Текст книги "История Китая"

Должно быть, при такой системе много талантливых людей не нашли применения своим способностям, поскольку не каждый талантливый человек имеет склонность к гуманитарным наукам, а китайское общество давало мало возможностей проявить себя людям, склонным к точным наукам: математике, технике. Таких людей, вероятно, было не меньше, чем классических ученых. Если они были достаточно обеспеченными, то вполне могли заниматься интересовавшими их вещами. Они писали книги, которые не особенно ценились в то время, но которые дают нам бесценную информацию о том, что знали китайцы о науках, которые находились за пределами конфуцианского образования. Конечно, для того, чтобы вырваться из рамок общепринятого и преодолеть давление общества, требовались исключительные способности и упорство.

Императоры Тан создали систему государственной службы как инструмента для победы над военной аристократией; постепенно она стала удавкой, тормозящей прогресс и социальные изменения. Когда в XIX и начале ХХ века эта система под давлением из-за рубежа дала трещину, стало очевидно, что в Китае много людей, у которых были способности и возможности работать в условиях современной науки и технологий. Прошло много лет, прежде чем социальная и экономическая система смогла дать этим людям возможности для достойной карьеры. Когда, однако, они получили такую возможность, наследники конфуцианских ученых-чиновников сразу же ухватились за нее и стали физиками-ядерщиками, инженерами и т. д. Класс ученых-чиновников был на удивление сплочен, даже когда внутри его возникали интриги и склоки. Они выступали единым фронтом против тех, кто оспаривал их значимость и привилегии. Главными их врагами были евнухи, на уроках истории студенты узнавали о последних много нелицеприятного. С точки зрения императора, евнухи были важны как политическая сила; однако, с точки зрения рядовых чиновников, евнухи были всего лишь кучкой выскочек, плохо образованных, коррумпированных, предубежденно и враждебно настроенных по отношению к образованным людям. В этом смысле ученые-чиновники были чаще всего правы. Евнухи были, как правило, людьми низкого происхождения и хотя в более поздние века некоторые из них знали грамоту, образованным никого из них назвать было нельзя. К литературным предпочтениям евнухов относились романы и драма. Многие из них обладали актерским даром, что делало их популярными среди придворных дам. Вдовствующая императрица Цыси, которая очень любила драму и оперу, благоволила к евнухам, которые умели ставить драматические произведения на сцене и играть в них. Для ученых же эти таланты евнухов были лишним доказательством того, насколько низкими людьми были последние. Мудрый правитель должен был бы игнорировать евнухов и низвести их до полагающегося им положения простых слуг. Имея в руках такое оружие, как история, ученые еще со времени династии Хань постоянно ставили евнухов, за редким исключением, к позорному столбу, но совсем избавиться от них им не удалось.

Евнухи представляли для ученых-чиновников особую опасность, потому что у них был доступ к самой верхушке власти, к самому императору. Влияние евнухов – намек здесь, словечко там – могло подорвать тщательно продуманные и взвешенные действия любого министра или высокопоставленного чиновника.

Вся история Китая и есть история вечного противоборства между евнухами и государственной службой. После падения династии Хань евнухи больше никогда не пытались захватить полную власть и уничтожить систему государственной службы. Со своей стороны ученые-чиновники, помня те же трагические события, никогда не задействовали армию для борьбы с евнухами. Император не мог управлять страной без помощи чиновников, и он не мог управлять своим дворцом и гаремом без помощи евнухов.

Еще одним противником образованных людей была – наполовину презираемая, а наполовину внушающая страх – армия. Если военные приходили к власти во времена смуты и смены правительства, то ученые сразу же теряли всю свою власть. Их карьере приходил конец, если только они не поступали на службу к какому-нибудь феодалу; его самого, вероятно, ожидала недолгая карьера и неизбежное падение, которое влекло за собой крах всех его сторонников. Однако велика была и вероятность того, что генерал, каким бы грубым и неграмотным он ни был, оказывался основателем новой могущественной династии. Это, конечно, была рискованная игра, но если все срабатывало как надо, то представители ученого сословия, присоединившиеся к нему на заре его карьеры, получали и почести, и должности, и богатство. Во времена смуты они и сами нуждались в поддержке армии. Только армия могла подавить выступления крестьян и восстания, которые могли нанести серьезный удар по благосостоянию образованных людей, уменьшив получаемые доходы или доходы от поместий. При падении династии только армия могла дать стране основателя новой династии. Однако как только восстанавливался мир и новая династия вставала у руля власти, армия была больше не нужна, и ученые отказывались от ее услуг. Они призывали правителя отослать армию на границу и не использовать ее для управления страной. Управление страной, по их мнению, было обязанностью и почетной наградой людям, которые упорно изучали конфуцианские тексты.

Купечество не представляло опасности для образованного класса. Тем не менее купечеству всегда четко указывали на его место, власти торговцы практически не имели. У торговцев были деньги, которые часто использовались для подкупа чиновников в столице с целью уменьшить власть местного судьи. Следовательно, местные судьи должны были вести себя предельно осторожно. В исторических текстах торговцы постоянно высмеивались. Образованные чиновники всегда учили, что о влиянии торговцев можно только сожалеть. Торговцы хотели защитить свое богатство, вкладывая деньги в землю и, если возможно, приобретая должности, которые они не могли получить, просто сдав экзамены. Таким образом они могли получить защищенный статус выпускников учебных заведений или безработных чиновников. Практика покупки должностей приобрела особый размах в конце правления Маньчжурской династии. Во многие периоды истории закон запрещал торговцам покупать сельскохозяйственные угодья; однако они умудрялись обходить этот закон, действуя через подставных лиц, которые часто были обиженными представителями класса образованных дворян. Ученым также нужны были торговцы: из них можно было различными способами тянуть деньги. Они щедро платили за честь жениться на дочери обедневшего ученого-чиновника. Ученые люди обращались к торговцам за советами о наилучшем вложении денег, они принимали взятки от торговцев, которые были их клиентами, и защищали их от произвола других чиновников.

Однако они упорно повторяли заученные из книг слова о «жадных торговцах», которые стремились к власти и не занимались «основными делами», а именно не занимались сельским хозяйством и не служили государству в качестве чиновников.

Образованный класс резко критиковал буддийских и даосских монахов, хотя ни те ни другие не могли представлять для них угрозы. Даосские монахи были обычно людьми из народа и довольно нечистоплотными предсказателями будущего или гадателями. Они могли стать зачинщиками волнений среди невежественных и суеверных крестьян, особенно во времена засухи и голода. Традиционно они были противниками конфуцианства. У буддийских монахов были с ними некоторые общие черты. Более того, они были приверженцами чужеродной религии. Буддийские секты также часто становились вдохновителями крестьянских восстаний – иногда весьма крупных. Помимо всего прочего, у буддистов была своя система образования и своя литература, которая бросала вызов господству конфуцианства – его философии, литературе и этике. Конфуцианская история учила молодых ученых всячески высмеивать влияние буддийских монахов при дворе и приписывать этому влиянию всевозможные беды. Молодой конфуцианский ученый мог видеть, как буддийский монах читает свои сутры на свадьбах и похоронах; вполне возможно, что его дядя когда-то ушел заканчивать свои дни в монастыре, а его мать и сестры, возможно, были ярыми буддистами и частыми гостями в буддийских монастырях. (Это было одно из немногих мест вне дома, куда женщинам был открыт доступ.)

Тем не менее молодой ученый должен был игнорировать все эти факты. Вполне возможно, что образованным людям буддизм нужен был лишь для того, чтобы подчеркивать свою собственную литературную культуру.

Был у них и еще один противник, который чаще всего занимал слишком высокое положение, чтобы быть объектом прямой атаки, но которого все равно критиковали через призму истории. Это была самая могущественная женщина при дворе, императрица или любимая наложница императора. Если она не делала попыток свергнуть императора, влиять на его политику и решения по поводу назначения высших чиновников или их отставок, ученые всячески восхваляли ее в своих произведениях как образец настоящей, чистой духом, воспитанной в духе конфуцианства жены. Если же она воздействовала на монарха с помощью просьб и убеждений, тогда тем самым посягала на власть ученых-чиновников и подвергалась осуждению. Очень часто императрица или любимая наложница способствовали продвижению по службе своих родственников за счет обычных чиновников. И тем не менее и это было необходимо для ровного течения истории; императору нужен был наследник – а лучше несколько, – чтобы избежать риска борьбы возможных претендентов на престол и, следственно, войны и смуты. В конечном итоге ученые всегда оказывались на стороне закона и порядка, насколько бы они не любили тех, кто поддерживал этот порядок, поскольку без него чиновникам тоже не было бы места в китайском обществе.

12. Художники и писатели

История китайской литературы насчитывает около двух тысяч пятисот лет, что же касается Запада, то там точкой отсчета может служить период древнегреческой литературы. Если говорить о китайском искусстве в целом, то его возраст еще больше, и оно уходит своими корнями в эпоху династии Ся-Шан, которая по времени совпадает с периодом Нового царства в Древнем Египте и почти мифическим микенским периодом в Греции. Бронзовые изделия эпохи Шан являются самыми восхитительными образцами китайской культуры. Однако никто ничего не знает о создателях этих произведений искусства – тех, кто придумал их форму, кто создал совершенную технологию отливки многокилограммовых шедевров в глиняных формах. Во многих случаях надписи на этих бронзовых сосудах просто констатируют тот факт, что такой-то и такой-то шедевр, «да благословит Господь его скромность» гласит далее надпись. Человек, который, как утверждается, «сделал» этот сосуд, скорее всего, не делал его своими руками. Вероятнее всего, он был высокопоставленным чиновником или дворянином, который повелел создать это произведение искусства, чтобы таким образом увековечить оказанную ему честь, – чаще всего это было вступление его в должность. Мы никак не можем знать, к какой прослойке общества принадлежали непосредственные создатели бронзовых изделий периода Шан. Однако, без сомнения, они были китайцами. Судя по качеству работы и мастерству, с которым эти произведения были выполнены, становится ясно, что их авторы никак не могли быть необразованными кочевниками, попавшими в плен и ставшими рабами.

Мы также не знаем имен художников эпохи феодализма и следующей за ним Первой империи. Сохранившиеся надгробные барельефы и некоторые из удивительно хорошо сохранившихся фресок (настенной живописи) – из числа самых ранних из известных нам произведений китайской живописи – анонимны, и нет никаких письменных свидетельств, содержащих сведения о создателях этих произведений искусства. Сохранившиеся картины эпохи Хань не являются пейзажами; чаще всего на них изображены те или иные сцены жизни людей, их домашние дела или сцены охоты.

Сидящий ученый собирается поиграть на лютне двум студенткам, одна из которых составляет букет из цветков сливы, а вторая рассматривает картину

Кажется вполне вероятным, что лишь буддизм повернулся лицом к природе, и было это сразу после падения Первой империи. Тем самым буддизм вдохновил художников на создание пейзажей, а поэтов – на создание стихов, посвященных природе. Согласно китайской историографии, первым великим художником, чье имя нам известно, является Гу Кайчжи, который жил около 364 года и работал при дворе династии Цзинь в Нанкине. До сих пор сохранились одна или две картины, приписываемые кисти Гу Кайч-жи, хотя многие современные ученые утверждают, что это скорее древние копии, а не оригиналы. Стиль Гу Кайчжи заметно отличается от стиля художников позднего времени и имеет общие черты со стилем неизвестных авторов надгробных росписей эпохи Хань. В эпоху, когда росло влияние буддизма среди класса образованных людей, Гу Кайчжи создал много произведений на религиозную тематику для буддийских монастырей. Однако ни одно из них не сохранилось до наших дней. Но Гу Кайчжи не был единственным художником, чьи произведения бесследно исчезли. На деле в китайской литературе сохранилось много имен художников, чьи произведения не дошли до нас. У нас есть литература об искусстве – критика, рецензии, описания отдельных работ, – однако самих работ нет. Лишь малая часть картин эпохи Тан дошла до нас, а это – спустя триста лет после Гу Кайчжи, причем даже эти картины датируются поздним периодом этой эпохи. Этого слишком мало, чтобы с уверенностью судить об искусстве эпохи Тан, которое было так хорошо известно и так высоко ценилось в свое время и при последующих императорах Сун.

Работы таких людей, как поэт и художник Ван Вэй и У Дао-цзы, которые были признаны величайшими мастерами эпохи Тан, представлены лишь копиями. Сохранилось лишь несколько работ, приписываемых Хань Кану, современнику Мин-хуана. Также имеется несколько работ, приписываемых Чжоу Фану, который был представителем уже следующего поколения китайских художников. Искусство династии Тан больше известно по фрескам на стенах пещерных храмов в Дуньхуане провинции Ганьсу, чем по работам известных художников. Фрески Дуньхуана анонимны. Их стиль более провинциальный и старомодный, чем тот, который был распространен в то время. Он имеет больше общих черт со стилем периода Хань, чем с изысканными работами, созданными учеными-художниками династии Тан.

Традиционно ученые в Китае занимались живописью. Ее подъем, без сомнения, связан с развитием каллиграфии как искусства, что, в свою очередь, было связано с изобретением туши и кисти в конце «Эпохи воюющих государств» и в начале Первой империи. Красота и изящество их письма дало возможность китайцам рассматривать каллиграфию как искусство, и каллиграфия приобрела статус, равный живописи. Вариации стиля, толщина линий, экспрессивность и тонкость рисунка являются теми чертами, которые ценятся знатоками как в каллиграфии, так и в живописи.

К эпохе династии Тан искусство стало одним из важных видов деятельности ученых, и ими было создано много произведений. Мы знаем, что художники были и среди образованной элиты общества, и среди высших правительственных чиновников. Это было характерной чертой культурной жизни Китая вплоть до нового времени. Без сомнения, в основе этого лежал тот простой факт, что для того, чтобы быть художником, необходимо было быть грамотным человеком и к тому же отличным каллиграфом. Именно ученые-художники определяли пути развития китайской живописи. Типичным примером здесь является Ван Вэй. Он был весьма известным поэтом, а также очень влиятельным чиновником при дворе в Чанъани. Однако больше всего он любил уединенную жизнь в деревне, что ярко проявилось в его картинах и стихах. Это была доминирующая тема его творчества. Вообще эти два вида искусства неразрывно связаны в искусстве Китая. Часто произведение изобразительного искусства сопровождалось стихотворным текстом, причем они были выполнены одной кистью и одной тушью. Слова были важны как визуальное средство, а сами картины были, по определению западных художников, литературными. Это означало, что их, так сказать, информационная ценность была не менее важна, чем эстетическая.

Позднее Ван Вэя стали считать основателем южного стиля живописи, а член императорской семьи Ли Сысюн был признан основоположником северного течения. Названия «южный» и «северный» не следует воспринимать в их прямом значении, поскольку художник, в одном или другом стиле, не обязательно был родом из соответствующего региона страны. Стили различались по силе или тонкости мазков при создании пейзажей. Южный стиль, по словам знатока китайского искусства, характеризовался «мягкостью и изяществом пейзажа», в то время как северный стиль – это стиль «грандиозных и великолепных сцен… Само искусство как бы поделено на две школы – северную и южную, и произведения каждой школы создаются в соответствии с характерными особенностями природы юга и севера».

Картины создавались тушью на шелке или на тончайшей бумаге; краску использовали очень бережно, а масляные краски не использовали вообще. Одна из причин, по которым такие хрупкие работы вообще дошли до наших дней, заключается в том, что китайцы не вывешивали эти картины на стены. Они хранили их свернутыми в рулоны и завернутыми в шелк. Их доставали из ящиков и разворачивали только для того, чтобы гости могли оценить их красоту или просто чтобы хозяин картин мог сам насладиться ими.

Известная легенда о фее реки Ло послужила сюжетом для картины, которую когда-то приписывали кисти художника XIV в. Ту Кайчжи. Согласно этой легенде, богиня воды тщетно пытается увлечь своего смертного возлюбленного в свое подземное царство. Сейчас эксперты полагают, что эта картина – всего лишь очень точная копия работы Ту; скорее всего, она была сделана в эпоху Сун, когда рисунки, выполненные тушью (как та, которую видно висящей на стене каюты на фрагменте картины), стали особенно популярны

Китайцы полагают, что эпоха Сун была величайшей эпохой живописи. Без сомнения, такое их мнение было основано на том факте, что многие из картин того периода дошли до нашего времени. Однако нельзя не признать неоспоримый вклад в искусство великих художников эпохи Сун и то, что искусство в эту эпоху ценилось очень высоко и занимало особое положение в обществе. Художники этого времени совершенствовались в создании пейзажей, что, видимо, было их излюбленной, но не единственной темой. Подобно художникам эпохи Тан, почти все художники Сун были известными учеными, а многие – и высокопоставленными чиновниками. Император Хуэй Цунь – последний из рода Сун, который правил на севере, – был известным и талантливым художником. Он был основателем первой академии искусств, которая строилась по принципу обычной школы и которая присуждала почетные степени отличившимся художникам.

Листок из альбома «Красная скала» выполнен художником Южной Сун Ли Суном. Это иллюстрация к одноименной поэме в прозе автора XI в. Су Ши. На этой иллюстрации мы видим поэта и двух его товарищей, плывущих на лодке по реке Янцзы мимо скалы, которая и вдохновила поэта на создание своего произведения

Император сам принимал участие в обучении студентов, определял предметы, по которым надо было сдавать экзамены, и оценивал работы, представленные на суд комиссии. Во дворце он устроил настоящую картинную галерею. Каталог его коллекции, который он опубликовал, существует до сих пор. В нем значатся 6396 картин, некоторые из них относятся к периоду Тан. Интересен тот факт, что еще толкователи китайского искусства эпохи Сун отмечали, что к началу XII века картины династии Тан стали раритетом.

Большинство художников Северной Сун были чиновниками или учеными. Ли Сун – один из немногих выдающихся художников, который, как говорят, был низкого происхождения. Он начал свою трудовую жизнь плотником, и это сослужило ему хорошую службу: когда на своих полотнах он изображал предметы мебели, то делал это с величайшей точностью и во всех деталях. А вот Хань Кань, художник эпохи Тан, был опять-таки из немногих художников, который был не из ученого сословия. Ван Вэй познакомился с ним в гостинице, где тот был простым слугой. Пораженный его талантом, он забрал его из гостиницы и занялся его образованием. Если бедняку не оказывали такой помощи, то у него практически не было шанса развить свои способности, каким бы талантливым он ни был. В Китае мастерство владения кистью было неотделимо от грамотности. Это ограничение, скорее всего, лишило искусство многих талантливых художников.

Период Южной Сун был периодом расцвета живописи, несмотря на то что весь двор династии Сун был вынужден переехать в Ханчжоу в провинции Чжэцзян после завоевания севера Китая. Именно этот период был периодом развития характерного только для Китая вида живописи: больших панорамных пейзажей, выполненных из натуральных материалов – бамбука или соломы. Обычно на такой картине изображалась довольно большая территория, которая зачастую должна была символизировать расстояние в сотни миль.

Критики часто выдвигают следующий аргумент: якобы после периода Сун китайское искусство стало менее оригинальным и в большей степени подражательным. Художники Сун стали образцом для будущих поколений, и художники династий Мин и Цинь работали в стилях, созданных их предшественниками. Возможно, это все-таки преувеличение. Благодаря художникам эпохи Мин, копировавшим картины своих великих учителей, мы действительно очень много знаем об искусстве империи Сун, однако это не позволяет нам считать, что художники Мин были не способны к собственному оригинальному творчеству. Работы первых мастеров пейзажа всегда вызывали всеобщее восхищение. Художники эпохи Мин и начала эпохи Цинь продолжали их дело, делая пейзажи живыми и убедительными. Традиционная живопись процветала до конца империи. Впрочем, она жива и теперь, несмотря на то что все-таки большая часть хвалебных отзывов приходится на долю работ, созданных в западной стилистике.

Характерной чертой китайского искусства всегда было резкое разделение видов искусства на «ученые», или изысканные, и механические. К последним относятся фарфор и скульптура. Ни то ни другое не получало сколь бы то ни было большого признания. Имена скульпторов, работавших в знаменитых буддийских пещерных храмах в Лунлине и Юнгане, остались неизвестными. Не имеется никаких сведений о художнике, спроектировавшем и создавшем грандиозных геральдических львов, которые до сих пор охраняют гробницы Ляня близ Нанкина.

Бамбук был любимым объектом творчества художников, которые верили, что это растение обладает всеми добродетелями совершенного человека: гибкостью и стойкостью. Изображение бамбука, выполненное чернилами, требовало от каллиграфа твердости руки; рисунок XIV в. показывает, насколько схожа техника каллиграфического письма и изображения бамбука

Производство фарфора, которое достигло расцвета в эпоху Сун, находилось под покровительством самого императора; следовательно, были зафиксированы имена некоторых мастеров и гончаров. Однако вся другая информация о них сохранилась только в устном народном творчестве, что совершенно не похоже на подробные сведения о жизни художников. Поскольку в эпоху Южной Сун производство фарфора достигло большого объема, а позже то же самое произошло в эпоху Мин, то оно потеряло всякую индивидуальность. Мастера обжигали посуду, художники украшали ее, а все остальные доводили ее до нужного качества. До нашего времени дошли имена управляющих заводами по производству фарфора в Цзин-дэчжэне. Эти люди вносили новые элементы в древний процесс, экспериментировали с новыми технологиями и формами, однако они не отвечали за каждое изделие в отдельности.

Это деление на ученых-художников и ремесленников, какими бы талантливыми они ни были, было результатом влияния сословия образованных людей на правящий класс. Что касается скульптуры, то она была либо на службе у буддизма, либо тяготела к церемонии похорон. Иногда скульптуры в больших количествах появлялись на могилах императоров, а иногда, в гораздо меньших размерах и объемах, непосредственно в могилах усопших. Ни в том ни в другом случае она не считалась искусством. Буддизм и буддийское искусство служили простым людям (даже если ученые иногда и уходили в буддийские монастыри, чтобы обрести там покой). Искусство создания и оформления надгробий имело религиозное или мистическое значение. Именно поэтому живые игнорировали его, а на создателей скульптур смотрели как на простых ремесленников, хотя, как мы сейчас понимаем, многие из них были настоящими художниками. Нет никаких данных и о людях, которые были и художниками, и скульпторами, а возможно, также и искусными ювелирами.

Господство литературы было полным и всеобъемлющим, и ни одно из искусств не считалось истинным, если в его основе не лежала грамотность.

Из всех видов китайской литературы к визуальным видам искусства ближе всего была поэзия. Один из первых известных нам по имени китайских художников, Цюй Юань, жил в IV веке до нашей эры в «Эпоху воюющих государств» и был министром при дворе царя Чжоу. Он создал новую форму поэзии, которая была названа элегией. Наиболее известной из его работ является «Скорбь отлученного», аллегория, в которой содержатся намеки на время, когда поэт впал в немилость. Эта тема пройдет красной нитью через всю китайскую поэзию. Судя по всему, у Цюй Юаня была очень трагическая жизнь, и он покончил с собой, утопившись в небольшой речушке в Хэнани. Существует легенда о том, что известный праздник драконов-лодок начал свою историю с поисков тела Цюй Юаня.

Для китайского искусства была характерна откровенная имитация стиля другого Чжи Ин посвятил большую часть своей карьеры созданию таких имитаций, как, художника. Не было ничего экстраординарного в том, что художник эпохи Мин например, «Пейзаж в манере Ли Дана». Ли Дан был художником Южной Сун

От эпохи Хань сохранилось очень мало образцов поэтического творчества, однако до нас дошла работа Сымы Цяня, который жил при императоре У во II веке до нашей эры, и она до сих пор вызывает восхищение. Антология, которая называется «Песни Чжоу», написанные еще до периода Хань, но сведены воедино лишь во II веке до нашей эры, оказала серьезное влияние на всю более позднюю поэзию.

С конца III по начало VII века буддизм и даосизм оказывали огромное влияние на литературу, в особенности на поэзию. Почти все великие поэты этого периода черпали свое вдохновение в обеих этих религиях.

Типичными образцами китайского искусства являются выполненные неизвестными мастерами ваза из селадона (справа) и фигура музыканта (слева). Они были созданы в эпоху Сун примерно между IV и VI вв. н. э.

Даосизм со своей концепцией лекарства бессмертия и верой в бессмертных, которые якобы жили высоко в горах, обращал внимание литераторов на красоты и внушающие благоговейный трепет пейзажи юга Китая. Поэтам, в чьих работах нашли отражение эти новые тенденции, было суждено еще долго оказывать влияние на поэзию Китая. В этот период конфуцианство утратило свое влияние на общество. Времена были очень неспокойные, постоянно вспыхивали войны, а того, кто отваживался броситься в пучину политики, часто ожидала внезапная смерть. Буддизм на этом фоне предлагал покой и объяснение причин всех бед. Жизнь не заканчивалась с физической смертью человека; благодаря реинкарнации душа вернется в мир людей еще много раз – возрождаясь и умирая. Символом подлинного, вечного мира была природа, а не человек и его призрачные общественные институты. В полном согласии с этими идеями буддизм, как и даосизм, обращался к природе как источнику познания и душевного спокойствия. Поэты выбирались из числа малочисленной элиты, аристократии воюющих государств. Они служили правящей династии в качестве чиновников, достигая высоких должностей в основном благодаря тому, что по рождению принадлежали к могущественному клану или группировке. Жизнь была полна случайностей: столица предлагала самые утонченные развлечения и стимул для интеллектуальной деятельности, однако и опасностей там было более чем достаточно. В горах, вдали от давления официоза, поэт мог избежать всех опасностей и искать гармонии и единства с природой, что, согласно учению даосизма, было первым шагом к бессмертию и что буддисты считали мудрым «отказом от иллюзий» – обычной человеческой жизни.

В китайской литературной традиции период Тан – с VII по начало Х века всегда занимал особо почетное место как век поэзии. Сегодня все больше говорят о важности и ценности произведений (и их авторов, конечно), созданных непосредственно перед началом этого периода, и, естественно, лучше начинают понимать их влияние на творчество поэтов эпохи Тан. Период Тан дал нам не только огромное количество литературных произведений – только поэтических приближалось к трем тысячам, но и действительно знаменитых китайских поэтов китайской литературы: Ли Бо, Ду Фу, Ван Вэя (который был и поэтом, и художником), Мэн Хаожаня, Бо Цзюйи. Первые четверо были современниками великого императора Сюань-цзуна, или, как его еще называли, Мин-хуана, и в разное время служили ему либо при дворе, либо в провинциях. Характерно, что большинство поэтов были учеными-чиновниками, а некоторые были знамениты как художники. Это в равной степени объясняется как талантливостью этих людей, так и действиями самого Мин-хуана, который хотел, чтобы в глазах потомков их век так и остался веком изящества и интеллекта.

Тематика китайской поэзии отличается от тематики поэзии Запада. Очень редко встречаются стихотворения, относящиеся к жанру любовной лирики; романтическая любовь вряд ли была обычным делом в обществе, где браки заключались родителями, а молодые в первый раз видели друг друга только на свадьбе. С другой стороны, дружба, которая часто строилась на общих годах учебы и службы, была доминирующей темой как в поэзии, так и в жизни. Наиболее известны стихи, посвященные расставанию с друзьями; примером тому может служить «Прощание с Мэн Хаожанем перед его отъездом в Янчжоу». Обычным сюжетом таких стихотворений является следующий: чиновника, получившего назначение в отдаленную провинцию, провожает его друг, который знает, что пройдет много лет, прежде чем они встретятся снова (если это, конечно, вообще произойдет). Поэзия, воспевающая войну, не характерна для китайской литературы; чиновники-ученые не были солдатами, а поэты были представителями сословия ученых, поскольку все остальные были недостаточно грамотны для того, чтобы сочинять стихи. Китайские поэты чаще сожалели о разрушениях, вызванных войной, и о страданиях людей и не восхваляли патриотических войн, которые вела их родина.