Текст книги "Колдун со Змеева моря"

Глава 5. Бабушка Береза

Нойда догадался, куда ведет его сайво-охотник, когда лес вокруг начал светлеть. До рассвета было еще далеко, просто тропа пошла через березовую рощу. Вскоре никаких других деревьев вокруг не осталось, только призрачно-белые стволы, словно впитавшие лунный свет. «Плохо дело», – подумал нойда. Неужели даже силы Березы не хватило, чтобы совладать с равком?

Сырая тропа под ногами понемногу карабкалась на склон холма. Деревья – внучки и правнучки березы-прародительницы, – выглядели все старше. Нойда видел замшелые стволы, гниющие среди молодой поросли. Похоже, здесь уже начиналась священная роща, где никто не посмел бы даже прикоснуться к упавшему дереву, не говоря уже о том, чтобы срубить его. Никаких оград не было – знающий не пошел бы и сам, незнающий скоро поплатился бы за святотатство.

У края тропы нойда остановился перед высокой крестовиной, увешанной лентами и лоскутами. Намокшее тряпье свисало словно ощипанные перья. У подножия крестовины скопились горшки и лукошки с дарами. Обычно их оставляли здесь для жрецов – а те уже уносили их в рощу, чтобы поднести духам священной Березы и ее семейства. Однако эти дары никто так и не забрал. Молоко давно прокисло, пироги расклевали птицы.

За столбом начиналась сокровенная часть рощи, куда не ходил уже никто, кроме жрецов. Нойда пошел вперед. Он ничего не слышал, кроме стука своего сердца. Оставалось совсем недалеко.

Вскоре он вышел на плоскую вершину холма, где росла Бабушка-Береза. Она величаво вздымалась над всей рощей, огромным неводом ловя яркие звёзды предзимья. Ствол в пять обхватов, покрытый серой, потрескавшейся корой, говорил о многовековой древности. Березу охватывал лыковый пояс, вросший в нее за годы. На этот пояс жрецы вешали приношения, прося прародительницу позаботиться о потомках.

Едва взглянув на березу, нойда понял: со священным деревом случилась беда. То ли ударила молния, то ли век ее подходил к концу, а может и помог кто… Исполинский ствол треснул, Береза стояла расколотая. Одна часть еще поднималась в небо, другая висела, кренясь над поляной, словно огромная сломанная рука. Нойда невольно содрогнулся – береза напомнила ему огромный скелет. Ощущение чего-то мертвенного усиливали ветви, усеявшие вершину холма. Некоторые были чересчур похожи на кости. Подойдя поближе, нойда понял: ему вовсе не показалось. Голые ветви и голые кости, звериные и человеческие, усеивали поляну под березой.

Рядом послышалось рычание сайво-охотника, и почти сразу нойда заметил Вархо. Тот стоял под березой среди кучи костей, – и выглядел в точности как раньше. Не страшная нежить, а старый друг.

– Рад тебя видеть, брат, – послышался знакомый голос. – Ты совсем не изменился с нашей последней встречи! Я был просто счастлив, когда увидел тебя! Так и бросился навстречу! Хотел прижать тебя к сердцу, – а тут эта полоумная Искра начала факелом тыкать…

Нойда быстро оглядел равка. Раны, причиненные огнем и оружием, полностью исчезли. Вархо даже сменил одежду. Длинная белая рубаха с особой обережной вышивкой, кстати, была нойде знакома.

– Славно, что ты не забыл меня, Вархо.

– Как бы я мог! Только ты появился в моих владениях, как я о тебе узнал.

– Вижу, жрецы святой березы одолжили тебе рубаху…

Вархо расхохотался. Сверкнули острые железные зубы. Он шагнул вперед, переступив чей-то скелет. Нойда поднял бубен. Сами собой шевельнулись и забренчали подвески на поясе. Равк разочарованно остановился и отступил назад, в круг костей.

– Я тут поселился, – объяснил он. – Хорошее, тихое место. Никто не тревожит. Бывший наставник так радовался встрече, когда я вернулся. Правда, недолго…

– Брат, – горько произнес нойда, – что ж ты над собой сотворил?

Вархо снова качнулся вперед. Покосился на белого красноглазого духа-песца, который стоял в нескольких шагах впереди хозяина, сторожа костяной круг и скалясь.

– Ты все еще зовешь меня братом? – вкрадчиво повторил равк. – Как отрадно это слышать! Помнишь нашу клятву побратимов? «В самый мрачный час призови меня, брат, и мы встанем вместе против тьмы!» Я стащил ее из героической песни одного скальда. Песня была слишком затянутой и невыносимо высокопарной, но клятва показалась мне стоящей, и ты со мной согласился. И вот ты пришел, чтобы встать рядом со мной. Иди же ко мне, брат, обнимемся!

Нойда не шевельнулся, только перехватил поудобнее колотушку.

– Что ж ты медлишь?

– Да вот на зубы твои смотрю.

– А, зубы, – равк медленно улыбнулся. – Мы их выковал один кузнец. Потом я на нем их и испробовал… Знаешь ли, не так-то просто заклясть железо. Своего рода испытание. У кого не достанет силы это сделать, заставить служить себе – того самого железные зубы погубят…

– Зачем тебе это? Чего не хватало? Ты мог стать одним из величайших чародеев…

– Я и так сильнейший чародей в водских землях, – гордо ответил Вархо. – А скоро и до словен доберусь. Все, что я желаю, рано или поздно будет мое… Ты видел Искру? Ах, какой огонек! Сладко погреться у такого…

– Ты вроде еще живой, Вархо, – будто не слыша его, сказал нойда. – Для живых всегда есть надежда. Или сам не знаешь, что с тобой дальше будет? Потеряешь разум и память, начнешь охотиться за людьми, как безумный… Потом и семью свою съешь…

– Пустяки! – отмахнулся Вархо. – Да, ты прав – сейчас я слишком привязан к родству человеческой плоти. Конечно, она стала много сильнее после первого перерождения – но и пищи требует слишком много. А добывать еду – большая морока. Добыча с каждым днем становится все пугливей, прячется по домам, уходит за реку… Ну ничего! Вот умру, тогда-то придёт мое время! Ты даже не представляешь, на что способен равк, сбросивший бремя человеческой жизни…

– Отчего же, вполне представляю, – возразил нойда. – Ты сможешь, словно облако дыма, проходить по изнанке мира. Проникать сквозь стены, покидать курган, если у кого-то достанет глупости закопать тебя в землю. Сможешь вызывать бурю когда захочешь, а не только когда превращаешься. Сможешь проклинать и наводить порчу, предсказывать гибель и убивать прикосновением… Принимать облик человека и зверя…

– Ну разве не завидная судьба? Раздели ее со мной – мы ведь братья! Вспомни запретную гору на краю ледяного моря. Вспомни дом Лунный Девы, Никийи, где рождается северное сияние! Пустой дом, полный теней, залитый кровью… Мы еле спаслись оттуда …

– Помню, – помедлив, кивнул нойда. – Я еще тогда удивлялся твоей неслыханной удаче. Думал, за тобой предки крепко приглядывают. А на самом деле всё было просто: твои раны получала Хилья.

– Мое искусство сохранило меня, – не смущаясь, подтвердил Вархо. – Но я сейчас о другим. Удача – дар богов. У тех, кого они избрали, особый путь – путь силы…

Перед внутренним взором нойды будто вспыхнул свет. Всё разом встало на место.

– Так вот почему ты стал равком! Тебя сбил с пути какой-то бог!

– Не сбил, а направил, – недовольно сказал равк. – И не бог, а богиня. Ну, понял о ком я? Синеглазая Никийя, прекрасная Лунная дева!

Нойда с недоумением поглядел на него.

– Лунная дева? Что ты несёшь, Вархо?

– Она, она! Видно, я ей чем-то приглянулся. Она сама нашла меня…

Нойда вдруг побледнел. Он догадался, о ком говорил Вархо.

– Брат, – сказал он, опуская бубен. – Это не Лунная дева! Это совсем другое существо. Худший из духов, порожденных Змеевым морем… Я ищу ее уже много лет! Помоги же мне! Расскажи, где встретил ее? Что она наобещала тебе?

– Непременно расскажу, – прошипел равк. – Тебе на ушко!

Весь разговор равк следил за нойдой, не упуская его единого его движения. В миг, когда побратим опустил бубен, упырь взвился в воздух, превращаясь на лету. В тот же самый миг нойда словно вспыхнул пламенем. Равк с воплем отлетел назад, а нойда вскинул руку, замахиваясь тем, что равк принял за колотушку. Развернулась и хлестнула плеть, распуская огненные лезвия.

– Что, не ожидал? – нойда сунул плеть за пояс и склонился над воющим упырем. – А теперь отдай мне свою душу! Где ты ее спрятал?!

Темнота над головой вдруг наполнилась воем и свистом. Нойда поднял голову и успел увидеть, как вихрь уносит в небо черную птицу.

Нойда раскинул руки и прыгнул следом.

* * *

Они пронеслись в облаках над черным лесом. Вихрь не утихал, унося птицу. Она метнулась влево, пытаясь оторваться от погони. Лес внизу изменился. Ветер нес запах гари, дым туманил зрение. Небо было темно-красное, по нему пробегали багровые сполохи. Нойда понял, что они покинули мир людей.

Птица метнулась вправо. Внизу проносились черные, блестящие под багровым небом равнины, залитые водой – то ли весенний разлив, то ли бескрайние топи, в них извивались огромные твари. Что это был за мир, нойда даже не успел понять.

Но вот пошли снежные равнины, затем колючие торосы… Сюда весна еще не добралась – и едва ли когда-нибудь доберется. Край ледяного поля обрывался в черноту, где то ли плавали, то ли медленно летели белые горы… Да это же Дышащее море! Пределы его неизвестны, никто не знает что там за его краем, кроме льда и вечной тьмы. Змеево море тоже враждебно людям, но Дышащее – поистине врата в Нижний мир.

Птица, сложив крылья, стрелой неслась к одинокой скале среди торосов. Нойда сразу узнал ее. Храм, – а может и дом, – Лунной девы, куда они когда-то с Вархо ухитрились забраться. Значит, тут Вархо и потерял свою душу…

Они влетели в пустые, заиндевевшие чертоги почти одновременно – и обернулись людьми.

– Вот и опять мы здесь, – торжествующе усмехнулся Вархо. – Ловко я тебя сюда заманил! Сейчас Лунная дева прикончит тебя!

– Тогда пусть поспешит, – нойда быстро шагнул к нему.

– Никийя! – завопил Вархо. – Госпожа! Помоги!

Он выкрикивал и выкрикивал имя, но ответа не было.

– Я же сказал – это не ее имя. Почему ты меня не слушал? Совсем другая тварь подчинила тебя, назвавшись Лунной девой. У нее много ложных имен, и она не будет тебе помогать… Она не любит слабых…

Нойда схватил Вархо за руку. Сейчас душа бывшего друга была совершенно беззащитна, с ней можно было сделать все, что угодно. И нойда уже знал, что. Он воззвал к Бабушке Березе.

Скрип, треск… Крик, полный муки и ярости…

* * *

…Нойда открыл глаза. Исчезло ледяное море и скала среди торосов. Он сидел на земле под священной березой, с прямой спиной, положив на колени бубен, и чувствовал, как гаснут глаза духов на поясных подвесках, как остывает смертоносная для нежити шаманская плеть. Мир вокруг понемногу возвращался в обычные берега. Образы, запахи и звуки иных слоев мироздания исчезали за невидимыми кромками. Когда вернулся слух, нойда сразу услышал чей-то стон. Громкий и жуткий.

В нескольких шагах перед ним корчился равк, словно проткнутая соломинкой муха. Надломленная половина березы все же оторвалась и упала. Острая длинная ветка пронзила равка насквозь, пригвоздив к земле.

Упырь быстро терял силы. Обличье молодого красавчика водья сползало с него прямо на глазах – теперь любой бы распознал морок. Ничего похожего на того юношу, каким Вархо когда-то был – сейчас равк выглядел очень старым и потасканным. Хищное, изможденное лицо, тощие жилистые руки с длинными обломанными ногтями, запавшие глаза, железные зубы торчат из пасти…

Нойда долго смотрел на существо, которым стал его побратим. Равк пытался грызть пронзившую его толстую ветку, но лишь хрипел и царапал зубами кору.

– Я, конечно, могу убить тебя и похоронить правильно, – сказал наконец саами. – Но ведь твоя душа не освободится. Ты ее отдал за это превращение…

Небо понемногу светлело – близился рассвет. Равк, заметив розоватую полосу над лесом, в ужасе взвыл. Под скрежетание зубов по дереву нойда принялся разводить костер.

– Ты что затеял?!

Нойда удивленно оглянулся – он думал, что упырь уже утратил дар речи вместе с разумом.

– Когда твое тело умрет на рассвете, я посажу твою душу в бубен, – объяснил саами. – Ты станешь моим новым сайво.

– Эй, так нельзя! – всполошился равк.

– Еще как можно.

– Сайво заклинают истинными именами! Ты не знаешь моего имени!

– Ну конечно, – нойда закончил с костром и принялся греть над ним бубен. – Вархо – не имя. Ты сам себе его придумал. Твои родичи понятия не имели, какой ты на самом деле. Считали тебя умником, молчуном, будущим жрецом… А ты тем временем общался с «богиней». Не она ли надоумила тебя уйти к нурманам?.. Я прежде гадал, что за имя такое – Вархо, оно ведь не водское. А это нурманское Варг. Только там не любят его. Если северянин почитает волков, он возьмет имя Ульф. Это имя наделяет силой и свирепостью, верностью, бесстрашием. Варг – имя для убийцы, для того, кто приходит голодной зимой резать скот и людей…Ты сам давно выбрал этот путь, богиня только немного подтолкнула… А вот обряда лишения детского имени ты не прошел – значит, детским тебя и нужно заклинать.

– Откуда ты знаешь, что не прошел?! Откуда можешь знать мое детское имя?

– Хилья сказала, – просто ответил нойда.

Над поляной снова понесся яростный вой.

– Предательница!

– Вовсе нет! Она хочет спасти тебя. Жена тебя все еще любит, хоть ты и не заслужил…

Становилось все светлее. Звезды гасли, осталась лишь одна, сверкавшая как самоцвет прямо над верхушкой священной березы. Сморщенная кожа равка начала дымиться.

– Как ты можешь так со мной?! – рыдал он и бился, пронзенный березовой ветвью, словно рыбина на остроге. – Ты-то скрыл свое имя! Ты никогда не доверял мне!

Нойда устало вздохнул.

– У меня нет имени. Я не успел его получить.

Когда лучи солнца золотистыми ручейками начали просачиваться сквозь густой березняк, нойда ударил в бубен, начиная обряд. Обретение нового сайво требовало много времени и хлопот, но самое главное – подчинение духа, – нойда уже совершил. Теперь оставалось только бережно перенести душу в бубен.

– Не торопись, – послышался вдруг голос позади.

Нойда оглянулся, и тут же опустился на колени, положив рядом бубен.

Перед ним стоял шаман в длинном плаще из серых перьев. Рогатый убор на голове казался шапкой, но на самом деле вырастал прямо из черепа. Лицо закрывала белая маска – или она и была настоящим лицом? Когтистые руки покрывала шерсть, ноги – чешуя. А плащ из перьев, как отлично знал нойда, был на самом деле огромными крыльями.

– Склоняюсь перед тобой, о Каврай! – дрогнувшим голосом произнес нойда, устремляя взгляд в землю.

На бога-покровителя колдовства было невыносимо смотреть – бубен в его руках слепил ярче утреннего солнца. Каврай, заметив это, повернул бубен другой стороной. Теперь тот светился холодным сиянием луны.

– Встань, дитя, и погляди на меня. Что ты творишь?

Руки нойды дрожали от волнения. Не каждый день тебе является бог.

– Пытаюсь спасти друга, отец шаманов.

– Иногда в зимних лесах люди, запертые снегами, от голода едят друг друга. Равк, теряя разум, пожирает родню. Но чем лучше то, что затеял ты?

Нойда отважился приподнять голову.

– Почему, о Каврай?

– Ты лишил его земной судьбы. Не тебе решать, что с ним будет после смерти.

– Но иначе его душа попадет в руки моего врага. Как допустить это?

Бубен в руках Каврая вдруг полыхнул огнем.

– Только боги могут распорядиться душой после смерти. Не человечье это дело! Ты осмелился влезть в дела богов, нойда. Не удивляйся теперь, если и боги вмешаются в твои дела!

«Влез, и не в первый раз», – подумал нойда. А вслух сказал:

– Я не желал этого, о Каврай, но иначе поступить не могу. Может, моя судьба – лезть в дела богов?

Белая маска хмыкнула.

– Дитя, твоя отвага граничит с безумием. Но мне это нравится… Хорошо, забирай душу равка. Чем будешь платить?

– Платить?

– Говори цену, или я заберу плату сам.

– Я в твоей руке, о Каврай, – без колебаний ответил нойда. – Бери, что желаешь взять.

Рогатая голова медленно наклонилась.

– Слушай же. Настанет день, когда я приду и прикажу тебе кое-что сделать…

– Я сделаю все, что велит отец колдовства.

– Что ж, я услышал, – кивнул небесный шаман.

Бубен в его руке вновь сверкнул полуденным солнцем, ослепив нойду, и поляна опустела.

Нойда перевел дух и повернулся к равку. Тот, почерневший и сморщенный, уже не шевелился. Нойда снова взял бубен и вернулся к обряду. Когда он назвал истинное имя того, кого люди знали как Вархо, тело равка рассыпалось горстью черной золы. Невидимая волна жара обрушилась на нойду, сбив его наземь. Бубен вырвался из рук и покатился по земле. Нойда успел поймать его, да так и остался лежать, глядя в небо и торжествующе улыбаясь.

– Одного из своих я все-таки у тебя отобрал, Неспящая, – прошептал он.

* * *

– Ах вот как!

Нойда стоял перед воротами деревни рода Кадая. Ворота были закрыты. Перед ними на дорогу был выставлен его дорожный короб. И еще один кузовок – поменьше, незнакомый.

– Там пироги с брусникой, – раздался голос с той стороны. Нойда узнал голос сестры кузнеца. – Бери, колдун – хорошие. И ступай себе подобру-поздорову…

Нойда поглядел на кузов и вздохнул. Ну как всегда!

– Вчера, значит, не боялись меня? – съязвил он. – А теперь начали?

Над воротами показалась голова Искры. Красавица смотрела на него без страха – но что-то в ее взгляде нойде не понравилось.

– Здравствуй, колдун, – проговорила она. – Понимаешь, тут ночью такое творилось…

– Знаю – буря.

– Да если бы только буря! Ты ведь убил равка, верно?

«Жаль, что ты не чудовище, – вспомнились нойде слова Хильи. – Нам нужен кто-то сильнее и страшнее оборотня, чтобы одолеть его…»

– Где Хилья? – спросил он вдруг.

– Хилья умерла, – над воротами возник Кадай. – С полуночи ее корежило, словно ее резали заживо. Ни разу не видел, чтобы человек так мучился. А на рассвете она вдруг начала покрываться язвами, да и померла, сразу как солнце взошло… Твоя работа, колдун? Ты заплатил ее жизнью, чтобы убить моего сына?

У нойды на миг все поплыло перед глазами.

– Да, – глухим голосом сказал он, – выходит, что заплатил.

Он подобрал свой короб и кузовок с подарками и, не прощаясь, направился прочь от деревни.

Хозяин зимы

Когда зима вступает в полную силу, солнце с каждым днем все неохотнее поднимается на небосклон. С каждым днем все короче его путь, будто даже ему холодно в ледяных голубых полях. Так приходят в новгородские земли сумрачные дни и долгие черные ночи. Иной раз день за днем небо стоит затянутое низкими косматыми тучами, так что северяне почти забывают, каким ярким может быть солнце. Тем радостнее ясные дни, когда искрится снег и нежно розовеет рассвет, а вскоре уже разливается по небу малиновый закат…

В такой день Славуша шла на лыжах по лесной тропе, направляясь к Велесову капищу. За спиной висел берестяной кузов, щеки раскраснелись от быстрого легкого бега. Она шла с самого рассвета, изредка останавливаясь передохнуть – сперва высоким берегом Волхова, потом лесом. Теперь время было уже за полдень. Девушка поглядывала по сторонам нетерпеливо, но и с опаской. Капище старшего из богов было совсем близко.

Лес понемногу начал меняться. Кондовые заснеженные сосны больше не теснились, забивая подлесок и стремясь прорваться кроной повыше к солнцу; они словно расступались, оказывая уважение друг другу, свободно раскинув медово-золотистые ветви. Перед каждым деревом хотелось остановиться, полюбоваться, а то и снять шапку. Постепенно сосны сменялись дубравой. Летом здесь царил зеленый сумрак, а сейчас только черные стволы стояли среди сугробов, устремляя в небо могучие голые ветви. Те, до которых можно было дотянуться, разукрашены яркими лоскутками, лентами, плетеными опоясками…

Славуша придержала шаг и огляделась, хоть ей и хотелось проскользнуть через это место побыстрее, опустив глаза. Она очень явственно чувствовала на себе взгляды невидимых существ. «Здесь святое место, тут боги смотрят – и пусть себе, бояться нечего», напомнила она себе. В этих взглядах она не ощущала ни приязни, ни злобы, ни жалости. Разве что легкое любопытство.

«Что тебе надо в нашем владении, смертная девица?»

– Батюшка Велес, отец зверей, не гневайся… – начала было Славуша, но вдруг осеклась.

Ей послышались странные, приглушенные голоса за деревьями. То ли кто-то бормотал, то ли звал, то ли плакал… Она затаила дыхание. Что за диво? Голоса доносились будто бы из под снега. Детский или девичий голосок, вскрики, шепот…

Славуша нахмурилась и сошла с тропы. Шаг, другой – лыжи погрузились в пушистый снег. Хорошо еще не было больших снегопадов, по уши бы провалилась. Голоса звучали все ближе… Девушка осторожно обошла большой дуб и усмехнулась: среди полянки, в талой луже, булькал и звенел на все голоса родничок. Славуша хотела было вернуться на тропу, но вдруг замерла. Топкий бережок лужи был красным, как кровь. И она стояла, будто в кровавой луже, окаймленной розовой пеной… Славуша поспешно вернулась на тропу.

Зато заблудиться в этом бормочущем лесу было негде. Дорога была тут всего одна, наезженная. Видно, на капище, хоть не очень часто, бывали гости. Славуша пошла дальше по свежему санному следу. Дорога, плавно извиваясь между исполинскими стволами, вела все вниз да вниз…

Теперь Славуша уже не глазела по сторонам – смотрела лишь себе под ноги, стиснув зубы, как лыжи мелькают. Ей вовремя напомнили, куда и зачем она идет. Повелитель зверей, Велес – самый древний и сильный из богов. У него много обличий: то он – огромный медведь, то вещий старец, знающий тайны прошлого и будущего, порой – змеиный князь, перед которым ни одна жена не устоит… Разгневавшись, он может обращаться прожорливым водяным ящером – в Новом городе об этом очень хорошо помнили… Но ведь сейчас зима, змеи и ящеры спят… Каким ей явится лесной господин?

Славуша содрогнулась. Она знала – есть у него и зимнее обличье, страшное и неназываемое. Люди, чтобы не накликать, угодливо зовут его Морозко. Скоро настанет Корочун – самая темная ночь, когда старое солнце умрет, а новое еще не родится – вот тогда он и проснется… Хорошо в эту ночь тем, кто сидит со своей семьей у натопленной печи, в избе, где в ожидании нового солнца горят лучины и свечи. Плохо тем, чей путь уводит в холод и мрак…

Дорога вышла на широкую поляну. Снег тут был исчерчен полозьями саней и истоптан, повсюду отпечатки копыт. Где-то поблизости заржала лошадь… Славуша перевела дух. Дорога упиралась в высокий добротный частокол. Возле него девушка увидела несколько саней и коновязь, у которой топтались две оседланные лошади. Славуша невольно залюбовалась вышитой золотом попоной на одной из них. У матушки было платье с золотой вышивкой по вороту, которое та надевала лишь по праздникам, но куда ему до этой попоны!

Из-за частокола тянуло дымом и слышались голоса. Славуша подняла взгляд, рассматривая ворота: тяжелые, сверху донизу покрытые затейливой резьбой. Ветви и цветы, люди, птицы, звери и змеи переплетались в причудливом узоре, будто в танце. Девушка прикусила губу – ей снова стало не по себе. Вот она и на месте. Осталось только войти.

Пока она раздумывала, одна створка ворот приоткрылась, и наружу вышел красивый светловолосый парень, надевая шапку. Оружия при нем не было – конечно, кто бы пустил вооруженного человека на капище. Судя по богатой одежде – хозяин коня под златотканой попоной. Вид у парня был хмурый, будто его томили тяжкие заботы. Но при виде гостьи его лицо разом просветлело.

– Славуша, ты?!

– Здравствуй, Велько! – обрадовалась она, узнав молодца.

Они с детства были знакомы, но виделись нечасто. Славуша была дочерью кормщика Богши, который уже не первый год водил лодью близнецов в дальние походы. Велько привык считать ее малой девчонкой и сейчас был приятно удивлен.

– Сколько же я тебя не видел – год, два? Все ли у вас хорошо? Здоров ли Богша?

– Здоров, – весело ответила Славуша. – А как матушка твоя и братец?

– Милостью богов, все благополучны… Ты что, одна сюда пришла?

Славуша тоже разглядывала старого знакомца. Как возмужал, настоящий воин! Она время от времени видела змеевичей, когда бывала с отцом на Словенском Холме, но все больше издалека. Дома братья не сидели, пропадали в дальних краях… По правде сказать, Славуша не очень-то различала близнецов, но помнила, что Велько не расставался с гуслями. Невольно глянула на пояс – сейчас при нем гуслей не было. Велько ли это? Да и взгляд у парня был каким-то непривычным. На губах играет мальчишечья улыбка, а глаза будто чужие – глубокие, странные. На миг показалось, что звериные или птичьи…

Славуша моргнула, прогоняя наваждение и ответила:

– Да… Мне бы с волхвами поговорить…

Велько окинул ее быстрым взглядом, задержавшись на кузовке.

– Дары принесла?

– А, это? Нет, это снедь в дорогу. На Корочун наша слободка уже целые сани блинов напекла…

Произнеся эти слова, девушка вдруг помрачнела и умолкла.

– Так ты прибежала сюда на лыжах? – с невольным уважением произнес он. – Верно, еще затемно вышла? Беда у вас какая-то, что ли?

Славуша замялась.

– Ничего не случилось, – отводя глаза, сказала она.

«Какое же дело тебя погнало на капище, да еще под самый Корочун?» – с любопытством подумал он, но спрашивать счел неприличным. Вместо этого спросил:

– Неужели не страшно было одной идти? Сама знаешь, какое сейчас время…

– А как же, конечно страшно, – подтвердила Славуша. – Старики говорят, в самую темную ночь Хозяин Зверей оборачивается огромным медведем и вылезает из своей берлоги, чтобы горячей крови напиться да человечьего мяса наесться…

– Не слыхал о таком, – фыркнул Велько. – Страшилки какие-то бабьи глупые. Богам жертвуют живую кровь, только если большая беда, если нельзя иначе…И то по доброй воле…

– Угу, угу, – насмешливо кивнула девушка. – Слыхала я, как в прежние годы девиц по доброй воле змею-ящеру в Волхов бросали. То-то они небось радовались!

Молодой воин вспыхнул.

– Не болтай, о чем не знаешь, – осадил он ее. – Что ты, девка, понимаешь в требах?

– Главное понимаю, – столь же резко ответила Славуша. – Если настало время жертвовать – так не подсовывай вместо себя другого, слабого и беспомощного. Сам иди!

Велько, не очень поняв, к чему это было сказано, только пожал плечами.

Стоять на одном месте становилось зябко. Велько нахлобучил шапку, которую держал в руках. Славуша, переминаясь с ноги на ногу, потерла нос рукавицей.

– Что там внутри-то? – приглушенным голосом спросила она. – Небось все черепами увешано…

– Там тропа идет, дальше в рощу. Видела по пути сюда родник?

– Да.

– Там таких много. Булькают, голосами говорят… А в середине рощи – малое озерцо. Сейчас-то оно замерзло – а летом вода тут повсюду красная, будто земляная кровь сочится…

– Ох, я видела по пути, страх такой!

– Ну вот. Летом кажется, будто Велесова земляная изба посреди кровавого озера стоит.

– Что за земляная изба?

– Холм круглый, вроде кургана. Летом травой заросший, сейчас снегом укрыт. Сбоку лаз…

– Берлога… – севшим голосом прошептала Славуша. – Там он и спит…

– Да тебе-то что до этого? – не выдержал Велько. – Зачем выспрашиваешь?

– Просто так. Тут небось завтра ночью большой праздник будет? Волхвы запоют, костры возгорятся…

– Нет, – Велько озадаченно поглядел на девицу. – Вот когда новое солнышко родится, тогда и веселье начнется. Ночью отсюда все уйдут…

– А как же дары?

– Дары заранее свозят сюда и оставляют под воротами. Волхвы их на закате забирают и отвозят к Велесовой избе.

– И уходят, – пробормотала Славуша. – А он, значит, дары принимает… А вот скажи, что будет, если вовсе не привозить дары?

– Как бы тогда Хозяин Зверей в самом деле не осерчал. И не вышел бы их сам поискать… Да что ты так разволновалась-то?

Славуша внимательно оглядывала ворота.

– Угу… А эти ворота запирают? Я что-то запоров не вижу.

– Их тут и нет, – еще сильнее удивившись, ответил новгородец. – Неужели ты думаешь, кто-то посмеет войти на капище без зова?

– Пойду-ка я домой, – вдруг заявила Славуша.

– Почему? – опешил Велько. – Ты же только пришла!

– Да что-то заждалась. Волхвы видно слишком заняты. Потом приду.

Славуша развернулась на лыжах и покатила в обратный путь. Велько провожал ее изумленным взглядом, пока она не скрылась за деревьями.

* * *

Перед солнцеворотом темнеет быстро. Не успела Славуша выйти из священного леса, а солнце уже ушло за верхушки сосен, и все погрузилось в синие сумерки. Небо усыпали звезды, снег заскрипел под лыжами – мороз усиливался. Каждый вдох обжигал горло сухим огнем.

«Раньше полуночи, пожалуй, до дому не доберусь», – подумала Славуша, поднявшись на небольшой пригорок и переводя дыхание. Волосы выбивались из-под платка. Она чувствовала, что ноги подгибаются от усталости, а путь впереди лежат еще долгий.

«Надо было все же задержаться отдохнуть на капище, – с досадой думала она. – Может, хоть погреться бы позволили, горячим взваром напоили…»

Но что-то внутри ее будто толкало, подгоняло – скорее, скорее! Нельзя останавливаться. Нет у тебя времени…

Славуша оглядела окрестности. Дорога уходила влево, огибая большую сосновую рощу. Большой крюк – будь лето, прошла бы через бор насквозь, да еще ягод по пути набрала бы. «Сейчас еще и легче, все кочки снегом засыпало», – сказала себе девушка, оттолкнулась палкой и заскользила с холма по скрипучему снегу, надеясь, что не налетит на поваленное дерево…

Недаром говорят – поспешишь, людей насмешишь.

Спустя недолгое время Славуша благополучно миновала лес и выехала на опушку. Перед ней раскинулся Волхов, как белая дорога от края до края неба, среди темных голых рощ. На другой стороне вдалеке поднимались дымки – это уже начинались новгородские выселки. Славуша радостно улыбнулась и заскользила с высокого берега вниз к реке.

Тут-то ее и поджидала под снегом коварная кочка. Лыжа уткнулась в нее и треснула. Славуша полетела через голову и покатилась по склону. Почти у самой санной дороги, что тянулась под берегом по льду реки, девушка влетела в глубокий сугроб. Еле выбралась из него – платок сполз на лицо, снегу набилось в рукава и за шиворот. Хвала богам, хоть не свернула шею! Слетевшие с ног лыжи валялись поблизости. Славуша подобрала одну из них и застонала от огорчения. Прихрамывая, выбралась с целины на дорогу и села у обочины, глядя на сломанную лыжу и все еще не веря случившемуся.

«Может, и на такой дойти получится? Дымки уже видны, до жилья всяко дохромаю…»

В небе сияли россыпи самоцветов, бесшумными искрами проносились падучие звезды. Какой холод! Весь мир стал твердым и колючим… Вот-вот выйдет из лесу Морозко, чтобы забрать подарки. А не будет подарков, пойдет по домам, начнет подстерегать дровосеков в лесу, морозить в полях санные поезда. Выбегут из чащи волки, начнут резать скот. Вылезут из берлог страшные шатуны. Вода промерзнет до дна, негде будет ловить рыбу… Вставай, Славуша, иди и делай, что задумала!

Славуша и не заметила, что на дороге показался всадник. Заметил ее, хлестнул коня, тот заржал. Только тогда она увидела их и почему-то сразу догадалась, кто это. Вскочила, охнув от боли, замахала руками.