Текст книги "Светская дурь"

Дом Леманов, Далстон

Коммандер Леман и его семья сложили последние сумки в семейный автомобиль, перед тем как отправиться в Корнуолл. Нужно было многих известить о своем отъезде из Лондона. Молочника, разумеется, и разносчика газет. Соседей, у которых были ключи и которые обещали присматривать за домом. Тренера Анны по айкидо, ее тренера по баскетболу и преподавателя испанских танцев. Читательский кружок Кристины Леман и ее родителей, которые приходили на обед к Леманам по воскресеньям и которые собирались присоединиться к ним в Корнуолле в последнюю неделю их отпуска.

Родителей Джо-Джо, Сильвию и Крейга Томпсон, также известили. Тело подростка, лежащее в земле на кладбище Восточного Лондона, навсегда связало две семьи невинной кровью.

– Пап, – сказала Анна Леман, нарушая молчание, которое сохранялось на всем пути до М25. – На Джо-Джо напали, чтобы напугать тебя?

Не было смысла даже пытаться отрицать это.

– Да.

– Они хотели, чтобы ты думал, что то же может случиться со мной?

– Что-то вроде этого.

И снова семья замолчала, тем временем как с медленным скрежетом, бампер к бамперу, машины продвигались миля за милей. Наконец Анна снова заговорила:

– В травмотерапии есть термин… Он означает завершение цикла, освобождение от чего-то своего рода завершением этого… Это американский термин; такие штуки ведь все из Америки, да?

– Катарсис, – сказала Кристина Леман.

– Да, правильно. Катарсис.

– Катарсис, – повторил коммандер Леман. – Вот, значит, как это называется.

Магазин «Оксфам», Западный Бромвич

– В заборе была дыра, или, точнейе, вокруг дыр были куски забора. Голди сосредоточил все меры безопасности на стенах и окнах дома. Во дворике все, кому не лень, могли отлить или вколоть. Короче, дыра выходила в переулок между домом Голди и следуйущим домом, за поворотом был вход в дом, где йа прожила в аду недели или месяцы. Йа не обернулась. Йа понятия не имела, где йа была и куда направлялась, за исключенийем того, что йа уходила из этого ада. У меня совсем не было денег, но, когда йа увидела свободное такси, йа сразу его остановила.

«Довези до центра, – сказала йа, – и йа тебе минет сделайу».

Парень только в изумленийи покачал головой и уйехал. Забавно, йа так долго жила в канаве, что совсем забыла, что в мире йесть люди, которыйе живут не только сексом и наркотиками. Так что мне пришлось идти, и шла йа быстро. Учитывайа то, как йа была одета, йа ни в койем случае не могла останавливаться на углах, чтобы местныйе уличныйе шлюхи не разбили мне башку. Именно с этого начался предыдущий виток мойего жалкого существованийа.

Йа решила, что мне нужно пальто. Йа замерзла и выглядела до ужаса подозрительно в своем наряде шлюхи, и мне больше всего на свете нужно было прекраснойе длиннойе пальто. Ну, на этом мойа историйа пока что закончена. Потому что, йесли идти достаточно долго по любому большому городу, рано или поздно попадешь на главную улицу, и, йесли окажешься среди ряда магазинов с кебабами, сари и разной мелочовкой, обязательно найдешь магазин «Оксфам», или что-нибудь типа того. Забавно, магазины благотворительности всегда находятся на самых бедных улицах. Аренда дешевайа, полно людей нуждайется в одежде из секонда. Забавно, мне всегда казалось очень странным, что именно бедныйе люди должны держать благотворительныйе магазины… Короче, йа без гроша в кармане, и мне до смерти нужна приличнайа одежка, и, йесли вы ничего мне не дадите, мне придется просто схватить что-нибудь и убежать, потому что день клонится к вечеру, а йа не могу пережить ночь на улице в одном топе. Ну, так что скажете?

Разумеется, после такой истории мужчина дал Джесси пальто, носки и ботинки, джемпер и пять фунтов из собственного кармана.

Газетный архив, Колиндэйл

Библиотекарь нагнулся над микроафишей.

– Все скоро уничтожат и переведут в цифровой формат. Вся библиотека может загореться от одной спички. И во мне необходимость отпадет, наверное. Вы сможете получить все, что необходимо, прямо по мобильному телефону.

– Да, вы правы.

Библиотекарь изучал экран.

– Вы не знаете имени этого лектора, сэр?

– Нет, только имя девушки: Саманта Спенсер.

– Ну, если это был скандал между студенткой и преподавателем, то сомневаюсь, что имя девушки будет упомянуто. Они могут выставить в чем мать родила любого бедного парня, натвори он чего или нет, а его обвинительница спрячется под маской анонимности.

– Попробуйте пару ключевых слов. Например, «скандал», «домогательство», «отстранение», «крах».

– Я же сказал вам, сэр, это микрофильм, а не компьютерная база. Нельзя просто взять и нажать кнопку поиска. В то время «Кембридж ивнинг ньюс» в цифровом варианте не существовала. Боюсь, придется полагаться только на глаза.

Медленно проходили минуты, библиотекарь проматывал микрофильм.

– А, вот что-то. Первая полоса. Ну, секс ведь всегда на первой полосе, правда? Февраль девяносто девятого. «Крах многообещающей карьеры… Политология и современная история». Кажется, это тот, кого вы ищете.

Библиотекарь указал на нужные страницы на экране, и Питер начал читать грустную историю сорокатрехлетнего лектора, который спал со студенткой и заплатил за это очень высокую цену.

«Девушка (19), имя которой не называется, обратилась с жалобой в университетский сенат по поводу постоянных и неспровоцированных сексуальных домогательств. Гордон Кройзер (43), профессор политологии и современной истории, не отрицал, что вступал со студенткой в половой контакт более одного раза, но решительно отказывался признавать это актом насилия, утверждая, что связь проходила по взаимному согласию».

Имя девушки не было названо, но достопочтенный Питер Педжет, член парламента, знал его. В этом он был абсолютно уверен.

«Обвинения носят особенно серьезный характер, потому что девушка утверждает, что профессор Кройзер использовал свое положение и доверие, чтобы подчинить ее своим желаниям. Она чувствовала, что ее принуждают к сексу, и утверждала, что ей давали понять, что ее успехи в университете будут зависеть от того, подчинится она или нет. Профессор Кройзер сделал заявление, в котором говорил, что никакого принуждения не было и что у них с девушкой была просто непродолжительная связь, которая, хоть и была недопустимой между преподавателем и студенткой, носила допускаемый законом и полностью взаимный характер. Профессор особо отмечает, что не женат и что пытался прекратить отношения вскоре после их начала. Он утверждает, что именно его отказ от отношений привел к обвинениям со стороны девушки».

Когда Питер закончил читать статью, библиотекарь как раз нашел продолжение истории, опубликованное месяц спустя. Профессор политологии и современной истории был уволен с позором. Питер поблагодарил библиотекаря и вернулся в офис, где его ждала Саманта, чтобы сообщить ему, что его вызывают в кабинет министра внутренних дел.

Общество Фэллоуфилд, Манчестер

– Сколько себя помню, всегда просто обожал турне. С тех самых времен, когда был ребенком и играл роль Плута в маленьком местном туре мюзикла «Оливер!». Обошел всех мальчишек из театральных школ, и все такое, и вот я уже мотаюсь по разным городкам и за кулисами всяких разных театров. Разве не классно? Затем, когда я победил в «Народном герое» и мы поехали в совместное турне с финалистами, там творилось невообразимое, отрыв на полную катушку. Десять артистов в пути, мать их, разговоры о столкновении эго… среди остальных девяти, разумеется. Я уже тогда был выше этого, ведь не было никаких сомнений насчет того, кто тут главный. У меня было почти столько же голосов, сколько у всех остальных, вместе взятых. Но до чего же было прикольно. Большие люди за сценой, куча жирных парней с хвостиками и жирными сиськами, которые таскали барахло. Везде визжащие девки. Не забывайте, им всем было лет по десять, так что ничего хорошего. Помимо этого, я трахал двух девчонок из нашей десятки, так уж срослось. Вы помните Санди – детку, которая пела «Оставь все поцелуи для меня», – какая она была вся из себя милая и невинная по ящику? Вот что я вам скажу: ей нужно Оскара давать за невинность, которую она изображала… Перво-наперво именно она познакомила меня с коксом. Она родом из деревни в Дорсете, но из того, что она мне рассказывала о местной пивнушке, могло сложиться впечатление, что речь идет о лос-анджелесском гетто. Видимо, в этом смысле везде творится одно и то же. Деревенские дети употребляют больше наркотиков, чем городские, потому что им больше заняться нечем. Да, и не забывайте о законе насчет вождения в нетрезвом состоянии. В смысле – эти отдельно стоящие деревенские пабы, никто не может выпить больше пинты, потому что полиция пытается заработать себе на жизнь исключительно поборами на дорогах. Ну и что происходит? Разумеется, все подсаживаются на дурь. Зайдите в любой старый-престарый деревенский пивняк с соломенной крышей, где подают ростбиф и теплое пиво, и увидите торговцев героином, играющих в дартс с приятелями.

Короче, повторяю, Санди была самой грязной девкой, которую я когда-либо встречал, и вы знаете, как ей нравилось употреблять кокаин? Я уже этим удивлял несколько собраний анонимных наркоманов. Через задницу. Чесслово. Не вру. В первую ночь, когда я оказался с ней, мне было восемнадцать, не забывайте… Кстати, думаю, ей было всего двадцать один, и она говорит: «Я хочу, чтоб ты вдул мне кокса в сральник, Том». Западный деревенский акцент, и все такое, не прикольно, но возбуждает, меня по крайней мере. «У меня в заднице больше капилляров, чем у тебя на члене, Том, поверь старушке Санди». Короче, она достает шариковую ручку «бик», вынимает стержень, встает на колени на кровати, и вот передо мной уже кареглазый циклоп. «Просто засоси как следует порошка в трубочку, Томми, потом засунь острый конец мне в задницу. Только всего на дюйм, слышишь, и нежно вдуй… Не одним выдохом, понял, потому что сильно в дырки вдувать нельзя».

Она это просто обожала, и могу сказать, что она была права, потому что и мне так делала, и приход был быстрый и мощный. Наверное, эротично – в своем роде, особенно если ты под мухой и очень хочется. Но если честно, с тех пор я этим методом больше не увлекался. Я стесняюсь, не поверите. Не слишком прикольно стоять на коленях на кровати, растопырив задницу. Мне кажется, это слишком откровенно, слишком развязно. Но с девками мне это нравится делать. Не поймите меня неправильно, в этом что-то есть. Я много девиц таким образом очаровал. Видимо, им этого очень не хватает.

Короче, я говорю – обожаю туры. Я всегда езжу на автобусе, никаких лимузинов, даже сейчас. Мне нравятся пиво, тусовки и еда на заправках. Не знаю почему, для меня это романтика. Подъезжаешь к какой-нибудь «Дорожной заправке» на М6 и вываливаешься с толпой народа. У тебя отменные менеджеры, классные аккомпаниаторы, усталые, обдолбанные старые музыканты… и я, прямо в центре, босс, начальство. Председатель совета директоров, мать его. Все глядят и пальцем тычут, а ты со своими ребятами просто лопаешь пирожки и картошку с рыбой, как обычный парень, но только с охраной. И потом идешь себе в магазин и покупаешь кучу грязных журналов, чтобы показать аккомпаниаторам, водяные пистолеты и автоматы со звуковым эффектом, или типа того, ну, вы знаете, детские игрушки, а потом все загружаются в автобус и отрываются от души.

Простые удовольствия, я знаю, но мне впирает.

А когда приходит время тусовки – это, ребята, просто отпад. Мои турне настолько выходили из-под контроля, что просто обалдеть. У меня встает при одной только мысли о размахе моих передвижений. Шесть трейлеров припарковано с заднего входа с барахлом для освещения и сцены. Шесть! Черт возьми, с моей командой можно захватить Фолклендские острова. Сотня парней, на всех написано мое имя, и на шее висит бирка, на которой сказано «Команда Томми». Команда Томми, а? Разве не классная фраза? Большие, крутые, здоровенные ребята, которые работали на «Who» и на «Queen», а теперь они команда Томми и пашут во все лопатки на меня, чтобы всем было ясно, что я, черт побери, рок-идол.

А «настройка» – это просто умора. Когда я начинаю саундтрек, все просто взрывается. Радио орут, огни вращаются, повсюду километры кабеля. Орды миленьких помощниц со своими мобильниками, которые уточняют, достанутся ли Бритни хорошие места.

Тут и жратва, и столы для пинг-понга, и бассейн, а еще куча новейших игровых автоматов. И меня ведет через все это летящий клин помощников, я строю из себя такого важного и напряженного в длинном пальто и вязаной шапочке… И вот что важно. Все знают, то есть абсолютно все знают, каждая лампочка, мать ее, каждый болтик, каждая гайка, каждая тарелка с перченым стейком и картошкой с рыбой, каждая упаковка пепси, каждый ящик шардоне, каждая барабанная стойка и гитарный медиатор, хот-дог, вилочный погрузчик, грузовик, лимузин, прицеп и рекламный стенд. Все до единого провожатые в своих крошечных униформах, каждый рабочий сцены, администратор труппы, начальник команды, наладчик, журналист, менеджер сайта, каждый умный ублюдок, занимающийся здоровьем и безопасностью, который считает, что между одним охранником и другим должно быть расстояние в десять метров на случай, если кто вдруг психанет. Каждый сезонный музыкант, вся подпевка, команда администраторов в шесть ярусов, придурки из компаний звукозаписи, повара, уборщики, костюмерши, любезные педики и роскошные маленькие красотки, которые спрашивают, не нужно ли мне чего. Каждый козел на этой огромной площади, каждый до единого козел знает, что и они, и всё, что они видят и до чего дотрагиваются, зависит от меня. Я плачу за это, и я плачу им. Они моя команда, мой обслуживающий персонал, мои люди. Это моя тусовка, мать ее. И более того, все это, в смысле, абсолютно, мать его, все окружено непроницаемым кольцом охраны. Здоровенные придурки, с которыми не пошутишь, с руками словно молотки, здоровенные бритоголовые черные чудаки с золотыми цепями на шеях и гайками размером с кирпич на каждом пальце. Суровые лесбиянки со скинхедовскими амулетами и татуировками на костяшках пальцев – теперь ведь нужны женщины-охранницы, а то вдруг какую-нибудь истеричную девку придется сдерживать, ведь иначе, бабах, какой-нибудь придурочный папаша засудит за сексуальное домогательство… Охрана, люблю это дело, моя личная частная армия. Не, разве не здорово?

Короче, я приехал, меня проводили в апартаменты… В святая святых. Цитадель в центре укрепленного города. Башня, с которой я поведу всех на битву и стану заколачивать семьсот пятьдесят тысяч фунтов за вечер.

Все так усердно работают над моими хоромами, все эти услужливые гомики и маленькие красотки, которые вкалывают на мою компанию звукозаписи. Они делают абсолютно все, чтобы моя великая и измученная артистическая душа обрела на время покой, ведь у меня есть на это право. Абсолютно на все. Пол-акра цветов, огромные холодильники, уставленные напитками, подушки, диваны, небольшой спортивный зал, мой особый приглушенный свет со всякими там абажурами на лампах, потому что именно такие у Кейта Ричардса. Место для массажа, коктейль-бар, кабельный телик во всю стену и охрененная звуковая система, конкретно охрененная. Прикиньте, чесслово, моя закулисная звуковая система мощнее, чем концертная установка у «Westlife». Круто?

И все говорят: «Что тебе принести, Томми?», «Когда ты хочешь провести саундчек, Томми?», «Томми, скажи, что тебе все нравится, потому что, если это не так, мы к чертям всех уволим и начнем все сначала».

И потом ты садишься и, ну… Что ты делаешь? Чем полируешь? Как примиряешься с тем, что ты просто невъебенно особенный и что все в твоем мире находятся в твоем распоряжении?

Естественно, тянешься к наркотикам.

Палата общин

Министр внутренних дел дружеским жестом обнял Питера за плечи, провожая его к мягкому креслу.

– Ну, как вы себя чувствуете?

– Неплохо, Дуглас, неплохо.

– Мы все находимся под большим впечатлением, Питер. И очень гордимся тем, как вы с этим справляетесь.

– Понимаете, уже больше двух месяцев ни у меня, ни у моего нового друга наркомана Роберта не было положительных анализов на ВИЧ и гепатит С, так что мы полны надежд. Роберт клянется мне, что игла была чистая и что он больше двух лет не имел половой связи…

– Вы ему верите?

– Насчет связи? Разумеется. Не забывайте, я видел, в каком состоянии у него член. Или насчет иголок? Полагаю, я ему верю. Под его внешностью кроется яркая и зрелая личность. Более того, он кололся большую часть десятилетия, и анализы показывают, что он был чист по крайней мере еще два месяца назад, так что… Ладно, не стоит строить предположений, Дуглас. Перспективы радужные, но я не буду абсолютно уверен до истечения полных трех месяцев.

– А Анджела?

– Что тут скажешь? Конечно, она беспокоится. И девочки тоже. Мы много об этом говорим. Я хочу сказать, так странно жить и думать, что, возможно, в твоем теле поселился чужеродный вирус. У меня получается не думать об этом большую часть времени, но иногда, по ночам… Ну, вы понимаете.

– Да, я пытаюсь представить…

Министр позаботился о том, чтобы им принесли бутылку солодового виски и два бокала. Был ранний вечер, подходящее время для выпивки. Питер был взволнован. Это был дружеский, откровенный знак. Рюмка спиртного с министром внутренних дел была явным признаком восхода его собственной звезды.

– Послушайте, Питер. Во всем этом ужасном деле вопросом номер один является ваше здоровье, а также ваше благополучие и благополучие Анджелы, но вы не хуже меня знаете, что огромная известность, которая окружает произошедший с вами несчастный случай, вынесла на первый план вопросы, которые вы упорно пытаетесь поднять.

– Могу вас заверить, Дуглас, что я не намеренно подверг себя опасности подхватить смертельную болезнь с целью улучшить шансы моего законопроекта. – Питер чувствовал себя сильным и правым. Возможно, именно несчастный случай сделал его храбрым. В конце концов, люди, которые смотрели смерти прямо в лицо, имеют полное право спорить с министрами внутренних дел.

– Вы хорошо меня знаете, Питер. Вы знаете, что я не это имел в виду. Я хотел сказать, что из-за вашей кампании и обстоятельств, которые ее окружают, вопрос полной легализации уже не рассматривается как сфера интересов одних хиппи и ненормальных…

– Таких, как я, вы хотите сказать. Я прекрасно помню вашу реакцию на мое первое выступление по этому вопросу. Насколько я помню, сочувствия оно не встретило.

– Питер, когда вы представили свой законопроект, дебаты о наркотиках не выходили за привычные рамки в течение последних двадцати лет. Отсутствие терпимости, ни шагу назад. Мы будем бороться с наркоторговцами на пляжах, и так далее, и тому подобное. Но теперь общественности вдруг пришлось столкнуться с реальной и ощутимой опасностью, нависшей над основной массой населения в результате традиционной политики по вопросу наркотиков.

– И вам тоже пришлось с этим столкнуться.

– Да, Питер, я это признаю. Не нужно давить на это. Вы изменили мой взгляд на этот вопрос. Довольно очевидно, что, если бы ваш знакомый Роберт имел доступ к заведению, где продают и принимают наркотики, или, по крайней мере, к нормальной программе по реализации игл, вам бы не пришлось жить под угрозой, которая сейчас нависла над вами.

– Прекрасно сказано, министр. Вы собираетесь использовать это?

– Да, причем в своем обращении на региональной конференции в Бирмингеме в этот четверг.

– Означает ли это, что вы собираетесь поддерживать мою позицию?

– Питер, я признаю, что несколько недель назад вы не были моим любимым членом парламента. Вы говорили как здравомыслящий человек, но, по моему мнению, в то время такие здравые мысли опасно было даже шепотом произносить. Я опасался, что вы втянете нас в страстные дебаты, где вас могли бы счесть ненормальным сторонником наркотиков. Но я вас уверяю, что даже тогда у меня было огромное сочувствие к вашим доводам. Разумеется, вы правы. С точки зрения простейшей экономики вы правы, и добавить тут нечего. Полиция отступает под напором преступлений, связанных с наркотиками, целые общины превращаются в феодальные поместья для наркобанд.

– Как я постоянно пытался указать, экономия от возврата наркодилеров в ряды честных людей будет исчисляться миллиардами.

– Да, но дело здесь не только в экономии, мы рассматриваем возможную прибыль от легализации.

Как вам известно, политика правительства по поводу курения табака заключается в том, что если все вдруг бросят…

– Если это случится, казна потерпит крах.

– Разумеется. Сигареты – наш самый крупный заработок. Из пяти фунтов за пачку четыре с половиной идет в казну. Люди говорят, что курильщики – это тяжкая ноша для национальной системы здравоохранения, но на самом деле они оттачивают большую часть этой чертовой системы.

– И если каждый яппи, который нюхает кокаин по выходным, будет платить за это налог?

– Боже мой. Десять фунтов за дорожку… Мы могли бы построить приличную железнодорожную сеть за год! – Министр внутренних дел поднял трубку телефона: – Джоанна, не могли бы вы принести мне сводку по казне, которую я просил вас найти?

Джоанна ворвалась в слегка запыленную старую комнату, словно тоненький лучик света. Блондинка, невысокого роста, облаченная в элегантный брючный костюм. На секунду Питер Педжет вдруг задумался, уж нет ли у него с министром внутренних дел схожей тайны. Однако эта мысль появилась и исчезла. Их разговор был слишком волнующим, чтобы отвлекаться на пустые мысли. Даже это короткое напоминание о своей интрижке не могло надолго испортить ему настроение.

– Я попросил канцлера казначейства присоединиться к нам, если вы не возражаете, Питер, и премьер-министр сказал, что ему, возможно, тоже удастся заглянуть.

Джоанна могла быть хоть самой Афродитой, но Питер больше не вспомнил бы о ней. Канцлер? Премьер-министр! Всего несколько месяцев назад он был парией и почитал за счастье встретиться с председателем своего округа. И вдруг такое!

Министр внутренних дел продолжил:

– Это в высшей степени конфиденциальный отчет казначейства. Более того, могу сказать, что мы составили его еще до того, как вы, Питер, начали свою кампанию. Вы не единственный, кто обладает достаточно ясным зрением, чтобы увидеть лес за деревьями, но до этого момента вы были единственным, у кого хватило смелости заявить об очевидном. Этот отчет касается бюджетных результатов легализации. Нужно отметить, выводы наводят на размышления. Мы не знаем, какими будут результаты касательно здоровья и в социальном плане. Существует вероятность, что большинство паникеров правы и что нам придется столкнуться с целыми общинами, полными обдолбанных, вырубленных овощей, но пробные программы за границей, особенно в Нидерландах, указывают на обратное. Самая оптимистическая точка зрения заключается в том, что, даже если число наркоманов значительно увеличится, это будет компенсировано серьезными социальными и здравоохранительными выгодами в силу того факта, что употребление будет безопасным и на виду.

– Разумеется.

– Ну да, разумеется, Питер, но вы не хуже меня знаете силу протеста, с которой столкнется подобная политика, если ее применить. Мы не должны об этом забывать.

– Если ее применить? Господи, Дуглас, вы ведь не хотите сказать, что правительство…

– Я хочу сказать, этот тайный отчет ясно показывает, что, если мы будем облагать наркотики налогами, вместо того чтобы конфисковывать их, если мы сделаем их просто предметом законной честной торговли, мы сможем разрушить девяносто процентов национальной преступной сети за одну ночь, мы сможем импортировать дурь по цене чая и продавать по цене черной икры, и все – к вящей прибыли казны. Если такая политика станет международной, мы сможем освободить производящие нации в развивающемся мире от хватки наркобаронов, обычные люди вернутся к производству зерновых, которых им так отчаянно не хватает. И наконец, если начистоту, у нас будет столько денег в сундуках, что мы сможем урезать подоходный налог наполовину и выигрывать все выборы до Судного дня.

В комнате снова появилась Джоанна.

– Министр, премьер-министр спрашивает, не присоединитесь ли вы и мистер Педжет к нему в доме номер десять. Канцлер также приглашен.

Питер видел, что министру внутренних дел такой формальный вызов пришелся не по душе. Очевидно, он считал, что это его инициатива и что премьер должен сам приехать к нему. Питеру было безразлично, кто к кому поедет и произойдет ли встреча в Вестминстере или в «Макдоналдсе», он собирался участвовать во встрече с тремя самыми могущественными людьми в правительстве. Его продвижение вдруг ускорилось не на шутку.