Электронная библиотека » Антон Керсновский » » онлайн чтение - страница 42


  • Текст добавлен: 28 ноября 2023, 15:40


Автор книги: Антон Керсновский


Жанр: Военное дело; спецслужбы, Публицистика


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 42 (всего у книги 100 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Едва лишь был замечен отход турок на главную их позицию, как в тот же день, 27 сентября, великий князь Михаил Николаевич стал готовиться к нанесению им сокрушительного удара. В решительном сражении 2 и 3 октября на Аладжинских высотах (иначе при Авлиаре) турецкая армия была совершенно уничтожена. Остатки ее бежали частью в Карс, частью с самим Мухтаром к Зевину. Вся бывшая у турок артиллерия досталась русским. Мухтар уже отправил в Карс большую часть своей артиллерии. У него осталось на армию в 36 тыс. всего 39 орудий. Мы ввели в дело 55 тыс. с 200 орудиями. Разгром турок был полным: они лишились 22 тыс. человек – 15 тыс. убитых, раненых и разбежавшихся и 7 тыс. пленных, в том числе 7 пашей, с 35 орудиями. Мы применили глубокий охват обоих флангов неприятеля, лишившись в этом славном деле 56 офицеров и 1385 нижних чинов. Великий князь Михаил Николаевич награжден орденом святого Георгия I степени.

Эти остатки неприятельской армии могли быть совершенно истреблены энергичным, безостановочным преследованием. К сожалению, организация преследования всегда являлась нашей слабой стороной. Русская армия умела побеждать, но не умела пользоваться плодами своих побед. Распоряжения о преследовании были отданы лишь в диспозиции на 5-е число. Главные силы были разделены на два отряда – генерала Лазарева{219} (32 тыс. человек при 146 орудиях), двинутый под Карс, и генерала Геймана (18 тыс. человек при 98 орудиях), которому поручено совместно с Эриванским отрядом генерала Тергукасова пре следование остатков Мухтара и корпуса Измаила и движение к Эрзеруму.

* * *

12 октября Гейман подошел к Зевинской позиции, где находился слабейший вчетверо отряд Мухтара без артиллерии. Однако вместо того, чтобы атаковать неприятельскую позицию, Гейман остановился против нее в бездействии. Мало того – он не распорядился занятием Хоросана и Кепри-Кея – единственных пунктов, где могло состояться соединение неприятельских отрядов Мухтара и Измаила.

Тем временем корпусу Измаила удалось скрытно отойти от Тергукасова. Он двинулся форсированными маршами по горам, бросив обозы и тяжести. Мухтар 14 октября очистил Зевинскую позицию и, совершив опасный фланговый марш в 10 верст от все бездействовавшего Геймана, двинулся на Кепри-Кей, где русский генерал не сумел его предупредить. 15-го числа в Кепри-Кее состоялось соединение Мухтара и Измаила, и турецкий главнокомандующий вновь располагал силами – 20 тыс. ружей при 40 орудиях – с которыми мог надежно прикрыть Эрзерум. 17-го турки отступили от Кепри-Кея на сильную позицию при Деве-Бойну.

21 октября у Гассан-Калы войска Геймана соединились с отрядом Тергукасова. Гейман, как старший производством, вступил в командование соединенными силами (25 тыс. при 90 орудиях). Он решил атаковать турок на Деве-Бойну с тем, чтоб по разгроме их попытаться овладеть Эрзерум ом. Это должно было обеспечить войскам удобные зимние квартиры, не говоря уже о громадном моральном значении взятия анатолийской твердыни.

23 октября последовал штурм Деве-Бойну и полный разгром турок. При Деве-Бойну у нас убыло 29 офицеров, 590 нижних чинов. Турки лишились 3 тыс. убитыми и ранеными, 3 тыс. пленными и всех 43 бывших у них орудий. Гейман демонстрировал войсками нашего левого фланга против правого фланга турок на Палантекене, куда Мухтар и стянул все резервы. В сумерки же Тергукасов с частями 19-й и 39-й пехотных дивизий нанес решительный удар левому флангу турок на высоте Узун-Ахмет. Толпы деморализованных, побросавших оружие аскеров устремились в Эрзерум, их командиры потеряли голову. Никто не думал о сопротивлении. Объятое ужасом население Эрзерума собралось у карсских ворот просить аман у русских. Но русские не явились…

Гейман не воспользовался этой блестящей победой. Три дня он простоял в полном бездействии в 15–20 верстах от Эрзерума и лишь 27-го подступил к крепости. Турки тем временем успели прийти в себя, собрать разбежавшиеся таборы и занять ими форты и укрепления для упорной обороны. В ночь на 28 октября Гейман штурмовал Эрзерум, но был отбит. Диспозиция составлена неумело, колонны сбились с направления, проблуждав всю ночь. Один лишь Бакинский полк взял форт Азизие. Наш урон – 600 человек, нами взято 500 пленных. В результате этой неудачи, в которой был сам виноват, Гейман должен был отступить от Эрзерума – оставаться здесь на зиму значило бы погубить войска от лютых морозов на пустынном и диком плоскогорье. Русские войска расположились на зиму в редких деревушках Пассинской долины в невозможнейших санитарных условиях.

Пока Гейман добивал Мухтара на Деве-Бойну, отряд генерала Лазарева 9 октября подступил к Карсу и 13-го начал осадные работы. Осадный корпус поступил под командование Лорис-Меликова. Великий князь отбыл в Тифлис к исполнению своих обязанностей наместника (генерал Обручев остался). Блистательный штурм в ночь на 6 ноября дал нам Карс и завершил фактически войну на Кавказе. Карс взят ночным штурмом 1-й гренадерской, 40-й пехотной дивизиями и Кавказской стрелковой бригадой. В крепости взято 303 орудия. Из гарнизона в 25 тыс. человек 3 тыс. перебито на штурме, 5 тыс. больных и раненых, 17 тыс. с пятью пашами и 800 офицерами сдалось в плен. Наш урон при этом – два генерала, 75 офицеров, 2196 нижних чинов.

По взятии Карса часть войск была двинута в Эрзерумский район на усиление Геймана. Мероприятие это имело печальные последствия, усилив и без того большую скученность, лишенных медикаментов, ютившихся в грязных туземных хижинах и землянках войск, и в ту зиму русские стоянки в Пассинской долине и за Соганлугом обратились в тифозные кладбища. В числе жертв тифа был и генерал Гейман. Согласно условиям перемирия Эрзерум был 11 февраля на полгода передан русским (с 20 декабря крепость была блокирована, причем на позициях войска стояли в снегу выше человеческого роста).

Батумская операция

Операции Кобулетского отряда генерала Оклобжио против Батумского турецкого корпуса Дервиш-паши развивались независимо от общей обстановки на театре войны. 12 апреля 1877 года генерал Оклобжио перешел границу и 14-го занял высоты Муха-Эстате, где прочно укрепился. Действовать ему пришлось в труднопроходимой местности и в тяжелых условиях (враждебное население, трудность подвоза, недостаток горной артиллерии). По выделении Ардаганского отряда у генерала Оклобжио осталось всего 14 тыс. человек при 48 орудиях против двойного превосходства сил Дервиш-паши. Действия Кобулетского отряда отличались медлительностью и вялостью.

Турецкая армия имела время изготовиться и занять крепкую позицию у Цихидзири. Генерал Оклобжио, пойдя на сближение с неприятелем, занял 29 апреля позицию у Хуцубани, где бездействовал полтора месяца. 12 – июня он атаковал Дервиша при Цихидзири, но был отражен (что совпало с зевинской неудачей), эвакуировал Хуцубани и отошел на апрельские позиции при Муха-Эстате, где занял чисто оборонительное положение. Дервиш-паша дважды атаковал Муха-Эстате – 1 и 12 августа, но оба раза был отбит. Кобулетский отряд (поступивший под команду генерала Комарова) простоял здесь 5 месяцев. 15 ноября турки внезапно отступили на Цихидзирскую позицию: после падения Карса Дервиш боялся быть разбитым превосходными русскими силами.

В первых числах января 1878 года великий князь Михаил Николаевич предписал генералу Комарову{220} возобновить наступление на Батум. 18 января – за сутки до перемирия – генерал Комаров снова атаковал Цихидзири и был отбит, напрасно понеся большие потери. На следующий день была получена депеша о перемирии, отдавшем Батум и Эрзерум России.

Разбор войны 1877–1878 годов

Политически война 1877–1878 годов далеко не дала того, что смогла бы дать. Берлинская капитуляция Горчакова была менее почетной, нежели Плевненская капитуляция Османа-паши. Европа присвоила себе плоды русских побед Россия была жестоко унижена.

Задержанная робкой дипломатией по первому боцманскому свистку с английского броненосца у самых стен Царьграда, победоносная русская армия болезненно переживала это национальное унижение. На родине же настроения мало чем отличались от послесевастопольских{221}. Ответственность за все ложится целиком на неспособных руководителей российской великодержавной политики, поражавших чрезмерной впечатлительностью и полнейшим отсутствием выдержки.

Стратегически война эта – за исключением последнего месяца кампании – дала сплошь отрицательные образцы. О турецкой стратегии мы и говорить не будем – ее просто не существовало.

Человек обаятельный, любивший войска и любимый ими, великий князь Николай Николаевич не был полководцем. Мы можем лишь догадываться о затруднениях Государя при выборе главнокомандующего. Существовавшее Положение о полевом управлении войск было составлено генералом Милютиным (как впоследствии генералом Сухомлиновым) определенно в пользу военного министра. Назначить же Милютина, никогда ничем не командовавшего, Государь при всем своем доверии к нему как к администратору не мог. Все называли Барятинского, но это было бы афронтом Милютину.

Единственным выходом для Государя явилось назначить своего брата, но задним числом можно лишь пожалеть, что главнокомандующим не был назначен победитель Шамиля. Ответственнейшая должность главнокомандующего явно превышала силы и способности великого князя Николая Николаевича. У него отсутствовало первое и основное качество полководца – сила духа. Он терял голову при неудачах: его отчаянная телеграмма князю Карлу после Второй Плевны, упадок духа после Третьей – когда он находил дальнейшую кампанию безнадежной достаточно это показывает.

Он мог бы еще занимать эту должность без ущерба делу при непременном, однако, условии наличия хорошего и знающего свое дело начальника штаба. Таковым, конечно, не мог считаться генерал Непокойчицкий, роль которого (подобно роли Янушкевича{222} при Николае Николаевиче – Младшем 37 лет спустя) была ничтожной. Юрий же Данилов{223} «ставки» 1877 года именовался генералом Левицким и пользовался дружной ненавистью всей армии. Его считали главным виновником всех неудач, что следует, однако считать преувеличенным. Современники рисуют генерала Левицкого{224} в чрезвычайно отрицательном свете как человека и как офицера. Не следует, однако, забывать его заслуги после Третьей Плевны, когда он вместе с Милютиным отстоял перед Государем, вопреки большинству, продолжение кампании.

Основным пороком нашей стратегии в эту войну является беспримерная, неслыханная в военной истории разброска сил. Желая решительно всюду иметь «заслоны», наша Главная Квартира буквально распыляет армию: два корпуса – под Рущук, один – в Добруджу, один – на Балканы, один – под Никополь, один оставлен на Дунае… Ни один из фасов этого трехстороннего каре не оказывается способным на сколько-нибудь решительные действия. Для главной задачи перехода Балкан – операции, в которой и заключался весь смысл войны, назначено всего десять батальонов генерала Гурко! Корпус Радецкого удерживают на линии Балкан – и в пасть врагу шлют слабый отряд, пусть и с выдающимся начальником. Результат – Эски-Загра.

«Прагматическое» изучение военной истории – обобщение, синтез – у нас отсутствовало (заучивали механически факты и цифры). Результатом этого и явилось то упорное применение нелепой идеи «стратегического авангарда», которой у нас характеризуется всякое начало кампании. В 1853 году уже едва не случилось катастрофы при Баяндуре, но опыт с Орбелиани пропал даром, и в 1877 году посылают Гурко. И этот опыт тоже пропадает даром – Старая Загора в мельчайших подробностях повторится под Тюренченом. Более того, Тюренчен в свою очередь будет воспроизведен в 1914 году под Опатовом!

К началу июля 1877 года у нас получилось, таким образом, следующее положение:

1) ведут войну – 10 батальонов (на главном стратегическом направлении);

2) смотрят, как ведут войну, – 120 батальонов (на второстепенных направлениях, в различных «резервах» и «наблюдательных отрядах»);

3) вовсе не ведут войны – 60 батальонов (VII и Х корпуса, созерцающие закат солнца в новороссийских степях и на Черном море).

Это момент наших первых неудач. Чрезвычайно характерно употребление, которое наша Главная Квартира делает тогда из своего единственного резерва XI корпуса, оставленного на Дунае. Она его разменивает на мелочи, распыляет на три отряда, двинутых в три направления и не принесших, вследствие этой распыленности, ни малейшего облегчения на фронте. Одна его дивизия (11-я пехотная дивизия) двинута не на почти что обнаженную Шипку и не под Плевну, где только что случилась неустойка, а куда-то в пустопорожнее пространство под Осман-Базар для более чем проблематичной связи Радецкого с цесаревичем. Суворов, между тем, учил: «Идешь в бой, снимай коммуникацию!» Однако суворовские заветы игнорировались «милютинской» армией, как до того игнорировались армией «гатчинской». Другая дивизия (32-я) раздроблена. Одна бригада двинута под Плевну (для большего беспорядка – со штабом корпуса), другая оставлена в Румынии, и это несмотря на то, что на фронте важна была каждая рота!

Будь следом за Гурко двинут за Балканы весь VIII корпус Радецкого (а не только два полка), мы никогда не имели бы Эски-Загры. Сулейман запросил бы помощи – он никогда не мог бы надеяться одолеть равные силы русских в полевом бою. Ему на помощь, бросив Плевну, поспешил бы Осман, и у русской стратегии сразу развязались бы руки. Если же на усиление VIII корпуса был бы сразу двинут целиком с Дуная и XI, то Шейновская битва произошла бы уже в июле, а не в декабре; Филиппопольская победа – в начале августа, а не в январе. Робость, половинчатость и рутина нашей Главной Квартиры, бесцельно разбросавшей свои силы, затянули войну на полгода. Это имело следствием лишнюю жертву ста тысяч жизней, не говоря уже о жестоких страданиях войск в зимний холод, о громадных материальных затратах и о моральном ущербе, причиненном России «тремя Плевнами» (что сейчас же сказалось на отношении к нам Европы).

Если главная наша ошибка заключалась в том, что мы не двинули сразу же по переправе VIII и XI корпусов за Балканы, то следующая заключалась в бесцельной экспедиции в Добруджу XIV корпуса – добровольном ослаблении нашей и без того недостаточной армии на целый, даром там пропавший для войны корпус.

Исследователя этой войны не может не поразить то обстоятельство, что в то время, как на фронте требовали за две тысячи верст из Петербурга гвардию и 24-ю дивизию, а из Москвы – гренадер и в ожидании их приостановили на два месяца всякие активные операции, все необходимые для армии войска были тут же – не за 2 тыс. верст, а за 100–200 от театра военных действий. Это были VII и Х корпуса, уже мобилизованные и уже сосредоточенные в Херсонской губернии и в Крыму. Если в апреле могли еще быть кое-какие, пусть и неосновательные, сомнения относительно возможности турецкого десанта, то в половине июня – по переходе нами Дуная – Турции было уже не до десантов. Ведь и высадка союзников в Крыму могла состояться лишь потому, что русские войска эвакуировали княжества. Оставайся Паскевич на Дунае – в Крыму не высадилось бы ни одной неприятельской роты.

Перевезенные в июле – августе под Плевну, наши VII и Х корпуса не только надежно «защитили бы Новороссию», но и решили бы участь войны, приблизив развязку до наступления зимы. Тогда еще, в начале октября, можно было бы двинуть подошедшие из России подкрепления прямо за Балканы, собрав для этого гвардию, гренадер, VIII корпус, 3-ю, 24-ю, 26-ю дивизии, то есть 10 дивизий со стрелками и конницей, чего было бы более чем достаточно. На примере неиспользования VII и Х корпусов мы можем видеть, какую ужасную роль сыграло в 1877 году отсутствие флота на Черном море, приковавшее эти силы к охране побережья. Ответственность за неиспользование этих корпусов лежит на военном министре графе Милютине, составившем неудовлетворительный план кампании и не сумевшем организовать подкрепления Действующей армии.

Итак, главным упреком руководителям русской стратегии в эту войну является неумение распорядиться своими силами на театре войны. Их умения хватало лишь на организацию отрядов трех родов оружия. До организации маневренной{225} массы – решающего кулака в решительном направлении – наша Главная Квартира 1877 года не доросла.

От стратегии к тактике

Нас поражает какой-то импровизационный ее характер. Корпуса и дивизии существуют лишь на бумаге, их управления дезорганизованы, из них нарезаны всевозможные отряды, на которые и возложено ведение боя.

Эти импровизированные отряды ведутся, как правило, импровизированными же начальниками, не знающими командиров и войск, случайно и только что поступивших под их мимолетное командование. Какая разница с прусско-германской армией 1870 года! Там корпуса и дивизии дерутся все время в постоянном составе, никому и в голову не приходит их дезорганизовать, образуя отряды сообразно обстоятельствам. Наоборот, французская армия построена на столь любезном милютинскому Положению 1868 года принципе импровизации (проведенном гораздо шире, чем в России).

Высшим соединением мирного времени там был полк. Бригады и дивизии формировались при мобилизации и носили фамилии командиров{226}, являя все характерные признаки наших «отрядов». Удивительно, что это обстоятельство ускользнуло от Милютина и не отразилось на его Положении после 1870 года. Результат – Вторая и Третья Плевны. Живые организмы полков, дивизий и корпусов мстили за произведенные над ними вивисекции и ампутации – и мстили жестоко.

Причина этой «отрядомании», этих «ампутаций» и всей путаницы – милютинское «канцелярско-отрядное» Положение о полевом управлении войск от 1868 года, вводившее импровизацию «отрядов» в систему{227}. Милютин смотрел на ведение боя бюрократически – он совершенно пренебрегал духовной спайкой начальников и подчиненных, взаимным их доверием, рождающимся в живом военном организме за долгие годы совместной службы в мирное время.

Смотря на армию как на объект для математических выкладок, Милютин игнорировал тот дух, что создается в результате многолетней совместной жизни и совместной работы полков и батарей в рамках одной дивизии и одного корпуса. Составляя свое Положение, он считал, что «отряд» в 12–16 батальонов и 6 батарей, набранных «с бору по сосенке», может дать эквивалент дивизии – и этого рода софизмы привели к известным печальным результатам. В частности, к корпусам, созданным – вернее, воссозданным – перед самой войной, не успели еще привыкнуть.

Бессмертная русская пехота вновь показала себя той, какой ее выковали два века славы. «Боевые артели» волынцев и минцев на систовских кручах, орловцы и брянцы в Орлином Гнезде, Железные стрелки на утесах Шипки, горсть владимирцев на плевненских редутах, гвардия, по грудь в воде переходящая Марицу в ледоход, и те безвестные шипкинские часовые, последним разводящим которых был Святой Георгий, – все это сыновья севастопольских «благодетелей», внуки бородинских гренадер, правнуки измаильских «чудо-богатырей».

Ходячее мнение о том, что в эту войну «нашей пехоте удавалась лишь оборона», а в наступлении она «терпела неудачу», совершенно не выдерживает никакой критики. В Третью Плевну скобелевскому отряду – полкам 2–16-й дивизий и стрелкам 3-й бригады – удалось то, что не удалось хваленой прусской гвардии при Сен-Прива. А именно – взятие сильной позиции, несмотря на убийственный огонь. Плевненские редуты находились в наших руках целые сутки, тогда как при Сен-Прива три бригады прусской гвардии беспомощно залегли перед позицией 94-го французского полка, выбитого лишь обходным движением Саксонского корпуса. Шейново, Аладжа, Деве-Бойну – типичные наступательные операции, не говоря уже о блестяще проведенном ночном приступе Карса – первоклассной крепости. Но самой блистательной, самой грандиозной из наступательных операций явился, конечно, беспримерный штурм Балкан – подвиг, бывший не по плечу ни одной армии в мире, за исключением той, что вели за собой Гурко, Радецкий и Скобелев!

Из общего количества 260 эскадронов и сотен конницы стратегическую роль суждено было сыграть лишь 14. Но рейд их на Адрианополь поставил Турцию на колена. Никогда еще за всю новую историю на долю конной части не выпадало столь решительного жребия, что достался московским драгунам, петербургским уланам, донцам 1-го полка и их лихому начальнику генералу Струкову.

Главная масса нашей конницы всю войну действовала бесцветно, в чем виной исключительно рутинерство старших начальников (достаточно вспомнить Крылова под Плевной). С разведывательной службой она не справилась – по переходе Дуная армия двигалась в потемках, несмотря на наличие при ней 150 эскадронов. «Глаза» не видели, «уши» не слышали. Но всякий раз, когда во главе этих эскадронов и сотен становились достойные их командиры, слава венчала их штандарты. Бегли-Ахмет и Аравартан общеизвестны, но не менее достойно славы дело при Караджаларе, где храбрый Греков повторил Картальское дело Баура после Кагула, захватив всю артиллерию армии Сулеймана. Налет же лейб-драгунского эскадрона капитана Бураго на Филиппополь явился исключительным по силе подтверждением того, что «смелость города берет».

Артиллерия оказалась на своей всегдашней высоте. В начале войны образована корпусная артиллерия: артиллерийские бригады оставлены в составе 4 батарей, а по 2 батареи от каждой переданы корпусному начальнику артиллерии. При корпусе образовалась, таким образом, как бы артиллерийская бригада в четыре батареи (поровну батарейных и легких). Тактическое ее применение со стороны войсковых начальников часто было посредственно (вроде пятидневной бессмысленной долбежки плевненских укреплений 4-фунтовыми батареями). И так же отлично зарекомендовали себя инженерные войска – зимницкие понтонеры, саперы балканских перевалов.

Остается упомянуть про довольствие армии. Милютин передал его еврейскому товариществу «Коган, Грегор, Горвиц и К». Обворованные войска терпели недостаток во всем – «товарищество» загребало золотые горы. Контракт с этим «товариществом» являет собой верх легкомыслия – в частности, 3-й параграф лишь чудом не имел роковых последствий. Согласно этому параграфу Главная Квартира обязана была сообщать агентам «товарищества» за неделю вперед местонахождение воинских частей и соединений на театре войны и все их маршруты.

«Святая святых» военной тайны выносилась на улицу, доверялась сотням посторонних частных лиц, в большинстве «факторов» Западного края, знавших за неделю то, о чем старшие начальники армии обычно ставились в известность за день или за два. К чести всех этих сотен агентов, почти поголовно евреев, предателей среди них не нашлось. Но это исключительно счастливая случайность.

* * *

Русское полководчество шесть месяцев – плачевное, седьмой – блистательно. С июня по конец ноября армия вверена слабому и неумелому руководству Главной Квартиры. Нарезанные ею «отряды» двигаются наудачу, ощупью, без связи друг с другом и всюду натыкаются на превосходные силы. Тогда пробуют действовать «по Мольтке», воспроизвести Гравелот под Плевной. Это не удается, и каждая неудача сопровождается приступом малодушия: после Второй Плевны – челобитная румынам, после Третьей – предложение отступить за Дунай. Воля Государя спасает положение. Однако Плевна парализует всю армию – и Главная Квартира целиком подчиняется воле Османа-паши.

Но тут в первый ряд выдвигаются три вождя: Гурко, Радецкий, Скобелев. Все трое – люди железной воли. Каждый, однако, по-своему: Гурко – могуч и решителен; Радецкий – спокоен и непреклонен; Скобелев – блестящий, «сверкающий». В свои энергичные руки принимают они ведение войны, сообщают ему свой неизгладимый отпечаток. И последний, седьмой, месяц дает нам переход Балкан, Шейново, Филиппополь и сокрушение двух турецких армий. Русское военное искусство пробуждается. Грозно и прекрасно оно в этом своем пробуждении!

На первое место следует поставить Гурко. Это – победитель войны 1877–1878 годов, победитель Балкан, вдохнувший свою несокрушимую энергию как в войска, так и в Главную Квартиру. Скобелев еще не успел вполне сформироваться как полководец (Шейново – Рымник, Прагой будет Геок-Тепе). Но он уже стал Белым Генералом, героем легенд – при одном его виде гремит «ура»! Радецкий уступает им в полководческом отношении – он не столь «монументален», как Гурко, не столь «картинен», как Скобелев. Но он из того же гранита – этот на вид скромный, бесстрастный – и бесстрашный – военачальник, шесть месяцев простоявший бессменным часовым на славнейшем и ответственнейшем посту всей войны. Федор Федорович Радецкий еще с кадетской скамьи отличался исключительным прямодушием. Скромностью и застенчивостью он напоминает Нахимова. Когда после Шейнова великий князь Николай Николаевич вручил ему свою Георгиевскую звезду, Радецкий в замешательстве сунул ее в карман.

На Балканах война тянется до конца января, на Кавказе с турками покончено уже в октябре. Это – разница между двумя братьями-главнокомандующими. В лице великого князя фельдцейхмейстера Кавказская армия имела авторитетного и волевого полководца, сумевшего объединить действия различных «отрядов», направить их к определенной цели – сокрушению неприятельской армии. Старшие начальники Кавказской армии в эту войну – ниже посредственного. Лорис-Меликов слаб и нерешителен, Гейман храбр, но бездарен. Счастливое исключение представляет лишь Радецкий Закавказья – Тергукасов.

Всего в военных действиях принимало участие: 31 пехотная дивизия, четыре стрелковые бригады, 15 кавалерийских дивизий, три отдельные кавалерийские бригады и отдельные казачьи части – круглым счетом 600 тыс.00 человек. Боевые потери составили 32 тыс. убитых, умерших от ран и без вести пропавших, 75 тыс. раненых. Четыре пятых этих потерь приходится на Балканский театр. Потери от болезней во много раз значительнее – только на театре войны случилось 450 тыс. заболеваний, и сыпной тиф унес в могилу свыше 80 тыс. человек.

Трофеями были на Балканах – 16 пашей, 113 тыс. пленных, 605 орудий. На Кавказе – 12 пашей, 32 тыс. пленных, 475 орудий. Итого: 28 пашей, 145 тыс. пленных и 1080 орудий (из них 9 пашей, 71 тыс. пленных и 311 орудий взято в полевом бою).


БОЕВЫЕ ОТЛИЧИЯ ЗА ВОЙНУ 1877–1878 гг.

были чрезвычайно многочисленны. Их получили все полки, бывшие на театре военных действий, даже не принимавшие участия в активных операциях:

Лейб-гвардии Преображенский полк – знаки на шапки за Ташкисен;

Лейб-гвардии Семеновский полк – знаки на шапки за Правец;

Лейб-гвардии Измайловский полк – знаки на шапки за Горный Дубняк;

Лейб-гвардии егерский полк – знаки на шапки за Телиш;

Лейб-гвардии Московский полк – знаки на шапки за Араб-Конак;

Лейб-гвардии Гренадерский и Лейб-гвардии Павловский полки – знаки на шапки за Горный Дубняк;

Лейб-гвардии Финляндский полк – знаки на шапки за Филиппополь;

Лейб-гвардии Литовский полк – знаки на шапки за Филиппополь;

Лейб-гвардии Кексгольмский и Лейб-гвардии Петербургский полки георгиевские знамена за отличия в 1877–1878 гг.;

Лейб-гвардии Волынский полк – знаки на шапки за Ташкисен;

Лейб-гвардии 1-й стрелковый Его Величества полк – знаки на шапки за Правец – Филиппополь;

Лейб-гвардии 2-й стрелковый Царскосельский полк – знаки на шапки за Араб-Конак;

Лейб-гвардии 3-й стрелковый и 4-й стрелковый Императорской Фамилии полки георгиевские знамена за 1877–1878 гг.;

1-й Лейб-гренадерский Екатеринославский полк – георгиевское знамя за Аладжу;

2-й гренадерский Ростовский полк – георгиевское знамя за Хаджи-Вали (уже имел за 1812 г.), георгиевские трубы за Аладжу;

3-й гренадерский Перновский полк – георгиевское знамя за 1877–1878 гг. (уже имел за 1807 г.), георгиевские трубы за Карс;

4-й гренадерский Несвижский полк – георгиевское знамя за Карс (уже имел за Варшаву в 1831 г.), георгиевские трубы за 1877–1878 гг. (уже имел за 1807 г.);

7-й гренадерский Самогитский полк – георгиевское знамя за Плевну (уже имел за Варшаву в 1831 г.), знаки на шапки за Плевну;

9-й гренадерский Сибирский и 10-й гренадерский Малороссийский полки георгиевские знамена за Плевну;

11-й гренадерский Фанагорийский полк – георгиевское знамя за Плевну (имел за Базарджик в 1810 г. и Остроленку в 1831 г.), георгиевские трубы за Плевну;

12-й гренадерский Астраханский полк – георгиевское знамя за Плевну (имел за Остроленку в 1831 г.), георгиевские трубы за Плевну;

13-й Лейб-гренадерский Эриванский полк – георгиевское знамя за Ардаган (имел за Башкадыклар и Кюрюк-Дара), георгиевские петлицы за 1877–1878 гг.;

14-й гренадерский Грузинский полк – георгиевское знамя за Аладжу (имел за Ахалкалаки в 1811 г. и Кавказскую войну), георгиевские петлицы за 1877–1878 гг.;

15-й гренадерский Тифлисский полк – георгиевское знамя за Ардаган (имел за Шушу в 1826 г.), георгиевские петлицы за 1877–1878 гг.;

16-й гренадерский Мингрельский полк – георгиевское знамя за Хаджи-Вали (имел за Чингильские высоты в 1854 г. и за Кавказскую войну), георгиевские петлицы за 1877–1878 гг.;

1-й пехотный Невский и 2-й пехотный Софийский полки – георгиевские знамена за 1877–1878 гг. (имели за Кулевчу в 1829 г.), знаки на шапки;

3-й пехотный Нарвский полк – георгиевское знамя за 1877–1878 гг.;

4-й пехотный Копорский полк – георгиевское знамя за 1877–1878 гг. (имел за Кулевчу в 1829 г.), знаки на шапки;

5-й пехотный Калужский и 6-й пехотный Либавский полки – георгиевские знамена за Ловчу;

7-й пехотный Ревельский и 8-й пехотный Эстляндский полки – георгиевское знамя за 1877–1878 гг.;

9-й пехотный Староингерманландский, 10-й пехотный Новоингерманландский и 11-й пехотный Псковский полки – георгиевские знамена за переход Балкан;

12-й пехотный Великолупкий полк – георгиевское знамя за дело у Греаты;

17-й пехотный Архангелогородский полк – георгиевское знамя за 1877–1878 гг. (имел уже за Альпы в 1799 г. и за Ла-Ротьер);

18-й пехотный Вологодский полк – георгиевские трубы за Плевну и Филиппополь;

19-й пехотный Костромской полк – георгиевское знамя за переход Балкан и Ташкисен;

20-й пехотный Галицкий полк – георгиевское знамя за Никополь;

33-й пехотный Елецкий полк – георгиевские трубы за взятие редута у Шипки;

34-й пехотный Севский полк – георгиевские петлицы за 1877–1878 гг.;

35-й пехотный Брянский полк – георгиевское знамя за Шипку (имел за переход Дуная в 1828 г. и за Севастополь);

36-й пехотный Орловский полк – георгиевское знамя за Шипку (имел за Севастополь);

41-й пехотный Селенгинский, 42-й пехотный Якутский, 43-й пехотный Охотский и 44-й пехотный Камчатский полки – георгиевские трубы за 1877–1878 гг.;


  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации