Текст книги "Свидетели времени"

Присцилла Коннот жила на самом краю болот, в пустынном месте, где согнутые ветром низкорослые деревья имели причудливую готическую форму и где шелест травы напоминал шепот. Тропинка к двери дома тонула в темноте, она была усыпана лепестками опавших цветов, Ратлидж слышал, как под ногами скрипели семена. На болотах пронзительно крикнула птица. Таким мог бы быть стон заблудшей души, которая искала утешения.

Хэмиш заметил: «Это не место для одинокой женщины».

Но Ратлидж считал, что оно вполне ей подходит, потому что Присцилла, с ее тайной, свою жизнь использовала на то, чтобы вынашивать месть мужчине, которого ненавидела.

Он постучал в дверь и, повысив голос, позвал:

– Мисс Коннот? Это инспектор Ратлидж, Скотленд-Ярд. Вы не спуститесь? Мне необходимо поговорить с вами, у меня есть для вас срочное сообщение.

На втором этаже в одном из окон загорелся свет. Ратлидж отступил назад, чтобы он падал на его поднятое вверх лицо. Занавеска шевельнулась, за ним наблюдали. Притронувшись к шляпе, он снова позвал:

– Это Иен Ратлидж.

Через минуту зажегся свет в другом окне, потом еще в одном, и еще – по ходу ее следования вниз. Наконец, дверь чуть приоткрылась.

– Что вам надо?

В голосе слышалась напряженность, как будто Присцилла готовилась отправить его восвояси. Мелькнула мысль, что позади нее в доме кто-то есть. Ратлидж спохватился, что она ждет ответа.

– Инспектор Блевинс просил меня приехать к вам и узнать, все ли с вами в порядке. Уолш сбежал, и мы теперь ищем его по всему Остерли.

– Сбежал? Но как? Почему?

Кажется, ее удивление было искренним.

– Это случилось сегодня ночью. Сейчас погоня направилась на восток, но мы проверяем и предупреждаем об опасности всех жителей в окрестностях Остерли.

– Но вы же говорили, что он убил священника! – крикнула она. – Как вы его отпустили?

– Мы его не отпускали, мисс Коннот. Он сбежал. – Ратлидж не хотел с ней вступать в перепалку. – Вы ничего не слышали и не видели подозрительного?

Она перебила:

– Я не могу стоять на сквозняке!

– Но с вами все в порядке? – спросил он снова. – Может быть, хотите вместе со мной обойти дом и пристройки, чтобы удостовериться?

– Мне все равно, где вы будете искать. Когда и где его видели последний раз, этого Уолша?

– У нас есть свидетельства, что он направился на восток от Остерли. По направлению к Кли, но он мог бежать и на юг, к Нориджу. Пропала лошадь у фермера Тома Рэндела, это на восточной дороге. Инспектор Блевинс…

– Где эта ферма находится? – спросила Присцилла нетерпеливо.

– Инспектор Блевинс просил…

Но она уже ушла, захлопнув дверь перед его носом. Он услышал, как за дверью раздался негодующий стон, полный боли, как будто побег Уолша доставил ей страдание. Потом наступила тишина.

Он постоял перед домом, наблюдая, как огни один за другим погасли. Потом дрогнула занавеска в верхнем окне, где, по его предположениям, была спальня. Зная, что она наблюдает за ним, он пошел к автомобилю. Поворачивая заводную рукоятку, он спорил с Хэмишем по поводу дальнейших действий.

В конце концов, отъехав немного, он оставил машину под прикрытием густого кустарника и вернулся пешком. Не успел он дойти до поворота, как услышал звук мотора и увидел, как от дома отъехал автомобиль с погашенными фарами.

Он встал в тень и ждал. Автомобиль был маленький, в нем сидел только водитель, силуэт его вырисовывался на фоне облачного неба. Женский напряженный профиль под шляпой колоколом. Он смотрел, как машина на большой скорости доехала до пересечения с главной дорогой, заскрипев по гравию шинами, затормозила перед поворотом и потом, наращивая скорость, помчалась в направлении Кли.

Ратлидж подумал, что если Присцилла Коннот найдет Уолша до того, как его схватят люди Блевинса, то может убить за то, что он отнял у нее мечту о мести.

Хэмиш сказал: «Она ездит очень быстро».

Но шансов перехватить Уолша у нее почти не было. Она, в конце концов, устанет и вернется домой. И все же его долгом было ее вернуть и привезти в Остерли, оставив под заботливым крылом миссис Барнет.

Время бежало неумолимо, его почти не было.

Хэмиш не отступал: «Если она догонит Уолша, будут проблемы. И для нее, и для тебя. Если Блевинс не сможет остановить Силача и тот убьет снова, пока ты будешь гоняться за этой женщиной, это будет на твоей совести».

В какую сторону направиться, чтобы не проиграть? Это походило на игру-смекалку, кто кого перехитрит.

Он сделал выбор. Из-за неразберихи и ночного времени преследователи, скорее всего, потеряют след Уолша. Оказавшись в Восточной Англии, он получит все шансы уйти от погони. Наверняка заранее обдумал план побега.

Ратлидж шел в темноте к своей машине и размышлял. Что бы сделал он сам, окажись на месте Уолша? Как бы он использовал преимущество во времени?

Уолш был любим публикой, а темные стороны его натуры прикрывались дружелюбными простоватыми манерами. Он привык развлекать публику. Подходите, леди. И сами убедитесь в моей силе. Вот скамейка – садитесь, все, что надо, – сесть по разным концам. Не волнуйтесь, вы в полной безопасности, как ребенок на руках матери. Люди на спор делали ставки, сможет ли Уолш поднять повозку или потягаться с лошадьми в силе. Так, парни, кто из вас хочет поднять молоток Силача?

Есть у него и друзья – его товарищи по ремеслу, кто предоставит ему убежище, даст денег, поможет бежать и станет молчать. Это было как бы закрытое братство – мир ярмарочного шоу. Люди, кочующие с места на место, чтобы заработать на жизнь, нигде не пуская корни. Они не имеют другой семьи, кроме братства коллег, и рассчитывают на родственное отношение с их стороны. У многих нелады с законом, и наверняка они охотно поверят Уолшу, когда он им заявит, что невиновен. Полиция для них постоянный враг.

Закрытое братство также означает, что даже сержант Гибсон со своими способностями не сможет отыскать следы Уолша. Надо найти его раньше, чем он доберется до укрытия.

Ратлидж завел мотор и сел в машину.

Что заставило Уолша действовать именно сегодня ночью?

Он выбрал эту ночь, вероятно, потому, что дежурил Франклин, который молод и наивен, чтобы поверить в его трюк. Виновен он или нет, Уолш прекрасно понимает, что ему нечего рассчитывать на справедливое правосудие, поэтому и предпочел сбежать. Блевинс и его люди не скрывали своих намерений осудить его и повесить. А может быть, Уолш хотел удостовериться, что Айрис Кеннет жива?

«Ни один человек не хочет, чтобы его повесили», – заметил Хэмиш.

Ратлидж, повинуясь скорее инстинкту, повернул на запад. Если Уолш направился в этом направлении, он перед Ханстентоном должен повернуть к Кингс-Линну – оттуда дороги расходятся, это ключ к остальной Англии. В отдалении от побережья местность становилась холмистой, где легко можно спрятаться. Однако там находились поместья, как у лорда Седжвика, и большие деревни, как Восточный Шерман. Они заставят Силача держаться ближе к дороге, идущей вдоль северного побережья.

Хэмиш ему тут же попенял, что он рассчитывает на слепую удачу. И тем не менее Ратлидж верил в свою интуицию. Стало светать. Он уже не видел своего отражения в темном лобовом стекле. И слава богу, потому что иногда он боялся увидеть там Хэмиша. Сейчас он смотрел больше на горизонт, чем на дорогу. Всадник не привлечет большого внимания. Но Уолш – необыкновенный всадник. Сам громадный и еще на огромном битюге, да и держится он, наверное, неуверенно, потому что приходится выбирать дорогу наугад, чтобы выбраться поскорее, но не рисковать, чтобы не потревожить какое-нибудь стадо овец и пастуха, потому что тогда охраняющие стадо собаки бросятся за ним вдогонку с лаем.

Справа шли болота, свет фар выхватывал темные провалы и более светлые полосы. Из-под колес метнулся барсук и шмыгнул в заросли. Ночная птица пролетела перед самой машиной. Огоньки глаз мелькали в траве, наблюдая за ним. Здесь нет места для человека, тем более что Уолш не вырос на болотах. Сюда он не пойдет.

Показался еще один прибрежный городок, прежде чем дорога повернула к исчезнувшему морю.

На повороте стоял констебль. Значит, сюда уже дошел приказ от Блевинса. Ратлидж замедлил ход, проезжая мимо, чтобы констеблю было видно, что он не везет пассажиров. Кроме Хэмиша.

Констебль отсалютовал, и Ратлидж проехал.

Утренний воздух был свеж и бодрил, заставляя сон отступить. Подскакивая на неровностях дороги, автомобиль прогремел колесами по маленькому мосту и въехал под сень высоких раскидистых деревьев. Время от времени Ратлидж видел на улицах констеблей и цепочки людей, прочесывающих местность, проверяющих окрестные фермы и деревни, они заглядывали во все сараи и подсобные помещения, освещая фонариками землю в поисках следов.

Впереди показался поворот, который ему был нужен. Там стояла церковь. Возвышаясь и словно упираясь в небо колокольней, она четко вырисовывалась на утреннем небе темной таинственной и зловещей громадой.

Хэмиш заметил: «Церкви слишком мрачные, неудивительно, что половина людей на свете такие суеверные. Ночью меняются очертания зданий и в темных углах прячутся привидения».

«Лучше уж привидения, чем ты, по крайней мере, они не станут меня преследовать», – мелькнуло в голове у Ратлиджа.

Он повернул на юг, проехав немного, свернул на восток. Пошли деревни, одна, другая… Его взгляд скользил по полям, холмам и долинам, над которыми поднимался легкий утренний туман. Здесь всадник мог легко проскакать, никем не замеченный. Ратлидж остановился и, жалея, что не взял с собой полевой бинокль, стал всматриваться в даль – ему показалось, что он там видит фигуру человека. Но это оказался куст, пригнувшийся к небольшому ручью.

Блуждая по проселочным дорогам, Ратлидж сделал большую петлю и повернул снова к Остерли. Проезжая очередную сонную деревню, он подумал, что сам не знает, куда его заведет интуиция.

Усталость брала свое. Один раз он остановился, протер усталые глаза, и ему захотелось выпить стакан горячего чая и отдохнуть минут двадцать. Нервное напряжение хоть и поддерживало его в состоянии бодрствования, но истощало силы.

И все это время Хэмиш выражал свои сомнения в правильности его поступков.

Если он ошибался и Уолш поехал сразу на юг, тогда Блевинсу понадобится каждый человек, способный принять участие в поиске. Но будет ли толк?

Когда, наконец, окончательно рассветет, шансы Уолша упадут. И если его цель – Норидж, насколько он сумеет к нему приблизиться?

Ратлидж вспомнил монсеньора Хольстена в связи с Нориджем. Священник всматривается в ночные тени за окном и прислушивается к каждому шороху и скрипу в доме и сам не может определить, чем именно вызван его страх.

Как и Симс…

Что почувствовал бы монсеньор Хольстен, узнав, что человек, которого обвиняют в убийстве отца Джеймса, находится на пути к Нориджу? Ужас? Или смирение перед неизбежным…

Никаких всадников он так и не увидел в этой части графства. Только одного фермерского парнишку, который, направляясь к ручью, босыми ногами пришпоривал лошадь, слишком большую для него.

Ко времени завтрака Ратлидж уже почти доехал до Шермана, понимая, что потратил время и энергию зря.

Может быть, Уолш ускользнул от его взгляда, перевалив за гребень холма, или скрылся в роще или в тумане, поднимавшемся над многочисленными ручьями, которыми были испещрены долины.

Думать об этом было неприятно. Хэмиш, такой же угрюмый и усталый, как и Ратлидж, добавлял горечи. «Ты уже не тот, что был раньше…» – бубнил он.

Интуиция, которой Ратлидж так гордился, его подвела. Он должен смотреть правде в глаза – один человек, да еще в автомобиле, не имеет возможности маневра, он привязан к дороге, зато Уолш имеет.

Беглецу повезло, хотя и он, вероятно, устал не меньше своих преследователей, с той разницей, что Судьба или Фортуна сегодня на его стороне.

Глава 21

Между Шерманом и Остерли утомление Ратлиджа достигло предела, словно накрыв его плотным темным одеялом. Спас Хэмиш – прокричал предупреждение, и, вынырнув из небытия, он с трудом увернулся от встречной машины и чуть не слетел в канаву, полную воды.

Он остановился на обочине и растер лицо руками. Осенний рассвет давно наступил, и длинные золотистые лучи коснулись верхушек деревьев. Ратлидж как завороженный долго смотрел на игру солнечных бликов. Потом взглянул на часы. В Остерли люди уже завтракают, а те, кто был занят ночными поисками, поспят несколько часов и после кратковременного отдыха приступят вновь к преследованию. Но это, скорее всего, будет бесполезно. Блевинс упрям и не прав.

Потому что Уолша давно нет в Остерли. Он уже далеко на пути в Норидж. Прячется сейчас при дневном свете, используя любое прикрытие, будь то деревья или ложбина в долине. Сейчас, когда на него объявлена настоящая охота и констебли стоят на каждом перекрестке, а цепи добровольцев прочесывают окрестности, он не сможет проскочить незаметно, тем более на лошади.

Ратлидж съехал на обочину, чтобы вздремнуть минут двадцать. Хотя сначала было искушение добраться до гостиницы и поспать в своей постели. Но он понял, что изнеможение не позволит ему доехать. Он устроился поудобнее и провалился в глубокий сон.

Резко прозвучал клаксон раз, другой, третий. Он проснулся и не мог понять сразу, где находится. Сзади кто-то сигналил и кричал ему, но слов он не разобрал со сна.

Это был автомобиль Блевинса.

– Ради бога, да проснитесь же, приятель! Что вы здесь делаете? И где вы были? Я поднял половину города на ваши поиски!

Ратлидж откашлялся, прочищая горло.

– Я ехал обратно в Остерли, но заснул за рулем и чуть не слетел в канаву. Что случилось? Нашли Уолша?

– С полчаса назад пришло сообщение. Влезайте ко мне, по дороге расскажу. Констебль, садитесь в машину инспектора и следуйте за нами.

Констебль направился к автомобилю Ратлиджа, но тот в панике попытался отказаться:

– Нет, нет, я поеду сам…

Он не мог оставить Хэмиша с незнакомцем…

– Не будьте ослом! Констебль, делайте что я говорю!

Но Ратлидж уже окончательно проснулся и осознал горькую правду – куда бы он ни пошел, Хэмиш отправится с ним. Только находясь между сном и явью, он мог подумать, что Хэмиш останется на заднем сиденье автомобиля, на своем привычном месте.

Блевинс пересел за руль, а Ратлидж уступил место ухмылявшемуся констеблю. Обходя машину Блевинса, он заметил, что сзади прикреплен велосипед. Инспектор поторопил:

– Скорее! – и не успел Ратлидж захлопнуть дверцу, как он тронулся с места и сразу набрал скорость. – Это констебль Джефферс из Харли. Город к юго-востоку от Шермана. Его послали за мной. Чтобы привез меня на то место, где нашли труп. Какой-то идиот решил, что это Уолш, но я не могу себе представить, как он там мог очутиться.

Ратлидж почувствовал, как у него волосы зашевелились на затылке.

– Вы сказали – труп?

– Ну да. Труп. Констебль Джефферс не знает подробностей. Другой местный констебль, Таннер, остановил одну женщину по дороге в Харли и попросил ее, чтобы она передала Джефферсу, чтобы он немедленно ехал сюда и сообщил мне об этом. У него не было автомобиля, и он приехал на велосипеде.

– А где лошадь?

– Ничего не сказано о лошади. Вот почему я склонен считать, что это не Уолш. Если он загнал кобылу, то уж не постеснялся бы украсть еще одну.

«Почему он шел пешком? Потому что и начал путь таким образом…» – громко сказал Хэмиш.

Остальную часть пути они проехали молча. На дороге уже появилось множество повозок, телег, в этот ранний час люди отправлялись работать на поля или вели коров на пастбище. Двое мальчишек по дороге в школу, смеясь, подгоняли пару гогочущих гусей и с хохотом разбежались, когда гусь внезапно повернулся и с шипением перешел в атаку. Блевинс крикнул в окно автомобиля, чтобы они прекратили безобразие и немедленно отправлялись в школу, оставив гусей в покое. Мальчишки неохотно повиновались.

– Перед войной такого бы вы не увидели, – заметил Блевинс, – выросло совершенно дикое поколение, запомните мои слова.

Такое мнение звучало рефреном сейчас по всей Англии.

Достигнув окраин Харли, они вскоре увидели поджидавшего их фермера в плисовых брюках, заправленных в сапоги, толстом зеленом свитере с бахромой по краю и в старой шляпе.

– Инспектор Блевинс? – крикнул он, когда автомобиль замедлил ход. – Доктор был и уже уехал. Поезжайте прямо по этой дороге, потом повернете налево, спустя полмили увидите ворота на ферму.

Дом фермера стоял лицом к холму, на травянистом склоне которого паслись белые овцы, их спины освещали первые лучи солнца, которое еще не показалось из-за гребня.

Дорога теперь сузилась настолько, что по ней могла проехать лишь телега, и по машине застучали засохшие головки поздних цветов. Через несколько минут они увидели широко открытые ворота фермы. Дорога теперь вела на холм, огибая рощицу молодых деревьев. Блевинс проехал ярдов пятьдесят и скоро заметил примятую траву, место, где, видимо, побывал доктор. Дальше колея была непроходима для автомобиля.

– Не хотел бы я тут застрять, – сказал Блевинс, останавливаясь.

Они вылезли и молча прошли к кучке деревьев. Там их поджидал констебль. Блевинс дышал громко и прерывисто, и, взглянув на него, Ратлидж увидел его напряженное посеревшее лицо. Вдруг он начал тихо ругаться, видимо пытаясь снять стресс.

Констебль, поеживаясь от утреннего холода, дотронулся до козырька, приветствуя Блевинса, потом кивнул Ратлиджу.

– Констебль Таннер, сэр, – представился он, – взгляните сами. Доктор сказал, что он мертв, сейчас пригонят телегу с фермы, чтобы его забрать.

Блевинс остановился, не в силах идти дальше.

– Кто там, черт побери?

– Это Уолш, сэр. Он лежит за деревьями. Не знаю, как давно он мертвый, нашли незадолго до рассвета, но, судя по тому, что его одежда не успела промокнуть, не так уж давно.

За деревьями шел уклон, и примерно в десяти футах от вершины они увидели распростертое тело мужчины. Ратлидж сразу понял, что это Уолш, трудно было не узнать. Подойдя, взглянул на страшную рану на голове: сомнений не было, что он мертв. Но тем не менее все-таки опустился на колени и пощупал пульс на шее.

Рука была ледяная, пульса не было. Гигант Мэтью Уолш, казалось уменьшившийся в размере, лежал на мокрой траве, никому не страшный и даже жалкий. Ратлидж вспомнил слова доктора Стивенсона об отце Джеймсе. Когда дух покидает тело, оно становится обезличенным.

Блевинс остановился за его спиной, глядя на своего сбежавшего узника. Ратлидж поднялся, а Хэмиш произнес: «Он умер мгновенно. Как ты думаешь, что произошло?»

Ратлидж не ответил. Таннер, заглядывая в лицо инспектора Блевинса, переминался с ноги на ногу и ждал, когда старший по званию заговорит.

Наконец Блевинс произнес неузнаваемым, сдавленным от переполнявшего его бешенства голосом:

– Я так хотел видеть, как его повесят!

* * *

Все молчали некоторое время. Потом Блевинс сказал:

– Ладно, Таннер, расскажите, что вам известно.

Таннер, молодой худой парень, моргнул виновато, как будто он убил Уолша:

– Взгляните туда, сэр. – Он отвел их немного в сторону и показал на железный кружок в траве. – Смотрите, подкова. И я нашел след лошади тут неподалеку.

Блевинс что-то проворчал и присел на корточки перед подковой.

– Продолжайте.

– Я считаю, сэр, что он не собирался ничего предпринимать по этому поводу, я имею в виду подкову, потому что был на открытом месте, на холме, а все фермеры встают рано, и он боялся, что его увидят. Он отвел лошадь под прикрытие деревьев и решил посмотреть, можно ли продолжать путь верхом или надо искать другую лошадь.

– Да, это не лишено смысла, – согласился Блевинс.

– Уолш приподнял заднюю ногу лошади, чтобы осмотреть, она вырвалась, он попытался снова, тогда она ударила его копытом по голове.

– Откуда вы знаете?

– Трава примята немного, так, как будто он топтался, пытаясь ее удержать на месте и заставить стоять смирно.

Блевинс наклонился, разглядывая траву.

– Может, это доктор или вы сами?

Констебль держался своей точки зрения.

– Нет, сэр. Доктор сказал, что такой тяжелый удар сразу проломил череп и убил его. На дюйм ниже, и сломалась бы челюсть, тогда это было бы не смертельно. Дюйм выше – получил бы тяжелое сотрясение. – Таннер, видимо, повторял слова доктора. – И очертания раны говорят, что удар нанесен копытом, другого объяснения нет.

– Наверное, так и было, – сказал Блевинс бесцветным голосом. Кажется, ему было все равно, как умер Уолш.

Главное – Силач обманул его ожидания, и теперь инспектор старался как-то с этим смириться.

– Доктор сказал, что, когда тело доставят к нему в прозекторскую, он посмотрит, нет ли в ране травы, – добавил Таннер равнодушно, он привык к трупу, пока дежурил около него.

Ратлидж окинул взглядом склон холма, дорогу внизу и фермерский дом. Из трубы вился дымок. Фермер в плисовых штанах запрягал двух лошадей в телегу, чтобы ехать к ним за трупом.

– Я бы не считал, что все на этом кончено, – сказал он.

– Но это единственное объяснение. – Таннер понял его по-своему. Приезжий инспектор сомневался в его выводах: если это была чужая лошадь, убитый не знал к ней подхода, мог обозлиться из-за подковы и был с ней груб.

Ратлидж снова подошел к телу, опустился на колени и внимательно посмотрел на лицо Уолша. На нем застыло выражение удивления. Он стал разглядывать рану.

«Рана глубокая, – подсказал Хэмиш. – Наверное, попало краем подковы, невозможно представить, чем еще можно нанести такой удар. Слишком много крови».

Лошадь лягнула со всей силы как раз в тот момент, когда Уолш попытался увернуться. Ратлидж слышал, как рядом разговаривают Таннер с Блевинсом. Уолш, по их мнению, не первый и не последний, кто таким образом погибает.

Блевинс вдруг сказал:

– А он был близок к тому, чтобы от нас ускользнуть. И все же при определенном везении мы могли его перехватить где-то около Восточного Шермана.

Хэмиш засомневался: «Он знал, как обращаться с лошадьми, у него у самого была повозка. Вспомни, он смог вывести и оседлать кобылу из амбара без всякого шума».

Ратлидж протянул руку и измерил рану. Из-за гребня холма выглянуло солнце, теперь, когда свет стал ярче, он смог увидеть торчавшие из раны травинки. Доктор побывал здесь где-то с полчаса назад. Тогда было еще совсем темно, чтобы разглядеть подробности.

Он поднялся с колен. Блевинс подошел, тоже глядя на голову Уолша, и, тяжело вздохнув, сказал:

– Я его все-таки достал, отец Джеймс. Я поклялся, что отыщу того, кто убил тебя, и отыскал! Жаль, что этот негодяй нашел более легкий способ уйти из жизни.

Подъехала телега. Блевинс пошел навстречу фермеру.

– Сейчас опущу задок, – сказал фермер с красным, обветренным лицом и достал платок, чтобы протереть очки. – Доктор говорил, что его ударила лошадь. Но не моя. Мои не покидали стойла прошлой ночью.

– Нет, не твоя, – коротко согласился Блевинс.

Другой констебль карабкался к ним наверх, в его движениях чувствовалась легкость привыкшего к земле деревенского жителя.

Фермер держал под уздцы лошадей, пока четверо мужчин, подняв Уолша, кряхтя, тащили его к телеге. Тяжелое тело прогнулось, как будто Силач и после смерти пытался проделать трюк. Констебль поскользнулся на грязной мокрой траве и с трудом сохранил равновесие, еще немного, и все рухнули бы на землю. Как будто Уолш все еще старался освободиться. Они запыхались, пока донесли его до телеги, и теперь тяжело переводили дыхание.

Из-за его веса они не смогли забросить его в телегу и буквально затолкнули туда, при этом голова Уолша проехала по днищу, оставив кровавый след.

Блевинс стал ругаться.

– Вы испортите рану, не надо делать работу вместо доктора!

Все застыли как по команде и стали смотреть на Уолша. Длинная бессонная ночь закончилась, оставив им странное чувство потери, а не победы. Можно было идти по домам.

Глаза мертвого Уолша уставились на край телеги, как будто изучали грубый рисунок дерева. Лошади, почуяв запах крови, стали испуганно переминаться, одна ударила о землю копытом, зазвенела упряжь. Ратлидж вспомнил, сколько пришлось увидеть трупов во Франции, которые, как дрова, загружали в повозки. Застывшие в морозном воздухе, они распространяли ужасный запах от загноившихся ран. Те, кто их грузил, задыхались. Никакого почтения к мертвым, оно удел поэтов.

Хотя О.А. Мэннинг, тоже поэт, не видевший Западного фронта, все же сказал верно:

 
Тела лежали наваленные грудой
Непристойной,
Без всякого милосердия,
Как нежилой дом,
Не готовый пока к привидениям.
 

Солнце, наконец, поднялось над холмом, и теперь можно было разглядеть рану. Ее очертания показались знакомыми, но Ратлидж не мог никак вспомнить, где он видел подобную. Когда был еще молодым полицейским.

Хэмиш его подгонял: «Думай!»

Но воспоминание ускользало. И ладно. Он слишком устал, чтобы сейчас рыться в памяти.

Блевинс сказал, глядя, как фермер поднял задок телеги и тронул лошадей:

– Вы, наверное, вернетесь в Лондон…

– Что? Ах да, наверное. – Ратлидж смотрел, как телега начала спускаться с холма. Фермер уговаривал взволнованных лошадей, разговаривая с ними, как со старыми друзьями:

– Легче, легче, Нейл. Никакой спешки нет, девочка.

Ратлидж повернулся к Блевинсу:

– А где та кобыла?

– Какая?

– Ну эта, как ее, Хани?

– Наверное, уже на полпути к дому.

Они пошли следом за телегой.

– Я удивлен, что Уолш так недалеко отъехал, – сказал Ратлидж, – он мог до рассвета покрыть довольно большое расстояние верхом. – Он потер рукой щеку, чувствуя отросшую щетину.

В тихом утреннем воздухе слышно было тяжелое дыхание мужчин, их шаги, скрип телеги.

Блевинс все еще переживал свое поражение:

– Она потеряла подкову, и он не мог ехать быстро. Какая теперь разница? Я не в настроении сейчас спорить по поводу последних передвижений Мэтью Уолша. Я замерз, устал, не завтракал, а он все равно мертв. Все кончено. Я напишу отчет и официально закрою дело. – Его тяжелый взгляд вдруг уперся в Ратлиджа. – Если только вы не захотите повесить другого подозреваемого исходя из ваших расспросов и приставаний к людям. Да, да, это мой город, и я все знаю о вас. И скажу вам вот что – я бы сейчас вздернул этот проклятый труп! Хотя вздернуть живого Уолша пришлось бы мне гораздо больше по нраву.

В мозгу Ратлиджа всплыло неожиданно имя: Мэй Трент.