Текст книги "История русской армии"

* * *

17 июня началось наступление войск Линзингена на 8-ю армию. Русским удалось сорвать «Канны» на Днестре – тем крепче должен был быть удар на Волыни!

Фронт нашей 8-й армии описывал широкую дугу по трем рекам – Стоходу, Безымянной и Липе. Линзинген решил ее срезать ударами группы Бернгарди на Стоходе с севера на юг и группы фон дер Марвица на Безымянной с юго-запада на северо-восток – в разрез между 8-й и 11-й армиями. Между этими двумя охватывающими группами IV австро-венгерская армия, усиленная 10-м германским корпусом, должна была прорвать центр 8-й армии фронтальным ударом. Наступление группы Бернгарди на Стоходе было отражено V Сибирским и XXXIX армейским корпусами. 19 июня Бернгарди повторил удар, воспользовавшись сменой V Сибирского корпуса (сильно пострадавшего в июньских боях) I армейским. Ему удалось было прорвать наш фланг, но контратаками 24-й пехотной дивизии у Линевки положение было восстановлено. Здесь отличился 96-й пехотный полк Дашкевича-Горбатского.

IV австро-венгерская армия, усиленная германцами, набросилась на наш центр – XXXIII и XL армейские корпуса. Против четырех наших дивизий развернулось девять неприятельских. Особенно жестокое побоище разыгралось у Затурцев, где 10-й германский корпус схватился в бешеном единоборстве с нашим XL и где брауншвейгская Стальная 20-я пехотная дивизия была сокрушена нашей Железной 4-й стрелковой дивизией генерала Деникина. С 17 по 21 июня 10-й германский корпус произвел 44 отчаянных атаки. В его полках осталось 300–400 штыков. Изведав в первый день стойкость нашей Железной дивизии, брауншвейгцы Стальной дивизии вывесили плакат: «Ваше русское железо не хуже нашей германской стали, но мы его разобьем!» – и получили в ответ: «А ну, попробуй, немецкая колбаса!»

На левом фланге 8-й армии отчаянное сопротивление VIII корпуса генерала Вл. Драгомирова сломило порыв корпусов Шурмая и Фалькенгайна, но XLV корпус правофланговый 11-й армии – не смог сдержать напора главных сил Марвица. Наша 126-я дивизия была прорвана – и дорога на Луцк, в тыл 8-й армии, неприятелю была открыта… 17 июня 22-й германский корпус Фалькенгайна прорвал было VIII корпус (15-ю дивизию) у деревни Ватин. Выручила беззаветная атака 2-го батальона модлинцев на пять германских батальонов, уже заходивших в тыл 15-й пехотной дивизии. Геройский батальон гнал ошеломленную германскую бригаду до Корытницкого леса. Командир его, подполковник Русов, вел атаку верхом и пал смертью храбрых. Это дело было отмечено Ставкой.

Тогда начальник штаба Юго-Западного фронта генерал Клембовский по своей инициативе (Брусилов отсутствовал) бросил туда – под Ниву Золочевскую, Дубовые Корчмы и Перемель – два полка подходившего V армейского корпуса на автомобилях, 12-ю и Сводную кавалерийскую дивизии, 7-ю и 10-ю артиллерийские бригады на рысях. Дружным и неожиданным ударом силы эти пригвоздили к месту прорвавшихся гессенцев фон дер Марвица, приняв их, до роду оружия, на штыки, в шашки и на картечь. В пятидневных боях атаковавшие дивизии были почти совершенно уничтожены и 21 июня отброшены в исходное положение.

27-й пехотный Витебский полк вылетел на автомобилях прямо на германские цепи и, соскочив, «толпою в образе колонны», кинулся на немцев в штыки и опрокинул. Ахтырские гусары и самаро-уфимцы 3-го Оренбургского казачьего полка атаковали в конном строю. 19 июня неприятель снова сбил ополченцев 126-й пехотной дивизии, но геройская конная атака архангелогородских драгун и заамурцев 1-го конного полка у Нивы Золочевской спасла положение. 2-й Заамурский конный полк атаковал в конном строю укрепленную позицию у Кшаки, и за это дело его командир полковник Карницкий получил святого Георгия 3-й степени. К 21 июня подоспела 6-я Сибирская стрелковая дивизия, и кризис был окончательно преодолен.

Обращает на себя внимание согласованная и дружная работа всех наших частей, а также робость трех неприятельских кавалерийских дивизий, не посмевших использовать полученный прорыв. Генерал Брусилов лестной телеграммой в самый критический момент операции чрезвычайно подбодрил генерала Сахарова, показав себя искусным психологом (только сравнить с поведением Жилинского в отношении Самсонова!). При отражении Марвица нами взято 2400 пленных германцев и 12 пулеметов. Это жестокое оборонительное сражение мы назовем сражением на трех реках.

Крушение задуманных «Канн» – поражение Линзингена и разгром Пфланцера ошеломило австро-германское верховное командование. Из Литвы и Франции спешно были затребованы новые германские дивизии. С Итальянского фронта было переведено управление III армии генерала Кевеша, в которую были включены все войска VII армии между Днестром и Прутом. Пфланцеру был оставлен Карпатский фронт. Наши враги не успели произвести перегруппировку, как их ждал новый удар.

* * *

22 июня – на следующий же день по отражению Линзингена – генерал Брусилов сам перешел в энергичное наступление своими армиями правого крыла – 3-й и 8-й – на Ковель. 21 пехотная и 10 кавалерийских дивизий Леша и Каледина ударили по 26¹/² пехотным и 7 кавалерийским дивизиям Линзингена.

В 3-й армии генерала Леша правофланговый XXXI корпус генерала Мищенко слегка потеснил германскую группу Гронау на Огинском канале. Южнее Припяти IV конный корпус генерала Гилленшмидта, Сводный генерала Булатова и XLVI корпусгенерала Истомина наголову разбили группу Гауэра в делах у Галузии, Волчецка и Маневичей. Победа 3-й армии осталась неиспользованной по вине генерала Леша, не чувствовавшего пульса боя, генерала Гилленшмидта, совершенно не сумевшего распорядиться своей конницей, а особенно генерала Булатова, не использовавшего успех Сводного корпуса (нанесшего главный удар) и придержавшего рвавшуюся вперед 78-ю пехотную дивизию, чем была дана возможность неприятелю удержаться на Стоходе.

8-я армия развернула справа налево V конный, I Туркестанский, XXX, I и XXXIX армейские корпуса. XXIII, XL, VIII и переведенный на левый фланг V Сибирский оставались на месте, наблюдая отраженную IV австро-венгерскую армию и разбитого Марвица. 11-я армия оставалась на месте, развернув XLV (смененный затем подошедшим V корпусом), XXXII, XVII и VII армейские корпуса. Левофланговые VI и XVIII корпуса отошли к 7-й армии.

Наибольший успех в армии Каледина имели правофланговые корпуса: I Туркестанский генерала Шейдемана, разгромивший у Тумана и Разиничей группу генерала Фата, и XXX армейский корпус генерала Зайончковского, сбросивший в Стоход 2-й австро-венгерский корпус в боях у Грузятина. 25 июня Линзинген отвел разбитые свои войска за Стоход, и 26-го река эта была с боем форсирована туркестанцами и XXX корпусом. По словам Людендорфа, это был «один из самых серьезных кризисов на Восточном фронте».

При Волчецке 16-й уланский Новоархангельский полк взял 13 орудий (уступив из них 7 – 397-му пехотному Запорожскому полку), черниговские гусары взяли трехорудийную тяжелую батарею. Одновременно Забайкальская казачья дивизия лихо атаковала вечером 23 июня Маневичи. Ее трофеями было: командир полка, 26 офицеров, 1399 нижних чинов, два орудия (взяты 1-м Верхнеудинским полком), два бомбомета, 9 пулеметов и 41 зарядный ящик. 16-я кавалерийская дивизия и Забайкальская составили конную группу генерала Володченко.

Всего в сражении с 22-го по 26 июня на Стоходе войсками 3-й и 8-й армий захвачены 671 офицер, 21 145 нижних чинов, 55 орудий, 16 минометов и 93 пулемета. Из этого числа до 12 тыс. пленных и восемь орудий захватил I Туркестанский корпус, где 7-й и 8-й Туркестанские стрелковые полки вброд под убийственным огнем по грудь в воде форсировали семь болотистых рукавов Стохода. В XXX корпусе геройский подвиг совершил полковник Канцеров, первый во главе своего 283-го пехотного Павлоградского полка перебежавший на левый берег Стохода по пылавшему мосту. Это дело было отмечено Ставкой. Урон австро-германцев превысил 40 тыс. человек. Корпус Фата, особенно пострадавший, лишился 18 400 человек из 34 400.

Победы у Волчецка, Разиничей и Грузятина на Стоходе, к сожалению, не были развиты и использованы. Генерал Брусилов не имел свободных резервов, будучи вынужден держать значительные силы на левом фланге 8-й армии, где и после отражения прорыва Марвица положение продолжало оставаться напряженным, и не смог закрепить свой успех на Стоходе.

Неприятель же напряг все усилия к удержанию Ковеля. Группы Фата и Бернгарди были усилены германскими войсками, и уже 27-го и 28 июня Линзинген яростными контратаками заставил туркестанцев и XXX корпус отойти на правый берег Стохода. Наши попытки 29-го и 30 июня вторично форсировать реку оказались безуспешными, но и неприятель не имел успеха в своих дальнейших наступательных попытках.

Блестящие возможности остались неиспользованными. У генерала Брусилова не было войск. Подкрепления подходили пачками и с большим опозданием по недостатку рокадных линий. Нагромоздив силы и средства на Западном фронте. Ставка никак не решалась направить сразу значительные силы генералу Брусилову. Лишь директивой 26 июня, увидя, что Эверт так никогда и не решится на серьезную наступательную операцию, она передала Юго-Западному фронту главный удар. Опоздание получилось на целый месяц – и это в то время, как генерал Алексеев сам признавал, что счет надо вести на минуты! Раньше середины июля генерал Брусилов не смог возобновить своего наступления.

Неприятелю было подарено три недели, драгоценных три недели, за которые он накопил силы, устроил войска, подтянул резервы и превратил долину Стохода и Ковельский район – и так труднопроходимый от природы – в неприступную крепость.

* * *

Сорвавшимся наступлением Каледина за Стоход и победой Лечицкого при Коломее кончается Четвертая Галицийская битва – славное Брусиловское наступление. В последних числах мая были разгромлены австро-венгерские армии – в двадцатых числах июня на полях Волыни были сокрушены отборные дивизии кайзера.

За Луцком, Сапановом, Язловцем и Доброноуцом следовали Киселин, Затурцы и Коломыя. За тридцать семь дней боя в наших руках осталось 272 тыс. пленных и 312 пушек.

Каковы бы ни были его последовавшие заблуждения, вольные или невольные, Россия никогда этого не забудет Алексею Алексеевичу Брусилову. Когда после несчастий пятнадцатого года самые мужественные пали духом, он один сохранил твердую веру в русского офицера и русского солдата, в славные русские войска. И войска отблагодарили полководца, навеки связав его имя с величайшей из своих побед.

Победы генерала Брусилова побудили в малодушном генерале Эверте надежду, что его избавят от наступления. Однако надежды эти не сбылись.

Ставка настояла на переходе в наступление 31 мая, несмотря на Троицын день, которого так боялся главнокомандующий Западным фронтом. Генерал Эверт постарался тогда свести операцию до минимальных размеров, введя в дело всего один корпус из вверенных ему 26. Этот не имевший никакого смысла частичный удар он предписал произвести левофланговой 3-й армии генерала Леша, бывшей еще в составе пяти корпусов (XXV, Гренадерский, IX, XXXVI).

Генерал Леш назначил для удара Гренадерский корпус генерала Парского{71}, указав ему общее направление на Столовичи.

Утром 31 мая гренадеры дружно бросились вперед, ошеломили внезапным наскоком неприятеля и овладели его позициями. Но генерал Леш не дал подкреплений, а соседние командиры корпусов (XXV – Юрий Данилов и IV – Абрам Драгомиров) отказались поддержать гренадер в их неравном бою. Не поддержанный ни соседями, ни резервами, контратакованный превосходными силами, Гренадерский корпус вынужден был отойти в исходное положение, совершенно зря понеся жестокие потери. Из состава Гренадерского корпуса были взяты 81-я пехотная дивизия и польский легион (бригада). Атаковали только 1-я и 2-я Гренадерские дивизии. Наш урон в этой бессмысленной операции – 8 тыс. убито и ранено.

После этого между Ставкой и штабом Западного фронта вновь возобновились переговоры: с одной стороны – упрашивание, с другой – отговорки. Эверту ни под каким видом не хотелось наступать. Получив отсрочку общего наступления до 4 июня, он заявил Ставке, что коренным образом меняет свои планы и вместо Вильны будет наступать на Барановичи. Для переработки планов он просил 15 дней отсрочки. Ставка имела дряблость согласиться на эту перемену – и генерал Эверт получил эту новую отсрочку до 20 июня, в тайной надежде, что к тому времени Брусилову как-нибудь так удастся победить врага, что его, Эверта, помощи совершенно не потребуется.

10 июня 3-я армия перешла в состав Юго-Западного фронта, т. е., вернее, перешел один левофланговый ее XXXI корпус с армейским управлением. Все же остальные корпуса прежней 3-й армии составили новую 4-ю армию, которой, по новому плану генерала Эверта, надлежало нанести главный удар на Барановичи. Для руководства этим наступлением генерал Эверт назначил генерала Рагозу, уже доказавшего разительным образом в Нарочское наступление свою неспособность командовать армией. В 4-ю армию, помимо корпусов прежней 3-й, были назначены XXXV армейский, III Сибирский и III Кавказский корпуса, ставшие в резерве. Генерал Эверт решил окончательно наступать на Барановичи.

Приняв это скороспелое решение, штаб Западного фронта не отдавал себе отчета в том, что злополучное дело 31 мая – бессмысленное наступление Гренадерского корпуса в одиночку – открыло глаза врагу и заставило его держаться под Барановичами начеку. Наступление гренадер на Столовичи, открывшее неприятелю наши намерения, сыграло такую же роль, как дело авангарда Засса под Вайценом в Венгерском походе и поиск Липранди на Балаклаву в Крымскую кампанию.

Генералу Рагозе это новое направление главного удара – на Барановичи – не казалось выгодным после того, как все силы и средства фронта в продолжение трех месяцев затрачивались на подготовку наступления на Вильну. Командовавший 4-й армией взглянул на атаку Барановичей как на отбывание номера.

Прорыв неприятельского фронта был намечен на участке длинного лесного массива, прозванного войсками и штабами Фердинандовым Носом. Существовал еще другой Фердинандов Нос у Иллукста – самое гиблое место Северного фронта памятник самоотверженной стойкости полков 17-й и 38-й дивизий, бившихся там изо дня в день в продолжение двадцати месяцев. Самое название Фердинандов Нос получил под влиянием карикатур на царя болгарского.

Правый фланг 4-й армии – XXV армейский корпус – должен был демонстрировать в обход Носа с севера, тогда как остальные силы – IX, Гренадерский и Х корпуса – атаковали в лоб, а XXXV, III Сибирский и III Кавказский корпуса готовились их поддержать. Так как число корпусов армии превысило сакраментальную норму «пять», то генерал Рагоза снова применил злосчастную систему «групп» и объединил три атаковавших в лоб корпуса под начальством командира IX армейского корпуса генерала А. Драгомирова. Против 4-й армии находилась армейская группа Войерша в составе 12-го австро-венгерского корпуса (на фронте XXV и отчасти IX наших корпусов) и 2-го прусского ландверного двойного состава (на фронте остальных). Нашим 8 атаковавшим дивизиям противостояло шесть неприятельских на чрезвычайно сильной позиции.

Ни генерал Эверт, ни генерал Рагоза не оказались способными на самостоятельное творчество. Подготовку наступления они мыслили не иначе, как рабски копируя неудавшиеся французские шаблоны Арраса и Шампани: трехдневную артиллерийскую долбежку, указывавшую неприятелю сроки наступления и заблаговременное сооружение исходного плацдарма, выдававшее место, куда будет нанесен удар. Нелепые и в условиях технически оборудованного Французского фронта (где лунный пейзаж хоть отчасти маскировал плацдарм), эти бездарные методы в условиях Русского театра войны были преступными.

Генерал Ю. Данилов советовал, и вполне основательно, нанести главный удар в слабое место врага – в обход Фердинандова Носа и по австрийцам. Но генерал Рагоза не дорос до уразумения даже таких простых истин. Он решил идти по линии наибольшего сопротивления и штурмовать сильнейшие германские позиции фронтально.

* * *

К утру 19 июня артиллерийская подготовка была доведена до степени ураганного огня, и на рассвете 20-го войска 4-й армии с мужеством двинулись на штурм. На правом фланге, в XXV корпусе, Юрий Данилов распорядился своими силами так: четыре полка на пассивном правом участке, два – в резерве за правым флангом пассивного этого участка и два – на главном, ударном, левофланговом участке. За такую ордер де баталию в сколько-нибудь благоустроенной армии командир корпуса был бы отрешен в ближайшие полчаса.

Геройский порыв и блестящий успех остроленцев и пултуссцев захлебнулся в крови. Ударь Данилов кулаком, а не мизинцем, 12-й австрийский корпус был бы уничтожен… Но кулак получил пассивное назначение. Направь сюда Рагоза свои резервные корпуса – он получил бы победу, равную луцкой. Но все внимание командовавшего 4-й армией было обращено на фронтальное побоище в ударной группе Драгомирова.

В IX корпусе храбрая 5-я дивизия генерала Галкина{72} и доблестнейшая 42-я дивизия генерала Елыпина{73} истекли кровью у Скробова, заплатив жестокой ценой за небольшой тактический успех. Южнее гренадеры, которым не везло с самого начала войны, были расстреляны на проволоке, а Х корпус генерала Ник. Данилова был лишь немногим счастливее… Рагоза и Абрам Драгомиров воспроизвели у Фердинандова Носа буквально Третью Плевну, бросая в бой войска пачками, без связи и ориентировки. Уже вечером 20-го пришлось подкрепить обескровленный IX корпус XXXV и частями III Кавказского.

Весь день 21 июня шла артиллерийская подготовка – и вечером войска IX, XXXV и III Кавказского корпусов вновь истекли кровью у Скробова и Дробышева. Стремительным ударом 181-й Остроленский и 183-й Пултусский пехотные полки захватили одного генерала, 60 офицеров и 2700 нижних чинов пленными при 11 орудиях, взяв 31-ю австро-венгерскую дивизию во фланг и тыл. Но резервы Юрий Данилов держал в самом отдаленном от прорыва пункте… В 5-й пехотной дивизии архангелогородцы (полковник Буйвид) овладели Фердинандовым Носом, вологодцы и галичане – Дальним и Горным Скробовом. В этих боях частями 5-й и 67-й пехотных дивизий (XXXV корпуса) взято около 1000 пленных и четыре орудия.

Самый трудный участок неприятельской позиции выпал на долю 42-й пехотной дивизии, потерявшей всех четырех командиров полков. Командир 166-го пехотного Ровненского полка полковник Сыртланов со знаменем в руке впереди всех первым вскочил на бруствер неприятельского окопа, где пал смертью героя. Чтобы видеть, в каких условиях велся Скробовский штурм, достаточно указать, что 3-му батальону миргородпев полковника Савищева пришлось преодолеть 50 рядов наэлектризованной проволоки. Трофеями 4-й армии было 4 тыс. пленных и 15 орудий, не окупивших огромных наших потерь. За 20–25 июня мы потеряли 80 тыс. убитыми и ранеными. Неприятель лишился 13 тыс. (из них 5500 германцев). Особенно пострадали Гренадерский и IX армейский корпуса.

Видя неудачу, штаб Западного фронта распорядился отложить дальнейшее наступление – и даже подготовку к нему – до 24 июня, а затем до 25-го. В этот день III Сибирский корпус, сменив XXV, пытался было развить первоначальный его успех (с опозданием на пять дней), но неудачно. После этой попытки генерал Эверт распорядился отложить наступление примерно до 1 июля. Скажем сразу, что оно никогда не возобновилось.

Скробовское сражение стоило России крови 80 тыс. ее офицеров и солдат. Положение 4-й армии после этого наступления тактически ухудшилось: занявшие неприятельские позиции войска стали сильно терпеть от немецкого огня, а наша артиллерия осталась на прежних позициях, и ее по местным условиям нельзя было продвинуть вперед. Реки крови пролились зря.

26 июня Ставка предписала Западному фронту «удерживать врага», поручив ведение главного удара генералу Брусилову. С этой задачей «удерживания» генерал Эверт справился, в общем, если не блестяще, то, во всяком случае, удовлетворительно. Кулак Западного фронта, все время занесенный, сделал свое дело. Германское командование сняло с этого фронта только 8 дивизий, направив против генерала Брусилова 16 дивизий из Франции{74}.

Июль месяц прошел на Западном фронте вяло. 20 июля XII германская армия произвела внезапную газовую атаку на позиции нашей 10-й армии у Сморгони, на стыке II Кавказского и XXIV армейского корпусов, понесших большие потери. В Кавказской гренадерской и 48-й пехотной дивизиях погибло свыше 8 тыс. человек. Здесь геройской смертью погибли офицеры грузинских и мингрельских гренадер, по почину полковника Отхмезури снявшие в газовых волнах свои маски, чтобы солдатам лучше слышались слова команды и одобрения. Геройски погибла, сняв маски, и 1-я батарея второочередной 84-й артиллерийской бригады поручика Кованько.

* * *

Северный фронт бездействовал весь май и июнь. Принявший 12-ю армию генерал Радко Дмитриев проектировал широкую наступательную операцию на Туккум с участием в ней Балтийского флота и высадкой немцам в тыл их VIII армии у Роена десанта под командой генерала Геруа 1-го. Генерал Геруа 1-й командовал 38-й пехотной дивизией в 5-й армии, откуда его вызвали. В десант были назначены 3-я стрелковая, 116-я пехотная дивизии, 4-я отдельная кавалерийская бригада (20-й драгунский Финляндский и Офицерской кавалерийской школы полки) и моряки. В строй Балтийского флота уже вступили четыре «Гангута», и против 24 11-дюймовых орудий старых германских броненосцев мы имели 64 12-дюймовых, бивших через горизонт при превосходстве в эскадренной скорости. Генерал Куропаткин, подобно всем рутинерам русской военной мысли того времени, скептически относился к десантным операциям, но мало-помалу склонился на доводы лозенградского победителя. Момент для этого был самый подходящий: весь германский флот чинился после Ютландской битвы и мы временно владели Балтийским морем{75}.

Операция была, однако, скомкана. Ставка директивой от 26 июня потребовала наступления Северного фронта и все время торопила его началом. Во исполнение этих требований 12-я армия атаковала 9 июля VI Сибирским корпусом на Бауск. Шестидневные бои окончились без иных результатов, кроме бесполезных потерь. Эта бессмысленная операция обошлась 3-й и 14-й Сибирским стрелковым дивизиям VI Сибирского корпуса в 15 тыс. человек.

Окончание этих боев совпало со сменой главнокомандующих фронтом. Генерал Куропаткин был спешно отозван в Туркестан. Там он блестяще, и без всякого кровопролития усмирил серьезное брожение среди туземного населения, лишний раз доказав свои выдающиеся административные способности. Вместо него во Пскове тускло замаячила зловещая фигура генерала Рузского, по телеграфу отменившего начавший было уже садиться на корабли десант. Приготовления к наступлению совершенно заглохли.