугалась. Потом уж Велько вкратце объяснил ей, с кем они столкнулись. Но Славуша думать о мертвом нурмане не перестала. Не мог он, такой заботливый, благородный и красивый, заслужить подобную участь! Его надо было не прочь гнать, а спасать…

По лицу под водой пошла рябь, губы зашевелились. Славуша затаила дыхание, и скорее угадала, чем поняла, что он хотел ей сказать.

«Бегите!»

– Вот уж нет, – громко ответила она вслух.

В прошлый раз она позволила ему уйти под воду. Хватит!

– Ты о чем… Стой! – закричал Велько. – Берегись!

Он не успел остановить ее. Славуша погрузила руку в воду – и сразу же угодила в капкан. Ее потащилио вниз. Велько подскочил, схватил ее в охапку, пытаясь отбросить от источника. Славуша вскрикнула от боли. Еще рывок – и вода бросилась ей в лицо. Окатило холодом… и все исчезло. Остался лишь густой голубоватый туман – и они с Велько. Тот все так же держал ее за плечо, напряженно озираясь по сторонам.

– Что ты наделала, глупая?!

– Где мы? – дрогнувшим голосом спросила Славуша.

– Понятия не имею!

Велько попытался отыскать взглядом колодец, но ничего подобного не увидел. Он подумал, что их затащили внутрь, и теперь они, скорее всего, где-то на дне. Но где же тот, кто заманил Славушу? Рука Велько потянулась к рукояти ножа.

– Здесь кто-то есть! – воскликнула Славуша.

Туман заколыхался, поплыл в стороны. И словно раздвигая одну за другой облачные завесы, из него появилась прекрасная синеглазая женщина. Велько мгновенно узнал ее. И не слишком удивился.

Ведьма из Черного островняка между тем на него и вовсе не смотрела. Все ее внимание было обращено на Славушу.

– Слугу моего хотела себе забрать, глупая девка? – насмешливо спросила она. – На что тебе мертвяк?