Текст книги "Юсупов. Последний из рода"

Глава 25. Да кто такой этот ваш Распутин?

Софья сидела как на иголках. И не потому, что Дмитрий в прошлую встречу взял ее за руку и сказал «я – ваш друг». Не потому, что после всех этих странностей они так и не поговорили толком. Не потому даже, что он сподвиг Юсупова (опять же, по словам последнего – а это еще проверить надо) к убийству Распутина.

А потому, что этим утром Юсупов получил записи с видеокамер клуба в ночь взрыва. Как назло, прислали за десять минут до приезда такси. Это значит, что князь все посмотрит без нее. Первым увидит лица террористов (слово-то какое). Сделает какие-то выводы и непременно что-то предпримет без нее. Софье останется работать с последствиями, как говорится, по факту.

А еще она не успела отзвониться и ответить ни на одно сообщение и предложение о сотрудничестве, так как встречу с Дмитрием назначили на десять утра. В общем, спешка по умолчанию активирована.

Юсупов критическим взглядом окинул ее изумрудного цвета платье с высоким воротом. Цокнул и сложил руки на груди.

– Отстань, а? – сказала Софья.

Она повернулась к зеркалу и задержала дыхание, когда подводила губы карандашом. Через полминуты Юсупов нарисовался позади нее. Они пересеклись взглядами в отражении.

– Ты ведь идешь на встречу с великим князем. Научись уже соответствовать, – сказал князь.

Он накинул ей на шею золотую подвеску с мерцающими камушками. Только не говорите, что это бриллианты! Украшение удачно контрастировало с цветом платья.

– От матушки досталось? – съязвила Софья.

– Снял с шеи голой эскортницы, которую я выпил вчера.

Они обменялись мерзейшими улыбками.

– Удачи, – сказал Юсупов на прощание.

Как же, удачи. Поможет она сейчас. Конечно, Софья назначила встречу под предлогом сбора дополнительной информации для книги. Мол, Его Пакость не хочет ничем с ней делиться. От фамилии Распутин нос воротит, а от нее самой отмахивается как от назойливой мухи. Собственно, ни капли вранья в этом нет.

Дмитрий понимающе угукнул в трубку и согласился подъехать в кафе «Оранжерея» рядом с музеем Пушкина.

Здесь большие панорамные окна пропускают максимум дневного света. Белый цвет убранства визуально увеличивает пространство. Свежая зелень, тонкие ножки столиков добавляют изящества.

Аппетита не было, но не сидеть же за пустым столом. Софья заказала кусочек лавандового чизкейка, классический раф и подготовила диктофон.

– Спасибо, что согласились на интервью, – сказала Софья.

– Кажется, мы перешли на ты, – ответил Дмитрий.

– Наверное, я нескоро привыкну. От вас исходит аура интеллигентности, что обращение на «ты» кажется неуместным.

Дмитрий улыбнулся, сверкнув соблазнительными ямочками на щеках. Одет как всегда со вкусом. Темно-синий джемпер подчеркивает цвет глаз, острые линии пиджака прибавляют строгости военной выправки. А может Юсупов не так уж и не прав? Есть в Дмитрии что-то такое…

– Не думал, что мне придется когда-либо открыто обсуждать события того вечера, – сказал великий князь. – Так что вы пишете?

– Художественный роман с вкраплениями версий альтернативной истории. Или вернее сказать – реальной истории, которую от нас усиленно скрывают.

– Звучит амбициозно, – сказал Дмитрий и сделал глоток черного кофе. – Не подумайте, я не хочу дерзить, но почему вы просите об этом меня? В мемуарах Феликс хвастался как мог. До личных признаний так и не дорос?

– Вы же знаете его способность доводить людей до белого каления. Моего терпения хватает все меньше.

– Этого у него не отнять, – ответил Дмитрий и выдержал паузу. – Софья, понимаю, это не мое дело, но позвольте дать вам совет.

– Держаться от Юсупова как можно дальше?

– Феликс – отменный кукловод. Ему удается подчинять своей воле людей, пока те ничего не подозревают. Вы умная девушка, и у вас большое будущее. Как можно скорее завершите все дела, которые вас связывают с Феликсом, и живите своей жизнью. Ему уже двести лет, и он привык ни к кому не привязываться.

Софьи кивнула. Они с полминуты помешивали кофе ложками, пока напряжение не спало.

– Давайте представим, что я вообще ничего не знаю о начале двадцатого века, – начала Софья. – Кто вообще этот ваш Распутин? Как ему удалось втереться в доверие императорской четы? И что на самом деле произошло той декабрьской ночью?

– Боюсь, для этого нам понадобится больше, чем одно интервью, – с лукавой улыбкой сказал Дмитрий.

– Очень на этой надеюсь, – подыграла Софья.

Поначалу Распутина никто не воспринимал всерьез. Мало ли сколько прихлебателей при царском дворе? Но когда его имя зазвучало, как бы сейчас сказали, из каждого утюга, игнорировать его влияние стало невозможно.

Поймите меня правильно, быть двоюродным братом императора – это не только светские беседы, встречи и балы. Это еще и беспокойство о семье. А я не мог допустить, чтобы с моими родными так обошлись.

Вы верно слышали о болезни цесаревича Алексея – гемофилия, она же малокровие. Но вряд ли задумывались, почему из пятерых детей императора только один имеет врожденный и такой страшный недуг.

А это неизбежное следствие кровосмешения и у вампиров.

– Погодите, – перебила Софья. – Я думала, вампиры не могут иметь детей.

– Все верно, – кивнул Дмитрий. – Все императорские дочери родились, когда Алекс была человеком.

Софья округлила глаза.

– Николай Второй обратил Александру Федоровну?

Дмитрий опустил глаза. Покрутил чашку с кофе в ладонях.

– Алекс была горделивой женщиной, в отличие от Ники. Императорские замашки у нее в крови, как бы неуместно это сейчас ни звучало. Она хотела править страной и продлить себе молодость, чего уж греха таить?..

Годами она уговаривала Ники обратить ее. Сам же Ники хотел простой жизни. Подальше от войн, столицы, престола. Много раз он повторял, как мечтает одним ранним утром отправиться на рыбалку или на охоту и больше не вернуться к прежней жизни.

Говорят, Ники был никудышным императором, бежал от своих прямых обязанностей. Я же знаю, он просто устал от слишком долгой жизни при дворе. Алекс поняла это и обещала разделить с ним груз ответственности, если он только сделает ее вампиром. Тогда они и подумать не могли, что Алекс выносит еще одного ребенка, да к тому же наследника.

Сначала все восприняли это как дар Божий, посчитали за эволюционный скачок вампиров. Но дар оказался проклятием, а эволюция – лишь обманкой.

Состояние Алексея ухудшалось с каждым годом. Ему отмерили не более двенадцати лет жизни…

– А разве ребенок от двух вампиров сам не является вампиром? – спросила Софья.

– Это генетическое отклонение, – пояснил Дмитрий. – Такой ребенок не вампир, но и не человек. Его нельзя обратить в вампира, тем самым исцелив от практически любых недугов. Но и кровью питаться он не может.

Положение казалось безвыходным. Алекс места себе не находила. Вдарилась в религию. Ники не выносил ее параноидального стремления найти утешение в молитвах. К тому же, этой слабостью воспользовались мошенники, шарлатаны, которые выдавали себя за колдунов, месмеристов, заклинателей духов.

Десятками они приезжали в Царское, набивали животы и карманы. Затем разводили руками и клялись изобрести все новые и новые чудодейственные способы исцеления цесаревича.

Так что появление Распутина Алекс восприняла как Божье провидение. Признаться, видя мучения моего дорогого кузена и его жены, мой разум тоже помутнел. Потому сам я нескоро почуял неладное. Да и служба отнимала много внимания.

То, что вы слышали о порочности Распутина – откровенный вымысел. Это был умнейший и чуткий человек. Он мог найти общий язык с каждым, невзирая на возраст, статус, характер. Горькую не пил, да и питался в меру.

Тот образ безнравственного Распутина, который более известен в народе – это двойник, которого создали противники старца. Двойники – обычная практика при царском дворе и не только в нашей стране.

Распутин стал слишком значимым для императорской семьи. Просто так его нельзя было убрать. Очернить его имя или, как бы сейчас это сказали, заказать черный пиар, от которого за всю жизнь не отмыться – в то время посчитали эффективным решением.

Позже слуги начали замечать, что Распутин часто уединяется по ночам или ранним утром. Покидает Царское, когда вздумается. Может отсутствовать днями, а то и неделями.

До меня дошли слухи, что Распутин неспроста стал чуть ли не полноправным членом императорской семьи. Он представился как алхимик. Мол, способен создать лекарство от вампиризма.

Тогда я стал копать глубже. Поделился своими соображениями с Феликсом. Он-то меня и поддержал. Уж кому, как не ему, заботиться о сохранении своего бессмертия? Если Распутин и впрямь сможет вылечить цесаревича. Дальше – что? Всех вампиров начнут исцелять на законодательном уровне?

Так мы начали действовать вдвоем. Узнали, что Распутин ставит опыты: на доверчивых фрейлинах, их любовниках, которых из ревности или из мести сами же обратили. Затем перешел на ближайших помощников государя. Лучше вам не знать, что с ними стало.

Бог видит, сколько раз Ники умолял Алекс отказаться от услуг Распутина и прекратить этот кошмар. Но государыня была непреклонна. Разве можно осуждать мать, ребенок которой угасает с каждым днем?

– Но ведь Распутину удавалось облегчать страдания Алексея? Или это тоже все выдумки? – уточнила Софья.

– Удавалось, – ответил Дмитрий. – Вероятно, когда он впервые продемонстрировал свои умения на цесаревиче, использовал снадобье, которое привез еще из Сибири. Назвать это лекарством или вакциной, язык не поворачивается. Но Алекс этого было достаточно, чтобы увидеть в Распутине шанс на новую жизнь. Сыну, себе, всей семье.

Мы с Феликсом следили за Распутиным. В маскировке и лицедействе Феликсу нет равных. Но и Распутин не пальцем делан. Ловко заметал следы. Порой казалось, что он растворяется в воздухе. И все же нам удалось выяснить, Распутин – работает на охотников.

– Вы сказали – работает? В смысле, сам он не был охотником? – спросила Софья.

– Он был таким же охотником на вампиров, как я – балетмейстером, – ответил Дмитрий. – Для охотников нанимать сторонников – нормальная практика. Они наняли Распутина, снабжали его деньгами, связями, необходимыми медикаментами, книгами. Иными словами, использовали его как бомбу замедленного действия или антивирус для вампиров.

– Неужели за все это время Распутина никто не попытался укусить?

– Таких попыток было с десяток. А после покушения в четырнадцатом году, которое выдали за ножевое ранение от рук якобы какой-то фанатички, Алекс закатила скандал. Да такой, что ненавистникам Распутина ничего не осталось, кроме как притихнуть и действовать более изощренными методами.

В конце осени шестнадцатого Распутин смог настолько улучшить состояние цесаревича, что Алекс расцвела. Вместе с ней и те вампиры, которые понадеялись на собственное исцеление. В основном – фрейлины. В то время как подавляющее число вампиров царского двора забило тревогу. Не вслух, конечно. Такое громко не обсуждают. Негласное напряжение росло. Каждый понимал, чем все это грозит, и что кто-то должен убрать Распутина. Но никто не решался, дабы не попасть в немилость.

К тому же назревала революция. Каждый хотел до последнего держаться за нажитое имущество и положение.

Я пришел к Феликсу и изложил план устранения Распутина. Феликс, конечно, сказал, что это никуда не годится. Сказал, надо действовать искуснее, чтобы не вызвать подозрений у параноидального старца.

Так мы условились предложить себя в качестве подопытных кроликов для исцеления от вампиризма. Прикинуться, будто такая жизнь не мила. И только святой человек, как Распутин, способен нам помочь.

– Стоп, – прервала Софья. – Вы ведь тогда не были вампиром. Или я что-то не улавливаю?

– Не был, – ответил Дмитрий, – но Распутин и не меня собирался исцелить.

– Юсупов вызвался?

Софья не верила своим ушам. Юсупов слишком себя любит, чтобы решаться на подобное. И на тебе!

Феликс пригласил Распутина к себе с мольбой исцелить поскорее, чтобы войти в Новый год уже человеком. Всегда подозрительный старец то ли дал слабину, то ли правда не подозревал, что Феликс способен на убийство. Мы условились, отвлекать старца будет Феликс, а убивать буду я. Ведь из нас двоих я – военный.

Комнату в подвале оборудовали так, как потребовал Распутин. Было холодно так, что зуб на зуб не попадал. Якобы для того, чтобы в случае неудачи кровь не успела свернуться и Феликс смог остаться вампиром, а не трупом. Это уже позже для официальных историков придумали легенду о вечеринке, отравленных пирожных и выстрелах.

На деревянный стол постелили тонкий матрас с полынью. Феликс все чесался и ерзал, говорил, что в матрасе клопы. По словам старца, вампиры не выносят полынь. На себе я в этом так и не убедился.

По указаниям Распутина, я перетянул тело друга тугими кожаными ремнями. Затем старец наклонился над лицом Феликса и сказал:

– Покайтесь во грехах своих, ибо другого шанса может и не быть.

У Феликса увлажнились глаза, подбородок задрожал. Признаться, я до сих пор не знаю, удачно ли он тогда играл или взаправду готов был покаяться. Но все пошло не по плану. Едва Феликс начал говорить, Распутин выудил из-под кафтана шприц с какой-то жижей и воткнул тому в шею.

Феликс начал задыхаться. По лицу поползли темные паутинки. Глаза закатились. Изо рта пузырилась пена. Тело непременно бы выгнулось дугой, но ремни крепко держали его. Я растерялся. Руки затряслись, а в голове одна мысль «что я скажу Зинаиде Николаевне?». Представляете весь абсурд? Единственный наследник Юсуповых и мой лучший друг скончался из-за моего юношеского максимализма, а я думал о том, как получу нагоняй от его матушки.

Распутин взглянул на меня из-за плеча и сказал:

– Ну чего стоишь? Подставляй таз, режь вену.

Не помня себя, я придвинул таз к ножкам стола. Высвободил руку Феликса из-под ремня, закатал рукав белой рубашки и долго не мог решиться сделать порез. Распутин буравил меня взглядом – я чувствовал это всем телом.

– Помрет дружок твой, – сказал он. – Режь.

Я зажмурился и провел ножом. Я знал, что у вампиров хорошая регенерация – видел, как быстро затягиваются раны у некоторых сослуживцев. Но с Феликсом это не сработало. Кровь темной струйкой полилась по бледной коже, а затем со звоном наполняла таз.

Черты лица Феликса заострились. При свете желтой лампы оно и вовсе казалось вылепленным из воска. Я выронил нож и закрыл лицо руками. Захныкал как ребенок. Кажется, что-то говорил.

Распутин в это время достал из-за пазухи сверток. Раскатал на столе по другую руку Феликса. Выудил новый шприц, склянку и несколько мешочков. Высыпал их содержимое в склянку, с противным звоном перемешал. Добавил сильно пахнущей жидкости и снова перемешал. Посмотрел на свет, понюхал и перевел взгляд на меня.

У меня же все плыло перед глазами. Я не мог больше выносить звук льющейся крови. Не мог видеть, как мой друг умирает. Не мог пошевелиться. Я даже не подумал, как легко мог бы подхватить нож, которым порезал Феликса, и воткнуть его в грудь, шею, да хоть в глаз Распутину. Я отказывался верить, что все происходит в действительности.

– Подойди, – сказал Распутин.

Как послушный теленок я приблизился. Распутин схватил меня за руку, уколол палец и выдавил несколько капель крови в склянку. Набрал раствор в шприц. Кажется, я хотел отговорить его. А вдруг не сработает? А вдруг это убьет Феликса? Распутин же зыркнул на меня из-под густых бровей. Я отшатнулся как от прокаженного и с размаху налетел спиной на полки с посудой. Зазвенели осколки по полу – Распутин и ухом не повел. Он воткнул шприц в шею Феликса, выдавил жижу и замер.

И без того студеный подвал наполнился могильным холодом. Меня трясло, будто я на лютом морозе в одном исподнем.

Распутин же приложил ухо к груди Феликса и нахмурился. Затем схватил его за подбородок, повертел в одну, в другую сторону. Приподнял веко – и только потом, вспоминая события этой ночи, я осознал, что в тот момент вызвало мороз по коже. Не стало слышно звука крови, бьющейся по днищу таза.

Под приподнятым веком глаз шевельнулся. В этот же миг Феликс схватил Распутина свободной рукой за волосы и с силой прижал к себе. Старец барахтался, сопротивлялся, шуршал сапогами по полу. Затем в нем что-то заклокотало, забулькало и через какое-то время стихло. Для меня оно показалось вечностью.

Тело старца как мешок с картошкой повалилось на пол. Феликс сплевывал сгустки крови и матерился.

– Друг мой, – сказал он, – мне бы не помешала твоя помощь и рюмка коньяка. Хотя, пожалуй, от целой бутылки не откажусь.

Не помня себя от счастья, я кинулся расстегивать ремни. Феликс поднялся со стола живее всех живых. Вытер подбородок с отвращением, будто вместо крови был вымазан дерьмом.

– Две бутылки, – сказал он. – И поедем к цыганам.

Я обнял Феликса. Плакал и смеялся одновременно.

– Но как? – спросил я. – Ты ведь умер! Я сам видел!

Я схватил руку, которую сам же порезал вечность назад – ни пореза, ни тонкой полоски шрама. Феликс стер кровь и опустил рукав рубашки.

– Не для того я жил сто лет, чтобы какой-то некрофил убил меня дрянной микстурой.

– Это что же, – сказал я, размазывая слезы, – нет никакого лекарства от вампиризма?

– Или оно просто не действует на таких древних вампиров как я.

Я снова кинулся обнимать друга, осыпал его поцелуями, от которых Феликс морщился.

– Прости меня, Феликс, – повторял я как безумный, – прости.

Феликс нетерпеливо похлопал меня по спине.

– Пора бы нам этого старца закопать поглубже, – сказал он.

– Да-да, пора, – с горячностью вторил я.

Счастье, что мой друг жив, ослепило меня. Быстрее, чем нужно, я ринулся к телу Распутина и упустил еще одну деталь. Нож, которым я порезал руку Феликса и выронил, почему-то не прозвенел под моими ногами.

Когда я перевернул тело старца, он воткнул этот нож по самую рукоятку мне под грудь. До сих пор чувствую, как холодное лезвие вошло в мою плоть и вышло с другой стороны.

– Остальное я знаю по скудным рассказам Феликса, – дополнил Дмитрий. – По его словам, Распутин испустил дух сразу после того, как зарезал меня.

– Вы ему верите? – спросила Софья.

Дмитрий опустил глаза, посмотрел на свое отражение в остывшем кофе, к которому почти не притронулся.

– Даже если было не так, сейчас это не имеет значения. Феликс спас меня. Дал мне своей крови ровно столько, чтобы я дотянул до приезда врача, но не превратился в вампира. Он сохранил мне жизнь. Я же не выполнил уговора, растерялся как мальчишка.

Софья потерла лоб. С одной стороны, Юсупов и правда мог из благородных побуждений опоить своей кровью, дабы спасти друга от смерти. С другой стороны, он мог сделать это из корысти, чтобы не прилетело по шапке от императора. И уже потом, чтобы его не сожрало чувство вины.

– Вас не бесит, что все лавры об убийстве Распутина Юсупов забрал себе?

– Это было ошибкой, Софья, – ответил Дмитрий. – Я думал, смерть старца сплотит народ, укрепит империю. Но все случилось с точностью до наоборот. Меня уберегли от трибунала только потому, что я ношу императорскую фамилию. Но Феликс своим бахвальством уберег меня от тысячи ненужных вопросов и косых взглядов. Я просто доживал отмерянные мне годы человеческой жизни.

– Вы все еще считаете себя ему должным?

Дмитрий замялся, но ответить не успел.

На его плечо легла ладонь с аккуратно стрижеными ногтями.

– Не помешаю?

Князь Юсупов. Легок на помине. Вот только выражение его лица не предвещало ничего хорошего.

Глава 26. Споры о человечности

Юсупов в шестой раз пересматривал записи камер до, в момент и после взрыва в клубе. То, что он увидел, нравилось ему все меньше и меньше. Мало того, что этим упырям, хватило ума пронести взрывчатку по частям, так еще и исхитрились собрать ее за считанные минуты.

Как говорится, дунул-плюнул – бум!

Минеров как минимум двое. А там одному Богу известно, сколько у них было сообщников за стенами клуба.

Юсупов полистал телефонную книжку и набрал номер, который давно лежал в запасе. Что ж пришло время познакомиться.

– Алло, – ответил сонный голос.

– Егор Ушаков, полагаю? Феликс Юсупов на проводе. Не разбудил?

В трубке послышался шорох, сдавленное дыхание.

– Простите, я не совсем… Феликс? Феликс Юсупов? В смысле, Фил Князев?.. Добр… то есть здравствуйте, да! Нет! Не разбудили. Слушаю!

– Наша общая подруга Софья Михайлова рекомендовала вас как проверенного и высококлассного специалиста. У меня к вам дело. Это не займет много времени.

– К-конечно, чем могу?..

– Я сейчас перешлю вам файлы. Не могли бы вы улучшить качество изображения настолько, чтобы лица на нем стали более различимыми?

Юсупов клацнул парой кнопок. В трубке снова зашуршало, скрипнуло, чавкнуло.

– Вижу, – ответил Егор. – Один момент.

Юсупов откинулся на стуле и забарабанил пальцами по столу. Десять секунд, двадцать, тридцать. На другом конце провода слышалось сопение и стук клавиш. Сорок пять секунд, пятьдесят.

– Есть, – сказал Егор. – Переслал.

В этот же миг на экране ноутбука высветилось сообщение. Юсупов открыл, приблизил изображение.

– Эмм… Фил… Феликс? Вы еще там?

– Спасибо, Егор, вы мне очень помогли, – ответил Юсупов.

– Извините, что вмешиваюсь, но мне кажется, или это…

– Вы получите гонорар за конфиденциальность нашего разговора.

Юсупов сбросил звонок. Перевел платеж из шести цифр на счет Ушакова Е. И. Снова забарабанил пальцами. Хотелось курить и материться.

Раздражения добавляли назойливые звонки от других вампиров города. Юсупов знал, что своим признанием разворошил осиное гнездо. Но с недовольством коллег по кровавому цеху он еще разберется. А вот Изабелла Давыдовна, к удивлению князя, сохраняла полный игнор, что только прибавляло неприятных подозрений и вопросов.

***

Юсупов с гулом придвинул стул и развалился на нем самым нахальным образом. Жестом попросил официанта принести кофе.

– Ты как всегда вовремя, – процедила сквозь зубы Софья.

– Дорога ложка к обеду, а гость – к беседе, – ответил тот и перевел взгляд на Дмитрия. – Я ведь давно обещал встретиться с тобой, потолковать по душам, как в старые добрые времена. Как ты на это смотришь?

– Феликс, давай начистоту, зачем ты здесь? – спросил Дмитрий таким тоном, будто над ухом зудел комар.

– А это я у тебя хотел узнать. Ты ведь навел охотников на мой след. Приказал спалить мой клуб.

– Что ты несешь? – опешила Софья.

– Да не стройте вы из себя благородных девиц. Я один здесь понимаю, что происходит? – спросил Юсупов.

Официант поставил кофе и удалился. Князь пригубил горячий напиток. Обжег язык и зашипел. Затем стряхнул несуществующую пылинку с плеча Дмитрия и заговорил тоном, более уместным для увлекательных историй.

– Давайте прикинем, как все было. Ты не простил моего отказа покинуть разваливающуюся империю с тобой. После этого ты двадцать лет хранил обиду и искал способ со мной поквитаться. Не придумал ничего лучше, как самому стать вампиром и гоняться за мной до скончания веков.

И сдается мне, тот, кто тебя обратил, сделал это не по доброте душевной, а за определенную услугу. Как сейчас говорят – с отсрочкой платежа. Ты набирал информацию обо мне, пока мой братец боролся с искушением кусать все, что движется. А еще наращивал сеть охотников на вампиров. С Изабеллой вот подружился.

На твое счастье все сложилось очень и очень просто. Одна назойливая журналистка засветила мои не совсем легальные делишки на своем канале недоразоблачений.

И вот прекрасным осенним днем князья Дмитрий Романов и Николай Юсупов совершенно случайно прилетают одним самолетом в город, где я скромно живу последние двадцать лет. Вероятно вы решили поиграть в доброго и плохого полицейского.

По сценарию Николая ты обязан предупредить лучшего друга о возможной опасности. Ввиду такой угрозы эксцентричный я должен задергаться, но вместо этого демонстрирую полное безразличие

Далее плохой Николай организовал дешевый спектакль с моим похищением, а окончил его хороший Дмитрий. То-то у меня в голове никак не укладывалось, почему впоследствии не было повторных попыток или хотя бы угроз. Вам понадобилось испытать на мне антивампирскую вакцину? Или усовершенствовать ее за счет моей чистой крови двухсотлетней выдержки?

Юсупов прервался на секунду, промочил горло остывшим кофе и продолжил:

– Но у этой истории есть и другая линия повествования, в которой фигурирует вышеупомянутая журналистка и ее подруга с интригующим именем Серафима. Прими мои восхищения – действовал ты изящно. У Николая не хватило бы терпения.

Ты отправил двух отпрысков из рядов охотников-интернов, дабы соблазнить впечатлительных девушек. С подругой Серафимой все пошло как по маслу. Сыграл на стереотипе о русских девушках, которые мечтают выйти замуж за иностранца? Дал команду провести разведку в моем клубе – вынюхать каждый уголок, чтобы в следующий раз послать прихвостней уже на настоящее дело.

Но вот беда, в тот вечер мою кровавую тайну выведала вышеупомянутая журналистка, а я по глупости не убил ее. Отныне все ее внимание поглотила гонка за сенсацией. Так ей стало не до подкатов новоиспеченного ухажера-иностранца. Тогда ты взял дело в свои руки. Прикинулся добрым другом, благородным кавалером и, конечно, защитником.

Как же ты занервничал, когда увидел в театре Николая рука об руку с Софи. Неужели ревность взыграла? А может, наконец, понял, что мой братец ведет свою игру, в которую не посчитал нужным тебя посвятить? Это ведь он не стал церемониться и взорвал мой клуб руками ухажеров-молодчиков?

Я что-то упустил?

Юсупов окинул Дмитрия колючим взглядом. Тот же так и не поднимал глаз от пустой чашки. Он поиграл желваками, то ли подбирая слова, то ли сдерживая гнев.

Софья замерла. Только что на ее глазах разрушился десяток иллюзий: о праведности Дмитрия, об его взаимной симпатии. Жених Серафимы и его друг Давид оказались охотниками на вампиров. Вот почему встречи и сообщения Давида почти всегда «по счастливой случайности» были в одном инфополе с Дмитрием. Да и сама Софья тоже хороша! Черт возьми, ее давний дурацкий ролик послужил катализатором вампирских семейных разборок. К горлу подкатил комок, сердце тарахтело как бешеное.

– Мне нечего тебе сказать, – ответил Дмитрий.

Юсупов хмыкнул, допил кофе и продолжил уже другим тоном – холодным и жестким.

– Значит так, ваших молодчиков уже объявили в розыск. К вечеру они будут давать показания. А тебе я даю час. Улетай ближайшим рейсом. Задержишься хотя бы на минуту – остаток жизни проведешь на урановых рудниках где-нибудь на крайнем севере. Со своим братом я разберусь сам.

Дмитрий едва заметно дернул подбородком.

– Ну вот и поговорили, – сказал Юсупов. – Я рад, что между нами не осталось недомолвок. Отсчет пошел.

С этими словами он поднялся с места и покинул зал.

Великий князь потер лоб и глубоко вздохнул. Софья чувствовала себя персонажем компьютерной игры. Такое просто не может происходить в реальности. Ей стало неуютно в собственном теле.

– Есть хоть доля правды в том, что ты мне говорил? – спросила она.

Дмитрий взглянул на Софью. Эти зеленые глаза столько раз на нее смотрели с теплом, радушием, уважением. Но сейчас после такого разговора в них не было даже тени раскаяния. Пустота? Смирение? Ничего не разобрать.

– С тобой я всегда честен, Софья, – ответил Дмитрий. – Неужели ты не видишь? Это все Феликс. Он все не так понял.

– Да как ты можешь говорить такое после всего, что сделал? Могли погибнуть люди! Могла погибнуть и я. Я ведь была в ночь взрыва в клубе. Мне повезло – почти сразу уехала к подруге на девичник.

Лицо Дмитрия вытянулось. Похоже, ее признание – для него в новинку. Он обхватил ее ладони и ответил:

– Софья, я бы не допустил, чтобы ты пострадала. Со мной ты в полной безопасности. Уедем со мной. Во Францию, в Италию – куда захочешь. Я дам тебе все, и…

– Я не могу. Ты же знаешь это.

Софья высвободила руки. Слова шли с большим трудом, будто в горле застряла таблетка, которая разбухла и никак не хотела проваливаться дальше по пищеводу. В глазах противно защипало. Нет, слез нельзя допускать. Симпатию Дмитрия она придумала. Все это время он лишь использовал ее для отвода глаз, пока Николай играл в поддавки с Юсуповым.

– Пожалуйста, послушайся Феликса. Уезжай.

Дмитрий открыл рот, чтобы что-то сказать, но Софья помотала головой. Она подхватила пальто, слегка сдавила плечо великого князя и покинула кафе.

Мокрый снег лип к лицу, оседал на ресницах и таял на щеках. Холод пронизывал насквозь. Софья так и не успела застегнуть пальто. Гадкие слезы застилали глаза.

– Не стоит так переживать из-за неразделенной любви, – сказал Юсупов из-под опущенного стекла машины. – У тебя еще вся жизнь на подобные предательства.

– Иди к черту, Юсупов!

Софья запахнула пальто и быстрым шагом направилась по тротуару. Каблуки проваливались в снег. Дышать удавалось через раз. Так что пока она дошла до перекрестка, взмокла как мышь.

Белый мерседес выписал крутую дугу, выпустив фонтаны мокрого снега из-под колес, и замер поперек пешеходного перехода. Прохожие бросили ненавистные взгляды. Тетка с сумкой-тележкой пробурчала ругательства.

Юсупов смотрел перед собой и без сомнения готов проторчать тут хоть до нового пришествия Христа. А что еще прикажете делать? Журналистка села в машину. Князь переключил передачу и покатил по заснеженным улицам. У Софьи не осталось сил сдерживать слезы. Сначала неудачная попытка разоблачения, потом Юсупов ее чуть не сожрал в клубе. Ну почему она тогда не остановилась? Почему не позвонила бывшему редактору и не попросилась назад в штат журнала?

Впутала, блин, подругу! И пусть не напрямую, но ведь именно из-за первого неудачного ролика о Юсупове – тогда еще Князеве – на Серафиму вышел этот Симон, если он, конечно, Симон.

С трудом выровняв тон голоса, Софья спросила:

– Симона правда объявили в розыск?

– Его вместе с дружком, – ответил князь. – Долго скрываться им не придется. Мои люди найдут их быстрее полиции.

Софья вытерла мокрые щеки.

– Симон с Серафимой пожениться хотели. Она и так чуть с ума не сошла, когда в хэллоуин не могла до него дозвониться. А теперь окажется, что ее жених…

– Преступник, иностранный агент, мальчик на побегушках у охотников на вампиров, – будничным тоном сказал Юсупов.

– Это бесчеловечно.

– Бесчеловечно? Хм… Дмитрий – шестерка охотников и моего брата. Уж не знаю, на какой крючок они его зацепили, но он не гнушается врать девушке, которая ему явно симпатизирует. Два придурка по его наводке устроили теракт в клубе, чтобы устранить меня. Разве тебе не показалось странным, что Николай, согласившись на свидание с тобой в моем клубе, так и не отзвонился после взрыва? Не поинтересовался, жива ли ты? Как тебе такая человечность?

Юсупов включил туманки и прибавил скорость. Дворники не справлялись с налипающим снегом. Картинка за стеклом превратилась в одно белесое месиво.