Текст книги "22 июня – 9 мая. Великая Отечественная война"

4 июля разыгрался последний акт севастопольской драмы. После артиллерийской подготовки на мыс Херсонес ворвались поддержанные танками немецкие пехотинцы, и началось массовое пленение оставшихся в живых защитников города. Пройдет два года, и Красная Армия сполна рассчитается за сдачу Севастополя. В начале мая 1944 года на том же самом мысе уже солдаты Вермахта будут сколачивать плоты в отчаянной попытке доплыть до Румынии. Но в страшном июле 42-го лишь нескольким тысячам бойцов удалось спастись на легких плавсредствах Черноморского флота. Морской пехотинец Герой Советского Союза Н.В. Старшинов вспоминал: «На палубе мы почти все полулежали, стараясь уберечь от соленой воды повязки, пропитанные кровью и покрытые пороховой гарью. Нераненых тут не было <…> Неподвижные, словно окаменевшие, фигуры людей, сосредоточенные, устремленные в одну точку взоры. И – бинты, бинты».

* * *

Севастополь, сражавшийся 250 дней и ночей, был оставлен советскими войсками, но столь продолжительная оборона черноморской крепости серьезно повлияла на весь дальнейший ход Великой Отечественной войны. Немецкая 11-я армия и приданные ей 80 тяжелых и сверхтяжелых артиллерийских батарей всю первую половину 1942 года оставались в Крыму, хотя согласно первоначальным планам германского Верховного командования, эти огромные силы должны были участвовать в решающем штурме Ленинграда. Случись так, то немцы почти гарантированно весной-летом 1942 года могли захватить город на Неве, что привело бы к гибели Балтийского флота и резкому ухудшению обстановки на всем советско-германском фронте от Мурманска до Москвы. Бойцы Приморской армии, стойко защищавшие Севастополь, фактически спасали и Ленинград, и Мурманск, и Москву.

Разрушенный порт Севастополя. Июль 1942 г.

«За оборону Севастополя» – советская медаль, учрежденная 22 декабря 1942 г. как бы в противовес немецкой награде «Крымский щит». Этой медалью награждались все защитники Севастополя: военнослужащие Красной Армии, ВМФ и войск НКВД, а также гражданские лица, принимавшие участие в обороне черноморской крепости. Награда носится на левой стороне груди и при наличии других советских медалей в «иконостасе» располагается после медали «За оборону Одессы». Всего медалью «За оборону Севастополя» было награждено более 50 тысяч человек.

БИТВА ЗА ЛЕНИНГРАД

Ленинград – второй по величине и значимости город Советского Союза с населением более 2,5 миллиона человек и важнейший порт на Балтийском море – еще на этапе планирования войны против СССР рассматривался немецким командованием как одна из основных целей кампании. В плане «Барбаросса» было прямо сказано, что наступление на Москву можно будет пинать только после захвата Ленинграда и главной базы Балтийского флота – Кронштадта.

С началом боевых действий на Восточном фронте эта часть плана не претерпела изменений. В журнале боевых действий Верховного главнокомандования Вермахта 30 июня 1941 года появилась запись: «Фюрер по-прежнему намерен повернуть крупные силы танковой группировки, действующей на фронте группы армий «Центр» на север, на Ленинград, чтобы быстро овладеть ленинградским промышленным центром». Позднее, после первых донесений о новых советских тяжелых танках KB, Гитлер настаивал на захвате города, где находится Кировский завод – «единственный завод по производству сверхтяжелых танков». Насущной необходимостью для немцев также была нейтрализация Балтийского флота, поскольку Третий рейх зависел от шведской руды, доставлявшейся по Балтийскому морю. Вылазки подводных лодок или рейды легких сил советского Военно-морского флота могли доставить немцам большие неприятности.

Жители блокадного Ленинграда убирают снег на проспекте Володарского (ныне – Литейный). Март 1942 г.

Лужский рубеж

Главнокомандующий финской армии маршал Карл Густав Маннергейм (в центре) и генералы его штаба с линии фронта в районе реки Сестры через бинокли смотрят в направлении Ленинграда и Кронштадта. Карельский перешеек, август 1941 года.

В июле 1941 году наступление немцев на Ленинград было остановлено на так называемом Лужском рубеже обороны. Система оборонительных сооружений на реке Луга длиной 175 и глубиной 12 километров была построена руками ленинградцев и резервных частей в течение первого месяца войны. В конце августа 1941 года Красная Армия под Старой Руссой провела сильный контрудар. Однако после первоначального успеха советские войска были оттеснены на исходные позиции, частично окружены и разбиты. Тем не менее под Старой Руссой группа армий «Север» была вынуждена бросить на отражение советского контрнаступления авиацию и войска, чьей целью был Ленинград. Красной Армией было выиграно время. Вскоре обеим противоборствующим сторонам стало понятно, что промедление имело далеко идущие последствия. В августе 1941 года в группу армий «Север» были переданы танки из группы армий «Центр» и пикирующие бомбардировщики. Концентрацией сил танков, авиации немцам удалось взломать Лужский рубеж и окружить оборонявшие его советские войска.

Финские войска начали активное наступление в Карелии и на Карельском перешейке, постепенно с большим усилием пробиваясь к Петрозаводску и Кексгольму (ныне – Приозерск). Основной ударной силой финнов стала танковая дивизия, оснащенная захваченными в боях «зимней войны» 1939-1940 годов танками советского производства.

Несмотря на то что враг стоял у ворот Ленинграда, Кировский завод продолжал выпускать танки. Из его цехов один за другим выходили тяжелые КВ, которые не раз создавали для немцев критические ситуации на подступах к городу на Неве. Так, наилучшего результата добилась рота тяжелых танков КВ-1 старшего лейтенанта З.Г. Колобанова в бою у совхоза Войсковицы в Красногвардейском (ныне – Гатчинском) районе Ленинградской области. Командир дивизии указал на карте на подходившие к городу шоссе и коротко и ясно поставил Колобанову боевую задачу: «Перекрыть их и стоять насмерть!» 20 августа 1941 года колобановская рота танков КВ-1 встала в засады. Сам Колобанов тщательно выбрал и занял выгодную позицию для стрельбы у проходящего через топкое место участка дороги. Летевших впереди колонны мотоциклистов танкисты пропустили. Они, в свою очередь, не заметили тщательно замаскированный советский тяжелый танк. Когда же на шоссе появились немецкие «панцеры», меткими выстрелами орудия КВ-1 была обездвижены первая и замыкающая бронемашины в колонне. Запертые на узкой полоске шоссе вражеские танки заметались в поисках выхода и один за другим замирали под выстрелами 76-миллиметровой пушки КВ-1. Израсходовав за полчаса 98 бронебойных снарядов, экипаж Колобанова расстрелял 22 немецких танка, его рота отчиталась о 43 подбитых бронемашинах противника. За этот бой командир полка представил танкового аса к званию Героя Советского Союза, но в штабе Ленинградского фронта кто-то рассудил иначе, и Колобанов получил орден Красного Знамени. Награждены были и члены его экипажа: командир орудия старший сержант А.М. Усов – орденом Ленина, механик-водитель старшина Н.И. Никифоров – орденом Красного Знамени, стрелок-радист старший сержант П.И. Кисельков и заряжающий красноармеец Н.Ф. Родников – орденом Красной Звезды.

В сентябре 1941 года у ворот Ленинграда штабист из немецкого 41-го моторизованного корпуса написал фразу, которая лучше всего характеризует использование новых советских танков: «У него (противника. – Прим. авт.) нет достаточного количества пехоты, однако тяжелые танки представляют собой препятствие, борьба с которым отнимает много времени». Однако перехватить все направления наступления Вермахта танками с Кировского завода было невозможно. Когда один немецкий моторизованный корпус наступал на Красногвардейск, другой прорвался через Любань и Тосно. Уже 30 августа немцами были перерезаны железная дорога и шоссе, связывавшие Ленинград со страной. С севера на подступы к городу вышли союзники Германии – финны. Сухопутная связь с Большой землей оказалась прервана. Город на Неве был отрезан от всех своих гидроэлектростанций – Свирской и Волховской. 8 сентября немцы вышли к Ладожскому озеру и взяли Шлиссельбург. С занятием Вермахтом этого города и выходом финнов на Карельском перешейке к границе 1939 года и реке Свирь между Ладожским и Онежским озерами началась не имевшая прецедентов в новейшей истории осада крупного города, которая продолжалась 882 дня – два года и пять месяцев.

Немецкие солдаты фотографируются на брошенном из-за поломки трансмиссии в районе Ленинграда советском среднем танке Т-28, принадлежавшего 1-й танковой дивизии 1-го механизиро-снабженного. Июль-август 1941 года. Танк экранирован – снабжен дополнительной броней

Начало блокады

Эвакуирующиеся жители Кировского района Ленинграда. 18 сентября 1941 г. Этот район подвергся наиболее сильным немецким артобстрелам

Уничтожение путем блокады мирного населения Ленинграда было запланировано Гитлером изначально. Уже на семнадцатый день войны, 8 июля 1941 года, в дневнике начальника немецкого Генерального штаба Франца Гальдера появилась очень характерная запись: «Непоколебимо решение фюрера сровнять Москву и Ленинград с землей, чтобы полностью избавиться от населения этих городов, которое в противном случае мы потом вынуждены будем кормить в течение зимы. Задачу уничтожения этих городов должна выполнить авиация. Для этого не следует использовать танки. Это будет «народное бедствие», которое лишит центров не только большевизм, но и московитов (русских) вообще». В конце первого лета войны на Восточном фронте эти планы нашли отражение в официальных директивах германского командования. 28 августа 1941 года Франц Гальдер подписал приказ Верховного главнокомандования Вермахта группе армий «Север» о блокаде Ленинграда: «Приказываю: 1. Блокировать город Ленинград кольцом как можно ближе к самому городу, чтобы сэкономить наши силы. Требований о капитуляции не выдвигать. 2. Для того чтобы город, как последний центр красного сопротивления на Балтике, был как можно быстрее уничтожен без больших жертв с нашей стороны, запрещается штурмовать город силами пехоты. После поражения ПВО и истребительной авиации противника его оборонительные и жизненные способности следует сломить путем разрушения водопроводных станций, складов, источников электроснабжения и силовых установок. Военные сооружения и способность противника к обороне нужно подавить пожарами и артиллерийским огнем. Каждую попытку населения выйти наружу через войска окружения следует предотвращать(выделено нами. – Прим. авт.), при необходимости – с применением оружия».

Уже в первые дни войны советское руководство задумывалось о худших вариантах развития событий. Активно строились линии укреплений в глубоком тылу, готовились к эвакуации предприятия. К числу худших вариантов относился выход противника к Ленинграду. Через неделю после начала войны -29 июня – было принято решение об эвакуации из Ленинграда детей. Известный поэт Александр Городницкий вспоминал: «Почти сразу после начала войны, в июле 41-го, моя мать вместе с начальными классами своей школы выехала, забрав меня с собой, в деревню под Валдай. В соответствии с планом эвакуации, составленным еще перед Финской войной в 39-м году, туда отправили несколько десятков тысяч ленинградских детей. Как вскоре выяснилось, вывезли нас практически навстречу немцам… Уже в первый месяц войны Вермахт вплотную подошел к Валдаю, в то время как Ленинград еще был относительным тылом. Вспоминаю, как громыхали на западе орудийные залпы, горело небо, через деревню тянулись обозы с беженцами и медсанбаты. Линия фронта стремительно приближалась. Многие родители кинулись из Ленинграда за своими детьми, чтобы забрать их обратно. В августе одним из последних эшелонов нас с матерью вывезли назад в Питер. Помню бомбежку на станции Малая Вишера, когда мы прятались под вагонами, а вокруг все было красиво освещено яркими осветительными ракетами».

До выхода немецких частей к Шлиссельбургу в начале сентября 1941-го более 700 тысяч ленинградцев было отправлено в глубь страны. Однако полностью эвакуировать такой крупный город как Ленинград было невозможно, и в кольце блокады оказалось 2 миллиона 484,5 тысячи жителей, в том числе около 400 тысяч детей. Кроме того, город на Неве стал пристанищем для более чем 300 тысяч беженцев из Прибалтики и соседних областей, а запасов продовольствия и топлива в нем оставалось только на 30 дней. Над жителями Ленинграда нависла угроза голодной смерти. Руководство Советского Союза быстро осознало опасность гибели сотен тысяч человек и уже в сентябре 1941 года предприняло попытки разорвать кольцо вокруг осажденного города. Немцы вышли на берег Ладожского озера на узком, всего в 12 километров, участке в районе Шлиссельбурга. Именно на этом участке в течение полутора лет в основном и предпринимались попытки снятия блокады, он получил название «бутылочное горло». Первые попытки отбросить немецкие войска от Ленинграда успеха не имели, поскольку были предприняты без должной организации и концентрации войск и техники.

Советские истребители И-153 «Чайка» барражируют над Ленинградом. Осень 1941 г. Этот кадр был сделан через оптику немецких артиллерийских наблюдателей с южного берега Финского залива. На снимке видны еще не закрашенные камуфляжной краской купол Исаакиевского собора и шпиль Адмиралтейства

Женский стрелковый батальон проходит маршем по улицам Ленинграда. Осень 1941 г.

Ленинградцы – жертвы первых немецких артобстрелов города. Сентябрь 1941 года

ПЛАНЫ НЕМЦЕВ В СЛУЧАЕ ЗАХВАТА ЛЕНИНГРАДА

В «Барбароссе» Гитлер поставил задачу взять Ленинград, но при этом не имелось никаких внятных планов того, что делать с его населением. Затем задача Вермахта сузилась до блокирования города, однако планов снабжения его продовольствием не было. В журнале боевых действий группы армий «Север» за 20 сентября 1941 года отмечалось: «Относительно города Ленинграда принцип остаётся прежним: мы не занимаем город и не кормим его население». Ленинград располагался в местности со слаборазвитым сельским хозяйством, вокруг него находились не поля пшеницы, а торфоразработки. При этом группа армий «Север» базировалась на одну железную дорогу, которой по мнению немецкого командования было недостаточно для снабжения самой группы армий, не говоря уже о населении, даже занятых пригородов Ленинграда. У немцев имелись планы отгородиться от города колючей проволокой и минными полями. Психологические проблемы расстрела голодных толп мирных граждан они немцы планировали решать «огнем с дальних дистанций» – стрельбой из орудий с закрытых позиций, превращая толпы людей в кровавое месиво. Таким образом, сдача или потеря города в результате штурма привела бы к чудовищной по своим масштабам катастрофе с гибелью почти всех, кто оказался в Ленинграде на момент замыкания кольца блокады.

Отпущенное Гитлером на взятие Ленинграда время подходило к концу. Потерянные группой армий «Север» под Лугой и Старой Руссой дни и недели было уже не вернуть. Пробил час наступления на советскую столицу, и временно переданные группе армий танки и авиация отправились под Москву. 11 сентября ее командующий Вильгельм Риттер фон Лееб записал в своем дневнике: «Сохраняется чрезвычайно острая нехватка времени, так как Главное командование сухопутных войск требует передать ему с 15 сентября семь подвижных соединений». День 11 сентября вообще стал черным для немецкого генерал-фельдмаршала. Вечером директивой Ставки Верховного главнокомандования новым командующим Ленинградским фронтом был назначен генерал армии Г.К. Жуков. Через два дня он уже был в городе на Неве. Назначение Жукова говорило о том, какое значение советское Верховное командование придавало обороне Ленинграда. Его приезд чрезвычайно воодушевил защитников города, в рядах красноармейцев усилилась уверенность в то, что он будет спасен. Вместе с Жуковым прибыла и его команда. На кителе заместителя командующего Ленинградским фронтом генерал-майора И.И. Федюнинского мерцала Звезда Героя Советского Союза. В 1941 году кавалеры «Золотой Звезды» были еще редкостью.

Жуков с присущей ему энергией взялся за организацию обороны Ленинграда, главную ставку делая на артиллерию. Помимо полевой артиллерии, на ближних подступах к городу свое веское слово сказала корабельная и береговая артиллерия Балтийского флота.

Группа немецких пехотинцев под прикрытием легкого танка PzKpfw 35(t) 6-й танковой дивизии в бою под Ленинградом. Сентябрь 1941 года

ФЕДЮНИНСКИЙ Иван Иванович (1900-1977) – советский военачальник, генерал-полковник (1944), Герой Советского Союза (1939). Во время Гражданской войны был дважды ранен. Затем служил на Дальнем Востоке, в 1929 году участвовал в конфликте на Китайско-Восточной железной дороге. В 39-м за бои на Халхин-Голе был удостоен звания Героя Советского Союза. Там Федюнинского, заметил Г.К. Жуков и сделал командиром моторизованного полка. Великую Отечественную войну он встретил командиром 15-го стрелкового корпуса, входившего в состав Юго-Западного фронта. Его корпус в отличие от многих других соединений, успешно вел оборонительные бои и нанес несколько ощутимых контрударов по наступающим войскам Вермахта. Позднее Жуков дал Федюнинскому такую оценку: «Во всех сложных случаях умел находить правильное решение».

Таллинский переход

Порт Таллина, 1 сентября 1941 года, после занятия его немецкими войсками

На 22 июня 1941 года Балтийский флот был самым сильным флотом СССР. Он включал 2 линкора, 2 новейших легких крейсера, 21 эскадренный миноносец (14 новейшей постройки). Это неудивительно – Ленинград как центр военной промышленности Советского Союза теоретически мог стать объектом вражеского десанта.

Принято считать, что в отличие от армии и военно-воздушных сил, советский ВМФ встретил Великую Отечественную войну в полной боевой готовности и отразил все атаки неприятеля. Действительно, еще 19 июня на флоте была введена готовность № 2 взамен повседневной готовности № 3. У всех баз были выставлены дозоры, и велась постоянная воздушная разведка. Боевая готовность № 1 была объявлена по устному распоряжению народного комиссара ВМФ Н.Г. Кузнецова незадолго до полуночи 21 июня. Тем не менее, следует признать, что корабли Балтийского и Черного флотов не были приоритетной целью для Люфтваффе. Даже главная база Балтийского флота в Таллине осталась не атакованной немецкой авиацией. При этом приведение Балтфлота в боевую готовность происходило не так быстро, как хотелось. Так, командир подводной лодки Л-3 капитан III ранга П.Д. Грищенко отмечал в своем донесении о первом походе субмарины: «22.06.41 в 4.30 был разбужен сильными взрывами бомб». Л-3 в тот момент находилась латвийском порту Лиепая. Разрывы бомб, которые разбудили Грищенко, предназначались не его субмарине, а истребителям на лиепайском аэродроме. Если бы целью бомбардировщиков Люфтваффе были корабли и подводные лодки в гаванях, то у немцев были бы все шансы устроить советскому флоту «Перл-Харбор». Однако германское командование рассчитывало запереть советский ВМФ в базах с помощью минных постановок. За несколько дней до начала войны немецкие торпедные катера вошли в бухты на побережье Финляндии и замаскировались в них. Формально остававшиеся нейтральными финны уже дали согласие на участие в войне против СССР и предоставили немцам возможность без помех выйти на позиции в ночь с 21 на 22 июня. Руководил заградительной операцией капитан I ранга Кригсмарине – германского военно-морского флота – Ганс Бютов прямо из Хельсинки.

Передовую базу Балтийского флота в Лиепае советские войска оставили уже через неделю после начала войны – 29 июня, взорвав при отходе 7 подводных лодок и эсминец «Ленин». Надводные корабли флота, выходя в море, рисковали либо попасть под удар пикирующих бомбардировщиков, либо напороться на немецкие торпедные катера или на выставленные противником мины, как это случилось с новейшим легким крейсером «Максим Горький», у которого из-за взрыва оторвало носовую часть. Всего от мин и авиабомб за первые полтора месяца войны было потеряно 6 эсминцев. Бывший начальник штаба флота адмирал Ю.А. Пантелеев уже после войны с досадой писал: «Фашистский флот не собирался вторгаться в Финский залив. Наоборот, он намеревался нас в нем блокировать. Мы же выставили «историческую» минно-артиллерийскую позицию и на этой операции потеряли нос крейсера «Максим Горький» и один эсминец».

На Балтийском море основу советской обороны составляли острова Моонзундского архипелага, материковая часть Эстонии и база Ханко, расположенная на северном берегу Финского залива. Береговая артиллерия, расположенная на них, и выставленные ранее мины, не допускали вражеский флот к Ленинграду. Против частей Красной Армии в Эстонии была выделена только немногочисленная 18-я армия (18. Armee) генерал-фельдмаршала Георга фон Кюхлера. После того как в середине июля на Таллинском направлении немецкие войска были усилены вдвое, Гитлер потребовал от фон Кюхлера срочно овладеть Эстонией и ее островами. Нанося основной удар в центре, Вермахту удалось рассечь оборону надвое и к 7 августа выйти к берегу Финского залива, полностью отрезав окруженные под Таллином части Красной Армии.

По наступающим на Таллин немецким войскам из своих орудий вел огонь легкий крейсер «Киров». Противник отвечал огнем тяжелой полевой артиллерии, поэтому крейсеру и другим боевым кораблям в Таллинской бухте приходилось маневрировать, прикрываясь дымовой завесой. Балтийский флот стал заложником обстановки на сухопутном театре военных действий. Главный «козырь» советского ВМФ – линкоры отошли из Таллина в Кронштадт в июне. Минные заграждения на входе в Финский залив были выставлены, но основная часть сил Балтфлота все еще оставалась в гавани. Сухопутное командование приняло решение удерживать Эстонию, невзирая на нехватку сил. Изрядно потрепанные в боях у границы части 8-й армии отходили к Таллину и Кингисеппу. Тем временем морем из Эстонии эвакуировались ценности, различные запасы и оборудование предприятий. Балтийский флот обеспечивал эти перевозки из Таллина. К концу августа 1941 года советские войска были практически полностью вытеснены из Прибалтики. Однако Таллин и Моонзундский архипелаг оставались острой костью в горле для противника, загораживая входы в Рижский и Финский заливы, кроме того, остров Эзель оставался самой близкой к территории Германии базой советской авиации. Немцы и их союзники финны всерьез взялись за блокирование советских морских перевозок. В распоряжении Балтийского флота тогда имелось два фарватера: прибрежный и проходящий примерно посередине Финского залива. Немцы перегородили залив и оба фарватера минным заграждением с кодовым наименованием «Юминда» из 2500 мин. 9 августа минный заградитель «Кобра» установил первое минное поле. В течение двух недель «Юминда» была расширена минными заградителями «Кобра», «Кенигин Луиза», «Кайзер», «Ролланд» и «Бруммер» 5-й флотилии минных заградителей. Постановку прикрывали 1-я и 2-я флотилии торпедных катеров. Всего было поставлено 19 минных полей. В последнюю неделю августа в ожидании советского прорыва немецкими и финскими заградителями было поставлено еще 12 минных полей и береговая батарея из 170-мм полевых орудий на мысе Юминда. Всего до конца августа было установлено 2828 мин и 1487 минных защитников. Ряды мин находились в 8-10 м друг от друга. Уже 11 августа подорвался на мине и погиб тральщик Т-213 «Крамбол». Тяжелые повреждения в этот день получили эсминец «Стерегущий» и транспорт «Вячеслав Молотов». 24 августа на «Юминде» подорвался эскадренный миноносец «Энгельс» (типа «Новик» дореволюционной постройки), тральщики Т-209 «Кнехт» и Т-214 «Бугель». Наиболее плотным было минирование центрального фарватера. Прорыв к берегу залива позволил немцам взять фарватеры под обстрел особых морских батарей тяжелых орудий. Проход вдоль берега теперь грозил расстрелом транспортов морскими и полевыми батареями буквально в упор.

Прикрытие советского легкого артиллерийский крейсера проекта 26 «Киров» дымовой завесой во время Таллинского перехода. Август 1941 г. Полный пакет технических документов на постройку этого крейсера в 1934 г. был приобретен Советским Союзом у итальянской фирмы «Ансальдо»

Несмотря на все усилия полностью прекратить перевозки врагу не удалось. Дорогу в минных полях прокладывали корабли Балтийского флота – тральщики. Их небольшая осадка позволяла им проходить над «рогами» большинства мин и подрезать минрепы тралами – специальными буксируемыми устройствами. Смертоносные шары немедленно всплывали на поверхность. От них уже можно было уклониться или же просто расстрелять из пушек и пулеметов. Несмотря на отдельные подрывы, морская дорога действовала. Только раненых с 12 по 28 августа из Таллина было эвакуировано морем 7 тысяч человек. Оборотной стороной перевозок было постепенное выбивание боеспособных тральщиков. Они подрывались на отдельных неглубоко поставленных немцами минах. Настоящим бедствием стали неконтактные магнитные мины, от которых не спасала малая осадка. Эти мины срабатывали от магнитного поля корабля. До войны строительству тральщиков в СССР не уделялось должного внимания, и противоминные возможности флота из-за потерь неуклонно таяли.

Эскадренный миноносец «Энгельс», конец 30-х гг. Во время Первой Мировой войны эсминцы типа «Новик» считались самыми быстроходными кораблями в мире

Эскадренный миноносец «Яков Свердлов», конец 30-х годов

«Согласен с твоим предложением насчет оставления Таллина и отвода войск на корабли» – телеграфировал Сталин главнокомандующему войсками Северо-Западного направления маршалу К.Е. Ворошилову 26 августа 1941 года. Корабельная артиллерия не могла компенсировать нехватку сил защитников города. Если в Белоруссии или на Украине окружение означало гибель частей и соединений, то прижатые к морю остатки 10-го стрелкового корпуса 8-й армии могли рассчитывать на помощь флота. Приказ об эвакуации Таллина означал, что за один переход нужно было перевести в Кронштадт около 150 боевых кораблей и катеров и 75 транспортных судов. Им предстояло пройти 220 морских миль через минные поля под огнем артиллерии, атаками торпедных катеров и ударами с воздуха. При этом тральщиков имелось всего четверть от положенного по уставу норматива. К 23.00 27 августа корабли вышли на рейд. Немногие благоприятные условия выполнения плана прорыва стали исчезать буквально на глазах. Планировалось начать переход так, чтобы пройти через «Юминду» днем, когда подрезанные тралами мины были хорошо видны. Начавшийся шторм спутал все расчеты.

Переход начался только в середине дня 28 августа. Первым успехом советских моряков стал прорыв мимо вражеских береговых батарей. Флот прорывался по центральному фарватеру, и немецкие морские батареи стреляли на пределе дальности. После первых всплесков боевые корабли прикрыли транспорты дымовой завесой. Немцы позднее с досадой отмечали, что «из-за сильных дымозавес никаких успехов при обстреле не наблюдалось». К «Юминде» боевые корабли и транспортные суда подошли уже в сумерках, что позволило «рогатой смерти» собрать обильную жатву. Двигавшиеся впереди пять базовых тральщиков обеспечивали для проводки кораблей полосу шириной 3 кабельтова (560 метров). Защитой кораблей были только так называемые параваны – спускаемые на тросах небольшие поплавки, внешне напоминавшие самолеты. При движении корабля они гидродинамически разводились в стороны от борта и теоретически должны были отводить мины от корпуса судна. Один крейсер «Киров» своими параванами захватил две мины. Однако параваны не были панацеей. В последующие часы на минах погибли тральщики ТЩ-71 «Краб» и ТЩ-56 «Барометр», подводные лодки С-5 и Щ-301, эскадренные миноносцы «Артем», «Володарский», «Калинин», «Скорый» и «Яков Свердлов», сторожевые корабли «Снег» и «Циклон», 31 транспорт и вспомогательное судно. Однако не всегда подрывы на минах приводили к гибели корабля. В 21 час 30 минут на мине подорвался лидер «Минск», но корабль сохранил ход и вечером 29 августа встал на якорь на Большом Кронштадтском рейде.

Прорыв в темноте через «Юминду» при недостатке тральщиков принес потери как в транспортах, так и в боевых кораблях. Усугубили и без того непростую ситуацию ошибки командования Балтийского флота. Первой из них стал отказ от использования вех для обозначения пробитых в минных полях проходов. Считалось, что вехи заметит противник и по ним вскроет маршруты движения отрядов. Однако в Таллинском переходе немцы просто не успели бы воспользоваться этой информацией. Свои же корабли из-за неточностей прокладки курса выкатывались из не отмеченной вехами протраленной полосы. Второй ошибкой стало отсутствие маневра тральщиками на переходе, их не передавали от одного отряда к другому. Участник перехода радист И.М. Саксин вспоминал: «Около десяти часов вечера под носом корабля раздался взрыв. Корабль быстро стал погружаться. В полной темноте я бросился к борту и прыгнул в воду. Запомнилось удивительное и страшное: красноармейцы прыгали в воду, не выпуская из рук винтовок. Сбросив ботинки, я что было сил поплыл в сторону от погибавшего корабля. Матросы в воде сгруппировались в кружок и плавали рядом. Попалась, какая-то доска, за которую держалось человека три по очереди. Помню, что среди спасшихся, не было ни одного красноармейца, только моряки».

Главнокомандующий войсками Северо-Западного направления маршал К.Е. Ворошилов (1881-1969)

Командующий Балтийским флотом В.Ф. Трибуц (1900-1977)

Утром 29 августа было принято решение, за которое впоследствии часто осуждали командующего Балтийским флотом В.Ф. Трибуца. Крейсер и эсминцы продолжили свой путь в главную базу флота. Позади же еще оставалось множество медлительных транспортов. Многие из них вскоре стали жертвой немецких бомбардировщиков. Из 75 вышедших из Таллина транспортов на минах погибло 12, а авиацией было потоплено 19 единиц. Если бы боевые корабли остались прикрывать транспорты, потери от самолетов Люфтваффе были бы меньше. В какой-то мере Трибуца оправдывает стремление любой ценой сохранить наиболее ценные боевые корабли. К тому же именно этого от него требовало командование. Таллинский переход, конечно, нельзя назвать блестящей операцией советского ВМФ, но также его никак нельзя охарактеризовать и как поражение, подобное Цусиме. Три самых крупных боевых корабля Балтийского флота – крейсер «Киров», лидеры «Ленинград» и «Минск» самостоятельно пришли в Кронштадт, а потеряны были в основном старые эскадренные миноносцы-«новики» еще дореволюционной постройки. К новейшим эсминцам проекта 7 из погибших кораблей относился только «Скорый». Символично, что во время перехода погиб родоначальник серии «Новиков» – в 20 часов 36 минут подорвался и вскоре затонул эсминец «Яков Свердлов», до 1926 года носивший гордое имя «Новик». Командир корабля капитан II ранга А.М. Спиридонов вспоминал: «Сзади мостика «Якова Свердлова» поднялся огромный столб пламени, пара и дыма. Все стоящие на мостике были сбиты с ног, часть вылетела за борт. Я упал лицом на телеграф, поставив последний на «Стоп», и на мгновение потерял сознание… Придя в себя и оглянувшись на корму, я увидел, что последняя оторвалась от носа (взрыв пришелся в районе первого торпедного аппарата). Нос корабля быстро погружался в воду. Корма переворачивалась и также поднималась вверх. Через 3-4 мин то, что раньше называлось мостиком, пошло к воде; я скомандовал оставшейся на носу команде (10-15 человек) идти в воду, что и было выполнено». Вахтенный офицер Н.К Гордымов вспоминал: «Матросы, старшины и офицеры мужественно держали себя в воде. Глубинные бомбы, погружавшиеся в воду (предварительно подготовленные для атаки подводной лодки), начали взрываться, оказывая сильнейший гидравлический удар на людей. Часть свердловцев пошла на дно от их действия. В живых осталось немного… Оказал нам помощь «морской охотник» и доставил в Кронштадт».