Текст книги "Свидетели времени"

Глава 27

Когда Ратлидж садился за руль, Хэмиш произнес:

«Если не Уолш убил священника, то ты столкнулся с очень хитрым убийцей. Он знает, как скрыть следы».

– Да, он действительно не оставил следов, за которые можно зацепиться. Блевинс позволил себе впасть в ярость и буквально не видел ничего вокруг, и тем самым сам себе связал руки. Он искал монстра и быстро нашел его в лице Уолша.

Хэмиш ответил: «Ты понимаешь, что твоя репутация будет испорчена, если ты потерпишь поражение в этом сражении».

– Я выиграю его, – ответил Ратлидж уверенно. – Седжвику надо было уничтожить тот египетский барельеф, вместо того чтобы выставлять его в своем саду. Этот барельеф и подсказал, какая роль была отведена судьбой для отца Джеймса в этой истории – наблюдатель. Безмолвный свидетель. Мне потребовалось некоторое время, прежде чем догадка обрела плоть и кровь.

Впереди на дороге показался молочный фургон, который тащила упряжка лошадей, их спины под дождем отливали медью.

Ратлидж затормозил, развернулся и поехал обратно. У ворот церковного кладбища вышел из машины и под проливным дождем пересек двор. Пока он добрался до входа в церковь, плечи его пальто промокли насквозь. Открыв дверь, он рукой вытер лицо и вошел внутрь.

– Гендерсон? – позвал он. – Если вы здесь, отзовитесь. Мне надо с вами поговорить.

Голос его отразился от стен и потолка гулким эхом, нарушив мирную тишину. Слышен был лишь мягкий стук дождя по витражным стеклам. Этим сумрачным утром яркие краски, богатые оттенками, казались лишенными жизни.

Ратлидж ждал. Наконец откуда-то от хоров отозвался негромкий голос:

– Я здесь. Дайте мне минуту.

Питер Гендерсон поднялся со скамьи. Поправив мятое пальто и пригладив волосы, он направился к Ратлиджу:

– Что вам от меня надо?

– Мне нужно подтверждение от вас, что вы видели ночью Уолша в церкви, когда он явился сюда, чтобы снять кандалы.

– Подтверждаю.

– Он был один?

– Да.

– Почему вы пошли за ним?

– Я его узнал. Видел на праздничном представлении во время ярмарки у церкви Святой Анны. И решил его проследить.

– И куда он пошел?

– Вверх по дороге, через рощу, мимо домов. Сначала на запад, потом на юг. Это направление и я выбрал бы, оказавшись на его месте. Там сплошные луга, пастбища и легко идти пешком.

– И он не сворачивал на восток, пока вы шли за ним?

– Нет. Зачем? Он знал, что это завело бы его в ловушку.

Ратлидж кивнул. Он посмотрел на ботинки Гендерсона. Старые, рваные ботинки…

– Уолш украл из стойла кобылу на ферме, расположенной к востоку от Остерли. Зачем он сделал это? Ведь ему пришлось дать изрядный крюк, он терял время.

Гендерсон пожал плечами:

– Я не знаю, куда он пошел потом, после того как я решил вернуться.

Он изо всех сил старался держаться независимо, что никак не вязалось с его потрепанным видом бродяги. Этот человек был отвергнут обществом за то, что хорошо убивал врагов на войне, но из укрытия. Люди незаслуженно осудили и наказали его. Но почему он оставался здесь, если его не замечали? Конечно, здесь был его дом, а люди бывают часто привязаны к месту эмоционально, корнями. Деньги в церковной жестянке могли дать ему возможность уехать отсюда. Даже тех десяти – пятнадцати фунтов хватило бы. Испытывал он искушение взять их?

Хэмиш сказал: «Никогда в это не поверю. И ты не веришь. Он на войне использовал снайперскую винтовку, убивал издалека. Это разные вещи».

– Скажите, вы приходили в дом отца Джеймса в тот день, когда его убили? Ждали, когда он вернется?

– Да, был.

– Зачем вы пришли?

– Я узнал, что была подходящая работа в Белее, и хотел, чтобы он написал туда письмо.

– Он и раньше писал такие письма?

– Один раз. И викарий писал.

– Где вы его ждали?

– Миссис Уайнер как раз уходила. К тому времени уже стемнело. Я спрятался в кустах, чтобы не напугать ее. Но потом увидел, как другой человек пришел к отцу Джеймсу. И я ушел, не хотел мешать.

Значит, это Гендерсон стоял в тех кустах сирени, а не один из подельников Уолша.

Ратлидж спросил:

– А кто пришел, вы видели?

– Пришла миссис Барнет из гостиницы, но она только постучала в дверь. А когда миссис Уайнер не ответила, прошла к кухне, заглянула туда, позвала, но опять никто не ответил, и она закрыла дверь и ушла.

– Миссис Барнет не входила в дом?

– Насколько я видел – нет. Она пробыла у дома не больше минуты.

– Был кто-нибудь еще?

Гендерсон неохотно признал:

– Лорд Седжвик. Тоже подходил и стучал в дверь.

– Вы видели его автомобиль?

– Нет. – Он отвечал без промедления и таким тоном, как будто докладывал старшему офицеру. – Я видел, как он пришел по дороге. Обошел кругом дом, посмотрел на окна соседской теплицы, они были темными. Прошел к кухне, и я слышал, как он звал отца Джеймса. Потом, наверное, прошел в гостиную, чтобы подождать его там. Или оставить записку. Я тут же ушел.

– Вы так и не видели отца Джеймса той ночью?

– Видел на дороге, как он ехал на велосипеде домой. Он помахал мне рукой, когда я проходил мимо.

– Вы ему не сказали, что его дома ждет гость?

– Нет, с какой стати? Это было неуместно.

Хэмиш вмешался: «Блевинс не поверит, что в кустах сирени находился кто-то из местных. Ему надо, чтобы это был кто угодно, но из другого города – например, из Болтона, или точильщик ножниц. Или Айрис Кеннет».

Ратлидж предложил:

– Я еду мимо «Пеликана». Хотите, подвезу?

Лицо Гендерсона просветлело.

– Дайте мне пять минут. Немного приведу себя в порядок.

– Я подожду вас в машине.

И, не замечая дождя, он пошел к своему автомобилю.

Высадив Гендерсона у паба, Ратлидж поехал в гостиницу. Поднялся к себе, взял зонт и, выйдя на улицу, быстро зашагал в полицейский участок.

У стола дежурного сержанта сидела молодая женщина, в черном плаще поверх зеленого дорожного платья, уткнувшись лицом в огромный носовой платок, которым, очевидно, снабдил ее раскрасневшийся растерянный Блевинс, который сидел напротив.

Когда Ратлидж вошел, он взглянул на него и, предупреждая вопросы, сказал:

– С чем бы вы ни явились, это подождет. – Он показал на незнакомку: – Это Айрис Кеннет. Она приехала из Лондона. Э-э-э… Повидать Уолша. Я только что сообщил ей новость.

Айрис Кеннет подняла лицо от платка, глаза ее были красными от слез. Она взглянула на Ратлиджа.

– Это инспектор Ратлидж из Скотленд-Ярда, – представил его Блевинс.

Она слабо кивнула и обратилась к Блевинсу, как будто их прервали посередине разговора:

– Я была так зла на него! На Мэтью. Что он выбросил меня на улицу. Но потом решила, что, если я сейчас поддержу его, он, может быть, снова возьмет меня. С ним было хорошо работать. Он так любил позировать в своем костюме, просто наслаждался обожанием публики. Я даже ревновала.

– Вряд ли он стал бы брать себе помощницу, – сказал Блевинс, бросив умоляющий взгляд на Ратлиджа, – скорее он был в положении человека, который ожидает, что его скоро повесят.

Вскрикнув, Айрис бросилась яростно защищать Уолша:

– Но я уже вам говорила – Мэтью не мог быть убийцей! Он только казался свирепым, у него был мягкий характер.

– Да, я знаю, мисс Кеннет, на себе испытал несколько раз, – с иронией отозвался Блевинс.

Айрис снова заплакала. Ратлидж видел смущение на лице Блевинса, который поверх головы плачущей женщины посылал ему взгляды, полные мольбы о помощи.

– Что вы от меня хотите, мисс Кеннет? – спросил он жалобно. – Я не могу сообщить вам, когда будет возможно похоронить Уолша. Но если вы хотите пока снять комнату, чтобы подождать…

Она взглянула на него сквозь слезы:

– У меня нет денег ни на комнату, ни на похороны Мэтью. Я потратила последнее, чтобы сюда приехать, и не знаю даже, наскребу ли на обратную дорогу.

Хэмиш прошелся насчет Блевинса, заметив: «Он не понимает женщин и не умеет с ними разговаривать. Он даже не понял, что ее не так расстроила смерть Уолша, как то, что она не получит работу, на которую рассчитывала, приехав сюда. И теперь не знает, что ей делать дальше».

Ратлидж подошел к стулу, на котором сидела Айрис.

– Мисс Кеннет, у вас было тяжелое утро. Чашка горячего чая и час отдыха в гостинице помогут вам прийти в себя. Уверен, что инспектор Блевинс уделит вам время после обеда.

Блевинс бросил на него свирепый взгляд, не ускользнувший от мисс Кеннет. Плечи ее поникли.

– Я бы не отказалась от чашки чаю. Я пережила такой ужас…

– Не сомневаюсь в этом. Миссис Барнет, хозяйка гостиницы, очень добрая женщина. Она о вас позаботится.

Айрис внимательнее взглянула на высокого мужчину, проявившего о ней заботу, окинув его взглядом с головы до ног, как будто оценивая.

С проницательностью, свойственной ее классу, она уже поняла, что человек, сидевший напротив, не собирается ей помогать и она никогда не найдет к нему подхода. Жесткий человек. А она была в отчаянии, оказавшись в очень затруднительном положении, не зная, куда причалить в будущем и как жить дальше.

– Вы очень добры, – сказала она Ратлиджу как можно грациознее. – Если здешний инспектор… – Она замолчала, не зная имени.

– Блевинс, – сказал тот, не скрывая облегчения, что от нее сейчас избавится. – Инспектор Ратлидж прав, мисс Кеннет, отдохнете, и все покажется не таким уж страшным. – Его фальшивое сочувствие было так заметно, что прозвучало почти как оскорбление.

– Блевинс, – повторила она, как будто запоминая, – вы уделите мне немного времени позже?

– О да, разумеется. – И инспектор поспешно встал, чтобы проводить посетительницу до двери.

Ратлидж, стараясь зашифровать вопрос, чтобы его не поняла мисс Кеннет, спросил:

– Я хотел узнать, доктор подтвердил свое первоначальное заключение об ударе подковой?

– О да. Никаких сомнений. Его вывод полностью подтвердился. Сомнений нет.

Ратлидж кивнул.

Держа зонт над головой Айрис Кеннет, он повел ее к гостинице. По дороге выразил свое чувствие:

– Мне жаль, что вам пришлось проехать такое расстояние, чтобы узнать трагическую новость.

– Послушайте, он бы никогда никого не убил. Тем более священника! – воскликнула она. – Мэтью всегда любил выступать на церковных праздниках и относился к этому, я бы сказала, с благоговением. И его еще никогда не запирали в клетке. Не удивлена, что он сбежал из камеры. Такой громадный мужчина, не могу себе представить, как он туда втиснулся. Да для него было пыткой сидеть там.

Ратлидж понимал, о чем она. Ему тоже как-то пришлось сидеть в камере, он мечтал выбраться оттуда любой ценой, увидеть небо и свет, он помнил, как давили на него стены…

Хэмиш злорадно заметил: «Убийц всегда держат взаперти. И таких полусумасшедших, как ты, тоже».

Айрис Кеннет не переставала защищать Мэтью на всем пути до гостиницы, придерживая повыше юбки от потоков воды, стремившихся вниз по улице к гавани. Когда они подошли к гостинице, она взглянула в сторону болот, и он почувствовал, держа ее под руку, как она вздрогнула.

– Что за мрачное место, – заметила она. – Любой станет убийцей, если проживет здесь долго!

Миссис Барнет вышла им навстречу из своего крошечного кабинета.

– Доброе утро, инспектор. Вы сегодня рано, но что за ужасный выдался день! Мисс Трент и монсеньор Хольстен ждут вас в гостиной. Принести вам туда чаю, чтобы согреться?

– А я вам привел еще одну гостью…

Хозяйка неохотно приветствовала мисс Кеннет. В уютном холле респектабельной гостиницы эта девица была явно не к месту. Слишком громкий голос, дешевая мятая поношенная одежда, на лице слишком много косметики для тихого провинциального городка. Яркие румяна, расплывшаяся от слез тушь на глазах придавали ей вид удивленного клоуна.

Айрис Кеннет, кажется, желала остаться в компании Ратлиджа.

– Вы ведь проводите меня потом обратно к инспектору Блевинсу?

– Разумеется. И даже постараюсь, чтобы вы успели на поезд в Лондон, – пообещал он. Страх в ее глазах не был притворным.

Эта женщина всю жизнь провела на краю нищеты. Она билась изо всех сил, но ей никогда не подняться на настоящую сцену, туда, где ярко вспыхивают звезды. Ей никогда не быть среди этих великих ослепительных имен. Тяжелая жизнь уже наложила отпечаток на ее лицо с жесткими складками у рта и увядающей кожи. Ратлидж хорошо помнил женщину, выловленную из Темзы. Она предпочла утопиться, чтобы не опуститься до панели. И если Айрис приехала, надеясь, что сочувствием повлияет на Уолша и он снова возьмет ее на работу, значит, перспектива впереди была настолько ужасна, что она проглотила обиду и гордость. Она боялась будущего.

Хэмиш без всякого сожаления прищелкнул языком: «Ты просто размазня, она тебя принимает за простофилю».

Ратлидж с этим не был согласен.

Оставив мисс Кеннет на попечение миссис Барнет, он прошел в гостиную. Там Мэй Трент писала письмо за небольшим белым столиком, а монсеньор Хольстен читал книгу. Они посмотрели на Ратлиджа, когда он вошел, и их лица выразили нетерпение.

– Где вы были? – спросила мисс Трент. – Мы ждали вас вчера к ужину, сегодня к завтраку. – В ее голосе не было ни гнева, ни строгости, только волнение.

– Боюсь, у меня было много дел. Я разговаривал с викарием, потом с Гендерсоном. Он видел, как Уолш ушел из церкви на юг от дома викария, мимо рощи и соседних домов и взял направление на юго-запад, потому что там легко пройти через пастбища и холмы и остаться незамеченным.

– Но вы же сами говорили, что Уолш не совершил преступления, – прервала инспектора Мэй Трент, – и что он пошел на восток, забрал лошадь у бедного фермера. И поэтому мы молчали…

Ее перебил Хольстен:

– Уолш мог повернуть обратно, напав на поисковые группы, и нашел более быстрый способ скрыться.

В его положении вернуться и означало быть пойманным. Там были фермы и люди.

Миссис Барнет вошла с подносом.

– Я устроила мисс Кеннет в комнате, она прилегла, и не удивлюсь, если проспит час и больше. Она рассказала, что приехала сюда из Лондона, бедная девушка проделала долгий путь.

– Благодарю вас, миссис Барнет, – сказал Ратлидж и спросил осторожно: – Насколько мне известно, вы приходили к отцу Джеймсу в тот день, когда он умер?

– Нет, это неправда… – начала хозяйка и вдруг спохватилась: – О, вы, наверное, имеете в виду его дом, а не церковь. Я зашла спросить Рут Уайнер, не даст ли она мне взаймы сковороду на уик-энд, потому что в гостинице ожидалось много гостей. Я и не думала застать там отца Джеймса, потому что в это время он всегда находился в церкви.

– Вы подошли с задней стороны дома к двери на кухню? Или к парадной?

– Прошла к кухне, разумеется. Надеялась, что Рут еще не ушла.

– Вы никого не заметили около дома?

Миссис Барнет задумчиво поправила воротничок своего серого платья.

– Не помню, чтобы там кто-то находился. А должен был?

– Там был Питер Гендерсон, он стоял у кустов сирени, ждал отца Джеймса, чтобы с ним поговорить.

– Нет, не видела. Но я и не смотрела в ту сторону. Почему он не заговорил со мной?

– Может быть, вы встретили кого-то из семейства лорда Седжвика или его самого?

Миссис Барнет подумала немного.

– Нет, я не заметила никого из Седжвиков. Но видела автомобиль лорда, когда шла по Галл-стрит. Кто сидел в нем, не заметила, потому что фары светили мне в лицо и он ехал очень быстро. Кажется, потом он повернул в направлении Велса. Иногда их шофер приезжает в «Пеликан», когда лорда Седжвика нет в городе. Мог быть Эдвин, он всегда быстро ездит, как и брат.

– Вы знаете ферму Рэндела?

– Разумеется. Кто не знает. Раньше я покупала цветы из сада его жены. Для гостиницы. Она выращивала чудесные цветы.

– Чья собственность граничит с его фермой на юге?

– Могу предположить, что это земля лорда Седжвика, он при любой возможности прикупает себе лишние акры. Не удивлюсь, если когда-нибудь услышу, что он купил и ферму Рэндела, когда Том совсем состарится и не сможет управляться своими силами. А родных у него нет.

Ее слова о соседстве фермы с владениями лорда совпадали с картой, которую Ратлидж разглядывал на столе Блевинса.

– Благодарю вас, миссис Барнет. Вы очень помогли.

– Вы останетесь обедать? – спросила она.

– Да, если вам это не доставит трудностей, – за всех ответил Ратлидж.

– Вам стало известно о чем-то, чего мы еще не знаем, – сказал Хольстен, когда за миссис Барнет закрылась дверь.

– Есть кое-что. Гендерсон видел, как к дому священника приходил лорд Седжвик. После ухода миссис Барнет. Когда на его стук в парадную дверь никто не вышел, он обошел дом и прошел на кухню. Если ферма Рэндела примыкает к владениям лорда Седжвика, вполне вероятно, лорд тоже знал, что тот держит лошадей и что старик фермер глуховат.

– Не могу пока проследить, к чему вы клоните, – сказал монсеньор Хольстен. – Вы что, считаете, что лорд Седжвик взял лошадь для Уолша, чтобы помочь ему сбежать?

– Нет, – медленно сказала Мэй Трент, внимательно глядя на лицо Ратлиджа. – Нет, он думает, что на лошади ехал кто-то другой.

Она быстро соображала.

– Не исключено. – Перед глазами Ратлиджа снова встала картина – мертвая женщина в луже крови на кухне и рана, нанесенная молотком, который раздробил ей голову. Он видел ее ясно, как будто это произошло недавно, хотя с тех пор прошло много лет. – Когда Мэтью Уолш убежал из камеры, это расценили как подтверждение его вины. И если бы он был убит до того, как его поймали, это означало, что он не смог бы предстать перед судом, и это было на руку кому-то. С его смертью следствие будет закрыто. Так оно и произошло! Если бы его схватили и отвезли в Норидж, чтобы судить, многое могло измениться. Могли выплыть другие обстоятельства, например доказанное алиби Уолша. И следствие бы возобновили.

– Но и без алиби, за недостаточностью улик его не могли бы обвинить, – сказала мисс Трент. – Вы полагаете, что кто-то пошел за Уолшем и напал на него вскоре после того, как кобыла потеряла подкову? – Лицо ее раскраснелось. – Но послушайте, если не Уолш взял лошадь, как она могла его убить?

– Интересно, правда? – улыбнулся Ратлидж. – После обеда я собираюсь нанести визит лорду Седжвику.

– Господи, вы хотите сказать, что за всеми этими убийствами стоит его сын, Артур? – спросил монсеньор Хольстен. – Я его встречал, вы никогда не убедите присяжных, что он может быть хладнокровным убийцей! Все его любят, и он действительно производит впечатление хорошего человека.

– Дело в том, что мы все бросились на поиски Уолша в ту ночь. И по счастливой случайности для этого человека он его поймал раньше. Я думаю, произошло следующее. Недалеко от того места, где лежало тело Уолша, трава примята и вырвана, такое впечатление, что там происходила борьба. Но никто в здравом уме не стал бы нападать на Уолша, разве только самоубийца. Другое дело – если Уолш шел пешком, а тот, кто его убил, был на лошади. И это снова приводит нас к лорду Седжвику.

– Если он был в доме священника в ту ночь, – сказала мисс Трент, – тогда ему было на руку, чтобы Уолш был мертв.

– Нет, – возразил монсеньор Хольстен, – инспектор, очевидно, хочет сказать, что лорд Седжвик мог оказаться таким же свидетелем, как и Гендерсон. То есть он что-то увидел, но не придал этому значения.

Ратлидж взглянул на часы:

– У нас еще пять минут, прежде чем откроется обеденный зал. Мне надо пойти к себе и переодеться, снять мокрую одежду.

Закрывая за собой дверь гостиной, он слышал, как монсеньор Хольстен сказал Мэй Трент:

– Когда я уговорил епископа привлечь Ярд к делу, в самых благих намерениях разумеется, то и не подозревал, какого джинна выпустил из бутылки!

Обед прошел в относительном молчании, каждый участник маленькой компании был погружен в свои мысли.

Когда принесли второе, Мэй Трент неожиданно обратилась к Ратлиджу:

– Я еду с вами. Когда вы хотите навестить лорда Седжвика?

– Это не очень хорошая идея.

– Возможно, – согласилась она, – и все-таки я поеду.

Но им пришлось задержаться. Внезапно недалеко от гостиницы возник пожар, загорелся один из домов на Уотер-стрит. Пожарные машины, сбившиеся в кучу повозки, испуганные лошади создали пробку. Да еще сбежалось полгорода. Дождь, который, не переставая, лил из низкого, поглотившего дневной свет неба, присоединился к усилиям людей и помог быстро погасить пламя и предотвратить распространение пожара. Соседние дома не пострадали, а все имущество из них успели вытащить.

Одним из мужчин, сражавшихся с огнем, был Эдвин Седжвик. С закатанными рукавами, лицом вымазанным сажей, потный и разгоряченный, он командовал работами. Ратлидж тоже встал в цепочку людей, передававших друг другу ведра с водой из колодца. Эдвин отдавал команды громким голосом, словно бы по праву местного землевладельца, и при этом выказывал недюжинные способности в умении организовать людей и скоординировать их действия.

Он как будто играл в спектакле роль местного сквайра, который должен быть лидером при любом событии в городе и помогать нуждающимся в помощи во время несчастья. Так поступал всегда его отец, и он хорошо усвоил урок. И теперь применял его на практике.

Эдвин командовал людьми естественно, как будто был потомственным лордом многих поколений, как будто это было в его крови, чему нельзя научиться.

Он был вездесущ, рисковал наравне со всеми и в то же время подбадривал людей, одному положив мимолетно руку на плечо, другому бросив слово одобрения, давая вовремя нужный совет или криком предупреждая об осторожности.

Хэмиш со своей непокорной шотландской натурой, не позволяющей ему ни перед кем склонить голову, который очень редко признавал чье-то превосходство, заметил: «Но он все равно не старший брат. И ему не быть лордом».

Ратлидж поискал взглядом Мэй Трент и увидел, что она вышла из машины и, отведя на безопасное расстояние, утешает обезумевшую от горя женщину, которая горько жаловалась на перевернутую лампу, вызвавшую пожар.

Мысль Хэмиша показалась такой интересной, что он стал развивать ее. Пока Артур жил в глуши Йоркшира со своей молодой женой или носился по Франции на гоночном автомобиле, именно Эдвин представлял наследника лорда в Остерли.

И перед Ратлиджем сегодня предстал по-новому человек, которого он впервые увидел причалившего к пирсу со своей собакой после охоты на болотах. Или сидевшего одиноко за стойкой паба в маленьком отеле около Нориджа. Кстати, как он там оказался? Может быть, он там провел ночь с женщиной?

Хэмиш сказал: «Его привело Зло».

Пожарные начали расчищать грязный обгорелый двор и складывать уцелевшее имущество под навес.

Эдвин Седжвик выслушал слова благодарности от хозяина дома, как будто выполнял непременное условие – положение обязывает. Потом, поддерживая общий энтузиазм, пожал всем руки, а когда дошла очередь до Ратлиджа, добавил к рукопожатию улыбку.

– Спасибо за помощь. Нам нужен был каждый крепкий мужчина. – Он обращался к нему как к человеку со стороны, приезжему.

Ничто в его поведении не указывало, что он чувствует внимательный взгляд инспектора, и у Ратлиджа сложилось впечатление, что Эдвин Седжвик, как и его отец, привык выигрывать любые сражения, замечает все и не упускает ни малейшей детали.

Ратлидж пошел забрать Мэй Трент, а Седжвик взял мотоцикл, прислоненный к дереву, сел на него и с ревом укатил в сторону Западного Шермана. Вскоре громоподобные выхлопы сменились замирающим вдали тарахтением.

Ратлидж остаток дня продремал в кресле в своем номере. Его разбудила миссис Барнет. Надо было проводить мисс Кеннет к Блевинсу. Было уже почти шесть вечера, когда он посадил ее на грузовик, направлявшийся в Кингс-Линн, на нем из Кли привезли коробки с ветчиной для мясника, и теперь он возвращался порожняком. Ратлидж позаботился, чтобы у нее были деньги, чтобы совершить обратный путь относительно комфортно. Она горячо его благодарила.

– Мэтью никогда никого бы не смог обидеть, – повторила она, – а этот инспектор Блевинс мне не поверил. Надеюсь, вы поверите.

Он помог ей влезть в грузовик.

– Я приму это к сведению. До свидания, мисс Кеннет.

В последний момент она низко нагнулась к нему, так чтобы никто посторонний не услышал, и прошептала:

– Я вам должна. А я всегда плачу долги. Одна моя подруга сделала работу для одного местного человека в Норфолке. Он был богат и заплатил ей хорошо за то, что она сыграла роль одной леди. Но она так и не смогла воспользоваться его деньгами, потому что, скорее всего, он потом и убил ее. Два месяца спустя ее нашли в реке, как ту бедняжку, которую вы приняли за меня. Голую, как в день своего рождения, и мертвую.

– Когда это было? – спросил Ратлидж с возрастающим интересом.

– Перед войной. Года за два до войны. Хотелось бы мне увидеть, как вы поймаете этого негодяя, и пусть этот противный полицейский останется с носом. Так ему и надо, хочу, чтобы вы его оставили в дураках. Пусть это ему будет и за Мэтью.

И она уехала. Пустой грузовик умчался, подскакивая с грохотом на выбоинах, под дождем, виляя, как пьяный.

Мэй Трент вышла из-под козырька над входом в гостиницу, где ждала его, укрываясь от дождя.

– Она справится, вот увидите. Такие, как она, умеют выживать.

– Чаще мы находим их в Темзе. Но я надеюсь, что ее не вытащат оттуда однажды.

Он раскрыл зонт и, держа над ее головой, провел к автомобилю. Он помнил предостережение, данное им на прощание монсеньором Хольстеном: «Не начинайте того, чего не сможете завершить. Не повторяйте ошибку отца Джеймса».

И голос Хэмиша в голове Ратлиджа отозвался: «К этому стоит прислушаться. Будь начеку».