Текст книги "Полшага до неба"

31

Тильда чистила рыбу, сидя на прибрежных валунах в трусиках и куртке от спортивного костюма. Чешуя летела во все стороны. Дракон сушился после рыбалки в теплых лучах предзакатного солнца и фыркал, когда чешуйки попадали ему в нос. Похоже, зверюге нравился запах: облизывается, гляди-ка… Впрочем, рыбки бы Маард сейчас поел. Он смотрел на перепачканные илом и рыбьими потрохами коленки Тии и думал, как заговорить с ней о том, что ему не дает покоя. Вернее, что спросить, с чего начать. Как объяснить ей ситуацию, не напугав. Вспомнил, как знакомый психолог рассказывал о специфике личности некоторых больных. Он оказался стопроцентно прав, говоря, что все диабетики страшно инфантильны. Вон рыжая в свои двадцать капризна, упряма и порывиста, как подросток. И столь же ранима.

«Глаза у тебя серые, неулыбчивые… не любишь ты улыбаться на самом деле»… Вот так-то. И не поспоришь. Правда. И серые, и неулыбчивые. Некому. И смысла нет улыбаться, когда никто не видит. Никому не нужно. И забылось как-то само собой. Да и романтики ему в жизни хватило. Всю-всю выбрал без остатка.

«Не всю…» – иронично поправил он сам себя.

– Ты смотришь, – буркнула Тильда, не отрываясь от своего занятия. Первые слова с самого утра.

– Смотрю. И всегда смотрел.

– Сейчас смотришь иначе.

– А ты на меня вообще не смотришь, – брякнул Маард с вызовом и отвернулся.

Нервы шалили, не удавалось вернуть мыслям четкий ход.

Шлепнулась в траву дочищенная рыбина. Дурацкий диалог. Что она хотела-то?

– Мне смотреть не нужно, чтобы тебя видеть, Маард, – тихо сказала девушка. – У тебя что-то случилось. Что-то не так.

«Что-то не так». Ну да, само собой. Ты пришла – и все перевернулось. Было тихо и спокойно, сама жизнь была четко разлинована до самого финала, и вот… Конечно, «не так». Я снова боюсь за кого-то. А страх – неприятное ощущение.

– Я думаю, как вывезти тебя отсюда, – честно признался Маард.

Взвизгнула тихонько «молния» на курточке, зашуршала ткань. Маард обернулся. Тильда сидела на камнях, комкая куртку в руках. Потеребила, бросила в траву, стянула через голову футболку.

– Давай улетим. Скажи мне, где ты, я поведу дракона. Заберем тебя – и сбежим. А?..

– Найдут, – вздохнул Маард, стараясь не смотреть на шрамы на левом плече рыжей. – И зачем ты разделась?

Девчонка бросила на дракона быстрый взгляд, щеки вспыхнули – и румянец тут же погас.

– Я вся в рыбе, – вздохнула она. – Искупаться надо.

– Мне отвернуться? – спросил Маард.

– Да что ты там не видел…

Прозвучало искуственно-равнодушно. Но отворачиваться не хотелось. Оцепенение какое-то наступило.

«Парень, ты забыл, как выглядят голые девчонки?» – попробовал спошлить мысленно и тут же послал сам себя.

Просто сидеть и смотреть на нее. Красивая… хоть и худая, маленькая. Так и глядел на то, как она раздевается и осторожно, тщательно выбирая, куда наступить, идет в воду. Вошла по колени, неуверенно покачиваясь, жалобно пискнула:

– Тут ил и противно…

«Через тебя солнце почти просвечивает…» – подумал Маард, сам удивляясь нежности этой мысли.

Она обернулась.

– Я вслух сказал?

– Если мне не показалось, то да.

– Тогда еще: тебе румянец идет. И даже мурашки.

– Ты видишь? – она покраснела еще сильнее.

– Вижу. Я же смотрю. Ты разрешила – что ж теперь…

Девушка сделала еще пару неуверенных шагов и нырнула – почти без брызг, плеснув тихой рыбкой. Маард напряженно ждал, когда она вынырнет. Не волновался, нет. Просто хотелось ее видеть. Смотреть, не отводя взгляда ни на мгновение. Он уже понял, что это за симптомы, но признаваться в этом ему казалось… смешным и неправильным. Глупым.

– Тиии… – засвистел дракон, переминаясь лапами на топком берегу. Маард мысленно щелкнул его по носу и усмехнулся.

Вынырнула далеко, встряхнула головой, чихнула и быстро поплыла прочь от берега. Волна, следующая за ней, напоминала развевающийся над плечами полупрозрачный плащ. На кончиках мокрых взъерошенных прядей переливались капли воды. «Забавная, как новогодняя игрушка», – улыбнулся про себя Маард и поднял дракона в воздух.

Озеро с высоты казалось застывшей лужей серого стекла. Пахло по-осеннему: листьями – намокшими и погибшими. Холодно, вспомнил вдруг Маард, вода же ледяная! Спустился ниже.

– Рыжая, немедленно на берег!

Тильда спокойно перевернулась на спину – белая звездочка в темном небе. Взгляд притягивает непроизвольно.

– Зачем?

– Простудишься. Давай на сушу, ну!

– Мне тепло. У меня температурная чувствительность изменена.

Невозмутима – до безобразия. Маард осторожно опустил дракона на воду рядом с девушкой. Ящер протестующе взревел, рванулся в небо, едва коснувшись брюхом холодной поверхности озера. «Тихо-тихо, – придержал его Маард. – Вычерпываем упрямицу – и улетаем. Потерпи, дружище». Расправил крылья, чтобы удержаться на плаву, подгреб к Тильде.

– Мадемуазель, прошу на борт!

А ее трясло. Да так, что по воде шла мелкая, едва заметная рябь. Губы синие, глаза какие-то больные, того и гляди случится что.

– Тиль! – рявкнул он.

– Я доплыву. Зачем ты…

Бережно подвел под нее крыло, подставил морду, давая опору. Девушка залезла дракону на спину, уселась, дрожа. Посидела с минуту, потом резко рванулась в сторону – в воду. Маард еле успел перегруппировать дракона так, чтобы девчонка лишь качнулась и свалилась на свое место.

И тут его словно прорвало:

– Что за дурь на тебя нашла? Слушай сюда. Слушай! Не смей этого при мне делать! И вообще не смей! Я тебя все равно выволоку. Обдеру когтями, будет жутко больно, но утопиться не дам. Ясно? Это не шутки, а ты уже не маленькая девочка, чтобы так себя вести и трепать мне нервы!

Думал, заплачет, вопить будет. А она сидела, дрожа от холода, и смотрела на него в упор. Под этим взглядом самому хотелось нырнуть. Синие губы, холодные капли на мокрых волосах, бледная кожа, широкие зрачки. Как удар тока, видение: ее же лицо с открытыми глазами – под водой. Словно кукла, которую уронили с моста.

Не услышал – по губам прочел:

– Зачем?..

– Потому что все будет хорошо. Я тебя когда-нибудь обманывал?

– Меня не ждут, Маард. Бежать некуда, домой не вернуться. Мать думает, что я убита. Я звонила ей с заправки, а она сказала, что это не я.

– Звонок наверняка отследили, ты об этом не подумала?

– В тот момент мне просто хотелось услышать маму, – ответила она еле слышно. – Какой бы она не была. Все равно я никому больше не нужна. Разве что кроме тех, кто спихнул на меня убийство отца.

Злость как рукой смахнуло. Хватит воспитательных бесед. Добьешь же, Маард.

Подышал на нее теплом, поплыл к берегу. Как же она в таком холоде вообще… как не свело судорогой на глубине. Глупая. Маленькая. Рыжая. Любимая.

– Что?..

В волосах – тусклые ломкие травинки, бурый листик запутался. Осторожно поддел листок клыком. Выдохнул еще одну порцию тепла на трясущиеся плечи. И лишь потом осмелился в глаза ей посмотреть.

– Ты мне нужна, Тиль. Я… прости, не знаю, как сказать. Ты нужна мне.

Девушка молча потупилась. Неловким жестом прикрыла грудь рукой.

Почувствовав дно под лапами, ящер рыкнул и в два прыжка выметнулся на берег. Все. Капли озерной воды оползали со шкуры дракона и падали в прибрежную осоку. Еще шаг. Еще. Идти было тяжело, будто озеро тянуло обратно, раздосадованное тем, что он не отдал ему Тильду.

Добрел до валунов, остановился рядом с разбросанной в беспорядке девчонкиной одеждой. Улегся, чтобы Тиль легче было слезать.

– Одевайся, – бросил глухо. – Простынешь.

Ветер принес горсть листьев – береза ли, ива… Маард прикрыл глаза. Не видеть. И сор этот мелкий – как насмешка, пощечина. Вспомни, кто ты такой, Маард. Осмелел? Напомнить? Нет тебя. Знай свое место.

Запах озерной воды усилился, к нему добавился слабый аромат цитрусов и чего-то еле-еле уловимого, нежного. От этого запаха хотелось пятиться. Избавляться, как от навязчивой идеи, мании. Что-то коснулось драконьего носа, и ящер рефлекторно мотнул башкой. Тут же его морду обхватили холодные влажные ладони.

– Тише-тише… Листик на носу. Просто листик. Желтый. Я сниму.

Не открывая глаз, мягко потянул ящера в сторону.

– Дурища ты, – сказал хрипло. – Как есть маленькая ду…

Поцелуй – долгий, лишающий воли, плавящий что-то такое, что казалось прежде монолитным и вечным, как арктические льды. Губы обветренные, дрожащие… Греть. Опрокинуть ее на подвернутое крыло, дышать запахом мокрых волос, скользить мягким носом по шее, утыкаться в упругую белую грудь. Смотреть, как возвращается на бледные щеки румянец, слушать сбивчивое дыхание. Ощущать при каждом прикосновении к ней то, что он не испытывал уже давным-давно и, казалось, забыл безвозвратно: желание обладать этой хрупкой рыжеволосой женщиной.

Она мурлыкала гортанно, как кошка. Жалась к нему, приникая поцелуями к мягким подкрыльям, пластинам на серебристой груди, широкому носу. Замирала, закрыв глаза, и тихо постанывала, позволяя ему изучать влажным языком ее тело. Где-то на краю сознания билась мысль: держи ящера, Маард, не навреди ей… но до дракона ли сейчас, когда ты сам – шальной, неудержимый зверь, когда молчит твой разум и сердце заходится в безумном ритме, когда весь ты – лишь прикосновения кончиков ее пальцев, жар ее солоноватых губ, бархат податливого нежного живота.

В какой-то момент она отстранилась, выползла из-под крыла и села перед драконом на колени. Раскраснелась, тяжело дыша, глаза восторженные. Что-то изменилось в ней. Словно исчезло то, что мучило – и ничто более не мешает родиться чуду. Настоящему чуду.

– Маард…

Дракон и человек потянулись к ней одновременно. Еще дотронуться, запомнить на вкус тонкую кожу, провести языком между крепких, как наливные яблоки, грудей, носом коснуться гладкой кожи бедер – там, где она особенно нежна…

– Я тебя люблю, Маард.

Нечаянный взгляд вниз, под драконье брюхо, – уши и щеки Тильды вспыхнули багрянцем.

И тут же – холод и брезгливость к самому себе.

«Прочь, ублюдок!»

Волна отвращения к себе переполнила Маарда. Он едва не сотворил непоправимое.

Ящер отшатнулся от девушки. Раскинул крылья, взмыл в небо. Хотелось подняться как можно выше и убить его об валуны. Это так просто. Маард знает, как сгруппировать мышцы зверя, чтобы с одного удара… Стоп.

«При чем здесь он, скотина? Он же животное, а ты… Ты тоже животное – только хуже».

Дракон кружил с печальным криком над камнями, рвался, противясь человеческой воле, силясь вернуться. Где-то далеко Маард чувствовал, как горят нестерпимым стыдом щеки. Хотелось разорвать контакт, открыть заветный ящик стола, почувствовать в ладони тяжесть и холод металла, а потом…

Но нельзя. Без него Тии пропадет.

Взгляд назад. Треплет холодным ветром рыжие волосы. Она смотрит на него – он даже с высоты ощущает тонкую ниточку взгляда. Она стоит и ждет, что Маард сделает.

Ты не дракона убьешь, Маард. И не себя и его. А вас троих.

Возвращайся. Она замерзает, смотри…

32

«Маард, сосредоточься. Со шмелями у тебя все отлично получается. Давай, настраивайся. Представь себе, что это те же шмели».

Голос в наушниках уже не казался спокойным. Джо нервничал, хоть и старался держать себя в руках. Вторая неделя испытаний по проекту «Рой» – и результаты из разряда «ни рыба, ни мясо». Если получается кое-как управлять четырьмя шмелями одновременно, то с птицами и с двумя-то трудно совладать. Когда траектория движения обеих моделей похожа, задания идентичны, – справиться можно. Но если птиц больше двух, траектории полета и задания разнятся, – не получается с ними, хоть ты тресни. Внимание рассеивается, модель сбивается, уходит в сторону, а то и вообще замирает. Мысли путаются, никак не удается сосредоточиться на двух целях разом.

Успокоиться. Вдохнуть глубоко. Спокойно, не спеша, выдохнуть. Представить, что стрижи – те же шмели, как и советовал Джо. Шмели. Это шмели. Такие же, с ними просто. Только – вот черт – верткие, слишком быстро ускользающие из-под контроля. Держи обоих, Маард. Ты должен справиться. Ты не из лучших. Ты – лучший. Значит, справишься. Держи птиц. Веди осторожно.

Обогнуть здание: одна птица справа, вторая прошла выше, над крышей. Пока отвлекся на высоту второй, первая ушла далеко вбок. Поспешно выровнял направление, тщательно удерживая модель-дубль на заданном курсе. Подогнал птиц ближе друг к другу – так, чтобы между ними сохранялось расстояние в десяток метров.

«Хорошо, – сдержанно произнес Джо. – Выводи модели на цель».

Целей две. На разной высоте в конечном пункте маршрута стрижей были установлены два ящика. Надо было найти эти ящики и сфотографировать их содержимое. Маард бился с этой миссией уже вторую неделю, но у него никак не получалось пройти до конца. В самый ответственный момент модель – одна, вторая или обе – сбивались с курса, теряли направление, падали. Джо терпеливо разбирал ошибки, несколько раз прорабатывал с Маардом теорию, Игорь убивал на тренировки со шмелями все свободное время… Не получалось.

Визор одного из ведомых Маардом стрижей зафиксировал укрепленный на шесте небольшой ящик с открытой крышкой. А вот и цель. Где-то рядом должна быть вторая…

«Ровнее держи!» – рявкнул Джо.

Лишь на одно мгновение Маард ослабил контроль за моделями, поддавшись эмоциям. Этого оказалось достаточно: траектории полета стрижей совпали, и птицы рухнули на землю, столкнувшись в воздухе.

«Гор, какого черта?» – динамик взорвался негодованием.

Смолчал. Прервал контакт, полежал минуту, дожидаясь, пока перестанет тошнить. Странно организм реагирует на повышенные нагрузки: после отключения контакта с одной моделью никаких неприятных ощущений не было, а тут – тошнота, головокружение, разбитость жуткая. Выматываешься так, что до следующей тренировки не успеваешь восстановиться.

Маард сел на ложементе, снял сенсорные перчатки, шлем, расстегнул соп-сьют. Какая по счету попытка окончилась неудачей? В чем он ошибся на этот раз? Ведь мог бы! Точно бы смог! Если бы понял, как.

Переоделся в легкий комбинезон и, прежде чем выйти в коридор, прошелся по боксу. От долгого пребывания в ложементе затекали ноги, неприятно покалывало мышцы. Маарду-то еще ничего, тренированный. А вот Себу и Алексу приходилось хуже. Себастьян плохо спал, Ромеро пару раз после тренировок жаловался на сердце. Медики возле них так и вились со всякими датчиками.

Один Поль держался молодцом. Тренировкам он уделял необходимый минимум, дополнительными занятиями себя не обременял. И судя по всему, высыпался всласть.

В коридоре Маард столкнулся с Гретой. Буркнул приветствие. Девушка прижала к себе толстую папку с бумагами и смерила его долгим обеспокоенным взглядом.

– Припозднился ты сегодня. Джо тебя дожидается.

– Работаем, – коротко ответил он. – Пойду, извини.

В кабинете Джо сквозь жалюзи с улицы сочилась жара. Маард сел в глубокое кресло подальше от окна.

– Кофе будешь? – спросил Джо, хмуро глядя в монитор перед собой.

– Спасибо, нет.

– Тогда рассказывай, – он побарабанил пальцами по столу и откинулся на спинку стула.

– Что рассказывать? – дурацкий вопрос вырвался сам собой.

Насмешливый взгляд в упор. Молчание.

– Что ты хочешь услышать? – еще раз спросил Маард.

– Смотря, о чем расскажешь. Можно о службе, можно о девице, из-за которой ты распсиховался, можно о том, почему ты сам отказался от отпуска.

Маард устало смотрел на шефа и пытался понять, говорит ли Джо серьезно или это у него такой своеобразный юмор.

– Ну, что молчишь-то?

– Слушаю.

– Это я должен слушать! – взорвался Джо. – Почти месяц я бьюсь с вами, пытаясь достичь результатов в «Рое», и что? Вы показываете высокие достижения в тренировках со шмелями, но в работе с птицами вы – все четверо! – полный ноль! И я хочу понять, в чем дело. Жду ваших объяснений.

Маард молчал. Джо схватил со стола ручку, повертел в пальцах, швырнул в мусорную корзину.

– Я могу понять Ромеро с его розовыми соплями, могу понять эфиопа с его национальным пофигизмом. Поль же просто талантливый раздолбай. Ну одному в отпуске будет его баба, другого отправим к родным пальмам, третьего выгоню к чертовой матери, но с тобой-то что, Гор? Ты умный парень, исполнительный, цели умеешь ставить и добиваться. Проект заваливается, я тебе говорю это прямым текстом! Какого черта ты не можешь на дерьмовых птицах повторить то же, что делаешь со шмелями? Почему время идет, а вы четверо не можете осилить с двумя моделями даже того, с чего мы вообще начинали? Чего сложного?

Слушать и не слышать. Как объяснить человеку, который ни разу не был в шкуре оператора, что если можно еще как-то раздвоиться, работая с одним ведомым, то с двумя и более объектами – уже нет? Хотя… со шмелями-то получалось. Но тут, похоже, дело в устройстве моделей.

– Так и будешь молчать?

Похоже, гнев Джо подвыдохся. Можно попытаться нормально поговорить.

– Джо, ты когда-нибудь видел ездовых собак? – спросил Маард, выдержав небольшую паузу.

Шеф уставился на него так, будто с ним не Маард заговорил, а морской котик.

– Ну видел, – напористо ответил он. – К чему ты клонишь?

– Мне будет проще объяснить. Именно на собаках. Они везут упряжку. Упряжкой управляет человек, – Маард оперся локтями на колени и чуть подался вперед, рассказывая. – Собаки идут по единому маршруту. Вся упряжка. Каждая из них впряжена в строго определенное место – и именно потому они друг другу не мешают. Каждая делает свое дело, результат – общий. Погонщик лишь направляет. Можно быть погонщиком. Можно быть собакой. Каждой из блохастых тварей, волокущих сани. Если очень постараться, можно стать и погонщиком, и собакой. Это трудно, но выполнимо. Но невозможно одновременно быть и человеком, ведущим упряжку, и всеми псами, впряженными в сани.

Джо нахмурился, задумался на несколько минут. Потом поглядел на Маарда испытующе.

– Допустим, ты прав. Но тогда объясни, почему ты и Поль спокойно управляетесь с четырьмя шмелями, а Лозински и Ромеро – с тремя?

– Шмели – это не ездовые псы. Это все равно что снаряд, пущенный по заданной траектории. Он пойдет четко по курсу, потому что у него не возникнет желания поскрести лапой за ухом, отлить или отвлечься на аппетитный запах.

Джо поднялся с места, прошелся по кабинету взад-вперед. Остановился перед Маардом.

– Слушай, Гор, давай без мистики. У моделей отсутствует высшая нервная деятельность. Это биомашины. Зомби. Они не думают – лишь реагируют на нервные импульсы.

Маард пожал плечами.

– Эти птицы едят. И гадят. Как обыкновенные птицы.

– В машину заливают топливо, которое она перерабатывает… ну, почти до состояния дерьма. Гор, не заставляй меня опускаться до детсадовских аналогий!

– Джо, погоди. Ты думаешь, что у моделей нет высшей нервной деятельности, или наверняка знаешь? Кто разрабатывал птиц?

За окном хрипло взвизгнула чайка. Джо поморщился.

– Придумай что-нибудь более убедительное, Маард. Пока я вижу, что вы вчетвером либо расслабились, либо я чего-то не учел. Первый вариант представляется мне более вероятным.

Маард долго молчал, прежде чем ответить:

– Да. Я устал. Очень тяжело концентрироваться и удерживать внимание. Думаю, что ты в курсе.

Шеф посмотрел на него разочарованно. Маард подавил вздох. Не соврал же. Ну почти. Усталость действительно накопилась немалая. Но работать она почти не мешала. Во время контакта с моделями в Маарда будто кто-то вливал силы. Которые пропадали, стоило лишь снять соп-сьют. Только для Джо изложенной версии вполне достаточно.

– Я тебя прошу… Хотя нет, военных не просят. Считай это приказом. Возьми себя в руки и СМОГИ, черт подери! У нас – и у вас – неделя. Если результатов не будет, перспективное и важное направление «Шамаим лэ-шнаим» закроют. Семь дней, Маард! А дальше вернутся из отпуска «апостолы», и вы вчетвером плюс Грета свободны на месяц. Черт с вами… Все. Можешь идти.

Маард коротко кивнул и покинул кабинет шефа. Что ж… Приказам надо подчиняться. И даже невыполнимое выполнить. Значит, снова в бокс, гонять шмелей до помутнения рассудка.

У выхода из административного корпуса Маарда встретил Поль.

– Ты куда сейчас?

– Тренироваться. В бокс.

– Стоп. Не ходи.

Мулат хмурился.

– Поль, я должен. Наверняка Джо и с тобой говорил на эту тему.

– Говорил. А теперь с тобой на эту тему поговорю я. Давай прогуляемся по свежему, – парень невесело усмехнулся, – воздуху.

Они медленно двинулись в сторону стадиона.

– Гор, у нас ничего не получится с «Роем». И, кажется, я знаю, почему.

– Это надо доказать Джо, – устало отозвался Маард. – Желательно, не на словах. А для этого надо вкалывать еще неделю.

– Слушай, ты завтракал сегодня?

– Нет. И не хочу.

Поль мрачно кивнул.

– За ужином тебя также не было.

– Я спал. Ты что – следишь за мной?

– Нет, но я вижу, что с тобой что-то происходит.

«Вот еще параноик на мою голову, – с тоской подумал Маард. – От Себа нахватался?»

– Поль, слушай. Нам продержаться надо неделю. Всего-то. Дальше мы отчаливаем в отпуск. Куда угодно, на целый месяц. И вместо того, чтобы страдать подозрительностью, ты бы лучше занялся чем-нибудь полезным. Проведи часок в спортзале. Позанимайся с моделями – это наша работа.

Мулат уселся на низкую скамейку трибуны. Сорвал сухую травинку.

– Мы все дуреем от этой работы. И вкалываем так фанатично, что уже не замечаем, как остались позади разумные пределы. Ты есть забываешь, Лозински – спать, Ромеро тоже на робота похож. Это нормально?

Маард сел рядом. Прищурился на полуденное солнце.

– Это называется «погрузились в работу». Для меня это норма. Если я не ем – я могу не есть. Меня этому учили. Вам троим трудно, понимаю. Но я предпочитаю действовать, а не зацикливаться на своих ощущениях. Так проще. И спокойнее.

Из-под трибуны выползла пестрая кошка. Затарахтела ласково, потерлась о ботинки Поля. Парень подхватил зверька, устроил у себя на коленях и принялся гладить тощенькое тельце. Маард поглядел на нее, подумал: «А вдруг это тоже модель?». И тут же отогнал мысль как нелепицу.

– Ладно, я пошел к шмелям, – буркнул он, вставая.

– Иди, – безразлично отозвался Поль. – Только когда мозги из ушей потекут, не удивляйся.

Маард молча пожал плечами и пошел в бокс. До поздней ночи гонял шмелей. И снились ему шмели – отблескивающие, как гильзы, молниеносные, смертельно опасные.