Текст книги "Свидетели времени"

– Как вы думаете, сколько времени пройдет, прежде чем она окончательно придет в себя?

– Трудно сказать, – задумался доктор, – подождите до утра. Не надо пока ни о чем ее расспрашивать. Возможно, к утру она сможет вспомнить, что произошло на самом деле.

Доктор попрощался, и Ратлидж пошел взглянуть на Присциллу, а потом в комнату напротив и сел там в кресло. Он не заметил, как заснул глубоким сном.

Когда появилась миссис Натли, которая вошла в дом осторожно, стараясь не шуметь, он заставил себя проснуться. Но сделал это с большим трудом. Она прищелкнула соболезнующе языком, увидев его. Это была добрая, по-матерински участливая женщина с волевым лицом и уверенная в себе. Она посоветовала:

– Если вы хотите себе добра, то перебирайтесь-ка на кровать в этой комнате и засыпайте снова.

Но у него было еще много дел.

* * *

Блевинс сидел за своим столом и работал над отчетом. Он взглянул на вошедшего Ратлиджа и недовольно сказал:

– Я думал, вы спите. Хотел бы я поспать, видит Бог!

– Если я выгляжу так же устало, как вы, мы с вами просто парочка лунатиков.

– Похоже на то. Доктор из Харли сказал, что Уолша, скорее всего, ударила лошадь, и он умер на месте. Найденная подкова подходит только примерно к ране на его голове, из-за нее не могло быть такой травмы. Доктор не уверен еще и потому, что неизвестно, под каким углом был нанесен удар. Но поражает точность удара. Он нанесен точно в цель, в то место, когда смерть наступает сразу. У него не было шанса выжить. Несчастный случай.

Ратлидж спросил:

– Есть другие повреждения? Например, от падения или столкновения в темноте с чем-то?

Блевинс рассмеялся:

– Вы никак не успокоитесь? В Лондоне, когда я наводил справки, мне говорили о вас, о вашей настырности. Почему такой вопрос, Ратлидж, откуда им взяться?

– Мало ли что может случиться. Людям, проводившим ночной поиск, пришлось нелегко, многие получили травмы. – Ратлидж взял стул и сел. Он вспомнил, что еще не завтракал. Те бутерброды, что дала ему с собой миссис Барнет, он уже давно съел. – У Уолша была семья? Вы уже уведомили родственников о его смерти?

– Есть только дружок, точильщик ножниц. Не сомневаюсь, что он будет продолжать врать. Тем более когда нет больше Уолша. Никто не докажет, что именно он стоял тогда у дома священника, помогая своему подельнику. Так что теперь он чист.

– Есть еще Айрис Кеннет. Она может знать, была ли у Уолша семья.

– Наверное. Хотите сказать, что мне надо прокатиться в Лондон и узнать? Сама она вряд ли поедет сюда, чтобы нам рассказать.

– Вы правы. И все же…

– Если хотите, можете сами оказать мне любезность и зайти к ней, когда прибудете в Лондон. Если вы едете туда.

Намек был ясен. Ратлидж попытался еще раз сломать психологический барьер, который поставил между ними Блевинс:

– Забудьте на время о вашей личной неприязни к Уолшу и о смерти отца Джеймса. Если бы в незнакомом доме произошло подобное убийство незнакомого человека, как бы вы описали тело, лежавшее у окна?

– Точно так же. Грабитель ударил сзади, ударил с силой, из страха, что жертва может его узнать, если обернется. Мэтью Уолш уже никогда не ответит, почему он так поступил, но какая разница. Он ведь сбежал, а это подтверждает его вину.

– Убийца, пусть будет Уолш, если хотите, ударил не один раз, хотя первого удара было достаточно, чтобы оглушить жертву и сбежать. Он намеренно добивал священника.

– Да, согласен с вами, это было намеренно, что и сводит меня с ума.

– С другой стороны, если бы в той металлической коробке не оказалось денег, они были бы уже потрачены, как бы вы определили мотив убийства?

– Точно так же, – нетерпеливо ответил Блевинс.

– Нет, вы не могли бы расценивать одинаково мотив. Если денег не было, ничто не задержало бы преступника. Да и не стал бы Уолш вламываться в дом настоятеля, если там не было денег, как и в любой другой.

– Вы конструируете обстановку, которой не было! Откуда Уолш мог об этом знать? Взгляните на дело моими глазами. Уолш был в отчаянии, когда не нашел денег, это был последний шанс, ведь пришел срок расплатиться за повозку. Кроме того, он мог убить, впав в ярость, что коробка пуста!

– Если бы это случилось перед ярмаркой…

– Ладно! Давайте рассмотрим вашу точку зрения. Мертвый человек в доме. Никакой коробки нет. Тогда причиной убийства могла стать личная месть, но ведь убит священник. Я слишком хорошо знал отца Джеймса, чтобы утверждать – такого не могло быть. Кстати, вы только задаете вопросы, но ни разу не ответили на них.

Блевинс не мог дать волю воображению.

Вмешался Хэмиш: «Не жди от него многого. Он не способен к рассуждениям, и ему не свойственна игра воображения, и к тому же он слишком близко знал жертву».

Ратлидж вздохнул. Хэмиш прав.

– Если отец Джеймс узнал бы какую-то тайну, и это его тревожило непрестанно, предположим, это было преступление, он пришел бы к вам?

– Конечно, пришел бы! Он первым делом пришел бы именно ко мне! – В голосе инспектора послышались нотки гордости.

Но он не пришел. И по той же причине – он слишком хорошо знал инспектора, его ограниченность, как человека и как полицейского.

– Я слышал, что монсеньор Хольстен может занять место отца Джеймса, пока не найдут подходящую замену. Хочу поехать позже в Норидж, заодно сообщу ему, что Уолш мертв.

– Как хотите. Думаю, что половина графства уже знает об этом. Зачем вы туда едете?

Ратлидж улыбнулся:

– По личному делу. Кстати, кто получит награду, которую обещал лорд Седжвик?

– Во всяком случае, не полиция, – сухо ответил Блевинс. – Пусть лорд Седжвик сам решает.

– Думаю, он решит. – Ратлидж встал. – Вы, случайно, не встретили где-нибудь мисс Трент? Мне хотелось бы с ней поговорить, прежде чем я уеду в Норидж.

– Она заблудилась вчера ночью в лесу, к северу от церкви, испугалась, что осталась одна, и остаток ночи провела в доме викария. Я туда заезжал сказать викарию, что Уолш убит. Она еще спала.

– Что ее напугало?

– Одному Богу известно. Может, филин или барсук, женщине одной нечего делать ночью в лесу.

– Вы уже слышали, конечно, что Присцилла Коннот отправилась в своем автомобиле искать Уолша? И угодила в кювет. Хорошо, что отделалась ушибами и ссадинами.

– Это еще раз доказывает, что я прав по поводу женщин, не так ли?

Ратлидж, прощаясь, через стол пожал руку Блевинсу и сказал:

– Если хотите на прощание дружеский совет – отправьте телеграмму Айрис Кеннет, что спасло бы налогоплательщиков от расхода на похороны Уолша на кладбище для бедных.

– Может быть, так и сделаю. – Блевинс кивнул. – Пожалуй, вы правы.

Ратлидж покинул участок, радуясь свежему воздуху и солнцу. Небо немного затянуло, что обещало, как и говорил доктор, дождь после обеда. Но даже в рассеянном дневном свете удивляла своеобразная красота болот – их разноцветный покров радовал глаз яркими красками, ветер гнал волны по этому травянистому ковру.

Путь от участка до дома викария представлялся длиннее, чем Китайская стена. Он понял, что не сможет преодолеть его пешком. Все тело протестовало при одной мысли об этом. Хэмиш начал упрекать его в слабости.

Но, игнорируя своего мучителя, он вернулся к гостинице и сел в автомобиль.

Глава 24

Мистер Симс осторожно приоткрыл дверь, вглядываясь в Ратлиджа, стоявшего в густой тени деревьев, высаженных вдоль подъездной дороги.

Узнав инспектора, он удивился:

– Что вас привело сюда? Полгорода спит сейчас после бессонной ночи поисков. Мне сказали, что Уолша нашли мертвым.

– Это так, – с готовностью отозвался Ратлидж и, как бы в продолжение темы, спросил о Мэй Трент.

– Думаю, она еще спит, – с заминкой ответил викарий. – Может быть, вы хотите передать ей что-нибудь?

– Не посмотрите, может быть, она уже проснулась? – Как ни старался Ратлидж быть вежливым, в его тоне проскочили командные нотки.

Пока Симс колебался, стоит ли вступать с инспектором в спор, дверь наверху открылась, и на ступеньках появилась мисс Трент в слишком большом для нее халате, темный водопад волос ниспадал ей на плечи и спину. Но у нее был совсем не сонный вид.

– Я уже не сплю, викарий, – сказала она Симсу и добавила холодно Ратлиджу: – Но едва ли одета для приема гостя.

– Полицейский – не гость, мисс Трент. Я понимаю, вы были напуганы прошлой ночью. Скажите, что такое вы услышали или увидели в лесу, что заставило вас поспешно бежать сюда. Мы стараемся проследить все передвижения Уолша.

– Откуда вы знаете… – начала она и поняла, что попалась на его удочку. – Ладно, – она сдалась, – может быть, дадите мне время одеться?

Викарий отвел инспектора на кухню, расположенную в задней части дома. Занавески были задернуты. Высокий кухонный шкаф стоял у одной стены. На маленьком столике у окна в тазике с мыльной водой лежали грязные тарелки, остатки завтрака еще не были убраны с плиты – тосты и яичница с сосисками. На столе джем и масло и рядом три использованные чашки.

– Я как раз собирался заварить свежий чай. – Викарий кивнул на чайник на плите. – Мне кажется, вам необходимо сейчас выпить чашку горячего чая. Сам я прошлой ночью уже выпил больше положенного.

Помня слова Хэмиша, который все утро укорял его в слабости, а также то, что давно уничтожил сэндвичи миссис Барнет, Ратлидж попросил:

– Можно туда добавить немного виски, если у вас есть?

– Конечно. – Симс открыл дверцы буфета и достал чистую чашку. – Сейчас принесу.

– Но сначала расскажите о появлении здесь ночью мисс Трент.

– Да особенно нечего рассказывать. – Симс заглянул в сахарницу, проверяя, достаточно ли там сахару. – Просто раздался стук в дверь, я высунулся из окна посмотреть, кто там. Это была мисс Трент, она сказала, что отбилась от группы и боится идти одна в гостиницу. Я впустил ее, сказав, что сейчас оденусь и провожу ее туда, но она попросила чаю, чтобы согреться, и, пока я готовил чай, она крепко уснула прямо в кресле. Я оставил ее так, укрыв одеялом. Когда она проснулась, около шести часов утра, то долго не могла понять, где находится, и я отправил ее досыпать наверх.

Рассказ прозвучал правдиво, был расцвечен подробностями.

Хэмиш пробурчал что-то неодобрительно, явно не поверив викарию.

– Прекрасная сказка для сплетников в Остерли, – сказал Ратлидж, беря из рук Симса чашку.

– Но я говорю правду! – В голосе викария прозвучало негодование.

– Да, да, вполне правдоподобно. Но только Мэй Трент не производит впечатление женщины, которую легко напугать лесными шорохами. Отбившись от группы, она не побоялась подняться по темной дороге сюда к вам вместо того, чтобы спуститься с холма на безопасную Уотер-стрит… – Он помолчал и добавил: – Тем более что она знала уже, что Уолш находился в вашей церкви всего несколько часов назад, и могла предполагать, что он все еще прячется поблизости и ждет, когда уляжется суматоха. Никто ведь не подумал поискать на колокольне? Или обыскать все комнаты вашего большого дома. Вам надо поскорее выпроводить ее отсюда, если у вас присутствует хоть частица здравого смысла. Так что она рассказала, когда пришла, и что заставило вас оставить ее здесь?

Симс пробормотал:

– Пойду поищу виски…

Но, прежде чем он двинулся с места, дверь на кухню открылась и вошла Мэй Трент.

– Вы сказали, что у вас срочное дело? – Она была в сильно помятой, видимо от спанья в кресле, одежде, но держалась подчеркнуто независимо и гордо. Взглянула на горячий чайник. Симс уже доставал еще одну чистую чашку.

Она села, приняла чашку с чаем и сразу отпила несколько глотков, как будто хотела поскорее согреться, ее тонкие пальцы обхватили горячую чашку.

Они с викарием были похожи на связанную многолетним супружеством пару. У Ратлиджа оставалось всего несколько часов, чтобы закончить дело, поэтому он поторопил:

– Возьмите пальто, мы через пять минут едем в Норидж.

Она посмотрела на него с подозрением:

– Но я ужасно устала. Я никуда не поеду, ни в Норидж, ни куда-либо еще. Хочу поскорее добраться до своей постели. И, глядя на вас, инспектор, желаю и вам того же. Вы выглядите еще хуже меня.

– Вы сделаете это ради отца Джеймса, – перебил он.

– Какое отношение имеет поездка в Норидж к отцу Джеймсу?

– Я считаю, что он начал расследовать какое-то дело и вдруг наткнулся на нечто такое, что повергло его в ужас и чего он никак не ожидал. Человек, который, возможно, его убил, теперь мертв. Суда не будет, и никто уже не докажет его вину или, наоборот, невиновность. Блевинс вполне всем удовлетворен и закроет дело. Но у меня чувство, что здесь не все так просто. Удобно свалить вину на Уолша и закрыть глаза на некоторые странности и нестыковки. Так вот, я считаю, что долг близких людей – докопаться до истины и найти настоящую причину тревоги отца Джеймса перед смертью. Я не смогу сделать это один.

Мисс Трент и викарий молчали, думая над тем, что только что услышали. Она заговорила первая:

– Только посадите кого-нибудь за руль вместо себя, – и отвела взгляд.

– Уолш мертв, – сказал Симс, – но вряд ли он пытался бы убежать, если бы был невиновен. Если убил не он, почему бы ему не подождать, когда факт невиновности подтвердится и его оправдают?

– Потому что он был бедняк и понимал, что правосудию наплевать на него и его постараются повесить. Кстати, если вы были уверены, что он виновен, почему вы остались на ночь в пустом доме, а не покинули его и не просили помощи?

Мэй Трент опустила глаза, глядя на чашку:

– Это я виновата. Глупо с моей стороны. Викарий спрашивал снова и снова, не проводить ли меня до гостиницы. Но я не могла заставить себя выйти на улицу, мне было страшно, вы сами мне сказали, что убийца на свободе.

– Я так думал, но, возможно, им был не Уолш.

Его рука дрогнула, чай выплеснулся на блюдце, она поморщилась:

– Послушайте, почему вы не скажете прямо, что вам надо от нас?

Симс взял у нее из рук блюдце, вылил из него чай, вытер полотенцем и сказал:

– Но мне надо работать, я не могу бросить свою паству и уехать. И мисс Трент права, задавая вам свой вопрос.

Ратлидж спокойно ответил:

– Я полицейский. Вы не забыли? Я не прошу. Я требую, чтобы вы поехали со мной. И если вы закончили с чаем, мы едем немедленно.

Слыша непрерывное бормотание Хэмиша за спиной, он снова сделал крюк по дороге на юг и заехал на ферму. Ни жеребца, ни фермера там не было. Ратлидж почувствовал тревогу.

Машина ехала на юг. Все молчали. Ратлиджа беспокоило, что викарий занял место Хэмиша. Мэй Трент, сидевшая рядом с ним на пассажирском сиденье, отвернулась, глядя в окно.

Зато Хэмиш оживился. «Ты поступаешь неправильно, – говорил он. – Поезжай в Лондон и расскажи своему начальнику суперинтенденту о своих подозрениях. И пусть он вновь откроет дело».

«Боулс обрадуется возможности закрыть дело, как и Блевинс, – ответил ему Ратлидж. – И оно будет закрыто. У меня осталось менее суток, чтобы раскрыть тайну гибели отца Джеймса. А тайна есть, и она связывает этих двух людей вместе. Но каждый знает лишь свою часть тайны и держит ее при себе. Могу поспорить, поклясться своей карьерой, что я прав».

«Может быть. Но ты не можешь их заставить говорить, времена пыток давно прошли, ты не можешь их принудить. Не говоря о том, что ты не поверишь им».

Ратлидж на какое-то время сконцентрировал внимание на дороге, потом снова подхватил нить разговора с Хэмишем. По крайней мере, это единственное, что не давало ему уснуть за рулем. Но они никогда не могли прийти к согласию.

Последними словами Хэмиша были: «Им не понравится это. В Лондоне».

«Пусть. И мы сейчас далеко от Лондона», – возразил Ратлидж и перестал слушать назойливый голос, чувствуя усиливавшуюся головную боль.

Он подъехал к резиденции епископа как раз к чаю. С трудом втиснул свой автомобиль между телегой с капустой и глубокой ямой, вонявшей, как выгребная. Вылез, расправил ноющие плечи и спину и обошел кругом капот, чтобы открыть дверцу для мисс Трент, но викарий его опередил со словами:

– Почему вы не сказали раньше, что везете нас к монсеньору Хольстену? – Голос его прозвучал недовольно. – К чему такая загадочность?

Викарий и мисс Трент остались стоять у машины, пока Ратлидж прошел по дорожке к двери и постучал.

Открыла Бриони. Она просияла при виде инспектора и, поприветствовав его, спросила:

– Останетесь к чаю? Я испекла вкусный французский кекс… – Она замолчала, увидев позади Ратлиджа мужчину и женщину, ожидавших на улице и смотревших в их сторону. – А! Так вы по делу!

– Но я все-таки не откажусь от чая, – заверил экономку Ратлидж, улыбаясь.

Мэй Трент стояла прищурившись, как будто неяркое солнце, светившее сквозь дымку, уже два часа обещавшую дождь, слепило ей глаза. Бриони, взглянув на ее усталое лицо, позвала:

– Входите же, мадам, и давайте я пока отведу вас наверх. Вам просто необходимо немного передохнуть.

Но мисс Трент лишь слабо улыбнулась и покачала головой:

– Не могу. Но благодарю.

Бриони провела их в кабинет. Монсеньор Хольстен с удивлением поднял глаза от книги.

– Не помню, чтобы мы ждали гостей! – сказал он Бриони и, сняв с коленей кота, опустил его на пол.

– Инспектор снова приехал, монсеньор, и привез с собой гостей.

Хольстен встал, тепло приветствуя Ратлиджа. Потом с улыбкой подал руку викарию. Его представили Мэй Трент, и он заботливо усадил ее в удобное кресло. Бриони вышла, тихо закрыв за собой дверь.

Хольстен обратился к мисс Трент:

– Отец Джеймс рассказывал мне о вашем манускрипте, который вы заканчиваете. Если могу помочь, с удовольствием это сделаю. Норфолк такое место, где можно почерпнуть много интересного на эту тему.

– Я это уже поняла, – она поблагодарила его, чуть улыбнувшись, – воспоминания часто служат извинением для продолжения скорби. Отец Джеймс говорил мне об этом.

– Но время все-таки лечит.

– Мы как раз и приехали в связи с делом, которое имеет отношение к отцу Джеймсу, – сказал Ратлидж. – Уолш мертв. Он умер ночью, когда пытался убежать.

– Он убит? – спросил Хольстен. – Его убили полицейские?

– Нет, его ударила копытом лошадь, прямо в голову. По крайней мере, так на первый взгляд кажется. Разумеется, будет проведено следствие.

– Да упокоит Господь его душу!

– Это была ужасная ночь для всех, – заметил Симс.

– Казалось, что у Уолша был мотив для убийства, – продолжал Ратлидж, – против него было несколько косвенных улик, но они не могли удовлетворить следствие.

Я пытался проследить все действия отца Джеймса в течение двух недель, которые прошли между базаром у церкви и его смертью. – Он посмотрел на Хольстена. – Мне надо знать, монсеньор, что говорил вам отец Джеймс о том, что узнал от Герберта Бейкера.

Явно застигнутый врасплох, Хольстен пришел в замешательство.

– Но я не мог бы, даже если и…

– Я не хочу, чтобы вы открывали мне тайну последней исповеди, только то, что вам говорил отец Джеймс об этом человеке.

– Но он никогда не говорил со мной ни о нем, ни о его семье…

– Я верю вам. И все-таки он пришел к вам незадолго до своей смерти и сказал, что недавно кое-что узнал такое, что его расстроило, и что тот человек, от которого эта информация поступила, понятия не имел, как она важна лично для отца Джеймса.

Стрела была выпущена наугад. Однако по изменившемуся выражению лица монсеньора Хольстена Ратлидж понял, что она попала в цель.

– Нет, не совсем так…

– И еще он вам сказал, – уже увереннее продолжал Ратлидж, – что он не в силах что-либо изменить.

– Он ничего мне… – начал было Хольстен и замолчал. Потом добавил: – Слушайте, он никаких тайн мне не доверял и ни в чем не признавался. И не объяснил никак своей тревоги. Было такое впечатление, что он пришел просто за дружеской поддержкой, а не к собрату священнику.

– Из чего вы так заключили?

– Он вошел сюда и примерно час расхаживал по комнате. Я не стал допытываться, что случилось. У всех бывают минуты отчаяния. Должен вам сказать, что в приходе была одна семья, в которой он принимал участие, и я решил, что его настроение связано с ними. Когда он сел в кресло, где вы сейчас сидите, я спросил его осторожно об этом. Он поднял голову и ответил: «Нет, в данный момент с ними все в порядке, – и еще: – Пути Господа неисповедимы. Я получил ответ на вопрос, который беспокоил меня много лет. Но я не могу использовать то, что узнал, чтобы исправить дело. Информация пришла неожиданно и в таком виде, что мои возможности ограничены». Он спрятал лицо в ладонях, я видел его страдание. Я спросил: может быть, поговорить с епископом? Но он ответил: «Нет, эта дверь закрылась, но, может быть, откроется другая». Тогда я вернулся к своим запискам, чтобы дать ему время успокоиться. Через полчаса он ушел, и это все.

– Но вы хотя бы предполагали, о чем может идти речь?

– Не тогда.

Ратлидж ждал продолжения. И Хольстен продолжил:

– Только после заупокойной мессы по отцу Джеймсу я услышал впервые имя Бейкер.

Ратлидж удивился:

– Во время службы?

– Нет, но после нее ко мне подошла молодая женщина и сказала, что не очень хорошо знала отца Джеймса, но посчитала своим долгом посетить мессу. Оказывается, он приходил утешить ее отца, когда тот умирал, хотя Герберт Бейкер не был католиком. И она думала, что, придя с ним проститься, хоть как-то отплатит ему за доброту. Она стеснялась, я видел, что она чувствовала себя неловко, и я сказал, что, конечно, отец Джеймс оценил бы ее поступок и поблагодарил ее. Позже я спросил Симса о ней, и нас услышал доктор Стивенсон. Он, в свою очередь, рассказал, что отец Джеймс приходил к нему, желая узнать, был ли Бейкер в ясном уме и трезвой памяти перед смертью. Доктор считал, что он спросил потому, что был очень совестливым священником, но я понимал, что причина не только в этом. Потому что я знал уже кое о чем еще.

– Что Герберт Бейкер был сначала кучером, а позже шофером у Седжвиков, – сказал Ратлидж.

– Да это знают все в Остерли, кого ни спросите. Нет, что именно Герберт Бейкер отвез Вирджинию Седжвик в Кингс-Линн по ее просьбе в тот день.

Викарий, слушавший разговор с таким видом, как будто ждал нечто ужасное, откинулся со вздохом на спинку кресла.

Ратлидж повернулся к Мэй Трент. Она сохраняла внешнее спокойствие, быть сильной ее научили собственные страдания. Поэтому он прибегнул к другому методу.

– Другая дверь, о которой говорил отец Джеймс, – были вы? Он хотел знать, была ли и миссис Седжвик на борту корабля, видели ли вы ее и разговаривали ли с ней. Если да, он мог больше не полагаться на признание Бейкера, каким бы оно ни было, чтобы знать детали исчезновения миссис Седжвик.

– Нет, все было не так! Он пытался помочь мне. Чтобы прекратились мои ночные кошмары. Он сказал… – Тут голос ее задрожал, и она оборвала фразу.

– И когда вы отказались вспоминать, как он ни уговаривал, он пошел к солиситору и добавил в завещание пункт – оставил вам фотографию Вирджинии Седжвик. – Ратлидж услышал негромкий возглас викария. – Фотографию, но не те вырезки, что он собирал о трагедии. Ему нужны были ваши личные воспоминания и еще чтобы вы потом написали обо всем, что произошло. Отец Джеймс хотел, чтобы вы нашли в себе смелость вспомнить. Но почему он так верил, что именно вы из всех спасенных видели ее на борту?

– Я не отказывалась вспоминать, как вы сказали. И ничего подобного он не думал. – Она вспыхнула, гордо вздернув подбородок, глаза ее засверкали. – И я не понимаю, почему вы преследуете меня? Он просто считал, что кошмары прекратятся, если я смогу вспомнить и посмотреть в лицо правде, а не прятаться от нее. Но я не могла, не была готова. Он никогда не принуждал меня вспоминать ту ночь, он был очень заботлив и осторожен. Мы просто беседовали о разных вещах, например, какие каюты были рядом с моей, с кем я сидела вместе в ресторане, что я надела в тот первый вечер – но я и этого не помнила!

Хэмиш проворчал: «Девушка устала. Оставь ее в покое».

Ратлидж услышал его и сказал Мэй Трент, пытаясь загладить свою резкость:

– Я не преследую вас, я просто…

– Нет, преследуете! – воскликнула она сердито. – Вы ведете себя непростительно, отец Джеймс никогда бы так не поступил. Вы не представляете, что такое жить как в кошмаре, вам никогда не приходилось просыпаться с криком и вскакивать в середине ночи, слыша крики о помощи и зная, что вы выжили, а они – нет.

Ее обвинение так глубоко ранило душу Ратлиджа, что он не мог сдержать эмоций, и слова вырвались непроизвольно и яростно:

– Вы так думаете? Да я живу с этим, я не могу дышать, потому что с каждым вдохом…

Хэмиш, предостерегая, крикнул: «Не вздумай себя предавать!»

И Ратлидж, собрав волю в кулак, замолчал. Он был так бледен и напряжен, что она протянула руку, как будто хотела его успокоить, но рука тут же безвольно упала.

Они молча смотрели друг другу в глаза.

Он подумал, что еще никогда не подбирался так близко… В это время Хэмиш кричал, и его выкрики грохотали в голове, как залпы немецких орудий: «Тебя занесло, потому что эта женщина прошла через тот же кошмар…»

Да, ему было не все равно, что она так глубоко заглянула в его переживания, глубже, чем он мог позволить. Эта мысль была ему невыносима.

Симс и монсеньор Хольстен глядели на них во все глаза. За яростным взрывом эмоций, свидетелями которых они невольно оказались, последовала тишина. И в эту минуту, когда напряжение достигло апогея и никто не знал, как его разрядить, открылась дверь и экономка Бриони вкатила в комнату столик орехового дерева с чайным викторианским сервизом, заблестевшим в свете ламп.