Текст книги "История Китая"

Восток и Запад

Одно из самых ранних правдивых описаний Китая, когда-либо появлявшихся на Западе, было написано в 630 году Теофилом Симокаттой, византийским историком. Хотя это описание опиралось исключительно на информацию, полученную из вторых рук, оно все же оставалось одним из самых достоверных источников знаний о Китае вплоть до появления в конце XIII века замечательных путевых журналов Марко Поло. Отчет Марко Поло о его путешествии основывался на собственных впечатлениях и в целом был очень точным, хотя иногда и слегка приукрашенным. Например, Марко Поло писал о дворце «из золота и серебра», а также о 12 000 мостов в Ханчжоу. Иезуитские миссионеры, возглавляемые неутомимым Маттео Риччи, в 1601 году привезли в Пекин первое евангелие и скоро начали писать домой восторженные письма о Китае. Их хвалебные отзывы становились все более восторженными по мере того, как их касалась рука редактора. В результате в Европе сложился идеализированный образ Китая. Он притягивал к себе европейцев XVII–XVIII веков, которые искали идеал просвещения, на основе которого можно было бы строить свое собственное общество. Философ Лейбниц хотел, чтобы «китайцы послали к нам сюда своих миссионеров», а Вольтер объявил, что Китайская империя является «самой великой империей из тех, которые когда-либо существовали в мире».

Однако увлечение Востоком на Западе быстро прошло. В конце XVIII века быстрое развитие техники и научной мысли на Западе убедило европейцев в собственном превосходстве. Опубликование дневников, которые вели торговавшие с китайцами купцы, открыло им самые неприглядные стороны китайского общества. И хотя до 1840 года в Англии все еще раздавались призывы о проведении реформ гражданской службы по китайскому образцу, все же «культ Китая» значительно пошатнулся. Философ Гегель следующим образом обобщил точку зрения Европы на Китай: «История Китая не является историей развития… Мы не можем больше так или иначе связывать себя с ней».

На гравюре из французского труда по истории XVIII в. изображено рождение Конфуция. Группа светских музыкантов приветствует появление мудреца на свет. Эта сцена очень напоминает христианские мотивы

Миф об однородности конфуцианского государства – стабильного, благодушно-деспотичного и сильного – от всей души поддерживался и распространялся такими выдающимися деятелями Европы XVIII века, как Вольтер и Монтескье. Оливер Голдсмит всячески поддерживал миф о неуязвимости Китая в своем «Гражданине мира», говоря, что эта страна не пережила «ни одной сколь бы то ни было продолжительной революции за четыреста лет», и этот факт заставил автора «презирать все остальные страны». Однако не китайские идеалы, а христианские добродетели победили в Европе XVIII века. На пике китаемании Фридрих II построил настоящую китайскую деревню, а менее экстравагантные европейцы украшали стены своих домов шелковыми гардинами, приобретали лаковые шкатулки в китайском стиле и проводили изысканные чайные церемонии.

Этот театр, построенный в 1772 г. в стиле рококо для проведения в Риме праздников китайской культуры, был побочным продуктом европейского увлечения Китаем

Современное полотно, выполненное в Китае, является вполне европейским по стилю. На нем дама из Западной Европы с китайскими чертами лица сидит в элегантной комнате для рисования, куда служанка вносит чай

На смену идеализированному представлению о Китае, распространению которого в немалой степени способствовал Вольтер и другие выдающиеся люди того времени, пришло столь же неверное, но куда менее хвалебное отношение к этой стране. Европейские критики теперь резко осуждали «неизменность» Китая, причем многие из них считали, что именно Конфуций во многом задержал начало процесса модернизации Китая. Сбитые с толку небывалым изоляционизмом Китая и подстрекаемые надеждой добиться для себя каких-то уступок, ведущие европейские державы открыли двери Китая силой.

Задуманная кайзером Вильгельмом и выполненная немецким художником Германом Накфуссом, эта работа должна была стать своеобразным призывом к росту европейского шовинизма. Названная «Желтая опасность», картина изображает «Германию, призывающую европейские страны объединиться против далекого Китая и исходящей от него опасности». Это было как раз за пять лет до начала восстания боксеров

Иностранцы оказались запертыми в своих комфортабельных апартаментах, они боялись местного населения, на языке которого говорили очень немногие европейцы и чьи обычаи были понятны совсем уж редким представителям Запада. Взаимное невежество стало причиной ряда дипломатических кризисов и даже военных действий, кульминацией чего явилось кровопролитное восстание боксеров.

Китайский плакат изображает трех чиновников с приписываемыми им антихристианскими высказываниями.

Внизу слева – семья христиан, «недостойная жить в человеческом обществе» и одетая в звериные шкуры; в центре мы видим «главного варвара – Иисуса – причину многих бед». Справа – у миссионера отрезают язык

В XIX веке Китай был превращен в полуколониальную страну усилиями полудюжины иностранных держав. В результате страна стала источником доходов, не имея при этом никаких выгод, обычно ассоциирующихся со статусом колонии (например, защиты в случае агрессии).

В американском комиксе начала XX в. западные державы и Япония собрались, чтобы изгнать из своих рядов Китай после восстания боксеров

Китай был не столько колонизирован, сколько подвергся разграблению со стороны иностранных государств, которые стремились захватить огромные и сулящие грандиозные прибыли сферы влияния, причем борьба за них шла не на жизнь, а на смерть. В 1857 году блокада Кантона вынудила Китай открыть для иностранцев еще 11 портов, захват Пекина три года спустя привел к установлению постоянных иностранных владений в столице. К 1898 году 13 из 18 провинций Китая стали сферами влияния иностранных государств. Разграбляемый и эксплуатируемый иностранцами Китай был готов к, казалось бы, стихийно возникшему и явно враждебному по отношению к иностранцам восстанию боксеров. Восстание было быстро подавлено, но страх перед подобными беспорядками, умноженный на незнание истинных причин восстания, заставил европейцев обрушиться на Китай с такой же силой, с какой они его раньше хвалили. Выражая эту новую точку зрения, американский журнал писал: «Китай замкнулся в себе… высокомерный, враждебный по отношению ко всем остальным странам и народам. Он всегда был таким».