Текст книги "Колдун со Змеева моря"

Глава 2. Крепость под горой

При въезде в крепость, подтверждая слова Оньо о лютости воеводы, стояла виселица. Явно нарочно установленная так, чтобы ее было видно и с другого берега, и с дороги. На виселице, под налетающим с реки ветром, покачивал в воздухе босыми ногами бородатый человек в исподнем. Проезжая мимо, нойда пригляделся – может и не солгала Ойрин насчет мужа? Но нет, казненный был явно из словен, из своих.

Нойду провели в хорошо протопленные, но скудно обставленные воеводские палаты. Повсюду, – на лавках, на полу, на стенах, – лежали и висели шкуры волков, медведей, рысей, показывая, на что тратит время воевода в этой лесной глухомани.

– Так и знал, что это ты! – раздался знакомый голос.

В палаты вошел воевода.

– Как услышал, что чудины нашли в лесу лопарского колдуна, сразу о тебе подумал, – ухмыляясь, заявил он. – Кто ж еще за мной таскается по всему свету, как репей на песьем хвосте? Кто, словно заяц, мне все время дорогу перебегает?

– И я рад тебя видеть, Нежата, – со вздохом отозвался нойда.

Вид Нежаты поразил его. В повадках новгородца появилась властность, какой раньше не было. Судя по тому, что рассказывали вису, и что нойда видел собственными глазами, Нежата здесь времени не терял, успешно забирая под руку Нового города отдаленные земли. Но при этом молодой воевода выглядел тяжело больным. Он исхудал, осунулся. Светлые холодные глаза запали и потускнели. В лице появилось нечто одновременно и злое, и затравленное. Только на шее ярко блестел золотой оберег – громовое колесо с огненными стрелами.

– А уж я-то как рад! Правда рад, не думай… Проходи, садись к столу…

Нойда с опаской подошел и сел. Внезапная приветливость Нежаты настораживала – уж лучше бы продолжал насмехаться…

– Нам тебя боги послали, колдун, – Нежата сел напротив. – Тут такая бесовщина творится, что голова кругом, а у нас даже жреца нет. Осенью был, да вернулся в Новгород. За новым послали, но пока приедет, может, будет и поздно…

– Что у вас за беда? – сдержанно спросил нойда.

– Вот послушай. Месяц назад ко мне привезли осужденного преступника. Вече повелело отослать его сюда, в Великий лес, на вечное заточение. А здешние лесовики с чего-то удумали, что это их мятежный князь. Да я за такие разговоры скоро языки резать начну!

– Узник в самом деле князь?

Нежата мрачно рассмеялся.

– Будь он просто князем, я бы сам с ним справился.

– Почему вече сослало преступника именно сюда?

Вопрос неожиданно заставил воеводу вспыхнуть от злости.

– Дождись, пока спросят, потом голос подавай! Почему-почему! Дальше некуда потому что! И хуже места не найти во всех землях, что чудских, что словенских…Ненавижу!

Нежата оборвал себя и спокойнее продолжал:

– Словом, привезли его, в цепях, под охраной. Тут поблизости под горой есть пещера. Я велел устроить там надежную темницу, навесить крепкую дверь. Дело было сразу после листопада. С тех пор до морозов было все благополучно, хотя скучно. Этот сидел под горой тихо. Я как раз достроил острог, начал понемногу собирать дань с местных лесовиков… А как ночные морозы ударили, так и началось!

– Что началось? – не удержался нойда.

На этот раз молодой воевода не вспылил. Он не отрываясь смотрел в слюдяное оконце – вернее, на стрелки белой изморози, которая расползалась по прозрачным чешуйкам.

«Он чего-то боится, – подумал нойда. – Темнит, недоговаривает, но страх настоящий…»

– Опять морозит… – протянул Нежата. – Ну жди – теперь начнется! Как стемнеет, так все сам и увидишь…

* * *

Однако началось куда раньше.

Терем воеводы потряс удар, будто налетел сильнейший порыв ветра. Пол под ногами встряхнуло, забренчало оружие на стенах, заскрипели бревна. Нежата вскочил и бросился прочь из покоев, по лестнице во двор. Нойда последовал за ним.

Над острогом с карканьем металась огромная стая ворон. Воины собрались на стенах, взволнованно переговариваясь и куда-то указывая. Все глядели в одну сторону – нетрудно догадаться, в какую.

– Оборони нас, Отец Молний! – слышались голоса со всех сторон. – Такого прежде не бывало, чтобы земля тряслась…

– С каждым днем все хуже!

– А ночью чего ждать?!

– Как мороз вдарит – опять никто не спит, гора пылает…

– Смотрите, вот вспыхнуло!

– Где?

– Не видите, что ли?

– Где, где?!

Словене вглядывались в расколотую скалу, однако никто из них не видел огня – кроме одного. Молодой воин, первым крикнувший о горящей горе, вдруг запрокинул голову и воскликнул, обращаясь к пустым серым небесам:

– Княже! Я слышу тебя!

– Еще один, – прошипел Нежата, вытаскивая меч.

Вокруг парня тут же образовалась пустота, ощетинившаяся острыми клинками. А тот будто и не заметил внезапной враждебности собратьев, все вглядывался куда-то в небо над горами. Потом обернулся, словно проснувшись, огляделся и засмеялся.

– Что вы мне сделаете? Что ваше железо против извечного огня?!

Он вдруг с нечеловеческой легкостью вскочил на край стены. Воины шарахнулись в стороны, не опуская оружия.

– Княже, я к тебе! – радостно воскликнул юноша, будто отзываясь на неслышный зов, и шагнул со стены вниз.

Нежата перевел дыхание и опустил меч.

– Пошли, – бросил он нойде.

Они вышли из ворот, подошли к тому месту, где темнело неподвижное тело. Молодой воин лежал мертвый и улыбался. Он казался целым и невредимым. Нойда быстро оглядел его и подумал, что тот погиб не от удара о землю, а кажется, умер еще в воздухе…

– Вот и опять не вышло, – послышался рядом голос Нежаты. – Что, съел меня, змеево отродье?!

Нойда поднял взгляд на воеводу. Тот злорадно смотрел – не на погибшего, а вдаль, на лесистую гору. Затем махнул рукой челяди и крикнул, чтобы привели коней.

– Поедем, поглядим на него, – сказал он, покосившись на колдуна. – Не боишься?

«Наконец-то, – подумал нойда. – А затем я, по-твоему, здесь?»

* * *

Ехать было совсем недалеко, но почти по целине. Если там и была дорога, то ездили по ней давно, снег лежал нетронутый и глубокий. Нойда постарался вспомнить, не случалось ли в последние дни сильных снегопадов, и не вспомнил. Что же не разметают дорогу? «Верно, сторожа прямо при темнице живут», – подумал нойда, и ошибся. Когда они подъехали к глубокой расщелине, ведущей вглубь скалы, снегу стало только больше, и никаких следов.

«Заточили и больше не приходили?» – подивился нойда, а вслух спросил:

– А что, сторожей нет?

– Были раньше, – неохотно сообщил Нежата. – Один недавно ума лишился, заявил, что его железо не берет, воткнул в себя нож, да и помер. Второго ты нынче видел – который со стены бросился. Верно, решил, что сейчас по воздуху пойдет! Ну а третий сторож – вон он, – воевода обернулся и через плечо показал на черневшую у ворот виселицу. – Пытался меня зарезать…

Расщелина в скале постепенно смыкалась, серые гранитные стены погружались во тьму. Сопровождавшие воеводу воины зажгли факелы. В пляшущем свете нойда вскоре увидел дверь, белую от инея. Дверь выглядела несокрушимой, как крепостные ворота, собранная из толстенных досок, обитых железными полосами, усаженных большими гвоздями. Снаружи она была закрыта только на могучий засов, казавшийся куском черного льда.

– Ступайте к лошадям и ждите, – буркнул воевода подручным, шагая вперед.

Он взялся за обледеневший засов, что-то быстро прошептал и начал медленно, со скрежетом сдвигать его в сторону. У нойды на миг потемнело в глазах, и жгучие мурашки пробежали по рукам и спине. Дверь была зачарована.

Засов был сдвинут, дверь приоткрылась. Тут же вырвался наружу промозглый холод, от которого перехватывало дыхание и слабели колени. Казалось, этот холод мгновенно высасывает из тела живое тепло и саму жизнь.

– Внутрь ни шагу, – предупредил воевода, останавливаясь на пороге.

«И не собирался, – подумал нойда. – Это не простой мороз, тут тоже заклятие…»

Какое именно, он пока разобрать не мог – мешало чувство сильнейшей тревоги, приказывающее немедленно покинуть гиблое место.

– Ну, гляди, вон он, – Нежата вытянул вперед руку с факелом.

Маленькая пещера казалась вырезана в льдине. Потолок и стены были усажены острыми кристаллами льда, пол гладкий, как полированный. Нойда не сразу заметил узника в ветхом рванье, скорчившегося в дальнем углу. Тот был изможден настолько, что почти не походил на живого человека. Грязные спутанные волосы падали на лицо, костлявые руки обхватили колени. На ногах, запястьях, шее узника виднелись толстые железные вериги – будто жирная черная змея обвилась и сжимала жертву в кольцах. При виде этих цепей нойда вздрогнул. Его вновь охватило возмущение при виде излишних мук, на которое обрекли и без того погибающего человека.

А еще он понял, где источник колдовского холода.

– Заковали его уже здесь? – тихо спросил он.

– Нет, привезли в цепях.

– Ты ведь знаешь, что вериги зачарованы?

– Ну, догадывался, – ухмыльнулся воевода. – Хвала Молниерукому! Хоть какая-то защита! Что бы он тут натворил, если не эти цепи!

Узник поднял голову, и нойда встретился с ним взглядом. И сразу узнал его.

– Велько?!

Тот будто и не слыша, смотрел перед собой слепым взглядом. Однако нойда чувствовал, – да что там, точно знал! – что это лишь временно. Он жадно вглядывался в узника, почти забыв об осторожности. Что случилось с братом воеводы, почему он так изменился?! С виду – обычный знатный молодой воин, умученный голодом и морозом; но под этим обликом – нечто совсем иное! Страдающее, скованное, и при этом – неимоверно мощное, бесконечно опасное. Огонь, пылавший в этих слепых глазах ночью, сейчас едва теплился под холодным пеплом. Но несомненно, мог вспыхнуть лесным пожаром…

– Что с ним? – нойда повернулся к воеводе. – Почему он в цепях?

– Приказ веча, – хрипло отозвался Нежата. – А вот что с ним – это я надеялся от тебя услышать…

Закованный пошевелился, лязгнув цепями.

– Пить, – одними губами попросил он.

Нойда шагнул к нему, сам не зная, что делает… Однако Нежата схватил саами за руку, вытащил наружу и с грохотом захлопнул за собой покрытую инеем дверь.

Снаружи оба вздохнули полной грудью. По сравнению с промороженным склепом в зимнем лесу было уютно и тепло. На обратном пути молчали. Увиденное заставило нойду глубоко задуматься, хотя болезненное воспоминание о погасшем взгляде узника, едва способного попросить о помощи, постоянно отвлекало его от размышлений.

– Ну, что скажешь? – наконец спросил Нежата.

– А что ты хочешь знать? – резко спросил нойда. – Сколько твой брат еще протянет в леднике?

Воевода угрожающе сдвинул брови.

– Ты говори, да не заговаривайся, чумазый! На что намекаешь?

– Я не намекаю, а прямо говорю. Тебе поручено заморить его до смерти?

Нежата даже не сразу ответил, опешив от такой наглости.

– Да как ты смеешь, лопарь? Тебе какое дело?!

– Мне-то никакого, боярин, – с каменным лицом ответил нойда. – Только если ты позвал меня разобраться, так помогай, а не мешай!

– Знаешь что? Пошел вон отсюда!

Ворота крепости со скрипом и грохотом сомкнулись за воеводой и его свитой. Нойда остался снаружи. Пожав плечами, он повернулся и направился на берег, в сторону натоптанной тропинки через реку, ведущей на чудскую сторону. Надо забрать у Ойрин короб и сумку с бубном. Бубен ему скоро понадобится. Да и поесть не мешало бы, хоть бы и грибов – то, что он собирался устроить, заберет много сил…

«Да, да, – думал он, шагая по тропе и пряча лицо от ветра, дующего вдоль реки. – Заморить пытаются – а он все не помирает! Да не просто не помирает, а рушит гору и насылает видения! Вот его и боятся с каждым днем все больше…»

Саами припомнились тусклые глаза, полные отчаяния, и он опять ощутил приступ острой жалости к узнику. Велько, что с тобой?!

«Нет, так не пойдет, – строго сказал он сам себе, прогоняя видение. – Погоди его жалеть, ты ничего о нем не знаешь…»

«Так узнай больше», – шепнул ему ветер.

Глава 3. Облачная гора в небесном лесу

Нойда стоял на берегу перед небольшим костром. Позади него толпились сосны, прямо напротив через реку высилась гора, где был заточен Велько. Тихая, темная громада, укрытая снегом, будто чего-то ждала.

«Что ж, сегодня, возможно, и дождется…»

Нойда подкинул смолистых сосновых веток в костер. Глубоко вздохнул, очищая мысли и собираясь с силами. Дело предстояло непростое. Далекий полет, сложный разговор. И если все пойдет неладно, удастся ли вернуться?

Неподвижный ночной холод был поистине мертвящим. Сосны превратились в каменные столбы, смола стала горьким льдом. Звезд в небе высыпало столько, что кружилась голова. Сияющие россыпи медленно двигались – одни звезды едва заметно, другие быстрее, третьи проносились искрами и внезапно гасли…

Нойда достал из котомки бубен. Отсветы огня на туго натянутой шкуре, казалось, насквозь пропитывали ее теплом и светом. «Небесный олень», уносивший хозяина в вышние леса и моря, просыпался медленно и неохотно – слишком долго его не будили. Нойда ощущал, как шевелятся и открывают глаза сайво, как один за другим выходят из тьмы, приближаясь к огню. Он видел их ожидающие взгляды. Кого сегодня призовет хозяин, кто ему поможет в сегодняшнем странствии?

Нойда закрыл глаза, чтобы зрение не мешало ему. Теперь он слушал и смотрел всем телом, сердцем и затылком, ступнями и ладонями. Он чувствовал темную воду подо льдом, спящих птиц в лесу, еле слышный ток жизни в корнях, глубоко укрытых землей от убивающего мороза…

Саами чувствовал присутствие и того, под горой, кто раньше носил имя Велько. Он тоже не спал.

«Скован и в отчаянии – но и к такому лучше не приближаться. Сейчас он уже сильнее, чем был вчера… Почему его сила растет? Она должна угасать, как и задумали те, кто посадил его в цепи и лед…»

Нойде вспомнилась Ойрин. Когда он пришел в ее избу за вещами, то вел себя с ней очень сурово, почти грубо. Впрочем, она и не была такой дерзкой и навязчивой, как вчера. Суетилась вокруг него, заискивала, но ее неподвижный взгляд выражал все ту же мысль, одно стремление. Нойда не мог ее за это осуждать. Даже он сам, видевший, на что теперь способен Велько, не мог перестать думать об узнике с состраданием. Что же спрашивать с простодушных вису? Конечно, Велько подчинил себе их всех – и тоскующую женщину, и обиженных воеводой лесовиков… Он свел с ума даже своих сторожей!

«А ты уверен, что он еще не подчинил тебя?» – спросил внутренний голос. – «Уверен», – отмахнулся нойда. И задумался о другом, пожалуй, самом важном. Почему Велько не может, – или не пытается, – подчинить себе брата? Ясно же, от кого в первую очередь зависит его освобождение! Нойда вспомнил молодого воеводу, который говорил с ним, а сам прислушивался к каждому звуку снаружи… Похоже, Нежата прежде недооценивал узника и понятия не имел, на что тот способен. Сейчас новгородец обозлен, встревожен и смертельно устал от постоянно ожидания новых неприятностей. Но это ни в коей мере не мешает ему сторожить пещеру. Неужели ему в самом деле приказали убить брата? Или… не приказывали?

«Нежата, похоже, очень много от меня скрывает… Может, все-таки уйти? – с надеждой подумал нойда. – Это не моя битва…» Но уже и сам знал, что не уйдет – не сможет. И не из-за бедной запутавшейся Ойрин, и не из-за воеводы, который заточил брата и сам как в силок попал. Глаза умирающего Велько держат его крепче цепей.

«Похоже, мы с тобой в один силок угодили», – мысленно сказал он Нежате.

Нойда выпрямился, открыл глаза, устремил взгляд в небо над горой и ударил в бубен.

Лес сразу зашумел, струи света побежали от корней вверх по стволам сосен. Небо стало зеленым, наполнилось вороньим граем и хлопаньем крыльев, великое множество летящих воронов закрыли звезды. Один из воронов слетел вниз и сел нойде на плечо. Его когти впились в тело сквозь малицу, обжигая холодом.

– А, хорошо, – нойда погладил его перья. – Лети передо мной, сайво-ворон, указывай путь к небесной горе!

Налетел вихрь, вошел в тело шамана, и оно само стало ветром. Нойда медленно поднялся над лесом. Костер удалялся, превращаясь в яркую звезду среди прочих звезд. Бубен светился изнутри и рвался из рук, будто тоже стал птицей.

– Неси меня, небесная лодка! – нойда повернул бубен плоской стороной, отпустил, мигом вскочил на него обеими ногами и взмыл в сияющую черноту.

* * *

Что наверху, то и внизу.

Что на земле, то и на небе.

Вот вздымается облачная гора среди небесных лесов. Корни ее уходят во мрак преисподних, а вершина сияет невыносимым пламенем, как солнце в зимний день. В горе – пещера, и в ней заточен огненный дух, закованный в колдовские нерушимые цепи. Даже здесь они держат его.

«Освободи меня, нойда!»

«Сперва скажи, кто ты?»

«Холод убивает меня! Помоги, и я награжу тебя так, как ты и мечтать не смел…»

«Я не могу тебе помочь. Не я тебя заковывал».

«Если кто и может, то ты!»

«Я тебя не знаю. Раньше ты был Велько – а кто ты теперь? Считаешь меня совсем глупым нойдой, который завязал себе глаза и полезет в волчью яму?»

«Так посмотри. Вот я, весь перед тобой…»

Человеческое тело – сама по себе темница для небесного существа. Здесь, среди звезд, нойда видит сущность узника намного яснее. Гордая и измученная человеческая душа, а сквозь нее, как огонь в светильника, сияет вечный золотой огонь. Этот свет – средоточие жизненной силы, им можно наделить, но нельзя владеть. Смертные живы лишь его отблесками, он согревает их и дает силы, пока они живы, источник же – у богов. Это неисчерпаемый колодец, который неспособны погубить никакие чары. Чего тогда добиваются те, кто заковал его?

«Ты уже начал понимать, кто я?»

«Вижу, ты из рода богов. Есть в тебе и человеческая природа… Однако я знал об этом и раньше. Что ты натворил, почему оказался в темнице? Тебя наказали?»

«Я ни в чем не виновен ни перед богами, ни перед людьми! Меня держат в цепях злоба и зависть… Стой, куда ты?!»

«Прежний Велько мне не врал».

«Я не лгу! Клянусь…»

«Не клянись, лучше покажи то, что скрываешь. То, что я увидел – это тоже ты, но не весь. Пока я не увижу все, и пальцем не шевельну!»

Дух в цепях молчит, глядя на собеседника пылающими глазами.

«Ты ведь ищешь падшую богиню? Подсказать тебе, где она скрывается?»

Нойда отступает на шаг, чувствуя себя так, будто кто-то целится ему прямо в спину. Так-так, пока он старался распознать истинную природу узника, тот влез в его память!

«Неспящая, Синеокая… Ее настоящее имя другое».

«Я знаю», – процедил нойда.

«Помоги мне выбраться из пещеры, и я возможно подскажу, как ее найти…»

«Нет. Прощай, Велько».

«Я ведь могу и сам освободиться! – в голосе узника вдруг отчетливо звучит угроза. – Человечье тело – те же оковы, но избавиться от них куда проще. Пусть тогда попытаются сковать того, у кого нет ни рук, ни ног!»

Нойда похолодел, услышав, как изменился голос узника. В этот же миг он понял, где ему следует искать скрытую сущность Велько, и это осознание наполнило его смертельным холодом.

«О Каврай, отец колдовства, избавь меня…»

В этот миг Велько шагнул вперед, протягивая к нему руки.

Нойда не понял, как узник оказался так близко. «Попался!» – только и промелькнуло в его сознании. Велько схватил за оба запястья, притянул к себе и впился пылающим взглядом в глаза, ломая все преграды, вытягивая саму жизнь… Шаман сделал единственное, что мог – откинул назад голову и с размаху ударил его лбом в переносицу…

* * *

Раздался женский крик. Сияние огненных глаз погасло, холод нахлынул тяжелой морской волной. Вокруг снова был ночной лес, дремала под снегом река. Возле ног шамана скорчилась Ойрин, держась за разбитый нос.

– Ты чего дерешься? – всхлипнула она, размазывая кровь по лицу.

Нойда наклонился, поднял ее за шкирку, встряхнул.

– Как ты посмела прикоснуться ко мне, безмозглая? – прорычал он. – Ты хоть понимаешь, что чуть нас обоих не убила?

– Я должна его освободить! – закричала Ойрин. – Ты боишься за свою жизнь, – а я нет! Что мне твоя жизнь или своя, если будет жить он?

– Кто он? – ядовито усмехнулся нойда. – Огненный змей? Если хочется себя скормить ему – на здоровье, но не пытайся накормить его мной!

– Какой еще змей?

– Ты не слышала об огненном змее? У лопарей о нем не рассказывают, однако у словен я много раз о нем слышал. Он является молодым вдовам, тоскующим без мужа, прилетает к ним по ночам. Приняв облик погибшего, подчиняет женщину своей воле и сосет из нее жизнь. Ты же понимаешь, что тот, под горой – вовсе не твой Йеро?

Ойрин сидела на снегу и смотрела на него насупившись.

– Было ли не было, может и привиделось, – заговорила она вдруг. – Давно, еще в девичестве, пошла я на реку. Тут вода плеснула, то ли змея, то ли рыба, и вдруг поднялся передо мной из прибрежных трав юноша, прекрасный как молодой князь. Лицо его сияло – не шучу, у меня ноги подогнулись, аж на бережок села. А он улыбнулся, взмахнул огненными крыльями и взлетел… Только я его и видела. Много лет я его помнила. Потом вышла за Йеро, начала уже забывать…

– А теперь вспомнила. Стало быть, понимаешь, что это не Йеро, – оборвал ее нойда. – Так к чему твердишь о муже, которого ты якобы хочешь спасти? Если тебя заворожил небесный князь с пылающими крыльями, прекращай врать мне, родичам, а главное, себе. Тому, кто под горой, до тебя дела нет. Его сейчас одно заботит – своя жизнь, которая от него ускользает. И ради этого он сожрет и тебя, и меня, и кого угодно…

– Не Йеро, – пробормотала Ойрин.

Она отвела глаза, засопела, зачерпнула горсть снега и принялась вытирать с лица кровь и слезы.

– Что расселась? – мрачно буркнул нойда. – Пошли в деревню. Прикажи Оньо натопить баню, мне надо согреться.

«Какими странными путями ты водишь меня, Великий Старик!» – думал он, еле-еле передвигая ноги по лыжне вслед за всхлипывающей Ойрин. Слабость была такая, будто из тела вынули все кости. Хотелось лечь в сугроб и заснуть.

«Завтра у словен Корочун, зимний солнцеворот. Случится что-то страшное… И это еще можно предотвратить… Или нельзя? Что я могу сделать там, где ведут игру боги? Только бессильно наблюдать?»

Внезапно нойда остановился, пораженный новой мыслью. Безмерной усталости как не бывало. Он подошел к заплаканной вдове и быстро заговорил:

– Уходите завтра же – как можно дальше, в лес, куда хотите, – чтобы завтра ночью в деревне не осталось ни единой живой души!

– В лес? – изумилась Ойрин. – Сейчас?

– Даже в лесу завтра ночью будет безопаснее, чем здесь!

– А ты?

– А я пойду в острог. Надо немедля поговорить с воеводой!