Текст книги "Путь. Том 1"

– Рад тебя видеть, Гэсса, – поклонился Дэрэк.

Она кивнула головой и, по обыкновению, сразу же перешла к цели своего визита:

– Я прошу твоей помощи, Дэр.

Юноша не поверил своим ушам. Чем он, не набравший ни опыта, ни мудрости, с рождения обделённый магической силой, мог быть ей полезен?!

– Я не ослышался, принцесса?

Гэсса невесело усмехнулась краешком губ:

– Нет. Необходимо, чтобы ты отложил все дела и отправился со мной.

– Я готов.

Он не стал допытываться в чём дело: слишком серьёзным был её голос. Дейзи вставила негромко:

– Дэрэк, через полчаса у тебя будет Эске.

– Помню. Если я опоздаю, попроси его подождать.

– Принц, – позволила себе вмешаться Гэсса, – весьма вероятно, ты задержишься надолго. Пожалуйста, перенеси намеченные встречи.

Дэриэн донельзя удивился, но виду не подал. Принцесса редко просила о чём-то, не имея к тому веских оснований. Поэтому он согласно склонил голову и последовал за ней.

– Куда мы идём?

– В зал Совета.

– Но ещё не вечер!

– Так я и не на Совет тебя веду… Ты, верно, теряешься в догадках.

– Не представляю, чем я способен тебе помочь, – сознался Дэриэн. – Ты во всём настолько превосходишь меня! Что может заставить тебя просить поддержки самого слабого из Правителей? Понятнее было бы, если б ты обратилась к Синеглазому!

– А если помощь, о которой я тебя прошу, нужна именно ему? – тихо спросила Гэсса.

Дэрэк в растерянности приостановился.

– Твой брат хранит наш мир, и потому Саору ничего не грозит. Но иногда Дэйкена хочется защитить от него самого… А ни от кого, кроме тебя, он помощи не примет. Ты слаб, Дэр, и всё же в твоих руках такая сила, о которой мы и мечтать не смеем. И если и есть человек, который удержит это синеглазое совершенство от глупостей или хотя бы разделит с ним выпавшее испытание, – так это ты. Возможно, я даже зря прошу тебя, поскольку убеждена: узнав всё, ты сам не останешься в стороне. Он же дорог тебе, правда?

Тоскливое, невнятное предчувствие беды вкралось в сердце Дэрэка, и голос, охрипший и посуровевший, словно чужой, ответил Гэссе:

– Да. Бесконечно.

Они пришли, остановились перед дверью Малого Зала. Принцесса помедлила, послав мысленное предупреждение о своём присутствии, и вошла. Дэриэн следом.

Первым, кого юноша увидел, был Сорк, Хранитель Законов, пожилой сершан, степенный, обстоятельный, осторожный. Выпуклые круглые глаза Сорка казались печальными из-за опущенных тяжёлых век. Сидящая рядом с сершаном Зэльтэн кивнула сыну и поманила его рукой. Дэрэк направился к ней, чуть не столкнувшись с Орнгом, в нетерпении расхаживающим из конца в конец зала. Тонх смутился, извинился – и тут же налетел на Джэда.

– Угомонись, – с притворной строгостью сказал Советнику король и повернулся к Гэссе:

– Вот, мы все в сборе, как ты и просила. Итак?

Все расселись. Дэрэк с затаённым беспокойством взглянул на брата, когда тот легко опустился в кресло, привычным жестом откинул мешающиеся пряди волос – такой, как всегда.

– Я просила вас срочно собраться, поскольку узнала нечто. Очень важное для всех нас, но особенно – для тебя, Синеглазый, – начала принцесса, избегая смотреть на присутствующих. – Мой долг обязывает передать узнанное Кругу. Только прежде я хотела бы рассказать это вам, тем, кого это непосредственно касается, чтобы понять, так ли это необходимо.

Час назад в Тери умер сершан Тэйлан, сын Креса Сто тридцать два года он являлся Советником королей Эскена и Аргена, лишь девять лет назад удалившись на покой. Перед смертью он позвал меня. «Перед тем, как уйти к звёздам, я обязан повиниться перед Саором, – сказал он мне. – Четверть века я тащил тяжёлый груз, Гэсса, но унести его с собой в вечность я не могу». Затем он поведал мне то, что я меньше всего ожидала и была готова услышать. Наверно, я поступила бы куда лучше, если б утаила то, в чём признался мне сершан, но после этого я перестала бы считать себя достойной носить Цепь и править Тери… – она запнулась.

– Продолжай, – нетерпеливо махнул крылом Орнг.

– То, о чём рассказал Тэйлан, касалось событий двадцатипятилетней давности, а именно – тех дней, когда король Арген разорвал отношения с Мэйлин, дочерью Скирха, чтобы вступить в законный брак. Надеюсь, все так или иначе слышали об этом и мне нет нужды ворошить прошлое больше, чем это необходимо.

Она невольно глянула на Зэльтэн. Та опустила глаза.

Гэсса, отведя взгляд, продолжала:

– Незадолго до Обряда Мэйлин по собственной воле покинула Саор, как все думали, навсегда. Но, оказывается, она тайком возвращалась – чтобы повидаться с Аргеном.

Тогда только-только родился наследник. Король ходил гордый и довольный. Мэйлин он прогнал, даже не выслушав. Униженная и разгневанная, она случайно столкнулась в Орже с Тэйланом. Советник всегда симпатизировал ей и не мог не пожалеть. Мэйлин разрыдалась, и в порыве отчаяния выложила то, чем хотела порадовать Аргена: король, сам того не зная, уже больше года являлся отцом. Поостыв, она раскаялась в своей откровенности и упросила Тэйлана молчать – мол, она никогда не простит бывшего возлюбленного, так её оскорбившего. Ей теперь всё безразлично, даже то, кто унаследует власть после Аргена. Она уходит на Землю, чтобы остаться там навсегда…

– Подожди! – вскочил с места Орнг. – Если я правильно понимаю, ты ведёшь к тому, что первенец Аргена – ребёнок Мэйлин, а не Зэльтэн?!

Принцесса, сделав над собой усилие, кивнула.

Тишина повисла в зале, тягостная, напряжённая, гнетущая, и нарушил её спокойный, ясный голос Джэда:

– В браке или нет, истинный Правитель Саора – первый ребёнок короля. Закон Лагира. Прискорбно, но восемь лет вами правил не тот король. Хорошо ещё, что Тэйлан не унёс тайну с собой и мы можем всё исправить.

– Синеглазый! – возмутился Орнг. – Что ты хочешь этим сказать?! Ты – король Саора, и разве кто-нибудь посмеет утверждать обратное?!

– Мэйлин сама отказалась от прав, положенных её ребёнку, – веско заметил Сорк, – и при этом высказалась достаточно определённо.

– Она не имела права решать за новорождённого младенца, – отрезал Джэд.

– Кто вообще докажет, что этот ребёнок не плод её ревнивого воображения? – подала голос Зэльтэн.

– Гэсса, – король повернулся к принцессе Тери, – ты знала Тэйлана лучше всех. Могла ли Мэйлин солгать ему?

– Больше всего на свете мне хотелось бы, чтоб это так и было, – тихо откликнулась та, – и оказалось бы бредом умирающего или ложью отставной любовницы.

– Но у Мэйлин не было причин лгать.

– А Тэйлан до последней минуты оставался в своём уме, – вымученно докончила принцесса и отвернула лицо.

– Синеглазый, – опять горячо заговорил Орнг, – выкинь эту чушь из головы! Даже если этот первенец и существует, даже если это и впрямь сын твоего отца, в чём я лично сильно сомневаюсь, то что это меняет? Ему сейчас двадцать четыре года: он давно мог бы заявить о себе. Он же этого не сделал, прекрасно обходясь без Саора, как и Саор без него! Неизвестно ещё, что он вообще из себя представляет! Что могла передать ему Мэйлин – ненависть к оставленному миру? Хорошенький же из него получится король!

– Орнг прав, – заметил Сорк, – по нашим Законам, ты должен передать ему ожерелье лишь в том случае, если он сам придёт и попросит. Да и то со времён Ксэнира имеешь право на Поединок. Ты тоже сын Аргена, и сын законный, Джэд. Восемь лет настоящий наследник не давал о себе знать: возможно, он доволен и своей судьбой, и сложившимся положением, а Саор и кровь ему безразличны. Ты не можешь передать власть неизвестно кому, Дэйкен!

Тот молчал. Прекрасное смуглое лицо было сдержано и непроницаемо. Руки, обвитые королевскими браслетами, покоились на мягких подлокотниках кресла.

Дэрэку стало не по себе.

– Синеглазый, – негромко произнёс он, – что же ты?.. Решается судьба твоего мира, твоего Саора. Неужели ты вот так, безоглядно, уступишь его невесть кому? Да, где-то, быть может, существует тот, кто при желании вправе занять твоё место. Но неизвестно, кто он. Каким королём окажется? Захочет ли он нести это бремя и примет ли его Саор?

Он говорил, уже отдавая себе отчёт в полной бесполезности своих слов, колкими глыбами срывающихся в пустоту. Дэриэн чувствовал: все уговоры напрасны. Нет таких доводов, что повлияют на Джэда. Юноша проклинал и Мэйлин, и Аргена, и Тэйлана, и даже Гэссу, принёсшую горькую весть.

«Пусть ты вырос вдали отсюда, но Саор в твоём сердце, в душе, в крови!»

Голос его синеглазого проводника прозвучал внутри неослабевающим напоминанием. Он привёл его в Саор, рискуя жизнью, и доверил ему Соледж, хотя вполне мог бы владеть им сам. Тогда он не колебался – и сейчас вряд ли поступит иначе.

– Что ты собираешься предпринять? – робко спросила Гэсса. – Послать Вестников?

– Нет, – покачал головой король.

У Дэриэна затеплилась слабая надежда – и угасла, когда брат продолжил:

– Я пойду сам. Об этом наследнике и впрямь ничего не известно… а законный я король или незаконный, я не допущу, чтобы Тёмные времена повторились по моей вине. Но, скорее всего, я верну истинному Правителю Саора то, что по незнанию отобрал восемь лет назад.

– Это… это… неправильно! – рванулся к нему Орнг, бросая гневный взгляд на Гэссу. – Мы не признаем нового короля!

– Сядь! – повысил голос Джэд. – Ты восстаёшь против человека, которого в глаза не видел! Он не виноват ни в жестокости отца, ни в обиде матери! Что ты хочешь доказать, замутив Саор, – свою преданность? Так любые волнения в королевстве не оправданы и обернутся против меня – первого!

Орнг обиженно нахохлился.

– Джэд, – мягко сказал Сорк, – ты, разумеется, волен в своих поступках. Но и мы свободны в своих. Вечером соберётся Круг и обсудит создавшееся положение. А если этого окажется недостаточно – мы созовём весь Саор, и каждый выскажет своё мнение. В конце концов, нам решать, кто нами правит. И ты, наш король, будешь обязан подчиниться воле большинства. Ты наш, по крови и по духу. Не тебя – того, другого назовут самозванцем. Подумай об этом, Синеглазый. Ты не нарушишь ни единого Закона, приняв всё, как есть!

– Послушай Сорка, Синеглазый! – подхватил Орнг.

И Дэрэк взмолился:

– Пожалуйста, Дэйкен!

Джэд обвёл их взглядом, в котором удивительно сочетались воля и теплота: ни тени сомнения не было в этих изумительных, невероятно синих глазах:

– Ни в одном из наших Законов не говорится прямо, что каждый из нас должен быть честен перед собой и другими, – твёрдо произнёс король. – Только это не отменяет обязанности быть честным. Я благодарен вам за доверие и поддержку. Но если я уступлю вашим просьбам, то стану презирать себя сам. Вы, конечно, можете собирать и Круг, и Саор. Это не изменит истины. Королевством правит первенец, и иных толкований нет и быть не может. Если же вы заставите меня поступить против собственной совести, то получите в правители человека бесчестного и лишённого самоуважения. А возможно ли слушаться такого Правителя или подчиняться ему?!

«Гэсса была права, – с горечью подумал Дэрэк, – трудно защитить Синеглазого от него самого».

Он поднялся и заявил тоном, не терпящим возражений:

– Если ты окончательно решил, Джэд, я иду вместе с тобой.

Они обменялись взглядом, в котором было глубокое понимание друг друга и тех причин, что толкали их на поступки, и гордый синеглазый красавец дрогнул и уступил, не споря:

– Да, Дэрэк.

Больше не о чем было говорить и нечего обсуждать. Расходились торопливо, не прощаясь. Зэльтэн, проходя мимо, на краткий миг сжала ладонь младшего сына.

Последней зал покидала Гэсса. Два ярких пятна румянца на её щеках выдавали сильнейшее непритворное волнение.

Жизнь не баловала принцессу. Поздний и единственный ребёнок, она осиротела, едва ей исполнилось шесть лет. Принц Лэрк и его жена Гвил погибли в один день, оставив дочери Цепь Тери, гордую славу о себе да смутные воспоминания о звонком смехе матери и рокочущем басе отца. Наставница Алга, суровая ворчунья преклонных годов, воспитывала будущую Правительницу, безжалостно отсекая её девичьи мечты и надежды. Немудрено, что первая, ранняя, жгучая любовь стала для Гэссы мучительной, неразделённой и последней. Вся страсть и пыл отданы Тери, родному краю. Подруги детства одна за одной обретали свои занятия, дома, семьи, растили детей… Ей же всё некогда было задержаться, оглянуться, задуматься – а потом ей показалось, что поздно. Семь десятков лет – ничто по меркам Саора, но ей жизнь казалась прожитой, мечты о собственном счастье развеялись в дым, она смирилась, плыла по течению, отдавшись на волю судьбы.

Судьба преподнесла ей урок в лице необычного синеглазого подростка. Настойчивый и насмешливый, такой же одинокий, как и она, он понравился ей сразу – тем, что в отличие от неё не желал подчиняться обстоятельствам, и ещё больше – тем, что ставил честь дороже жизни. Тогда она была в дружеских отношениях с Лекстом, но, вопреки всякой логике, пожелала победы сыну Аргена. Хотя не верила, ни капельки не верила, что неопытный, необученный, не обладающий магией паренёк способен противостоять могущественному принцу.

– Ты хоть представляешь, чем грозит тебе Поединок с мечом, который ты ни разу не брал в руки?! – возмущённо спросила принцесса, отозвав Джэда в сторону. Ей всё казалось, что парень не сознаёт, во что ввязался. Никаких иллюзий. Она поняла это, заглянув в невероятные, поразительные по красоте глаза.

– Лучше быть мёртвым королём, чем живым трусом! – прозвучал дерзкий ответ, отразивший подлинную натуру Синеглазого – гордого, бесстрашного, неукротимого. Гэсса отвернулась и дала себе слово: каким бы ни был исход Поединка, она не даст в обиду этого мальчика.

Мальчик оказался сильнейшим магом Саора.

За гранью Барьера в формуле Вызова Лекст к традиционным словам прибавил нечто, заставившее их вздрогнуть:

– Я, Лекст, сын Орвэра, вызываю тебя Джэд, сын Аргена… помериться силой магии! Ты утверждаешь, что Хранитель – твой Наставник. Пусть он и поможет своему ученику! Да судит нас Тор!

Её пригвоздило к месту. Как же так! Это верная смерть! Откажись, немедленно! Барьер замкнут на вас двоих, только один из вас может снять его – победив или признав поражение.

– Я, Джэд, сын Аргена, принимаю твой вызов!

Она тогда так и не разглядела потоков – разве что первые, которыми ударил Лекст. То, что произошло дальше, было за гранью её понимания. Поток был один – такой силы, что изогнул пространство, смёл Барьер и пригвоздил Лекста к полу. Все присутствовавшие в ужасе повскакивали с мест пытаясь разобраться что же происходит…

Худющий высокий паренёк остановился, неуверенно, но спокойно выпрямил пространство и протянул руку, помогая подняться принцу Пенша. После этого он повернулся к потрясённым Правителям: в синих глазах светилось торжество. Гэсса взяла ожерелье королей и благоговейно надела на шею победителя. Браслеты были ему велики, она даже неловко пошутила… Затем она первая преклонила колено и поклялась в верности Джэду, двадцать седьмому королю Саора.

Сколько раз он разносил Орж на кусочки, пока не научился сдерживать свою колоссальную силу!.. Чтобы потом в точности восстанавливать разрушенные залы, заставляя восхищаться его терпением и упорством не меньше, чем невиданной мощью.

Их разделяло больше чем полвека: он мог быть ей даже не сыном – внуком. Но он уверенно правил королевством, не нуждаясь ни в поблажках, ни в подсказках. А вскоре все признали его превосходство, и она не считала зазорным обратиться к нему за помощью. В том же, что она испытывала на самом деле, она не сознавалась даже себе самой. Гэсса чувствовала к новому королю не просто признание или уважение. Она перенесла на замкнутого синеглазого парня свою нерастраченную материнскую теплоту и нежность. Это никогда не проявлялось открыто: Джэд сторонился любых проявлений чувств по отношению к нему самому. Он даже дотрагиваться до себя не позволял, а любое проявление заботы расценивал, как оскорбление. И всё же он бессознательно тянулся к ней, держался свободнее, чем с кем бы то ни было. Иногда даже делился мыслями и планами, и в их диалог вплетался третий голос, слышимый только Джэду, – голос Тора. В запале спора Дэйкен забывался, отвечал Хранителю вслух – и Гэсса трепетала перед силой, заключённой в пятнадцатилетнем пареньке, – силой, позволяющей говорить с Создателем.

Когда он успел вырасти? Она и не заметила… Всё чаще она замечала пристальные, нежные, манящие взгляды девушек, прикованные к королю, их постоянное, настойчивое внимание, тайные, томные вздохи, полускрытые вопросы, намёки… Ирия, дочь Пэйта, ходила следом неотступной тенью, Айлис то и дело находила поводы заглянуть в Орж, Дейзи, наследница Дорга, совсем ещё дитя, тайком лила слёзы, Тиана, Орлель… Но только после слов Эдры, обронённых вскользь, на балу, она поняла причину.

Синеглазое совершенство…

Из длинного, угловатого подростка Дэйкен превратился в юношу – высокого, гибкого, хорошо сложённого. Сдержанность характера перешла в грацию движений – лёгких, точных, уверенных. Даже походка его завораживала взгляд – упругая, стремительная, как бы летящая. Чёрные, как смоль, как ветки гэрэха, волосы свободно падали на лоб и плечи, несколько смягчая суровость одухотворённого лица. Высокие скулы подчёркивали крутой излом бровей, а золотисто-бронзовая кожа и непомерно длинные густые ресницы оттеняли и выделяли глаза, за которые весь Саор, никогда не встречавший подобного цвета, не сговариваясь, любовно прозвал его Синеглазым. Эта изумительная, неповторимая, запредельная синева, скупые и в то же время страстные жесты, манера откидывать голову, стряхивая мешающие пряди волос, едва заметная, неуловимая полуулыбка-полуусмешка, оживляющая безупречно правильные черты, заставляли чаще и сбивчивее трепетать не одно сердце. Джэд стал не просто красив – совершенен: о прежнем мальчике напоминал лишь ироничный изгиб губ.

К чести и счастью Дэйкена, сам он не считал себя привлекательным и не придавал значения своей внешности. Какое-то время, смущённый общим вниманием, он искренне недоумевал, а потом махнул на всё рукой и больше об этом не задумывался. Если бы Гэсса сказала ему, что добрая половина девушек в королевстве грезит о нём одном, он от души посмеялся бы и точно не принял её слова всерьёз. Насколько позволяли приличия, Синеглазый избегал женского общества, кокетства не понимал, от любых попыток приласкать шарахался так, словно его пытались ужалить. Он был беспощаден с собой, считая, что король выше подобных глупостей. Его слова о любви как о величайшем несчастье, которое только может случиться с человеком, мгновенно разнеслись по Саору и ранили многих, и её в том числе.

Принцесса Тери стала единственной, узнавшей, что наперекор всему чувство, глубокое и властное, перевернуло его жизнь. У его избранницы были огненные волосы и непокорный нрав: по всему – он должен был возненавидеть её, дочь своего врага, которую беспощадный долг правителя вынудил выбрать своей королевой – неприметную, диковатую, молчаливую девушку. Скрепя сердце, он отправился в Пенш просить её руки, а вернулся преображённый, тихий, в несвойственной ему растерянности. Гэсса обеспокоенно спросила: уж не отказался ли принц от такого великодушного примиряющего их предложения? А в ответ услышала: нет, принц не настолько безумен.

– Но и я не совсем нормален. Разве это нормально Гэсса – сначала сделать девушке предложение, а потом до беспамятства в неё влюбиться?!

Мир перевернулся. Она впервые видела нежность и страсть в глубине неповторимых глаз. Растроганная, принцесса прошептала: это судьба вознаграждает тебя за твою неслыханную жертву. Он не напомнил ей об этих, ставших слишком жестокими словах, когда за день до Обряда обрушилась весть: дочь принца покончила с собой. Он не произнёс ни слова, молча глядя на Гэссу и не видя её, и так же безмолвно провёл ночь в Тери, скорчившись на её постели, не слыша её страстных просьб, уговоров – словно мёртвый. Да после всего он и впрямь словно умер. Заледенел, окончательно замкнулся в себе. К иронии прибавилась горечь, к сдержанности – скрытность. Внешне он казался бесстрастным, но это неестественное спокойствие пугало принцессу больше, чем ожидаемые гнев и отчаяние. Она подозревала, что загнанная глубоко внутрь скорбь терзает его сильнее, чем если бы он страдал открыто, и боялась задумываться, как долго у него хватит сил продолжать эту добровольную пытку. Гэсса уже сомневалась, права ли она была, умоляя Дэйкена жить: жизнь эта не приносила ему ничего, кроме боли. Он принадлежал Саору, жил для него, но много раз, встречая застывший, холодный, почти пустой взгляд синих глаз, принцесса порывалась броситься к нему и попросить прощения за ту свою настойчивость. Только он, и раньше чуждаясь любой близости с кем бы то ни было, отдалился на расстояние, сократить которое она не могла и не смела.

Дэрэк. Так, по-дружески, разрешил называть себя этот славный мужественный мальчик, не помнящий обид. Симпатичный, непосредственный, открытый. Искренний и честный. Дэрэк! Сумевший за день сделать то, чего она не добилась за годы. Зацепить, затронуть, завладеть сердцем, казалось, заледеневшим навсегда.

«А теперь я один пойду и вытащу парня из когтей Лекста, нарушив и Закон, и мир! Он это заслужил, чёрт побери!..»

Она давно не видела Джэда таким – гневным, бешеным… Живым! Она вообще не помнила, чтобы кто-то был настолько дорог суровому жёсткому парню.

«Он не знал обо мне ничего, и пошёл со мной, и верил, как самому себе! Ты, умудрённая опытом принцесса Саора, предлагаешь мне предать его? Ты, знающая меня лучше всех и ставящая под сомнения мои слова?..»

Он рискнул ради него и короной и жизнью.

«Этот мальчик стоит вас всех, и он будет прекрасным правителем, клянусь своей честью, силой и свободой! Следуя Закону, я уже утратил Эльгер, и не собираюсь теперь терять друга!..»

Первый раз он назвал кого-то другом! Гэсса была потрясена. А потом и вовсе… Слепящее лезвие меча. И стремительный бросок наперерез не успевая остановить – так закрыть своим телом. Несведущий переросток?! Они, стоящие рядом, не проявили такой отваги и самоотверженности, как этот юный принц, глядящий на Дэйкена с восторгом и безграничным доверием. И он ведь не знал, что рядом с ним король! В тот миг он защищал просто своего спутника, парня, резкого, грубого, невыносимого…

Подхватившего умирающего и прижавшего к себе – впервые в жизни касаясь кого-то руками… Не просто касаясь! Она видела потоки. Слышала про Запретную магию. И не сомневалась, что ученик Хранителя владеет ей. Но то, что применит, не колеблясь, вытягивая в мир ушедшего за Грань, стало для неё откровением.

«Вернись, Дэрэк…»

Что надо испытывать, чтобы вернуть человека со звёзд?! И что чувствовать, чтобы услышать и вернуться?!

Но только двое в Саоре могли без последствий дотронуться до синеглазого короля – жена и брат. А в отличие от Эльгер, Дэрэка он ещё и слушал… И – то, что казалось ей невозможным! – слушался. Она не поверила бы, если б не оказалась невольной свидетельницей!

«Не смей уходить один, не предупредив Круг! Вдруг с тобой что-нибудь случится?» – «Дэрэк, что может случиться – со мной?!» – «Не знаю. И знать не хочу! Неужели сложно предупредить!» – «Ты так переволновался из-за Артреска?» – «Просто пообещай».

Это было невероятно. Но он пообещал. И, насколько ей известно, держал своё слово.

Пусть Дэрэк будет рядом, когда они встретят этого… незаконнорождённого. Она на это и надеялась. Дэйкен проницателен, но он будет слишком снисходителен. Он принял вину отца, и сделает всё, чтобы её загладить. Дэрэк, доверчивый и подозрительный, уступчивый и упрямый, чуткий, как никто, не даст себя обмануть – ради того, кого он открыто зовёт «мой Синеглазый», встречая в ответ ласковую улыбку. Если уж и принц признает в наследнике короля, то это и впрямь окажется безупречный во всех отношениях человек, которого Саор сможет принять, не опасаясь последствий.

В дверях Гэсса оглянулась. Джэд сидел очень прямо не касаясь спинки кресла. Руки скрещены на груди – давно подмеченный верный признак того, что для себя он принял определённое решение и не переменит его несмотря на все уговоры. Принцесса ощутила как что-то острое царапнуло её сердце. Восемь лет назад она первая поклялась в верности королю Саора.

Сейчас она первая же заявила, что ему придётся уступить трон. О конечно, она понимает, что всё не так ужасно, как представляется Орнгу. Что лишь атрибуты власти поменяют владельца, а Джэд и без ожерелья останется всеми любимым Хранителем Саора… Ан нет! Болит и рвётся куда-то душа от сознания несправедливости, от досады, от невольного чувства вины перед таким дорогим ей, упорным, упрямым, непреклонным парнем.

* * *

Королевский Круг Саора собрался в Зале Совета в назначенное время – за час до захода Сэрбэл. Идеально гладкие, матовые, серебристые стены зала, прорезанные множеством узких высоких окон, хранили заключённые объёмные изображения двадцати шести королей Саора, от Лагира до Аргена. Вернее, двадцати пяти, поскольку на том месте, где должен был быть запечатлён преемник Дэкэрда Строгого, осталось пустое пятно стены. Проклятый потомками безымянный король утратил право и на любую другую память о себе. Если когда-нибудь кто-то и поддавался малодушным порывам, то ему было достаточно увидеть эту пустоту, чтобы побороть сомнения.

Гэсса явилась первой, рассеянно оглядела зал, опустилась в роскошное кресло с эмблемой Тери. Почти сразу за ней появился Расх, новый принц Корха, статный, бледный, беловолосый юноша с такими же прозрачными, цвета хрусталя глазами, как и у его двоюродной сестры, – наследство Ийлэн, их бабки. Поклонившись принцессе, он отошёл к окну и уставился вниз, нервно барабаня костяшками пальцев по ажурной решётке. Бесшумно возник Дэш, протопал, тяжело волоча хвост, к своему месту. Лейгни и Эдра явились вместе, ведя оживлённый мысленный разговор. Спалк влетел с балкона. Ветер, поднятый его огромными крыльями, разметал принцессе Осха старательно уложенную сложную причёску, за что в другое время хоренг схлопотал бы сердитое замечание. Сегодня Лейгни ограничилась тем, что безучастно подколола золотые пряди и выслушала скомканные извинения.

Орикен, принц Пенша, не спеша поднялся по лестнице, в дверях столкнувшись с Илесом, учтиво поклонился и вежливо пропустил сершана вперёд. Тот почтительно раскланялся с присутствующими, удобно устроился в кресле, степенно сложил на животе длинные руки и погрузился в раздумья прикрыв выпуклые карие глаза. Орикен с приветливым выражением худого, вытянутого лица направился к Расху и заговорил с ним. Оба были новички в Круге, но если Расх всё ещё чувствовал себя несколько неуверенно, то Орикен уже отлично освоился. Дэрэк пришёл встрёпанный, в отвратительном настроении, хмуро поздоровался с теми, с кем не виделся днём, и лишь при взгляде на Эдру его лицо несколько смягчилось. Последним, как вихрь ворвался Орнг, резко затормозил, сложил крылья и камнем упал в кресло, сухо кивнув собравшимся.

Джэд появился минута в минуту, с последним закатным лучом. Прошёл своей стремительной летящей походкой к месту. Тщетно Дэриэн искал в нём признаки волнения, досады, протеста. Король был спокоен – наверно, спокойнее всех в этом зале. Своей сдержанностью он давал им понять: независимо от того, что занимало их мысли, они не должны отвлекаться от ранее намеченных вопросов. В подтверждение сразу после приветствий он попросил Дэша рассказать Кругу о событиях в Шэньри, считая их самыми важными в том длинном перечне дел, которые им следовало обсудить.

Тихэни поднялся, нечаянно задев сидевших рядом Илеса и Эдру, и, смущённо кашлянув, начал говорить. Дэрэк смотрел на неуклюжую фигуру Советника, на его коротенькие, слабые руки – и не слышал слов. В голове назойливо и противно крутилось: почему я молчу? Почему сижу и выслушиваю о каких-то странностях в чужом мире, когда мой мир, мой Саор поражён в самое сердце? Что станет с ним и, главное, что станет с Дэйкеном?! Король Грихэн, передав ожерелье своему сыну Ксеригу, ещё долгие годы оставался при нём Советником, но по отношению к Синеглазому подобная участь кажется насмешкой, почти издевательством. Да и захочет ли сын Мэйлин терпеть рядом того, кто столько лет занимал его место? Вдруг он вообще не пожелает, чтобы Джэд принимал хоть какое-то участие в жизни Саора, вышлет его на один из безлюдных островов и запретит даже показываться в Орже? Дэйкен с его гордостью ведь может и подчиниться! Вот о чём стоило бы подумать, а не о всяких там несуразностях в мире с красивым названием «Шэньри»!

Горечь обиды захлестнула юношу, и он очнулся только тогда, когда сидящий рядом Орикен, легонько толкнув его, шепнул:

– Отсутствуешь, Дэр?

Виновато вздрогнув, принц сделал усилие, заставив себя вслушаться в рассказ Дэша, постепенно понимая его смысл и значение. Как потом сетования Орикена на неурожай и многое, многое другое. Хотел он того или нет, но от него, как от каждого из одиннадцати, зависели судьбы Наблюдателей в Шэньри и семей в Аске, и он не мог позволить себе небрежения или невнимательности.

Лишь когда всё остальное было решено, а в прорезях окон золотился диск Тэор, догонявший старшую сестру, Синеглазый произнёс, обращаясь ко всем сразу и ни к кому в отдельности:

– У нас остался последний вопрос.

Повисла напряжённая, гнетущая, неловкая тишина, заполнившая собой всё пространство Зала Совета. Стало слышно, как горячо и шумно дышит Спалк и трепещут от малейшего ветерка крылья Эдры. Никто не отваживался нарушить молчание, спросив хотя бы для виду – какой именно вопрос…

– Ну же, – повысил голос Джэд, – с Полуденного часа прошло достаточно времени, чтобы вы все так или иначе узнали о признании Тэйлана. Вести докатились до Тая и Лэнтри, и я не поверю, что кто-то из вас не пришёл к определённому решению. Моя точка зрения вам также известна, но, если хотите, могу повторить: у нас есть законный, пусть и неведомый пока Саору король, которого я намерен отыскать, вернув ему положенные права.

Из клюва Орнга вырвался приглушённый звук – не то всхлип, не то стон. Крылья тонха судорожно дёрнулись, царапнув пол, но он овладел собой.

– Почему вы молчите? – вспыхнул Дэйкен. – Дэрэк, Гэсса, Эдра, вы согласны со мной?!

Дэриэн ожёг его таким пронзительным взглядом, что был красноречивее всяких слов. «Связать бы тебя да не пускать никуда», – без труда читалось на выразительном лице.

Наставница поднялась, решительная и прямая:

– Здесь нет ни одного согласного с тобой, Синеглазый! Но что мы можем возразить? Мы скованы цепью прочнее любого заклятия, звенья которой – честь, долг и взаимоуважение. По сути, ни у тебя, ни у нас нет и не будет выбора. Мне больно от несправедливости судьбы! Но разве могу я потребовать, чтобы мой король, Правитель Саора, поступил противно его долгу, чести и совести?!