Текст книги "История Китая"

Голос поэта

Переводить китайскую поэзию на любой из западноевропейских языков – дело необычайно трудное. В китайском языке чуть менее тысячи односложных слов, каждое из которых имеет к тому же много значений. Точное значение каждого определяется его тоном, иероглифом, с помощью которого он пишется, а также контекстом. Учитывая все трудности языка, можно представить себе, насколько сложно было китайским поэтам и их переводчикам. В китайском языке длина строки, например, определяется не ударными слогами, а иероглифами, каждый из которых представляет собой отдельную «идею». Стихотворение, состоящее из четырех строк по пять иероглифов в каждой, всегда содержит именно пять «идей» в каждой строке; однако редко когда эти строки можно перевести с помощью всего пяти слов. Такие ограничения добровольно накладываются на себя поэтами, но в той же степени они и передаются из поколения в поколение. Согласно древним традициям, китайские поэты всегда пытаются избежать повторения одного и того же слова даже в стихотворениях, в которых несколько тысяч иероглифов. Более того, для одного из стилей китайской поэзии, который называется упорядоченным, или современным, характерна сочетаемость слов в соседних строках по принципу принадлежности к одной и той же части речи. Если третье слово в строке является глаголом, то третье слово в следующей строке тоже должно быть глаголом. Если стихотворение начинается с прилагательного, обозначающего размер, то первое слово во второй строке тоже должно быть прилагательным, обозначающим размер.

Такая математическая точность возможна только благодаря отсутствию в китайском языке артиклей и предлогов, а также различия временных форм. Такая речевая экономия дает китайским поэтам возможность писать полноценные стихи, используя всего 20 иероглифов. Каждый иероглиф также изображает «идею», которую он обозначает, создавая тем самым стихотворный размер, почти не встречающийся в западной литературе. Ученые, стремящиеся донести до читателя смысл, а также, насколько это возможно, чувства китайской поэзии, неизбежно делали переводы, которые дают представление о смысле, но не о стиле оригинала.

Эта прыгающая скелетообразная фигурка, должно быть, олицетворяет китайского бога литературы Куйсина. естественно, его фигура состоит из нескольких иероглифов, которые, к сожалению, слишком стилизованы, чтобы быть легко узнаваемыми. К тому же это лишь одно из многочисленных изображений этого божества, созданных Ма Дэчжао, правительственным чиновником XIX в.

Древняя традиция

«Песни Чу», составленные ученым Ваном Первым во II в., являются антологией китайской поэзии, имеют огромное литературное и историческое значение. Пополненный комментариями Вана, этот труд представляет собой ценнейший источник информации об обычаях народа царства Чу в Центральном Китае. В антологию входят стихи двух видов: песни (они сравнительно небольшие по размеру) и целые поэмы, в которых повествование ведется от первого лица. Многие стихотворения антологии отличаются тем, что их каждая строка содержит абсолютно не имеющее значения слово, стоящее на стыке строк. Такие слова как бы несут в себе музыкальную основу стихотворения, что позволяет читателю «петь» его.

Что касается поэм, то они имеют форму магических заклинаний, а главным рассказчиком в них зачастую является шаман, член некоего сообщества, чья якобы мистическая сила внушала народу благоговейный страх. Поэма «Воззвание к душе» по форме является как раз таким заклинанием, с помощью которого шаман пытается вернуть умирающего господина к жизни.

Господь Бог сказал У Яну:

 
«Там внизу на земле есть человек, которому я помогу:
Его душа покинула его. Прочитай заклинание, чтобы спасти его».
У Ян ответил:
«Господин и хозяин мечты…
Просьбу Господа Бога тяжело исполнить».
 
 
Господь Бог сказал:
«Ты должен заклинать духов, чтобы помочь ему. Я боюсь, что,
если ты промедлишь еще немного, будет поздно».
Поэтому У Ян спустился вниз и воззвал к душе:
«О душа, вернись! Почему ты покинула свое прежнее
пристанище и поспешила в отдаленные уголки земли,
Оставив место, где ты была счастлива, в поисках опасностей?
О душа, вернись! Ты не сможешь жить на востоке.
Там живут великаны в тысячу саженей ростом, которые только
и ждут момента, чтобы поймать души в свои сети,
И там десять солнц, которые выходят на небо одновременно,
растапливая металл и расплавляя камень.
Люди, которые живут там, могут вытерпеть все это, но ты,
душа, погибнешь.
О душа, вернись! Ты не сможешь остаться на юге.
Там живут люди с татуированными лицами и черными зубами,
Они приносят в жертву плоть людей и стирают в порошок их
кости.
Там живут огромные змеи, и огромная лиса, которая может
прибежать сотню ли,
А еще там великий Девятиголовый змей, который мечет стрелы
в разные стороны
И глотает людей на десерт.
О душа, вернись! Ты не сможешь остаться на юге.
О душа, вернись! И на западе много опасностей:
Там на сотни ли протянулись зыбучие пески.
Тебя поглотит Ущелье Грома, и ты разобьешься на кусочки, не в
состоянии помочь сама себе;
И даже если тебе удастся спастись оттуда, дальше лежит пустыня,
Где рыжие муравьи огромны, как слоны, и осы огромны, как
тыквы,
Пять наших злаков не растут там, единственной едой являются
сухие стебли;
А тамошняя земля иссушает людей, там нигде нельзя найти воды.
И ты будешь вечно блуждать там, не зная, куда пойти в этом
огромном пространстве.
О душа, вернись! Если ты не хочешь погибнуть.
О душа, вернись! И на севере нет тебе места.
Там высоко вздымаются глыбы льда, и на сотни ли вокруг лежат
снега.
О душа, вернись! Ты не сможешь оставаться там.
О душа, вернись! Не стремись подняться в небеса.
Ведь ворота здесь охраняются тиграми и леопардами, чьи пасти
всегда готовы разорвать смертных,
И там живет человек с девятью головами, который может
вырвать девять тысяч деревьев,
И шакалы с раскосыми глазами рыщут туда-сюда;
Ради забавы они охотятся на людей и сбрасывают их в пропасть,
И только по велению Бога могут они остановиться и отдохнуть.
О душа, вернись! Если ты не хочешь подвергнуться всем этим
опасностям.
 

Эту поэму иллюстрируют традиционные для китайского народного искусства бумажные аппликации

 
О душа, вернись! Не спускайся в Царство Тьмы,
Где лежит Бог Земли, свернувшийся в девять колец, со
странными рогами на лбу,
И где живет огромный горбун с окровавленными руками,
преследующий людей,
У него голова тигра с тремя глазами, а туловище напоминает
туловище быка.
О душа, вернись! Не навлекай на себя несчастье.
О душа, вернись! И войди в городские ворота.
Там тебя ждут священнослужители, которые введут тебя в город.
Вышивка Цинь, шелковые нити Чжи и шелковые стяги Чжэн —
Все готово к твоему возвращению; пронзительными криками все
заклинает странствующую душу вернуться.
О душа, вернись! Возвратись в свое прежнее обиталище.
Все части полны опасностей и зла.
Послушай, как я опишу тебе твою тихую и спокойную обитель:
Высокие стены и уютные комнаты, с ограждениями и балконами;
Террасы, многоэтажные павильоны, чьи окна выходят на
высокие горы;
Решетчатые двери с алыми вставками и резьба на квадратных
перемычках;
Комнаты, где зимой нет сквозняка; галереи, где прохладно летом;
Тихо журчащие ручейки;
Теплый ветерок колышет донники и орхидеи;
Постель покрыта покрывалом, украшенным жемчугами;
Стены увешаны шелковыми гобеленами; изголовье кровати
находится под шелковым пологом;
Где драгоценными камнями схвачены бахрома и банты; парча и
бархат;
Среди убранства комнаты можно видеть множество
драгоценных и редких предметов;
 Свечи, в которых горят благовония с запахом орхидеи, освещают
ожидающие тебя просветленные лица;
Тебя ждут шестнадцать служанок, которые будут каждый день
сменять друг друга;
Прекрасные дочери из благородных семей
И женщины с чудесными прическами ждут тебя в твоих
апартаментах,
Радующие взор своим видом и поведением, которым нет равных
в нежности.
С чарующей внешностью, но добродетельные и строгих правил;
Изящные черты, элегантный вид украшают семейную комнату;
Брови, подобные полумесяцу, и светящиеся глаза, которые
излучают нежный свет,
Нежные цвета, мягкая округлость черт, столь соблазнительная.
В твоем садовом домике, у прикроватного балдахина, они
ожидают твоей королевской милости;
Высокий зал украшают перья зимородка; пурпурные балдахины и голубая бахрома;
Стены зала красные; крашенная киноварью мебель; вставки из
черного янтаря в своде потолка.
Над головой резные балки, разрисованные драконами и змеями;
Сидя в зале, опираясь на балюстраду, ты смотришь на пруд внизу;
Лотосы на пруду только раскрылись; среди них растут водные
каштаны,
А пурпурные водяные мальвы отражаются на поверхности воды;
Тщательно одетые сопровождающие ждут тебя на берегу пруда;
Для тебя готова позолоченная легкая повозка; наездники и
пешие – все наготове.
На земле лежит ковер из орхидей; а по краям – цветущие ирисы.
 

 
О душа, вернись! Зачем тебе уходить?
Все домашние пришли засвидетельствовать тебе свое почтение;
готовы вкуснейшие яства;
 Рис, сорго, молодая женщина, все это смешанное с желтым
просом;
Горькое, соленое, кислое, горячее и сладкое: здесь блюда
на любой вкус:
Бараньи ребрышки, сочные и мягкие;
Кислое и горькое смешано в супе У;
Тушеное черепаховое мясо и жареный хворост, заправленные
соусом ямса,
Гуси, приготовленные в кислом соусе, утка, приготовленная в
жаропрочной кастрюльке, жареное мясо журавля;
Тушеные цыплята; вареное черепаховое мясо с приправами,
не портящими вкус;
Печеные медовики из рисовой муки и сладостями из солодового
сахара;
Янтарное вино со вкусом меда наполняет чаши.
Холодная вода, очищенная от всех примесей, и прохладное вино.
Здесь лежат в ожидании тебя изящные черпаки и искрящееся
вино.
О душа, вернись! Здесь тебя ждет почет и уважение и никто не
причинит тебе вреда;
Пока все деликатесы еще на столе, девушки-музыканты
занимают свои места;
Они настраивают свои колокольчики и ударные и поют новые
песни
«Переходя реку» и «Солнечный берег».
Хорошенькие девушки пьяны от вина, их щеки раскраснелись.
Их глаза блестят, они бросают полные любви взгляды;
Одетые в одежду из тончайшего шелка, они прекрасны, но не
вызывающи;
Их длинные волосы спадают до пят чудесными локонами;
Восемь пар танцуют танец Чжэн;
Их пряжки сверкают на солнце.
При движении их тел раздается звук колокольчиков.
Их широкие рукава с шелестом взлетают вверх, а потом тихо
опускаются;
Звуки свирели и цитры сливаются воедино; а звук барабанов
нарастает.
И весь дворец дрожит, когда они начинают свои хороводы.
Затем они поют песни У и баллады Цзай и играют мелодии Да Лю.
Теперь мужчины и женщины сидят вместе, общаясь совершенно
свободно.
Развязываются все завязки и расстегиваются все застежки;
приходит черед дикому веселью.
Певицы Чжэн и Вай садятся между гостями;
Однако предпочтение отдается танцовщицам;
Затем начинается игра Ли Бо, с бамбуковыми костями и
фигурками из слоновой кости,
Каждый встал на свою сторону; они сходятся и угрожают друг
другу;
Фигуры выходят в дамки, и ставки удваиваются, раздаются
крики: «Пять белых».
День и ночь сливаются в единое целое в этом веселье.
Горящие свечи освежают воздух благовониями.
Гости собираются в группы, чтобы обменяться своими мыслями
в дыму благовоний.
А влюбленные читают друг другу стихи.
Вино усиливает их наслаждение и придает очарование
уходящему возлюбленному.
О душа, вернись! Приди в свой дом.
Заключительная строфа:
В новом году, когда началась весна, я отправился на юг.
Зеленая ряска плавала на поверхности воды, и развевался белый
флаг.
Моя дорога проходила через Люшан и направо в Чжан-по.
Я стоял на краю болота и глядел вдаль.
Меня сопровождали четверо всадников; мы собрали тысячу
легких повозок.
В небе сверкали огни, а вверх поднимался дым.
Я отправился туда, где стояла толпа, и возглавил ее.
Затем натянул поводья, когда мы увидели нашу добычу, и
повернул направо.
Я скакал с царем по болотам, чтобы увидеть, кто будет быстрее.
Царь сам выпустил стрелу, и черный бык впереди упал замертво.
Темнота уступает свету; мы не можем задерживаться.
Болотные орхидеи закрывают тропинку: здесь, видимо, слишком
болотистая местность.
Дальше и дальше катятся воды реки; над ними растут клены.
Взглядом охватываю просторы, и сердце разрывается от печали.
О душа, вернись! Увы, южная страна!»
 

Мужчина и женщина

Китаянка, часто уже при рождении посватанная и к четырнадцати годам выходившая замуж, большую часть своей жизни находилась в полном подчинении у мужа и его семьи, в особенности его матери. Связанная брачными обязательствами, которые исключали любую возможность праздного времяпрепровождения, как говорится об этом в «Песне о непорочной жене», китаянка была вынуждена терпеть конкубинат. Овдовев, она не могла еще раз вступить в брак. Несмотря на неравенство в правах мужчины и женщины, тем не менее такие обычаи просуществовали до начала XX века. Эти обычаи всячески поощряли постоянство, повиновение и нежность к супругу как в муже, так и жене. Об этом ярко свидетельствует песня «Моей жене».

 
Ты знал, господин, что у меня есть муж,
Когда ты прислал мне пару сверкающих жемчужин.
В благодарность за твою щедрость
Я носила их на своем платье.
Но мой дом – это высокий дом, построенный рядом с дворцом.
И мой добрый муж – страж во Дворце Сияния.
Я знаю, о, господин, что вы чисты сердцем, как солнце и луна.
Но я поклялась своему мужу быть с ним в жизни и смерти;
Поэтому я возвращаю вам ваши жемчужины со следами моих слез
И жалею, что мы не встретились, когда я не была еще замужем.
 

 
В прошлом году на празднике фонарей
Огни на ярмарке цветов были яркими, как день,
Когда над верхушками ив взошла луна,
Двое влюбленных не отрывали взгляда от ее желтого диска.
В этом году на празднике фонарей
И луна, и огни такие же, как тогда.
Только я больше не вижу своего прошлогоднего возлюбленного,
И рукава моего зеленого платья мокры от слез.
 

 
Жизнь мужчины подобна утренней росе:
В этом мире его ждет много несчастий,
Печали и трудности приходят рано,
А почести – слишком поздно.
Зная, что скоро я должен буду покинуть тебя
И буду с каждым днем все дальше от тебя,
Я послал за тобой экипаж,
Но он уехал пустым и вернулся пустым,
И в отчаянии прочитал я твое письмо.
Я не могу есть,
Я сижу один в пустой комнате.
Кто утешит и ободрит меня?
Я не сплю долгими ночами,
И, одинокий, всю ночь ворочаюсь в своей
постели.
Печаль окружает меня,
И ее невозможно скатать и убрать, подобно ковру.
Весело звенят колокольчики,
На заре они увезут меня вдаль.
До крика петуха остались считаные минуты,
И я с тоской оглядываю пустую комнату.
Разлука влечет за собой миллион сожалений,
Нет мне покоя ни когда я сижу, ни когда я стою.
Как выразить мне боль сердца?
Может быть, только этими подарками, сделанными от чистого
сердца.
Драгоценная заколка еще больше оттенит блеск твоих волос,
Зеркало отразит милые черты твоего лица;
Духи создадут неповторимый аромат,
А лютня будет радовать тебя чистыми звуками.
 

 
Когда мой лоб еще закрывала челка,
Я играла у ворот нашего дома, собирая цветы.
Ты проскакал мимо на бамбуковой палочке, играя в лошадку.
Ты подошел ко мне, держа в руках синие сливы,
И мы продолжали жить в деревне —
Двое маленьких людей, не знающих ни ненависти, ни подозрений.
Когда мне было четырнадцать лет, я вышла замуж за тебя, мой
господин.
Я никогда не смеялась, я была слишком застенчива,
Опустив голову, я смотрела в стену.
Если ты меня звал, я не оборачивалась.
В пятнадцать лет я перестала грустить,
Я хотела слиться с тобой в одно целое,
Навсегда, навечно.
Когда мне исполнилось шестнадцать,
ты уехал,
Ты уехал далеко, к реке.
И тебя нет уже пять месяцев.
Над головой печально кричат обезьяны.
Ты еле шел, когда уходил из дома.
Теперь около ворот вырос мох,
Слишком густой, чтобы вырвать его с корнем.
Этой осенью листья начали опадать очень рано.
В августе они уже стали желтыми
И падают на землю в западном саду.
Мне больно смотреть на них, я становлюсь старше.
Если ты сейчас спускаешься по излучинам реки Чанцзян,
Дай мне знать об этом,
И я выйду встречать тебя к самому Чжо Фуся.
 

 
Сколько лунных ночей должна я провести одна?
Я устремляю свой взгляд вдаль – ищу Колесницу Семи Запахов.
Моя одежда спадает с моих плеч, ведь тело мое усохло,
А золотые заколки в моих волосах заколоты небрежно.
 

 
В мечтах я иду в дом Си
Через крыльцо с изогнутыми перилами
Во двор, где всегда светит весенняя луна.
Цветет волшебный цветок и стоит одинокая фигура.
 

Расставания и встречи

Для того чтобы обеспечить беспристрастность чиновников при принятии решений, правительство запретило своим многочисленным государственным чиновникам служить в своих родных местах. Эта практика вынужденной ссылки заставляла чиновников, большинство из которых были поэтами, получившими должности благодаря прекрасному знанию древнекитайских текстов, расставаться со своими семьями и друзьями. Многие чиновники, занимая официальную должность, продолжали писать стихи, и естественно, что их стихи очень часто были посвящены расставаниям, разлуке или грядущему возвращению друга или родственника. Лирическим героем стихотворения могла быть и молодая женщина, и ветеран государственной службы, и вдова. Однако суть стихотворения в любом случае заключается в том, что чиновнику очень одиноко среди чужих людей, далеко от родного дома.

 
Ты оставил меня, мой друг, у террасы Желтого Журавля,
Отправившись в путь в Янчжоу в этот таинственный месяц цветов.
Ты плывешь одинокой тенью в голубом небе.
И я уже вижу только реку, уходящую за горизонт.
 

 
Случайная встреча, за которой тотчас последовало расставание.
После всех этих десяти тяжелых лет
Мы снова встретились. Мы оба изменились так, что,
Услышав твою фамилию, я не вспомнил тебя,
И только услышав твое имя, я припомнил твое юное лицо.
Все, что произошло за это время,
Мы рассказали, и говорили до вечернего гонга…
Завтра ты уедешь в Юйчжоу,
Оставив между нами осень и горы.
 

 
Посеребренная земля и цветение золотых хризантем,
Пурпурные груши и красные яблоки, падающие на мягкую траву,
Шелест августовской воды и круглая луна.
Неужели ты не придешь ко мне в такую ночь, мой старый друг?
 

 
Она оставила свою любовь,
Когда была молодой розовощекой девушкой.
Когда они встретились вновь,
Ее волосы стали седыми.
Ее красота исчезла,
Но слезы расставания, кажется,
Все еще блестят в ее глазах.
 

 
К северу и югу от меня цветет весна,
День за днем я вижу только чаек…
На моей тропинке много лепестков – ни для кого другого я не
срывал их.
Мои ворота всегда закрыты, но сегодня они открываются перед
тобой.
До рынка далеко, я мало что могу предложить тебе.
И все же чаши моего дома всегда полны вином для тебя.
Давай позовем к нам моего старика-соседа,
Позовем его и нальем ему кувшин вина.
 

 
Готовя для меня блюдо из цыпленка и риса,
Ты, мой друг, развлекаешь меня в своем деревенском доме.
Мы глядим на зеленые деревья, окружающие твою деревню,
И на голубые очертания дальних гор.
Мы открываем окно, выходящее в сад и на поля,
Чтобы поговорить за чашкой божественного напитка из
тутовника.
Подожди до праздника гор —
Я снова приеду в пору цветения хризантем.
 

 
Здесь должен покинуть тебя твой друг,
Повернув у подножия этих пурпурных гор.
Когда мы снова поднимем наши чаши,
Как мы делали это вчера вечером?
И когда мы вновь погуляем при луне?
Этот уголок земли шепчет слова прощания
Тому, кто был в почете при трех правителях.
И сейчас я возвращаюсь в мою деревню у реки,
Место моего последнего уединения.
 

 
В опасные времена мы вдвоем приехали на юг,
Теперь ты отправляешься на север, но без меня.
Но вспомни о моей голове, седеющей среди чужих мне людей,
Когда ты будешь глядеть на голубые горы родины.
…Луна заходит за стены разрушенной крепости,
Оставляя над старыми стенами только следы звезд.
Порхают птицы и шелестит трава всюду,
Куда бы я ни повернул голову.
 

 
Ты спрашиваешь, когда я приеду.
Я не знаю. Я мечтаю о твоих горах, а осенние лужи
пенятся дождем.
Когда мы будем снова подравнивать фитили
в лампах на твоих западных окнах?
Когда услышу я твой голос дождливым вечером?