Текст книги "История Китая"

Добрая земля

Поскольку китайцы всегда целиком и полностью зависели от сельского хозяйства, то они рано начали разрабатывать схемы, регулирующие использование земель и позволяющие им избежать голода. В приведенных ниже текстах министр династии Чжоу ставит под сомнение эффективность одного из способов борьбы с засухой. Еще одна программа, а именно программа хранения зерна, упоминается в очерке о важности сельского хозяйства, автором которого является Чжао-цзы. Как свидетельствует рассказ о ловце змей из Юнчжоу, имелось также решение проблемы налогообложения.

Корни преступности – в нищете; корни бедности – в недостатке пищи; недостаток пищи – результат небрежного отношения к сельскому хозяйству. Без сельского хозяйства у человека нет ничего, что привязывало бы его к земле. Без такой связи с землей он легко покидает дом, где родился. Он становится похож на птиц в небе или животных в лесах…

Человек создан таким образом, что он должен есть два раза в день либо будет голодать; он должен носить одежду или замерзнет. Если его желудок не имеет возможности получить еду, а тело – одежду, даже любовь самой нежной из матерей не удержит его. Как тогда сумеет монарх удержать при себе своих подданных?

Мудрый правитель знает, как это сделать. Он сосредотачивает всю энергию своих подданных на развитии сельского хозяйства. Он вводит необременительные налоги. Он создает систему зернохранилищ, чтобы обеспечить своих подданных зерном, когда их запасы истощатся.

Нашей насущной задачей сегодня является увеличение производства сельскохозяйственной продукции. Для этого мы должны повысить ценность зерна в глазах людей. Зерно должно использоваться как средство наказания и поощрения. Пусть будет издан указ о том, что высокие титулы будут присваиваться тем, кто будет пополнять казну зерном, либо к ним будет проявлено снисхождение, если они будут уличены в совершении преступления. Тем самым мы сразу добьемся трех вещей: богатые получат столь желанные титулы, бедные станут немного богаче, и у правительства будет много зерна. Забирая излишек у богатых, чтобы обеспечить нужды государства, нам вовсе не надо облагать высоким налогом бедных: этот излишек будет направлен туда, где он необходим. Когда такой указ будет издан, он пойдет во благо всем указанным здесь людям.

Вельможа решил сжечь колдуна, однако его главный министр сказал ему: «Это никак не спасет нас от засухи. Лучше отремонтируйте городскую стену, уменьшите потребление, будьте экономны, бросьте все силы на сбор урожая. Именно так следует поступить – а что может сделать один колдун? Если бог желает его смерти, то он вполне мог бы никогда не родиться. Если же он может вызывать засухи, то, если мы его сожжем, мы только ухудшим дело».

Вельможа последовал его совету, и следующее время года хоть и было трудным, но все-таки не обернулось катастрофой.

Нет народа, который не радовался бы мирному правлению и не желал бы, чтобы оно длилось как можно дольше. Теперь мирное правление длится уже больше ста лет, и это может считаться долгим сроком. Но если мы задумаемся о населении, то увидим, что оно увеличилось в пять раз за тридцать лет, в десять раз за шестьдесят лет и по крайней мере в двадцать раз за сто с небольшим лет. Кого удивит количество смертей от холода и голода, истощения и отчаяния?

«Неужели Небеса не могут взять этот процесс под контроль?» – может спросить кто-то. Наводнение, засуха и эпидемии – вот естественные способы регулирования численности населения. Однако лишь немногие страдают от наводнения, засухи или болезней. «А у правителя и его министров есть способы регулировать это?» Использовать всю имеющуюся землю и максимально задействовать труд людей, переселять людей на только что открытые приграничные районы, сократить налоги там, где их объем и число превысили все допустимые пределы, запретить всякого рода излишества и монополизацию земель, открыть государственные зернохранилища во время наводнения, засухи или эпидемии и накормить людей – это почти все, что может сделать правитель, чтобы регулировать численность населения.

На дикой природе за границей Юнчжоу водятся странные змеи, чьи черные спины разукрашены белыми точками и полосками. Они так ядовиты, что, если они дотронутся до травы, кустов или деревьев, все погибает. Благодаря целебным свойствам этих змей императорские врачи рекомендовали ввести в Юнчжоу квоту на отлов змей: две змеи в год как часть налога… Тот, кто отдаст пойманных змей государству, будет освобожден от налогов. Откликаясь на призыв правительства, множество людей бросились ловить змей. Однако только семья Цзян вышла живой из этого опасного предприятия. Я имел возможность встретиться с главой семьи и спросил его, понравилось ли ему ловить змей. «Мой дед и мой отец погибли от этого, – ответил он. – Я занимаюсь этим двадцать лет с момента смерти отца, и сам я не раз бывал на волосок от смерти… Если бы не нынешняя должность, моя жизнь была бы гораздо хуже. Три поколения моей семьи жили здесь, а всего – шестьдесят лет. Люди за это время становились беднее и беднее, а соседи едва могли сводить концы с концами. Они не могли заплатить налоги, хотя отдавали все, что давала им земля, и все, что было у них в доме. Как только сборщик налогов подходил к нашему поселку, всех охватывал такой страх, что боялись даже собаки и куры. Я проснулся и, увидев в своем кувшине змею, спокойно пошел обратно спать. Я исправно кормил змею, а когда подходил срок, отдавал ее в качестве налога.

Так что я рискую жизнью только два раза в год, когда ловлю змей. Все остальное время я наслаждаюсь дарами своей земли и приятно провожу время. Кто еще из моих соседей так же спокоен, как я? Если мне суждено умереть ловя змей, то я и так прожил уже больше, чем большинство моих соседей, которые давно умерли. Что же мне жаловаться на то, что змеи ядовиты?»

Ловец змей

Зарубежные демоны

Надменный тон, взятый Китаем в отношениях с Западом, способствовал весьма напряженным отношениям между ними, которые в конечном итоге завершились Опиумной войной. Перед началом войны в 1839 году китайский посланник направил письмо королеве Виктории.

Сообщаю: наш великий император одинаково успокаивает и умиротворяет Китай и зарубежные страны. Если где-то есть доход, то он делится им со всеми людьми на Земле; если же где-то есть беда, то он берет ее на себя от всего мира. И это потому, что он воспринимает разум земли и неба как свой собственный.

Короли вашей уважаемой страны, традиционно передаваемой из поколения в поколение, всегда славились своей вежливостью и смирением.

Мы прочитали ряд мемуаров ваших подданных, в которых говорится: «Вообще, наши соотечественники, которые ездят торговать в Китай, всегда пользовались благосклонностью императора и ощущали его справедливое к нам отношение» и т. д. В частности, мы удовлетворены тем, как глубоко высокочтимые правители вашей страны понимают великие принципы нашего повелителя, и тем, как вы благодарны за милость Поднебесной. По этой причине Двор Поднебесной удвоил свое благосклонное отношение к прибывшим из-за рубежа. Они более двухсот лет получали значительный доход от торговли. Это – источник, благодаря которому ваша страна стала процветать. Однако после долгого периода торговых отношений в толпе варваров, оказывается, есть хорошие и плохие люди, причем не в равных пропорциях. Следовательно, есть те, кто занимается контрабандой опиума для соблазна китайского народа и тем самым способствует распространению этой отравы во всех провинциях.

На картине, датируемой периодом правления Маньчжурской династии, два высокопоставленных иностранца (справа) и группа музыкантов одеты по европейской моде, однако художник изобразил их с восточными чертами лица и с длинными ногтями

Такие люди, которые заботятся только о собственной выгоде и приносят вред другим, не вписываются в нормы законов Поднебесной, и их дружно ненавидят все живущие в Поднебесной. Услышав это, всемогущий император пришел в ярость… Только в некоторых населенных пунктах Индии, находящихся под вашим контролем, таких, как Бенгалия, Мадрас, Бомбей, Патия, Бенарес и Мальва, междугорья засеивались опиумом и строились заводы для его переработки. Месяцы и годы продолжается эта работа по накоплению яда. Отвратительный запах поднимается вверх, вызывая негодование земли и неба. Безусловно, вы, король, можете уничтожить опиум в этих местах, полностью перепахать там землю и засеять ее пятью полезными злаками (просом, гречкой, пшеницей и т. д.). И всякий, кто осмелится снова выращивать и производить там опиум, должен понести суровое наказание… Теперь подумайте над следующим: если варвары не ввозят опиум, то как китайцы могут перепродавать и курить его? Факт остается фактом: злобные варвары заманили китайцев в смертельную ловушку. Как же тогда мы сможем даровать им жизнь? Даже тот, кто убил всего одного человека, должен заплатить за это своей жизнью; но разве вред, причиненный опиумом, ограничивается одной жизнью? Именно поэтому в новом законодательстве наказание, применяемое по отношению к варварам, ввозящим опиум в Китай, весьма сурово: казнь посредством отсечения головы или удушения. Это то, что называется избавлением от черной овцы на благо всего человечества…

Купцы из вашей страны, если они хотят вести здесь дела на протяжении длительного времени, должны уважать наши законы и подчиняться и постоянно отсекать источник опиума. И ни в коем случае они не должны пробовать испытывать эффективность наших законов ценой своей жизни. О, король, вы могли бы выявлять своих злонамеренных соотечественников и не давать им возможности ехать в Китай, чтобы гарантировать мир и спокойствие в своей стране, и чтобы и дальше демонстрировать вашу искренность и смирение, и чтобы странам жить в мире. Какая это была бы благодать! По получении этого письма не соблаговолите ли вы дать незамедлительно ответ касательно ваших мер по пресечению поставок опиума в Китай. Не мешкайте с ответом.

9. Путешественники и торговцы

Очень мало свидетельств того, что китайцы имели хоть какие-то контакты с далеко живущими от них народами или вообще знали о существовании последних до II века до нашей эры. Иностранцы были их традиционными врагами, кочевниками из монгольских степей. Отсутствие документальных записей делает невозможным определение того, что знали китайцы классического периода своей истории о народах, живших к югу от Китая и дальше. Предполагается, что при правлении первого императора Цинь (221–210 гг. до н. э.) люди, жившие на побережье, уже знали о Японии и других островах, таких, как острова Ркжю, которые находятся недалеко от Гуандуна. Это предположение основано на том факте, что император посылал корабли на поиски островов бессмертных в Восточном море. Однако только когда империя оправилась от эпохи разрушительных войн, которые предшествовали ее основанию, начались настоящие длительные контакты с Западной Азией, Индией и югом. Это произошло во время правления императора У (140—87 гг. до н. э.).

Основная причина для установления контактов с западными землями была чисто военной, а именно: она заключалась в возможности военного союза с племенем ючжи; они были врагами сюн-ну, с кем как раз воевал император. Потерпев поражение от сюн-ну, племя ючжи отошло на запад. В 128 году император У решил послать своего представителя, чтобы найти и убедить их двинуться обратно на восток и действовать заодно с армией Хань против сюнну. Этим представителем был Шан Чжэн, неутомимый путешественник и преданный императору чиновник, чье собственноручное описание своих путешествий и земель, которые он открыл, сохранилось в истории династии Хань.

Глиняная фигурка эпохи Тан. Черты лица этого бородатого торговца с кожаным сосудом для вина, а также форма его головы говорят о том, что он выходец с Ближнего Востока

Шан Чжэн отправился на запад с отрядом из 100 человек. Скоро он попал в плен к сюнну и провел там целый год. Затем ему удалось сбежать и продолжить путешествие. Он пересек пустыни Синьцзяна и достиг долины И-ли, где надеялся найти ючжи. Но к тому времени их уже давно вытеснило оттуда другое племя, поэтому Шан Чжэн продолжил свой путь на запад, пока не дошел до царства, которое китайцы называли Да Юань.

Рулоны китайского шелка, предназначенного для Рима, начинали свой путь на Запад у Нефритовых ворот на северо-западной границе Китая. Товар везли через пустыни Синьцзяна, Памирскую гряду в Афганистане и засушливые земли Центральной Азии, прежде чем он попадал в Сирию. Там его грузили на корабль, и начинался последний этап путешествия. В обмен на драгоценный шелк (технологию производства которого китайцы ревностно охраняли в течение двух тысячелетий) римляне отправляли своим далеким партнерам цветное стекло и мирру

Оно располагалось на территории нынешней Средней Азии. Однако и там не было ючжи, поэтому он шел дальше, пока не обнаружил их на землях, куда они недавно пришли, между реками Окс и Сыр-дарья. Эта страна, расположенная к северу от современного Афганистана, была известна как Да Ся. После многих приключений, в том числе еще одного пленения сюнну, Шан Чжэн вернулся в Китай и сообщил, что у ючжи нет намерения возвращаться на восток. Однако страны, которые он открыл, с тех пор стали играть большую роль в культуре Китая. Да Юань, известный на западе как Фергана, – то же самое, что Согдиана, одна из восточных провинций Александра Великого (см. карту). Да Ся – это Бактрия, которая, как и Согдиана, была греческой или македонской территорией до захвата ее племенем ючжи. Теперь обе эти территории расположены на землях Узбекистана, Киргизии и Таджикистана. Греческие писатели называли племя ючжи азиями, или азиатами. Они представляли собой смешанный народ, в который входила и народность точа-рианы, как называли ее греки. Есть свидетельства того, что они говорили на языке индоевропейской семьи языков, имевшем общие черты с кельтским языком. Племя ючжи завоевало Да Ся, или Бактрию, незадолго до того, как туда добрался Шан Чжэн, и многие обитатели страны все еще говорили на греческом. Шан Чжэн понял, что люди, с которыми он столкнулся там, стояли на очень высокой ступени развития. «Народ Да Юаня – оседлый, они занимаются обработкой земли, – писал он. – У них отличные лошади, у них такие же города, усадьбы и дома, как и в Китае… Да Ся находится к юго-западу от Да Юаня, и у них сходные обычаи. Когда ваш слуга был в Да Ся, он увидел бамбук и одежду, которые он видел в провинции Сычуань в Китае. Когда он спросил, откуда у них эти вещи, они сказали ему, что их купцы купили их в Шэн Ду (то есть в Индии), которая лежит в нескольких сотнях ли к востоку от Да Ся и является столь же оседлой страной. И Да Ся и Да Юань являются подданными Ань Си».

Шан Чжэн дошел до границ эллинского мира, и он описал великие страны Индию и Персию, хотя и не посещал их. Скорее всего, он ошибался, считая, что видел товары из Сычуани, вероятнее, это были товары откуда-то из Индии. Опираясь на предоставленную Шан Чжэном информацию, император У пытался послать экспедиции и представителей в Индию через Юго-Западный Китай и Ассам. Однако опасности путешествия не дали им выполнить эту задачу. Вследствие этих усилий китайцы узнали очень много нового о нынешнем Юго-Западном Китае, и эти знания помогли им завоевать независимое южное царство с центром в Кантоне. Позднее император У послал своих представителей в Да Юань, чтобы приобрести там знаменитых лошадей, которые были ему нужны, чтобы вывести лучшую породу для своей кавалерии. Люди Да Юань отказались продавать лошадей, поэтому император организовал туда военный поход, чтобы завоевать далекую страну. Поход оказался неудачным, однако последующая и очень дорогостоящая экспедиция принесла ему удачу, и Да Юань попала под господство Китая. Это было началом контактов с Западной Азией, которые получили в истории название Великого шелкового пути. Китай экспортировал шелк, производство которого тогда было монополией Китая, а взамен получал лошадей и другие товары. Именно по Шелковому пути в Китай был завезен виноград. Полвека спустя после путешествий Шан Чжэна китайцы впервые вмешались в политические дела последних греческих царств в Индии. Принц, которого они поддерживали, Гермиус, царь Парапанисада, последний греческий царь, правивший в Индии, правил в Копхене, в долине Кабула современного Афганистана. В конечном итоге он был вытеснен оттуда кочевниками, что случилось в период, когда Китай был слишком озабочен отражением внешней опасности, чтобы помочь ему.

В период Поздней Хань, в 73 году нашей эры китайцы еще раз проявили интерес к Средней Азии. Знаменитый правительственный чиновник Пан Чжао был послан восстановить влияние Китая, которому позволили исчезнуть, в этом регионе; он тридцать лет успешно претворял в жизнь эту задачу. Все маленькие государства Синьцзяна стали платить дань Китаю. Пан Чжао завершил свою карьеру, направившись с семидесятитысячной армией (многие воины которой были представителями местного населения) к берегам Каспийского моря. Тогда он послал гонцов выяснить, что за страны лежат дальше к западу. В истории династии Хань сохранились их отчеты, однако всегда было довольно трудно определить, какие именно места посетили эмиссары Пан Чжао. Среди этих стран наверняка была Персия. Нет сомнения в том, что китайцы также добрались до восточных окраин Римской империи, но неясно, добрались ли они туда через Месопотамию или, что более вероятно, проплыли вдоль побережья Черного моря.

Прямым контактам с Римом мешали персы, которые давали неверную информацию и фактически не позволяли китайским эмиссарам общаться с западным миром. Они не хотели, чтобы торговля шелком с Римом шла в обход их империи, которая как посредник получала от этого большой доход.

Описания Римской империи, данные китайцами, частично верны; частью же они представляют собой некую смесь раздробленной информации, полученной в разные периоды истории. Они упоминают республиканские институты Римской империи наряду с институтами императорской власти. Там имеются весьма туманные упоминания о западных окраинах Римской империи и о «земле, где находится солнце», которая, как говорилось, находится в двух днях езды к западу от Черного моря.

В 166 году нашей эры, ближе к концу Поздней Хань, в Китай прибыло посольство Ань Дуна, царя Да Цинь, о чем сохранилась соответствующая запись.

Ань Дун – император Марк Аврелий Антоний, а Да Цинь – старокитайское название Римской империи. Китайцы сомневались в том, были ли эти представители действительно официальными лицами, поскольку подарки, привезенные ими, были сделаны в Юго-Восточной Азии. Китайцы полагали, что на самом деле эти представители были лишь купцами. Кем бы они ни были, их прибытие в Китай было первым доказательством того, что уже существовал морской путь с Запада в Китай, который шел вокруг Аравийского полуострова и через Индийский океан, где кораблям способствовал попутный ветер. После падения династии Хань в Китай прибыло еще одно посольство; это посольство было настоящим, поскольку имя посланника было зафиксировано в летописях, однако его китайское написание не соотносилось ни с одним греческим или латинским именем. Обратно китайцы отправили с ним своего собственного посланника, однако тот умер в самом начале путешествия. Тот факт, что на Таиланде были обнаружены товары из Римской империи, лампы и другие предметы, подтверждает существование морского пути и то, что он проходил через важнейшие порты на южном побережье Азии.

На картине, датируемой периодом правления монголов, изображены путешественники, идущие через пустыню.

Мужчины, очевидно купцы, разгрузили своего двугорбого верблюда. Один из путников пытается что-то приготовить

Важность открытия этих новых путей заключалась еще и в том, что именно этими путями в Китай проник буддизм. И наземные, и морские пути использовались буддийскими миссионерами, шедшими из Индии, и китайскими пилигримами, которые в скором времени направились в Индию посетить святые места и изучать санскрит, чтобы переводить буддийские тексты. Некоторые из них оставили записи – своеобразные отчеты о своих странствиях; самым известным из этих странников был Фа Сянь, который в 399 году пересек Центральную Азию, чтобы попасть в Индию. Он увидел, что в Центральной Азии был период расцвета буддизма; это же самое касалось нынешнего Афганистана, а вот в Индии буддизм был в закате. Несколько лет спустя Фа Сянь вернулся в Китай морем, поскольку не рискнул преодолеть опасный перевал через горы Гиндукуш. Он проплыл из Бенгалии на Цейлон, а оттуда на Яву, куда буддизм еще не проник. В конечном итоге он сел на корабль, плывший в Китай. Его местом назначения был Кантон, однако Фа Сянь высадился на побережье провинции Шандун после того, как капитан потерял возможность ориентироваться, и путешественники провели в море семьдесят дней, и все эти дни они не видели суши. Совершенно ясно, что путешествие морем было далеко не приятным. Позже пилигримы выяснили, что Суматра, ставшая к тому времени центром буддизма, была подходящим объектом для паломничества и изучения санскрита, который могли преподавать всем желающим многочисленные брахманы при дворе царя. Возможно, прибывшие туда пилигримы были первыми китайцами, которые пусть и временно, но селились в Юго-Восточной Азии.

Нет сомнения, что за период с I века до нашей эры по начало VII века нашей эры знания китайцев об остальном мире стали неизмеримо больше. В эпоху династии Хань китайцы получили первые сведения о Японии; документы этой эпохи содержат сведения о Японии, которые дошли до нас. К началу VII века, концу раздробленности Китая, Япония стала формироваться как централизованное государство. Скоро она стала активно копировать и познавать блага цивилизации, уже известные ее великому соседу. Города Нара и Хайан-го (Киото) были построены по образу и подобию Чанъани периода Тан, и даже сегодня Киото сохраняет некоторые названия улиц, которые существовали в Чанъани. Примерно в это же время в Японию проник буддизм, причем его завезли туда китайские и корейские монахи. В этот же период возникли первые контакты со странами, лежавшими к югу от Китая. Почти все, что известно о древней истории Юго-Восточной Азии, зафиксировано династическими трудами по истории Китая со времен Поздней Хань. Все эти сведения привозили ко двору дипломатические представители и буддийские пилигримы, и затем все это было сохранено в архивах. За редкими исключениями все эти сообщения анонимны. Китайцы не имели привычки фиксировать факт отправки дипломатического представительства в зарубежную страну. Факт прибытия иностранных посольств фиксировался, только если оно повышало престиж императора, поскольку, согласно теории, всегда считалось, что это – отношения суверена и подданного, даже если на деле было не так. Если император отправлял своего представителя к зарубежному правителю за помощью, об этом в летописи не упоминалось, хотя информация о других странах, содержащаяся в династических летописях, предполагает, что все-таки факт посольства имел место. Мы знаем, что двор императоров Тан (618–906 гг.) имел широкие дипломатические контакты с Западной Азией и Византией. В летописях имеются данные о посольствах этих стран и упоминаются имена правителей тех стран. Естественно, китайцы в ответ посылали туда свои посольства, поскольку китайские историки династии Тан дают потрясающие детали жизни Константинополя, явно почерпнутые не из третьих рук. В западных источниках такой информации часто не содержится. Из дальних стран в Китай завозили совершенно неизвестные ранее предметы. Естественно, они оказывали свое влияние на китайское искусство; мы знаем о существовании чаш периода Тан, которые украшены в эллинистическом стиле; а на могиле императора VII века Гао-цзуна имеется очень точная скульптурная фигура страуса, видимо завезенная из Аравии или Африки. Черные рабы также завозились из Азии. Арабский историк VII века Абу Саид пишет о том, что его соотечественник Ибн-Вахаб из Басры рассказал ему о беседе, которая состоялась у него с первым императором династии Тан Дай-цзуном в 872 году. Император имел представление об исламе, и у него был портрет Мухаммеда, который он показал Ибн-Вахабу. Он слышал о Ное и о потопе, но утверждал, что это всего лишь легенда, поскольку потоп не дошел до Китая. Император имел у себя портреты Моисея и Христа с апостолами. Их история также была известна ему. Создается впечатление, что образованная элита в IX веке знала о Западе гораздо больше, чем ее преемники в начале XIX века.

Контакты в то время были очень широкими. Христиане-несторианцы, ссыльные из Византии, распространили свое учение по всей Азии и прочно обосновались в Китае на закате династии Тан, причем они сделали это с позволения императора. Они построили свою церковь в столице Чанъани; когда в конце VIII века она пришла в негодность, они отстроили ее заново, увековечив память об этом событии на памятной каменной доске, которая сохранилась до сих пор. На этой памятной доске они красноречиво объявляют о том, что их религия взяла свое начало в Римской империи.

Монгольский конюх, одетый в красное платье и высокую конусообразную шляпу, ведет коня в яблоках. Китайцы импортировали из ближайших стран лошадей в огромных количествах

В Чанъани жили беженцы-персы, которые бежали после завоевания империи Сасанидов арабами. Среди них были и последний царь Езгеред с сыном и наследником Фироузом и внуком, который стал генералом в армии династии Тан. Им было разрешено возвести зороастрийский храм, однако, судя по всему, их община не пережила тягот конца танского правления. Все они были весьма почитаемы и вращались в литературных кругах; свидетельством тому является тот факт, что знаменитый поэт того времени Ли Бо мог говорить на персидском, однако до сих пор неизвестно, читал ли он на нем.

Чанъань была в то время, видимо, самым крупным городом в мире и, за исключением Константинополя, городом, где более всего процветали культура и искусство. Неудивительно, что две великие силы – Восток и Запад, – слишком отдаленные друг от друга, чтобы ссориться между собой, должны были всячески развивать культурные связи. Предполагается, что византийцы стремились любым образом поддерживать эти контакты, чтобы найти в лице Китая союзника, который мог бы угрожать арабскому халифату с тыла и тем самым облегчить ситуацию на востоке Римской империи. Китай действительно столкнулся с арабами в Центральной Азии, причем это столкновение не принесло ему победы, однако все это происходило на дальней границе империи и не оказало существенного влияния на ситуацию при дворе.

В эпоху Тан китайцы часто клали в могилы своих умерших глиняные фигурки тех, кто должен был прислуживать душе умершего в загробном мире. Поразительным является тот факт, что среди этих фигурок велика доля таких, которые изображали иностранцев. Это были фигурки с абсолютно «живыми» лицами и в ярко раскрашенных одеждах. Среди них – представители многочисленных рас и национальностей из Азии, Европы и Африки. Фигурки представителей Центральной Азии с их ярко выраженными армянскими чертами лица всегда изображали конюхов и погонщиков верблюдов; индийцы всегда были певцами и танцорами; африканцы – рабами; сирийцы и греки – жонглерами и артистами. Бросается в глаза тот факт, что это всегда были люди наемного труда; среди фигурок, изображавших выходцев из чужих земель, не было представителей высшего сословия, равных умершему по социальному положению. Возможно, это объясняется тем, что им не было места в загробной жизни. Возможно также, что отношения Китая с иностранцами строились по принципу хозяин – слуга. Иногда эти отношения приобретали характер учителя и ученика, как это можно увидеть из отчетов о визитах японских пилигримов-буддистов в Китай эпохи Тан. Эти пилигримы приезжали в Китай, чтобы получить наставления и посетить святые места. Это представляет собой резкий контраст с тем, какой характер носили отношения между китайцами из заморских колоний и выходцами с Запада в XIX веке.

К сожалению, о путешествиях китайцев и их контактах с иностранцами можно скорее судить по появлению новых моделей одежды или новых традиций, чем по литературным записям.

Период Северной Сун (960—1126 гг.) и последующая эпоха (1127–1279 гг.), во время которой Китай был разделен на несколько царств – иностранной династией на севере и династией Сун на юге, – кажется, были временем, когда торговля Китая с остальным миром увеличилась, а вот путешествия за пределы страны резко сократились. Закат буддизма в Индии и нашествие мусульман, которые обратили в свою веру Центральную Азию и северо-запад Индии, положили конец паломничеству китайских буддистов на святые для всех буддистов земли.

Что касается торговли с Западной Азией, то этим больше занимались купцы-арабы, а не сами китайцы. Именно этот век дал нам наиболее полные сведения о Западной Азии и Европе, которые были собраны в книгу «Все иностранцы», составленную Чжао Юйгуем. Название книги также можно перевести как «Все о варварах», но оно будет не вполне точным, если только не понимать слово «варвар» в его старом, классическом значении, а именно: «человек, говорящий на непонятном чужом языке». Чжао был дальним родственником императорской семьи и высокопоставленным чиновником, который занимал пост инспектора внешней торговли в провинции Фуцзянь в начале XII века. Нет данных о том, что он сам много путешествовал; однако он старательно собирал информацию о странах, откуда прибывали иностранные купцы. Южное побережье было в то время бурно развивающимся регионом, полностью включенным в состав Китайской империи. Арабские купцы вели торговлю в Кантоне, Чжуанчжоу в Фуцзяни и в Канпу, порте столицы Южной Сун Ханчжоу. Ясно, что Чжао собирал информацию у этих купцов, поскольку наиболее полными были сведения о странах, которые находились в сфере торгового влияния арабских стран. Так, очень полно описаны Персия и Ирак, Египет и восточное побережье Африки, причем упоминаются даже такие детали, как так и неразгаданная тайна истоков Нила. Упоминаются и такие неизвестные в Китае животные, как жирафы. Источники Чжао рассказывали ему о Мадагаскаре и уточняли, что это центр торговли черными рабами. Арабам, приезжавшим в Китай, были хорошо известны и страны Средиземноморья. Сицилия, которая в то время была частью Византийской империи, как они говорили, была заселена людьми, чьи «одежда, обычаи и язык ничем не отличаются от Лю Мэй» (то есть Рима, поскольку именно таково было арабское название Византии, или Римской империи). Неясно, был ли прав этот источник, говоря, что сицилийцы XII века все еще говорили на греческом языке, или он имел в виду итальянский язык, язык другой части Рима. Была даже описана гора Этна, однако тут либо Чжао не понял, о чем ему сказали, либо его источник и сам не знал о настоящем характере вулканических извержений, поскольку Чжао пишет, что «каждые пять лет изнутри вырывается огонь и камни, и летят они до самого моря, а потом возвращаются назад. Огонь не сжигает на своем пути лес, но превращает камни в пепел». В Китае нет действующих вулканов, потому ошибочность этого утверждения было невозможно исправить.