Текст книги "Сердце болит…."

«Мальчишки, мальчишки!..»

…Вы первыми, как в бой отцы когда-то, в мечту свою… Верю. Команда влюбленных и таких близких мне по духу!

Нам (в среднем!) сегодня под восемьдесят (и побольше.) Но – «однополчане»! А никакие силы, соблазны не могут оторвать от любимого дела! Фантазируем, не унимаемся, хоть житейских забот куча! Радуемся, спорим… Счастливы: не сон! Уже «летит» на волнах, как птица – яхточка! Паруса – крылья! И все мы – капитаны.

Но даже в «ватаге» бродяг есть голова! У меня был Шурпан – вожак в пацанах. Саксон и Паня – наставники. Бандиты. Учили, страшно вспомнить, чему.

…Лет в семь сам ножом добивал еще живых, доверяли. Каюсь…

Не слепой: видел. Рядом. Совсем другие жили люди. Спокойные, добрые… Спасибо, слава Богу – увели меня. К себе. Как?

…Ваня, инвалид, сосед по квартире, на кухне общей планер настоящий клеил! Бамбук – реечки грел, гнул над керосинкой. Бумага папиросная – крылышки… Резина красная (нам на рогатки) – «мотор». Пропеллер, только маленький – настоящий.

Мне можно! Рядом сидел. Ваня разрешал подержать! Даже несли вместе потом. Вышли к парку – там еще пустырь был…

Я сам заводил! Винт накрутил до отказа… Отпустили… Только подтолкнули чуть-чуть.

…Улетел!

Бежим… Ваня хроменький. Такой молодой, падал и, как взрослый – не плакал.

…«Птица» наша улетела далеко! Сама место выбрала. Прилегла на травку. Ждет!

Мы так рады! Только в крыльях теперь дырки…

…Все пацаны сразу рядом оказались.

Не знаю… А если б не умер так быстро сосед – Ванюша, смог бы делать самолеты-планеры сам?

Но я как «народился» тогда…

…В школу брали строго с восьми лет. Полгода мне не хватало – пошел! Сказал, что «до тыщи» умею считать! Посмеялись, но не прогнали.

– Приходи, мальчик, сиди учись вместе со всеми, – такая добрая учительница первоклашек, Любовь Львовна Ульянова. Поверила.

Но я же хулиган! Нож в кармане. Вчера еще был «бандитом». Самый маленький в классе, а меня почему-то боялись маменькины сыночки…

Я отца боялся! И это помогло вырасти человеком.

…Сегодня и уже много лет есть рядом человек. (Не отец – Царство небесное ему.) Хоть и помладше меня, но у нас «на речке» – ОН! И не паспорт – документ! Хранит «грамоту» от главного адмирала на той еще войне, от самого Николая Кузнецова. Это во-первых.

Во-вторых… меня заставил нож покрепче держать. И только как «резец». Увлёк. Видел, как он сам работает. Ваню вспомнил…

…Берег Волги большой. Бегают мимо нашего «лагеря» по ночам «лихие люди». Милиции боятся и друг друга. Испугался однажды: на «моих» похожи. Но им не до нас… Афоня, Килька, Канистра. Валяются на рассвете (под ногами.) Устали. Спят. Рядом пачки денег сохнут, разлетаются… Лёгкие…

А нам-то что? У нас – «догоняет» свое время старушка – «Багира». Рыжий «Шерхан» на рейде. Броненосец – весь бакелитовый – «Балу». Сохнет. Пока. Полуфабрикат… И назло всем «заграницам» – катамаран-богатырь «Монарх» – тоже рукодельное чудо. Своё!

Не «рыбаки» мы! Корабелы.

А «командор» – Магнитский-старший. Игорь Цома – капитан, кормилец экипажа и его гостей. Но только на блесну добыча! Ванечка – парусных дел мастер, еще и «кок», еще и «Петрович», как Игорь. Вовка – всегда веселый человек, резкий, прямой и мастер по всему «железу» на борту…

Откликается на Лохматого. Даже после парикмахерской… Да, еще все они дедушки внуков любимых. И жен законных. Экипаж!

Это только «семья» «Багиры». Есть еще доцент настоящий, долгожитель Сережа Коган (и «долгострой» его, если не вечный!) Но верим: что-то неповторимое получается из фанеры, шурупов и смолы…

Извиняюсь: чуть не забыл! Сам был рядом. И не зря. Стану капитаном, совладельцем (с женой-«матросом») мини-яхточки «Финка». Тоже экипаж!

…Скажет кто-то (кто не нюхал свежего ветра под парусами!): воспели, мол, себя сами…

Нет уж, ребятки. Просидели вы свое у телевизоров. «Пассажирами» живете, завидуете… Жалею вас.

А вам всем, «мальчишки с берега», семь футов… И ветра доброго.

«Несчастный» случай? (Не фельетон)

Вы-то сами били по затылку и почти каждый день – мэра? Не смейтесь и не пугайтесь заранее… Это фантазия моя… Почти.

…Иду к доске. (Урока не выучил.) Он за второй партой, справа. Хороший мальчик. Из всех один такой беленький! Соблазн! Ну как не шлепнуть любя? (Мне многое прощалось: самый младший в классе.)

Я же не знал, и он не знал своей судьбы… Меня за дверь. Хулиган… (Хорошо, не спросила.) «Но завтра с мамой придешь!»

…Через много лет встретились «первоклашки». В музее его вуза. Профессор! Сам я увлекся военной темой – тележурналист. Извиняюсь за всё. Не помнит. Да и не узнал, кажется.

…Теперь вторая, главная встреча.

Перрон вокзала. Шумно, весело – делегация отправляется на партсъезд! Суета, цветы, младшие коллеги бегают с пакетами, чемоданами. Почти праздник – проводы.

Я в гуще народа. Еду тем же поездом. В пресс-группу ЦТ пригласили. Тоже на съезде работать. Все друг друга знаем. Просят уже и о «своих» рассказывать, земляках. «Конечно, конечно!..»

…Идет «мой». Уже мэр, делегат! Огромный какой-то. Шапка на голове – то ли волк, то ли медведь? Увидел, кивнул.

…Как на грех, навстречу Первый обкома! Немая сцена… У него ведь тоже есть новая шапка! Но поменьше. «Поскромнее» зверь попался…

Молчат. «Мой» виновато улыбается. Сам – сопит только. Слышу в толпе пискнул кто-то: «Ну, конец парню!..»

Это юмор? И родился здесь же мой «болевой» укол. Не дружку из детства. Шапка его только повод. Обидно. Глупо: шапка не та!

…Вернулся школьный «однополчанин» почетным гражданином и прямо к своим, в профессуру…

…А как же шапка проклятая? В музей бы! Признак нашего славного времени, светлого прошлого… Потому и предлагаю особый «музей». Символический…

Папаху Чапая (если нашли) положить туда. Рядом треух Папанина промороженный с полюса. Можно и тряпочный шлем зэка с лесоповала… Самую генеральскую фуражку министра Грачёва (чистый авианосец!) и шлем обгоревший его танкиста. Из Грозного. Может быть, корочку хлеба… Того – ленинградского. (Вот шапки нет! Хозяина в ней «проводили». Холодно было. Очень.)

Это же всё – мы! К 100-летию наших бед-побед – Октябрю.

А шапка? Ну ее.

…Вот мальчик был хороший. Доверчивый. «Не виноватый он!»

Горят шлюпки спасательные! (Видим… бессильны?)

…Вы читали в детстве Джека Лондона, его «Путешествие на «Снарке»? Для нас… мечтал! А сто раз смотрели «Дети капитана Гранта»?

Тогда и я с вами. Не поверю, что забыли, как сердечко билось-колотилось! Как завидовали писателю богатому: он уже в «свою» шхуну «устраивает» ванну, место ищет для запаса воды пресной, топлива… В кругосветку собирается! Лоции изучил…

Вместе переживали… Было время для мечты! «Подрастем и сами сможем!». Дети.

…Таким, но уже созревшим мечтателем я и попал в царство кораблей-великанов. Рядом почти с домом – порт. Со всей Волги собрались на зимовку, из дальних походов вернулись танкеры река – море.

Док сухой. Рабочие вокруг костров «отдыхают». Горят шлюпки спасательные…

…Корабли к весне готовятся.

– Варвары, – говорю директору базы флота. Он водит нас по своим владениям.

– Да нет. Мы новые получили. Пластиковые. С моторами.

– А детям отдать? В лагерь на всё лето! – не сдаюсь. – Починили бы, если надо, сами… Или нам бы, – робко, – на турбазу!

Мы – это группа съемочная телевидения. Пожимает плечами.

– Не положено, дорогой, не имею права. Списали – утилизируем. Рабочие наши – контроль!

– Хоть одну не сжигайте, – тихо так. Я успел о своей мечте ему красиво рассказать. Ну вот же она, думаю, руками можно потрогать. Вельбот – шхуна!

…В доке, как в корабле, телефоны особые всюду. Извинился директор: вызывают.

Оператор без команды не снимает. А шлюпки те – непотопляемые в любой шторм – догорают…

Освободился «хозяин». Работаем. Уже картинка получается. Впечатляет! «Волго-Дон» – корабль, 160 метров! И еще этажей пять от бетонки! Облепила его сотня маленьких человечков – варят, клепают, режут… А мне грустно.

…Провожает нас директор. Хорошо поговорил перед камерой. Спокойно. Дает мне бумагу с печатью: надо предъявить на воротах.

…Уже едем. К себе на курган свернули, а за нами две «колхиды» от самой базы увязались. У ворот первый водитель ко мне: «Хозяин! Где разгружать будем? Мы спешим…»

Мама родная! Я судовладелец? Видел бы сейчас «великий мечтатель» меня – жалкого собственника! Ведь я сразу и его, и всё на свете забыл! И советы, особенно главный: как честно, трудом (пером!) на тысячу обязательных «дельных вещей» заработать для своей «кругосветки».

Вцепился в подарок! Да их еще пара оказалась: вельботы! И краска белая судовая. В придачу.

…Вечность, кажется, прошла. Уже истерлась бумажка от директора… И штамп на ней: «Оплачено». Сам платил! «Дроволом шлюпок» – называется подарок. За 4 (четыре) руб. 60 коп. Так не бывает?

А может, просто человек хороший: рискнул, поверил в мечту другого человека…

Мечта, мачта! Похожи? («Не имей сто рублей…»)

…Почти под окнами у нас дома белые паруса «жили». Как проснулся, вижу. Побежал бы к ним на берег, но маленьких не пускали туда.

Сегодня – можно. Война стёрла яхт-клуб СТЗ, сожгла. Весна 43-го смыла, унесла… Какие там эллинги! На свалку не похоже то место сказочное..

Спускаюсь к воде. Есть люди живые! Новые. Потомки-наследники. Разговорились. Я постарше. Имя и фамилию главного яхтсмена назвал. (Валька – его сынок – мой одноклассник.) Похвалился: списанную шлюпку решил восстановить. Признали за «своего», и сразу получил подарок!

Там у них подобие мастерской, сарайчик жалкий. А подарили!

И откуда у них? Старенькую мачту с «шестерки» осводовской. Глазам не верю: моя?

Схватил, и бегом – в гору. Отдышался… Видел, как китайцы всё носят бегом! Маленькими шажками. Так и добежал без отдыха до центра, до своей Аллеи Героев…

Остальное – детали. Сосед по подъезду не просто яхтсмен – судья международных регат, Рафик. Отвел в подвал-мастерскую под Домом пионеров. Показал, что и как делать теперь с подарком. (Если б я умел!) Всё понял… И сам на моих глазах «бедняжку-мачту» разодрал на четыре доски, плохо склеенных: «рассохлись» от возраста и ухода! Дал мне рубаночек: «очистить до дерева!» Очистил. Утром завтра новое задание: «Распилить доски вдоль». Сложили их вместе, зажали в струбцины. Сам начертил «дорожку» для пилы. И ушел. Я остался… Кто знал, что вдоль доски не пилят поперечной? Все, кроме меня.

…Пять метров! Мне ночи хватило и упрямства… А урок на всю жизнь (отец успел научить дрова пилить поперек! И вдвоем с ним…).

…А я сразу в яхтсмены хочу. В это нежное, грамотное (!), почти тайное царство. Какой-то особой породы людей туда жизнь принимает!

Лето кончается! (А так хотелось…)

…Ребячество! Смешно вспоминать. Голову потерял: такой подарок – шхуна! И мачта будет теперь…

…Среди своих на студии нашел «капитана» на второй корпус «трофейный». И не хуже «моего». Он сам нашелся: Саша, Александр Николаевич, коллега и сосед. Сказал, когда увидел: «Я буду!» После первой бутылки коньяка отвлекся: дом, дети малые, работа… еще и турбаза – его «детище»!

Вторым был Клим. По терминологии – уже «мариман». Взял в гараже (в обеденный перерыв) паяльную лампу напрокат, даже начал краску соскребать! Загорелась лампа! Бензин… Забросил подальше… Потом перевезли «подкопченую» на турбазу, за Волгу, поближе к домикам, там «охрана» – комендатша-старушка… До весны пролежит «ничейная». Половодье смоет и домик крайний, и решит корабельную проблему – унесет…

Наполовину! Моя-то всё «бьет копытом», поплавать хочет.

Уже есть мотор! Кинопередвижка. Заводится легко. Хоть в море открытое: не подведет!

Одно пока «неудобство» – поллодки движок занимает и весит столько же, сколько сам деревянный корпус… Один «топит», другой «спасает»… А тут еще соблазн: август. Как «жизни» конец. Торопит ласково.

С другом, кстати, встретились. Валентин (тоже через ТВ) главный на моторном, собеседник мой. Молодой инженер. Не «моряк», а я затеял с ним разговор: «Давай в поход на лодке сходим с семьями!» Кто откажется! Осмотрел «кораблик» мой. Не смеялся. Принялся замерять чего-то. Есть ли винт? Вал? Отверстие для дейдвуда… Просил к утру просверлить: у самого выходной завтра. Размер указал и место в корме… И уехал.

«Молодой» капитан (уже!) остался сверлить. Вручную, коловоротом! А там дуб! Железо мягче. Я постарался…

Август! Спешим. Валентин «загорелся». Дома, наверное, рассказал о «корабле»… И привез целую гору, кучу железок новеньких, блестящих! Еще и муфту от «жигулей» зачем-то.

К вечеру всё сложили, свинтили (муфта пригодилась) вал… Дейдвуд, подшипники набили смазкой. Винт на место. Какой был! Канистру бензина принесли, подключили. Масло в картере замерили… Крутнули маховик! Сразу заработал движок. Винт закрутился. Как пропеллер! Всё хорошо, красиво… Вот только корпус «разваливается». Щели во всю длину открылись! Кто-то крикнул: «На воду надо, ребята! Замокнет!»

…Всё еще август! Золотое время. Мы почти «готовы». (Я успел даже борта покрасить.)

…Море далеко теперь. Мы – дома. Хоть на тот берег бы… Валентин-друг уехал: семья!.. А я ведь успел проболтаться. Девушкам обещал «покатать». Студийным.

Многие хотели, но пришла одна.

Я на руле! Капитан (Берег левый, берег правый)

…Будете смеяться, но мы уже «на воде»! Забухли доски, пересушенные временем. Законопатили щели…

И затрещали мы на всю Волгу! Как с цепи сорвались. Скорость одна. На волю!

Плывем, вижу! Волна, как от РБТ. Только нос задрался, а корма провалилась!

Винт «чужой»! Кричит… Выгреб всю свою воду…

Гостья моя (как повезло!) первой увидела, что тонем! Вода уже «встретилась» с маховиком. Брызги… Красиво!

Рулю на тот берег: вернуться не получается никак…

Спасибо, девочка! Схватила банку (нашла) и черпает, черпает. Пока вдруг не вылезла «шхуна» наша на мель. Это же пляж! Ура!.. А у меня на борту… «матрос»!

– У нас у папы была лодка. Всегда в половодье всей семьей по пойме носились! По ерикам… Там такие ландыши! Целые острова… – Сидит на солнышке, мокрая, смешная… Чему радуется? – Всякое и у нас бывало…

Послал Господь! Ведь ни слова упрека.

* * *

Вернулись живыми. Никто не смеялся, а молча взялись. И… мотор перестанет «прыгать». Муфта не шумит – болты не разлетаются. Винт на станке токарном «укоротили» (укротили!). Просто обрезали уши-лопасти. Трубу-дугу приспособили по центру. Укрыли… Цыганская кибитка! Нет, «корзиночка».

С тем ласковым «именем», но уже в одиночку, преодолею все пороги на Сакле – рукаве Куропатки (хоть и на буксире за «казанкой» с чемпионом-гонщиком Лёвой на моторе!) да «схожу» туда и обратно в Каршевитое вместе с другими самоделками… Кэпом стану. Сам себе. И «корзиночке».

А море! Оно же как небо! (И мир не без добрых людей)

…У меня отпуск.

А куда? Семья далеко – каникулы. Думаю… Скучно одному. У «матроса» свои проблемы. Личные. Листаю книжку записную… Есть! Телефон базы флота. Жив ли директор? Помнит ли?

Жив! Помнит наш репортаж. Помогли ему, говорит.

А я вдруг, как дедушка пушкинский с неводом у моря, мечтаю вслух: вот бы по каналу сходить на Цимлу… Там в станице мальчишки мои у бабушки. Порадовать…

– Нет проблем! На чем решили идти?

– На своем.

– Подходите хоть сегодня к каналу, к шлюзам ГЭС. Вас встретят.

…Через пару часов я был на месте. Красавец «Инженер» ждал. Без лишних разговоров «корзиночку» – на веревочку. Меня на борт пригласил капитан.

Прошли шлюзы. Порт!

…Меня уже никто не спрашивает. У них приказ директора. «Волго-Дон-99» «под парами»… Матрос с него прыгнул за борт. Какой-то «конец» в руке. Нырнул под моё сокровище. Запеленали его ловко так и подняли… Её! (свою убрали на палубу, на покрышки), а «корзиночка» – ведь это было ее место когда-то – уже «пристегнулась». Дома!

Директор появился. Спрашивает. Отвечаю… Не верит. Смеется: «Неужели?»

– Да она. Вторая погибла: часто хозяев меняла, – тоже смеюсь.

Его интересует всё. Под брезент заглянул. Перо рулевое яхтенное трогает.

Крепко жмет руку.

Как жаль – не пришлось больше встретиться с этим человеком. Никогда…

* * *

…Мы уже идем. Мимо города… будто Волга сама несет наш корабль. Канал принял. Кричат диспетчеры, руководят. Так интересно! Серьезно…

…Уже ночь глубокая. Ноль часов. Мы будто по степи плывем, высока рубка капитанская, далеко видно… по озерам, почти в камышах… Сказка! Сам сроду бы не прошел на «корзиночке»…

…Вдруг резкий женский крик, как «помогите!»

– «Волго-Дон-99»! Что за чучело у вас по левому борту? Негабаритное!

И опять тишина.

Один в море! Ура…

…Станица далековато. Бледными огнями о себе напоминает… Там нет для нас семи метров под килем. Только Дон – чистая вода – судоходная.

Меня не торопят: гость! Капитан (уже друзья) решил сам проводить. Два ночи почти. Тьма вокруг. А корабль «наш» – целый город в огнях ярких, как праздник!

Всё ближе берег. Хутор Сады…

«Стоп машина!» Меня ведут к трапу веревочному. «Корзиночка» на воде, прижалась к «своему» борту… Мне совет капитана: «Сразу заходите под корму, как заведете – мы проводим, посветим: не заблудитесь!»

…Дорожка как живая – указывает, куда мне «рулить». «Ревун» испугал! «99-й» винты свои двухметровые провернул разок… Моторчик мой стучит… но что толку? Крутимся на все 380°… (не 360…)

Три коротких!.. Это мне: «Прощай!» Усмехнулся, наверное, капитан… Видел, какой «моряк» (с приветом от Джека Лондона) был его гостем.

А как я рад был, когда один остался! Черная вода без берегов…

Черное небо без звездочек… И моя деревяшка спасательная, такой поплавок надежный!

…«Корзиночка» – умница. Будто сама нашла затон: там когда-то речушка-быстрик жила. Моторчик всё стучит, но как-то странно. Не сразу понял – на двух цилиндрах!.. Так и вылезли на песок.

Приехали! Домишко, где мои гостят, далеко. Да и не найду сейчас. Спит всё вокруг. Сижу, думаю. Неужели получилось?

Завтра День рыбака (А я и не рыбак даже)

…Голос как с неба!

– Привет! У тебя есть чего? – Двое спрыгнули ко мне. Рядом сейнер рыбацкий. – А мы уже! Стоим. Запрет, нерест…

– Да есть, – говорю. – Раз такой праздник! – Забыл совсем, помнил: День рыбака!

(Канистрочка – 10 л спирта. Хватило и мне, и всем нам на весь срок… Можно было погостить еще, да скучно стало.)

Старший мой «приемный» почти сынок. На БПК в Севастополе… И к берегам Анголы «сходит»…

Младшенький рвется, требует: сразу на рыбалку! «Это большим запрет! Но мы же любители, туристы…» – Всё знает.

Ладно. Обещал. Уходим в ночь. Море Цимлянское – лужа зеленая. Нашли тихий затончик, проточная водичка. Якорь бросили. Сеточку мелкую. Уха будет, а как же…

Но прилетел, налетел откуда-то «страшный зверь»! Гроза, молнии. Волны белые…

…«Корзиночка» наша прыгает, как мячик, того и гляди унесет её. А мы уже и костерок наладили. Всё на берег перетащили…

Унесет. Якорь близко!.. Бегом, успели. Забрались. Сынок ловко завернулся в большой брезент. Смеется, не испугался, не плачет. Верит мне…

Всю цепь стравил, метров под тридцать – талевая. Якорь держит! И вижу «девятый вал», как живой, от Айвазовского! И мы на волне. За ней сразу яма. Дно…

Бежать нам поздно, да и некуда: на цепи висим.

…А как красива Цимла утром. Да после шторма! Голубая, как небо, вода до горизонта. Правда – море! Мост донской видно – километров за двадцать. Поезд дымит. Суденышки далеко-далеко. Сразу все как проснулись…

Где сейчас «99-й»? Друзья наши. Уже под Ростовом. Дон в низовьях глубокий, но узкий! Не ошибись, капитан! Полторы сотни метров – «крейсер» твой. Не зря река – море называется!

…Казачонок мой всё спит. Убаюкало. Расскажу – не поверит.

Счастливый – шторм проспал.

Чума на Волге. Холера!

… «Усыновили» меня станичники – капитаны сразу двух сейнеров: идут на Волгу за солью для своего рыбозавода. И мне пора!

Связались. «Одним капитаном» пошли. «Мы» на палубе, на покрышках лежим. На этот раз никто на канале не смеялся, не ругал по очень громкой связи. До самой Волги.

…Опустили на воду нас тихонько. Завожу сразу движок – все четыре цилиндра – теперь нам самим и против течения «пилить»…

Сейнеры далеко! Сигналят. Прощаются. А к нам летит катер, милиция! Кричат, ругаются: «Следуйте за нами!»

Эпидемия сегодня началась!

Жарища… Холера проснулась…

…Все продукты, как найдут – уничтожают…

(Даже у министра, говорят, в аэропорту – он прилетал к нам с проверкой – возвращался с подарками… Люди в масках и скафандрах вытряхнули из его чемоданов всё и залили хлоркой.)

Не верится. Слухи.

…Карантин, карантин! Паника. Я немножко (за пазухой) рыбки сушеной припрятал. Грешен…

«Корзиночку» оскорбили: щедро побрызгали на брезент… «Каратели».

Прости-прощай, «Корзиночка»…

…Старые люди (мы сами такие) заговорили, тревожатся: «Земля стала быстрее крутиться… Ничего не успеваем сделать. И уже ночь!»

Заметил. Летит время. Мимо. Вот и походы «дальние» («кругосветка» вокруг острова Денежного) почти сам, в одиночку, по Волго-Дону прошел (на палубе танкера, правда), через шторм ночной в море рукотворном, чуму-холеру «обманул»…

Себя не вижу, а вот «корзиночка» «плачет». Просить некого: помогите! Разве дядю Ваню, шкипера?..

– Сварю-ка ей настоящей олифы, подлечу раны! Сам.

Одобрил. Кивнул. Купил на рынке подсолнечного масла деревенского. Литра три. Банку полную! Влил в ведро железное и на костер.

Место подходящее, свободное, у самой воды. Да вспомнил совет один! Бегаю по берегу, перо ищу! Хоть от вороны… Надо будет его сунуть потом в масло, и если свернется – готова олифа!

…Не успел. Вспыхнуло ведро. Всё сгорело! Значит, не судьба пожить тебе еще, «корзиночка». Прости. Поплакал, да так и оставил «любимую» дяде Ване. У него, как на пенсии будет. Обоим радость.

А мне нет покоя…