Текст книги "Полшага до неба"

44

– А теперь давай рассказывай, Гор. Не то, что в рапорте, а что сам думаешь.

Вид у серена Хайда был хмурый. Да и глупо было ждать, что рапорт его воодушевит и обрадует. За такие вести в Средние века гонцов вешали. А сейчас сдержанно благодарят за проделанную работу. Впрочем, Гор искренне надеялся, что Хайду жаль людей. Именно людей, а не бездарно потраченных средств, не разбившейся мечты о новом оружии.

– Я изложил именно то, что думаю, – пояснил он.

– Я понимаю, – серен внимательно взглянул на него. – Просто давай без дипломатии?

Маард кивнул:

– Да и без дипломатии будет то же самое. Проект оказался провальным. Из-за ошибки, которую не учли разработчики, погибли люди. Все это можно было предотвратить. Данные о состоянии здоровья операторов подменялись.

– Стоп, – прервал его серен. – Это слишком серьезное обвинение. Сперва его нужно доказать.

– В рапорте я так и написал, – парировал Маард. – Лично для меня в этом сомнений нет. Если бы данные не скрывали, все не зашло бы так далеко.

– Ты прав, – Хайд кивнул и отвел взгляд.

– Тем, кто занимался мониторингом и трактовкой этих данных, подавали абсолютную норму по всем параметрам, – продолжил Маард. – Кто это делал и что в этом за выгода – вопрос другой. И это вопрос для следствия. Факт остается фактом: разработка опасна для жизни.

– Но перспективна, так? – снова посмотрел на него старший офицер.

– Так. Опять же с кучей «но». Работать с моделями могут только эмпаты – это раз. Оператор может полноценно управлять только одной моделью – два. И контакт подобного рода калечит людей. Это третье и самое главное. И…

– Есть и четвертое? – Хайд иронично приподнял бровь.

– Есть, – спокойно ответил Маард. – Четвертое: я не специалист и мог упустить какие-то факторы.

Хайд задумчиво почесал переносицу. Маард с трудом поборол желание пересесть с жесткого стула на диван, чтобы откинуться на мягкую спинку. Устал. Пока долетели, пока доложил по форме, пока руководство обсудило его рапорт за закрытыми дверями… Странно и неприятно потягивало спину, немели пальцы ног.

– Сдается мне, кто-то тянул деньги на финансирование до последнего, – мрачно озвучил свои мысли серен. – Маард, ты уверен, что смерть людей – результат воздействия контакта, а не подстроенные убийства? Понимаешь, у этого проекта изначально было много противников. Тут и религиозные факторы, и противодействие некоторых корпораций. Понимаешь?

Маард вздохнул.

– Стопроцентно ничего утверждать нельзя. Но если верить физиологу, которая участвовала в разработке «Шамаим лэ-шнаим», смерть Алекса Ромеро и тяжелое состояние Себастьяна Лозински…

– Ясно, – махнул рукой Хайд, останавливая Маарда. – Значит, микросхемы пожирают мозг. Но как все это было красиво представлено, а?

Вспомнилась прыгающая по ноутбуку мышь. «Порно», вбиваемое в поисковую строку маленькими лапками. Ассоциативно замелькали картинки: переплетенье нагих тел в отражении гостиничных зеркал, крохотные бусинки пота над верхней губой, темная ягодка соска под нетерпеливыми пальцами… Да хватит же! Хватит! Поплыло перед глазами…

– Маард, ты в порядке?

– Да. В полном, – выдохнул он.

Хайд смотрел на него обеспокоено.

– Вид у тебя бледный. Как ты себя чувствуешь?

Маард помедлил с ответом, раздумывая, спасет ли его чистой воды вранье. Решил рискнуть:

– Чувствую себя хорошо, – и добавил: – Ребят жалко.

Серен кивнул, соглашаясь.

– Это и самое поганое, Гор. Получается, продали нас. Сколько вас было?

– Двенадцать. Минус две девушки. Одна вроде в порядке. Ее вовремя от работы отстранили. Вторую якобы отправили домой.

– После какого-то припадка?

– Да, судороги, истерика. Эпиприпадок.

Серен снова кивнул.

– Скажи, а доработать проект возможно? Как по-твоему?

Маард вспомнил Ингрид. Синяки под полными отчаяния глазами, понурый вид после совещаний, работа по шестнадцать часов в сутки. Вспомнил, насколько быстро она засыпала у него на плече. «Я найду…»

Очень захотелось соврать. Захотелось, чтобы больше никто не рисковал жизнью ради… Вспомнилось пресловутое: «Иногда спасая одну жизнь, мы теряем несколько – и это правильно…» Действительно это было правильно. Как верным будет потерять несколько жизней ради сотен. Поэтому он не стал врать.

– Возможно. Ларсен как раз работала над усовершенствованием.

– Не одна она, думаю. Так… Пока вопросов достаточно. Поиском ответов займутся другие люди. Гор, спасибо. Иди отдохни с дороги. Тебя отвезут в армейский отель. Отоспись, погуляй, развлекись. Потом поговорим еще, думаю.

Маард коротко кивнул и вышел. Очень хотелось увидеть старого друга Хацацита. Почувствовать себя дома, в привычной обстановке. Все. Он вернулся. Теперь все будет по-старому. А сейчас еще неделя отдыха. Девушки в мини-юбках, море.

Торопливо спустился по выщербленным ступеням, отдал честь дежурному… Последнее, что запомнил – перевернутая пронзительно-синяя чашка вечернего неба, мелькнувшая перед глазами, и чей-то желтый ботинок возле лица. Мелькнула дурацкая мысль: «А вот и десант…» И темнота.

Пришел в себя уже в госпитале, облепленный датчиками и опутанный проводками, как угодивший к лилипутам Гулливер. Пошевелился осторожно; тело отозвалось тупой, ноющей болью. Рядом с кроватью тут же появилась медсестра, сверкнула кокетливым взглядом из-под очков.

– Очнулся? Лежи, хороший, не шевелись. Сейчас я за доктором… – и стремительно убежала.

Доктора звали Виктор. Он был немолод, худ и отстраненно-спокоен. Усталые глаза, теплые руки, точные движения мастера. Маарда быстро осмотрели, расспросили. Что болит? Ничего не болит. Что беспокоит? То же самое – ничего. Встать сможем? Смог. Ноги держали плохо, чуть кружилась голова. Как будто с похмелья.

– Что это было? – спросил Маард врача.

– Вот это нам и предстоит выяснить, – задумчиво ответил он.

Потянулись одинаково серые, будто присыпанные дорожной пылью, дни. Одинаковые медсестрички брали по утрам кровь и оставляли бумажки с направлениями на обследования. Доктора с одинаково печальными лицами слушали легкие и сердце, измеряли давление, мяли живот, светили каким-то фонарем в глаза, стучали по локтям и ногам молоточками. Разводили руками, думая, что Маард не видит. Дежа вю. Игорь снова чувствовал себя участником злосчастного проекта со всеми его энцефалограммами, сенсорами, липнущими к телу присосками и запахом дезинфекции.

– Ну чем сегодня обрадовали? – интересовались приходящие каждый вечер друзья.

– Ну как, – улыбался Маард. – Сказали, что пол-литра крови у меня точно лишние, надо забрать. Забрали. Банку под мочу выдали трехлитровую. Завтра буду просить бак.

Сослуживцы весело гоготали, пугая медсестер, делились новостями, пересказывали старые байки с новыми подробностями – в общем, развлекали Маарда, как могли. Принесли ему ноутбук, пару дисков с электронными книгами и кино. Вай-фай, благо, был.

– Спасибо, мужики. Не даете пропасть, – шутил Игорь. – А то палата одноместная – как изолятор, а из развлечений одни анализы и медсестры.

Вечера в сетевых играх, на форумах и за чтением. Раз в неделю – звонок домой. Раз в десять дней – Полю.

Когда Маард позвонил ему впервые, тот растерялся и очень обрадовался. А потом затараторил, сбиваясь от волнения:

– Знаешь, никто из ребят так и не объявился. Было только письмо от Греты – и все. Я ей ответил, но на этом, кажется, закончилось. Ты давай поправляйся, друг. Больница – это фигово. Меня мать хотела тоже в какую-то клинику засунуть, но я ж упрямый. Все нормально, только работу найти не могу. Кому я нужен – на костылях… Маард, ты… это… Дорого же звонить в Марокко? Давай через раз: следующий я позвоню, идет?

Маард слушал его болтовню, угукал в трубку филином и улыбался. Легче выстоять, когда знаешь, что не один. И что есть на свете люди, которые поддержат тебя, не унижая жалостью.

Так прошел месяц. За ним и второй. Маард не выдержал. Улучил момент, когда они с врачом остались в палате вдвоем, и спросил:

– Доктор, могу я узнать диагноз?

– Можешь, – серьезно ответил врач. – Только вот я не знаю, как ты воспримешь все это.

Маард уселся на койку, оперся ладонями о край кровати.

– Я могу начать. А ты после скажешь, насколько я неправ или прав. Хорошо?

Доктор не возражал. Дураку понятно – сообщать плохое кому ж хочется. Пусть уж человек сам себе все скажет.

– Я слабею. От уколов, мазей и, тем более, осмотров лучше не становится, – он сделал паузу, раздумывая, стоит ли посвящать врача в дела проекта. Решил, что не стоит. – Я читал, что такие вещи бывают, когда нарушается контакт между нервами и мышцами.

– Похоже на то, Гор. Утром получил результат пункции – в спинномозговой жидкости повышенное содержание белка миелина. На миографии – ухудшение показателей. Уже говорит о том, что ты прав.

Он посмотрел на Маарда, потом отвернулся к окну и продолжил:

– Предварительно – у тебя рассеянный склероз. Прогрессирует быстро. Мы пытаемся замедлить его развитие с помощью…

– Замедлить? – перебил Маард. – Лишь замедлить? Это что – не лечится?

– Лечится, – спокойно ответил доктор. – Но не вылечивается полностью. Мы можем лишь притормозить процесс.

Повисла пауза. Мозг отказывался воспринимать и обрабатывать услышанное. Надежда слабо цеплялась за расплывающиеся соломинки. Притормозить. Замедлить. Притормозить. Не вылечивается. Прогрессирует.

– Сколько у меня времени? – спросил кто-то чужой за Маарда.

Виктор все так же смотрел в окно на гуляющих по больничному парку.

– Зачем это тебе, Гор? Человеку сколько ни скажи – все равно будет мало. Не лучше ли…

– Не лучше, – отрезал Маард. – Сколько?

– От года до… Не знаю. Зависит от возможностей организма и стечения обстоятельств.

Вечером он позвонил Полю.

– Ты как там, парень? Чего новенького? Чем занимаешься?

Поль смеялся, говорил, что все нормально, сидит дома у телевизора и на улицу не ходит.

– Тут дожди зарядили, на костылях лучше не плавать. Да и по телеку столько замечательной мути каждый день крутят! Знай себе, смотри и комментируй! Маму веселю, младшего брата гоняю. Пса хочу завести. Чтобы вещи приносил, а то замучился туда-сюда ковылять. Сам-то как?

– Я хорошо. Книги, Интернет и безделье, – усмехнулся Маард.

– Отличный вариант, надо отдать должное! Ну ладно, не трать деньги, до созвона! Мама зачем-то зовет, – рассмеялся Поль, и связь прервалась.

Игорь убрал телефон в тумбочку, лег на аккуратно застеленную кровать и закрыл глаза. Наверное, лучше порой ничего не знать. Жить, не отсчитывая время. До скольких считать ему, Маарду? И куда ему теперь деваться? Кому он нужен?

Кому-то все же нужен, раз трезвонит мобильник. Пришлось вставать, морщась от неприятного покалывания в стопах, с грохотом открывать тумбочку, выуживать вопящий телефон. Номер не определялся. На секунду захотелось сбросить звонок. Анонимов тут не ждут. Но потом любопытство взяло свое.

– Да, – не очень любезно рявкнул Маард в трубку.

– Гор? – неуверенно осведомился голос Хайда. – Извини, если помешал. Тебе тут через десятые руки письмо передали. Бумажное. Занести вечерком?

По тону чувствовалось, что факт бумажного письма впечатлил сурового серена.

– Занеси. От кого письмо-то? – поинтересовался Игорь.

– От некой Ингрид Ларсен.

45

– А потом индейцы разобрали рельсы и пустили поезд под откос! Ба-бах!

Тильда смахнула на ковер мчащийся по кругу маленький паровозик. Кэти тут же схватила резинового пони с роскошной гривой и разрисованным фломастерами боком, усадила на него любимую куклу и «помчалась спасать раненых».

– А Чисэ всех спасла, правда? Она супердевушка – всегда приходит вовремя! – радостно вопила малышка, сверкая глазами.

– Конечно! Раз есть супергерои, значит, и супергероини где-то есть.

Повернулась ручка входной двери. Тильда вздрогнула и с трудом подавила желание метнуться за угол, в коридор. Все в порядке, это наверняка Грета вернулась с работы.

Так и есть – Грета. Вошла с улицы, улыбнулась, увидев дочь и Тильду посреди заваленной игрушками гостиной:

– Привет! У вас что – инвентаризация?

– У нас крушение поезда, – буркнула Кэти и посмотрела на Тиль умоляющими глазами: – Мы играем дальше?

– Чуть позже. Давай пока подгоним гигантский экскаватор и уберем последствия железнодорожной катастрофы! А то мама сейчас оценит наш бардак и присоединится к жертвам трагедии.

Грета усмехнулась, сбросила в кресло легкий желтый плащик, разулась. Быстро прошла по коридору, унося с собой пакеты с продуктами, и уже из кухни крикнула:

– Ну что, мастерицы погромов, одна ликвидирует беспорядок, вторая помогает мне с ужином? Кэти, пошустрее убирай – скоро приедет Дим.

– Кто? – машинально спросила Тильда, складывающая игрушечные рельсы в коробку.

– Это мамин бойфренд, – вздохнула Кэти. – Мы с ним не очень ладим. Мне кажется, он ненавидит маленьких девочек.

– Вот как…

Кэти бросала игрушки в пластиковый ящик с такой обидой на лице, что Тильда заволновалась. Присела рядом с девочкой, пощекотала маленькую розовую пятку.

– Он такой противный? Старый и брюзжащий? – спросила Тиль заговорчески.

– Нет, он молодой и противный. Если бы у меня была кошка, я научила бы ее писать ему в ботинки.

Девушка усмехнулась. «Да, Кэти, понимаю… Сама ни разу его не видела, но видеть заранее не хочу. Чужой. Посторонний. Зачем?..» Тиль дособирала раскиданные по ковру рельсы, встала, выпрямилась. Качнулся, прижавшись на мгновение к груди, кулон на серебряной цепочке. В очередной раз подумалось о том, как неудержимо тянет домой.

Поговорить с Гретой? Спросить, кто такой этот Дим, которого терпеть не может ее дочь? И можно ли ей просто отсидеться в комнате, не попадаясь постороннему человеку на глаза? Девушка вздохнула и отправилась на кухню.

Грета разбирала пакеты с продуктами. Судя по всему, предстояло что-то вроде большого семейного ужина.

– Как день прошел? – и ставшая привычной улыбка на ярких губах.

– Все в порядке. Мы встали в десятом часу, поели риса с овощами. Грета, у Кэти аллергия на животный белок или она вегетарианка?

– Вегетарианка. Джо вбил ей в голову, что все мясо – это мертвечина.

– Зачем?

– Шутки у него такие. Ты сама-то как? Успокоилась немного?

– Ну… – Тильда поколебалась, определяясь с ответом. – Да. Мне получше. Пока Кэти играла в видеоигры, я посмотрела твою библиотеку. Впечатляюще.

– Я люблю читать. Судьбы, вероятности, миры…

Хлеб для сэндвичей шлепнулся на пол. Грета подняла его, посмотрела на девушку все с той же улыбкой.

– Читала «Цветы для Элджернона»?

– Да, конечно. Это же классика.

– Это моя любимая книга. Я ее каждый год перечитываю.

– Странно…

Зашипев, полилась в раковину вода. Грета ловко мыла фрукты и укладывала их в вазу. Точечные светильники, вмонтированные в кухонную панель, подсвечивали виноградную гроздь. Мокрые ягоды напомнили Тильде мамино колье и тяжелые серьги.

– Для меня эта книга о смерти, – негромко сказала девушка. – О том, как тяжело умирать, осознавая, что чужая ошибка отняла у тебя целую жизнь.

– Да, во многой мудрости много печали.

– И умножающий познания умножает скорбь.

Грета удивленно приподняла бровь.

– Удивила, не скрою.

– Книга Екклезиаста, глава первая, – закончила девушка ровным голосом.

– Тиль, а ты не пробовала смотреть на события этого романа с другой стороны? Например, глазами мисс Кинниан.

– А что она видела? Как погиб величайший в мире интеллект?

– Как расцвел величайший в мире интеллект. И ей выпало счастье быть его любимой женщиной. И Чарли… он восхитителен. Он настоящий боец. Не все так мрачно, Тиль.

Грета выключила воду, вытерла руки махровым полотенцем.

– Давай испечем пиццу? На ужин приедет мой бойфренд.

– З-зачем?

– Не волнуйся. Он на нашей стороне. И просто приедет на ужин. Давай по чуть-чуть мартини, а? – предложила Грета и потянулась за бокалами, не дожидаясь ответа.

– Можно, я побуду сегодня вечером одна?

– Как хочешь, но это как-то странно. Прятаться-то… На, держи.

«Чуть-чуть» по меркам Греты оказалось едва ли не полным бокалом. Тильда со вздохом сделала глоток, подумала – и допила до дна.

«Ничего, – подумала девушка. – Может, чуть утихнет тревога…»

– Когда гостя ждем? – спросила она у Греты.

– Часа через три. Ух, как ты раскраснелась, девочка! Голова не кружится?

– Нет… немного разве что…

– Приляг, поспи. Я разбужу тебя к ужину.

Тильда ушла в маленькую комнату по соседству со спальней хозяйки дома, легла одетая в кровать, свернулась в комочек. Веки стали тяжелыми, тело – слабым и мягким.

– Маард… – пробормотала она сонно. – Я немного посплю… и ты усни. Я же чувствую – ты меня слушаешь и не отдыхаешь… Я в порядке, давай поспим…

Разбудил стук в окно – тихий, настойчивый. Она встрепенулась, села в кровати. Темно. В доме ни звука. Все спят? Уехали? Почему ее не разбудили? И кто…

– Тиль, открой окошко.

Девушка подошла на цыпочках, осторожно выглянула из-за шторы. Тихонько ахнула – и принялась лихорадочно нащупывать задвижку на раме. Открыла створку, влезла на подоконник, путаясь в длинной юбке, и буквально вывалилась на руки мужчине, которого хоть и не видела так близко никогда, но знала целую вечность.

– Маард, родной…

Обняла, прижалась всем телом, готовая расплакаться. Внутри дрожало что-то нервное, тонкое, напряженное до предела.

– Все хорошо, вот я, с тобой.

Тильда зажмурилась, вцепилась в ткань темной футболки под расстегнутой курткой Маарда. На затылок девушке легла большая теплая ладонь, ласково погладила.

– Не нужно больше бояться. Пойдем отсюда. Идем, Тии.

– Мне сказали, что ты тяжело болен… и я поверила, – проговорила она тихо-тихо.

– Глупости. Я в порядке, маленькая. Ну, посмотри же…

Она взглянула ему в лицо. Маард улыбался. Где-то в доме поскрипывал сверчок. И ни души больше.

– Ты… совсем такой! Я знала, – девушка тоже заулыбалась. – Высокий и щуришься, когда улыбаешься…

– И на медведя похож, ага, – ухмыльнулся Маард. – Идем, Тиль. Уходим.

Обнял девушку за худенькие плечи. Тильда поднялась на цыпочки, обхватила его за шею. Губы нашли друг друга сами…

Рассвет встретили в маленьком придорожном кафе. Тильда еще удивилась, откуда здесь такое место: не стандартная забегаловка для лихих дальнобойщиков, а уютное, затемненное и без вечного кантри из автомата.

– Странно, они играют джаз, – Маард тоже был удивлен.

Даже официантка ничуть не напоминала полагающуюся таким местам необъятную мексиканку. Тоненькая, светловолосая, похожая на студентку девушка.

Они пили томатный сок.

– Ты – вылитый вампир, – засмеялась Тильда, увидев след над верхней губой.

Он улыбнулся и вытащил из пластикового стаканчика на столике пару трубочек для коктейля:

– Тогда будем пить как культурные люди!

Тянуть густой томатный сок через соломинку было забавно. Особенно слив его в один стакан и вставив туда две трубочки.

Закусывали традиционной для всех забегаловок мира картошкой-фри, Маард заказал что-то мясное. Тильда, счастливая, жалась к нему, все еще до конца не веря, что они вместе. Сбросила под столом туфли и осторожно касалась Маарда босыми стопами.

Тот сосредоточено орудуя вилкой, тихонько сказал:

– Вот так, рыжая. Я теперь безработный. Тебя больше никто не тронет, все позади. И мы можем уйти куда угодно.

– А что случилось? Нашли убийцу папы? – она растеряно уставилась на мужчину.

Он отложил вилку, аккуратно вытер салфеткой губы и сказал коротко:

– Неважно.

Она затихла, хотела спросить что-то, уточнить, но вдруг поняла, что он прав. Не нужно никаких причин и объяснений, когда сбывается мечта.

– Да. Мы теперь вместе, – будто пробуя слово «вместе» на вкус, произнесла Тильда.

И замерла, боясь, что он сейчас скажет, что никакого «вместе» у них не будет.

– И навсегда. Если ты захочешь, – он посмотрел ей в глаза.

Поцелуй. Губы соленые, как море. Хочется нежности – глубокой, безбрежной, вмещающей в себя целый мир.

– Ты мое море, Маард… – ей не хватало воздуха.

– Ты любишь море? – пришел вопрос щекотным дуновением дыхания.

– Я тебя люблю.

Восходящее солнце острыми лучами вышивало на запыленном оконном стекле маленькую радугу. Девушка-официантка улыбалась, мурлыча что-то себе под нос. В кафе царил джаз. В глазах Маарда отражалось самое доброе утро на свете.

– Я люблю тебя, рыжая. Идем скорее, у меня для тебя подарок.

Сразу позади кафе начиналось поле – казалось, нет ему конца и края, и на горизонте оно сливается с небом. Высокая трава – мягкие бурые «метелочки» – приятно ласкала ладони опущенных рук.

Действительно чудо, подумала Тильда. Поле? Тут? Возле хайвея? На Востоке? Где кругом колючка, частная собственность? Или… Может, это их поле? Или собственность владельцев кафе? Вряд ли… Неужели все это их? Такое безбрежное?

– Туда?.. – кивнула на линию горизонта Тильда.

– Да. Пойдем.

– Я в туфлях, – жалобно сказала она и покраснела.

– Давай вспомним, сколько раз я носил тебя на себе? Спорим, донесу на руках до горизонта?..

Метелочки тихо шелестели на легком ветру. Тильда крепко держалась за шею Маарда и время от времени касалась губами то его щеки, то уха.

– Не смотри вперед, Тии. Пусть будет сюрприз.

Она послушно зажмурилась. «Как же здорово… Просто невероятно, – думала Тильда, улыбаясь. – Это все по-настоящему, мы вместе… Все закончилось. И никто никогда нас больше не разлучит…»

Сначала был рокот. Размеренный гул – будто где-то вдалеке мурлыкал огромный кот.

Ветер усилился, принес с собой незнакомый прежде свежий солоноватый запах. Ветер был холодным, но эта прохлада приятна. Как будто чья-то ладонь гладила волосы. Сильная и добрая рука. Очень хотелось открыть глаза и посмотреть, но Маард не велел – и Тиль послушно ждала. Покачивалась в объятьях бережных рук в такт шагам и наслаждалась ощущениями.

– Тебе не тяжело? Передохнешь? – спросила заботливо.

Он на мгновение остановился – лишь для того, чтобы поцеловать ее в губы.

– Не волнуйся, ты легкая. И мы почти пришли. Не подглядывай.

Бежали минуты, солнечный котенок терся пушистым затылком о щеку, слегка щекотал нос усами лучей…

– Мы пришли. Погоди смотреть, я скажу, когда.

Маард осторожно поставил девушку на ноги. Тильда покачнулась, пискнула, схватилась за него обеими руками. Он повернул ее к себе спиной, обнял за плечи.

– Открой глаза и смотри.

Она уже догадывалась, что увидит. Соленый запах, смешанный с терпким йодистым амбре водорослей, ветер и рокот прибоя нельзя ни с чем спутать, но… Дух все равно захватило.

Океан…

Серо-синее пространство далеко внизу, покрытое пенными гребнями волн, жило своей жизнью, шумно дышало, неистовствовало. Билось о камень утеса, на котором стояли Маард и Тильда. Долетали мелкие брызги. И небо полыхало яркой синевой безоблачного летнего полдня.