Электронная библиотека » Антон Керсновский » » онлайн чтение - страница 56


  • Текст добавлен: 28 ноября 2023, 15:40


Автор книги: Антон Керсновский


Жанр: Военное дело; спецслужбы, Публицистика


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 56 (всего у книги 100 страниц)

Шрифт:
- 100% +
Период между двух войн (1905–1914 годы) Великий князь Николай Николаевич и генерал Сухомлинов

Девять лет, прошедшие от Портсмутского мира до сараевского убийства, составляют важную эпоху в жизни русской армии, проделавшей большую работу за этот краткий промежуток времени.

Жестокий урок Японской войны сказался двояким образом в душе армии – ее офицерском составе. Главная его масса – средние и младшие начальники с рвением принялись за возрождение подорванной русской военной мощи, быстро и плодотворно проработав весь горький опыт потерянной кампании. Старший же командный состав был глубоко потрясен и подавлен военной катастрофой: устои, казавшиеся незыблемыми, разрушились, переучиваться было поздно… Таким образом, в то время, как в толще армии – на ее низах – шла стихийная творческая работа и здоровая кровь военного организма удивительно быстро затягивала раны, бывшие столь ужасными, на верхах российской вооруженной силы наблюдались упадок духа, уныние, шатания и колебания.

Период с 1905 по 1914 год составил две совершенно отдельные эпохи: великокняжескую (1905–1908 годы) и сухомлиновскую (1908–1914 годы) – по главным деятелям, анархическую и бюрократическую – по методам этих главных деятелей.

Великокняжеская эпоха

По мере того как на маньчжурском небосклоне закатывалась звезда Куропаткина, в Петербурге все более крепло влияние великого князя Николая Николаевича, занимавшего в то время пост генерального инспектора конницы.

Порывистый и чрезвычайно резкий, великий князь производил впечатление человека волевого. Но впечатление это было чисто внешнее: ему как раз недоставало именно силы воли, и он всецело находился во все времена во власти своего окружения. Интересы же этого окружения далеко не всегда совпадали с интересами России и Царствовавшего Дома (достаточно сказать, что им был выдвинут Распутин, нанесший столь жестокий удар престижу династии). Лояльность престолу самого великого князя в тот период сомнению еще не подлежала.

Великий князь был знатоком конницы, дилетантом в стратегии и совершенным профаном в политике. Под его настоянием (в первый раз – угроза самоубийством, во второй раз – «коленопреклонение») Император Николай Александрович предпринял два роковых шага своего царствования – учреждение Государственной думы и отречение от престола.

В июне 1905 года, еще во время войны с Японией, по мысли великого князя и под его председательством был учрежден Совет Государственной обороны – центр, предназначавшийся «для объединения управления армией и флотом, равно как и согласования всех ведомств, сопряженных с работой по государственной обороне». В Совет Государственной обороны вошли министры всех этих ведомств: начальник созданного только что Главного управления Генерального штаба, инспектора всех родов оружия и много других лиц – членов Государственного Совета, сенаторов и т. д. Военное ведомство было разделено на собственно Военное министерство, которому оставлена административная часть, и Главное управление Генерального штаба, образованное из Ученого комитета Главного штаба, пополненное чинами различных окружных штабов и получившее полную автономию на образец германского «большого Генерального штаба». В Главное управление Генерального штаба была передана вся генерал-квартирмейстерская часть.

Автономия Генерального штаба разгружала военного министра и выправляла один из многочисленных дефектов милютинской организации. Однако, копируя германскую систему, наши реформаторы проглядели существенную ее часть: наличие «военного кабинета» кайзера, где было сосредоточено заведование личным составом. У нас же личный состав был оставлен в ведении министра.

На пост начальника Генерального штаба был назначен генерал Палицын, бывший до того долголетним сотрудником великого князя Николая Николаевича в должности начальника штаба генерального инспектора конницы, человек широкой военной культуры (хоть и позитивистско-рационалистического толка). Должность военного министра, по назначению генерала Куропаткина на Дальний Восток, занимал безличный генерал В. Сахаров, а в 1906 году на этот пост был назначен отличный администратор генерал Редигер.

* * *

Расстроенная неудачной дальневосточной войной русская вооруженная сила едва не была дезорганизована окончательно хаотическим многоголовым управлением. Начальник Генерального штаба и военный министр, генерал-инспекторы и командовавшие войсками округов, игнорируя друг друга, слали противоречивые распоряжения, превращали уже существовавший разнобой в какое-то столпотворение. Например, весною 1908 года штаб Киевского округа получил одновременно два распоряжения; от начальника Генерального штаба – о перестройке форта Дубно в Дубненскую крепость и от военного министра – об упразднении форта Дубно. Это – один пример из сотни. В частности, генерал-инспекторы родов оружия совершенно не считались с командовавшими войсками, давая указания, сплошь и рядом шедшие вразрез с системами и порядками, принятыми в данном округе.

Совет Государственной обороны – многоголовый анархический организм оказался совершенно не в состоянии справиться со своей сложной и ответственной задачей. Заседания этого разношерстного Ноева ковчега носили характер совершенно сумбурный. Заседания Совета Государственной обороны Столыпин характеризовал «бедламом», великий князь Сергей Михайлович – «кошачьим концертом», а генерал Палицын – один из инициаторов этого учреждения – просто «кабаком».

Ясно сказалась вся абсурдность одновременного существования двух взаимно друг друга исключавших систем: старой – «военно-окружной» и новой – «автономной» на псевдогерманский образец. При таких обстоятельствах не только нельзя было воссоздать заново русскую военную мощь, но нельзя было и сохранить остатки прежней.

Единственными положительными мероприятиями этого периода были разделение людей запаса на два разряда (в 1906 году) и восстановление в декабре 1907 года исторических наименований и форм кавалерийских полков. Наконец-то была ликвидирована тлетворная и нелепая сухотинская реформа 1882 года. Срок службы в пехоте был в 1906 году с четырех лет сокращен до трех.

Положение армии было очень тяжелым. Она вынуждена была растрачивать накоплявшиеся силы на борьбу с беспорядками. Утомительная караульная служба изматывала войска, препятствовала их обучению. В Русско-японской войне принимала участие треть русской армии. Эта треть воевала за счет остававшихся в России двух третей, поглотив все их запасы, в частности артиллерийские парки. Восстановить их к моменту конфликта с Австро-Венгрией – зиме 1908–1909 годов – не сумели.

В пограничном Киевском округе, по свидетельству генерала Сухомлинова, пехотные полки были сведены в 2-батальонный состав. Офицеров сплошь да рядом насчитывалось по 12–15 в строю полка. Совет Государственной обороны не смог дать ни одного конкретного указания в области, которой должен был ведать. В результате учреждение это в конце 1908 года было распущено, а начальник Главного управления Генерального штаба генерал Палицын заменен генералом Сухомлиновым, командовавшим до того войсками Киевского округа. За три с половиной года самостоятельного существования Главного управления Генерального штаба не было составлено даже плана работ. Сдача дел выразилась в том, что генерал Палицын передал генералу Сухомлинову ключ от пустого ящика своего стола. «Когда же я попросил программу по обороне, – вспоминает Сухомлинов, – он трагически указал пальцем на свой лоб». Государь был очень разочарован деятельностью Совета Государственной обороны. «Вышло так, что все перепуталось, надо нам распутаться», – сказал он Сухомлинову.

Сухомлиновская эпоха

Человек, не лишенный способностей, генерал Сухомлинов отличался властолюбием и вместе с тем поразительным легкомыслием. Своей бодростью и неизменным оптимизмом он нравился Государю и импонировал ему.

Сухомлинов всегда был в натянутых отношениях с великим князем Николаем Николаевичем. С крушением Совета Государственной обороны и выдвижением Сухомлинова вражда между этими двумя одинаково властолюбивыми и одинаково завистливыми людьми перешла в открытую ненависть. На фоне этой ненависти и борьбы двух течений – поверхностно-новаторского великокняжеского и ретроградно-бюрократического сухомлиновского – и прошли для русской армии последние пять лет перед Мировой войной.

В марте 1909 года после драматического совещания министров в Царском Селе военный министр генерал Редигер должен был подать в отставку, и на место его был назначен генерал Сухомлинов. Окончательный удар генералу Редигеру нанесла демагогическая речь члена Думы Гучкова, обрушившегося на «бездарность высшего командного состава». Редигер неосмотрительно поддакнул Гучкову. Став во главе Военного ведомства, генерал Сухомлинов сделался полным хозяином российской вооруженной силы, так как еще за несколько месяцев до того по его предусмотрительному ходатайству Главное управление Генерального штаба было подчинено военному министру, и положение сделалось опять тем же, что от Милютина до 1905 года.

В период 1909–1910 годов Сухомлиновым был произведен ряд важных реформ. Как бы к ним ни относиться, следует признать, что новый военный министр оказал русской армии огромную услугу, выведя ее из той анархии и маразма, в котором она пребывала. До прихода Сухомлинова было дезорганизованное вооруженное бессилие, с приходом Сухомлинова стала организованная вооруженная сила (пусть и далекая от совершенства). Основными предпосылками сухомлиновских преобразований были следующие положения: упрощение организации, усиление материальной части, проведение территориальной системы, сосредоточение внимания исключительно на полевых войсках в предвидении скоротечного характера будущей войны.

Упадок духа, характеризующий наши военные верхи после Японской войны, побудил еще предшественников генерала Сухомлинова отодвинуть в глубь Западной России наше стратегическое развертывание. Эти идеи воплотились генералом Сухомлиновым в так называемом 19-м расписании 1910 года, по которому Передовой театр (Варшавский военный округ) отдавался врагу без боя. Благодаря этому становилась ненужной продуманная Милютиным, Тотлебеном и Обручевым система крепостей. Лишенное своей души – наступательного духа – русское стратегическое развертывание лишалось и своего бетонного костяка. Еще в конце зимы 1909 года генерал Сухомлинов предложил полное упразднение крепостей. Проект этот встретил сильное противодействие, и в последующие годы привел к компромиссу: одни крепости упразднялись, другие оставлялись. Это половинчатое решение приводило к дезорганизации нашу стройную крепостную систему.

1910 год ознаменовался важными мероприятиями. В этом году упразднены были все резервные войска и крепостная пехота. Существовавшие 27 резервных бригад (четыре – 8-батальонного состава) и девять крепостных пехотных полков (в 2–4 батальона) были сведены в семь полевых пехотных дивизий, с 46-й по 52-ю, нормального состава. Три сибирские резервные бригады составили 11-ю Сибирскую стрелковую дивизию. Одновременно все Сибирские стрелковые полки были приведены из трех– в четырехбатальонный состав. Таким образом, вся русская пехота была приведена к основным типам 16-батальонной пехотной дивизии и 8-батальонной стрелковой бригады. Учреждены были новые армейские корпуса: XXIII – в Варшавском военном округе, XXIV – в Казанском, XXV – в Московском, III Кавказский и V Сибирский (в Приамурье). В 1906 году при демобилизации резервных войск управлениям IV и V Сибирских корпусов были даны Сибирские стрелковые дивизии, управление же VI Сибирского корпуса было расформировано. Этим покончено с прежней пестротой – и вся армия составила однородные корпуса, в две одинаковые пехотные дивизии каждый, что значительно облегчало стратегические расчеты.

В 90-х и 900-х годах штаты войсковых соединений были весьма хаотичны. В пехоте роты содержались в одиннадцати различных составах! В горной артиллерии высшим соединением была отдельная батарея. В артиллерийских бригадах было от 4 до 9 батарей, то есть от 32 до 72 орудий (большой беспорядок внесло спешное формирование в 1904 году Сибирских артиллерийских бригад из отдельно выхваченных батарей). Количество рот в батальонах – полевых, резервных, крепостных – колебалось от 4 до 10. Полки были в 4, 3 и 2 батальона. В армейских корпусах количество пехоты было от двух бригад до 4,5 дивизий, то есть от 16 до 68 батальонов, конницы – от нуля до 2,5 дивизий, артиллерии – от 7 до 21 батареи, то есть от 56 до 168 орудий. Один корпус мог, таким образом, быть вдвое и втрое сильнее другого. Расчет мог вестись не на дивизии, а исключительно на подсчитывание батальонов.

Все округа, за исключением польско-литовских – Варшавского и Виленского, мусульманского Средне-Азиатского и малолюдного Приморья, включены были в территориальную систему, по которой каждый полк имел свой определенный округ комплектования. Старая и слишком сложная милютинская система комплектования была отменена, однако новая территориальная система не успела полностью осуществиться до Мировой войны, а во время войны была вовсе заброшена. Отметим, что графом Милютиным все уезды Российской Империи были разделены на три группы: великорусскую, малорусскую и инородческую. Каждая часть получала пополнения из всех трех групп, причем одна из двух русских считалась основной. Как правило, люди не служили на территории своего жительства. Варшавский округ, например, целиком пополнялся уроженцами русских округов (99,5 процента). Санкт-Петербургский округ был самым «территориальным», но и в его частях было 58 процентов «чужих». Вообще же лишь 12,5 процентов (восьмая часть) призванных служила в своих округах.

Наконец, в том же 1910 году было предпринято изменение дислокации войск, и пять пехотных и одна кавалерийская дивизии (5-я) отправлены с западной границы во внутренние округа (V корпус и новая 46-я пехотная дивизия из Варшавского – в Московский округ, XVI корпус из Виленского – в Казанский). Этим мероприятием генерал Сухомлинов порывал с установившейся за полстолетия системой, по которой главная масса наших войск содержалась в двух северо-западных округах для наступательных операций против Германии. Уже Милютин сосредоточил там две пятых всей армии. Его преемники еще более усилили эти округа, еще совсем недавно, при Сахарове, с Закавказья в Брест была направлена 38-я дивизия.

Профанам, русским и заграничным, было объяснено, что переброска войск с Вислы и Немана на Волгу предпринята для того, чтобы «приблизить войска к районам их комплектования». Очевидная несообразность этого объяснения не могла не броситься в глаза. Отвод двух корпусов в глубь России замедлял боевую готовность армии: собственно мобилизация (постановка в строй запасных), правда, ускорялась, но сосредоточение чрезвычайно усложнялось – из Казани и Пензы под Люблин легче и скорее было подвести запасных корпуса – 20 эшелонов, чем везти весь корпус – 120 поездов. В действительности здесь решающими были два соображения. Во-первых, создать в Казанском округе резерв в пять дивизий XVI и XXIV корпусов на случай войны с Японией либо с Турцией. Во-вторых, стремление Столыпина иметь под рукой войска на случай беспорядков в Центральной промышленной области и Поволжье. Во Франции это мероприятие, бывшее чисто русским внутренним делом, вызвало бурю негодования и даже дипломатические шаги («ослабление германского фронта») – доказательство того, что уже в 1910 году Российская Империя вполне суверенным государством больше не являлась.

* * *

Переходя к устройству родов оружия, укажем, что реформа 1910 года – упразднение резервных и крепостных войск – имела следствием усиление кадров полевых полков на 20 офицеров и 380 нижних чинов. Благодаря этому роты «нормального» штата перешли из состава 48 рядов на 60, а увеличение офицерского состава повысило качество обучения. В пограничных округах войска оставались в прежнем «усиленном» штате 84 рядов.

К концу войны с Японией при каждой дивизии – пехотной и конной – была сформирована пулеметная команда из восьми пулеметов Максима на колесном лафете. В 1907 году такую пулеметную команду получил каждый пехотный либо стрелковый полк. Дивизионные пулеметные команды оставлены только в коннице. Вместе с тем принята система салазочного станка («люлька»), способствовавшего подвижности пулемета и неуязвимости стрелков. Охотничьи команды наименованы командами разведчиков.

Перед войной вся наша пехота составила 70 дивизий, 18 стрелковых, одну пластунскую и три Заамурские пограничные бригады – всего 357 полков (13 гвардейских, считая и Сводный, 16 гренадерских, 208 армейских пехотных, шесть Заамурских пехотных, 44 Сибирских стрелковых – все в четыре батальона; четыре гвардейских стрелковых, 20 армейских стрелковых, 16 Финляндских, восемь Кавказских, 22 Туркестанских стрелковых – все в два батальона) и шесть пластунских батальонов. Пехотные дивизии: 1–3 гвардейские, 1–3 и Кавказская гренадерские, 1–52 пехотные, 1–11 Сибирские стрелковые; бригады: Гвардейская стрелковая, 1–5 армейские, 1–4 Финляндские, 1–2 Кавказские, 1–6 Туркменские, 1 пластунская, 1–3 Заамурские. Всего 1294 батальона (в 1898 году – 1138 батальонов, а в 1881 году – 1034 батальона) и качество ее повышено. Пропорция пулеметов у нас была та же, что и в европейских армиях: два на батальон, а в стрелковых полках двойная – четыре на батальон.

Устройство кавалерийских полков осталось без изменений. В 1910 году упразднены учрежденные было при генерале Палицыне в 1906 году четыре кавалерийских корпуса. Меру эту следует признать неудачной: в Мировую войну конные корпуса пришлось импровизировать. Сформированы новые дивизии: 3-я Кавказская казачья, Закаспийская, Забайкальская и Уссурийская конная бригада 4-полкового состава. Перед войной наша конница насчитывала 129 полков: 10 регулярных гвардейских, 21 драгунский, 17 уланских, 18 гусарских, три гвардейских казачьих и 52 армейских казачьих (17 Донских, 11 Кубанских, четыре Тверских, шесть Оренбургских, три Уральских, три Сибирских, четыре Забайкальских, один Амурский, один Уссурийский и один Астраханский), два туземных конных, шесть Заамурских конных, два туземных и два казачьих дивизиона и 16 отдельных казачьих сотен. Силы эти составили 24 конные дивизии (1-я – 2-я гвардейские, 1-я – 15-я Кавказские кавалерийские, 1-я Донская, 2-я Сводно-казачья, 1-я – 3-я Кавказские казачьи и Туркестанская казачья), восемь отдельных бригад (Гвардейская, 1-я – 3-я, Уссурийская, Сибирская, Забайкальская, Закаспийская), 12 отдельных полков, два отдельных казачьих дивизиона и 16 отдельных казачьих сотен.

Жестоким промахом всей организации было полное отсутствие войсковой конницы, делавшее наши пехотные дивизии и корпуса слепыми. Этот промах не подумали исправить придачей корпусам распыленной по отдельным бригадам и полкам конницы.

В артиллерии больного генерал-фельдцейхмейстера великого князя Михаила Николаевича заменил его сын – великий князь Сергей Михайлович, ставший с 1905 года генерал-инспектором всей артиллерии. Великого князя Сергея Михайловича можно назвать творцом скорострельной русской артиллерии, как Аракчеева творцом гладкоствольной. Знаток своего дела, чрезвычайно требовательный и часто неприятный начальник, он знал достоинства и недостатки каждого из сотен дивизионных и батарейных командиров, а зачастую и старших офицеров. От всех их он сумел добиться подлинной виртуозности в стрельбе – и наши виленские бригады своим огнем на полях Гумбиннена изменили ход Мировой войны{95}.

В 1910 году на вооружение полевой артиллерии были введены 48-линейные мортиры. Каждый корпус получил по мортирному дивизиону в две батареи по шесть орудий. Обращено, наконец, внимание и на горную артиллерию. Отличной 3-дюймовой горной пушкой были снабжены стрелковые финляндские дивизионы XXII армейского корпуса; ее получили в довольно сильной пропорции кавказские корпуса (в I – половина батарей, во II и III – треть); наконец в I, IV и V Сибирских корпусах Приамурского округа были образованы третьи дивизионы артиллерийских бригад из двух батарей по восемь горных пушек. Со всем этим мортир и горной артиллерии было еще слишком недостаточно. Печальный опыт маньчжурской кампании заставил отказаться от применения шрапнели, поставленной на удар, и ввести наряду со шрапнелью превосходную тротиловую гранату.

Артиллерию в дальнейшем предполагалось значительно усилить, введя мортирные дивизионы в состав полевых артиллерийских бригад, а тяжелую артиллерию – в состав армейских корпусов. В связи с этим в Одессе было открыто в 1913 году третье артиллерийское училище, по шефу наименованное Сергиевским, специально для подготовки офицеров тяжелой артиллерии.

Необходимо отметить, что после Японской войны артиллерийские бригады были подчинены начальникам дивизий, к великому негодованию правоверных артиллеристов, но на большое благо армии. Артиллерия приобщилась к общей тактике, перестав быть только «пушкарским цехом». Начальники артиллерии корпусов были вследствие этого наименованы только «инспекторами». Состав батареи был по-прежнему восемь орудий, что обеспечивало массивность огня, быстроту и отчетливость пристрелки. Подражатели иностранного ратовали за 6– и даже 4-орудийный состав «как за границей». Утверждали, что это увеличит количество «очагов огня», но забывали про главное: ухудшение в таком случае качества этого огня. Мирному времени свойственно, кроме того, увлечение «поворотливостью» батареи (о чем затем на войне и не вспоминают). В конце концов, при высокой квалификации наших артиллеристов введение 6-орудийной батареи (подобно уже существовавшей в конной артиллерии) опасности еще не представляло. На этом и остановились перед самой войной.

В военно-инженерном деле важнейшими событиями было введение искрового телеграфа (станции которого были приданы войскам) и формирование автомобильных частей. Пионером военно-автомобильного дела в России был полковник Секретов. Совет Государственной обороны противился введению автомобиля, считая его «слишком хрупким» для русских условий. Совершенно так же в 40-х годах XIX века высокие умы пытались забраковать пистонное ружье, считая его тоже «слишком хрупким» для грубых солдатских рук.

Наконец великому князю Александру Михайловичу русская армия была обязана зарождением военной авиации, вначале совершенно недооцененной генералом Сухомлиновым, считавшим аэропланы игрушками. Были открыты школы для подготовки военных летчиков-офицеров в Гатчине и на реке Каче в Крыму. За два-три года мирного развития русской авиацией были сделаны громадные успехи – упомянем только, что русский конструктор Сикорский первый в мире, еще в 1913 году, начал строить воздушные корабли. Предположено было создать при каждом корпусе по авиационному отряду в 4–6 самолетов. В момент начала войны у нас было 39 отрядов, 216 разнообразных, допотопных машин{96} и 221 летчик (из коих 170 офицеров).

* * *

Срок службы был еще в 1906 году сокращен до трех лет в пехоте и четырех лет в конных и специальных войсках. Вместе с тем увеличен контингент новобранцев, с 1908 года составивший ежегодно 450 тыс. человек вместо 300 тыс. – 320 тыс. до Японской войны. Так как абсурдные льготы Устава 1874 года пересмотрены не были и продолжали оставаться в силе, то это увеличение призывного контингента естественно понижало качество новобранцев: приходилось принимать заморышей. В самом Уставе, правда, сделаны небольшие изменения в 1912 году, а именно срок службы вольноопределяющихся определен в два года, основные же его пороки, к сожалению, не были искоренены. Пороками этими, помимо указанных льгот, была отчужденность армии от общества; чин офицера или звание унтер-офицера запаса не требовался, как повсюду за границей, от кандидатов на казенные и выборные должности; все русское учительство – воспитатели нашего народа – было преступно освобождено от воинского долга графом Милютиным!

В осенний призыв 1913 года ввиду тревожных обстоятельств было взято 580 тыс. человек – жеребьевка в большинстве случаев оказалась излишней. Одновременно срок 1910 года, подлежащий увольнению в запас, был задержан на 6 месяцев, так что зимой 1913–1914 годов у нас оказалось под ружьем 2 млн 230 тыс. человек. К весне 1914 года положение прояснилось: в Женеве готовились к торжественному открытию Дворца мира, германский император был особенно благожелателен. Стало ясно и очевидно, что войны не будет. Срок 1910 года был уволен в запас, где ему, впрочем, не было суждено долго оставаться.

В результате упразднения в 1910 году резервных войск у нас была принята система скрытых кадров на германский образец: выделение при мобилизации из полевого пехотного полка второочередного полка. Было намечено формирование 35 дивизий 2-й очереди, что с имевшимися первоочередными давало 105 пехотных дивизий и 18 стрелковых бригад.

Резервные войска составляли, таким образом, 50 процентов полевых против 35 процентов при прежней организации, но качество их не могло быть более высоким вследствие слабости кадров (19 офицеров и 280 нижних чинов на полк – остальное добавлялось запасными). Система скрытых кадров была хороша в Германии, где имелось 5–6 офицеров и 12–15 чинов сверхсрочных на роту. Выделение резервного полка там не ослабляло полевого. У нас же в ротах еле набиралось по 2–3 офицера и 1–2 сверхсрочных – и картина была совершенно иная. Второочередные дивизии почти все формировались во внутренних округах (по причинам демографического характера), где части 1-й очереди и так содержались в слабом составе. Варшавский, Виленский и Кавказский округа выставляли всего по одной дивизии 2-й очереди (соответственно на 10, 8 и 8 пехотных дивизий), Санкт-Петербургский формировал три (на 7), Киевский – семь (на 10), Одесский же, Московский и Казанский формировали по дивизии 2-й очереди на каждую имевшуюся полевую. Иркутский с Омским округами образовывали три дивизии (на 5), в Приамурском же и Туркестанских округах образование второочередных частей не предусматривалось. «Второочередные» войска по сравнению с прежними «резервными» носили более импровизационный характер, качество запаса в сравнении с маньчжурскими «бородачами» было, правда, более высоким.

Легкомысленное упразднение крепостной пехоты жестоко отомстило за себя четыре года спустя, когда стали запирать в крепости пехотные дивизии. Сухомлинов совершенно не отдавал себе отчета в том, что позиции защищают лучше те войска, что их знают.

Вообще же преобразованиями 1910 года мы копировали внешние формы германской организации, не постигнув в то же время ее смысла, не уразумев тех предпосылок, что заставляли Германию принять определенный тип армии. Вся германская организация была рассчитана на нанесение молниеносного удара (как к тому побуждали Германию политические, географические и вытекавшие оттуда стратегические обстоятельства). Немцы сознательно готовились поэтому к кратковременной войне: затяжная война была для них гибельной. Мы ничего этого не поняли и принялись вслед за немцами повторять, что «будущая война будет скоротечной». Между тем только что закончившаяся война наша с Японией, затянувшаяся на полтора года и характеризовавшаяся многомесячными периодами позиционной борьбы, давала нам богатый материал для размышлений. Вся беда была лишь в том, что мы так и не решались думать собственным умом и предпочитали по столетней привычке – затверживать механически чужие слова.

* * *

Русская военная мысль этого короткого, но знаменательного периода характеризовалась тремя мировоззрениями.

Первое – официальное и господствовавшее – было продолжением умственного застоя после милютинского периода, обскурантизма Ванновского и материализма Куропаткина. К нему примыкали как большинство старших начальников, оказавшихся неспособными воспринять свежий опыт войны, так и значительное число карьеристов, вполне разделявших мнения начальства и быстро восходивших за это по служебной лестнице. Это рутинерское мировоззрение поощрялось и насаждалось Сухомлиновым. Как передают, Сухомлинов похвалялся, что «двадцать лет не брал в руки ни одной книги по военному делу». Имена генералов Жилинского, Рузского, Н. И. Иванова характеризуют его «корифеев», имена же полковников Ю. Данилова и Бонч-Бруевича – его восходящие светила.

Игнорирование военной науки рутинерами вызвало резкую, хоть в общем и поверхностную, реакцию. Возглавляли ее генерал Щербачев{97} (начальник академии), полковники Головин{98}, Свечин{99} и ряд других способных и даже талантливых представителей нашей военной профессуры. Их прозвали «младотурками» за напористость их новаторских стремлений. Движению сочувствовал великий князь Николай Николаевич, влияние которого было в этот период на ущербе. «Младотурки» стремились наверстать нашу отсталость равнением по современным иностранным образцам. Их учение состояло, в общем, из смеси французских и германских доктрин (с преобладанием последних). Иными словами, они светили не своим светом, а отраженным чужим. Мольтке и Шлихтинга разбавляли Ланглуа и Фошем{100}, полученную смесь сдабривали «прикладным методом» и получали таким образом «русскую» военную доктрину.

«Младотурецкое» движение встретило яростный отпор господствовавших обскурантов. Борьба закончилась полным разгромом академии Сухомлиновым в 1913 году, смещением крамольных профессоров и запрещением думать иначе, чем по раз навсегда установленному казенному шаблону. «Младотурки» были загнаны в подполье, но идеи их постепенно стали захватывать все более широкие круги. Сами по себе эти идеи особенной ценности не представляли, будучи лишь компиляциями иностранных рационалистических доктрин. Однако в сравнении с царившей официальной косностью и они были огромным шагом вперед. А главное, они давали известный научный метод, существенно расширяли кругозор. Профессора-«младотурки» сильно способствовали поднятию уровня офицеров Генерального штаба выпусков 1908–1914 годов, выпусков, исключительно ценных по своему качеству и столь ожививших войсковые штабы Мировой войны.

Более ценной в идейном и научном отношении явилась третья группа – «классиков» – сторонников возрождения русского национального военного искусства. Первыми указали на эту основную особенность национальности военного искусства генерал Мышлаевский и полковник Байов{101}. Реакция «классиков» была глубже и осмысленнее реакции «младотурок» – это были основоположники определенной военной философии, а не только талантливые пересказчики иностранных доктрин. «Классики» чувствовали необходимость возродить русское военное искусство на русских же основаниях. Путь их был более трудным, нежели «младотурок», бравших хлесткими и модными лозунгами.


  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации