Текст книги "Реквием для хора с оркестром"

– Постой, – вдруг проговорил Никита и сам удивился тому, как слабо прозвучал его голос. – Мне это… Подумать нужно.

– О-о! – обрадовался Голубок, и глаза его засияли. – Начались сдвиги в черепушке твоей. Так ты согласен или нет? Ты нам сведения, а мы тебя… обратно в мир живых, а?

«Согласен!» – хотел крикнуть Никита, но снова почему-то не крикнул.

– Мне нужно подумать, – сказал он вместо этого, – сами понимаете, вопрос не простой. Кроме того, мне нужно убедиться, что меня не обманывают.

Голубок хмыкнул.

– Проще простого, – начал он. – Сейчас мои мальчики отведут тебя… – продолжая фразу, он обернулся к ифритам и вдруг замер.

Никита сам посмотрел на ифритов и почувствовал внезапно, как в комнате запахло озоном, словно перед грозой. Голубок уронил громыхнувшую кастрюльку и отступил на шаг назад.

– Чего это? – выговорил он.

Никаких ифритов в комнате не было. На том месте, где еще секунду назад они стояли, клубился серый пар, в глубине которого уже расплывалось пятно чернильной темноты. Ничего не понимая, Никита смотрел. Старикашка шлепал губами, как полуснулая рыбка.

Чернильное пятно, окутанное серым паром, стремительно разрасталось, одновременно делясь на две непонятного рода субстанции. Потом что-то затрещало, и серый пар мгновенно заволок всю комнату. Никита несколько раз моргнул, а когда вновь обрел способность видеть, то первым делом перевел взгляд на старикашку. Голубок стоял с открытым ртом, бессильно опустив руки вдоль туловища. Никита посмотрел туда, куда смотрел он, и тоже открыл рот.

Серый пар рассеялся полностью – ифритов не было, и не было чернильной субстанции. На том месте горбато высились две нескладные фигуры, закутанные в черные плащи так, что невозможно было определить даже примерные их очертания.

– Чего это? – проговорил старикашка.

Вместо ответа со стороны черных плащей сверкнул ослепительный белый луч, и старикашка исчез, превратившись в горстку серого пепла. Одна из черных фигур спрятала под полы своего плаща бластер.

– Ловко, – проговорил Никита. – Это оружие как называется?

Ему не ответили. Черный плащ, уничтоживший Голубка, повернулся к Никите угольным провалом пустого капюшона, и металлический голос, заставивший Никиту тут же вздрогнуть, зазвучал в комнате:

– Вставай и иди за нами, – услышал Никита.

– Конечно, пойду! – радостно воскликнул Никита. – А вас Махно послал, да? Я и не знал, что у ПОПУ есть такое оружие. Здорово – раз – и только кучка пыли. А мне такое выдадут?

Он бодро соскочил с кровати.

– Иди за нами, – повторила черная фигура все тем же металлическим голосом, в котором эмоций было не больше, чем в конвейерной скульптуре мальчика с веслом.

Никита остановился вдруг.

– А вы кто такие? – спросил он подозрительно. – Если Махно вас послал, то так и скажите. А то напустили, понимаешь, туману…

– Иди за нами, – в третий раз повторила фигура.

Никита повернулся на сто восемьдесят градусов и снова запрыгнул на стол.

– Не пойду, – сказал он, – пока мне не объяснят, что здесь происходит. Этот старый хрен хотел меня в Аннигилятор оттащить, а вы… Да, кстати, как вы из ифритов превратились в… черт знает во что?..

– Иди за нами.

– Может, вы заводные? – поинтересовался Никита. – Похоже, что пружинка заела где-то… Куда идти-то?

– За нами.

– Нет, меня конечная цель прогулки интересует, – сказал Никита.

– Аннигилятор, – коротко проговорила одна из черных фигур, какая именно – Никита не понял.

– Снова-здорово, – пробормотал он. – Зачем же вы Голубка замочили, если он тоже меня хотел туда отволочь?

– Ты согласился на его предложение.

– Вообще я ни на что пока не соглашался, – сказал Никита, – просто попросил у него времени на раздумье. Короче, время потянуть хотел. Думал, меня кто-нибудь спасет. А вы что – из ПОПУ? Наблюдали, наверное, как меня прессуют и гадали – ссучусь или нет? Так вот, я не ссучился, просто решил применить более гибкую тактику. Никого я выдавать не собирался. Можете так Махно и передать.

– Мы не из ПОПУ, – снова посыпались бездушные слова из скрытой капюшоном пустоты. – Ты должен быть казнен через Аннигилятор публично, чтобы резонанс, вызванный казнью, всколыхнул народные массы и подготовил ПОПУ более приемлемую для восстания почву.

– Вот это новости! – поразился Никита. – Погодите, это что получается – Махно специально слил меня властям, чтобы меня, значит, пустили в расход, так? Народ меня пожалеет, и на этой волне явится сам Нестор Иваныч и снимет проштрафившегося правителя?

Черные капюшоны переглянулись.

– Глуп и необучен, – сказал один капюшон другому, а потом проговорил, обращаясь к Никите: – Мы вынуждены снова повторить – мы не из ПОПУ. Мы не играем на руку Махно, Махно играет на руку нам. Шансов захватить власть у него нет никаких. Придворные полуцутики мгновенно разорвут на части его бойцов, но на время битвы правительственные войска, безусловно, ослабят бдительность – и тогда на сцену выступим мы.

– Кто это мы? – поинтересовался Никита.

Капюшоны снова переглянулись.

– Ему не нужно этого знать, – сказал один другому.

– Какая разница? – возразил другой. – Он все равно закончит свое существование через пару суперсглотов – в Аннигиляторе. Могу предположить, что, если он лучше будет оценивать ситуацию, он охотнее будет подчиняться нам.

– Да! – выкрикнул Никита, у которого уже начала кружиться голова от того непонятного положения, в какое он попал. – Я – вот именно – охотнее буду вам подчиняться, если все буду знать!

– Подтверждаю, – механически проскрипел первый капюшон второму. – Рассказывай.

– Рассказываю, – ответил второй капюшон и повернулся к Никите. – Значит, так. Предшественником На Вал Ляю, был За Бо Да Ю. За Бо Да Ю правил долго и счастливо. Именно он, а не цутики, как принято считать, разработал систему идентификационных номеров и обязательного лицензирования всякого рода общественной деятельности. За время правления За Бо Да Ю Первый загробный преобразился чрезвычайно – и в лучшую сторону. Когда истек срок жизни За Бо Да Ю в Первом загробном, его перевели в другой мир. И назначили правителем На Вал Ляю. Поначалу все шло хорошо. Совет На Вал Ляю был доволен, поскольку тот не делал совсем ничего, кроме аккуратного выполнения приказов свыше. Но недавно мы узнали…

– Кто это мы? – вновь спросил Никита.

– Не перебивай! – лязгнул первый капюшон.

– Молчу, молчу…

– Недавно мы узнали, – продолжал второй капюшон, – что На Вал Ляю готовит собственный свод законов. Используя связи во дворце, мы смогли проникнуть в комнату правителя и ознакомиться с его записями. А когда ознакомились, то пришли к выводу, что Первому загробному грозит величайшая опасность. Если законодательство На Вал Ляю войдет в силу, то весь мир полетит в небытие.

– А что там такого – в этом законодательстве? – поинтересовался Никита,

Капюшоны опять переглянулись.

– Глуп и необучен, – сказал первый. – Он не поймет.

– Чтобы вникать в тонкости управления государством, нужен государственный ум, – согласился второй. – Не поймет…

– Ну ладно, – наморщился Никита. – Действительно, на фига мне надо во все эти юридические тонкости вникать… Валяйте дальше.

– Рассказ почти закончен, – бесстрастно сообщил второй плащ. – В целях спасения Первого загробного мира мы послали тебя, как способного авантюриста, в ряды Махно, организация которого под нашим присмотром набирала силу…

– Как это – под вашим присмотром? – забеспокоился Никита. – Хотите сказать, что Махно – ваш подчиненный?

– Под нашим присмотром – это значит, что мы ПОПУ не трогали, – объяснили ему.

– А-а… А как это вы меня послали? Если я сам туда попал случайно?

– Случайностей не бывает. Гмырь, который помог тебе бежать от ментов, по нашей убедительной просьбе указал тебе вход в подземелье. А рассчитать то, что с Махно вы снюхаетесь, было очень просто. У вас характеры схожие.

– Гм, – сказал Никита. Последнее утверждение ему явно польстило.

– Дальнейший наш расчет был на то, что вкупе с Махно вы дадите взрывоопасную смесь, способную взбудоражить свиту правителя и тем самым облегчить нам задачу захвата власти. Но тебя схватили. Это несколько ослабило ПОПУ – опять же по нашим расчетам, – но твоя казнь через Аннигилятор, как вариант разворачивания событий, нас вполне устраивает. Причины последнего варианта тебе уже объяснены… Несколько наших бойцов размещены во дворце в замаскированном под ифритом охраны виде. Все наши вооружены бластерами военного образца. Эти бластеры давно сняты с производства и запрещены в Первом загробном, так что перевес в вооружении на нашей стороне. А фактор внезапности и суматоха, которую устроит Махно, уравняет силы. Власть захватим мы…

– Кто такие мы – вы мне скажете или нет?

– Мы – это мы. Теперь понятно?

– Теперь тебе понятно? – эхом отозвался первый капюшон. – Понятно, что тебе выпала редкая и почетная возможность пожертвовать собой ради блага Первого загробного, который этот бездарный На Вал Ляю, несомненно, загубил бы своим бездарным законодательством? Правда, ты чуть не испортил нам все, струсив и согласившись на лживые обещания палача Голубка, но…

– Я не струсил! – выкрикнул Никита. – Я размышлял!

– …но и тут мы подстраховались. Вставай и иди за нами.

Никита помолчал и глупо спросил:

– Куда?

– К Аннигилятору, – последовал металлический ответ.

Глава 7

– А я не пойду к Аннигилятору, – заявил Никита, поудобнее устраиваясь на столе. – Потащите меня силой? Давайте попробуйте.

Из-под черного плаща снова появился бластер.

– Ага! – усмехнулся Никита. – Шмальни. Кого тогда в Аннигилятор пихать будете?

Бластер снова исчез, и тягостное молчание установилось в комнате.

– Неувязка, – сказал первый капюшон второму.

– Неувязка, – подтвердил второй капюшон.

Они немного подумали и выдали следующую резолюцию:

– Посиди немного в этой комнате. Придется вызвать настоящих ифритов, которые сильные…

– Посижу, – согласился Никита, думая о том, что уничтоженного лучом бластера Голубка, безусловно, должны хватиться – и прислать кого-нибудь проведать важного арестанта.

Серый пар снова окутал черные плащи – когда он рассеялся, Никита увидел ифрита с кривым ножом в лапах и… Голубка.

– Вот так, – металлическим голосом проговорил Голубок. – Мы можем принимать любые очертания. Жаль, что в случае с Аннигилятором нельзя сфальшивить. Да и правителя скопировать точно нельзя. Очертания очертаниями, а вот голос… Посиди здесь, пока мы придумаем, что делать…

Никита не нашелся, что ответить на это. Дверь захлопнулась за ушедшими, он вскочил со стола и следующие полчаса потратил на бесплодные попытки взломать ее. Когда убедился, что грубой силой ничего тут не поделаешь, пнул напоследок дверной косяк и отошел в сторону.

– Во влип, – сказал Никита. – Снова придется надеяться на чудесное избавление…

* * *

И чудесное избавление не заставило себя ждать, явившись в виде хорошо знакомых Никите старушек Степаниды Прокофьевны и просто-Прокофьевны. Сначала, как только Никита отошел от двери, он услышал скрипучий старушечий голос:

– Волки позорные!

Потом посреди комнаты материализовались два старушечьих силуэта.

– Волки позорные! – с чувством повторила Степани-да Прокофьевна. – Надо же куда тебя законопатили… Пока нашли, половину ентой… правительственной резиденции облазили.

– Бабушки! – обрадовался Никита. – Мне надо срочно кое-что передать Махно.

– Да мы слышали, – проговорила просто-Прокофевна. – Какие-то хмыри в плащах хотят нашего фраерка Махно кинуть. Не выйдет.

– Не выйдет, – подтвердила Степанида Прокофьевна. – Мы ему скажем, чтобы он не начинал сегодня.

– Правильно! – согласился Никита. – Сначала надо разобраться с этими липовыми заговорщиками в плащах.

– Как? – хором спросили обе бабушки.

– Как?..

Этого Никита не знал.

– Ну… – неуверенно проговорил он, – самое главное, что мы теперь в курсе всего расклада. Не один Махно хочет существующую власть свергнуть. То есть… Не так. Существующая власть от За Бо Да Ю и по сей день функционирует. А вот этот На Вал Ляю готовит что-то новенькое – тоже, наверное, не подарок для Первого загробного. Хмырям в плащах очень нравится система, которую За Бо Да Ю установил. А проект законодательства На Вал Ляю они не одобряют.

– А нам, татарам, один хрен, – высказалась Степанида Прокофьевна, – нам Махно больше ндравится. Как он говорил – грабь награбленное? Вот это правильно!

– Правильно, – сказал Никита. – А теперь вот что – летите мухой к Махно и передайте, чтобы держал ушки на макушке. Только быстро. А потом вернетесь и спасете меня.

Старушки замялись, переглядываясь.

– Что? – забеспокоился Никита.

– Как же мы тебя спасем, милок, – проговорила просто-Прокофьевна. – Мы-то можем сквозь стены проходить, а ты нет… А дверь на замок закрыта. Ключа у нас нет, и набора отмычек мы на этот свет не захватили. Так что, предупредить Махно – мы предупредим, а вот как с тобой быть – не знаем…

Никита медленно уселся на пол.

– Это что же получается? – сказал он, обращаясь, по-видимому, сам к себе. – Все-таки в Аннигилятор отправляться?

Степанида Прокофьевна жалобно замигала, просто-Прокофьевна отвела глаза.

– Так и получается, – вздохнул Никита. – Ну ладно. Летите, голуби, я что-нибудь придумаю… Сам. Слушайте, а полуцутик не желает меня спасти? У него один раз уже получилось…

– Не, – замотала головой Степанида Прокофьевна, – ему нельзя здесь появляться. Везде полно его сородичей – а они его сразу учуют, хоть он и невидимый.

– Выходит, конец… – уныло пробормотал Никита.

– Да ты не горюй, малый, – неуверенно начала успокаивать его просто-Прокофьевна. – Чего ты захныкал – выходит конец, входит конец… Что-нибудь придумаешь… Махно нам велел тебя разыскать, чтобы точно знать, в какую комнату прежде всего ломиться, когда переворот. Но при таком раскладе… переворота не будет. Как же переворот устраивать, если во дворце полным-полно переодетых хмырей с пушками, которые только и ждут суматохи, чтобы под шумок свой кусок пирога оттяпать.

– Будет! – воскликнул вдруг Никита. – Я тут мозгами пошевелил и кое-что придумал. У этих козлов бластеры, так мы на эти бластеры им такую подлянку завернем… Короче, слушайте – тут где-нибудь поблизости есть наверняка мебельная фабрика или магазин какой, так пусть Махно пошлет своих кого-нибудь и выдаст им побольше фишников… Я им покажу бластеры!

Долго Никита шептал на уши старушкам. Старушки слушали, кивали головами, а под конец, когда Никита спросил:

– Все понятно? – Степанида Прокофьевна сказала:

– В натуре, понятно… А что такое бля… бля… блякстеры?

* * *

– Сулейман ибн Сулейман на прием к На Вал Ляю! – объявил секретарь.

Илюша На Вал Ляю вздохнул и по привычке протянул руку к черной парандже, которую когда-то, давным-давно обязали его носить цутики из Совета. Поднял полупрозрачную тряпочку, повертел ее и выбросил.

– Хватит, – вслух сказал он, – дедовские традиции нам ни к чему. К тому же цутики боялись, что народ от моей штрафной чавки разбежится, но теперь выражение лица у меня самое благородное…

– Просите, – громко крикнул Илюша.

Сулейман ибн Сулейман – здоровенный и толстый ифрит – вошел в зал для аудиенции. Илюша отложил бумаги и ручку, положил локти на стол и вопросительно посмотрел на начальника Городской милиции.

«Все пишет, – неприязненно подумал ибн Сулейман. – Разве для правителя можно это – ручкой по бумаге чирикать? И без паранджи опять. Нарушает традиции…»

«Ну и мужлан, – в свою очередь смотря на ибн Сулеймана, подумал Илюша. – Разве у просвещенного правителя могут быть такие начальники? Он и читать-то с трудом, наверное, читает. И подписывается крестиком, как большинство чиновников в Первом загробном. Ну, ничего. Скоро я закончу свой труд о новом государственном устройстве и тогда начнем проводить реформы».

– Слушаю вас, – почувствовав, что молчание затягивается, проговорил Илюша.

– Так я это… – начал ибн Сулейман, почесывая в затылке. – По поводу награждения капитана Эдуарда Гаврилыча. Он это… задержал преступника Вознесенского.

– Вознесенского? – наморщился Илюша. – Не припомню…

– Ну как же! – воскликнул Сулейман ибн Сулейман. – Я же вам говорил – не имеет идентификационного номера, сбежал из Смирилища – злостный нарушитель порядка! Преступник номер один в Первом загробном.

Илюша снова поморщился.

– Преступник номер один, – повторил он и вздохнул. – А где он, кстати?

– За дверью ждет! – оживился ибн Сулейман. – Пригласить?

– Вознесенский где?

– В камере, где же ему еще быть, – пожал плечами Сулейман. – Готовим его к Аннигилятору. Предварительно экзекутор Голубок пытается вытянуть из него ряд важных сведений. Пока вроде ничего не говорит ему Вознесенский. Либо молчит, либо выкрикивает провокационные лозунги. Совершенно антисоциальный тип… Прикажете применить пытки?

«Средневековье, – мелькнуло в голове у Илюши. – Нет, пора заканчивать с такими порядками…»

– Никаких пыток, – вслух сказал он. – И с Аннигилятором повремените…

– Желаете допросить лично? – осведомился ибн Сулейман. – Или он вам в целях науки нужен? Бесчеловечные опыты над человеком… Понимаю, понимаю… Только казнить через Аннигилятор его нужно в любом случае. Древний закон, нерушимые традиции… И казнь обязательно должна быть публичной…

– Ладно, – перебил его Илюша На Вал Ляю. – Пригласи его сюда.

– Вознесенского или Эдуарда Гаврилыча?

– Обоих.

– Слушаюсь, – проговорил ибн Сулейман, поклонился и вышел. Из-за закрытых дверей долетел его крик: – Готовьте Аннигилятор!

* * *

Двери зала для аудиенций широко распахнулись. Илюша поспешно накинул на лицо традиционную паранджу. По очереди вошли две шеренги отборных ифритов из дворцовой стражи, влетело несколько придворных цутиков, строевым шагом торжественно явился Сулейман ибн Сулейман, а за ним вперся невероятных размеров бегемот.

– Это еще что такое? – спросил никогда не видевший Аннигилятора Илюша На Вал Ляю у ибн Сулеймана.

– Аннигилятор я, – басом ответил сам бегемот. – Жру преступников. Один хав – и они бесследно исчезают. И не появляются больше нигде. Потому что у меня система пищеварения отсутствует.

Ибн Сулейман кивнул. Илюша с омерзением помотал головой.

– Приговоренный! – громко провозгласил ибн Сулейман.

Два ифрита втащили в зал слабо трепыхавшегося в их лапищах Никиту. Следом вошел Эдуард Гаврилыч. Голова Эдуард смущенно косила глазами по сторонам, а голова Гаврилыч, приоткрыв от восхищения рот, в упор разглядывала невысокую фигурку правителя.

На Вал Ляю вышел в центр комнаты и остановился перед Никитой. Ифриты покрепче ухватили приговоренного за руки.

– Чего зыришь? – злобно спросил Никита. – Где тут ваш Аннигилятор? Вот эта зверюга, что ли? Ну давай, пускай он меня сожрет…

– Тебя никто не собирается ему скармливать, – ровно проговорил Илюша из-под паранджи – и поспешно добавил, предупреждая зарождавшийся ропот собравшихся: – Пока…

Никита хмыкнул.

– А зачем тогда меня сюда притащили? – осведомился он.

Илюша На Вал Ляю не успел ответить. Под самым потолком зала для аудиенций появились вдруг очертания сухонькой старушки, которая первым делом витиевато выругалась, обращая при этом свою брань бегемоту Аннигилятору, а потом совершенно по-разбойничьи свистнула, сунув в рот два пальца.

– Крамола… – пролепетал обалдевший ибн Сулейман и махнул рукой.

Полуцутики, дружным роем взвившиеся под потолок, бросились на старушку, целя ветвистыми рогами ей в грудь, но ничего не добились, кроме того, что с бильярдным стуком врезались друг в друга лбами и с переломанными рогами посыпались вниз.

Невредимая старушка отлетела немного в сторону и захохотала.

– Степанида Прокофьевна! – закричал Никита, а старушка кивнула ему и взвизгнула:

– Операцию «Фаллопиевы трубы» объявляю открытой!

Трон На Вал Ляю отлетел в сторону вместе с большим куском мраморного пола. В образовавшемся проеме показалась кустистая голова Рододендрона. Мрачно сдвинув брови, он передернул затвор пистолета-пылесоса и рявкнул:

– Руки за голову! Всем лежать мордой в пол!!!

И пустил зеленовато-бурую струю поверх испуганно повалившихся на пол ифритов.

И тут началась та самая битва, о которой долго еще будут ходить легенды по всей бесконечной цепочке Загробных миров.

* * *

Когда Рододендрон выскочил из дыры подземного хода, стало видно, что поверх одежды на нем зеркальное трюмо, самое натуральное трюмо, обшитое зачем-то зеркалами со всех четырех сторон, в верхней части вырезаны были круглые отверстия, из которых торчали мускулистые Рододендроновские руки, а нижние планки трюмо приходились Рододендрону ниже колен.

– Молодец! – заорал Никита, которого безумный наряд Рододендрона почему-то несказанно обрадовал.

Пока Рододендрон держал под прицелом ифритов, из дыры один за другим выпрыгивали повстанцы, все как один облаченные в нелепые зеркальные доспехи, – первым появился Махно, которого трюмо скрывало полностью, кроме верхней части патлатой головы и рук, высовывающихся из специально прорезанных для этого отверстий. Окружающий мир батька мог видеть через узкую смотровую щель. В одной руке у батьки была обнаженная шашка, а в другой миниатюрный пистолет-пылесос, из которого Махно немедленно застрелил ближайшего к нему ифрита – очевидно, для устрашения присутствующих, потому что до того, как расплавиться под струей из кишки пылесоса в зеленую зловонную лужицу, ифрит мирно лежал на полу, заложив лапы за голову. Соловей-разбойник с молодецким посвистом подбежал к ибн Сулейману и, выкрикнув:

– День твой последний приходит, буржуй! – влепил ему прикладом пистолета-пылесоса промеж глаз правой головы.

Ибн Сулейман молча рухнул на пол и немедленно притворился смертельно раненным. Юлия – очень похожая на перекачанную амазонку с картинок Бориса Валеджо – длинной дубиной сшибала с ног ифритов, по глупости решивших противостоять повстанцам. Никита, еще слишком слабый, чтобы включиться в битву, истерически хохотал. Конвойные пытались было по шумок выволочь его из зала, но Махно, взгромоздившийся тем временем на Барсю, проскакав мимо, одним ударом шашки срубил двум ифритам по голове – одному левую, другому соответственно правую. Переливчатый свист Соловья-разбойника подкреплялся разбойничьей песней, которую исполняли зависшие под потолком Степанида Прокофьевна и просто-Прокофьевна:

– Гоп-стоп! Мы подошли из-за угла!

Гоп-стоп! Ты много на себя взяла!…

Через несколько секунд ПОПУ в полном составе находилась в зале, но через несколько секунд и свита На Вал Ляю успела опомниться от первого потрясения.

Цутики, трепеща крылышками, поднялись в воздух и с двух флангов попытались зажать повстанцев в клещи, но тут из дыры подземного хода, как черт из табакерки, взвился полуцутик Г-гы-ы с диким воплем:

– Долой корнеплодов!

В лапках Г-гы-ы невесть откуда – наверное, из воздуха – появилась толстая пожарная кишка, из которой хлестнула бурной струей та же тошнотворная смесь «бухла» и земного спирта, что использовалась в устройстве пистолетов-пылесосов. Цутики с визгом кинулись врассыпную, а Г-гы-ы, издевательски хохоча, летал по залу, настигая и сбивая их струей на пол одного за другим и при каждом удачном попадании мстительно вопил:

– Смерть предателям!…

Короче говоря, ад был кромешный. И ничего удивительного не было в том, что появление десяти черных плащей в самом темном углу зала поначалу никто не заметил. Через пару минут после начала схватки силами нападавших сопротивление свиты было полностью смято. Несколько ифритов превратились в зеленые лужицы, остальные – в том числе ибн Сулейман и Эдуард Гаврилович – дрожали от ужаса, вжимая морды в мрамор пола. Цутики лично Г-гы-ы были взяты под арест и под дулом пожарной кишки превратили сами себя в тараканов, которых Г-гы-ы немедленно спрятал в большую стеклянную банку. Со стороны ПОПУ жертв не было, не считая одного повстанца, пожранного бегемотом Аннигилятором. Самого бегемота, впрочем, тут же расстреляли из пистолетов-пылесосов, а то, что осталось, закидали мраморными обломками.

– Битва выиграна! – провозгласила с потолка просто-Прокофьевна. – Операция «Фаллопиевы трубы» удачно завершена!

– Кстати, – в наступившей вдруг тишине спросил Махно, слезая с Барси, – а где этот тиран На Вал Ляю?

На этот вопрос Махно ответа не получил, потому Никита, пристально всматривавшийся в самый темный угол зала, вдруг закричал:

– Вон они!

Махно обернулся туда, куда он указывал. И увидел.

– Приготовиться к обороне! – завопил он, взмахнув шашкой.

И облеченные в зеркальные доспехи члены ПОПУ были атакованы непонятными субъектами в черных плащах.

Вторая часть великой битвы закончилась еще более стремительно, чем первая. Лучи бластеров черных плащей не причинили никакого вреда никому, кроме самих черных плащей. Никита упал на пол и прикрыл голову руками, 358 оставшиеся целыми ифриты давно лежали в точно

такой же позе. Зеркала трюмо отражали выстрелы бластеров – и ослепительные белые лучи, изгибаясь под самыми причудливыми углами, заметались по залу, круша все на своем пути, а в первую очередь тех, кто эти лучи посылал. Меньше чем за минуту от черных плащей остался только пепел.

* * *

И тогда двери зала для аудиенций широко распахнулись. На пороге стоял Илюша На Вал Ляю, а за его спиной зависали в воздухе самого устрашающего вида цутики в сине-красной униформе.

– Патруль Цепочки! – испуганно выдохнул полуцутик Г-гы-ы и первым бросил на пол свою пожарную кишку.

– Это я их вызвал, пока вы здесь дурака валяли, – строго сказал Илюша На Вал Ляю, – Анархия анархией, а безобразничать в моем дворце я не позволю.

– Сдавайте оружие, – приказал первый сине-красный цутик. – Сопротивление бесполезно. Патруль Цепочки неуязвим ни для одного из видов существующего и несуществующего оружия.

Повстанцы начали переглядываться, не решаясь выпустить из рук пистолеты-пылесосы. Махно ради эксперимента пустил тоненькую струйку в головного цутика, но струйка даже не запачкала сине-красного мундира.

– Сдавайтесь, ребята, – подумав, разрешил Махно.

Когда все пистолеты-пылесосы оказались у Патруля, тот самый цутик, который потребовал сдать оружие, оглядел зал и проговорил:

– Не вижу здесь преступника номер один.

Никита неохотно поднялся с пола.

– Вот он я, – сказал он.

Цутик с удивлением посмотрел на него.

– Не о тебе речь, – сказал цутик. – Я имел в виду За Бо Да Ю. Где он?

– Не было никакого Забодая, – хмуро произнес Махно. – Мы всю кашу заварили. И еще эти… хмыри в черных плащах.

– В черных плащах? – живо заинтересовался цутик. – Те самые, которые способны перевоплотиться в кого угодно?

– Ага, – подтвердил Никита. – В кого угодно.

– Так где же они?

– Нихт, – сказал Махно. – Погибли, можно сказать, от собственной руки. Их лучи бластеров испепелили. А что? При чем здесь ваш Забодай?

– А при том, – внушительно проговорил сине-красный цутик. – Что в Семьсот третьем загробном мире, куда перевели бывшего правителя Первого загробного За Бо Да Ю, катастрофически не хватает жителей. И каждому, кто в Семьсот третьем загробном оказывается, даруется способность производить с самого себя неограниченное количество копий. И для разнообразия можно копии эти делать не только с самого себя, а с кого захочешь. Кто же знал, что За Бо Да Ю соскучится по Первому загробному и явится сюда, чтобы снова захватить власть? Да еще и используя способности, дарованные жителям Семьсот третьего загробного во благо?

– Так это был мой предшественник? – ахнул Илюша На Вал Ляю. – Ну и методы у него. Я сразу, между прочим, понял, что он за тип, когда поближе ознакомился с его бездушной системой идентификационных номеров.

– Система не оправдала себя, – согласился сине-красный патрульный цутик, – если допустила возможность созревания революционных настроений. Но, к сожалению, другой для Первого загробного пока не разработано.

– Как это не разработано?! – оживился Илюша На Вал Ляю. – Уже разработано! Мною! Вот!

Он метнулся к опрокинутому столу и поднял с пола сшитую серебряной ниткой толстую пачку бумаг. И передал бумаги цутику.

– Вот, – заговорил Илюша. – Там все написано. Новый, более совершенный свод законов для Первого загробного мира. Безоговорочно отменяются идентификационные номера, лицензирование… вводится близкая для населения Земли государственная структура. Умершим дается возможность проявить себя в том, в чем они мечтали себя проявить при жизни, но по тем или иным причинам не смогли… Короче говоря, каждый делает то, что хочет…

– Ничего себе! – изумленно воскликнул Махно. – За что ПОПУ, получается, боролась, а? Каждый делает то, что хочет, – это мой лозунг!

– А вы помолчите! – строго прикрикнул на него цутик. – Вы арестованы за противоправные действия по отношению к правящему классу.

– Очень оригинально! – ощерился Махно. – Меня никогда ни за что другое и не арестовывали…

– Вы предстанете перед Судом Цепочки.

– А где это? – поинтересовался Махно.

– А здесь, – серьезно ответил сине-красный цутик. – Властью, вверенной мне Советом я открываю заседание…

– Погодите! – завопил вскочивший с пола ибн Сулейман. – Не открывайте без меня! Как начальник Городской милиции, я хочу дать показания.

– Какие? – спросил цутик.

– Любые! – с готовностью ответил ибн Сулейман.

– И я! – проговорил Эдуард.

– И я! – поддержал его Гаврилыч.

– Все понятно, – сказал сине-красный цутик. – Вы тоже получаете право присутствовать при суде…

– Ура!

– Но в качестве подсудимых, – веско закончил цутик.

– За что? – оторопело спросил ибн Сулейман.

– За то, что допустили саму возможность переворота, – ответил сине-красный, – да вы не бойтесь – наказание за такое преступление не особенно серьезное. Итак, объявляю заседание суда открытым. Переходим сразу к вынесению приговора…

– Не по правилам! – завопили с потолка просто-Прокофьевна и Степанида Прокофьевна. – Мусора! Фуфло гоните!

– Все по правилам, – отозвался цутик. – Времени мало, надо еще рассмотреть и утвердить проект законодательства, представленный На Вал Ляю… Кстати, а вы еще кто такие? Почему в виде газообразных старушек?

– Потому что нас при аварии в мелкий порошок раздробило, – объяснила просто-Прокофьевна.

– В таком случае отправляйтесь на Землю в шотландский замок с привидениями, где вам самое и место. Что вы в Загробном мире-то делаете? Не должны вы здесь находиться. Удивительные безобразия у вас творятся, – добавил сине-красный, обращаясь к Илюше На Вал Ляю.

– Исключительно из-за несовершенства установленного За Бо Да Ю государственного строя, – лукаво ответил Илюша.

– А что? – проговорила Степанида Прокофьевна. – По-моему, неплохо… Привидениями будем… Детишек будем путать.

– Ага, – согласилась просто-Прокофьевна. – Ты и при жизни всех своим видом пугала… А Шотландия – это где?

– Шотландия – столица Сирии, – авторитетно заявила Степанида Прокофьевна.