Текст книги "Собиратели легенд. В поисках Выдуманного Острова"

Коварная скука

– Что мы тут ищем? – прищурив глаз, обратился Зоркий к юным капитанам, изучая нехитрый пейзаж острова.

Выпрыгивая из лодок, остальные пираты сосредоточено оглядывались по сторонам, запечатлев на своих лицах тот же немой вопрос.

– Затащите лодки подальше на берег, думаю, нам придется тут задержаться. Пойдем одной группой, – произнес маленький путешественник и, отвечая на вопросительные взгляды команды, следом добавил, – план такой: обойдем остров по периметру, мы ищем следы лагеря старого капитана. По нашим данным, он строил катамаран на этом острове, а значит – жил тут продолжительное время.

– Мы, стало быть, ищем его жилище… – задумчиво произнес пират, размышляя, откуда у юных капитанов вдруг взялись эти внезапные данные.

Мальчики переглянулись и, незаметно подмигнув друг другу, невозмутимо направились по узкой светло-желтой, шириной не более нескольких метров, полосе пляжа, пролегающей разделительной линией между сказочно-бирюзовым морем и мрачновато-зеленым густым лесом.

Группа начала движение бодрым шагом. Поначалу никто не сомневался, что с минуты на минуту лагерь Черного Ворона будет найден, однако минуты сменялись часами, а беспристрастные стрелки на часах показывали, что поиски тайного убежища перевалили за полдень. Продвигаясь вдоль побережья, группа пыталась тщетно высмотреть хоть что-нибудь сквозь густую зелень кустарников и деревьев, однако через них даже свет проникал с трудом, так что в глубине острова практически ничего невозможно было разглядеть – оттуда доносились лишь монотонное гулкое жужжание мошкары и звонкое пение птиц.

Исследователи шли по горячему песку уже несколько часов, но никаких следов пребывания людей так и не обнаружили. Команду сопровождал все тот же необитаемый скучный пейзаж – будто бы фотографию, сделанную ими в момент высадки на берег, растянули до бесконечности и заполнили этим нехитрым однородным рулоном весь фотоальбом. Каждый из разведчиков при этом, пожалуй, хоть раз словил себя на мысли, что часами не меняющийся ландшафт настолько выматывал, что казалось, их группа, усыпленная его однообразностью, совершила уже несколько оборотов вокруг этого острова, причем из-за монотонности перенасыщенного деталями пейзажа, сливающегося в уставших глазах в одну размытую картинку, они непременно пропустили какую-то очень важную деталь, из-за чего теперь все они обречены бесконечно повторять пройденный маршрут. От этой мысли на душе становилось невыносимо тоскливо. Стоит ли говорить, что для всех без исключения стало спасением первое же событие, вырвавшее исследователей из скучного плена.

– Глядите! Там, впереди! Там что-то есть, – как гром прогремел чей-то голос.

Все рванули вперёд, влекомые невиданной волной прилива сил на фоне долгого штиля.

– Похоже на причал, – радостно прозвенел голос круглолицего капитана.

– Ну, наконец-то… – выдохнул его юный коллега, не отрывая глаз от обнаруженного впереди признака цивилизации, и едва слышно с надеждой выдал вслух свои мысли, – а что, если он все ещё тут…

Приближаясь к деревянному причалу, узким помостом уходящему в море метров на двадцать, команда приметила обширный участок леса, прореженный топором. Сразу же за одинаковыми пеньками, будто искусственными, торчащими из земли в удивительно идеальном порядке, прерывалась извилистая, протоптанная старым капитаном (и осознание этого простого факта заставляло колотиться их сердца сильнее) тропинка, ведущая от места, где, слегка небрежно завалившись на один бок, из-под густых ветвей выглядывала небольшая хижина, от крыши до земли покрытая широкими лоскутками пожелтевшей марли.

Разведчики переглянулись. Кто пойдет первым? Долго не раздумывая, маленькие капитаны подошли ко входу в хижину и осторожно толкнули дверь. Пираты замерли в ожидании. Казалось, даже звери и комары в лесу притихли, с интересом ожидая развязки. Со скрипом деревянная дверца отворилась, едва не сорвавшись с единственной петли, и с тем же скрипом закрылась за спинами маленьких путешественников. Пираты переглянулись. Волны, шипя, ударились о берег. В сотне метров от них громким криком выдала свое присутствие единственная на этом острове чайка (очевидно, проследовавшая за пиратским кораблем с самого тропического острова). Мимо застывших в волнении пиратов, по-хозяйски держа в клешне веточку, пробежал красноватый крабик. Снова скрипнула дверь, выпустив обратно на свет маленьких капитанов.

– В доме никого… – вынес вердикт круглолицый мальчик.

Команда хором выдохнула.

– И достаточно давно. Куда ни глянь – везде одна только паутина, – с сердитым лицом, снимая с головы липкие нити паутины, проворчал второй.

Пираты, бурча и бранясь сквозь густые растрепанные бороды, принялись разочарованно размахивать руками, а один, гневно сжав губы, передал повеселевшему от этого обстоятельства коллеге только что проспоренный ему пиастр.

– Мы осмотрели хижину. Собственно, в ней ничего интересного нет. – продолжил маленький путешественник. – По всей видимости, сюда никто не собирается возвращаться.

– Все пригодное для жизни ваш старый капитан прихватил с собой. Нет ни посуды, ни инструментов, ни инвентаря… – подытожил круглолицый капитан.

– Но в любом случае нужно тщательно осмотреть все вокруг, – распорядился его остроскулый компаньон и затем чуть тише добавил, – но не раньше, чем я избавлюсь от этой приставучей паутины.

Видя, как на пучке паутины с его макушки к кончику носа с альпинистской ловкостью спустился рассерженный происходящим паук, вся команда разразилась громким продолжительным смехом, напугав бедного крабика, который возвращаясь обратно по своим крабьим делам, подскочил, с перепугу бросив веточку, и бочком промчался мимо них с выпученными глазами и самым возмущенным выражением крабьего лица.

Спустя некоторое время, команда пиратского судна, закончив осмотр окрестностей вокруг хижины и не найдя там ничего, что указывало бы на направление, в котором старый капитан мог покинуть этот остров, начала задумываться об обеде. Маленькие путешественники присели на прогретый песок и, вооружившись подзорной трубой, принялись изучать линию горизонта. С берега им открывался вид на возвышающиеся вдалеке над чертой моря четыре нечетких сероватых силуэта. Судя по записям судового журнала, не считая острова с причалом им оставалось отыскать ещё три, о которых в своих записях упоминал старый капитан, а если точнее – те, где выгружались ящики с отметками в виде рыбы, молотка и полумесяца. Как бы то ни было, никто из юных путешественников не испытывал иллюзий, что все нужные острова в данный момент лежали перед ними на этой тонкой линии, разделяющей голубое безоблачное небо и темно-синее море. Их цель все ещё была покрыта таинственной дымкой тумана. Маленькие капитаны могли лишь гадать, какое из этих четырех едва виднеющихся пятнышек суши им предстояло исследовать и какое послание оставил для них Черный Ворон на скучном острове с причалом. Единственное, в чем юные путешественники не испытывали сомнений – им срочно нужно найти очередную подсказку, которая позволит им приблизиться к цели ещё на один шаг.

Ребята сошлись на мысли, что на голодный желудок гораздо сложнее справляться с каверзными загадками, потому, собрав у хижины экспедиционную команду, они решили организовать общие усилия по добыче пищи. Несколько пиратов были отправлены вглубь леса на поиски ягод и грибов, несколько отправились на охоту, как индейцы, вооружившись самодельными копьями, луками и стрелами, а остальные остались в лагере оборудовать место для будущего пикника. Учитывая, что в хижине было не развернуться, команда решила снаружи соорудить просторный навес из марли, под которым все разведчики укрылись бы от назойливых насекомых; туда же было решено вынести стол, смастеренный старым капитаном из разобранных ящиков. Когда же команда осмотрела этот предмет мебели поближе, ими была обнаружена очень любопытная деталь: к одной из ножек стола была аккуратно привязана удочка, а когда стол перевернули на бок, чтобы удобнее пронести его сквозь узкий дверной проем, ребятам открылась вторая, ещё более интересная находка. На обороте столешницы было написано следующее:

 
«Решил с причала поудить, не обмочив ногИ,
Будут искать меня теперь по крикам помогИ!»
 

Юные капитаны до конца не были уверены, стоило ли им рассматривать это сообщение в качестве очередной загадки или послание старого капитана было обыкновенной шуткой, тем не менее, к предостережению Черного Ворона они отнеслись со всей серьезностью. Ребята направили на рыбалку двух пиратов, а сами с оставшейся группой занялись сооружением лавочек из бревен и толстых веток.

Через некоторое время, когда все группы разбрелись по своим делам, у причала можно было наблюдать такую картину: яростно жестикулируя, оба рыболова попеременно вырывали друг у друга единственную удочку, сопровождая все это действие громким спором о том, что необходимо выбрать в качестве живца. Один из них указывал пальцем в сторону леса, требуя накопать червей, другой в свою очередь утверждал, что более подходящей приманкой будут мухи, указывая на берег, где вокруг нескольких наполовину недоеденных чайкой рыбных тушек скопился целый рой насекомых. В итоге пират, который был на голову выше своего оппонента, добавил к доводами физическую силу, после чего второй был вынужден уступить и, махнув рукой, отправился к рыбным тушкам. Победитель гордой походкой зашагал по причалу, по-хозяйски перекинув удочку через плечо. Каково же было удивление второго рыбака, когда, отловив с полдюжины мух, тот взглянул в сторону причала и не увидел на нем своего напарника-рыболова. Пират суетливо завертел головой – вокруг никого не было, лишь дальше у хижины остальная группа увлеченно хлопотала над оборудованием шатра из ветхой марли. Слегка озадаченный, он подошёл к причалу поближе и заметил, что на нём беспризорно валяется та самая удочка, а рядом с ней (и он был готов поклясться, что раньше его на этом месте не было) накрепко прикрученный проволокой к доске, лежал обыкновенный молоток. Пират снова оглянулся по сторонам, пытаясь сообразить, что происходит, и неторопливо зашагал к лежащему на деревянном покрытии причала инструменту, но в нескольких шагах от этого места, он неожиданно застыл, как вкопанный. Несомненно, из-под причала кто-то звал на помощь. Помогите! Пират встал на четвереньки и прислушался. Среди шума волн и голодного крика одичавшей чайки он снова услышал тот же самый жалобный зов. Помогите! Вскочив на ноги, он резко сделал несколько шагов, но снова замер на месте, поскольку голос из-под причала, звучащий уже ближе и громче, настойчиво скомандовал: «Стой!»

– Стою… – неуверенно ответил тот.

– Ни шагу больше! – продолжил голос из-под причала.

– Как ты там оказался? – растерянно поинтересовался пират. Он заглянул попеременно с разных сторон деревянной конструкции – нет ли где входа, но ни двери, ни даже маленького окошка в сплошных деревянных стенках ни с одной из сторон причала видно не было.

– Вот сделаешь ещё хоть шаг – поймёшь! – прокричал голос снизу, – но я тебе не советую!

Пират протянул руку в направлении прикрученного к дощатому полу молотка, но затем как бы недоверчиво прищурил один глаз и слегка надавил на доску под молотком. Доска во всю ширину причала и примерно той же длины на несколько сантиметров погрузилась ниже поверхности пола, одновременно с этим приподнявшись с обратной стороны на ту же высоту. Он надавил на нее немного сильнее, и доска перевернулась, показав обратную сторону, на которой уже не было молотка. Он снова надавил на доску и перед ним вновь появился молоток.

– Может, ты, наконец, поможешь мне? – напомнил о себе голос под причалом.

– А я вот думаю – а стоит ли? – с ироничной издёвкой в голосе ответил пират, глядя сверху вниз на попавшего в западню приятеля, – помогу, если только согласишься накопать червей. Я ведь из-за тебя всех мух растерял.

Пират наверху, прищурив глаза, чтобы быстрее привыкнуть к темноте под причалом, с опаской просунул голову под деревянный люк и принялся разглядывать место, куда угодил его напарник по рыбалке. Внизу он, однако, не увидел ничего, кроме отблесков на воде.

– Этого не понадобится, – вынырнув на поверхность, ответил голос снизу, протирая лицо от морской воды, – тут под причалом я нашел несколько ловушек для рыб. Две из них точно полные. Проверю остальные…

– Отлично, значит, обед нам обеспечен, – радостно воскликнул пират с причала и, зафиксировав вращающуюся доску в вертикальном положении, вполз под нее глубже, приготовившись помочь коллеге выбраться.

Несколько минут спустя, извиваясь, подпрыгивая на месте и беспомощно стуча хвостами, по деревянному покрытию причала рассыпались две дюжины крупных рыб. Нескольким из них посчастливилось плюхнуться обратно в воду, но все остальные очень скоро были заботливо доставлены в лагерь, возведение которого было уже почти завершено.

Как только рыбаки рассказали команде о том, что приключилось с ними на причале, а самое главное – под ним, маленькие путешественники, вспомнив послание старого капитана, оставленное на обороте стола, бросились к берегу. Удивленная пиратская команда последовала за ними.

– Гляди, эта вращающаяся часть пола явно сделана из других досок, – сразу же приметил остроскулый мальчик.

– Они очень похожи на те, из которых сделаны ящики старого капитана, – согласился его круглолицый компаньон.

Глядя на прикрученный к доскам молоток, ребята сошлись на мысли, что это очередной знак, оставленный старым пиратом. Кроме того, их внимание привлекли четыре глубокие вмятины в доске, которые явно были оставлены тут нарочно. Вся команда пристально всматривалась в молоток и доску под ним, пока круглолицый капитан не воскликнул:

– Я понял! Углубления в доске – это острова, глядите, они располагаются примерно в том же порядке.

Вся команда одновременно перевела взгляд с вмятин в доске на нечеткие пятнышки суши впереди, затем снова на причал, затем вновь на острова.

– Рукоятка молотка указывает на вторую слева вмятину, – продолжил мальчик, – таким образом старый капитан показал нам, куда он направился дальше!

– Точно! Молодец, – подбадривающе воскликнул его компаньон, награждая его смекалку поздравительными похлопываниями по плечу, – Скорее, отправляемся в путь! Нельзя терять ни минуты!

Он рванул в сторону лагеря, вероятно, чтобы собрать остальных, но, обернувшись, обнаружил, что команда на причале не сдвинулась с места.

– Вы чего? – мальчик удивленно сдвинул свои остроконечные, словно наконечник стрелы, брови, глядя на оцепеневшую команду, в мыслях которой были, по всей видимости, другие планы, -Ну, скорее же… поспешим…

Но ответом на его призыв стало лишь громкое и продолжительное урчание его собственного желудка, давно уже мечтающего о сытном обеде. Секундная пауза прервалась громким хохотом.

– Ну ладно, ладно, – немного смущённо произнес мальчик, – согласен, поплывём после обеда…

Наш черед бросать кости

Угли костра у покосившейся хижины ещё не остыли, в то время как команда разведчиков в полном составе собралась у причала Острова Молотка. Этот клочок земли посреди моря по-прежнему каждой своей песчинкой и травинкой излучал призыв к вальяжной неторопливости и сонной зевоте, и лишь жалобный вой марли, оставленной на растерзание ветру над недавним местом трапезы, наводил на мысль о спешных сборах. Приготовления к отплытию не заняли много времени, и вскоре весла, ритмично разрезая волны, понесли лодки назад к пиратскому фрегату. По прибытию маленькие капитаны тут же распорядились снять судно с якоря.

Вглядываясь вдаль, команда гадала, какой именно из упомянутых в судовом журнале островов ждал их впереди. По мере приближения к берегу серое пятно прямо по курсу превращалось в зеленую полоску, постепенно приобретая все более четкие очертания и формы, так что пиратам и их маленьким капитанам приходилось раз за разом менять свои предположения:

– Он точно не похож на полумесяц! – рассуждал один из пиратов.

– Но и на рыбу он не похож, – добавил другой.

– А кто сказал, что он вообще должен быть на что-нибудь из этого похож? – возразил юный капитан, приправив свои слова острой ухмылкой.

– Я говорю же – полумесяц!

– Нет. Рыба!

– А почему не молоток? – включился в обсуждение новый участник спора.

– Так мы только что с него отплыли, балда!

– Нет, полумесяц! Готов поспорить на тысячу пиастров.

– Отродясь у тебя не было таких денег, болтун. Рыба, и точка!

– А я все-таки уверен, что это никакая ни рыба, это… – пират вдруг замолчал.

Все сосредоточили взгляды на побережье, которое уже было четко видно, и застывший с раскрытым от удивления ртом пират зафиксировал итог всем предшествовавшим этому моменту спорам.

– Это… Это все же… рыба?

Один из матросов хитро улыбнулся, обнажив свой наполовину заполненный зубами рот, и символично толкнул побежденного в споре соперника в плечо, будто намекая ему – «я же говорил», но тот, не обращая внимания на улыбчивого беззубого матроса, не сводил глаз с берега, сплошь усыпанного высохшими панцирями черепах и крупными рыбьими костями. Прямо посреди просторного пляжа грозным великаном раскинулся скелет огромного хищного кита. Хвост и часть его длинного туловища скрывались в воде, откуда, словно из самой глубины моря, тянулся длинный тоннель толстых белых костей, завершающийся открытой зубастой пастью. Он выглядел настолько динамичной, живой фигурой, будто бы замершей в один миг, как окаменевшая жертва взгляда Медузы Горгоны, в момент хищного броска застигнутая врасплох необратимостью ее колдовских чар. Этот образ показался всем настолько жутким, точнее сказать – не утратившим опасности, что он моментально и надолго зарядил команду предельной осторожностью и собранностью ещё до того, как напротив усыпанного рыбьими скелетами и костями пляжа был брошен якорь, и кают-компания собралась для обсуждения плана высадки на Остров Рыбы.

Время шло к вечеру, и маленькие капитаны заключили, что лодки будут спущены на воду ранним утром. Было принято решение собрать большую группу, не менее чем в половину экипажа пиратского фрегата, а затем разделить ее на несколько самостоятельных поисковых команд, одинаковых по количеству и экипировке, так чтобы ступить в это недружелюбное с виду место во всеоружии. Впрочем, вся команда и без того ощущала тяжесть воздуха вокруг пиратского судна, насквозь пронизанного тревогой. Пожалуй, все без исключения каюты и гамаки на пиратском корабле этой ночью погрузились в дымку тревожных сновидений.

Каюта юных капитанов не была исключением. Круглолицый путешественник уснул едва коснувшись долгожданной подушки своими растрёпанными волосами, однако его остроскулый компаньон беспрестанно ворочался в кровати в поисках места, что позволило бы спрятаться от донимавших обостренных чувств, которые рисовали в его воображении, без того искаженном усталостью, немыслимые картины завтрашнего дня, словно разрывы фейерверка, заменявшие одна другую. В конце концов, сознание его сдалось, будучи более не в силах отличать голоса пиратов, время от времени доносившиеся с палубы, от голосов, созданных его же объятым сном сознанием. И вскоре, будто оторвавшись от его обессиленного тела, оно, просочившись в щель под прикрытой дверью их небольшой каюты, тонкой струйкой растеклось по кораблю, пропитывая собой деревянные стены кабинета, откуда все яснее и четче раздавались два голоса, заглушившие, наконец, все посторонние звуки на погруженном в сон судне…

– Мы должны все вопросы решить здесь и сейчас. Не минутой позднее, – не в силах сдерживать нервозность сквозь зубы выдавил из себя средних лет мужчина в приталенном темно-синем камзоле с позолоченными пуговицами, идеально сидящем на его подтянутой фигуре.

Он располагался в кресле у рабочего стола. Нервное постукивание пальцами по ноге выдавало в нем скрываемое желание разогнать бо́льшей положительной динамикой забуксовавшую беседу, которая по всем признакам проходила для него совершенно не так, как то было задумано, однако эта нетерпеливость, выходящая за границы его осанки, годами отточенной умением держать себя, пока ещё с лихвой этим самым умением компенсировалась. Человек в камзоле, собрав в руках всё оставшееся обаяние и спокойствие, плавными мягкими движениями поднес к губам под заостренными усами крошечную чашку, поддерживая длинными, элегантно оттопыренными пальцами маленькое узорчатое блюдце, словно желая продемонстрировать собеседнику такую непоколебимую уверенность и твердость в руках, какая не позволит удерживаемому ими тонкому фарфору воспроизвести собой даже одну единственную ноту. Непоколебимость и хладнокровие, однако, израсходовались со стремительностью пролетающих над судном вечно голодных чаек, из-за чего, вернув на стол посуду и промокнув бумажной салфеткой виски под белоснежным париком, на которых проступили едва заметные ручейки пота, человек в синем камзоле, словно заарканенный жеребец, истеричными рваными движениями ослабил свой шелковый шейный платок, который пропускал воздух в мере, явно не достаточной для того состояния напряжения, в котором он в этот момент пребывал, после чего, послав собеседнику сосредоточенный, но преисполненный волнения взгляд, продолжил.

– Не забывайтесь: на моем судне вы гость, а не захватчик!

– На любую вещь всегда можно взглянуть с другой стороны, – с невозмутимой улыбкой ответил ему гость – не высокого роста, крупного телосложения мужчина в черной капитанской шляпе и черном же капитанском кафтане, в нескольких местах потертом и кое-где испачканном, будто в противовес его по последнему слову дворянской моды наряженному собеседнику.

Человека в черном кафтане откровенно забавляло происходящее, словно ребенка, очутившегося посреди переполненных диковинными вещичками полок, который, не желая прерывать изучение интересных предметов, готов ухватиться за любой повод для бессмысленной болтовни, лишь бы ещё немного задержаться в этом состоянии. Он бесцеремонно схватил со стола украшенную драгоценными камнями небольшую бронзовую подзорную трубу и подошел к окну кабинета, где вот уже несколько часов проходила эта словесная баталия. Мужчина повертел в руках трубой, взглянул в окуляр и неспешно провел объективом вдоль линии горизонта, затем развернулся и направил его на человека в синем камзоле, которому было, без всякого сомнения, мучительно горько наблюдать за тем, насколько вызывающим было поведение его оппонента в стенах его так богато и по-аристократически изысканно обставленного кабинета, прежде ни при каких обстоятельствах не способного допустить и мысли о том, чтобы принять в своих изящных апартаментах, хотя бы в качестве гостя, человека с подобными грубыми повадками и дерзким нравом – качествами, абсолютно не подходящими для столь утонченного интерьера. У мужчины в черном кафтане, напротив, несмотря на в целом неприятный предмет разговора, собеседник не вызывал неприязни – скорее даже, он испытывал к нему, своего рода, снисходительную симпатию, которая была следствием того, что на начало этих переговоров он занимал все же более сильную позицию, но в то же время испытывал к противнику искреннее уважение и, как следствие – сожаление, что вскоре ему предстоит самым недостойным образом завершить в свою пользу заходящие в тупик переговоры с наидостойнейшим человеком из числа всех известных ему представителей ненавистной ему стороны противника.

– Раз уж нужно решить всё настолько безотлагательно… – мужчина в черном кафтане снял капитанскую шляпу и неряшливо бросил на стол, накрыв ею гипсовый бюст императора, исполненный на манер греческой античной скульптуры, – … то предлагаю тотчас же отметить нашу сделку!

Он открыл барный шкаф, нарочито небрежно порылся в нем в поисках подходящего напитка, затем, без стыда прибрав одну из выбранных бутылок во внутренний карман кафтана, звонко откупорил другую и забегал глазами в поисках бокалов.

– Сделку? – оживил взгляд мужчина в синем камзоле (он устало и скупо усмехнулся, приняв слова собеседника за неприкрытую издевку, и отвел взгляд в сторону окна), – Скорее, волна и ветер заключат сделку с моими кораблями, нежели пират примет условия короны… Эти переговоры с самого начала были обречены.

– Тем не менее, судьба именно нас свела для разрешения спора между напыщенными богачами и неотёсанными бунтарями, – подбадривающе возразил собеседнику человек в черном кафтане и проследовал за бокалами к серванту, в сторону которого кивнул хозяин кабинета, – и видимо, нам придется с этим примириться, ведь споры эти и впрямь будут обречены на вечность, если в этих стенах мы не положим им конец.

– Вы можете это сделать прямо сейчас, – пристально глядя на собеседника, ровным, очищенным от эмоций, тоном произнес человек в камзоле, – примите все условия, и дело в шляпе!

После этих слов он снял с бюста королевской особы пиратскую шляпу и, повертев ею, протянул хозяину. Тот хитро улыбнулся и, наполнив хрусталь, в ответ на его жест протянул бокал человеку в камзоле. Несколько секунд стороны смотрели друг на друга в ожидании, кто же первым освободит руки, но затем мужчина в черном кафтане ловко спрятал во внутренний карман очередную бутылку, освободив тем самым вторую руку, что позволило им произвести одновременный обмен.

– Всегда есть способ договориться, – подмигнул он человеку в камзоле.

– Разумеется… в известной пиратской манере… – усмехнулся тот, указав бокалом на оттопыренный двумя пузатыми бутылками кафтан своего гостя.

– Стало быть, корона хочет купить мою лояльность, – наконец, перешёл к делу последний и, скопировав позу человека в синем камзоле, разместился в кресле напротив.

– Времена изменились, – манерно улыбнулся хозяин кабинета, уловив в моменте возможность для открытого разговора с намеком на его успешный исход, – корона смирилась, что не в силах воспитать в вас это понимание, поэтому считает единственно возможным выходом – купить его.

– И в какую же цену корона оценивает свое смирение и наше воспитание?

– Это зависит от того, насколько невежественными вы подошли к обсуждению ее предложения, – уточнил человек в камзоле.

– Осмелюсь предположить, мы в самом начале пути постижения сией науки.

– Так далеко?

– Пожалуй, даже настолько, что проще и вовсе не открывать для себя столь дивный, но чуждый нам мир. – Человек в черном кафтане глядел на собеседника с таким проникающим взглядом, будто планировал, изучив все оттенки скрываемого беспокойства на его лице, по окончании беседы нарисовать его психологический портрет. – Сложно представить, сколь скучным и не гарантированно успешным может оказаться этот путь.

– Корона уверена, что двадцать тысяч серебряных монет с лихвой покроют все ваши риски и опасения, – парировал человек в камзоле.

Мужчина в черном кафтане скорчил задумчивое лицо, будто и вправду собирался оценить, насколько щедрым должно было показаться ему озвученное предложение.

– Корона не позаботилась принять в расчет тех из нас, кто уже стал жертвами этого противостояния, прежде чем спор наш было предложено покрыть несмываемой добродетелью. Помимо всего прочего, и тут я имею ввиду все те, присущие в том числе и вашим людям, заботы и переживания, которые корона по обыкновению не видит за причиненными ей этими самыми людьми неудобствами, цена компенсации за увечья, полученные от действий самой короны, видится для нас непомерно высокой и не может быть возложена только лишь на наши плечи.

– И сколько же больных и убогих на вашем иждивении? – едва заметно подергивающиеся скулы на лице хозяина кабинета заиграли всеми оттенками нервозности.

– Двенадцать лишились конечностей, пятеро – своих жизней, – сурово произнес человек в черном кафтане, моментально сменив располагающую улыбку хмурым взглядом, – И это лишь за последнюю неделю. К тому же… Я не упоминал о моральных потерях? Моей команде пришлось отступить в последнем акте нашей с вами батальной постановки. При условии полнейшего превосходства… это было более чем жестоко по отношению к ним.

– Полторы тысячи серебром каждому калеке и по две – семьям убиенных, – заключил мужчина в синем камзоле и протянул оппоненту руку для закрепления сделки. – Что же касается понесенных моральных потерь… ради подобных особенных ощущений они и приносят в жертву спокойную жизнь на суше. Не так ли?

– Человек – творение обстоятельств, – отметил мужчина в черном кафтане и в ответ крепко вцепился в его ладонь. – Не судите строго, ибо надменная нетерпимость вашего начальства и привела к возникновению бо́льшей части тех самых обстоятельств, которые привели нас в состояние конфликта.

– Ну, так что вы скажете на мое предложение? – терял терпение хозяин кабинета.

– Прекрасное предложение! – воскликнул человек в черном кафтане, крепко сжимая ладонь собеседника. – Добавьте к итоговой цифре ещё один ноль, и дело сделано.

Человек в синем камзоле изменился в лице. Он попробовал вернуть руку из цепкого капкана, но огромная ладонь его гостя намертво сжала ее, не позволяя ретироваться.

– Я полагал… что за вас говорит голос разума, – с грубой ухмылкой произнес хозяин кабинета, чьи полномочия в этих переговорах были исчерпаны уже на десятой части от запрошенной суммы.

Человек в черном кафтане медленно приподнялся и, наклонившись к собеседнику, взглянул в его глаза так пристально, что у того задергалась бровь. Он все ещё крепко сжимал его руку, а теперь добавил и вторую огромную ладонь, схватил хозяина кабинета чуть ниже локтя и, потянув к себе, хриплым грозным шепотом прошипел:

– Мы ведь оба знаем – корону в этом вопросе деньги интересуют в меньшей степени.

– Что же, по-вашему, ее интересует в большей?

– Её всегда заботила лишь репутация, – мужчина в черном кафтане, наконец, освободил руку собеседника, подергивающуюся, словно жалкое тельце жертвы, освобождённой от колец питона, и вернулся в кресло. – Людям в прекрасных дворцах плевать на корабли, грузы, людей, которых я захватил вчера или захвачу завтра, а вот от мысли, что закон, делающий их богачами, подвергается сомнению, хотя бы даже в одной единственной голове – от этого им становится по-настоящему дурно.

– Корона заплатит достойную цену, чтобы чума свободомыслия не покинула ваших голов, коль не смогла избавиться от двух проблем сразу, – проскрежетал сквозь зубы хозяин кабинета. – Иными словами, я удвою мое предложение, но коль скоро вы коснулись репутации… Настаиваю, чтобы и Вы пошли на уступки в этом деле.

Мужчина в синем камзоле взглянул в окно, из которого открывался вид на великолепный фрегат под черными парусами. Корабль, угрожающе ощетинившийся орудиями по правому борту, величественно подпрыгивал на чинных бирюзовых волнах. Гость жестом предложил продолжить мысль, однако хозяин кабинета уловил в этом лишь разрешение высказаться, какое из сострадания дают пленнику с приставленным к виску пистолетом.