Текст книги "История русской армии"

С 18 ноября армии Северо-Западного фронта – 2-я и 5-я – стали осаживать назад. 1-я пока оставалась на месте, обеспечивая правый фланг всего нашего развертывания на Передовом театре.

Немцы – IX армия и группа Войерша, получив 6 свежих пехотных дивизий из Франции, – перешли в контрнаступление, атаковав и потеснив в боях 19-го и 20-го нашу 5-ю армию. У Мержанки 20 ноября немцам удалось прорвать фронт нашего V армейского корпуса и захватить восемь орудий. Генерал Рузский стал настойчиво требовать помощи Юго-Западного фронта. Однако удар по 5-й армии носил лишь демонстративный характер. Главный кулак Гинденбург и Макензен сосредоточили против фронта 1-й армии, в направлении Илов – Сохачев.

21 ноября под Иловом IX германская армия прорвала фронт нашей 1-й армии, но успеха своего Макензен развить не смог. Его удар пришелся по лучшему из наших корпусов – II Кавказскому генерала Мищенко. Второго Кутненского сражения IX германская армия не имела: Макензен наскочил на «желтых дьяволов». Старые полки кавказских гренадер и молодые 51-й дивизии отбили десятки атак свежих померанских и вюртембергских дивизий. II Кавказский корпус весь истек кровью, его дивизии были сведены каждая в батальон, но ни пленных, ни единого орудия врагу не досталось. Побоище 21–29 ноября было самым ожесточенным из всех бывших до сих пор. Кавказская гренадерская дивизия была сведена в пять рот, 51-я – в четыре роты, и эти сводные роты продолжали драться.

30 ноября генерал Литвинов перешел всеми войсками 1-й армии в наступление, но 1 декабря немцы разгромили VI Сибирский корпус, 2-го числа положения восстановить не удалось, и в ночь на 3-е наша 1-я армия отошла за Бзуру. В то же время 2-я и 5-я армии с арьергардными боями и покинув 23 ноября Лодзь, отходили за Равку. Генерал Рузский настойчиво добивался разрешения отойти на варшавские крепостные позиции, но Ставка имела достаточно характера, чтобы воспротивиться этому. Отход этот поставил бы в невозможные условия наш Юго-Западный фронт.

* * *

Решив развить успех Макензена на Бзуре, фельдмаршал Гинденбург предписал австро-германским армиям левого берега Вислы перейти в наступление, и 5 декабря начались ожесточенные бои на Бзуре, Равке, Пилице и Ниде – так называемое сражение на четырех реках. Главный удар наносила IX армия на Нижней Равке – в правый фланг нашей 2-й армии, где немцам удалось смять и отбросить II армейский корпус. Подоспевший VI армейский корпус генерала Гурко восстановил, однако, положение – и 9 декабря австро-германское наступление было отражено по всему 200-верстному фронту. Мы сохранили свои позиции, а в 9-й армии перешли даже в наступление.

Выбив 9 декабря австро-германцев со Скавронского массива, 9-я армия нанесла I австро-венгерской армии чувствительное поражение в боях под Новым Корчином 10–15 декабря и отбросила ее за Ниду. В делах на Скавронском массиве нами взято свыше 3 тыс. пленных. В боях у Нового Корчина частями XVIII и переброшенного в 9-ю армию из 4-й XVII армейского корпуса захвачено 1 генерал, 147 офицеров, 11500 пленных, пять орудий и 20 пулеметов.

Германский главнокомандовавший решил выручить армию Данкля и, доведя IX армию Макензена до 25 дивизий, 16 декабря перешел в энергичное наступление на Равке, поставив корпусам Макензена определенные задания и ограниченные цели, которых они, однако, должны были добиваться любой ценой. Особенным ожесточением отличались бои в направлении на Болимов, Боржимов и Волю Шидловскую. Сюда – на фронт наших II Сибирского и VI армейского корпусов 2-й армии – ломили 17-й армейский, 1-й резервный, 2-й армейский, 25-й резервный, 20-й и 11-й армейские корпуса. Все атаки на Болимов были отбиты, но Боржимов 20 декабря был потерян, и наши контратаки не дали иных результатов, кроме громадных потерь.

В этих декабрьских боях 1914 года примечательно необычайное их упорство, совершенно не соответствовавшее незначительности тех объектов, за которые они велись. Урон IX германской армии превысил 100 тыс. человек. Участники этих боев в 17-м германском армейском корпусе вспоминают о них, как о самых тяжелых за все четыре года войны на Восточном и Западном фронтах. Наши потери убитыми и ранеными в 1-й и 2-й армиях превысили 200 тыс. Следует отметить косность управления 1-й армии, не пожелавшего использовать предложенную ему многочисленную тяжелую артиллерию Новогеоргиевска. Германские тяжелые батареи продолжали громить наши позиции безнаказанно.

Пока 1-я и 2-я армии отбивались на Бзуре и Равке, 5-я армия вела затяжные бои со II австро-венгерской армией у Иновлодзи (с 5 по 20 декабря) и сохранила свои позиции.

В общем, 25 германских дивизий ценою серьезных потерь отвлекли 33 русских дивизии, причинив им потери более тяжкие. Все резервы Северо-Западного фронта ушли на заслоны и подпорки в 1-й и 2-й армиях. Будь у нас в Ставке настоящие стратеги, размеры бесполезной этой бойни были бы сокращены. 1-я, 2-я и 5-я армии, маневрируя в глубину (хотя бы и до Варшавских позиций), выигрывали бы время, а все резервы были бы двинуты в 4-ю и 9-ю армии для мощного встречного удара и использования Ново-Корчинской победы. Но ответственным руководителям русской стратегии хватало кругозора лишь на заслоны и подпорки – из-за деревьев они не замечали леса. В бесполезной бойне на оледенелых берегах Бзуры и Равки была подорвана мощь русской армии, что и сказалось в последовавшую кампанию.

* * *

На Восточно-Прусском фронте 10-я армия возобновила в первых числах декабря наступательные попытки, но все ее усилия прорвать с мизерными техническими средствами мощно укрепленный фронт VIII германской армии на реке Ангерапп окончились безрезультатно и стоили ей – особенно III и XX армейским корпусам – громадных потерь. Немцы сняли с этого направления в Польшу все, что могли, оставив один ландвер. Будь в России полководец – корпуса 10-й армии сказали бы свое слово на берегах Ниды и Дунайца, вместо того чтобы лить свою кровь без всякой пользы в мазурские торфяники. Командовавший 10-й армией генерал Сивере, видя бесплодность попыток прорыва при отсутствии техники, отобрал в этом смысле подписки от своих начальников дивизий. Мы должны осудить этот поступок, с обывательской точки зрения, быть может, и оправдываемый, но воинской этике не отвечающий.

Успешнее обстояли дела к северу от Варшавского района – на млавском направлении. Здесь действовала наша Принаревская группа генерала Бобыря (I Туркестанский корпус и гарнизон Новогеоргиевска), которой противостоял сводный ландверный корпус генерала Цастрова. 20 ноября туркестанцы перешли в наступление – и в результате семидневного Первого Праснышского сражения прусский ландвер был отброшен за линию границы. В этих делах нашими туркестанцами взято 4 орудия и 1000 пленных. История отметит геройскую атаку приморских драгун в ночь на 27 ноября у деревни Журоминск, где 3 наших эскадрона, пожертвовав собой, ринулись на германскую проволоку, отвлекли на себя два пехотных и три кавалерийских полка неприятеля, изрубили немцев без счета и почти целиком погибли. Это дело подобно Бегли Ахметскому.

На левом берегу Вислы, как мы видели, разыгралось «сражение на четырех реках», в результате которого наши 1-я, 2-я, 5-я и 4-я армии сохранили свои позиции, а 9-я (усиленная XVII корпусом, но передавшая гвардию в резерв Ставки) одержала победу над армией Данкля при Новом Корчине.

В то же время на Карпатско-Галицийском театре разыгрывалось упорное Лимановское сражение. IV австро-венгерская армия, сосредоточив все силы на правом берегу Вислы и усилившись 24-м германским корпусом, яростно атаковала нашу 3-ю армию. Генерал Иванов предписал 8-й армии оказать помощь Радко Дмитриеву, и генерал Брусилов направил на запад – под Горлицу и на Дунаец – VIII и XXIV армейские корпуса, оставив на Бескидах XII корпус оборонять перевалы. Брусилов ожидал сюда удара – и не ошибся. Угадав ахиллесову пяту нашего расположения на Карпатах, III австро-венгерская армия и группа Пфланцера{208} навалились на XII корпус, сбили его с Бескид и в тяжелых боях у Кросно и Риманува едва не прорвали фронта 8-й армии и не зашли в тыл нашего расположения. Штаб 8-й армии, оставшийся без прикрытия, едва не был захвачен неприятелем. Положение восстановили не без труда XXIV армейский корпус и 10-я кавалерийская дивизия графа Келлера, тогда как VIII корпус, ввязавшийся в операции 3-й армии, понес большие потери у Лимановы.

Сражение развернулось по всему Карпатскому фронту от Тымбарка до Ужка. Сюда обратилось все внимание штаба фронта. С левого берега Вислы были сняты Х и XXI корпуса и двинуты в карпатские предгорья. Туда же направлен и XI армейский корпус. В краковском направлении была оставлена группа генерала Щербачева – усиленный IX корпус – с задачей удерживать линию Дунайца. Генерал Иванов поставил задачей 3-й армии сковать неприятеля, а 8-й, усиленной XXIX армейским корпусом Блокадной армии, оттеснить врага за Карпаты. В 3-й армии развернулись: IX корпус – фронтом на запад, на Дунайце, XI, XXI и Х – фронтом на юго-запад, в карпатских предгорьях. В 8-й армии – на фронте главного хребта Карпат – XXIV, XII, VIII и XXIX, а далее от Ужка – VII и новообразованный XXX. Этот последний, развернутый на громадном фронте от Турки до румынской границы, составил несколько групп и отрядов.

19 ноября Терская казачья дивизия генерала Арутюнова заняла Мармарош Сигет, захватив 1500 пленных и три орудия. 27 ноября началось наступление 3-й армии. 27 ноября войсками XI корпуса взято 4 тыс. пленных, четыре орудия и семь пулеметов. Хоперцы, атакуя в конном строю по глубокому снегу, захватили у Хукливы еще четыре пушки.

В 8-й армии положение оставалось серьезным, особенно в XII корпусе. В последующие дни доблестным ее войскам удалось сломить сопротивление австро-германцев. С 4 декабря в энергичное наступление перешли на левом фланге 8-й армии XXIX корпус генерала Зуева и VII генерала Экка. 8-го разбитые IV, III австро-венгерские армии и группа Пфланцера начали отступление, и к 13 декабря наши 3-я и 8-я армии полностью восстановили положение. С 8 по 13 декабря войсками 3-й армии взято 15 тыс. пленных, а 8-й армией – 10 тыс. Число захваченных орудий невелико: тому препятствовала местность. На 25 тыс. пленных в общей сложности взято 20 орудий и 60 пулеметов.

Лимановское сражение закончилось победой. Преследование, однако, могло вестись лишь накоротке ввиду недостатка снарядов и чрезвычайного истощения войск. 18 декабря Х армейский корпус имел удачное дело у той самой Горлицы, где ему было суждено истечь кровью четыре месяца спустя. 6 декабря, в день своего праздника, 124-й пехотный Воронежский полк полковника Энвальда взял Крулувку, захватив 18 офицеров, 1300 нижних чинов, три орудия и 14 пулеметов. 8 декабря у Бржостека отличился 35-й пехотный Брянский полк полковника Волховского, пошедший в бой с музыкой и взявший свыше 1000 пленных.

12 декабря воронежцы внезапной атакой вновь наголову разбили австрийцев, отобрав от них рождественские припасы и свыше 1000 пленных. 17 декабря брянцы снова отличились в лихом штыковом бою, взяв 1000 пленных у Горлицы, а 19 декабря у Люжно пензенцы взяли 1800 пленных и 11 пулеметов, потеряв своего командира полка полковника Евсюкова. При Горлице полками 31-й пехотной дивизии захвачено 68 офицеров, 3 тыс. пленных, четыре орудия и шесть пулеметов. Вообще же за декабрь всеми армиями Юго-Западного фронта (4-й, 9-й, 3-й и 8-й) захвачено свыше 50 тыс. пленных и 36 орудий. В 20-х числах декабря Карпатский фронт замер в глубоком снегу. Оживление наблюдалось лишь на левом его фланге, где отряды XXX армейского корпуса овладели большей частью Буковины, до Кымполунга.

Январь 1915 года застал следующее положение на Восточном театре Мировой войны: в Восточной Пруссии нашей 10-й армии – 15 пехотных дивизий – противостояла VIII германская – восемь дивизий. На млавском направлении Варшаву прикрывала Принаревская группа – четыре дивизии, имевшая против себя германский заслон – две дивизии. На левом берегу Вислы, по Бзуре и Равке, 1-я, 2-я и 5-я армии – 33,5 дивизий – имели против себя сильную IX германскую армию в 25 дивизий. Всего от Балтийского побережья до Пилицы 52,5 дивизиям нашего Северо-Западного фронта противостояло 35 германских.

Левобережная группа Юго-Западного фронта, 4-я и 9-я армии, 17,5 дивизий имели против себя равные силы группы Войерша и IV австро-венгерской армии – 17 дивизий. На Галицийском фронте, от Вислы до Румынии, 29 нашим дивизиям 3-й, 8-й и Блокадной армии противостояли 31 неприятельская I, III, вновь переброшенной в Карпаты II армий и группы Пфланцера. Всего на Юго-Западном фронте 46,5 нашим дивизиям приходилось иметь дело с 48 неприятельскими, а на всем театре войны нашим 99 пехотным дивизиям противостояло 83 австро-германских: 41 германская и 42 австро-венгерских дивизий. Мы не считаем нашего ополчения и неприятельский ландштурм. В стратегическом резерве Ставки имелось 4,5 дивизии: Гвардейский и IV Сибирский корпуса. В пехоте силы были равны (у нас было больше батальонов, но батальоны были слабее). В коннице у нас был двойной перевес, в артиллерии полуторный перевес был у неприятеля.

Критическое положение наблюдалось в снабжении армии боевыми припасами. Артиллерийский запас, из нормы в 1000 выстрелов на орудие, составил к началу войны 6,5 млн выстрелов. За пять месяцев 1914 года было расстреляно 2,5 млн.

Теоретически оставалось еще 4 млн снарядов, то есть Действующая армия могла считаться вполне обеспеченной до самого лета, когда наши заводы могли закончить свое переоборудование. На деле, однако, наше положение было гораздо хуже. Дело в том, что все остававшиеся запасы хранились в разобранном виде в местных парках, и мобилизация их требовала, смотря по категориям, от 8 до 12 месяцев. В полном размере подача снарядов из местных парков могла осуществиться не ранее июля. Ответственность лежит на Военном ведомстве, своевременно не оборудовавшем как следует местные парки. Некоторым оправданием Военному ведомству, Главному штабу и Главному артиллерийскому управлению служит то, что масштаба войны заранее нельзя было предвидеть.

Ко всему этому следует прибавить разнобой ведомств и управлений, тяжкую болезнь великого князя Сергея, помешавшую ему сразу взять в руки управление этим делом и, наконец, большую неорганизованность распределительных органов фронтов, приводившую к тому, что немногочисленные мобилизованные парки просачивались туго в войска. Уже к зиме 1914–1915 годов у нас установился настоящий снарядный голод, и к весне положение должно было еще ухудшиться.

Не столь катастрофически, но все же достаточно остро обстоял вопрос с пехотным оружием. Примерно третья часть людей не имела оружия. Инженерные войска и ополченцы еще в ноябре получали ружья Бердана, сдав 3-линейные винтовки в пехоту. Во многих частях по почину войсковых начальников началось перевооружение захваченными неприятельскими винтовками. Трофеи в начале войны, когда как раз их было больше всего, не берегли. В сентябре 1914 года в Галиции солдаты жгли гигантские костры из австрийских винтовок. Пополнения приходили без ружей и совершенно необученными. Формирование новых частей (намечено было развертывание стрелковых бригад в дивизии и формирование новых 25 дивизий) приходилось отложить.

А стратегия тем временем властно требовала принятия ответственных решений. На войне тот, кто не проявляет своей воли, обречен подчиниться воле врага. Генерал Данилов в своем докладе 3 января характеризовал положение как «достаточно прочное», хоть и не позволяющее рассчитывать на решительный успех. Сделав эту удивительную предпосылку, наш генерал-квартирмейстер развил свою мысль. Главной нашей целью должен явиться поход на Берлин, первым объектом Восточная Пруссия, а наступление туда повести от Остроленки и Пултуска на Ортельсбург – Сольдау!

Русский исследователь войны не может читать этой записки без скорби и негодования. Данилов задумал точное воспроизведение зловещего самсоновского маневра. Это было все, что Ставка сумела почерпнуть из опыта кампании 1914 года… Злосчастный фетиш Восточной Пруссии всецело владел скудными умами ответственных руководителей русской армии. Корпуса Клюева и Мартоса погибли для того, чтобы четыре месяца спустя столоначальник из Барановичей как ни в чем не бывало мог мечтать о завидном преимуществе «фронта Ортельсбург Сольдау!»

Великий князь, не имевший своего мнения, одобрил план, и уже на следующий день генерал Данилов имел в Седлеце совещание с генералом Рузским о выполнении его. Решено было перевести на млавское направление 1-ю армию генерала Литвинова и сформировать в Ломжинском районе новую 12-ю армию генерала Плеве, которой и поручить главную роль в операции.

* * *

Тем временем германское командование решило нанести русской армии грандиозный удар, охватив оба фланга нашего развертывания.

Тяжелое положение австро-венгерских армий побудило Фалькенгайна направить крупные силы на Карпатский фронт. Это был Бескидский корпус генерала фон дер Марвица (4 дивизии), подперший III австро-венгерскую армию, а в районе Мункача сформирована германская Южная армия генерала Линзингена{209} (5 дивизий), подпершая II австро-венгерскую армию слева и новообразованную VII генерала Пфланцера справа. В 20-х числах января нового стиля всему Карпатскому фронту надлежало перейти в наступление для разгрома 8-й русской армии.

Но главный удар Гинденбург решил нанести на севере по правому флангу нашего расположения. С этой целью на Нижнем Немане скрытно была сосредоточена новая Х армия генерала Эйхгорна{210} в составе 21 армейского корпуса из Франции и новых 38-го, 39-го и 40-го резервного – всего восемь пехотных и одной кавалерийской дивизий. Этой армии надлежало ударить в правый фланг и зайти в тыл нашей 10-й армии. Одновременно VIII армии генерала Отто фон Белова{211} надлежало охватить у Лыка левый фланг 10-й армии и разыграть таким образом «Канны» – двухсторонний охват 10-й армии в Августовских лесах. Этому решительному удару Эйхгорна и фон Белова должна была предшествовать демонстрация Макензена на Равке, которой поручалось сковать силы нашего Северо-Западного фронта.

7 января началось упорное сражение в Карпатах. 8-я армия, в общем, отбила удар армий Бем Ермоли, Линзингена и Пфланцера, но положение продолжало оставаться напряженным, и Ставка направила в Карпаты XXII армейский корпус, покинувший 10-ю армию как раз накануне решительных событий.

23 января генерал Иванов прибыл в Ставку, где доложил Верховному главнокомандующему свой план вторжения в Венгрию 3-й и 8-й армиями, которым надлежало форсировать Карпаты. Ставка, как мы видели, уже имела план, заключавшийся в наступательной операции Северо-Западного фронта в Восточной Пруссии. Необходимо отметить, что пресловутое наступление «на фронт Ортельсбург – Сольдау» держалось Ставкой в строгом секрете от штаба Юго-Западного фронта, который не был осведомлен о седлецком совещании Данилова с Рузским. Однако великий князь согласился и с широкой наступательной операцией на Юго-Западном фронте. Ставка хотела наступать одновременно и в Карпатах, и в Буковине, и в Восточной Пруссии, а в общем, сама не знала, чего хотела.

Согласившись на одновременное ведение двух операций по расходящимся направлениям. Ставка профанировала стратегию. А это никогда и никому безнаказанно не сходило. Итак, Северо-Западный фронт наносил удар по задворкам Германии, в то время как Юго-Западный фронт нацеливался на задворки Австро-Венгрии. Полководец искал бы решения на левом берегу Вислы. Но полководца Россия не имела.

21 января начались германские демонстрации. IX армия генерала Макензена внезапным ударом овладела фольварком Воля Шидловская.

Падение Воли Шидловской чрезвычайно встревожило как Ставку, так и штаб Северо-Западного фронта, испугавшихся за Варшаву и приостановивших подготовку наступления формировавшейся 12-й армии. Для отобрания злосчастного этого фольварка, не представлявшего никакой тактической ценности, генерал Рузский устроил 22 и 23 января во 2-й армии ужасную бойню, зря растрепав 11 дивизий, несмотря на протесты командира VI армейского корпуса генерала Гурко, которому была навязана эта абсурдная операция.

VI корпус был доведен до состава восемь дивизий. Наши потери в делах 21–23 января составили 353 офицера и 39 720 нижних чинов. Особенно пострадали 4-я, 25-я и 59-я пехотные дивизии. Рузский требовал все новых гекатомб. «Надо только побольше упорства!» – поучал он нового начальника штаба 2-й армии генерала Кондратовича{212} (бывшего командира XXIII корпуса). Конфликт между волевым и умным Гурко{213}, не желавшим дальнейшего самоистребления, и безвольным, но упрямым Рузским, требовавшим новые груды человеческого мяса, не делает чести штабу Северо-Западного фронта и является характерным для «системы минотавра» драгомировской школы, убежденными сторонниками которой были выдвинутые Киевским округом Рузский и Бонч-Бруевич.

Германская демонстрация удалась вполне, и Гинденбург приступил к решительной части своего плана – уничтожению 10-й русской армии.

Наша 10-я армия генерала Сиверса – 11,5 пехотной и 1,5 кавалерийской дивизии на фронте 160 верст – заканчивала бессмысленную Ласдененскую операцию, предпринятую генералом Рузским вопреки мнению Сиверса «для обеспечения правого фланга». Выделение Ласдененской группы поглотило все резервы, удлинило фронт, но правого фланга так и не обеспечило, что и было трагически доказано в ближайшие дни.

23 января части VIII германской армии потеснили к Ломже нашу 57-ю пехотную дивизию. Генерал Рузский встревожился, дал себя обмануть и этой демонстрацией и направил к Ломже все свои резервы: Гвардейский корпус генерала Безобразова, II армейский корпус генерала Флуга и XXVII корпус генерала Баланина{214}. Этим он связал себе руки, лишив фронт резервов.

28 января в метель и вьюгу разразилось наступление Х германской армии во фланг и в тыл нашей 10-й армии. Начальник штаба 10-й армии генерал барон Будберг{215}, разгадав намерения противника, с достаточной определенностью к тому времени обнаружившиеся, настаивал на заблаговременном отводе армии из Пруссии и перегруппировке ее.

Но генерал Сиверс был глух к этим доводам. Он писал приказы о резке порций, устройстве нар, утилизации хозяйственных отбросов, устройстве сапожных мастерских. Удар трех германских корпусов пришелся по правофланговому III армейскому корпусу генерала Епанчина (56-я и 73-я пехотные дивизии; 54-я пехотная дивизия была расформирована еще в сентябре, после Мазурского сражения), уже лишенному своих превосходных полевых дивизий. Невысокого качества эти войска пришли в совершенное расстройство. Корпус потерял артиллерию, командир корпуса потерял голову – и все бежало в Ковно. Дорога в тыл армии немцам была открыта, и фланг соседнего XX корпуса генерала Булгакова обнажен.

Генерал Рузский недооценил серьезность положения, подобно тому, как в Лодзинскую операцию не придал значения удару Макензена на Кутно. Он считал атакующих немцев «около корпуса» и в последующие дни предписывал 10-й армии: сначала – 29-го – перейти в общее наступление совместно с 12-й, затем – 30-го – удерживаться на линии Сувалки – Августов и только 31-го, на четвертый день тяжелого боя, сообразил, что в 10-й армии происходит «нечто серьезное», и предписал генералу Сиверсу удерживать во что бы то ни стало Гродненский район. Под Гродно спешно был двинут II армейский корпус от Ломжи и только что восстановленный после самсоновской катастрофы XV из Гомеля. Из другого злополучного корпуса – XIII – к весне удалось восстановить бригаду, а целиком он был восстановлен только к осени 1915 года. С Юго-Западного фронта спешно был вытребован III Кавказский корпус.

Тем временем положение 10-й армии становилось отчаянным. Огромный фронт, лесная местность и полное отсутствие связи свели управление армией на нет и разбили сражение на ряд отдельных боев. III корпус был сметен и выбыл из строя. XX, не получая никаких указаний, стоял еще на прусской земле, и в тыл ему надвигалась вся Х германская армия. XXVI армейский корпус генерала Гернгросса отходил под натиском немцев и обнажил левый фланг XX корпуса. И только на левом фланге армии у Лыка III Сибирский корпус генерала Радкевича, схватившись с тройными силами VIII и части Х германских армий, держал врага мертвой хваткой, не давая ему продвинуться ни на шаг. Стойкость полков 7-й порт-артурской и 8-й дивизий сибирских стрелков спасла 10-ю армию от участи самсоновской 2-й армии. Если Епанчин сыграл роль Благовещенского, то Радкевич не был Артамоновым. Сопротивление III Сибирского корпуса трем германским Людендорф назвал «восхитительным».

Охватывая у Лыка левый фланг нашей 10-й армии, Х германская армия подставила свой фланг и тыл группы Лицмана{216} под удар нашей 12-й армии. Но Рузскому и Бонч-Бруевичу и в голову не пришло воспользоваться этим выгодным положением. III Сибирским корпусом в этих боях временно командовал генерал Трофимов. Генерал Сивере задержал отход 10-й армии на целые сутки по требованию Гучкова, желавшего эвакуировать имущество лазаретов Красного Креста.

Только 1 февраля XX корпус получил приказание об отходе. Путь его от Гольдапа на Сувалки и Гродно пролегал через дремучие Августовские леса и был уже перехвачен всей Х германской армией. Корпус – 40 тыс. бойцов при 170 орудиях 27-й, 28-й, 29-й и 53-й пехотных дивизий – был окружен тройными силами. Генерал Булгаков взялся командовать своим корпусом, как ротой, поведя его одной огромной колонной.

Вековым литовским чащам, свидетелям гибели меченосцев и великой армии императора французов, довелось увидеть и скрыть от мира в своих недрах агонию гумбиненских победителей. Восемь дней шел смертный бой. 21-й германский корпус был растерзан, его орудия и знамена лотарингских полков перешли в наши руки{217}, увы, на короткое время. 106-й пехотный Уфимский полк взял, например, командира и знамя 173-го германского пехотного полка, 16 офицеров и 1000 нижних чинов пленными, 12 орудий и четыре пулемета в делах у Срезского Ляса 3 и 4 февраля; 116-й пехотный Малоярославский полк захватил 5 февраля у Махарце 500 пленных и пять орудий. Аналогичные трофеи были в остальных полках 27-й и 29-й пехотных дивизий, взявших в общем 4 тыс. пленных при генерале, орудия и знамена.

У Эйхгорна были еще 38-й и 39-й корпуса. Дивизия за дивизией бросалась на изможденные войска Лашкевича, Джонсона и Розеншильда, отчаянно отбивавшиеся во все стороны. Из 14 полков лишь двум удалось пробиться в Гродно. Это был генерал-майор Российский с полками 113-м Старорусским и 114-м Новоторжским, пошедший на Бартинки, как то указывал начальник 29-й пехотной дивизии генерал Розеншильд-Паулин, а не на Курьянки, как на том настаивал, вопреки мнению всех старших начальников, генерал Булгаков. До чего неумело было налажено движение XX корпуса, видно из того, что пробившаяся на Гродно бригада генерала Российского не догадалась оставить маяков. Шедшие за ней главные силы сбились с пути. Остальные, в количестве около 8 тыс. человек, 8 февраля положили оружие у Липска и фольварка Млынек, где в последней бешеной атаке погибла вся 27-я дивизия.

От Малоярославского полка осталось лишь 40 человек с командиром полковником Вицнудой. Окруженные со всех сторон, они отказались сдаться и все до последнего были переколоты. Как передавали затем немцы, раненые этого полка, оставшиеся лежать в количестве нескольких сот человек на позиции, где полк пожертвовал собой, видя, что никого больше не осталось, открыли в упор огонь по подходившим немцам и все были перебиты.

Что же делал генерал Сиверс и его армия в Гродно, когда у самых ворот крепости погибал брошенный на произвол судьбы XX корпус? Отведя на Гродненские позиции XXVI корпус, а затем и III Сибирский, усилившись II и XV корпусами, он ничего решительно не предпринимал в эти трагические дни.

8 февраля, развернув XV, IV и XXVI корпуса, он перешел с ними в коротенькое наступление (аналогия с покушением Сирелиуса в Нейденбурге). Заминки в одном полку XV корпуса оказались для этого не в меру «методичного» военачальника достаточными для задержки остальных 23 полков. XX корпус мог быть спасен, но не с таким командиром, как генерал Булгаков, и не с таким командующим армией, как генерал Сиверс.

На примере генерала Булгакова мы констатируем одну из язв нашей военной системы: назначения – даже в военное время – не по заслугам, а по мертвой линии старшинства. Булгаков был назначен взамен принявшего 2-ю армию генерала Смирнова по представлению генерала Ренненкампфа, как старейший начальник дивизии (25-й) 1-й армии. Никаких других заслуг у генерала Булгакова не было, а в 1-й армии имелись между тем блестяще уже себя проявившие генералы Адариди и Розеншильд-Паулин.

В своем документальном труде генерал Хольмсен приводит данные о численном составе 10-й армии. Из 126 тыс. человек при 516 орудиях она вывела 70 тыс. человек и 331 орудие. Потери составили, таким образом, 56 тыс. человек и 185 орудий. Лживые утверждения Людендорфа о якобы захваченных им «110 тыс. пленных» следует отнести к тем же рекламным сказкам, как «24 дивизии армии Ренненкампфа».

* * *

Пока наша 10-я армия вела тяжелые бои у Гродно с Х германской, на нашем Наревском фронте началось трехнедельное Второе Праснышское сражение между VIII германской армией генерала фон Белова и 12-й армией генерала Плеве.

Направив I армейский корпус и переданный ему 40-й резервный корпус на Лык, в обход левого фланга нашей 10-й армии, генерал фон Белов энергично демонстрировал в южном направлении остальными своими силами – Гвардейским резервом (группа Гальвица), ландвером, 1-м резервным и 20-м армейскими корпусами. Главные удары было решено нанести группой Гальвица на Осовец и группой Моргена (усиленный 1-й резервный корпус) на Прасныш. Наша 12-я армия только собиралась. Нарев удерживали гвардия у Остроленки и IV Сибирский корпус у Пултуска. XXVII армейский корпус был раздерган в осовецком (57-я пехотная дивизия) и праснышском (63-я пехотная дивизия) направлениях.

С 25 января начались бои в осовецком направлении. Маленькая крепость Осовец, энергично защищаемая комендантом полковником Бржозовским, выдержала 400 тыс. снарядов, вплоть до 305– и 420-миллиметрового калибра. Атаки германцев отражались частями из состава 26-й и 57-й пехотных дивизий, вписавшими славную страницу в историю этой тяжелой войны. Бесчестный враг отправил коменданту неслыханное предложение «продать» крепость. Полковник Бржозовский тут же приказал повесить парламентера (Гинденбург и фон Белов были, к сожалению, вне досягаемости веревки).